Луи неуверенно топчется возле выхода и старательно избегает глядеть мне в глаза. Руки мужчина тоже не знает куда девать, то прячет их в карманы, то пытается заложить за пояс.
- Эй, - говорю я и Луи виновато шмыгает носом. - Ты чего? Это же не ты виноват, а эта...В общем, эта.
- Да, - он вновь шмыгает носом. - Но я же мог ей что-нибудь сказать, возразить в конце концов.
- Луи, - я подхожу ближе и кладу ладонь ему на руку. Луи поднимает голову и смотрит мне в глаза. - Думаю, это было бы последним днём, когда ты работаешь здесь. А если бы тебя не стало, кто бы тогда рассказывал местные сплетни или байки? Кто бы этими смешными историями отвлекал меня от неприятностей? Ты мне нужен здесь, Луи, так что ты всё сделал правильно. А одна ночь в сарае...Это - чепуха, поверь.
- Да, - он несмело улыбается. - Ани, ты - точно лучик света в здешнем болоте. И мне так неприятно закрывать этот лучик в тёмном сыром сарае.
- Ну, здешним мышам тоже нужен лучик света, - я подмигиваю Луи, и он вновь улыбается. - Не кори себя и помни: я всегда буду твоим другом.
- Когда-нибудь этой гадине воздастся по заслугам, - бормочет Луи, качает головой и начинает запирать двери. Бог всё видит. Ани, там в углу на куче травы лежит старый плащ. Жак, когда ему, кхм, нездоровится, спит здесь.
- Нездоровится? - переспрашиваю я и слышу глухой смешок из-за закрытой двери. Понятно. Временами старый конюх начинает сильно пить. До такой степень, что иногда не может членораздельно говорить. При этом, ему каким-то чудом удаётся не попадаться на глаза Матильде. Даже не знаю, кому больше везёт. Как-то в сильном подпитии, Жак схватил топор и пообещал "прикончить тварь". Лишь чудом нам с Констанц удалось забрать топор и уложить конюха спать.
Может быть, зря мы его тогда остановили.
- Спокойной ночи, - доносится голос Луи из-за двери, и я слышу удаляющиеся шаги.
В сарае - полумрак. Вечер ещё не полностью вступил в свои права, так что через щели в досках пока проникают тусклые лучики уходящего дня. Они полосками ложатся на земляной пол, и я подставляю одну ногу, позволив разукрасить её, точно на мне надеты чёрно-белые чулки. А хорошо бы так: захотел - и на тебе появилась нужная одежда. Что-то, вроде бального платья, в которых завтра гости придут к королю.
Я беру себя за край юбки и выхожу на середину сарая, благо помещение сейчас ничем не занято. Делаю реверанс, склоняя голову в сторону, где стоит королевский трон.
- Ваше Величество, - да, король сейчас с восхищением смотрит на прекрасную даму, почтившую его дворец своим присутствием. Знаю, что остальные гости глаз не могут отвести от неизвестной красавицы. Ну да, я же прибыла на бал инкогнито, и никто не знает моего имени. - Рада присутствовать на вашем великолепном торжестве.
Ну, тут король тоже выражает свою радость. А принц в этот момент пожирает меня взглядом, а после что-то спрашивает у отца и спускается по ступеням. Его красивые тёмные глаза неотрывно глядят на таинственную гостью, и рука протянута вперёд, чтобы пригласить меня на...
- Ой! - я отпрыгиваю в сторону, потому как что-то пробегает по моему башмаку и пискнув, удирает к стене сарая. - Тьфу на тебя!
Это - обычная мышка и если бы я не была так погружена в свои мечтания, то ни за что не испугалась бы безобидного создания.
Пока я представляла себе королевский дворец, наступил вечер и последние лучики света медленно уползают в щели стен, оставляя меня в темноте. Я не боюсь мрака, однако же начинаю жалеть о том, что не попросила у Луи светильник или хотя бы свечку. Спать мне неохота, а чем заняться в темноте пустого сарая я просто не знаю. Разве что разговаривать с мышами, которых наступление вечера воодушевило до такой степени, что они, возбуждённо попискивая, снуют у меня под ногами. Приходится идти очень осторожно, чтобы не раздавить легкомысленных созданий.
- Поля на вас нет, - с деланным возмущением бормочу я, ступая в то угол, где по словам Луи лежит плащ конюшего. - Уж он-то вам показал бы...Впрочем, что может показать эта ленивая жирная тварь?
Мыши попискивают, как бы говоря: "Ты абсолютно права".
Ага, вот и сухая трава, на которой лежит какая-то тряпка. Луи назвал это плащом? По ощущением похоже, что материя состоит из одних дыр. Едва ли этот "плащ" сумеет защитить от дождя или хотя бы ветра. Должно быть именно поэтому Жак использует его в качестве постельной принадлежности. Ну что же, для меня и это - роскошь. Когда я сплю на сундуке с золой, приходится лежать на голых досках.
Сажусь на подушку травы и опираюсь спиной о стену сарая. Ещё можно рассмотреть слабый свет в щелях, однако, чем дальше, тем эти последние приветы от уходящего дня становятся всё слабее. Точно так же уходило всё хорошее из моей жизни, подчиняясь победоносной поступи зла. А папа всегда говорил, что добро сильнее зла и в конце концов победит. Не хочется верить, в то, что папа специально меня обманывал, успокаивая. Скорее, он сам в это верил.
Чтобы отвлечься от горьких мыслей, начинаю думать: куда уходит день, после приходя ночи? И почему вообще приходит ночь? Зачем она нужна? Неужели нельзя всегда светить солнцу, а людям не спать? Так много вопросов, на которые у меня нет ответов. И есть ли они вообще? Если спросить священника, то получишь его неизменный ответ: "На всё воля божья", и если ты в этом сомневаешься, то совершаешь грех. А в чём грех-то - в том, что я хочу знать правду?
Вот, например, существую ли призраки на самом деле? Да, многие рассказывают, что встречали привидений и я сама тогда в лесу, с Бер, видела светящийся силуэт женщины, но...Это всегда где-то вдалеке и никогда не поймёшь, взаправду ли, или глаза тебя подводят.
Мне становится смешно: сидя в одиночестве, в тёмном сарае, я думаю про призраков. Другая девица бы уже зарылась в сухую траву и дрожала бы почище, чем трава на ветру. А тут - храбрая-прехрабрая Анни! Впрочем, гордыня - это грех. Так говорит священник. А вот папа, кстати, считал совсем не так. Он сказал мне, что если ты что-то умеешь делать лучше остальных, то не стоит этого стесняться. Иначе ты всегда будешь оставаться в тени других.
Как обычно, вспомнив папу, я начинаю грустить. Немудрено, что последнее время я просто не могу долго веселиться: мысли о папе всегда со мной и стоит бросить взгляд на что-то в доме или во дворе, тотчас вспоминаю, что эти вещи так или иначе связаны с ним. Даже этот сарай он делал со своими помощниками, Жильбером и Жераром. Жерар ещё едва не сломал ногу, когда упал с крыши, а Жильбер прибил молотком сразу два пальца на левой руке. Папа тогда ворчал, что проще всё сделать самому, чем принимать помощь безруких неумех.
Ещё помню, как я всё время вертелась под ногами строителей, и чтобы избавиться от надоеды, как папа назвал меня, он начал рассказывать про маму. Так-то его было не допроситься; всякий раз, когда я задавала вопросы, папа мрачнел и говорил, что расскажет, но не в этот раз. И вот меня посадили на бочонок, велели с него не слазить, а папа, не отрываясь от дела принялся рассказывать историю их знакомства и жизни до...В общем, до того момента, когда папа остался один.
Виновата, между прочим, в этом была именно я, потому, как мама умерла сразу после родов: знахарь так и не сумел остановить кровь. Однако папа меня в этом никогда не винил, говорил: "значит, так сужено было случиться".
С мамой папа познакомился в Париже, почти сразу после того, как начал работать на королевского лесничего. Тот был уже совсем стар и готовил себе замену. Видимо молодой парень показался старику подходящим для этого, так что почти все свои обязанности он возложил на помощника. Из-за этого свободного времени у папы почти не оставалось, и встреча с мамой походила на какое-то чудо.
Ну да, настоящее чудо. Ведь не поедь папа по той лесной дорожке и неизвестно, осталась бы мама живой. А не стань её, никогда бы не родилась я. В общем девушка семнадцати лет решила насобирать грибов, а на обратной дороге на неё напали волки. Папа услышал крики о помощи и прибыл как раз в тот момент, когда серые хищники окружили девушку и готовились разорвать её. Папа особенно не рассказывал, как ему удалось справиться с четвёркой опасных зверей, упомянул только, что из оружия у него был лишь нож и что ему крепко досталось во время схватки. И да, я видела тот шрам на ноге - от бедра до самой пятки.
Мама выхаживала спасителя и во время лечения влюбилась в него без памяти. Вскоре после этого умер старый лесничий и папу назначили на его место. Папа сделал предложение маме, и она согласилась. Вместе они прожили пять счастливых лет.
А потом родилась я.
Что-то протяжно скрипит и очнувшись от глубокой задумчивости, я поднимаю голову. Происходит что-то непонятное: двери сарая открыты, но в проёме, более светлом, чем тьма внутри, я не вижу никого. Возможно, кто-то отпер дверь и отошёл в сторону? Но кто и зачем он это делает? Если Матильда узнает, то не поздоровится ни ему, ни мне.
Впрочем, за себя я не страшусь.
Поднимаюсь на ноги и медленно иду к открытой двери. Слышится только скрип жуков-точильщиков в деревянных стенах сарая, да пение цикад снаружи: обычная музыка ночи. Ни чьих-то шагов, ни звука дыхания.
Выхожу наружу и оглядываюсь по сторонам: никого. Ощущаю, как по спине торопливо бегут ледяные мурашки. Становится как-то не по себе. Представить, что сам по себе выпал из крепления тяжёлый деревянный брус я просто не могу. Поэтому заглядываю за угол - тут тоже никого нет. А впрочем...
Возле стены, там, где я обычно перелажу на другую сторону, во время своих ночных прогулок, что-то белеет. Как будто маленькое облачко опустилось на землю и теперь неподвижно висит около ограды. Странное дело: время от времени бесформенное облако точно собирается в нечто, подобное человеческой фигуре. Только человек этот маленького роста. Будто карлик или...ребёнок. Как только эта мысль приходит мне в голову, я начинаю совершенно отчётливо видеть у забора девочку. Она поправляет волосы рукой, смотрит на меня и делает приглашающий жест. После этого проходит сквозь ограду.
Вот, а я только совсем недавно думала про призраков. Но что этот хочет от меня? Размышляю, не грозит ли мне чем-то это приглашение. А после машу рукой: пусть будет, то что будет. Всё равно, мне тут не за что держаться. А если приключится самое страшное, то значит я скоро увижу папу.
Поэтому, лезу по своему обычному маршруту и приземляюсь по ту сторону ограды. В этот раз прыжок выходит не совсем удачным, и я едва не подворачиваю ногу. Может, это - знак?
Девочка терпеливо ожидает меня и когда я, потирая лодыжку, выпрямлюсь, поворачивается и неторопливо плывёт вглубь леса. Хм, вот именно в этом направлении я никогда не ходила. Нет, пыталась как-то, но забрела в заросли, где было полным-полно паутины и повернула обратно. Во-первых, до смерти боюсь эту восьмилапую гадость, а во-вторых, я как-то рассматривала карту окрестностей и точно знаю, что до самого Гавардана в этом направлении нет ничего интересного. Просто лес и всё.
Девочка временами останавливается и смотрит на меня, точно хочет убедиться, иду ли я следом. Я иду, хоть и не понимаю, что происходит вообще. Зачем меня куда-то приглашают и почему я решилась идти ночью, в полной темноте вглубь чащи?
Впрочем, насчёт полной темноты я не права. Повсюду на деревьях сияют синим какие-то наросты, а воздухе снуют светящиеся жёлтым жуки. Казалось бы, какая может быть польза от эдакой чепухи? Однако же, этот свет позволяет мне различать деревья вокруг, ветки перед лицом и даже землю под ногами. Да и вообще, ночной лес сегодня сказочно красив, как будто я угодила в одну из тех историй, которые в детстве, перед сном, рассказывал мне папа. Может быть, призрак ведёт меня к спрятанному сокровищу? Сундук с золотом и драгоценными камнями, который спрятали гномы и забыли, где он скрыт? Сказочное дерево, на котором выросли золотые яблоки, дарующие вечную жизнь?
Смеюсь над своими предположениями. В конце концов, я же не ребёнок, чтобы верить в такое. А с другой стороны, расскажи кому, что я посреди ночи иду следом за призраком девочки - никто же не поверит!
- Эй, - окликаю я своего проводника. - А ты можешь говорить? Скучно же идти, когда не сем поговорить.
Девочка останавливается и прижав указательный палец к губам, отрицательно качает головой. Всё понятно, побеседовать нам не удастся.
- Жаль, - вздыхаю я. - А идти-то вообще далеко?
И вновь девочка качает головой. Потом машет рукой и вновь устремляется вперёд. Похоже тут есть какая-то тропа, которую я не смогла отыскать в прошлый раз, потому что иду я совершенно свободно, не задевая ветки деревьев и кустов. Под ногами - мягкая подушка чего-то, напоминающего мох.
Внезапно девочка исчезает и встревожившись, я делаю несколько быстрых шагов вперёд. Ага, меня привели на край небольшой поляны. Она поросла травой, такой густой, точно под ногами находится ковёр. Лунный свет окрашивает "ковёр" в голубой цвет, да и вообще лужайка больше напоминает бальный зал, чем лесную поляну. Повсюду порхают большущие светляки, а деревья, окружившие лужайку, подмигивают мне красными и жёлтыми точками.
Тут невероятно красиво, но я не могу понять, почему меня пригласили в этот тайное место. И куда делась моя маленькая проводница?
Делаю пару шагов вперёд и внезапно ощущаю, что под ногами, в траве, имеется небольшой холмик. А чуть дальше - ещё один. И ещё...Холмики очень напоминают места погребения, но нет никаких знаков, какие ставят на кладбище. Нет даже самых простых крестов, какие стоят на могилах бедняков. Окидываю взглядом полянку и понимаю, что почти всё её пространство занимают эти холмики.
Меня привели не в красивый бальный зал. Меня привели показать это тайное кладбище. Но почему оно здесь? Кто хоронил здесь и кого?
Ощущаю на себе чей-то взгляд и поднимаю голову. На противоположной стороне лужайки, среди деревьев неподвижно замерли слабо светящиеся силуэты. Много, не меньше пары десятков. Призраки смотрят на меня и словно чего-то ждут.
- Чего вы хотите? - спрашиваю я. - Что это за место?
Внезапно среди привидений начинается что-то, вроде паники. Всего несколько мгновений и среди деревьев не остаётся ни единого "облачка". Пытаясь понять, в чём причина этого внезапного бегства, я смотрю по сторонам и замечаю, как слева от меня под высоким ясенем светится одинокий силуэт. Это - женщина. Она улыбается мне и пропадет, подобно всем остальным. Это она заставила бежать других призраков? Но почему? Что тут вообще происходит?
От вопросов, не имеющих ответа, начинает болеть голова. Кроме того, я очень сильно хочу спать. Поэтому поворачиваюсь и иду обратно. Каким-то чудом, мне удаётся отыскать дорогу к дому, и совершенно обессиленная я валюсь на плащ. Стоит закрыть глаза, и я мгновенно засыпаю.