- Это будет бомба. Ваш тираж вырастет вдвое, - в пятый раз повторял мой собеседник, видимо не считая себя при этом крайне убедительным.
От его розового и круглого лица, казалось, исходило сияние. Это был как раз тот тип человека, которому хочется верить по одной-единственной причине - он не способен врать. Он всегда гладковыбрит, кругл, розов и добродушен - а такие люди, как всем известно, не врут.
Но я не верил ему. И даже не скрывал этого.
Толстячок безусловно видел мое недоверие к нему, и потому его испытующий взгляд никак не вязался с остальной внешностью пожизненного оптимиста.
Собственно, то, что до того, как попасть в редакцию нашей газеты, он побывал еще в нескольких, и кроме того, говорил на эту тему не с одним десятком собеседников, было понятно не только по глазам. Уж слишком заученными выглядели некоторые произносимые им фразы.
Но раз уж он сидел в нашей редакции, то похоже было, что не верил ему не только я. И это было неудивительно, учитывая то, что рассказывал этот человек.
- Вы замечали, что младенцы похожи на крыс? - так начал он свой монолог примерно с полчаса назад.
Своим вопросом он на какое-то время сумел меня удивить. Нет, я не был поражен вопросу в целом - к нам заходили и не такие вопрошающие. На тетрадных листках в клетку они обычно приносили свои планы переустройства мира за три дня, откровения от Мессии, коими они сами обычно и являлись или истории происхождения человечества, до сих пор скрываемые коварными масонами. Но только те посетители бывали обычно сумрачными, небритыми и малоопрятными людьми.
Этот же гость был их полной противоположностью. Невысокий, розовощекий и гладковыбритый толстяк в сером костюме и галстуке. Такие "персонажи" обычно приносили к нам рассказы о своих юбилеях или стихи. Впрочем, их мы не печатали в той же степени, что и конспирологов.
Нынешний же посетитель обладал внешностью юбиляра, но говорил словами разоблачителя масонских заговоров. Это-то обстоятельство и сбило меня с толку на какое-то время. Хотя моя реакция успела впереди меня. На его вопрос я просто отрицательно мотнул головой и сказал: "Нет".
Тут он сразу оживился и заерзал на стуле, как бы усаживаясь поудобнее.
- И младенцы, и крысы крайне похожи. Во-первых, внешне. Эти прижатые к туловищу передние лапки-ручки. Это стремление все брать в рот и грызть. Эта неразборчивость в еде. Во-вторых, много пишут о чрезвычайном уме крыс - дескать, он практически неотличим от ума человека. Кроме того, у них отличная память, и они умеют смеяться. В конце концов не зря все медицинские опыты вначале ставят на мышах и крысах. А все это потому...
Тут он сделал паузу.
- ...что и из крыс, и из младенцев потом вырастают взрослые люди.
Я пристальнее вгляделся в говорящего. Он ничем не был похож на безумца, хотя говорил совершенно бредовые вещи.
- Потом они вырастают и становятся взрослыми людьми. Внешне они похожи. Одинаковая анатомия, одинаковые манеры. И так далее. Но суть у них разная. Одни - те, что выросли из крыс, - злые, черствые, лицемерные, подлые. А из младенцев - добрые, ласковые, одним словом, настоящие люди.
- Вы видели младенцев? - вдруг спросил он.
Я кивнул:
- Конечно.
- Поймите, этот ангелочек не может вырасти в убийцу другого человека. Только гомункулус из крысы может убивать.
Я украдкой вздохнул. Спорить не имело смысла. Себе дороже - потеряешь кучу времени и нервов.
- А Вы каким образом пришли к своей теории? - осторожно перебил я гостя, как бы изображая понимание, но не слишком стараясь. - Вы проводили практические исследования?
- Какая теория? - воскликнул он. - Так оно и есть.
Тут он оглянулся на звук открываемой двери. В кабинет вошел Магомед - мой заместитель. Система выпроваживания занудных посетителей была отработана у нас давно. Обычно я незаметно давал сигнал с мобильного, и через несколько минут Магомед громогласно предупреждал меня, что я уже практически опоздал на страшно важное заседание у министра.
В таких случаях я извинялся, что, дескать, всей душой, но должен уйти, и посетитель, как правило, уходил. Так случилось и в этот раз. Он уже поднялся, когда я произнес: "А по поводу материала..." Я сделал некоторую паузу.
Вообще-то у нас было немало наработанных способов отваживать подобных писателей. Чаще всего хватало предложить посетителю придти с готовым материалом на его тему, чтобы 99 процентов из них уже не возвращались.
- ...давайте договоримся так - Вы излагаете все, что здесь рассказали, и мы публикуем в газете в колонке "Мнения". Сами понимаете - это же ведь будет нежурналистский материал, - улыбнулся я гостю.
- Но может все-таки Вы выделите журналиста, чтобы он написал. Я все перескажу ему, - сделал еще одну обычную в таких случаях попытку посетитель.
- Увы, у нас сейчас нет лишних журналистов. Все заняты. Да и Вы изложите гораздо лучше, поскольку все знаете, что называется, изнутри, - я сразу пресек попытку.
- Хорошо, - вздохнул гость. - Тогда я пойду.
С этими словами он поднялся, еще раз глянул мне в глаза, пожал руку и вышел.
- Кстати, - уже вдогонку бросил я ему, - Вы можете спуститься на лифте. Он заработал. Магомед только что поднялся на нем, и потому он как раз стоит на этаже. И ждать его не надо. Я так понял, что Вы поднимались пешком на наш 12-й этаж. Хотя бы спуститесь на лифте.
- Спасибо, - уже из коридора донесся голос посетителя. Судя по звуку его подошв, он таки направился к двери лифта.
Я выждал минут пятнадцать, после чего выглянул на улицу. К дверям здания как раз подъезжала машина "Скорой помощи". Санитары на ходу выскакивали из машины, таща носилки. Я повернулся к Магомеду:
- Кажется, все нормально. Ты подпилил тросы у лифта?
- Да нет, - усмехнулся Магомед. - Ты слишком мало дал времени. Нужно было подольше изображать внимательного слушателя.
- Ну, извини, - развел руками я. - Если бы я стал его слушать еще, он мог бы и догадаться, что тут что-то нечисто. Думаю, что обычно его бред выдерживали пару минут, не более.
- Ну и ладно, - махнул рукой Магомед. - Я просто открутил болты у дна кабины. Он должен был только зайти и сразу полететь вниз.
- Хорошо. Главное - результат. Ему, конечно, никто бы не поверил. Но все равно незачем ему болтать везде про нас, - сказал я и повернулся, чтобы скрыть хвост, что торчал у меня из-под полы пиджака.