Глава 39. Армагеддон. 


* * * * * 


На самой вершине Голгофы, 
На фоне бушующей бури, 
Стоял властелин чернобровый -- 
И брови усталые хмурил.  
Итак, он, достигнув вершины, 
Опять возвращается в степи. 
Столиц покоренных руины, 
Мосты, превращенные в пепел, 
Остались на западе дальнем. 
Ну что ж, достижения славны!
Он тысяч народов начальник, 
Он бог императоров главный! 
Остались к закату от Смирны 
Сраженные в битвах мерзавцы. 
Быть может, строительством мирным 
Теперь властелину заняться? 
В стране Ксанаду зазеркальной - 
Ведь там, без причины и цели, 
Потоки священного Альфа 
Бегут в океан подземелий... 

Но тут же является гадость - 
Курьером на лошади пенной. 
Мечты, потерявшие сладость, 
Забыты владыкой мгновенно. 

П У С Я Н Ь 

- Ну, кто?!..

К У Р Ь Е Р 

- Из степей Туркестана, 
Не будь упомянутый к ночи, 
Чуцай, из державных Китанов, 
Ваш спор пожелавший закончить. 
Уродлив лицом, одноглазый, 
Тогда, при осаде Пекина, 
Был ранен твоим камикадзе - 
И землю едва не покинул. 
Теперь, поглощенный обидой, 
В кольце неисчислимых стражей, 
Он ждет на развилке Мегиддо - 
Тебя приглашает туда же. 

П У С Я Н Ь 

- Давно это стало привычкой, 
Войну отвергать не пристало. 
Война - это бизнес безличный, 
Лицо прикрывает забрало. 
Укрытый под каскою-склепом -- 
Мой мозг -- боевая машина, 
Мой щит - цитадельная крепость, 
Рука - на мече властелином! 
Тебе я слова посвящаю,  
Мое боевое оружье --  
Копье, что зрачок пробивает --
И глаз выпускает наружу! 
Тебе, боевая подруга,  
Стрела в золотом опереньи! 
Что в небо стремится из лука,  
Навстречу великим мгновеньям. 
Как будто опять возрожденный,  
Я ждал от противника слова; 
Проснитесь, мои легионы - 
Нас ждет развлечение снова! 
Мечи похудели от скуки - 
Война приготовила блюдо! 
Вставайте, мои мамелюки, 
Седлайте коней и верблюдов! 
Мы те, кто сразили Альфонса, 
Сражаясь, как дикие звери! 
Мы - люди из стали и бронзы, 
Мы - сплав благородных материй!   
Единый, убийственный слиток - 
Отлитый для яростной сечи!  
Чуцай, берегись, недобиток - 
Тебе выступаем навстречу!..


* * * * * 


И вот, на Равнинах Печали, 
Где хлещут кровавые струи, 
Стояли, скрестившись мечами, 
Пусянь - и Чуцай из Елюев. 
Владыки, не знавшие жалость, 
Застыли средь грозного боя --  
Стена со стеной повстречалась - 
С Великой Китайской Стеною!  
На чем-то поверженном трупе 
Застыли - и с ними эпоха. 
Никто из владык не уступит 
Ни капли, ни пяди, ни вздоха. 
А воздух - стал спертым, как масло, 
В тылы откатились отряды - 
И битва вокруг приугасла, 
Как будто лишилась заряда. 
Застыли  - с надменностью сфинкса, 
Как снежного Севера льдины; 
Никто прерывать не решился 
Великих царей поединок. 


П У С Я Н Ь 

- Итак, предводитель киданей, 
Потомок монгольских метисов... 
Я помню тебя, самозванец, 
Ты книжник, чернильная крыса. 
Носивший не меч или шпагу, 
А только чиновников платье, 
Все время копался в бумагах 
И деньги казенные тратил. 
Пока воевали чжурчжени, 
Точил ядовитое жало; 
И если б не дядя-изменник, 
То сгнил бы навеки в подвалах! 
Твой дядя, Люге седоглавый, 
Меня превзошел в геноциде, 
Он был из подобного сплава - 
Предатель, но воин и лидер! 
Могучий в сражении жарком, 
К моей приближавшийся славе! 
Что стало с Люге-хилиархом? 
Как грешную землю оставил?.. 


Ч У Ц А Й 

- Погиб, как сумел бы не каждый: 
Как сильные люди у края!  
Он умер, сражаясь отважно 
С японской ордой самураев. 
Внезапно они налетели - 
Как дикие волки из леса, 
Подобны сибирской метели, 
Но меч - из огня и железа! 
Их было сто тысяч, не меньше, 
Незримым ведомые гневом,  
Спешили насиловать женщин, 
Дома поджигать и посевы. 
Они обожали пожары --  
Свирепы, как древние гунны! 
Их вел генерал Фудживара, 
Его называли "сегуном". 
Был пешкой его император, 
Но власти ему не хватало - 
Границей державы Ямато 
Он видел вершины Урала. 
Но рано решили драконы  
Своею победой гордиться - 
Люге развернул легионы 
У башен Восточной Столицы. 
Японец, лицом перекошен, 
Смотрел, как бросаются в драку 
Бойцы-ашигару и "коршун", 
Бохайцы - и злобные "вако". 
С обеих сторон трепетали 
Знамена с рисунками свастик, 
Я сам заносил на скрижали 
Ту битву в годину несчастий. 
Врагам не досталось ни пяди! 
Но, впрочем... опять увлекаюсь. 
Довольно о подвигах дяди, 
Я снова к тебе обращаюсь, 
Гремевший от Бирмы до Польши, 
От персов до финнов--оленей... 
Ты воин -- я книжник -- кто больше 
Для общей истории ценен? 
Войны необузданный гений, 
Что в битву бросался без плана... 


П У С Я Н Ь

- Не жду от тебя извинений - 
И сам извиняться не стану. 
Ведь я ни о чем не жалею;  
Весь век, до десятого пота, 
Как сам Разрушитель-Матрейя 
Я грязную делал работу.  
Порою, в судейских одеждах, 
Следил, как Эак с Радамантом 
Бросают на плаху невежду, 
С ним рядом - казнят дилетантов. 
Кому-то - играть на корриде, 
Кому-то -- кормить гильотину! 

...Но пуще всего ненавидел 
Стрелявших товарищам в спину. 
Плевать обожал принародно 
Предателям в мерзкую рожу, 
Кто предал меня или продал - 
Тот был без суда уничтожен. 
Ты помнишь, как мы и кидани
Совместно шагали к победам? 
Зачем, недостойный племяник, 
Ты нашу империю предал? 
Я помню ту раннюю осень, 
Джамуха в разгар Сабантуя  
Болтал о японской угрозе, 
Подвоха не ждал от Елюев. 
И братом меня называли, 
И вместе страдали похмелкой, 
Награды от нас получали - 
И кушали с нашей тарелки! 
И честно делили трофеи, 
Дворцов возводили колонны, 
Зачем же в начале апреля 
Мятеж запылал беззаконный?! 
Зачем ты, бродяга и странник, 
Оставил навеки отчизну, 
И треть миллиона киданей 
Привел на погибель и тризну?! 


Ч У Ц А Й 

- Мой брат, истребитель измены!.. 
Как смеешь порочить кого-то?! 
Ты тоже казнил сюзерена 
И трупом украсил ворота! 
Не помнишь?.. Убийство в палатах,  
"Собаки!!!" И бледность под кожей. 
Тебе поклонились солдаты -- 
И вышли в поход безнадежный. 


П У С Я Н Ь 

- Все помню... Имперское знамя, 
И речь на дворцовых ступенях... 
Но очень разборчива память --  
Одно из десятка мгновений, 
Быть может, лежит в патронташе... 
Все верно, казнил сумасброда! 
И предал династию нашу... 
Но только не предал народа! 
Я имя его обессмертил, 
Весь мир рядом с ним - лилипуты, 
Пусть грустный историк начертит 
На карте подробной маршруты --
Маршруты, ведущие в вечность,  
Где путь до сих пор не проложен! 
Я славу ему обеспечил - 
Сегодня ее приумножу! 
Во многом уверен нетвердо, 
Но знал, что найдется в Китае 
Предатель особого сорта, 
Что подлость свою оправдает. 


* * * * * 


Сверкнула стрела золотая, 
И меч из огня и железа --  
И вырвал язык у Чуцая, 
И голову тоже отрезал. 
По этому страшному знаку 
Воспрянули духом богдойцы, 
И тут же рванулись в атаку, 
И пало киданьское войско.   
Повсюду рассеялись банды,  
Лишь горсть, не пронзенная пикой, 
Бежала в болота Буганды,  
И дальше - в леса Мозамбика... 


Однако Пусянь недоволен: 
Он глазом, что кровью налился, 
Окинул победное поле 
И снова в печаль погрузился. 


П У С Я Н Ь 

- Вот прочной империи стержень -- 
Солдат, достигающий цели! 
Я знал, что победу одержим, 
Но быстро приходит похмелье... 
И вот я стою на пороге, 
Гляжусь в отраженье колодца, 
И плачу, как Сандер-Двурогий, 
А что мне еще остается? 
И снова себе повторяю: 
Последние рухнули стены -- 
Мы сильные люди у края! 


...А что там, за краем Вселенной?.. 




===================