Да не идеальный человек, - заорал вдруг Роман, - а ваш гений-потребитель!
"Понедельник начинается в суботу".
Аркадий и Борис Стругацкие.
Идеи ультра-индивидуалиста Макса Штирнера мало кому известны у нас в стране. Книга Штирнера "Единственный и его собственность" вышла на русском языке несколько лет назад, однако не приобрела особой популярности. И все же, книга и высказанные в ней идеи безусловно заслуживают самого внимательного рассмотрения.
В основе взгляда крайнего индивидуализма (или индивидуалистического анархизма) на общество и личность лежит представление о том, что общество, как некий коллективный организм всегда личности враждебно и представляет для нее угрозу. По мысли основоположника индивидуалистического анархизма, немецкого философа девятнадцатого столетия Каспара Шмидта (Макса Штирнера) любой коллектив следует неким общим принципам, которые, именно благодаря своей универсальности, не учитывают индивидуальную самобытность. Мысль о том, что индивидуальное и коллективное начала могут органически дополнять друг друга, в силу того обстоятельства, что человек, обладая индивидуальностью, не может существовать вне общества и выражать себя иначе, чем через других людей, Штирнеру абсолютно чужда, он мыслит строго полярными категориями. Или общество или личность. И предпочтения Штирнера находятся на стороне личности. А общество должно быть разрушено и заменено "Союзом Эгоистов". Предоставим, однако, слово самому Штирнеру.
Штирнер называет своего героя - Единственным. Отметим, что свобода является ценностью для Единственного, но ценностью особого свойства, которая занимает подчиненное положение по отношению к "самобытности", "собственности" и "власти".
"Какая разница между свободой и самобытностью? Я свободен от того, что больше не имею; я - собственник того, что в моей власти и чем я способен владеть.. Моя свобода будет совершенна только тогда, когда обратится в мою власть, но обретаю власть и силу, я уже перестаю быть просто свободным человеком. Я становлюсь человеком самобытным, самим собой... Власть, сила - вещь очень хорошая и полезная, ибо с горсточкой сильной власти можно уйти дальше, чем с целым мешком прав".
"Вы вздыхаете по свободе. Глупцы! Захватите в свои руки власть, тогда и свобода к вам придет сама собой. Глядите, кто захватил власть, тот и превознесен превыше законов". "Моя свобода только тогда неограничена, когда делается моей силой; только благодаря этой последней, я перестаю быть свободным и делаюсь самобытным и обладателем."
С этими мыслями Штирнера мы, в определенном смысле, согласны. Действительно господство над людьми и вещами, обладание ими, имеет некое крайнее выражение - право делать с ними все, что угодно, не взирая ни на какие запреты и общие установки. Ведь запреты только стесняют свободу Единственного, свободу обладать другими и властвовать над ними.
Свобода индивида, с точки зрения либералов "заканчиваются там, где начинается свобода другого индивида". Это свобода эгоиста, живущего за счет других и в вечной борьбе с другими, свобода, за которой скрываются жажда власти и обладания. Штирнер, как и фашисты (которые считают, что в вечной и неизбывной борьбе за существование побеждает сильнейший и что это - универсальный закон мироздания) просто более последователен в данном вопросе, нежели либералы. Поэтому, никаких ограничений свободы Единственного не существует и у него есть право на все. Именно на этом праве основанна его "самобытность". Следует запомнить ключевую мысль Штирнера: " Я свободен от того, что больше не имею; я - собственник того, что в моей власти и чем я способен владеть." Ведь все, к чему стремятся сторонники коммунитарно ориентированнного общества неразрывно связанно с этим замечательным и совершенно верным определением свободы, как противоположности обладания!
Как замечал Эрих Фромм, обладание и господство неразрывно связаны с собственностью. Что же такое собственность Единственного?
"Если вы не можете какой-нибудь вещи вырвать из моей власти, то эта вещь остается моей собственностью. Так пусть же сила освещает собственность, и я буду ждать всего от моей силы. Чужая сила сделала меня рабом, пускай моя собственная сила сделает меня собственником-личностью".
На какую собственность я имею право? На всякую, на которую даю себе право. Я даю себе право собственности на какую-нибудь вещь, захватывая ее, т.е. присваивая себе над нею власть, полномочия, право." "Тот, кому нужно многое, и кто умеет взять это, всегда приобретает это. Наполеон взял Европу, французы - Алжир."
Мысль Штирнера проста. Прав сильнейший. Миром правит сила.
Подобное же отношение переносится Единственным и на людей.
"Мы стоим друг к другу в отношении пригодности, полезности, прибыли." "Жизнь отдельного человека имеет для меня значение лишь постольку, поскольку она ценна для меня. Его богатства, материальные и духовные принадлежат мне, и я управляю ими по мере своей силы". Кажется, сказано очень ясно: утилитарный взгляд на окружающих людей, органично сочетается со стремлением их "потреблять".
Однако, от чисто потребительского взгляда на своих соседей, Штирнеру приходится время от времени отступать.
Одному все же бывает неуютно. Единственному не вполне чужды и некоторые человеческие свойства и слабости - солидарность, причастность к судьбе ближнего, дружба. Для подавляющего большинства людей сложно и почти невозможно по-настоящему любить кого-то, если этот человек не входит в круг самых близких людей. Не то для Единственного. Вдруг выясняется, что Единственный "любит людей и не только некоторых, но и всякого человека" и "сочувствует всякому чувствующему существу". Он даже готов "пожертвовать жизнью ради ближнего".
Наверное, можно было бы порадоваться за Единственного и отметить, что он есть ни что иное - как собирательный образ человека с его неисчерпаемыми возможностями, а вместе с тем и за Штирнера, увидившего хранящиеся в глубине человеческого существа сокровища. Но тут, похоже, к Штирнеру приходит осознание того, что в своем человеколюбии Единственный может зайти слишком далеко. Поэтому далее следует замечание, что к другому человеку Единственный всегда относится особым способом: "Но моим я, самим собой, я не могу пожертвовать ему; я остаюсь эгоистом и буду потреблять его (другого человека - прим.ред.)."
Нет, другу Единственного в любом случае придется стать объектом употребления, иного выхода у него нет.
Отсюда еще одна проблема. Дело в том, что другие индивиды тоже могут захотеть "употребить" Единственного, причем самым, что ни на есть, зловещим способом. И это наш герой должен учитывать, так что ему придется предпринять кое-какие меры самозащиты. Какие-же меры? "Если за твоей спиной окажется многомиллионная охрана, тогда ты, вкупе с ней составишь очень внушительную силу, и вам будет легко одолеть врага". Таким образом, Единственному придется, видимо, сколотить для своей защиты целую армию. Глупости - скажет иной читатель, добравшийся до этого места, - болезненный бред. Для того чтобы стать свободным, человеку нужно окружить себя плотным кольцом охранников?
Что ж, может быть и бред. Но не находите ли вы, что этот бред удивительно созвучен нашей эпохе? Если люди относятся друг к другу как к "объектам употребления", им всем приходится не сладко. Обычно, когда просходит какой-то серьезный конфликт, современный человек зовет на помощь полицию или армию. Но армия и полиция тоже состоят из "Единственных" и являются, по этой самой причине, весьма ненадежной защитой. Несколько лучше защищен тот, кто в состоянии содержать небольшую частную армию головорезов - он им хорошо платит и у них есть свои резоны, для того, что бы защищать патрона. Правда, это не всем по карману. Но для Штирнера и его последователей, осознанных (таких единицы) и стихийных (а таких миллионы) здесь и нет никакой проблемы. Сказано же - сильный прав. Так может человечество и в самом деле движется по пути, указанному Штирнером?
Интересно отметить, что сам Единственный со временем становится собственностью себя. "На фронтоне нашего века нет больше дельфийской надписи : "Позная самого себя" , но "Пользуйся собой"".
Отметим, что и с этой важной мыслью Штирнера мы совершенно согласны. Дельфийская надпись была неразрывно связана с определенным взгляд человека на мир. Древние греки считали, что живут в цельной таинственной вселенной (космос), которой они не хозяева и к которой они принадлежат, и себя они осмысливали как нечто столь же бесконечно глубокое. Когда люди нового времени стали обладателями природы, они стали и обладателями самих себя, со всеми вытекающими отсюда последствиями. "В чем же будут находить удовлетворение своей страсти к потреблению, сохранению и приумножению собственности простые люди в хорошо развитом индустриальном обществе.. ? - писал Эрих Фром.- Ответ на этот вопрос лежит в расширении рамок собственности, которая может включать в себя и друзей, возлюбленных, здоровье, путешествия, произведения искусства, бога, собственное Я. Блестящая картина буржуазной одержимостью собственностью дана Максом Штирнером. Люди превращаются в вещи; их отношения друг с другом принимают характер владения собственностью. Индивидуализм, который в позитивном смысле означает освобождение от социальных пут, в негативном есть "право собственности на самого себя", то есть право и обязанность посвятить свою энергию достижению собственных успехов. Наше Я является наиболее важным объектом, на который направляется чувство собственности, поскольку оно включает в себя многое : наше тело, имя, социальный статус, наше представление о самих себе и тот образ, который мы хотим создать о себе у других людей. Наше Я - это смесь реальных качеств, таких как знания и профессиональные навыки, и качеств фиктивных, которыми обросло наше реальное Я. Однако суть не в том, каково содержание нашего Я, а скорее в том, что оно воспринимается как вещь, которой обладает каждый из нас, и что именно эта "вещь лежит в основе нашего самосознания."
Кто же он такой - этот "Единственный"? Герой? Демон? Идеальный Человек?
Не находим ли мы в портрете "единственного" подобие свихнувшегося "маленького человека", героя современной литературы? Не есть ли это собирательный образ вздрюченного буржуазного обывателя, раздувшегося от непомерных и, в то же время, убогих амбиций, от неуемного и болезненного стремления к власти, обладанию, экспансии? Помните, "единственный" становится самобытным только обретая власть над другими людьми, иначе говоря, глумясь над ними! Его амбиции, и здесь мы вновь согласимся со Штирнером, не имеют границ - аппетит приходит во время еды.
Правда, однако, состоит в том, что "единственного" ждет незавидная участь. Обожравшись, проглотив все богатства земли и человека, он неизбежно лопнет, подобно упырям профессора Выбегалло, обдав дерьмом всех, кто стоит рядом с ним.