Снег за окном. Красотища! Хорошо говорить о красоте, когда в квартире, в твоей родной квартире, тепло. Не жарко, не холодно, а именно тепло. Просто тепло.
Но я не об этом. Я о снеге. Вот же ж красотища! Дети бегают, играют в снежки, просто валяются в снегу, лишая девственности нетронутые снежные пространства двора. Я пью чай. Горячий. Без сахара. В тёплой квартире - горячий чай. Любуюсь видом из окна.
И увидел его. Бомжа. Стоящего, одинокого бомжа, перемотанного ветошью поверх кургузого ватника. На голове, точнее - на соломенного цвета волосах, безобразная шапка, напоминающая своим видом древний котелок. И жалкое подобие волос, грязных и похожих на паклю, трепало небольшим ветерком.
Бомж просто стоял, а рядом беззаботно носились дети. Он чернозубо улыбался, всё так же. Не шевелясь. Будто боясь вспугнуть радостные крики детворы. Он был бледен. Очень бледен. И не только по сравнению с краснощёкими, орущими детьми. Даже по сравнению со снегом. Снежно-бледен. И только красный нос на бледном лице. И улыбка. Глупая улыбка, глупо перекосившая лицо.
Посмотрев на градусник, висящий за окном, почему-то не удивился. -10 по Цельсию. Бывает...
Вечерело. Детский шум постепенно затихал, а он всё стоял. Казалось, что он даже и не пошевелился за всё это время. Только чуть наклонился вперёд, словно разглядывая следы от подошв валенок и меховых сапожек. Я вновь посмотрел на градусник. -13...
По телевизору ничего интересного не было, и я вышел на кухню, подогреть чего-нибудь съестного. Заодно и чайник поставил. Решил вновь проверить, как там температура. -15. И тут я вспомнил о нём! Он лежал на снегу. Лежал в какой-то неестественной позе, словно раздавленный, смятый. Мне даже стало жаль его, погибшего так глупо и нелепо...
С утра на работу, как обычно, не хотелось. На кухне уже свистел чайник, пока ещё сухой гранулированный кофе уже испускал аромат в чашке. Я глянул на градусник. -13. Но случайно взгляд скользнул по двору... Он снова стоял. Всё так же улыбаясь. Чёрной, угольной ухмылкой. Морковка была вновь воткнута в его голову. Наверно кто-то из ребятни вечером собрал его снова, слепив развалившийся корпус. И теперь снеговик-бомж опять одиноко рассматривал двор глазками-угольками...