Мах Макс : другие произведения.

Семь Звезд (Квест Империя Iv) Пролог

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.84*17  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ну, вот и Квест Четвертый с Божьей помощью выбирается в путь. Не знаю, что получится: давно не виделся с моими героями :) Давно не бывал в Империи... Так что, если что не так, не обессудьте и это... пишите! :)

   Макс Мах (Марк Лейкин)

СЕМЬ Звезд

(Квест империя IV)

   Дрянь песня, политический куплет!
   Благодарите бога, обормоты,
   Что до империи вам дела нет
   И что другие есть у вас заботы.
   Иоганн Гете
  
   С твоей любовью, с памятью о ней
   Всех королей на свете я сильней.
   Вильям Шекспир

  
   Автор обращает внимание читателей на тот факт, что в целях сокращения количества сущностей, с которыми приходится иметь дело, везде, где это возможно, используются земные аналоги представителей животного и растительного царств, а также социальных, культурных, религиозных и экономических явлений и понятий в применении к иным мирам и народам, их населяющим.
   Отдельно следует сказать несколько слов относительно личных имен и части географических названий. Как часто случается и в земных языках, перевод имен собственных невозможен в принципе. Но и то, как произносится имя на том или ином языке, и как оно звучит, скажем, по-русски, "две большие разницы". Так, например, то, что мы, к примеру, можем записать и произнести по-русски, как аханское личное имя Йя, есть запись целой группы различных имен. В данном случае это четыре личных имени, три из которых женские, а одно - мужское, и еще два слова, одно из которых существительное, обозначающее местный кисломолочный продукт на северо-западе Аханского нагорья, а второе - глагол, относящийся к бранной лексике. Соответственно, запись имен и географических названий, данная в тексте, есть определенная форма графической и фонетической (звуковой) условности.
   Другая трудноразрешимая проблема касается отдельных религиозных, исторических и литературных реалий миров империи. Автор решает ее некоторым количеством сносок в тексте и приложением, включающим в себя также список персоналий, необходимость которого вызвана многочисленностью героев романа, сложностями, вызванными многочисленностью их имен, псевдонимов и агентурных кличек, и ограничениями человеческой памяти (роман-то третий).
  
  

Пролог

БУДНИ ИМПЕРИИ

   Все, чего достиг?
   На вершины гор, шляпу
   Опустив, прилег.
   Мацуо Басе
   Ф а у с т
   Мне скучно, бес.
   М е ф и с т о ф е л ь
   Что делать, Фауст?
   Александр Пушкин

Глава 1

ЖЕМЧУЖНЫЙ ГОСПОДИН ЧЕ

   Второй день первой декады месяца деревьев 2908, Тхолан, империя Ахан, планета Тхолан.
   Ночью прошел дождь, и, хотя на арену не упало ни капли, буковый набор дуэльного круга чуть увлажнился. Не слишком заметно, но достаточно, чтобы Че принял это обстоятельство в расчет. Он постоял мгновение, давая голым ступням почувствовать фактуру идеально оструганных узких досок, понюхал воздух и послушал гул собрания. Влажность изменила не только силу сцепления кожи с лакированным деревом, но и сопротивление воздуха, и, кажется, даже настроение трибун. Впрочем, все это являлось рутиной и имело ровно столько значения, сколько имело. Немного, но все-таки...
   Че сделал три шага вперед, выходя из тени, отбрасываемой восточной аркой Отцовского Поля, и волна взволнованных возгласов покатилась по рядам амфитеатра. Порыв весеннего ветра, ласковая приливная волна: его увидели, но это еще ничего не значило. Однако в следующее мгновение Че поднял левую руку и развернул раскрывшуюся ладонь к центру дуэльного круга.
   Вызов!
   Вот теперь гул взметнулся к высокому небу штормовой волной. Но Че не был бы тем, кем он был, если бы не дожал праздную толпу взмахом правой руки.
   Великие боги, что тут началось! Один из лучших танцоров десятилетия - Че Ахан Гершаим Йёд, Золотой Топаз Империи, объявлял Подвиг Без Ограничения Времени: десять смертельных схваток с любым желающим.
   Без оружия. - Показал Че левой рукой.
   Без одежды. - Добавил он, сбрасывая набедренную повязку.
   Без ограничений на пол и происхождение. - Он был готов драться с женщинами, мужчинами и гермафродитами, на что решались не многие люди его круга, и с простолюдинами - на что не пошел бы, пожалуй, ни один жемчужный господин нынешней эпохи.
   Без ограничений времени. - Теоретически, поединок мог затянуться на многие дни, пока истощение не погубит блистательного Че, возомнившего себя богом и забывшего, что пока - и на самом деле - он всего лишь человек из костей и мяса. Однако у Че на все имелось собственное мнение. И по данному вопросу тоже.
   Он пришел за обновлением, искать которое с равными основаниями можно и в любви, и в смерти. Он пришел сюда сегодня и объявил Подвиг, потому что устал жить. Такое случалось порой с жемчужными господами, но каждый решал эту проблему, как мог. Че решил драться. Если он не умрет на арене Дуэльного Поля в этот день, кто знает, что он решит сделать потом? Может быть, объявит новый Подвиг, но, возможно, что пролитая кровь и принесенные богам жертвы не пропадут зря, и перед ним откроется смысл жизни. Не смысл жизни вообще, - Че в отличие от философов староимперской школы в такое извращение не верил, - а некий частный смысл, личный жизненный интерес, способный разогреть остывающую от старости кровь. Что-то, что заставляло бы жить, а не тянуло умереть.
   Сейчас. - Открытая ладонь сжалась в кулак.
   Здесь. - Указал он на дуэльный круг.
   Я жду. - Чуть шевельнул он опущенной рукой, и увидел, как ряды амфитеатра словно бы окутались дымкой. Это зрители вызывали проекции, чтобы увидеть крупным планом его лицо - идеальную маску "божественного равнодушия", - золотые глаза, или отдельную особо впечатляющую группу мышц. Впрочем, возможно, кого-то в особенности заинтересовал член или крепкая мужская задница, но самому Че это было более чем безразлично: там, за алой линией, ограничивающей дуэльный круг, у него не было ни друзей, ни врагов, ни любви. Ничего.
   Я жду.
   Я принимаю твой вызов, путник. - Человек, вышедший из-под западной арки, должен был заранее знать, что здесь сегодня затевается, или, во всяком случае, предполагать. Но Че зарезервировал время и площадку еще позавчера днем, так что не узнать об этом мог лишь тот, кому такого рода события изначально не интересы. Однако высокий великолепно сложенный мужчина, появившийся сейчас на арене был из тех, мимо кого такие новости никогда не проходят.
   Гонор герцога Шаенса был выше Аханских гор. Его спесь не знала границ, а искусство танцора ставило едва ли не вровень с самим Че. Но, разумеется, герцог считал иначе. Шаенс полагал, что он лучше, и пять очных поединков, в которых ему так и "не удалось победить", так ничему его и не научили.
   "Путник". - Без гнева и раздражения отметил Че.
   В принципе именно так приглашали друг друга на танец герои древности. Вот только Шаента не был и вполовину настолько утончен и образован, чтобы играть словами. В его жесте содержалось прямое оскорбление, но оскорбить господина Че не мог даже император. Убить - мог, а оскорбить - нет. К настоящей стали грязь не липнет.
   - Я здесь. - Сказал Че на охотничьем языке, выходя в центр дуэльного круга. - Рад видеть тебя, Шрой. Пусть твой танец изумит богов!
   - Умри! - Ответил герцог и сразу же атаковал.
   Но сегодня был не его день. Совсем нет. И, в любом случае, ему стоило смирить свое жадное нетерпение и хотя бы немного обождать. Однако ненависть плохой советчик, а гнев и поспешность не друзья, а враги. Возможно, Шрой, герцог Шаента, мог бы когда-нибудь стать первым танцором империи, но не стал. И помешал ему в этом не Золотоглазый Че, Че Саарьяран, а собственный дурной нрав. Среди выдающихся игроков в "Жизнь" всегда было полно отвратительных личностей, но никто из них никогда не путал атрибуты танца с характером своих фрустраций.
   Два такта для птицы, парящей в небесах...
   Узнал ли кто-нибудь на трибунах этот старый напев? "Слышал" ли вообще когда-нибудь? Видел ли танец "Черного тигра"? Может быть... возможно... И все-таки вряд ли. Редкая песня. Древний напев. Сокровенный танец...
   Такт на глоток сладкого вина...
   Прыжок, разворот, атакующая связка...
   Полтакта на взгляд в глаза любимой...
   Блок, поворот, прыжок, падение...
   Четверть на вздох...
   Удар, удар, удар...
   Чу! Это шаис вышел на охоту...
   Удар, удар, прыжок и атакующая связка.
   Восьмая - для мизинца, пробивающего броню!
   Герцог упал на доски дуэльного круга. Его глаза были открыты, но уже ничего не видели. Сердце остановилось. Дыхание пресеклось. Он был мертв, а Че жив, и их стремительный танец длился всего 57 секунд. Всего. Однако те, кто умел смотреть и видеть, довольно скоро осознали, что только что сподобились увидеть один из поистине великих танцев. Танец десятилетия. Наверняка. Танец столетия. Возможно. Танец тысячелетия... Ну, не стоит торопиться. Красивые танцы случались и в прошлом, могут случиться и в будущем. Но этот будут помнить долго.
   Спасибо. - Поклонился Че под шквал оваций. - Вы очень великодушны. Я польщен...
   Но, разумеется, все это было лишь данью традициям. Фигура вежливости, часть дуэльного кодекса, никак не больше. Равнодушное спокойствие владело его разумом, холодное безразличие лежало на сердце.
   Я польщен...
   Потом он дрался с двумя дилетантами, одному из которых даже сохранил жизнь, изувечив, впрочем, как и требовал дуэльный кодекс, так, что идиоту, вышедшему на арену против самого господина Че, придется теперь долго и тщательно поправлять свое здоровье. Но жизнь бесценна. Во всяком случае, для некоторых.
   После любителей настал черед профессионалов. Один наемный убийца и три соискателя высших почестей. Все четверо легли к его ногам грудами изуродованного мяса. Поистине, это был день, когда в уставшем сердце Че неожиданно взошло Солнце Полудня. Боги благоволили ему, все получалось на диво хорошо, но не было радости, и танец не увлекал и не пьянил, как случалось, бывало, раньше. Не вдохновение, похожее на голубизну высокого неба, пронизанную солнечным золотом, а темное отчаяние, которому не видно конца. Усталая безысходность, поселившаяся в душе полубога, обреченного на победу.
   А потом в обведенный алой линией круг вошла она, и на арену упала тяжелая, давящая тишина. Зрители затаили дыхание, а Че неожиданно для себя почувствовал, как на мгновение сбоил безупречный механизм сердца, без устали и напряжения гонящий древнюю кровь по бесконечному лабиринту вен и артерий.
   Она была хороша собой - высокая, стройная, с маленькой элегантной грудью и изящной линией бедер - но не в этом дело. Как и не в том, что золото ее жестких вьющихся волос, окружавших широкое характерное лицо с высокими скулами сияющим ореолом, заставляло думать о солнце, а глубокая голубизна глаз о холодных озерах высокогорий. Вторая Младшая О считалась - и, судя по тому, что приходилось видеть Че, вполне заслуженно - одним из лучших игроков в "Жизнь". Она танцевала безупречно, если иметь в виду технику, и завораживающе красиво. Изящно. Изысканно. И естественно. Но никогда, ни разу не танцевала против Че.
   До этого дня. До сегодняшнего дня...
   Вот ты, и вот я!
   Он легко блокировал смертельную атакующую связку Ши'йя Там'ра О и, пробив левой кистью ее защиту, толкнул девушку правой открытой ладонью, но она выдержала удар, обычно разрывающий противникам Че мышцы живота.
   "Неплохо".
   Как фиалками многими
   И душистыми розами...
   Че едва не пропустил удар. Ши удалось его удивить и едва не обезоружить.
   "Эта песня..."
   Сам он танцевал под старый обрядовый речитатив, не то чтобы вовсе забытый, но редко и с неохотой используемый в последние годы из-за вычурной сложности, однако песня, которую выбрала Младшая О для танца с господином Че, была настоящим раритетом и указывала на отменный вкус "поющей" ее женщины.
   Как густыми гирляндами
   Из цветов и из зелени...
   Три безошибочных удара, мощь которых способна расколоть камень... Че ушел от двух, но третий пришлось блокировать голенью левой ноги.
   И как нежной рукой своей
   Близ меня с ложа мягкого...
   Она была завораживающе красива и безупречно смертоносна. Ее мышцы, проявлявшие себя только при запредельном напряжении, перекатывались под золотисто-белым атласом кожи с грацией скользящих по барханам затшианских песчаных змей. Длинные ноги с невероятной легкостью выбрасывали Младшую О на четыре-пять метров вверх, а от мощи ее ударов, казалось, не было спасения. И все-таки она не была ни Цшайя, ни Чьер. Она была...
   Розовыми лепестками, листьями ириса...
   Че уловил запах, тревожную ноту в сгустившемся воздухе арены и почувствовал дыхание Шацсайи у себя за спиной. Это был невероятно, но все невероятное однажды становится возможным, уж это-то господин Че знал много лучше всех своих современников.
   "Кто?!"
   Че трижды пробил защиту Ши, и трижды не посмел пресечь линию ее жизни. Что-то великое происходило сейчас на арене Отцовского поля, что-то настолько же важное, как жизнь бессчетных поколений, карабкающихся из тьмы прошлого в слепящее сияние будущего. В четвертый раз - они с Младшей О взлетели метров на пять вверх, и зависли на мгновение, обмениваясь ударами - Че "протянул" правую руку и снял указательным пальцем каплю прозрачного пота с виска женщины. Когда, приземлившись на чуть спружинившие доски дуэльного круга, господин Че слизнул пот с кончика пальца, ему показалось, что Айн-Ши-Ча ударил его по голове своей алмазной булавой.
   Потрясение было настолько сильным, что господин Че лишь в последнюю шестнадцатую такта остановил ладонью мизинец Ши, устремленный ему под челюсть. Но уже в следующее мгновение он вполне овладел собой и, легко блокировав связку из семи "разматывающихся" ударов, поймал паузу. Искусство это было смертельно опасным, и в нынешние времена мало кто из наставников брался обучать танцорам древним манерам. Но у господина Че были лучшие учителя в империи, и он происходил из рода, который по древности мог соперничать с королевским домом Ахана. Поэтому Че поймал паузу и "вошел" во внутреннее пространство Ши'йя Там'ра О не для того, чтобы убить женщину, а для того, чтобы остановить поединок.
   - Я прошу вас остановиться, мерайя. - Сказал он шепотом и, не размыкая губ, чтобы никто не смог услышать или увидеть произнесенных слов.
   - Зачем вы...? - Спросила она, глядя ему в глаза и не нанося удара.
   - Я заподозрил, что это должно быть божественно, и не ошибся. - Ответил он.
   - Хотите попробовать губы? - Ее глаза были серьезны. Она не шутила.
   - Хочу. - Сказал он и поцеловал Младшую О в полные, великолепного рисунка губы.
   Я прекращаю свой Подвиг. - Объявил он на охотничьем языке, оторвавшись от губ женщины и чувствуя, что еще немного и не сможет контролировать "новую жизнь", родившуюся внезапно в его холодном сердце. - Я прекращаю Подвиг, потому что Любовь сильнее Смерти, и в искупление нарушенного обета выплачу храмам Айн-Ши-Ча и Айна-Ши-На пени в размере миллиона золотых пледов каждому из них.
  

***

   Потом он помылся - по давнему обычаю без помощи рабов и под свободно падающей водой, - и долго сидел в парильне, вдыхая горячий пахнущий жасмином пар и чувствуя, как благодатное тепло разогретой на живом огне проточной воды проникает сквозь раскрывшую все поры кожу до самых заветных глубин уставшего тела. Туда, где в жаркой полутьме Сути ворочался потревоженный неожиданной встречей зверь. Впрочем, ничего опасного или необычного в этом странном и не вполне нормальном состоянии не было, и господин Че не стал тревожиться. Он думал о Ши'йя Там'ра О и не просто думал. На самом деле она стала первой женщиной в его жизни, которая самым невероятным образом заняла все мысли господина Че, не оставив ни малейшего места для чего-нибудь еще. Везде была только Она, и только о ней билось внезапно ожившее сердце мужчины, еще несколько часов назад полагавшего, что знает о жизни, а значит и о женщинах, все, и что ни одна из них не способна его удивить. Однако Вторая Младшая О его и не удивила. Она просто разрушила тот мир, в котором жил блистательный господин Че, и картину этого мира, какой она сложилась в голове "безупречного мужчины". Безупречным назвал его однажды отец, и с тех пор так про него и говорили, а, возможно, и думали.
   Безупречный...
   Выйдя из бани, Че посидел немного в одиночестве на террасе дуэльного поля, глядя на Серебряную и медленно потягивая из костяной с серебряной инкрустацией чашечки крепкую тутовую водку с западных отрогов Срединного хребта. Водка называлась "Улыбка Сча Кшачшаана", и от нее перехватывало дыхание даже у истинных знатоков и ценителей аханской старины. Но ни вид на великую реку, ни крепкая и ароматная водка, ни редкая в Тхолане тонкая и черная сигара Гжежчи - "Убивающая ночь" - не помогли. Растревоженное сердце продолжало волновать кровь. И господин Че решил не противиться судьбе: случившееся случилось, и Че знал название того чувства, которое заставляло его испытывать непокой. Поэтому он не полетел домой, а прямиком направился в "Сад Зверей" - старомодный и малопосещаемый в этом сезоне ресторан на Лисьем Ухе - самом маленьком и дальнем, если смотреть вниз по течению, острове на реке Серебряной. Че гнало обычно несвойственное ему нетерпение, с которым он, тем не менее, решил не бороться. Что с того, что Ши обещала быть в ресторане за час до заката? Он обождет ее там. Сядет под дерево, откинется спиной на старый узловатый ствол, и будет читать по памяти стихи Шцаарца и Гзинтса. Или еще кого-нибудь в этом роде. Много кого еще...
   Однако вспоминать стихи не пришлось. Едва господин Че устроился под деревом, и только собрался раскурить сигару, как на зеленом ресторанном лугу появилась Вторая Младшая О. В волосах ее, отражая солнечный свет, переливались крупные изумруды и сапфиры. Этими же камнями, но уже мелкими, было украшено и легкое, почти невесомое и полупрозрачное платье-плащь цвета морской волны. По-видимому, женщина знала, что господин Че уже пришел. Не останавливаясь в увитой цветочными гирляндами арке ворот, а лишь выхватив своего мужчину из фона мгновенным взглядом опытной охотницы и великолепной танцовщицы, легким, словно бы летящим шагом женщина, не случайно носившая прозвище Стилет, пошла к нему, и Че Золотоглазый, встав из ложа-ложбины, образованного толстыми корнями оливы, пошел ей навстречу. Получилось излишне драматично, но специально над мизансценой никто не трудился. Так вышло, только и всего.
   - Зачем? - Спросил Че, когда они встретились.
   Это был самый важный для него вопрос, и он задал его на верхней границе третьего уровня восприятия, так что, спросив об одном, на самом деле спросил о многом.
   Недоумение. Надежда. Просьба о Прощении и Мольба о Несбыточном... Что-то еще. Много чего еще...
   - Любовь сильнее смерти. Ты сказал. - Ответила женщина, легко переходя с третьего на четвертый уровень, как певчая птица с трели на трель. - И сильнее страха.
   Я не хотела оставаться одна...
   - Я понимаю. - Произнес он, оставляя главное интонации.
   Я виноват. Я не увидел твоих глаз.
   - Пустое! - Улыбнулась О. - Но ты так и не сказал мне, понравился ли тебе вкус моих губ?
   - Я пил ее дыхание, снимая слова с края губ... - Процитировал Че и улыбнулся.
   Лучше адмирала Цунса, жившего триста лет назад и прозванного Шаарьяаном - что означало по-исински "Ловец Снов", - о любви умел говорить только Шцаарц. Но адмирал писал не только изысканно красиво и глубоко по смыслу, он умел передать словами то, что так трудно поддается формализации: Желание и Влечение, Страсть и Обладание...
   - Прикосновение убивает мечту, но раздувает пламя желания. - Ответила цитатой на цитату Младшая О. Голос Ее понизился, упав почти на октаву, а глаза вспыхнули голубым огнем.
   - Не из этого ли родника рождается весна? - Че протянул руку и коснулся мизинцем виска женщины.
   И зверь, очнувшийся от зачарованного сна, едва не разорвал господину Че грудь.
   - Прикосновение убивает мечту, но раздувает пламя страсти. - Повторила Ши, заменив лишь последнее слово в строфе, и, чуть привстав на носки - она была боса, - поцеловала господина Че в губы.
   И он снова испытал чудо узнавания, но не только он. Казалось, на двух парах губ взорвалась вселенная.
   - Что? - Хрипло спросила О, едва дотянув до второго уровня выражения.
   - Потом! - Сила охватившей его страсти была Че в диковину. Только полулегальные на Тхолане препараты "Золотой Линии" позволяли взлететь так высоко, но он забыл уже о том времени, когда принимал наркотики.
   - Потом... - Словно эхо откликнулась женщина, переживавшая, по всей видимости, потрясение не меньшей силы.
   И они опустились на траву, а последним, что запомнил господин Че об окружающем мире - прежде чем раствориться без остатка в огне неутолимого желания - был серебряный непрозрачный полог, возникший почти сразу же, как их с О переплетенные тела коснулись травы, и закрывший их от любопытствующих взглядов немногочисленных посетителей ресторана. "Клиент всегда прав, - гласил девиз тхоланских рестораторов. - И может рассчитывать на максимальное удовлетворение своих прихотей и полную приватность".
  

***

   Восход Аче они встретили на крыше древней цитадели на Темном холме. Здесь, на Среднем плато, лето уже закончилось, и наступила осень в разноцветье трав и в одуряющих ароматах спелых плодов. Вокруг Безымянного замка раскинулись сады и леса, прорезанные кое-где реками и ручьями, бегущими с гор. В долине перемигивались уютными огоньками несколько поселков и деревень. Выше, на горных склонах, среди скал и могучих деревьев, - дубов, кедров и тхоланских сосен, - тенями великого прошлого вставали крепости князей Цьёлш и их родичей. А ближайший крупный город, Нес, полыхал своей "солнечной короной" как раз за окоемом, так что Че и Младшая О видели лишь волшебное жемчужное мерцание, переливавшееся - как вино, переполнившее кружку - через линию горизонта на западе, совпадавшую, к слову, с поверхностью Лилового озера. В свете двух лун - взошедшей полчаса назад Че и восходящей Аче - пейзаж, раскрывавшийся перед глазами любовников с высоты сложенной из циклопических каменных блоков цитадели, казался придуманным кем-то из богов специально для них двоих.
   - Спит златокудрая Эйя и видит сон... - Прошептала завороженная видением Ши.
   - Танцевала для Него танец Нья, - почти так же тихо, как и Младшая О, произнес господин Че, переводя взгляд с погруженной в лунное серебро долины на обнаженную женщину, глядящую на него, приподнявшись на локте. - Пила вино из маков, устала и, притомившись, прилегла на холме над рекой. Заснула, и видит божественные сны. Спи же, Анайша! Твои сны воплощаются в удачу для смертных. Спи, Койна! Я не хочу уходить из твоих пряных снов!
   - Есть ли стихи, которых ты не знаешь? - Спросила О, оживляя свои изумительных очертаний губы улыбкой. - Кто ты, Че? И почему ты Че?
   Что ж, это был хороший вопрос. Как раз такой, какой могли обсудить на крыше цитадели Безымянного замка жемчужный господин Че и его возлюбленная, принадлежащая к высшей аристократии Аханской империи.
   - Хочешь вина? - Вместо ответа спросил Че.
   Его имя не было тайной. Оно было секретом, но не тайной. И если правду знали немногие, то только потому что император не желал, чтобы об этом болтали на всех углах. Тем не менее, и запрета на историю рода Че наложено не было. Умолчание являлось всего лишь формой сосуществования, но не условием. Таким образом, господин Че мог рассказать эту занимательную историю своей возлюбленной. Более того. Он желал - по некоторым весьма серьезным причинам - раскрыть перед великолепной Ши'йя Там'ра О этот секрет, принадлежащий на равных паях ему и императору, и собирался это сделать именно сейчас. Однако рассказ предстоял долгий, и господин Че считал своим долгом подготовиться к нему наилучшим образом.
   Небольшая восьмигранная площадка - срез пирамидальной крыши цитадели - когда-то предназначалась для артиллерии, державшей под обстрелом устье долины. Сейчас на плитах тщательно отшлифованного темно-зеленого гранита стояла широкая постель, застланная светло-салатного цвета бельем. Изголовье кровати, ее изножье и сами плиты пола слабо светились, разгоняя ночной мрак, но, не мешая любоваться великолепным видом на окрестности. При этом угол зрения зависел не только от того, как и где лежал или сидел наблюдатель, но и от того, как была развернута кровать. А повернуть ее можно было в любую сторону.
   - Хочешь вина? - Спросил Че.
   - Нет. - Покачала головой О. - Сегодня я пью только водку.
   Она протянула белую изящную руку, в которой трудно, практически невозможно было угадать смертоносную длань превосходной танцовщицы, и взяла с полки-столика, устроенной в изголовье, нефритовую чашечку.
   - Налей мне, Че.
   - Слушаюсь и повинуюсь, мерайя. - Улыбнулся господин Че и, подхватив терракотовый кувшин, плеснул, не расплескав, впрочем, ни капли, прозрачной, обдавшей их дыханием виноградников жидкости, в две одинаковые чашечки, Ши и себе. Потом взял свою двумя пальцами и поднес к лицу. Это была виноградная водка с восточного побережья, "Кровь солнца", крепкая, чуточку сладкая, и невероятно ароматная. Дышать ею было не менее приятно, чем пить.
   - Итак, господин рассказчик... - Сказала с улыбкой О, пригубив водку. - С чего вы начнете свой рассказ? С принесения страшных клятв? Или потребуете, быть может, платы, несовместимой с моими честью и достоинством?
   Ее глаза сияли, она была счастлива и красива, и, как выяснилась, умела понимать не высказанное вслух не хуже лучших из мужчин, смарагдового господина Ё, например, или жемчужного господина Э.
   - Да, красавица! - Серьезно, насколько мог, кивнул Че. - Тебе предстоит услышать длинную повесть о делах давних и таинственных, но плату я, так и быть, с тебя не возьму. Вернее, не возьму сейчас. Она слишком велика, моя госпожа, и тебе придется теперь расплачиваться всю жизнь, Мерайя, потому что я тебя никуда от себя не отпущу. Никогда.
   - Господин Че, - нахмурилась Вторая Младшая О. - Вы делаете мне формальное предложение вступить с вами в брачный союз?
   - Да. - В тон ей ответил Че. - Это так, моя сапфировая госпожа. И через два восхода Аче я предполагаю навестить Первого О в вашей семейной резиденции на Сладких Водах и обсудить с ним условия брачного договора.
   - Дед может захотеть за меня много денег. - Как бы в задумчивости произнесла О, но из ее интонации было не ясно, гордится ли она своей "ценой" или сожалеет о "жадности" главы своего рода. - Я довольно дорогое украшение, мой жемчужный господин, если вы об этом не знали.
   - Мне принадлежит одно из самых больших состояний империи. - Сказал тогда Че и снова понюхал водку в своей чашечке, давая О возможность вполне оценить его слова. - Но думаю, что Первый О не запросит больше "одного гроша".
   - Почему? - Ши не могла не знать об обычае "условной платы". "Один грош", говорили в этом случае, хотя на самом деле такой монеты в империи давно уже не существовало. Самой маленькой была, кажется, "восьмушка", но так ли это Вторая Младшая О в точности не знала, она редко и с неохотой пользовалась "железными деньгами", как, впрочем, и большинство других известных ей лично людей. Да, и пользуясь, расплачиваясь "ракушками и камешками", вряд ли ей хоть раз приходилось иметь дело с суммами меньше большого золотого империала.
   - Почему? - спросила она, стремительно перебирая в уме различные предположения относительно мотивов, способных заставить ее великого деда отказаться от возможности продать ее "лоно и имя" подороже.
   - Потому что, выйдя за меня замуж, Мерайя, ты поднимешься вровень со своим дедом, а возможно, встанешь и выше него. И он это знает, корфа, как знает и то, что за такую честь денег не берут, за нее платят. Но мы найдем, чем одарить друг друга, я и он. - Откровенно усмехнулся Че. - Он ведь любит редкости, не правда ли?
   - Так. - Кивнула женщина, на которую уже эта несколько затянувшаяся преамбула будущей истории произвела, по всей видимости, весьма сильное впечатление.
   - Ну, вот и славно. - Еще шире улыбнулся господин Че, знавший, что сейчас удивит Ши еще больше. - Я заплачу ему за тебя, Мерайя, настоящий гекхский грош. Их дошло до наших дней всего два. Один принадлежит императорской сокровищнице, другой - мне.
   -Гекхский грош? - Недоверчиво переспросила пораженная этим сообщением О, сила ее эмоций выразилась в падении речевого тона сразу на два уровня. - Сколько же может стоить теперь гекхский грош?
   - Он бесценен, как любая по-настоящему редкая, а вернее, уникальная вещь. - Ответил Че и отпил наконец из чашечки.
   - Великолепно! - Сказал он через мгновение, вполне насладившись живым огнем, омывшим язык и небо. - А теперь, с твоего позволения, красавица, я набью себе трубку - не хочется звать сюда рабов, не так ли? - закурю, и начну свой неспешный рассказ. Не возражаешь?
   - Ничуть! - Казалось, она не изменила положение тела, а само это божественное тело перетекло плавно и завораживающе грациозно из одного "статического состояния" в другое, такое же эфемерно краткое и необязательное, как и любое мыслимое положение "динамического начала" в непрерывно изменяющихся пространстве и времени.
   Боги! Ши'йя Там'ра О была прекрасна, желанна и любима. И она была Она, и большего счастья господин Че не мог себе и вообразить. Честно говоря, еще менее суток назад он вообще не знал, что такое счастье, и это в нынешней - так резко и неожиданно - изменившейся ситуации было удивительнее всего. Но он не удивлялся, он был счастлив.
  

***

   - Ты ведь знаешь, Мерайя, историю принцессы Сцлафш?- спросил он голосом опытного повествователя и пыхнул трубкой.
   Могла ли она не знать? Был ли вообще в империи хоть кто-нибудь, кому не рассказали бы эту историю еще в раннем детстве и не вдолбили затем со всеми подробностями в пору ученичества? Ее удивил вопрос Че, и чувство удивления выразили глаза, вспыхнувшие голубизной так, что затмили, кажется, и набиравшую силу Аче, и терявшую светимость Че.
   - Значит, знаешь. - Кивнул господин Че, как бы соглашаясь с очевидным. - Мятеж был подавлен, - сказал он, словно бы продолжая начатый загодя рассказ. - Мятежники уничтожены, и Ахан проснулся к новой жизни, имея принцессу в качестве единственного выжившего члена королевской семьи, и новую аристократию, пришедшую на место начисто вырезанной старой. Ведь и твой предок, сапфировая О, до мятежа был всего лишь городским кузнецом, не так ли?
   - Да. - Согласилась Ши, да и не о чем ей было спорить: история дома О являлась частью истории империи. - Он ковал оружейную сталь в Пре... Но старая аристократия исчезла. - Добавила она, начиная "разматывать" в уме "простые хитрости" непростого повествования. - Королевский дом не был возрожден в связи с гибелью всех законных наследников первой и второй очереди. Поэтому Сцлафш и создала новый - императорский - дом.
   Ну, что ж, Ши'йя Там'ра О была почти права и наверняка повторила сейчас по памяти слова кого-то из своих учителей. Но все так и случилось тогда, три тысячи лет назад. Или почти так, потому что не все ясно и просто было с этой историей, и не все очевидное оказывалось при ближайшем рассмотрении действительным.
   Начать с того, что последний король Ахана, - а Йаар, что бы ни утверждала писаная история, сначала все-таки стал королем, - и первый Аханский император, по всем законам, божеским и человеческим, с большими основаниями мог считаться князем Майяны, чем наследником королевского дома Йёйж. Он ведь был всего лишь внуком принцессы Сцлафш - дочери последнего законного короля. Не сыном, как утверждали официальные историки, а внуком, наследуя, таким образом, корону по женской линии и через поколение, но являясь одновременно родным внуком (и уже по главной - мужской линии) Серва - князя Майяны, знаменитого Седого Льва, великого злодея аханской истории. Однако обстоятельство это, хоть и не скрывалось, но было хорошо спрятано за завесами слов. Его обходили стороной, предпочитая вести род аханских императоров от Защитницы Очага Сцлафш, правившей не столько в силу закона, сколько по праву силы или, лучше сказать, по праву Воздаяния. Но даже она не решилась возложить на себя корону королевства Ахан, в котором всегда правили только короли. И своего сына, зачатого в ужасе насилия, она не короновала тоже. Возможно, из мести, а, может быть, и из других соображений, однако только ее внук Йаар стал королем, хотя и пробыл им недолго. Буквально через три года после коронации, на Легатовых полях, где были в последний раз начисто разгромлены гордые гегх, родилась Аханская империя, и, потеряв родовое имя Йёйж, Йаар стал Ийааром - Первым Императором.
   - Как видишь, - сказал Че, попыхивая трубкой. - Как минимум, один потомок великих князей жив и поныне.
   - В чем смысл притчи? - Чуть прищурилась Ши. - Что здесь кажется, а не есть?
   Было очевидно, история, рассказанная господином Че, задела женщину не на шутку, вот только, что именно заинтересовало Вторую Младшую О, сказать было сложно. Исторический ли экскурс, сделанный для нее любовником, стремительно превращавшимся в "возлюбленного супруга", или сам Че Золотоглазый, его незаурядная внешность, странное, тревожащее душу обаяние и изысканная манера говорить. А речью, если уж не входить во все иные подробности, господин Че владел, как мало кто другой из известных даме Ши людей.
   "Он не уступает ни Ё Чжоййю, ни графу Тарву, ни герцогу Йёю". - Мимолетно подумала она.
   - Старая аристократия, моя госпожа, исчезла не настолько решительно, как принято полагать. - Че был серьезен. Серьезен был его взгляд, пряма и откровенна интонация, ничего не скрывающая и не смягчающая.
   - Ты имеешь в виду первого Е? - Спросила тогда О.
   - Вот видишь, мы нашли уже двух великих князей.
   Первым Е стал Ерзж Тяжалая Рука - сын Гейчшана Шей, единственного из восемнадцати Львов Ахана, не только не поддержавшего мятеж, но и открыто выступившего на стороне принцессы. Рассказывают, что принцесса любила и уважала Гейчшана, и даже, как будто - но кто может знать наверняка! - собиралась выйти за него замуж, начав уже процедуры по расторжению его первый брака. Однако, так или иначе, ничего из этого не вышло. Князь погиб в самом конце гражданской войны, и на победительницу легла, кроме всего прочего, забота о его вдове и осиротевших детях. Вот тут и скрывался второй по важности династический казус. Сын Гейчшана Ерзж, принявший после сражения на Легатовых полях новое имя - Е, являлся законным наследником великого княжества Шейи, но не только. Вдова Гейтшана и мать будущего жемчужного господина приходилась родной дочерью князю Нейн, и получалось, что Е наследует сразу два титула, если бы, разумеется, об этом можно было говорить вслух. Причем, в данном случае имелась одна юридическая тонкость с далеко идущими последствиями. В отличие от аханского королевского дома, в семьях Великих князей Ахана сохранялись многие древние традиции, берущие начало еще в уставах племенных союзов. И то, что среди восемнадцати Львов не оказалось ни одной Львицы, всего лишь дело случая, а не факт "отеческого права". Наследование по женской линии у аханской аристократии никогда не подвергалось сомнению, а значит, как минимум, еще два современных аристократических рода имели кое-какие права на древнюю корону княжества Нейн, ведь обе сестры Ерзжа вышли замуж не за самых последних из придворных принцессы Сцлафш.
   - Боги, как все просто!
   Ну что ж, иногда приходится объяснять даже очевидные вещи.
   - Думаю, - Улыбнулся господин Че. - Думаю, и в твоей крови, Мерайя, найдется достаточная доля "славы", чтобы претендовать на титул, если и не на земли одного из великокняжеских родов.
   - Туман! - Отмахнулась она с улыбкой и снова пригубила водку. - Тени в тумане не имеют облика. - Процитировала она герцога Йёю-Яна, отнимая пустую чашечку от губ. - Теперь твоя очередь, ведь так?
   - Так. - Согласился господин Че и, допив водку, начал неторопливый рассказ.
  

***

   Сражение закончилось. Наступила ночь, и пошел дождь, но если бы и не так, ни у кого уже просто не оставалось сил, чтобы стоять на ногах и махать мечом. Впрочем, у майянцев дела обстояли много хуже. У них не доставало жизни, чтобы продолжать безнадежное сражение: к тому времени, когда зашло солнце, армию князя Серва вырезали вчистую, усеяв смертное поле телами убитых и умирающих, добить которых у победителей просто не хватило сил. Однако кое у кого в жилах текла не кровь, а холодная сталь, и в топке сердца день и ночь бушевало неугасимое пламя ненависти и гнева. Поэтому, едва вскарабкался на небо по-мужски тяжеловесный и отдающий в первой своей четверти лимонной желтизной Че - Он Великой Пары Любовников, - как на поле показалась группа всадников. Первой ехала сама принцесса, за ней - охрана и двое или трое из тех спутников, железная природа которых все еще позволяла им держать свои тела в седле. А направлялись они к одинокому оливковому дереву, росшему на северной стороне поля. Там, под этой старой оливой, в последний раз видели живым князя Майяны. Там он, по-видимому, и умер, но Сцлафш не принимала никакой неопределенности. Она желала видеть труп своего главного врага и трупы всех его домочадцев. Впрочем, последнее уже свершилось, или почти свершилось. Все они, родные и близкие Серва, умерли еще вчера на развалинах великокняжеского замка. Тем, кто не умер сам, помогли ее, Сцлафш, люди, но среди мертвецов не оказалось ни самого Седого Льва, находившегося тогда с армией в одном дневном переходе на запад, ни его младшего сына Крерина, прижитого уже в ходе войны и бывшего, соответственно, всего на год младше семилетнего сына самой принцессы.
   Че поднялся, наконец, в зенит и залил окрестности тревожным, - одновременно болезненным и опасным - светом, а из-за горизонта уже пробивались первые серебряные всполохи, "выбирающейся из постели" Аче. Но зрелище, открывшееся перед всадниками, не могли скрасить никакие игры света. Смерть есть смерть, - это простая и честная истина. И в чуждом, а значит, и отвратительном ее присутствии немногие сердца остаются равнодушными. Однако неубранные и неупокоенные поля сражений, когда не стихли еще стоны и хрипы умирающих, и не ушел из воздуха запах жестокого убийства, такие места чужды жизни на особый манер. Про них говорят, что "дорога на Посмертные поля закрывается здесь только через сутки после последнего вздоха последнего из погибших". Ну, а Посмертные поля потому так и называются, что смертным, не прошедшим под рукой сребровласой Айна-Ши-На, делать там нечего. И рядом с открытыми вратами на Последнюю тропу стоять долго тоже не следует. Неприлично и страшно, и опасно, если уж о том зашла речь. Боги не шутят, а если и шутят, не людям смеяться над теми шутками. Добро бы не заплакать.
   Лошади шли медленно, осторожно ступая между устилавшими бывшее хлебное поле телами, и поминутно прядали ушами. Животные нервничали. Присутствие такого количества мертвецов давило на них даже сильнее, чем на "разумных" двуногих, обладающих памятью и свободой воли. Единственной, кого, как казалось, не касалась тень смерти, была, разумеется, Сцлафш. Но являлась ли она по-прежнему человеческой женщиной, или злое колдовство црой превратило ее, как шептались немногие, отваживавшиеся на такой подвиг, в демона Нижнего Мира, никто не знал. А знавшие предпочитали молчать.
   - Стой, мразь! - Сказал детский голос, и лошади вздрогнули, и встали, словно бы щелкнул в опасной близости от них бич коновода. Такой это был голос, и такая интонация...
   В неверном свете двух лун, с трудом пробивавшимся сквозь листву оливы, перед Сцлафш и ее спутниками предстала страшная и дикая картина. На баррикаде, кое-как сложенной из трупов мятежников вперемешку с телами воинов самой принцессы, стоял мальчик лет шести в разорванном и запятнанном кровью кафтанчике и держал в руках воздетый над головой меч. Меч был маленький, - наверняка первый меч мальчика, но даже при недостатке света можно было рассмотреть потеки крови на узком клинке. Оружие явно успело побывать в деле...
   - Кто ты такой? - Спросила принцесса, останавливая жестом готовых ринуться вперед телохранителей. Голос ее не дрогнул и не выразил никаких чувств. Она задала вопрос, только и всего.
   - Я Крерин. - С невероятной гордостью и неслыханным в устах ребенка презрением ответил мальчик, продолжая держать над головой воздетый для удара меч. - Великий князь Майяны.
   За спиной загородившего Сцлафш путь ребенка сидел, прислонившись спиной к узловатому стволу дерева и опустив голову на грудь, Седой Лев. Не узнать его было трудно - длинные седые волосы и огромный рубин в длинной серьге, - не понять, что он мертв тоже. Из груди князя Майяны, прикрытой посеченным в сражении бехтерцом, торчали оперения нескольких стрел.
   - Щенок! - Не сдержав гнева, рявкнул за спиной Сцлафш один из ее спутников. - Майянское отродье! Змее...
   - Остановись, Шье! - Прервала эту тираду принцесса. - Или хочешь вызвать князя Майяны на поединок? Боюсь, ты не вышел для этого родом, ведь так князь?
   Удивительно, но она обращалась к мальчику.
   - Я вызываю тебя, тварь! - Ответил ребенок, и в его голосе прозвучала ненависть такой силы, что мороз прошел по коже даже у видавших виды бойцов.
   - Как равный равного... Так? - Спросила принцесса.
   - Ты не знаешь Кодекса? - Удивился мальчик.
   - А ты его знаешь? - Вопросом на вопрос ответила Сцлафш.
   - Знаю. - По-видимому, сам факт разговора с "ненавистной Сцлафш" обескуражил Крерина. Все-таки он был всего лишь маленьким мальчиком, хотя и делал в этот день вещи, детям совершенно непосильные.
   - Тогда, ты должен знать, какая кара положена вассалу, восставшему на своего сюзерена. - Ровным голосом сказала Сцлафш и замолчала, ожидая, что скажет на это князь Майяны. Как ни крути, по закону он стал князем в тот момент, когда погиб Седой Лев и выбыли из игры все остальные наследники.
   - Я не восставал против королевского дома Йёйж, - возразил мальчик с какой-то очень недетской усмешкой, горькой и циничной, скользнувшей по его тонким губам. - Я наследую своему отцу, принцесса. - Добавил он высоким, чуть сиплым голосом и повел рукой, словно бы хотел продемонстрировать Сцлафш свои богатства, но вокруг них мертвое серебро и холодная желтизна лунного света вырывали из тьмы лишь ужасные картины гибели и страданий.
   - Я не могу сохранить жизнь сыну Серва Майянского, - Сцлафш говорила как будто через силу, но голос ее не дрогнул. - Но, похоже, над твоей колыбелью взошла светлая луна, малыш, ведь если ты просто отважный мальчик...
   - Выйди против меня, - ответил Крерин. - И убей, если сможешь.
   - Княжества Маяна больше нет. - Принцесса была неумолима словно божественная Жница. - Нет, и не будет. И ты... Ты один, Крерин. Последний князь Майяны... Последний в роду и единственный воин своей армии.
   Он слышал ее, но не удостоил ответом. Мальчик перешагнул порог страха, это понимала принцесса, понимали и ее спутники, растратившие впустую свои гнев и ненависть. То, что еще час назад казалось незыблемым, растаяло сейчас в ночном воздухе, как неверный туман.
   - Но ты можешь остаться жить, - предложила Сцлафш мертвым голосом каменной статуи. - Жить и ненавидеть меня... Ты знаешь, Крерин, у тебя есть брат. Единокровный брат... Его зовут Йаар и... У него нет других родных, кроме меня и тебя, но сын Седого Льва не может быть братом будущего короля.
   - Но я его сын. - Возразил мальчик. - И я князь Майяны. Великий князь...
   - Княжества больше нет. - Покачала головой Сцлафш, никогда не носившая боевого шлема. - Ты или последний и мертвый князь Майяны, или брат... Названный. - Подчеркнула она. - Моего сына и короля Ахана. Но у моего приемного сына не может быть имени Крерин Майянский. Твое имя... - Она замолчала на мгновение и подняла взгляд к небу, словно искала там новое имя для мальчика, совсем уже решившегося стать частью легенды. - Твое имя Че, - наконец сказала она. - И ты владелец двойного лена в верховьях Серебряной, княжества... Цьёлш. Что скажешь?
  

***

   - Судя по всему, он согласился. - Господин Че разлил холодную ароматную водку по чашечкам и улыбнулся смотревшей на него, слегка прищурив пронзительно голубые глаза, госпоже О. - Но он никогда не именовался князем. Так с тех пор и повелось. Че - один, и он не носит никакого титула. Титул принадлежит семье. Нынешний князь Цьёлш - мой дядя, хотя, видят боги, он охотно променял бы княжеский титул на имя Че. Другое дело, что поскольку предыдущим Че был его брат, ему не дано уже стать жемчужным господином. Теперь мой черед. А если умру я, новым Че станет кто-то из нового поколения, кто-то, кто еще не родился, и князь не может быть уверен, что это будет именно один из его внуков. Семья большая, а выборы Че - в отсутствии прямого наследника - сложный процесс. Такое уже случалось в прошлом. Два или три раза. - Че отпил немного водки и меланхолично улыбнулся. - Это мясо, как говорят в здешних местах, никому не по зубам и не по вкусу. Поэтому дядя совершенно не заинтересован в моей смерти. Умри я, дела могут пойти много хуже того, что есть сейчас.
   - Так ты...? - Ши говорила тихо, но ее речь, перешагнувшая четвертый уровень выражения, звучала... Выразительно? Получается тавтология, но это правильная тавтология: именно так.
   - Да, - кивнул Че, задумавшийся было о сложности бытия. - Это не афишируется, разумеется, но я вхожу в императорскую фамилию. Без права наследования трона, но... говорят, со временем Сцлафш полюбила Крерина, насколько принцесса вообще была способна на такое чувство. Рассказывают, что она любила его как сына, но никогда не забывала, что он-то ее ненавидит, и оградила трон от любых притязаний Че серией закрытых актов, до сих пор входящих в Кодекс Наследования. Она была мудрая женщина, я так думаю. Ведь мы - Че - никогда не изменились. Наследственная ненависть, как фамильное сокровище, а уж тысячелетняя ненависть... - Усмехнулся он и отпил еще водки. - Впрочем, за три тысячи лет даже гнев превращается в ритуал, как и ненависть - в пустую формальность. Я ведь не стоял под оливой с мечом в руке, и нынешний император отнюдь не реинкарнация принцессы. Мы оба это знаем и, понимая правильно, общаемся без напряжения.
   - Странно, - О взяла с полки в изголовье кровати свою тонкую изящную трубку из пенного камня и, прикурив от предложенного Че живого огня, выпустила между едва приоткрывшихся губ клуб ароматного и чуть дурманящего дыма.
   Трубка была белая, словно высокогорный снег, и посверкивала прозрачными кристаллами инкрустации. Курила Ши'йя Там'ра О шайшетскую смесь, пряную, богатую странными "скользящими и переливающимися" ароматами и дарящую людям "радость сердца и вкус к любви".
   - Странно, - повторила она. - Я полагала, что уж между своими...
   - Тайн нет. - Че подумал о том, чтобы раскурить еще одну сигару, но решил, что не стоит. - Это не так. Тайны есть всегда и у всех. Никто не знает всех тайн вашей семьи, хотя, видят боги, многие не отказались бы от этого знания. Так же и Че, и, разумеется, Император. Но некоторые вещи известны, просто их не делают общим достоянием. Первый О и старшие вашего рода знают то, что я тебе только что рассказал. Возможно, в несколько иной интерпретации, ведь кроме Сцлафш и Крерина там присутствовали и другие люди. и Твои предки, например. Но они знают правду, как знают и то, что Император будет недоволен, если об этом начнут говорить на каждом углу. Таковы правила игры и принципы древнего вежества. Знаешь, как говорят гегх, "да, я видел, как сосед имел козу, но разве это мое дело?"
   - Да будет так, - улыбнулась О, показывая зубы в почти вульгарной улыбке, и отложила трубку. - Пусть продолжают иметь свою козу, а ты будешь иметь меня. Ведь так, я права?
   О, да. Она была права и бесподобна, хотя бы потому, что в ней звучал тот же голос крови, что и в нем.
   - Что это? - Спросила она, нахмурив брови. - Это... Это... Словно бы кровь поет и...
   - Это поет кровь. - Ответил он.
   - Кровь? - Удивилась она, хотя только что употребила именно эту метафору. - О чем еще я должна узнать? - Прищурилась О.
   - Должна. - Кивнул Че. - Узнаешь. - Он обнял ее и привлек к себе. - Но не сейчас.
  

***

   Если накануне был Восьмой день декады, значит, сегодня был Девятый - день Сша, день приношения Малых Даров. И хотя Че и Ши ночью не молились - поскольку были заняты чем-то неизмеримо более важным в глазах богов, - и накануне не возносили обитателям Высокого Неба ни молитв, ни песнопений, наутро они направились в замковую крипту, где был устроен Храм Всех Богов. Это была старая аханская традиция, освящать какое-нибудь труднодоступное, чаще подземное помещение, обустраивая его так, чтобы каждый воин или обитатель цитадели мог помолиться здесь любому из богов Большого или Малого пантеонов. А вот настоящих храмов в пределах крепостных стен никогда не строили. Только вне периметра, там и только там.
   Людей этим утром собралось в крипте даже больше, чем могла предположить О, повидавшая, разумеется, немало таких молелен в праздничные или священные дни. Но родовое гнездо Че едва ли намного уступало по размерам "Волчьей пустоши" - семейной крепости императорской фамилии, и народу здесь проживало - постоянно или временно - тоже, по всей видимости, немало. Впрочем, для Че и его спутницы место все же нашлось, но они не стали задерживаться здесь надолго. Ши'йя Там'ра О сняла с левой ноги смарагдовую цепь и, склонившись в низком поклоне перед ликом "сребролюбивого" Хозяина Рассветов, положила ее в чашу даров.
   "Поклонишься Сша, уйдешь без гроша". - В старые времена люди не боялись сказать правду даже о богах, но это, впрочем, отнюдь не мешало им верить с несвойственной новому времени истовостью.
   - Пойдем! - Господин Че бросил в чашу Малых Даров перстень, украшенный неограненными алмазами глубокого алого цвета. - Пойдем, Мерайя! На перекате мы должны быть в Тхолане. Не следует заставлять общество ждать...
   И в самом деле, после "вчерашнего" правила приличия требовали от них появиться хотя бы на двух-трех "вечеринках". Их должны увидеть вместе еще до того, как жемчужный господин Че отправится на встречу с Первым О, но - видят боги! - если бы они знали, что готовит им грядущий день!
   Солнце только что взобралось на Перелом, зависнув там, в неверном мгновении, когда подниматься больше некуда, а падать далеко и долго, и не хочется. Безоблачное небо сияло ослепительной голубизной, с которой могли поспорить только удивительные глаза Второй Младшей О. Ветра не было и в помине, а в воздухе над безбрежной озерной гладью разливался аромат розовых лепестков. Склоны холмов, окружавших Сладкие Воды, цвели бесчисленными розовыми кустами невероятного множества сортов. В их цветных кущах прятались легкие павильоны из дерева и камня и резиденции имперской знати. Здесь, как и повелевала традиция, не было ни одного строения, имевшего хотя бы два этажа. На Сладких Водах можно было жить без крыши, прямо на голой земле, покрытой зеленым ковром душистых трав, но крыша дома не могла подняться выше раз и навсегда установленного стандарта. Таковы были аханки, и, возможно, поэтому их империя существовала уже почти три тысячи лет.
   - Ты прелесть, Снежная, - сказала младшая Йя и улыбнулась.
   У нее была хорошая улыбка: очаровательный оскал настоящей хищницы, но если на господина Че улыбка эта не произвела никакого особого впечатления, у незнакомого черного полковника, сопровождавшего красавицу, явно перехватило дыхание, а в глазах Ю Чширшей - снежной Ю - полыхнуло холодное пламя бешенства. И неспроста: интонация не лжет. Особенно на втором уровне выражения, когда даже комплемент может прозвучать пощечиной.
   - Ты чудо! - сказала дама Йя, все с той же чарующей улыбкой. Ее голос, голос певчей птицы, был звонок и прозрачен, а огромные серые глаза безмятежно смотрели на нефритовую Ю и князя Йири, но сама она смотрелась в голубые глаза полковника, холодные, таящие в своей льдистой глубине огонь истинного безумия.
    - Князь, - продолжила женщина, взлетая без перехода на четвертый уровень, отрицающий и отменяющий смысл произнесенных вслух слов. - А вы сами-то знаете, какое чудо ваша Ю?
   Презрение. Откровенная насмешка. Вызов.
   В ответ Йири только иронично приподнял левую бровь. Сказать ему, как прекрасно понимали все, было нечего. Все уже на самом деле было сказано. Интонация не лжет, в особенности если ей не велят.
   - У вас три часа времени, - пропела Йя, завершая разговор, и повернулась к черному полковнику. - Пойдем, милый, - сказала она уже совсем другим тоном. - Его светлость Ё, вероятно, уже нас заждался. В три часа, Ю, на Принцессином Поле.
   - Увидимся, - легко согласилась Ю и улыбнулась в спину уходящей Йя.
   Ю была высока и победительно красива. Черная, прошитая серебром лента, обвивавшая ее божественное тело от левой лодыжки до правого запястья, делала снежную белизну кожи яркой, как свет лазерной вспышки. Но она не затмевала Младшую Йя, и не могла этого сделать, даже если бы очень захотела - а она наверняка хотела - просто потому что Йя с ее серебристыми волосами, невероятными "туманными" глазами и полным жизни лицом была лучше.
   "Но не лучше моей Ши..."
   О, нет! Разумеется, нет. Ведь он уже любил Вторую Младшую О, а Йя... Младшей Йя господин Че симпатизировал, но никак не больше.
   - Тихая вода напоминает о старости. - Почти шепотом сказал Че, чуть-чуть отступив вниз от третей кварты четвертого уровня выражения.
   Печаль.
   Бирюзовая Йя нравилась ему и как женщина, и как танцор, но ее шансы в будущем танце были ничтожны: Ю Чширшей цаффа, и это решало многое, если не все.
   Удивление.
   Зачем, - к демонам в пекло! - с какой стати Снежная Ю спровоцировала конфликт, который должен был завершиться смертельным поединком? Что здесь делает верк Гарретских Стрелков, и что связывает их обоих, гвардейца и младшую Йя, с его светлостью жемчужным господином Ё?
   Гнев!
   Господин Че совсем не так представлял себе образ сегодняшнего дня.
   - Уйдем? - Предложила, придав идее форму вопроса, невозмутимая Ши. Она безукоризненно "читала" четвертый уровень и все поняла правильно.
   - Останемся, если не возражаешь. - Ответил Че.
   Он просто не мог уйти, не узнав, как прошел поединок и, не переговорив с Сероглазым Ё. Из людей своего поколения, принадлежавших к тому же к одному с ним кругу, больше других господин Че уважал как раз Среднего Ё Чжоййю. Ё был ему лично приятен и интересен, и чувства эти, как кажется, были взаимны. До дружбы им не доставало совсем немного - самой малой щепотки искренности. Но может ли быть искренним хищник?
   Вопрос риторический, но кто-то из давних предков задал его на полном серьезе.
   Может ли быть искренним волк или барс? - Спросил философ, оставшийся в веках безымянным.
   Может. - Ответил он на свой "риторический" вопрос. - В гневе, голоде и смерти.
   - Зайдем в ресторан, - предложил Че, предположивший, что именно в ближайший к лужайке, где произошел конфликт, ресторан и отправились Йя и ее полковник.
   И он не ошибся. Они сидели под старым деревом, зонтичная крона которого накрывала всех троих - жемчужного господина Ё, светлую госпожу Йя и, разумеется, полковника - шатром благодатной тени.
   - Знаешь его? - Спросил Че и даже не стал уточнять, о ком идет речь. Ши поняла его и так: Ё знали все, а не знать Младшую Йя Младшая О не могла по определению. Значит, оставался только гвардеец.
   - Это верк Гарретских Стрелков аназдар Абель Вараба, - не удивившись вопросу, ответила О. - Новый возлюбленный нашей среброкудрой Йя.
   - Так он иссинец... - Задумчиво произнес Че, принимая из рук слуги яшмовую чашечку с водкой.
   - Это что-то значит? - Удивилась О.
   Кажется, господин Че, сам того не желая, умудрился ее не на шутку озадачить. В самом деле, кто, во имя богов, мог теперь отличить аханка от иссинца?! От гекх они, разумеется, отличались. И те, и другие. Но только от чистокровных гекх, тянущих прямые линии наследования из седой древности, а друг от друга... Естественно, оставались имена - ну, кто из аханков назвал бы своего сына Абелем? - и титулы, но и это не раздражало великоаханских уха и вкуса, давным-давно став частью общей культурной традиции.
   - Это что-то значит? - Спросила О.
   - Не знаю. - Ответил с улыбкой Че, но на самом деле он был удивлен своими словами никак не меньше, чем сидевшая рядом с ним женщина. Вернее, даже не словами, а тем образом, что мелькнул вдруг где-то на самом краю сознания, на той зыбкой территории полуснов и полуяви, где ничто не окончательно и уж точно- ненадежно. Вот там и возникло неверное видение, тень мысли, отсвет воспоминания. Такой нечеткий, что Че и сам не разобрал, что же увидел, вспомнил или, может быть, подумал. И это было более чем странно, учитывая жестокую дисциплину мысли, что навязали ему с раннего детства методичные до умопомрачения учителя и наставники.
   - Не знаю. - Повторил он. - Какая-то мысль... Это случается со мной редко. - Улыбнулся он в ответ на недоуменный взгляд Ши'йи Там'ра О. - Но случается. И мне, признаться, дороги эти мгновения. Как говорил маршал Йёю-Ян, "проявление слабости лишь оттеняет силу сильного".
   Положа руку на сердце, это была не лучшая мысль герцога, но ничего более изысканного просто в голову не пришло. Что-то было с этим полковником-иссинцем не так, или, напротив, именно ТАК и было. Что-то важное. Но что это такое, Че не знал - и это было странно - или забыл, что, в сущности, невозможно. И именно мысль о невероятном мешала ему сосредоточиться и найти в памяти какую-нибудь более подходящую цитату.
   - Что закажем? - Спросил господин Че, меняя тему.
   - Я не голодна. - Ответила с интонацией обиходной, вежливой, но чуть равнодушной искренности госпожа О. Однако в глубокой голубизне ее глаз возникло вдруг некое движение, словно бы мелькнуло золотое гибкое тело. Морской дракон, резвящийся на глубине. Взгляд человека способен уловить движение золота в синеве, но облик зверя остается загадкой.
   - Впрочем, может быть, немного земляники в меду...
   - Кислой земляники. - Кивнул Че. - В черном меду.
   Это было изысканное блюдо для немногих избранных, способных оценить сложный вкусовой рисунок, тонкую и вычурную мелодию пряностей, растворенных в кислом ягодном соке и горьком меду.
   - И темное зейтшанское вино... - Продолжала фантазировать Ши.
   - Темное. - Согласился Че, неожиданно встретившийся взглядом с жемчужным господином Ё: смарагд империи был озабочен и непривычно задумчив. - Что-нибудь из Фиолетовой линии...
   - Виноградники долины Арш. - Предложил выступивший из тени сомелье.
   Слуги в этом ресторане умели быть незаметными.
   - Арш? - Задумалась женщина.
   Рад вас видеть! - Стремительно прожестикулировал на охотничьем языке Средний Ё и добавил к словам улыбку. Тень заботы уже растаяла, задумчивость прошла, словно бы и не было. Жемчужный господин Ё снова был блистательно безмятежен.
   - В полосе выше двухсот метров, но ниже пятисот. - Объяснил виночерпий. - Весьма насыщенный аромат с нотами меди и гвоздики.
   - Звучит соблазнительно...
   А между тем, Че вернул старому знакомому мягкий поклон и ответил серией коротких реплик.
   Взаимно. - "Поклонился" он Ё и, выдержав положенную правилами вежества короткую паузу, предложил: Сойдемся?
   Великолепная идея! Я познакомлю вас с моими друзьями.
   А я вас со своей невестой...
   Вот как...
   - Моя госпожа, - сказал Че вслух. - Его светлость Ё приглашает нас разделить с ним трапезу...

Глава 2

СБЫТИЕ МЕЧТ (СЧАСТЬЕ ВОЗМОЖНО)

  
   1. Бруно. Третий день второй декады месяца гроз 2994 года от основания империи (июнь 2012), Петроград, Союз ССР, планета Земля
  
   День прошел. Еще один паскудный день, похожий на все предыдущие, как брат-близнец, и точно такой же, каким обещал быть день завтрашний. Одним словом, тоска смертная, и это еще, если не материться, потому что дело ведь не в однообразии - однообразие однообразию, как говорится, рознь - а совсем в другом. В том, что такой жизни, как эта, и врагу не пожелаешь, вот в чем дело. Однако и вслух об этом сказать было нельзя, потому что он ведь не просто так "погулять вышел". Таким, как он, ни стонать, ни жаловаться по положению не положено.
   "Гвозди бы делать из этих людей ... " - примерно так.
   От мрачных мыслей отвлек голос сиделки:
   - Борис Владимирович, - мягко сказала она, по-видимому, полагая, что больной спит и, не желая его резко будить. - Борис Владимирович, вы меня слышите? К вам пришли.
   Берг открыл глаза и, чуть скосив их влево, обнаружил, что за своими мыслями прозевал приход Горюнова. И как ему такое удалось? Или слух тоже стал отказывать?
   - Здравствуй, Бруно, - сказал Горюнов, подходя к кровати. - Ничего, что поздно?
   - Да, какое "поздно", товарищ ком ...
   - Отставить! - перебил Берга Горюнов. - Не на плацу. Ты как вообще?
   - Вам как? - Спросил Берг, стараясь, чтобы голос не дрожал. - Одним словом, или с подробностями?
   - Как сочтешь нужным.
   - Тогда, одним. Хреново.
   - Представляю.
   - Нет, Алексей Ильич, - насколько мог спокойно, возразил Берг. - Не представляете. И я не представлял, когда вот так же приходил к Шарыгину. Но теперь я его хорошо понимаю.
   - Ну, раз понимаешь, то, возможно, и меня поймешь. - Горюнов на его реплику, считай, и не отреагировал, придвинул к кровати стул и сел так, чтобы Бергу не приходилось косить. - Скажи, Бруно, ты мне доверяешь?
   - Странные вопросы задаете, товарищ командарм, - Берг мог только надеяться, что Алексей Ильич уловил его усмешку. Усмешки и прочие "нюансы" в последнее время получались у него не так, чтобы очень.
   - А это, как посмотреть, товарищ полковник, - судя по всему, Горюнов его иронию уловил. - Я тебе, Бруно, такое собираюсь предложить, что вопрос доверия может оказаться весьма актуальным. Так как?
   "Это он о чем? - удивился Бруно Берг. - Он что, помочь мне хочет? Левой рукой Шарыгина стать предлагает?"
   У Лени Шарыгина левая рука все-таки двигалась, и это - в данном конкретном случае - многое решало. И, в конце концов, решило ...
   - Я вам верю, - сказал Берг после секундного молчания. - Кому мне еще верить?
   - Ну, а раз веришь, то слушай внимательно, - Горюнов оглянулся через плечо, проверяя, по-видимому, одни ли они в палате. - И решай сразу. Готов?
   - Готов, - если бы мог, Берг пожал бы плечами, но он не мог, а потому, вопрос был риторический. Для себя он уже все решил, только сделать ничего не мог.
   - Тогда, так, - Алексей Ильич чуть прищурился, как бы оценивая собеседника. Впрочем, возможно, что эта была привычка старого истребителя. Прищурился - прицелился.
   - Положение твое, Бруно, безнадежно, - ровным голосом сказал Горюнов. - Это я тебе, как коммунист коммунисту, говорю. Но, если бы не имелось выхода, то говорить этого, ты уж меня прости, не стал бы. Соврал бы что-нибудь. Это я тебе, как солдат солдату, правду матку режу. Соврал бы и не поморщился. Однако выход есть и совсем не тот, о котором ты сейчас, полковник, думаешь. Стреляться погоди. Ты еще, возможно, даже летать будешь, при чем на таких аппаратах, которые нам с тобой и не снились.
   "Что он несет? - Форменно растерялся Берг. - Летать? Со сломанным позвоночником?"
   - Не торопись с выводами! - Как будто услышав его мысли, властно поднял руку Горюнов. - У нас таких средств, чтобы тебя поднять, как ты, вероятно, уже догадался, нет. И у американцев нет. Ни у кого нет. Здесь и сейчас, - Алексей Ильич отчетливо подчеркнул последние слова интонацией. - Нет. Однако кое у кого такие средства есть. Но не за просто так. Не за красивые глаза. Им нужны пилоты, Бруно. Хорошие пилоты, То есть, твоего класса пилоты.
   "О чем он?" - теперь Берг перестал понимать Горюнова совсем. Было совершенно не понятно, о чем говорит командующий ВВС Союза ССР, и кого он имеет в виду, говоря, они? Но с другой стороны, и то сказать, на душевно больного командарм первого ранга Горюнов похож не был. Тогда, что?
   - В принципе, - как ни в чем не бывало, то есть, совершенно игнорируя недвусмысленное выражение глаз Берга, продолжал Горюнов. - В принципе, они предпочли бы получить здоровых людей, а не таких калек, как ты. И, разумеется, получат, - голос командарма стал задумчивым, он словно бы вспоминал что-то или решал на ходу. - Видишь ли, лечить хроников, доводить их до кондиции... Даже им, Бруно, это хлопотно и, надо полагать, накладно. Но если я буду настаивать, а я буду, они согласятся.
   Берг давно уже обратил внимание на то, с какой странной интонацией Горюнов произносит это простое, в сущности, местоимение "они". И ему, разумеется, очень хотелось спросить командарма, кто же это такие "они", но Горюнов просил ни о чем не спрашивать, и Бруно его ни о чем и не спросил.
   - Ты вот еще что, Бруно, учти, - Горюнов вдруг откровенно хмыкнул, как бы оценивая свои слова со стороны. - О предательстве речь не идет. Все, что делается, делается с полного одобрения ЦК и правительства. Более того, по некоторым причинам, которые я разглашать не уполномочен, нам, я имею в виду Союз, было бы крайне желательно, чтобы там, - он снова странным образом обозначил простенькое, казалось бы, местоимение. - Чтобы там были и наши люди. Причем учти! Я это тебе говорю вполне ответственно, считай, приказ отдаю. Никакой глупой инициативы! Никакой разведки или саботажа. Боже тебя, товарищ Берг, упаси! Никакого специального задания ты не получаешь. Ты меня понял?
   - Нет, - честно признался Берг, который был совершенно сбит с толку.
   - Не важно, - отмахнулся Горюнов. - Потом поймешь. Сейчас просто слушай и запоминай. Никаких специальных заданий. Просто служба. Служи, Бруно, и ни о чем таком не думай. Считай, что мы тебя посылаем к ним, как ... Ну вроде советника, что ли. Были же наши и в Китае, и в Испании, и ... Ну, сам знаешь, много где наши были. Вот и ты, считай, отправляешься в командировку, как Смушкевич или Рычагов. Но есть тут одно Но, и ты его обязан принять во внимание. Если ты соглашаешься, это означает, что здесь ты умер. Состояние твое оценивается, как тяжелое, так что никто не удивится. Остальное, как положено. Некролог, бюст в Вене ...
   - В Зальцбурге, - автоматически поправил Горюнова Берг. - Я, Алексей Ильич, родился в Зальцбурге.
   - Ну, в Зальцбурге, так в Зальцбурге, - пожал плечами Горюнов. - Ты кстати, где хотел бы покоиться? Можно, конечно, и в Вене, но в твоем случае Петросовет не будет возражать и по поводу Марсова Поля.
   - Рядом с Лашевичем1? - не удержался от вопроса Берг, но, видимо, такие вопросы задавать было можно.
  
   #1Лашевич Михаил Михайлович (1884-1928), военный и партийный деятель; В авг. - нояб. 1918 член Реввоенсовета, член ЦК (VII съезд).
  
   - Нет, - покачав головой, снова усмехнулся Горюнов. - Рядом с Михаилом Михайловичем не по чину. Он все же маршал и нарком обороны. Но вот во втором ряду, скажем, рядом с Калининым вполне реально.
   - Как скажете, - попробовал, впрочем, без успеха, усмехнуться Берг, который решил, что хуже того, что есть, все равно уже ничего не будет. - Я против Михаила Ивановича ничего не имею.
   - Значит, договорились?
   - И вы мне так ничего и не скажете?
   - Нет, - покачал головой Горюнов. - Не скажу. Права не имею. Мало ли что? Но ты не расстраивайся. Потому что, если Да, то через шесть часов ты будешь уже там. Там они тебе все и объяснят...
  
   2. Алина. Первый день третьей декады месяца гроз 2994 года от основания империи (июль 2012), С.-Петербург, Россия, планета Земля
  
  
   В аэропорту их ждали. Ну, то есть, Алина была уверена, что ждать будут конкретно ее. Во всяком случае, так ей было обещано. Однако к девушке, державшей в поднятой руке плакатик с надписью "Sigma Technologies", одновременно с Алиной подошли еще трое - двое парней и еще одна девушка - прилетевшие, как выяснилось одним с ней рейсом из Амстердама.
   "Каждой твари по паре", - усмехнулась про себя Алина, когда выяснилось, что из троих по-русски говорит только один из парней, тот самый, который на русского был похож меньше всего. На самом деле, парень был симпатичный - высокий, крепкий, смуглый, с коротко, едва ли не под ноль стриженными, но наверняка вьющимися черными волосами. И если бы не уверенный взгляд умных карих глаз и общее впечатление интеллигентности на красивом лице, был бы он вылитый средиземноморский мачо, каких полно на пляжах Нетании, Тенерифе или Четары1. Но это, судя по всему, был совсем не пляжный мальчик, недаром же он подошел к той же встречающей, что и Алина. Двое других по-русски не говорили, но зато девушка с плакатиком говорила по-английски, как англичанка, так что начинать новую жизнь с карьеры переводчика Алине не пришлось.
  
   #1Нетания - морской курорт в Израиле, Тенерифе - Испании, Четара - Италии.
  
   - С приездом! - улыбнулась девушка. - Меня зовут Маша, я ваш сопровождающий. Присядьте пока, сейчас прилетит самолет из Будапешта и я отвезу вас в гостиницу.
   - А я думал, что только меня встречают, - беззлобно усмехнувшись, сказал на иврите второй парень, которого за русского как раз принять было несложно, такой он весь из себя был русый, да голубоглазый.
   - А ты откуда? - спросила Алина.
   - Из Реховота.
   - Из Вайцмана? - живо обернулся не реплику "русака" "мачо".
  
   #1Институт Вайцмана в г. Реховот - крупнейший научно-исследовательский центр в Израиле.
  
   - Да, - кивнул парень. - Физика высоких энергий. А ты?
   - Медицинский, - улыбнулся "мачо", Тель-Авив.
   - Почти коллега, - сказала Алина, протягивая руку. - Алина, биомед2, Технион.
  
   #2 Биомед - биомедицинский факультет, готовит специалистов в области медицинского оборудования и протезирования, включая сюда искусственные органы.
  
   - Дима, - представился смуглый.
   - Дик.
   - Галит, - сказала маленькая смуглая девушка. - Я сделала вторую степень по Computer Science3 в Гарварде.
  
   #3 Computer Science - компьютерные науки (англ.).
  
   Если уровень их квалификации, который, правда, пока можно было оценить только по образованию - у всех была вторая степень не самых последних университетов - Алину не удивил, то подбор специальностей был, напротив, весьма странный. Оказалось, что кроме них четверых, Машу уже ждали в сторонке трое ребят, прилетевших рейсом из Берлина - двое немцев и чешка - которые, соответственно, специализировались в химии, генетике и математике. А еще через полчаса почему-то из Будапешта прилетели двое китайских программистов, которые к Венгрии, разумеется, не имели ровным счетом никакого отношения, как, впрочем, и Алина к Голландии. Оставалось предположить, что завербовавшая их всех "Сигма" занималась очень разными проектами.
   Вообще-то, в этой истории было много странного, но кто не рискует, тот, как говорит дядя Миша, не пьет шампанского. Шампанское шампанским, но тот дяденька, который "вербовал" Алину в Хайфе, буквально измучил ее множеством не простых вопросов и задач, которые ей предлагалось решать с ходу, да еще и не одним каким-нибудь - любым - способом, а искать (и при том максимально быстро) все новые и новые решения. "Собеседование" продолжалось три часа и было покруче, чем экзамен по психометрии, что говорило о серьезности намерений вербовщика, как и то, впрочем, что беседовали они не где-нибудь, а в конторе известного хайфского адвоката. И оклад, обещанный господином Головачевским, который то и дело переходил с иврита на русский или английский, был такой, что не мог присниться молодому специалисту даже в нынешние блаженные времена бурно развивающегося High Techа1. Однако, с другой стороны, "Sigma Technologies" имела в Интернете крошечный и невразумительный сайт, из которого можно было понять только то, что зарегистрирована она в Монако и занимается инвестициями в научные проекты и международной торговлей. Вот и думай, что здесь и как, и почему приехать Алине предложили не в Монако, а в Санкт Петербург?
  
   #1 High Tech - высокие технологии.
  
   - Ну, вот и все, - наконец, сообщила по-английски Маша и снова улыбнулась. Она вообще все время улыбалась, как какая-нибудь американка, только, пожалуй, душевнее. - Все в сборе. Можно ехать.
   На улице их ждал микроавтобус, который и доставил всех "новобранцев" в какую-то гостиницу без вывески, помещавшуюся недалеко от аэропорта. По виду это был обычный жилой дом, стоящий среди точно таких же старых - по-видимому, начала шестидесятых годов прошлого века - серых пятиэтажек из унылого силикатного кирпича. Впрочем, внутри все оказалось гораздо приятнее: нормальное - маленькое, но уютное - фойе с регистраторшей и охранником, двери из тонированного стекла, за которыми скорее угадывались, чем отчетливо просматривались, бар и ресторан, широкие коридоры и вполне себе приличные - никак не меньше трех звездочек - номера. Имелся даже лифт, а в комнатах были установлены компьютеры, подключенные к Интернету. Такая роскошь заставила Алину несколько расслабиться, тем более, что некоторые специфические подозрения по поводу ее новых работодателей рассеялись еще в аэропорту. Если бы все "новобранцы" - не дай бог - оказались девушками, тогда, возможно, пришлось бы делать ноги. Кто их знает этих вербовщиков, что им нужно, ее голова или длинные ноги? Но и не попробовать было бы глупо. Перестраховщики далеко не уходят, а ей, не имеющей ни богатых родителей, ни влиятельных покровителей, устраиваться в жизни давно уже приходилось самой.
   Приняв душ и разложив вещи, Алина спустилась на первый этаж - ее номер находился на четвертом - и, кивнув, девушке за регистрационной стойкой, прошла в ресторан. Зал оказался небольшим, чистым и даже уютным, но главное здесь, как выяснилось, кормили не только завтраком, но и ужином и обедом (и все за счет принимающей стороны!), что опять-таки говорило в пользу не вполне понятной ей до сих пор "Сигмы".
   - Присоединяйся! - помахал из-за дальнего столика ужинавший в одиночестве Дима, и Алина подумал вдруг, что это хороший знак. В конце концов, почему бы и нет? Он ей был уже симпатичен, а симпатия, возникшая при первой встрече, могла в дальнейшем трансформироваться и во что-то куда более серьезное. В двадцать семь пора и о будущем задуматься, тем более что с Роном, как показали последние месяцы, явно не сложилось. Рон и стал, в сущности, последним доводом, чтобы принять неожиданное, но вроде бы сулящее перспективы предложение.
   - А где остальные? - спросила она, усаживаясь за столик.
   - Не могу знать, мэм! - с напускной серьезностью отчеканил Дима.
   - Ты чего? - Алина постаралась не выдать своего удивления, чему очень помогло оперативно поданное ей официанткой меню. Она сразу же его открыла и вопрос задала, не поднимая глаз от перечня горячих блюд.
   - Я тебя уже видел, - просто ответил Дмитрий.
   - Где? - вот теперь она все-таки подняла на него глаза.
   - К сожалению, только на фото, - улыбнулся он и тут же объяснил. - Мой школьный приятель проходил курс "ховлим". Ну, а тебя разве забудешь? Вылитая "солдат Джейн".
  
   #1"Ховлим" - курс морских офицеров в израильской армии.
  
   - Если это комплемент, то лучше бы ты его оставил при себе. - "Равнодушно" парировала Алина. - Я этот фильм видела, и должна тебе сказать, что у тетки этой, кроме мускулов, ничего хорошего нет.
   - Ты ставишь меня в затруднительное положение, - мгновение, подумав, ответил Дима. - Или я себя сам в него поставил. По идее, я должен сказать, что в тебе-то как раз "хорошенького" много чего есть, но звучит это пошло.
   - Ты хитрый еврей, - прыснула Алина.
   - Есть немного, - в свою очередь, улыбнулся собеседник.
   - Что будете заказывать? - по-английски спросила официантка, которая, вероятно, услышав незнакомый язык, решила, что они по-русски не говорят.
   - Салат какой-нибудь у вас есть? - по-русски спросила Алина.
   - Греческий вас устроит?
   - Да, спасибо, - кивнула Алина. - Тогда, салат и кофе. Больше ничего.
   - Какой желаете кофе? - сервис здесь явно был на высоте.
   - Двойной эспрессо.
   - Сию минуту, - улыбнулась девушка. - Это вам. - И она положила перед Алиной записку, отпечатанную на принтере:
   "Жду вас для беседы о вашей будущей работе в комнате 512, в 20.00. Алекса Керр".
   - Что на беседу приглашают? - спросил Дима, кивнув на записку, и возвращаясь к своему антрекоту и пиву.
   - А тебя тоже пригласили?
   - Да, - кивнул он. - В 20.30.
   - Оперативно, - с уважением в голосе признала Алина. - Я думала, они завтра начнут.
   - Деньги счет любят, - пожав плечами, ответил он.
  
   2.
   Алекса Керр оказалась высокой - одного с Алиной роста - молодой женщиной, пожалуй, даже излишне молодой и слишком красивой для роли менеджера по кадрам, каковым она представилась. А комната 512 представляла собой просторный и хорошо обставленный офис, или по-русски правильнее рабочий кабинет?
   - Садитесь, пожалуйста, - предложила Алекса, указывая на кресло перед столом. - Хотите что-нибудь выпить? Чай, кофе, прохладительные напитки?
   - Спасибо, - сказала Алина, садясь перед Алексой. - Я только что из-за стола.
   - Тогда к делу, - улыбнулась женщина. - Я ознакомилась с вашим личным делом ... Впечатляет! - она снова улыбнулась. - Но у меня возникло несколько вопросов.
   - Пожалуйста, - предложила Алина. - Задавайте.
   - Как вы относитесь к работе, которая потребует от вас изучения совершенно новой области?
   - Любая работа требует предварительного ознакомления ...
   - Эта потребует коренного переучивания.
   - Что значит, коренного? - удивленно спросила Алина. - Какая бы новая ни была тема, основы-то везде одни и те же.
   - А если нет? - синие глаза, казалось, заглянули ей в самую душу.
   - А как это может быть? - Алина все еще не могла взять в толк, что имеет в виду Алекса.
   - Представьте себе, что биологу начала двадцатого века предложили работать в современной биохимической или биофизической лаборатории ...
   - Да, - кивнула Алина, начавшая, как ей показалось, понимать, к чему клонит черноволосая красавица Алекса. Это явно была проверка ее воображения и способности взглянуть на работу с философской точки зрения. - Да, кажется, я вас понимаю. Ему пришлось бы многое переосмыслить, ну и выучить заново, если это возможно, тоже.
   - Совершенно с вами согласна, - Алекса была невозмутима. - Так как? Если бы на его месте оказались вы, Алина, вы бы согласились?
   - Если бы я знала, что можно сократить разрыв в знаниях, и понимала, как я понимаю в данном случае, перспективы, открывающиеся перед исследователем в связи с развитием науки, несомненно.
   - Значит, если ваша новая работа потребует длительного обучения, вы все равно согласитесь?
   - А с чем будет связана моя новая работа?
   - С имплантатами нового поколения, - ответ был расплывчатый, но по сути, ничего больше она узнать на данном этапе и не рассчитывала.
   - Электронные имплантаты или биологические? - спросила она.
   - Псевдо-биологические.
   - Псевдо-биологические? - ни о чем подобном она вроде бы даже не слышала. - Вы имеете в виду искусственно выращенные? Типа, как из стволовых клеток?
   - Нет, - покачала головой Алекса. - Я имею в виду искусственно созданные квазиживые элементы.
   - А что это такое?
   - Итак, - проигнорировав вопрос Алины, как ни в чем, ни бывало, продолжила Алекса. - Хотите над этим работать?
   - Да, - не задумываясь, ответила Алина. - Если надо подучиться, значит подучусь.
   - Не подучиться, а все выучить заново.
   - Так не бывает, - возразила Алина.
   - Бывает и так, - усмехнулась Алекса.
   - Ну, значит, выучу, - а что еще она должна была сказать? Что боится трудностей? Нет, на такое ее не поймают. А работодатель не дурак, не стал бы он платить такие большие деньги только за то, что Алина будет год или два изучать совершенно новую для себя область. Да и откуда ей вдруг взяться, совершенно новой области? В нынешнем мире тайн и чудес не осталось. А если и есть, то касаются эти секреты одной, в основном, технологии, а не основополагающих принципов. А "технологию", какой бы новой и сложной она ни была, Алина выучит, уж будьте уверены. И не за год, а за вполне реальные два-три месяца. С ее-то базовым образованием, головой - "Да, чего стеснятся? Умная я родилась, такое дело!" - и работоспособностью, развитой за годы учебы в Технионе - это не вопрос.
   - Ну и хорошо, - улыбнулась Алекса. - Это нас устраивает. А у вас, Алина, кстати какое звание?
   - Лейтенант, - насторожившись, ответила Алина. Заграничному работодателю эти их израильские штучки, по идее, были неинтересны. Во всяком случае, таковыми должны были быть.
   - Вы ведь в "ховлим" служили? - переходя на иврит, спросила Алекса.
   - А какое это имеет отношение к имплантатам? - вопросом на вопрос ответила Алина.
   - Ну, кое-что говорит о вашем характере и психофизической подготовке. - Вы были инструктором по рукопашному бою?
   В принципе, это не было секретом, но все равно Алине эти вопросы не понравились.
   - Да, - ответила она осторожно. - Какое-то время.
   - А в другое время? - гнула свое Алекса.
   - А в другое время я была инструктором по выживанию в море.
   - Вот как? Так вы и под парусом ходить умеете?
   - Я потом на учебу этим зарабатывала, - нехотя ответила на вопрос Алина. - Учила богатых пижонов яхтой управлять.
   - Даже так, - задумчиво проговорила Алекса и окинула Алину "оценивающим" взглядом. - Умна, красива, плавает, как рыба, дерется, как мужик... Да, вам, Алина, цены нет.
   - Я серьезно, - поспешила добавить Алекса, увидев, по-видимому, какое выражение появилось при предыдущей ее реплике на лице Алины. - Честно.
   - Не вижу связи, - начала, было, девушка, но Алекса быстро подняла руку открытой ладонью вперед.
   - Подождите, Алина. Я должна кое с кем переговорить.
   Она достала из сумочки маленький приборчик, похожий на сильно абгрейднутый сотовый телефон - "Корея? Япония?" - и, быстро нажав что-то на крошечной панели, поднесла его к уху.
   - Доброе утро, бабушка, - сказала Алекса по-русски.
   "И где же это у нее бабушка живет, если там сейчас утро?" - вариантов было несколько, но, выбирая между Дальним Востоком и Южной Америкой, Алина отдала предпочтение последней.
   - Да, спасибо, - ответила, между тем, Алекса на какой-то вопрос. - У меня есть отличный кандидат в твою группу. Да. Да. Девушка. Биомедицина. Инструктор израильского спецназа ...
   "А это она откуда знает? - неприятно удивилась Алина. - Я же ей ничего такого не говорила!"
   - Шаетет - 131, - как о чем-то само собой разумеющемся сообщила в трубку Алекса. - Что ты говоришь? Спортсменка, комсомолка ... Что? Да, она действительно, - быстрый взгляд синих глаз, стремительно пробежавшийся по Алининой фигуре. - Красавица. А что это значит, комсомолка? Хорошо, как скажешь.
   "А бабуля у дамочки с юмором", - невольно хмыкнула про себя Алина, которая хоть и давно, но фильм этот по русскому телевидению видела.
  
   ##1Шаетет-13 (13-я флотилия, спецназ ВМС) - ответственно за антитеррористические операции с морским уклоном за рубежом.
  
   - А чего тянуть? - Алекса левой рукой извлекла из лежащей на столе пачки сигарету и ловко прикурила. - Нет, не думаю. Она ходит под ником "Белка" на сайт любителей фантастики.
   "А у них, выходит, на меня полное досье имеется, - сообразила, наконец, Алина. - И, похоже, я действительно влипла! Ноги мои им, допустим, не нужны, но очень уж на КиДжиБи похоже".
   - Вы из КиДжиБи? - спросила она, когда разговор закончился. При этом Алина изо всех сил старалась держать себя в руках.
   - КиДжиБи? - удивленно взглянула на нее Алекса.
   - Ну, не знаю, - пожала плечами Алина. - Может быть, у вас это теперь по-другому называется. Вы из разведки?
   - Да, - неожиданно спокойным голосом ответила на ее вопрос Алекса. - Да, я из разведки, но только не из русской, если вы это, Алина, имели в виду.
   - А из какой?
   - Ну, в каком-то смысле можно считать, что я из израильской разведки, - криво усмехнулась Алекса и, затянувшись, с интересом посмотрела на Алину, по-видимому, ожидая продолжения.
   - Вы из Мосада? - теперь уже удивилась Алина, совершенно не ожидавшая такого поворота.
   - Мосад? - переспросила Алекса и на мгновение задумалась. - Нет, думаю, что нет, хотя мой приемный дедушка, кажется, когда-то был с ним связан.
   Разговор на взгляд Алины приобрел какой-то совершенно параноидальный характер.
   - Алекса, - осторожно сказала Алина, пытаясь нащупать твердую почву под ногами. - Мы вообще-то о чем сейчас с вами говорим?
   - В самом деле, - неожиданно рассмеялась та. - Глупостями мы с вами, Алина, занимаемся. Идите к себе, собирайте вещи, через час мы вылетаем.
   - Куда? - сколько уже было поворотов в их коротком, по существу, разговоре. И каждый новый был способен легко "вышибить из седла".
   "А теперь что? Куда, прости господи, она собирается лететь?"
   - Да есть тут одно замечательное местечко, - со странной улыбкой на губах сообщила Алекса. - Всего ничего, за орбитой луны.
   "Кажется, у кого-то из нас поехала крыша".
   - Да, не ищите подвоха! - снова рассмеялась Алекса. - Честно! Как сказала, так и будет. Просто возьмите и поверьте. На слово. Тридцать шесть минут полета, и мы за орбитой луны. И я не сумасшедшая.
   "Это какая-то проверка! - вдруг поняла Алина и сразу же успокоилась. - Ну, конечно! Она со мной, калба1, играет! Проверяет, как я веду себя в стрессовых ситуациях".
   - Алекса, - сказала она вслух. - Не знаю, на чем вы собрались так быстро лететь, но при таком ускорении, нас размажет по стенкам этого вашего девайса тонкой пленкой.
  
   ##1 Калба - сука (ивр.).
  
   - Не размажет, - Алекса бросила сигарету в пепельницу и встала. - Идите, Алина, через полчаса жду вас с вещами в лобби.
   - Ладно, - пожала плечами Алина. - Как скажете. Через полчаса в лобби.
   "А может, ну их? - подумала она, выходя из комнаты 512. - Дверь не заперта. Охрана ... Ну не будут же они стрелять? А без стрельбы я их охрану пройду, даже если придется бросить вещи. Взять такси и ..."
   Но что-то такое было в словах Алексы. И даже не в словах, возможно, а в интонации, что остановило ее и не дало убежать.
   "А вдруг правда?" - спросила она себя, спускаясь на четвертый этаж и подходя к двери в свой номер.
   "А если ... ", - Алина открыла дверь и остановилась на пороге ярко освещенной комнаты, рассматривая свои уже распакованные вещи.
   "Ты полная дура", - объявила она себе и начала складывать вещи в чемодан.
  
   3. Алина. Первый день четвертой декады месяца птиц 2995 года от основания империи (сентябрь 2013), Орбита Марса, ударный крейсер "Жемчужный господин Э".
  
   - Доброе утро, - сказал приятный женский голос, и Алина проснулась. Вставать, как и всегда, совершенно не хотелось, но здесь, как когда-то в БААД-ЭХАД1, никто ее мнения спрашивать не собирался. 5.30 утра по корабельному времени - "вставай и пой!". И не важно, что "курс молодого бойца" закончился еще шесть месяцев назад, сегодня, как и всегда до тех пор, пока кадеты не получат звания или ранги и причитающуюся по этому поводу "вольную", "шоу должно продолжаться".
  
   ##1 БААД-1 - офицерские курсы Армии Обороны Израиля (ЦАХАЛ).
  
   Она вскочила с постели и опрометью бросилась в пенал - крохотный, но разумно оборудованный санузел, в котором было буквально все, что нужно, чтобы "всполоснуть лицо". Запаковано, однако, это ВСЕ было таким образом, что сильно не разгуляешься. Особенно, когда спешишь. Или еще не проснулся. Или и то и другое, вместе взятое. Но вот какое дело. Ждать ее - это Алина усвоила давно и прочно - никто не будет, такие здесь порядки. Однако и выскакивать из каюты в чем мать родила, как в последнее время взяли за правило некоторые "особенно продвинутые" имперские рекруты, да еще и с заспанной физиономией, она не собиралась. Местные могут хоть на голове ходить, это их личное дело. А ее личное право - поступать так, как привыкла она. Вот, собственно, и все.
   Наскоро приведя себя в порядок - вода в лицо, щетка в зубы, дезодорант под мышки - и натянув спортивный костюм прямо на голое тело, Алина выскочила в коридор и, ничего еще толком не соображая, бросилась "догонять вчерашний день". Под ногами упруго пружинил эластичный меняющий цвет в такт ее "шагов" штурмовой настил. Далеко впереди, уже у поворота в циркулярную галерею, маячила спина какого-то припозднившегося, как и она сама, парня в клетчатых трусах до колен. По первому впечатлению, он и не бежал вовсе, а тащился из последних сил - "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?" - но так только казалось. Догнать его оказалось совсем не просто, но кто-то когда-то верно заметил, что просто только мухи родятся, а все остальное требует труда и терпения. Впрочем, терпеть - во всяком случае терпеть долго - к счастью, не пришлось. Оскара - бывшего биохимика из Мюнхенского института Макса Планка - Алина догнала метров через триста, преодолев в бешеном темпе два поворота и один изогнувшийся болезненно изящной дугой пандус, то есть почти уже на пороге спортивного комплекса. Догнала, обошла, сделала еще один, последний и из последних сил, рывок, и с хриплым выдохом ворвалась под взметнувшийся на головокружительную высоту небесно-голубой купол Тренировочной Арены.
   - Браво! - сказал капрал Ша.
   На самом деле его звали Щъерсткханахаркшаиан.
   "Вот же имечко, прости господи! - В очередной раз ужаснулась в душе Алина. - И это же только первая составная ... Убиться, не встать!"
   Но убиться или нет, однако кличкой "Ша" кадеты осмеливались называть капрала только за глаза, а при личном общении старательно выговаривали все двадцать звуков его первого имении. Впрочем, на "случай войны" у гвардейца имелось и еще одно весьма странно звучащее для русского слуха имя "Ты". Ты! Так он просил называть себя в условиях требующего быстрых решений скоротечного огневого контакта.
   - Браво! - сказал капрал Щъерсткханахаркшаиан. - Леди Алина, примите мои искренние поздравления, - темные глаза двухметрового гиганта, одетого в простой "учебный" комбинезон, смотрели на нее внимательно и строго. - Вы в семнадцатый раз обманули Бросающую Жребии, леди. Это еще не подвиг, но уже достойно занесения в боевой журнал крейсера.
   Самое смешное, что капрал не шутил. И не иронизировал. Он говорил то, что думает, поскольку использовал сейчас второй уровень выражения, грубоватый и несколько излишне прямолинейный, но зато не позволяющий маскировать свои чувства. А выражался он так, во-первых, потому что подняться выше просто не мог - образование не позволяло - а опускаться ниже, говоря с офицерами, полагал неприличным. А, во-вторых, потому что и сами "господа офицеры", вне зависимости от пола и социального происхождения, все еще летали "низенько", как те крокодилы из старого анекдота, и взять третий уровень если и могли, то не сразу и не в любой обстановке.
   - Благодарю вас, капрал, - сдержано, как и предписывал строгий флотский этикет, кивнула Алина, а чего ей стоило "выдохнуть" эти три слова, да еще и головой качнуть, когда перед глазами все еще плывут красные круги, это уже совсем другая история.
   - Рад вам услужить, - Учтиво поклонился в ответ капрал и, выпрямившись, перевел взгляд на "умершего" на пороге Арены биохимика. - Господин Рамсфельд, - сказал Ша ровным голосом. - С прискорбием должен сообщить вам, что сегодня вы пришли последним в группе девятый раз подряд. Это недопустимо. Поэтому с завтрашнего дня время подъема для вас 5.15.
   - Группа! Равнение на вымпел! - Неожиданно взревел капрал, разрушая "педагогический момент" и рывком выдергивая рекрутов из состояние "где-то так" в мир, которым правят законы аханского военно-космического флота, выражающиеся сакраментальным "только так!"
   Рефлексы Алины сработали раньше, чем она успела сообразить, что, собственно, произошло. Тело подобралось само собой, руки упали вниз, в поисках знаменитых швов, ноги совершили уставной разворот, а глаза уставились туда, куда, по-видимому, устремил и свой взгляд, успевший развернуться на мгновение раньше нее инструктор.
   "Как он узнал?" - это была первая осознанная мысль, но возникла она уже тогда, когда невидимый до этого мгновения люк-переход в противоположной стене огромного помещения раскрылся, и на наборный паркет Арены вступила в сопровождении свиты и личной охраны командир крейсера баронесса Фьяра Шаанан. Это была высокая - ну никак не меньше метра восьмидесяти - рыжая тетка с лицом законченной стервы. На вид ей было лет тридцать пять, хотя, наверняка, баронесса была куда старше.
   - Ваше превосходительство!
   Продолжения длинного приветствия "мирного времени" Алина, разумеется, слушать не стала. Все эти феодальные безобразия ей уже порядком приелись, хотя, положа руку на сердце, было в них что-то ... Забавное?
   "Может быть ... " - Отстраненно подумала Алина, рассматривая свиту баронессы, вернее нового человека в этой уже знакомой ей по прежним встречам с командиром крейсера группе "сопровождающих лиц".
   По правде говоря, капитан первого ранга Фьяра Шаанан была для рекрутов-землян фигурой почти фантастической. Баронесса и какой-то там Меч королевы Нор, она была настоящим флотским офицером, участвовавшим в нескольких кровопролитных сражениях и стычках, как с кораблями мятежников, так и с флотом ратай. И золотой, украшенный бриллиантами и сапфирами наградной меч, который висел сейчас на ее крутом бедре, означал не меньше, чем золотая звезда героя Советского Союза.
   "Или теперь это называется Герой России?"
   Но как бы то ни было, в мирной жизни баронесса была бабой на редкость сволочной и кровь из своих подчиненных, кто бы они ни были и чем бы ни занимались на борту вверенного ее командованию огромного крейсера, пила с очевидным удовольствием, которого не пыталась даже скрывать. Возможно, что аханки, гегх и прочие иссины воспринимали такое ее поведение, как нечто само собой разумеющееся, но земляне испытывали к каперангу Шаанан чистое, ничем не замутненное чувство непреходящей ненависти. А свита каперанга, соответственно, была в их глазах всего лишь массовкой, с упоением "игравшей" свою стервозную командиршу. Однако сегодня в "группе поддержки" произошли изменения. Рядом с Фьярой, с каменным лицом выслушивавшей словоизлияния капрала Ша, появился невысокий широкоплечий каперанг в точно такой же, как и у баронессы, повседневной флотской форме. Разница наблюдалась лишь в покрое, предполагавшем отсутствие крутых бедер и пышной груди.
   Судя по внешнему виду - светло-русые волосы, белая кожа и голубые глаза - мужик вполне сошел бы за гегх, однако что-то неуловимое, - хотя и не рост, который и у других гегх обычно невыдающийся, - подсказывало, что новый каперанг приходится Алине земляком. В смысле, землянин. В смысле, может быть даже... Но додумать мысль ей не дали.
   - Вольно, - разрешила баронесса, окинув группу кадетов равнодушным взглядом золотисто-карих глаз. Впрочем, сказано это было таким тоном, как если бы она их и за людей не считала.
   - Группа, вольно! - Скомандовал, поворачиваясь к своим подопечным, капрал.
   - Продолжайте занятие, господа, - холодным тоном на третьем уровне выражения - удовлетворение и сдержанная благосклонность - сообщила командир крейсера и, обозначив уже движение, в результате которого должна была, очевидно, развернуться и покинуть Арену, добавила:
   - Лейтенант Славина, поступаете в распоряжение капитана Берга. Немедленно, сейчас!
   "Лейтенант? Уже?!" - Но и эту мысль она до конца не довела. Стремительность вершившихся вокруг нее - и с ней - событий совершенно не оставляла времени на рефлексии. Через двадцать три минуты, едва успев собрать вещи и переодеться в спешно выданную ей форму лейтенанта флота, Алина подлетала с каперангом Бергом на его личном - командирском - боте к громаде новейшего имперского крейсера "Лорд Ци", достраивавшегося на орбите Марса в пяти минутах "неспешного" хода от "Жемчужного господина Э".
   4. Бруно. Третий день пясти месяца дождей 2995 года от основания империи (ноябрь 2013), Орбита Марса, ударный крейсер "Лорд Ци".
  
   - Зачем вам биология? - Спросил Бруно.
   Как ни странно, она не удивилась. По-видимому, она ожидала, что он ее об этом спросит, но играть "в тайны мадридского двора" Бруно так и не научился. Никогда не умел кривить душой или маскировать свои чувства, и не хотел учиться теперь и здесь. Вселенная не место для лжи, так он полагал.
   - Зачем вам биология? - Спросил он.
   - Биомедицина не биология. - Возразила Алина с улыбкой, от которой Бруно стало еще хуже.
   Чувство неловкости нарастало, но, в конце концов, он был мужчиной и пилотом, и начатое дело следовало завершить.
   - Какая разница? - Пожал он плечами. - Вы, Алина, первоклассный пилот. Переходите на командную должность.
   - А кто будет регулировать ваши имплантаты, командир? - Нахмурилась Славина. - Вы ведь еще...
   Вот это и было главным. Он еще...
   - Найдем другого биотехника. - Отмахнулся он. - А вы... Я предлагаю вам кресло зауряд-пилота.
   Ну, что сказать? Это было очень щедрое предложение, но Бруно знал, командование его поддержит: у Алины великолепные, просто невероятные данные пилота. А хороших инженеров найти гораздо проще, чем настоящего, прирожденного пилота.
   - Я... - У нее покраснели скулы. - Я... Вы уверены, командир, что хотели спросить меня именно об этом?
   - Да. - Ответил Бруно, робея под ее взглядом, но не чувствуя от этого даже тени раздражения. - Нет. - Решился он наконец. - Я должен лететь на "Вашум"... - Слова падали с губ, словно тяжелые камни в глубокую воду. - Королева дает аудиенцию... Это важно... и ново для меня... Она хочет говорить со мной, а я... я хочу говорить с вами, Алина. - Ну вот, теперь оставалось озвучить всего несколько "пустяков".
   - Не могли бы вы уделить мне полчаса времени? - Спросил он, заставив себя посмотреть Славиной прямо в глаза. Они были у нее янтарные, и, казалось, источали внутренний свет.
   - Когда... В зимнем лесу крейсера "Вашум". - С трудом выговорил он. - Перед аудиенцией...
   - А сейчас? - Спросила лейтенант Славина. Взгляда она не отвела, и в глазах ее набирало силу тяжелое золотое пламя.
   - Если вы согласны, - взяв себя в руки, сухо объяснил Бруно. - Мы сейчас же вылетаем гвардейским шатлом на "Вашум". В полете, мы будем не одни, а мне хотелось бы перед аудиенцией у королевы переговорить с вами наедине.
   И это была сущая правда: именно этого он и хотел. Хотел поговорить, сказать, предложить... Но это был не тот разговор, какой Бруно хотел бы и мог вести при посторонних. И про все остальное, он тоже не соврал. Они вылетели сразу, как только Алина дала свое согласие, и все-таки такие вещи не происходят мгновенно. И все те минуты, что прошли с окончания разговора в кабинете командира крейсера и до старта со второй полетной палубы, ни разу не остались наедине. Что уж тут говорить о шатле! В салоне гвардейского бота набралось без малого два десятка офицеров разного ранга, так что вести разговор, не предназначенный для чужих ушей, было практически невозможно. Однако затем, они прибыли на "Вашум", поднялись на семьдесят третий уровень и вошли под сень старых дубов...
  
   5. Бруно и Алина. Третий день пясти месяца дождей 2995 года от основания империи (ноябрь 2013), Орбита Марса, ударный крейсер "Вашум".
  
   Все-таки вести разговор с женщиной оказалось куда сложнее, чем прорываться на штурмовом орбитальном модуле сквозь завесу американских боевых спутников. Но он с этим, кажется, справился, весьма непринужденно, но, в то же время, по-командирски строго предложив Алине место в команде штаб-пилотов БКК "Маршал Рьерн". И, однако, ответом ему была лишь скептическая улыбка лейтенанта Славиной.
   - Что-то не так? - Нахмурился Бруно.
   - Все не так. - Вздохнула Алина и покачала головой.
   - Я вас не понимаю. - Признался он, ощущая, что теряет твердую почву под ногами.
   - А я вас. - Ответила она и улыбнулась. Впрочем, улыбка у лейтенанта вышла, скорее, грустная, чем уничижительная, и это оставляло каперангу хотя бы тень надежды.
   - На "Лорде Ци", - произнесли губы, от взгляда на которые у Берга начинало учащенно биться сердце. - Есть семь вакансий в группе пилотирования. И если вы действительно так озабочены моим карьерным ростом...
   - Но я не могу ухаживать за офицером, находящимся в моем прямом подчинении! - Возразил Бруно, чувствуя, что краска заливает его лицо.
   - Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. - Улыбнулась Алина. - Ну, же, Бруно! Вы же не мальчик! Пан или пропал!
   "Пропал!" - С ужасом понял капитан первого ранга Берг, но изложить свое предложение "другими словами" и "в расширенном варианте" просто не успел. Как раз в этот момент, - они с Алиной так и продолжали "на автомате" неспешно идти по усыпанной золотым песком и опавшей хвоей тропинке вдоль реки, - где-то, совсем рядом раздались громкие голоса. Явление незнакомцев оказалось решительно внезапным и весьма вещественным, напомнив Алине классического "Бога из Машины" ("Вот же...!"), а Бруно - насильственное катапультирование со всей сопутствующей таковому неформальной русской и немецкой лексикой.
   За пышным, широко разросшимся кустом цветущей сирени разговаривали двое. Причем нормальным, если вдумываться в слова, этот разговор назвать было никак нельзя. Понятным тоже. Но если и этого мало, собеседники совершенно очевидным образом были, что называется, в стельку пьяны и временами словно бы теряли нить разговора, начиная вещать контрапунктом, каждый о своем. Психоделический, одним словом, получался разговор. Неординарный. И, тем не менее, было в этом дуэте нечто завораживающее. Что-то такое, что невозможно было не остановиться и не слушать. Причем притягательную силу "разговора" ощутила не одна лишь Алина. Сходные чувства, судя по всему, испытывал и остановившийся рядом с ней Бруно.
   - Царем быть плохо, - пробормотал за кустами по-русски чуть хрипловатый мужской голос.
   - А генералом хорошо? - Вторил ему глубокий, но как бы усталый бас, произносивший русские слова с выраженным немецким акцентом. Так говорили офицеры вермахта в старых советских фильмах: достаточно разборчиво, чтобы зрители не волновались зря, но "не по-русски".
   - И генералом плохо, - с тяжелым вздохом, едва ли не стоном, согласился первый голос. Звякнуло стеклом о стекло, послышалось бульканье, обозначив легко узнаваемое нечто, льющееся из узкого горлышка. - Но вот полковником в самый раз.
   - Черным? - Уточнил "немец", не скрывая скепсиса.
   - Черным, - подтвердил первый голос, игнорируя темную "иронию" второго. - Ну, что, прозит или лэхаим?
   - Вздрогнули! - Предложил бас.
   - Скучаешь? - После паузы, очевидно, вызванной необходимостью проглотить "зелье", спросил "немец".
   "Ну, просто оперный бас!" - Восхитилась Алина, впервые слышавшая не в записи, а в жизни, такой великолепный голос.
   - А то ж! - Воскликнул первый голос, набирая силу и одновременно очищаясь от хрипоты. - Аж зубы сводит. - А это уже был, что называется, "хорошо поставленный командирский голос".
   - А у тебя, значит, нет? - Спросил "командир". В интонации вопроса звучали ирония и живой интерес.
   - Значит, да, - коротко ответил "немец", но вот его чувств Алина прочесть не смогла.
   - Да - да? Или да - нет? - Уточнил "командир".
   - Да - да. - Твердо ответил "немец", и там за кустами снова забулькало. - Отвечаю по пунктам. Сводит. Царем быть плохо. Генералом - не знаю, не был. Полковником, впрочем, тоже. Не пришлось.
   - Ну, да, - хохотнул вдруг первый. - Ты же у нас ...
   - Я у нас, Федя, много кто, - перебил первого второй. - Но ...
   - Да, - согласился Федя. - Именно, что "НО".
   - Вот именно.
   - А я о чем?
   - Тогда, прозит!
   - А то ж!
   - Зеер гут!
   - Полностью с тобой, Макс, солидарен. Хорошо прошла! От и до, как транссибирский экспресс.
   - Восточный ...
   - Не, - задумчиво возразил "Федя". - Это вообще не в поезде было. Это, сдается мне, под Гвадалахарой ... Или это Уэска была? Полански, такая сука ... Ты знал Вацека, комерад? Я ему тогда ...
   - Нет, - возразил "немец". - Ты просто не понимаешь, Федя, что там творилось!
   - Я ему, прости, Макс, за нецензурное выражение, пидору траханному, кричу, - снова переходя на "звонкий" командирский голос заорал вдруг Федя. - Полански, твою мать, ты что же творишь?! Там же пулеметы ...
   - Ты только представь, Федя, - казалось, каждый из них говорил теперь, совершенно не обращая внимания на другого, при этом именно к этому другому и обращаясь. - "Заводы, вставайте! Шеренги смыкайте!" - Взревел бас. - Айне колонне марширен ... Встали, сомкнули ... Как ты, говоришь, Федя? Песня?
   - А он, понимаешь, мне так с высока, ублюдок шляхетский, уйди, мол, на х..., товарищ Гонсалес, не лезь, дескать, со своим свиным рылом в калашный ...
   - Песня, Федя! В руках велосипедные цепи, обрезки труб, палки ... Впрочем, у меня, ну ты понимаешь, Федя, совершенно случайно, разумеется, в кармане браунинг оказался ...
   - Это который? - Неожиданно трезвым голосом заинтересовался "Федя"? - Семь шестьдесят пять или девятимиллиметровый?
   - Девятимиллиметровый, двадцать второго года ...
   - А губа у тебя, комерад, не дура ... - Каким-то тихим, мечтательным голосом сказал "Федя". - Ты тогда хоть кого-нибудь из них пристрелил?
   - Вроде бы, да. - Неуверенно и как бы с пожатием плеч ответил "Макс".
   - Только не говори мне, что это был Хорст Вессель1? - Сразу же хохотнул "Федя".
   - Нет, - совершенно серьезным тоном возразил Макс. - Сутенером я, насколько помню, никогда не был. И потом, я же про двадцать девятый рассказываю, а Весселя в тридцатом ...
   Но Федя его уже не слушал.
   - Роту сука ... - Сказал он вновь "поплывшим" голосом. - Представляешь, Макс, целую роту ...
   - Выворачиваем из-за угла, - между тем, затянул свое Макс. - А кровь, Федя, уже кипит, и это ... Ну, знаешь, как мы там ...Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen, Rotfront marschiert mit ruhig festem Schritt2...
   - И тогда, знаешь, что сделал? Я его, Макс ...
   - И они идут, и тоже знаешь, это их, Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen, SA marschiert mit ruhig festem Schritt3...
  
   ##1 Вессель, Ханс Хорст (1907-1930), немецкий штурмовик. Был убит в уличной драке в Берлине 23 февраля 1930, согласно полицейскому протоколу, другим сутенером, Али Хелером, оказавшимся коммунистом, в стычке за "право обладания" девицей в одном из притонов Вединга в Берлине. Он был возведен нацистской пропагандой в ранг национального героя и занял свое место в пантеоне нацистских "мучеников".
   ##2 Сомкнём ряды. Пусть будет выше знамя! Рот-фронт идет, чеканя твердый шаг...
   (нем.).
   ##3 Сомкнём ряды. Пусть будет выше знамя! СА идет, чеканя твердый шаг... (нем.).
  
   - На битву шагайте, шагайте, шагайте! - Взревел вдруг Федя и добавил через мгновение совершенно спокойным "трезвым" голосом. - Вы двое! Хватит подслушивать, или покажитесь или идите на ...
   - По своим делам, - таким же точно деловым, трезвым голосом завершил его фразу "немец".
   Делать было нечего. Не бежать же, в самом деле, как нашкодившие первоклашки? Бруно вздохнул, переваривая неловкость, взял Алину за руку, и танком попер через кусты, прокладывая дорогу даме.
   За кустами, взгляду Алины открылась крошечная полянка, с трех сторон окруженная зарослями сирени, а с четвертой, сползавшая боком в тихие воды заросшей камышами речки, и оба "голоса", расположившиеся в тени старой березы для беспрепятственного распития алкогольных напитков. Впрочем, многочисленные - уже пустые и еще непочатые - водочные бутылки, она заметила несколько позже. В первый момент Алина была настолько ошарашена увиденным, что на такие мелочи, как количество и размер "тары", даже внимания не обратила. Дело в том, что вопреки ее ожиданиям - а что, кстати, или, вернее, кого она ожидала здесь увидеть? - под березой в вольных позах расположились на траве самые натуральные аханки. И не какие-нибудь там аханки вообще, каких за эти полтора года она насмотрелась столько, что даже перестала удивляться, а самые что ни на есть эти их "жемчужные господа". Оба были настолько типичны, насколько вообще может быть типичен аханский аристократ в глазах "волонтеров" с Земли. Оба совсем не старые, как можно было бы подумать, слушая их разговор, и здоровые, как лоси. Впрочем, определение "лось", пожалуй, вполне подходило только тому из них, который был облачен в какую-то совершенно феерическую, но, вероятно, все-таки военную форму, опознать которую Алина так сразу не смогла. Она такой еще просто ни разу не видела: золоченая кожа, изумруды и сапфиры, золотые и алмазные цепи и прочее весьма причудливое великолепие, похожее на бред спятившего униформиста-ювелира.
   "Маршал? - подумала Алина с оторопью. - Адмирал? Нет, вроде бы, не адмирал ... У графини Йяффай мундир как будто по-другому выглядит ... "
   Зато второй, одетый в кремовую "шелковую пижаму", из которой как бы несколько вырос, был настолько типажен, как если бы прямиком вышел к ним из учебной проекции на тему "быт и нравы великоаханской аристократии". И был он не просто "лосем", а совершенно невероятных для нормального человека габаритов мужиком, притом, что сложен был, как греческий атлет, и лицо имел скорее приятное, чем наоборот.
   - Ну-с ... - сказал "маршал", окидывая Алину и Бруно долгим взглядом. - И кто же это к нам в гости пожаловал?
   - Капитан первого ранга Берг, - четко отрапортовал Бруно.
   - Лейтенант Славина ...
   - Отставить, - приказал гигант в кремовом. - Вольно. Звать-то вас как?
   Удивительно, но хотя говорил он тем же самым глубоким басом, никакого акцента в его русском сейчас не было и в помине.
   - Бруно.
   - Алина.
   - Ну, вот и славно, - сказал на это "маршал". - А я стало быть Виктор Викентиевич. Присаживайтесь, господа. Знакомьтесь. Это вот Макс Давыдович, - кивнул он на великана и снова посмотрел на "гостей". - Водку пьете?
   - Пью, - коротко ответил Бруно.
   - Можно попробовать, - неожиданно для себя улыбнулась Алина.
   - Питие есть веселие Руси, - наставительно произнес Виктор Викентиевич и начал разливать водку в неизвестно откуда возникшие вдруг стаканы.
   - Так я не русская, - пожала плечами Алина. - И Бруно, как будто, тоже.
   - А смысл? - Как-то непонятно спросил "маршал".
   "И в самом деле!" - Удивилась Алина и даже не заметила, как влила в себя грамм пятьдесят невероятного, но весьма реального жидкого огня.
  
   1. Столичная (центральная) планета империи Ахан, 1-й сектор Жизненного пространства империи; 2. Город на одноименной планете - столица империи Ахан.
   Фрустрация - психическое состояние, возникающее в ситуации реальной или предполагаемой невозможности удовлетворения тех или иных потребностей.
   Шаис - зверь, очень похожий на земного тигра, но окрас шкуры у него черный.
   Дословно: Вторая Младшая О по прозвищу "Стилет" (староаханский). Ши - 1. Стилет, 2. Длинный кинжаловидный наконечник копья у североаханских племен.
   Затш - имперская колония (в древнегреческом смысле этого слова) и одноименная планета в 11-м секторе Жизненного пространства Империи.
   Цшайя - женщина, обладающая выдающимися боевыми способностями; Цшайя, по преданию, были сильнее Чьер (см. Чьер); цшайей была, по легенде, и принцесса Сцлафш.
   Чьёр - 1. стальная дева - фольклорный образ, впервые появляющийся в нескольких из текстов Ца Сахангал; 2. боец (обычно женщина) наделенный от природы особыми уникальными физическими и психическими способностями.

Шацсайя - младшая богиня аханского пантеона богов; богиня рока - Дующая в спину.

   Айн-Ши-Ча - один из трех старших богов/богинь аханского пантеона. Боги верхнего неба имеют, по аханской традиции, двойную сущность, выступая, в зависимости от ситуации, то в своем мужском, то в женском воплощении.

Мерайя - солнце мое (ст. - иссинск.).

   Айна-Ши-На - одна из трех старших богов/богинь аханского пантеона. Боги Верхнего неба имеют, по аханской традиции, двойную сущность, выступая, в зависимости от ситуации, то в своем мужском, то в женском воплощении.

Плед - платежная единица, денежная единица Аханской империи при безналичных расчетах.

   В аханской философии и культуре синкретическое понятие Основы Основ человеческой природы, имеющей как физическое (организм со своей анатомией и физиологией), так и духовное (душа, подсознание и надсознание) воплощение.
   Сча Кшачшаан - Посланник смерти, демон высшего ряда в аханской религии.
   Эйя - бог судьбы в западноаханском пантеоне богов, в своей мужской ипостаси обычно изображается держащим в вытянутой вперед правой руке венок из ландышей - символ успеха. Богиня Эйя (женская ипостась дуального образа) считается богиней успехов в любви и держит в левой руке венок из алых роз.
   Танец Нья - эвфемизм, принятый в Высоком стиле для обозначения сексуальной близости.
   Анайша - ликующая (староаханский язык), титулование богинь, приобретшее со временем функцию обращения к даме в Высоком стиле.
   Койна - богиня (Высокий стиль).
   И жемчужный господин Че и сапфировая госпожа Вторая Младшая О цитируют Йойзжа Цни - поэта Золотого Века великоаханской литературы, жившего за тысячу двести лет до описываемых событий.
   Младшая О принадлежит не просто к родовой аристократии, чьи имена записаны алмазными, изумрудными и рубиновыми буквами, а к, так называемым, Жирным Котам. Жирных Котов называют двенадцатью жемчужинами в ожерелье нежной Айна-Ши-На. Это двенадцать семей, стоящих выше любых герцогов и князей империи; настолько выше, что они не носят никаких титулов вовсе. Они стоят лишь на малую ступень ниже императора, которого и самого титулуют только в силу традиции. Родовое имя у Жирных Котов обычно состоит из одного или двух гласных звуков: Ё, Э, О, Ю, Йя и так далее.
   Корфа - дословно "сжигающая сердце" (североаханский). Лишенное формальности обращение к красивой и желанной женщине, позволительное мужчине состоящим с ней в любовной связи, пусть даже и не предполагающей физической близости.
   Согласно традиции, во время Мятежа Львов (семнадцати из восемнадцати крупнейших феодалов королевства Ахан - Львов Ахана) все представители аханского королевского дома были убиты, и в живых осталась лишь принцесса Сцлафш. Потеряв власть в большинстве провинций страны и в столице, она с небольшой группой спутников укрылась в Туманных горах. Позже, в ходе кровопролитной гражданской войны ей удалось вернуть себе власть.
   Маяна - историческая область в северо-восточном Ахане, княжество Маяна, последним великим князем которого был Седой Лев - глава мятежа аханских князей против королевского дома Йёйж.
   Бехтерец - кольчато-пластинчатый доспех: кольчуга с вплетёнными металлическими пластинами.
   Светлая луна взошла над его/ее колыбелью - иносказательное определение счастливой судьбы.
   Цаай - "жнущая божественный посев", "жница", "неумолимая", "хозяйка", младшая богиня аханского пантеона богов; считается хозяйкой Посмертных Полей.
   Цаффа - дева-воительница (североаханский диалект).
   Верк - 1. кинжал (южноаханский диалект); 2. начальник диверсионно-разведывательного управления гвардейского полка.
   Гарретские Стрелки - один из трех именных гвардейских полков Аханской империи.
   Аназдар - иссинский дворянский титул, соответствующий графскому; входит в т. н. большой круг аханской аристократии, или в круг записанных рубиновыми буквами.
   В Аханской империи три государствообразующих народа - аханки, гегх и иссинцы.

Сомелье - работник ресторана, ответственный за приобретение, хранение вин и представление их клиенту.

   БКК - Большой Канонерский Корабль.

61

  
Оценка: 7.84*17  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"