Махавкин Анатолий Анатольевич : другие произведения.

Аннабель

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Девушка Аннабель живёт обычной жизнью сироты в средневековой Франции. Притеснения мачехи и её дочерей. Кличка Золушка вместо имени. Ну и ещё кое что. Склепы, призраки, забытые кладбища и... Фея, которая обещает выполнить все заветные желания. Истинная история Золушки.
   Пролог
  
  
  Никогда не думала, что день может оказаться темнее ночи. И дело даже не в том, что с самого утра небо затянуто тучами и идёт холодный дождь. Знаю - это слёзы неба, слёзы, которые не могу пролить я. Не могу, потому что внутри всё заледенело и замерло. Кажется, что я тоже умерла.
  А может и не кажется.
  Гости шепчутся, глядя на меня. Знаю, о чём они говорят: 'Не плачет - значит ей всё равно'.
  Мне не всё равно! Просто я не могу плакать, даже жалкая слезинка не в силах прокатиться по щеке. Наверное, если бы я разрыдалась, стало бы легче, прорвалась бы эта ледяная стена, за которой бесы отчаяния терзают мою душу. Это такая жуткая боль, что легче было бы умереть.
  Уйти вместе с папой на ту сторону.
  Священник говорит, что папа отправился в лучший из миров и теперь его душа в свете и покое. Но папа не бросил бы меня в этом мире, он обязательно забрал бы свою любимую дочь. Поэтому не знаю, существует ли на самом деле этот лучший из миров.
  Этот уж точно не лучший.
  Не может быть лучшим мир, в котором нет папы.
  Нет папы, зато есть эти...
  Мачеха целый день вытирает платком глаза, а её дочери голосят, так что звенит в ушах. Но я видела глаза Матильды - они сухие и в них нет даже капли страдания. И эти, двое, Жанна и Анна, когда они скрылись в своей спальне, оттуда доносился весёлый смех. И это при том, что папа относился к ним, как к родным.
  Я их ненавижу, ненавижу их всех!
  Особенно эту толстую гадину, которая снисходительно принимает соболезнования от знакомых и друзей папы. А как она надулась важностью, когда к нам прибыл посланник короля. Генрих, кажется так его зовут. Генрих сообщил, что король скорбит о смерти своего верного лесничего и назначает пожизненную пенсию его родственникам. В этот момент на губах Матильды появилась довольная улыбка. Мачеха тут же плотно сжала губы и посмотрела по сторонам: не видел ли кто. Сообразила, что я видела её радость и нахмурилась. Возможно, это означало грядущие неприятности.
  Но мне сейчас всё равно.
  Королевское кладбище, где находится наш фамильный склеп - совсем недалеко. Но похоронная процессия движется так медленно, что кажется, будто мы не двигаемся с места. И это хорошо, потому что я могу идти рядом с гробом, смотреть на папино лицо и держать руку на его сложенных на груди ладонях. Кажется, будто папа сейчас откроет глаза, улыбнётся и схватит мою руку с криком: 'Ага, попалась!'
  Нет, не откроет, нет, не улыбнётся.
  Уже никогда.
  Дождь размыл дорогу, и колёса похоронной телеги с трудом проворачиваются от налипшей на них грязи. Ноги вязнут в липком месиве, и кажется, что на каждом башмаке повисли все горести нашего мира, которые тянут вниз, хотят заставить меня упасть и остаться лежать в грязи.
  Не хочу жить! Не хочу оставаться в этом мире, где нет папы!
  Здесь вообще не осталось ни единого близкого мне человека.
  И нет причин продолжать жить.
  Но если я наложу на себя руки, то мы уже никогда не увидимся с папой.
  Скрипучие деревянные ворота медленно распахиваются, но в этот момент я смотрю на лица плачущих ангелов. Две статуи, стоят около въезда в королевское кладбище и оплакивают покидающих наш мир.
  Нет, только моего папу! Только его...
  Повозка въезжает внутрь, и я ощущаю, как в моей душе появляется чувство невероятного отчаяния. Ещё немного и всё, конец. Не хочется отпускать папины пальцы, хочется крикнуть: 'Папа, на кого ты меня покинул?' Я молчу, и лишь в глазах пылают адские костры. Больно, как же больно внутри!
  Склепы, больше напоминающие дома, проступают сквозь струи дождя, как тусклые призраки, следящие за мной. Статуи плачущих женщин, между склепами, тоже смотрят на нас, и я внезапно понимаю, что хочу стать одним из этих бездушных истуканов. Может быть, хоть тогда утихнет боль в груди и я растворюсь в блаженном мраке небытия.
  Около склепа ныне царствующей королевской семьи ощущение пристально постороннего взгляда становится воистину невыносимым, точно в меня тыкают раскалённым прутом. Я останавливаюсь и смотрю по сторонам: процессия стала много меньше - немногие захотели провожать папу в столь скверную погоду. Но все глядят под ноги или вперёд. Я никому не интересна.
  - Ты чего стала? - ворчит Матильда. - Нашло чего? Топай, давай. Когда всё это закончится?
  К сожалению, очень скоро. Священник торопливо читает отходную молитву и четверо здоровяков, из тех, которые работали на папу, вносят его гроб в склеп. Я последний раз вижу любимое лицо, и тяжёлая плита навсегда скрывает папу от моих глаз.
   И тут слёзы наконец-то прорывают ледяную преграду, и я ощущаю, как они бесконечным потоком омывают моё лицо. Легче не становится, напротив, ощущаю, как со слезами меня покидают остатки тех сил, что ещё позволяли хоть как-то двигаться. Без сил падаю на могильную плиту и глажу её руками. Там, под ней - самый близкий мой человек.
  Что-то шипит Матильда, бубнят её дочери и меня пытаются стащить на землю. Нет, нет, никуда отсюда не уйду! Дайте побыть ещё хоть немного рядом с папой. Слышу глухой голос священника, который просит оставить дитя в покое.
  И все уходят.
  Мы остаёмся одни.
  Сколько - не знаю. Когда выхожу наружу, там уже ночь. Всё, слёзы вышли из меня, и остался только пустой сосуд, в котором нет ничего, даже боли. И это хорошо.
  На пороге склепа оборачиваюсь и смотрю на папин саркофаг. Я ещё вернусь, обязательно вернусь.
  Иду по кладбищу, не испытывая даже тень страха. А ведь в детстве, когда мы играли тут с другими девочками, было так жутко брести между обиталищами мертвецов. Казалось, вот-вот сбудутся страшные истории, которые мы рассказывали друг другу и из тёмного проёма покажется оживший труп, или даже вампир.
  Мне кажется или в дверях королевского склепа мелькает что-то белое? Нет, наверное, просто кажется. Кто ещё будет ходить здесь среди ночи?
  Бреду к воротам и отворив их, останавливаюсь.
  Ветер, посвистывающий между склепов, приносит: 'Аннабель'.
  Долго смотрю на кладбище, но более зов не повторяется.
  
  
  
   Глава 1.
  
  
  
  Некоторое время просто болтаю руками в холодной прозрачной воде. Пальцы стынут, и кажется, будто на ладонях у меня - белые негнущиеся сосульки. Да белые, потому что песок убрал распроклятую сажу, которая, как мне кажется, въелась в каждый кусочек кожи, превратив её в ужасную чёрную кожуру. А ведь когда-то папа целовал мои ладошки и говорил, что у его прекрасной дочери - самая нежная и чистая кожа во всём мире.
  Где эти времена?
  Брызгаю себе в лицо водой и некоторое время сижу с закрытыми глазами. Слышу журчание воды, шелест листьев и тихое сопение Бернадет. Подруга не мешает моему отдыху. Уж кто-кто, а она отлично понимает, чего стоят для меня эти редкие мгновения полного покоя и тишины. Прежде, в той, другой жизни, когда папа был жив, я часто помогала Бер и уж точно сочувствовала бедняжке.
  Ну что же, теперь, видимо, настал её черёд. Как говорила старая Нинет, судьба весьма иронична и всех изгибов её иронии нам не дано предусмотреть.
  Открываю глаза и гляжу на другой берег. В этом месте Занс сужается так, что на другую сторону реки можно запросто добросить камнем. Чуть дальше, там, где деревья стоят не так тесно имеется что-то, вроде мостика. Папины ребята свалили пару дубов и протянули верёвку, так что можно смело переходить сонный поток. Всякий раз, когда стою на мостике и смотрю на воду, вспоминаю, как папа водил меня по этим местам, открывая секреты своих владений.
  Папа...Куда не взгляни, здесь всё напоминает о нём. И от этого неутихающая боль в груди разгорается с новой силой. Но уж лучше побуду здесь, вспоминая о папе, чем возвращаться в тот ад, который я ещё не так давно называла своим домом.
  - Побудем ещё? - тихо спрашивает Бернадет. Она поправляет омюс и прячет выпавшую рыжую прядь. Смешно, но за цвет волос мою подругу некоторые искренне считают ведьмой. Диакон из Веренара призывал испытать ведьму водой и огнём и очень хорошо, что его хватил громовой удар, так что злая участь обошла Бернадет стороной. - Тебя не станут ругать?
  - Когда я уходила, они спали, - смотрю на небо, где золотой диск луны точно кутается в ошмётки туч. Они напоминают ту одежду, которую Матильда выдала мне, взамен новых, подаренных папой котт и сюркотт. - Так хочется, чтобы они не просыпались вовсе.
  - Нельзя так говорить про людей, - возможно, мне кажется, но в голосе Бернадет звучит плохо скрываемая насмешка. Уж она-то знает, какими 'хорошими' бывают некоторые люди. И они уж точно не забивают свою голову мыслями, можно ли желать ближнему смерти. Искренне от всей души желать.
  Как этого желаю я.
  А ведь папа говорил мне, чтобы я всегда делала только добро. Делала добро и не думала причинять зла даже врагам. И я тогда обещала...Кто мог подумать, что дела повернутся именно так? Папа прости.
  - Мама мне говорила, - продолжает Бернадет, - что все добрые и злые поступки рано или поздно возвращаются к тебе. Иногда даже сверх того, что ты сделал.
  - И что, вернулось к ней то терпение, когда твой отчим её лупил, перепив вина? - сумрачно спрашиваю я и ещё раз тщательно тру лицо. Потом рассматриваю своё отражение в медленно бегущей воде. Вроде бы чистое лицо. А нет, вот тут, возле уха ещё осталось чёрное пятно. Распроклятая сажа!
  - К ней - нет, - Бернадет вздыхает. - А вот ему - сполна. Все слышали, как он кричал перед смертью и молил о спасении.
  - Только матери от этого уже было ничуть не легче. - я качаю головой. - Прости, что я так.
  - Ничего, я тебя понимаю. В трудные времена сложно избежать чёрных мыслей.
  Бернадет старше меня всего на год, а иногда кажется - на все десять, а то и двадцать. Если в этом повинна её нелегкая жизнь, то чувствую, что скоро я стану такой же мудрой, как подруга. Матильда так и говорит: в непослушных собак ум вбивают плетью. И непослушной собакой она называет именно меня. А по поводу плетей - здесь нет ни капли преувеличения, что могут подтвердить шрамы на спине и попе. Как же тогда веселились эти уродки Жанна и Анна, как же они просили тоже ударить, хоть разок.
  - Пройдёмся, - говорю я и указываю рукой направление. - Хотя бы до сторожки.
  Так мы называем заброшенный домик, в котором, как рассказывал папа, когда-то жил старый охотник Клаус. Он прибыл в наши места откуда-то с запада и его странный говор никто толком не понимал. Человек он был нелюдимый и приходил в Веренар и Мелан лишь для того, чтобы продать волчьи и лисьи шкуры. С папой он общался и даже рассказал ему пару странных историй из своей жизни. Папа обещал пересказать их мне, но так и не успел. А Клаус умер три года назад, и с тех пор его избушка всё больше приходила в негодность. А теперь в ней так и вовсе провалилась крыша. Но я всё равно люблю в неё заглядывать и сидя на старом сундуке смотреть на звёзды, сияющие в дыре над головой.
  - Говорят, что в сторожке видели призрак старого Клауса, - говорит Бернадет. - Отис рассказывал, что видел бледный светящийся силуэт у входа.
  - Дурак твой Отис, - говорю я и переступаю через дерево, лежащее в высокой траве. - Осторожнее. Дурак и трус. Помнишь, как он рассказывал, что ночью к нему пришёл призрак женщины и пытался выкрасть его душу? И если бы он не прочитал молитву, то ему пришёл бы конец. А потом лесорубы рассказали, что он выпил всю наливку и ничего им не оставил. Поэтому его и мучил призрак.
  - Может быть, - Бернадет не спорит. - Да я в общем-то и не боюсь привидений. Честно, Анни, я даже просила, чтобы дух мамы явился ко мне и очень жаль, что этого так и не произошло.
  Мы добрались до мостика. Да, давно я тут не была. Одно из деревьев упало и лежит, до половины скрывшись в воде. Занс весело булькая, толкает волнами коричневый ствол и тот шевелится, будто живой. Папа рассказывал, что слышал про вот таких огромных змей, которые могут сожрать человека целиком. В ночной темноте дерево кажется именно такой вот большущей змеёй. Но страха во мне нет. За последние месяцы я поняла, что в жизни бояться стоит только одного.
  Человека.
  Верёвки тоже нет, поэтому на другую сторону приходится идти, расставив руки в разные стороны и внимательно глядя под ноги. Босые подошвы скользят на мокрой древесине, и пару раз я едва не падаю в реку. Глубина тут небольшая, просто не хочется купаться в ледяной воде.
  За спиной тихо вскрикивает Бернадет и быстро обернувшись, вижу, что одна нога подруги уже соскользнула с дерева. Протягиваю руку и хватаю Бернадет за запястье. Успеваю в самый последний момент и несколько мгновений кажется, что вот-вот мы обе улетим в журчащий поток. Потом резко дёргаю на себя, и мы обе падаем на землю. Омюс слетает с головы Бернадет и её рыжее золото переливается в свете ночного светила.
  - У тебя красивые волосы, - я смеюсь, и подруга вторит мне. - Только убери их с моего лица, пожалуйста!
  Расскажи кому, что две молодые девушки спокойно гуляют по ночному лесу, в котором водятся опасные звери и не менее опасные разбойники - никто не поверит. Скажут, что мы сошли с ума. Но здесь мне куда спокойнее, чем в стенах родного дома. И тут нет настолько опасных зверюг, как те что бродят там.
  Вот и заброшенный домик Клауса. Бернадет смотрит на него с некоторой опаской, возможно, действительно ожидает появления призрака. Однако, всё тихо и спокойно, только поскрипывает полуоткрытая дверь, да тихо ухает какая-то ночная птаха.
  Я захожу внутрь и осматриваюсь: тут ничего не изменилось. Разве что ещё больше стала, а прореха в крыше, да ветер накидал на пол сухих листьев, отчего тёмные доски спрятались под хрустящим ковром. Шагаю по листве, касаясь пальцем стены. Вот и гвоздь, на который Клаус вешал своё ружьё. Гвоздь шатается и, наверное, скоро выпадет.
  Бернадет оглядывается по сторонам и подходит к камину. Пока я занимаю своё обычное место на дряхлом сундуке, подруга что-то внимательно изучает в очаге. Щупает руками и наклоняет голову то в одну, то в другую сторону.
  - Что там? - спрашиваю я.
  - Похоже, что тут был тайник, - бормочет Бернадет. - Или до сих пор есть. Вот только...Ага, есть!
  Что-то щёлкает, и правый угол камина проворачивается, открывая тёмный проём. Подруга запускает туда руку и вытаскивает наружу что-то, завёрнутое в грязную тряпку.
  - Как ты так можешь? - удивляюсь я, покуда Бернадет идёт ко мне, на ходу раскрывая находку. - Я сто раз тут была, и мне даже в голову не приходило искать здесь какие-то секреты. Да я и не думала, что у старика были какие-то тайны. Что там?
  - Похоже на дневник, - подруга садится рядом, и старый сундук негодующе кряхтит под нами. - Только я же читать не умею. На, посмотри.
  Я умею читать, но легче от этого не становится: языка, которым написан дневник, я не знаю. Придётся открытие этой тайны отложить на потом. Наверное, стоит показать книжицу Жаку - нашему конюшему. Папа говорил, что Жак много где бывал и знает несколько иностранных языков.
  Поэтому мы просто сидим на сундуке, смотрим на звёзды и болтаем ни о чём. Бернадет рассказывает, что в старом замке закончился ремонт, и Оливье по секрету ей поведал, что скоро король вернётся в родные пенаты. Отец несколько раз возил меня в новый замок, но это было так давно, что я уже и не помню, как выглядел Его Величество. Вряд ли теперь мне удастся попасть в гости к королю. Может быть, посмотреть из-за ограды.
  - Смотри, - внезапно говорит Бернадет и показывает пальцем на окно.
  Среди тёмных деревьев точно плывёт светящийся силуэт. Останавливается и мне кажется, смотрит в нашу сторону. Потом пропадает, и я вновь вижу лишь ночной лес.
  - Видела? - спрашивает Бернадет. - А ты говорила!
  - Да, но, - я качаю головой. - Это же была женщина, совершенно ясно - женщина.
  Бернадет пожимает плечами, а после зевает и спрашивает: не пора ли возвращаться? Возвращаться не хочется, но время действительно позднее, а вставать - ни свет, ни заря. Поэтому я неохотно соглашаюсь, и мы покидаем домик старого Клауса.
  
  
   2.
  
  
  
  Очень трудно мыть пол в огромном двухэтажном доме. Почему мне раньше казалось, будто родное жилище - не такое уж и большое? Ты входишь в дверь и оказываешься в круглом зале, откуда можно попасть на кухню, если повернуть налево, или в гостиный холл, если направо.
  Прямо находится большой камин, около которого стоит воистину огромное кресло, где я так любила сидеть по вечерам, когда была совсем маленькой. На стенах висят картины, которые я прежде рассматривала, размышляя, куда бежит табун белогривых коней или поймал ли рыбу человек, стоящий по колено в лесной реке, так похожей на наш Занс.
  Из гостиного холла по винтовой лестнице ты попадёшь на второй этаж, прямиков в длиннющий коридор, плохо освещённый и страшный для маленькой Аннабель, которой я была уже так давно. Мне тогда казалось, что все чудовища мира слетаются в этот тёмный проход, чтобы схватить меня и унести во мрак.
  Коридор заканчивается спальными комнатами: большой и маленькой. В большой прежде спали отец и мама. Это было так давно, ещё до моего рождения. После комнату занимал один папа. Ну а маленькая спальня...Да, раньше она была моей. А теперь я нахожусь в ней лишь тогда, когда занимаюсь уборкой.
  И всё равно наш домик казался мне крохотным уютным местом, где можно укрыться от всех жизненных невзгод.
  Больше так не кажется.
  И постройка вновь стала исполинской точно так же, как в светлые времена детства. Потому что очень много времени нужно, чтобы вымыть все полы в каждой комнате. Это очень трудно.
  И ещё труднее, когда тебя держат за волосы и то и дело дёргают за них.
  - Ты - страшная лентяйка, - шипит Матильда и наматывает мои волосы на кулак. - Хочешь, чтобы мне было стыдно перед гостями, когда они захотят посетить мой дом? Хочешь, чтобы они сказали, будто мы живём, подобно грязным свиньям, да? Тебе ведь плевать на мои унижения, так, мерзкое отродье?
  Гости, ха! Да кому нужна эта страшная жирная, да ещё и жутко скупая склочница? Она умудрилась перессориться со всеми знакомыми папы, которые прежде посещали наш дом. И с бывшим военным Клодом, который так смешно топорщил длинные усы, когда они с папой пили вино и вспоминали старые времена. И с Валери, которая приносила нам н пироги и определённо имела некие виды на папу. Уж лучше бы он выбрал её, чем эту мерзкую гадину, будь она проклята!
  Зато Матильда так любит рассуждать вечером у камина, что они непременно выберутся из этой глуши в центр, возможно, даже в столицу и уж там покажут себя во всей красе.
  Ага в такой вот красе: когда меня дёргают за волосы и шипят ругательства, больше подобающие какому-нибудь клошару. Интересно, папа хоть знал, что мачеха вообще употребляет подобные слова и выражения? Думаю, нет. В который раз поражаюсь, как папа мог выбрать эту женщину, если к подобному исчадию ада подходит подобное название.
  Мокрые руки разъезжаются, и последний толчок Матильды заставляет меня удариться головой о пол. Перед глазами вспыхиваю яркие звёзды, почти такие же, как те, что я вижу во время ночных прогулок. Некоторое время я не вижу вообще ничего, кроме этих самых звёзд и багрового тумана, в котором они повисли. Боль такая резкая и сильная, что хочется кричать. Ноя не доставлю твари ещё и этой радости. Сама слышала, как она шипела дочерям, типа, если бы я плакала и просила о пощаде, она была бы милосерднее. Милосерднее, так она и сказала, не понимая, что она и жалость - вещи совершенно несовместимые.
  Но как бы там ни было, моих слёз они не увидят. Моих слёз и моих просьб сжалиться. Папа учил, никогда не сдаваться перед трудностями и никогда не показывать врагам свою слабость. А это - явно мои враги, тут нет никакого сомнения. Враги, так долго прятавшие свои истинные обличья под масками доброты. Папа, папа, жаль, что ты не сумел рассмотреть то, что таилось под масками!
  Мои волосы отпускают и стиснув зубы я медленно поднимаюсь. Я уже вижу тёмные, от времени, деревянные стены, но сейчас они кружатся, а желудок норовит подскочить к горлу. И это при том, что мой живот совершенно пуст - со вчерашнего вечера в нём нет даже крошки.
  - Закончишь мыть полы, отправляйся в подвал, - командует Матильда, даже не подумав спросить, всё ли со мной в порядке. - Принесёшь сыра и вяленого мяса. И да, захватишь что-нибудь к мясу. Но не вздумай откусить хотя бы кусочек - знаю я, как ты там постоянно набиваешь своё бездонное пузо!
  Ну да, кому же, как не мне, набивать своё пузо так, что припасы стремительно тают. А после начинаются лицемерные вздохи о высоких расходах и урезание порций для прислуги.
  Ну и для меня, как же без этого! Я же так набиваю своё пузо, что оно постоянно жалобно пищит и приходится пить воду, чтобы не так хотелось есть.
  - Работай, бездельница, - бросает Матильда и уходит. Тяжёлые шаги мачехи ещё долго отдаются эхом в коридоре, а я стою, прижимая пальцы к вискам и опираясь на стену спиной, чтобы не упасть.
  Священник, отец Персиваль, говорил, что мученикам воздастся после смерти и уж тогда они получат всё то, чего им недоставало в жизни. Честно, мне плевать на те блаженства, которые расписывал священник, единственно, чего бы хотелось, так это вновь увидеть папу, обнять его, прикоснуться щекой к его груди и вновь почувствовать себя нужной и любимой.
  Хочется верить в то, что это произойдёт.
  И очень хочется, чтобы Матильда и её дочки попали в ад!
  Более-менее прихожу в себя и заканчиваю с коридором. Руки болят так сильно, что кажется будто они вот-вот отвалятся. И такое - каждый день. А ещё предстоит мыть посуду в конце дня. Раньше этим занималась Марианна - хромая старуха из Веренара, но пару месяцев назад Матильда решила, что три лиарада в месяц - чересчур большие расходы и Марианне велели больше сюда не приходить. Но посуда сама себя не вымоет.
  Стало быть, её буду мыть я. Мне ведь платить не нужно.
  Ну а заодно, я могу почистить и печь. Ну, чтобы далеко не ходить и не бить ноги. Вот такая забота о неблагодарной падчерице. Матильда так и сказала. И при этом даже не улыбнулась.
  В конце коридора сидит мышь и деловито грызёт крохотный кусок сухого хлеба. Если бы Жанна или Анна увидели маленькое безобидное создание, то уже принялись бы визжать и бежать, куда глаза глядят. А после притащили бы Поля - ленивое лохматое чудище, которое привезла Матильда специально, чтобы ловить мышей. Но единственное, что у кота получается хорошо, так это воровство еды, оставленной без присмотра. Мачех, кстати, не верит, будто 'её милая пуся' способна на подобное и всякий раз лупит меня за кражу. Поль, точно понимает, как его хозяйка относится ко мне и стоит пройти мимо, шипит и выпускает когти. Бывало, даже кусал за лодыжку.
  - Кушай, маленький, - тихо говорю я.
  Мышь торопливо догрызает сухарь и прячется в какой-то, едва заметной щели. Ну всё, я снова осталась одна. Правда, одиночество уже давно перестало меня тяготить. И в конце концов у меня всегда есть Бер... Если бы ещё подруга не исчезала время от времени так надолго. Последний раз она пропала где-то в середине апреля и появилась лишь позавчера. Говорит, пыталась найти работу в Перпиньяне, но единственное, что предлагали молодой симпатичной девице - это кое-что, о чём мне ещё рано знать. Так папа говорил.
  В конце концов, работа закончена, и некоторое время я стою, прислонившись спиной к стене. Рассматриваю паутину под потолком и думаю, какие красивые узоры плетёт крохотная ткачиха. Ещё думаю о том, как хочется спать. Но невзирая на это сегодня ночью я вновь выйду гулять в лес. И ещё думаю, как мне не хочется спускаться в подвал.
  В детстве я жутко не любила тёмное холодное подземелье, в котором большие бочки напоминали мне каких-то огромных жутких чудищ. Да, вот так, какие-то монстры прятались в коридоре второго этажа, а какие-то облюбовали подвал. И все они хотели поймать маленькую Аннабель. Жаль, что у них тогда не получилось. А теперь Аннабель выросла и точно знает, что никаких чудовищ на самом деле не существует, поэтому никто не украдёт её и не унесёт от настоящих монстров, живущих в этом доме.
  Беру тяжёлое деревянное ведро с грязной водой и волоку его вниз. Руки болят, так что приходится делать остановки на лестнице, чтобы немного отдохнуть. А в детстве я мечтала, что стану принцессой и буду лишь танцевать на балах, да кушать сладкие пирожные. Папа меня так и называл: 'Моя маленькая принцесса, Ани'. Теперь маленькая принцесса Ани моет полы, чистит печь, и спит на сундуке с золой. Едва ли там она дождётся своего принца.
  Выливаю воду, вешаю тряпку и рассматриваю ладони. Кода на них съежилась, и руки напоминают лягушачьи лапки. Может и мне поискать своего принца на болоте, как в той старой сказке? Какие глупости лезут в голову.
  Когда оказываюсь на кухне, Констанц, рослая толстая повариха угощает меня фугасе с травами - всегда обожала этот хлебушек, но последнее время так редко удаётся им полакомиться. Торопливо грызу угощение, сама себе напоминая мышку со второго этажа. Если Матильда увидит, как Констанц меня подкармливает, достанется и мне, и поварихе.
  - Спасибо тебе большое, - я благодарно целую мягкие пальцы Констанц, пахнущие чем-то невыразимо вкусным.
  - На здоровье, милая Анни, - она вытирает краем передника глаза. - Так больно видеть...Заходи ещё, дитя моё. Ты такая худая, как веточка, странно, что тебя ещё не сдувает ветром.
  Беру корзину и спускаюсь в подвал. Вспоминается детство и тот страх, с которым я спускалась по скрипящим деревянным ступеням. Жюль, сын мельника, с которым мы тогда дружили, вечно подначивал дразнить подземных чудищ, и мы медленно спускались в подвал, освещая себе путь огрызком свечи. Пламя плясало, и чёрные тени прыгали впереди, напоминая тех самых чудовищ.
  Масляная лампа даёт куда более ровный свет, так что тени ведут себя смирно и спокойно лежат на местах, точно уставшие после охоты псы. Приходится постараться, чтобы отрезать кусок сыра и уж совсем налечь на нож, когда дело доходит до мяса.
  Фух, справилась. Теперь наберём того самого, 'К мясу'. Это самое находится в больших деревянных бочках и тихо булькая, льётся в подставленную бутылку. Тут куда больше пинты и всё это Матильда употребит за один-единственный вечер. А ведь когда был жив папа, она пила один маленький фужер и смеясь, говорила, что ей и этого - чересчур много.
  Беру корзинку и начинаю подниматься по лестнице. Внезапно тихий звук, подобный вздоху ветра, привлекает моё внимание, и я останавливаюсь. Поднимаю лампу и всматриваюсь в темноту подвала. Там, возле дальней стенки что-то есть. Что-то или...кто-то? Светящийся силуэт вроде бы напоминает человека.
  Делаю шаг вниз по лестнице, однако около стены уже нет никого и ничего. Должно быть мне почудилось. Да и то, откуда здесь мог кто-то появиться? Пожав плечами, возвращаюсь в дом.
  
  
  
   3.
  
  
  Жак долго вертит книгу в руках, зачем-то нюхает кожаную обложку и вытирает рукавом большой горбатый нос. Лишь проделав все эти загадочные манипуляции, конюший открывает книгу и листает жёлтые хрупкие страницы. Некоторые ломаются в крючковатых пальцах и тогда Жак недовольно шипит.
  - Ну, что там? - спрашиваю я. - Есть что-то интересное?
  - А? - Жак поднимает взгляд, однако такое ощущение, будто конюший смотрит сквозь меня. - Анни, детка, тут действительно есть кое-что любопытное, однако же, позволь мне, как следует полистать этот дневник. Обещаю, потом я расскажу тебе про всё, что прочитал.
  - Так это всё-таки дневник? - уточняю я, и Жак ворчит нечто, похожее на утверждение. - Ладно. Когда подойти?
  - Завтра...Нет, послезавтра, - Жак захлопывает книгу и прячет её в большую полотняную сумку, которая висит у него на боку. Никогда не видела конюшего без этой сумки. Знаю, что в неё он хранит сухари, которыми угощает своих подопечных и ещё что-то, что звенит при каждом шаге Жака. - Матильда приказала вычистить лошадок, чтобы блестели, как золото. Вроде бы готовится куда-то выезжать, хрен поймёшь эту ведьму с её закидонами.
  - Ты уж с ней не ссорься, - советую я. - Сам знаешь, на что она способна.
  - Ну да, - Жак трёт щёку, на которой ещё остался след от удара. Мачехе не понравилось, как конюший вычистил большую карету, и она ударила его кнутовищем по лицу. Пообещала в следующий раз выпороть лентяя на глазах у всех слуг. - Чокнутая стерва. Будь я помоложе, да поздоровее...
  Тяжёло вздохнув, Жак топает в сторону конюшни. Левую ногу конюший подволакивает, придерживая рукой - даёт знать о себе ранение, которое Жак получил много лет назад во время войны. Он не знает, что Матильда всерьёз намерилась подыскать старику замену. Слышала, как мачеха, выпив вина, рассуждала, что дряхлый лентяй не в состоянии выполнять работу и нужно поискать кого-то моложе.
  Темнеет. Луи, наш сторож и одновременно охотник и рыболов, лязгает засовом на воротах, после чего идёт вдоль ограды, проверяя, не желает ли кто залезть внутрь. Проходя мимо, Луи останавливается и ставит лампу на землю.
  - Как ты? - интересуется он. - Эта ведьма ещё не съела тебя?
  - Поперёк горла ей стану, - Луи улыбается, но невесело. Все знают, как Матильда ко мне относится, и стараются поддержать, как могут. - Поперхнётся и одной ведьмой станет меньше.
  - Вряд ли, - Луи вздыхает. - Ведьмы кого угодно переживут, сама знаешь. Ну, если их только не сжечь. Или соли на хвост насыпать.
  - Почему бы тебе этим не заняться? - спрашиваю я. - Видела, как она к тебе приставала, а в голом-то виде хвост у ведьмы куда как легче отыскать.
  - Так не только она, - Луи сплёвывает и морщится, словно у него болит зуб. - Доченьки её тоже...Сбегу я отсюда, к чёртовой матери! Вот в чём я перед богом провинился, а?
  Мы ещё некоторое время болтаем. Луи рассказывает последние сплетни и новости округи. Толстуха Жаннет третий раз вышла замуж и вновь за рыбака. Учитывая, что два предыдущих мужа утонули во время рыбалки, новому мужу стоит быть, как можно осторожнее. Впрочем, кое-кто говорит, что смерти несчастных, как-то связаны с качеством наливки, которую готовит Жаннет.
  В лесах, западнее Пуртула, опять объявилась крупная банда и теперь на главном тракте неспокойно. Отряды солдат пытались прочёсывать леса, но так никого и не нашли. А посему торговцы и крестьяне вынуждены собираться в большие обозы, которые охраняют наёмные ландскнехты. Впрочем, охрана едва ли лучше тех, от кого они оберегают путников и часто обозников обчищают сами охранники.
  В окрестностях продолжает свирепствовать странная болезнь, начавшаяся где-то с полгода назад. Люди, без видимых признаков хвори, теряют силы и волю к жизни, превращаясь в каких-то живых покойников. Приглашали известного знахаря, Николя-трёхпалого, но все его снадобья оказались бессильны, так же, как и молитвы гаварданского священника. Кто-то сказал, де местные жители чересчур большие грешники, и пока все не покаются, проклятье продолжит висеть над округой.
  - Ладно, пошёл я. - говорит в конце концов Луи. - А ты - держись.
  - Постараюсь.
  Луи поднимает светильник и продолжает обход. К этому времени солнце окончательно прячется и наступает темнота. Мне ещё предстоит мыть посуду и чистить печку. Потом - греть воду для Матильды и её дочек. И попробуй нагреть недостаточно или перегреть - недосчитаешься волос на голове. Или забудь положить в кровати тёплые камни - тут пахнет ударом в живот или затрещиной.
  Вздохнув, я вытираю руки о передник и иду в дом.
  Этот вечер оказывается самым тихим и спокойным из всех, за последнее время. Матильда перебрала с вином и едва ворочает языком. Пока я готовлю мачеху ко сну, она пытается объяснить мне, что её отношение - на самом деле забота о том, чтобы я выросла достойной девушкой. Интересно, почему же она так же не заботится о своих дочерях? Кому-кому, а вот им не помешала бы хорошая трёпка.
  Например, за те щипки, которые я получаю от них, пока помогаю переодеваться и ложиться в кровати. Анна сонно требует рассказать её интересную историю, чтобы она могла заснуть, а Жанна приказывает оставить свет, потому что ей страшно, когда темно.
  А ведь обе - старше, чем я. А мне приходится спать в темноте на неудобном сундуке.
  Всё, наконец я полностью свободна.
  Отправляюсь за дом, по пути успевая дернуть за хвост Поля, который сидит, уставившись в ночное небо. Кот мерзко орёт и пытается ударить меня когтями. Ага, так я тебе это и позволила! Посмеиваюсь и обхожу сарай, в котором мы храним хворост и дрова. Тут имеется один секрет, про который знаю только я. Ну, сейчас только я. А прежде о нём знал ещё и папа. Ругался на свою непутёвую дочь, но так ничего и не сделал.
  Нужно ухватиться рукой за щель между досками задней стены сарая, а после вставить ногу в щель забора. Теперь подтянуться и взяться за верхнее бревно. Главное не попасть на один из деревянных шипов, торчащих вверху. Вот тут в ограде ещё одна щель, так что можно стоять и держаться за крышу сарая. Ф-фух, прямо перед лицом пролетают летучие мыши! Чуть вниз не свалилась из-за этой напасти.
  Ладно, продолжаем. Упираясь ногами в забор, заползаю на крышу. Осталось разбежаться и прыгнуть. Всякий раз, когда делаю это в темноте, кажется, будто земли внизу нет, и я лечу в абсолютной пустоте - дух захватывает! Прямо перед лицом из мрака возникает ветка дерева, и я хватаюсь за неё обеими руками. Пальцы скользят, но я всё же удерживаюсь и ветвь медленно опускается вниз, покуда я не касаюсь подошвами земли.
  - Когда-нибудь твои безумства закончатся сломанной ногой, - доносится голос из зарослей. - Мне, откровенно говоря, страшно на это смотреть, даже не представляю, что ощущаешь ты.
  - А мне нравится, - потираю ладони и морщусь. - Чувствую себя птичкой.
  Из темноты выходит человек в плаще с капюшоном, наброшенным на голову. Лица не видно.
  - Когда я была в Перпиньяне, - Бер отбрасывает капюшон, - то видела там смешного зверька. Говорят, его привезли откуда-то с далёкого юга. Там так жарко, что у всех людей чёрная кожа.
  - Чёрная кожа! - я смеюсь. - Ну ты и выдумщица.
  - Ага, я тоже посмеялась. Так вот, этот зверёк очень ловко прыгал по веткам деревьев - прямо, как ты сейчас.
  - Ну, спасибо, - я щипаю Бер за бок, и она жалобно пищит. - Получай!
  - Ах ты так? - меня щипают в ответ. - На и тебе!
  Так мы развлекаемся, покуда за оградой не начинает лаять Фора - наш дворовый пёс, которого на ночь спускают с верёвки. Ну, если старая глухая собака услышала нашу возню, значит пора прекращать веселье.
  - Идём? - спрашиваю я, и Бер отрицательно качает головой. - Что такое?
  - Не могу, - в слабом свете низко висящей луны я вижу выражение тревоги и печали на лицо подруги. - Слышала про хворь, которая высасывает жизнь из человека?
  - Да, Луи сегодня рассказывал. Странно, что больше никто до этого не упоминал.
  - Люди боятся. Ходит слух, дескать, если упомянуть болезнь, то она перекинется на тебя. И знаешь, что-то в этом есть.
  - Но ты не боишься? - уточняю я.
  - Нет, у меня есть один хороший оберег. Он мне остался от бабушки.
  - Её, вроде как, тоже считали ведьмой? - я щёлкаю Бер по носу. - От ведьмы к ведьме?
  - Пусть так, - она вздыхает. - Так вот, в соседнем доме живёт девочка, её зовут Луиза и она подхватила этот недуг.
  - А ты тут при чём? - спрашиваю я. - На лекаря ты вроде бы не училась и зелья никогда не варила.
  - Я знаю, что нужно делать, - подруга смотрит мне в глаза. Сейчас Бер абсолютно серьёзна. - Думаю, эту неделю я не смогу гулять с тобой по ночам, ты уж прости. Потом, когда всё закончится...
  - Ладно, - я машу рукой. - Неделя - это не так уж много. Так, может быть, я пойду с тобой?
  - Нет! - сейчас Берн кажется даже испуганной. - Не надо. Ани, понимаешь...В общем, это такая вещь, которую я должна делать в одиночестве.
  - Ну и пожалуйста, - делаю вид, будто обиделась. - Так и скажи, что я тебе буду мешать.
  - Ани, - Бер дёргает меня за рукав. - Ну не могу я тебя взять с собой, поверь.
  - Да хорошо, - прекращаю притворяться обиженной. - Пошли, пройдёмся до дороги.
  По пути Бер рассказывает про свою бабушку и про то, как её один раз едва не сожгли на костре. В самый последний миг её парень, дедушка Бернадет, и его товарищи напали на толпу жаждущих крови ублюдков и отбили несчастную. Ту потасовку до сих пор помнят местные старики и называют Большой дракой за ведьму.
  - Срочно заводи себе парня, - советую я подруге. - А то некому тебя будет отбивать, если что.
  - Оливье набивается, - Бер вздыхает. - Но ты же сама знаешь, какой он придурок. Вчера вот сказал, что если я не стану с ним встречаться, то он всем расскажет, будто видел, как я колдую. И ещё у него изо рта вечно смердит - фу!
  Мы прощаемся на перекрёстке, и некоторое время я думаю, куда пойти погулять. Настроение, если честно, слегка подпорчено, и я ощущаю, как грусть мало-помалу наполняет душу. В такие моменты хочется с кем-то поговорить, выплеснуть всё, что грызёт изнутри. Но кому?..
  Я знаю, кто всегда готов выслушать меня.
  Так было, пока папа был жив.
  Надеюсь, и сейчас он слышит меня на небесах.
  В нашем семейном склепе, как обычно, темно, тихо и спокойно. Не знаю, почему некоторые люди боятся кладбищ и склепов. Как по мне - это самые безопасные места, где ты можешь отдохнуть от суеты и пообщаться с близкими людьми.
  Поглаживая каменную стену саркофага, я рассказываю папе, про свою жизнь, жалуюсь на мачеху и её дочек и прошу, чтобы папа, как можно быстрее забрал меня к себе. Если подумать, то что меня здесь держит? Бер? Рано или поздно подруга найдёт себе парня и забудет про Аннабель. Тогда у меня не останется ни единой причины продолжать жить.
  Хочется остаться в склепе, но приходится возвращаться. Я медленно иду по кладбищу, и всё вокруг расплывается, точно я утонула и бреду по дну реки.
  - Папа, папа, - бормочу я, вытирая слёзы с глаз. - Ты же говорил, что всё будет хорошо. Рассказывал, что если станет плохо, то ко мне прилетит моя крёстная фея и всё исправит. Махнёт волшебной палочкой и...
  То ли звук, то ли неожиданное движение заставляет остановиться и вертеть головой. Сейчас я стою возле склепа королевской семьи - большущей постройки, больше похожей на жилой дом, чем на обитель мертвецов. Колонны, купол крыши и тёмная арка входа - очень красивое строение; папа рассказывал, что королевский склеп возводил зодчий из далёкой жаркой страны, где в пустыне стоят исполинские пирамиды.
  Мне кажется, или во мраке дверного проёма на мгновение качнулось что-то белое? Глупости! Кто может прятаться в склепе королевской семьи? Однако я ощущаю непреодолимое желание войти внутрь. Настолько непреодолимое, что сама не замечаю, как подхожу всё ближе. Это какое-то наваждение, не иначе! Кроме того, я чувствую чей-то пристальный взгляд, от которого кожа на лице начинает пылать, как от ожога.
  - Ани, остановись! - голос папы слышится так отчётливо, будто он стоит у меня за спиной.
  Морок отпускает, и я испуганно отбегаю от склепа. Что произошло? Я не в силах понять, почему едва не вошла внутрь королевской усыпальницы. Чужой взгляд некоторое время ещё продолжает обжигать лицо, но чем дальше я отхожу, тем слабее он ощущается, пока не исчезает вовсе.
  Подхожу к воротам кладбища и останавливаюсь. Смотрю назад.
  - Аннабель, - шепчет ночной ветер, блуждая между крестов. - Аннабель...
  
  
   4.
  
  
  С самого утра в доме царит непонятное оживление. Матильда носится с физиономией такой загадочной, будто ночью ангелы сообщили ей некое важное известие, может быть даже от самого бога. Кощунственно так думать, понимаю, но как только взгляну на мачеху, эта мысль приходит в голову снова и снова.
  Жак и Луи метут двор, убирают сухие листья и сорняки в саду, а после щётками из конского волоса чистят ограду и стены дома. Констанц порхает по кухне, будто птичка и напевает про эту самую птичку, сумевшую удрать из силка охотника. Повариха довольна, что и не удивительно: в кои-то веки Матильда разрешила ей класть в блюда все необходимые ингредиенты в нужных количествах. А не так, как всегда; куда, столько сахара? И муки давай меньше, хватит и половины.
  Нет, воистину, происходит нечто необычное.
  Правда, мне от этого нисколько не легче. Даже наоборот. Я и Виола - старуха, добывающая хворост, выдраиваем дом так, словно к нам в гости должен приехать не меньше, чем король. После, когда пол и стены начинают сверкать, а окна блестят так, что болят глаза, Матильда велит приготовить праздничную одежду, так что я вынуждена орудовать тяжеленным гладильщиком, выглаживая камизы, коты и сюркотты мачехи и её дочерей. Виола кряхтит, когда взамен потухших, ей приходится тащить новые уголья. Да ещё и нужно следить, чтобы ни один уголёк не вылетел наружу и не пропалил дыру в дорогой ткани. Когда заканчиваю, по лбу текут настоящие реки пота, а руки, кажется, вот-вот отвалятся.
  Не знаю, что должно произойти, но я уже это ненавижу.
  В гостином зале ставят большой стол. Последний раз его доставали на свадьбе папы и Матильды. Помню, тогда я глядела на счастливое лицо папы и думала, что происходит нечто хорошее. Надеялась, что обрету добрых подруг и женщину, которая сумеет хранить мир в нашем доме.
  Как и большая часть других моих надежд, эта тоже разбилась вдребезги.
  Тем смешнее вспоминать тот день и себя саму, напевающую песенки и улыбающуюся Жанне и Анне. Тогда они показались мне какими-то напряжёнными, что я списала на растерянность и привыкание к новому месту. Кто мог знать, что так называемые 'сёстры' с самого начала не испытывали ко мне ничего, кроме откровенной ненависти. Как сказала Анна: 'Эта дрянь не заслужила своей красоты', а Жанна добавила: 'На самом деле - ничего особенного'.
  Ну да, вам, жабам, виднее!
  Когда расставляю посуду криво усмехающаяся Жанна несколько раз намеренно толкает меня в бок, так что успеваю поймать падающие тарелки лишь в самый последний момент. Представляю, что было бы, разбей я хоть один прибор! С трудом удерживаюсь от того, чтобы показать мерзавке язык. Жанна скалит свои кривые зубы, больно щипает меня за бок и уходит. В дверях бросает через плечо:
  - Скажу маменьке, что ты ставишь грязную посуду.
  И действительно, очень скоро на входе в зал появляется Матильда. Она мрачна, как грозовая туча и почему-то слегка напугана.
  - Ты, змеюка подколодная, решила меня извести? - шипит мачеха и едва не тыкаясь носом в расставленную посуду идёт вдоль стола. Тарелки и бокалы блестят, но Матильде удаётся-таки отыскать крохотное тёмное пятнышко на одной из вилок. После этого мачеха с довольной улыбкой наматывает мои волосы на свой кулак и очень долго дёргает. Так долго, что от боли у меня начинает темнеть в глазах. Когда пытка заканчивается, я не могу удержаться на ногах и падаю на колени.
  - Я тебя научу чистоплотности! - кричит Матильда и выплёвывает ругательства одно за другим. Такое ощущение, будто у неё изо рта прыгают омерзительные бородавчатые жабы. - Ты у меня будешь знать, что такое чистота и порядок, мерзавка! Всё делаешь для того, чтобы вывести меня из себя, да? А ну встала и как следует вытерла всю посуду! Ещё раз увижу грязь - шкуру с тебя спущу, ясно тебе, бездельница?
  Молча поднимаюсь. Сквозь алую дымку перед глазами вижу Жанну и Анну, стоящих в дверях. Обе улыбаются, а Жанна показывает мне язык. Ненавижу всех троих. Ненависть настолько сильная, что красный туман в глазах становится почти непроницаемым. Я хочу, чтобы они умерли. Почему хорошие люди умирают, а эти твари продолжают топтать землю, изрыгая жаб из своих грязных ртов?
  - Как она смотрит! - хихикает Анна. - Так бы и кинулась, да, дурында?
  - Глаза опусти! - Матильда бьёт меня по затылку. - Приучай себя к хорошим манерам, иначе я за себя не отвечаю. Заботишься об этой мерзавке, думаешь о ней, а она зыркает своими гляделками, что тебе бешеный пёс.
  К полудню всё готово и остаётся лишь выставить на стол горячие блюда. Только теперь Матильда благоволит объяснить причину сегодняшней суеты. Оказывается, нас должен посетить король. Не то, чтобы это был визит конкретно к нам, просто Его Величество едет в отремонтированный замок и посетит вдову своего верного лесничего по пути.
  Всем велено надеть лучшую одежду и собраться во дворе. Виола в панике шепчет, что у неё ничего нет, кроме того, что на ней и я веду старушку к себе. У меня ещё осталась крохотная комнатка, в которой нет места для кровати, но зато имеется сундук с одеждой. Вещей мне оставили не так, чтобы много, но кое чем я ещё могу поделиться. Виола долго благодарит и ощупывая ткань котты шепчет, что ещё никогда не носила ничего подобного. В глазах старушки стоят слёзы. Ну что же, я рада, что хоть кому-то смогла помочь.
  Сама надеваю лиф и юбку из бродклосса, чудо, как мне удалось спрятать это платье от цепкого взора Матильды и её дочерей. Это - папин подарок на мой последний день рождения и, как сказала папа, это красивое красное платье привезли из Британии. Цену он не сказал, но думаю, что она оказалась немалой. Рукава цепляю на заколки и приходится просить, чтобы Виола мне помогла.
  - Ты - настоящая принцесса! - восторженно шепчет старушка, рассматривая меня. - Не то, что эти уродины, чтобы их черти всех забрали.
  На голову надеваю серебряный обруч, украшенный разноцветным бисером. Достаю зеркало, которое прячу на дне сундука, под одеждой и рассматриваю себя. Действительно, неплохо и уж куда лучше, чем Жанна и Анна в своих дорогущих платьях, которые сидят на них, как обноски на огородных пугалах.
  Когда с Виолой выходим во двор, там уже собрались все остальные. И я ощущаю, что взгляды собравшихся прикованы исключительно ко мне. Матильда долго смотрит, молчит и наливается темнотой, как чернеет грозовая туча перед тем, как закрыть небо. Потом мачеха переводит взгляд на своих дочерей, и я вижу, как она кусает губы.
  Матильда произносит что-то неразборчивое, после чего подходит ко мне и срывает обруч с головы.
  - Ты украла это у меня, - губы мачехи дрожат, как всегда, когда она находится в ярости. - Только приезд Его Величества сдерживает меня от того, чтобы как следует выпороть воровку.
  - Я не крала, - гляжу ей прямо в глаза. Я не позволю обзывать себя воровкой. - Этот обруч подарил мне папа и все про это знают.
  - Неважно, - Матильда несколько раз бьёт украшением о стену дома отчего обруч превращается в кусок изогнутого металла. - Ты не имеешь права носить такие вещи.
  Она отшвыривает испорченное украшение, после чего наклоняется. Рядом с нами стоит деревянное ведро, которое не успел убрать Луи. В ведре чернеет зола. Её Луи использует, чтобы удобрять землю в саду. Мачеха запускает руку в ведро и набрав полную пригоршню, мажет мне лицо. После этого вытирает ладонь о моё платье.
  - Вот то, чего ты заслуживаешь, - шипит Матильда и поворачивается к дочерям. - Милочки. Вы знаете, что нужно делать.
  Мерзко ухмыляясь, Жанна и Анна подходят ближе и по очереди мажут моё лицо. Потом тщательно вытирают грязные руки о ткань моего наряда.
  - Золушка! - смеётся Анна. - Да это же - Золушка!
  - Так мы её и будем называть, - кивает Матильда, а после толкает меня. - Иди к слугам. Там твоё истинное место. И не вздумай открывать рот, когда появится Его Величество.
  Бреду, почти не осознавая, на каком свете вообще нахожусь. Это - преисподняя, по-другому просто не может быть! Как так вышло, что ещё при жизни я угодила в ад? И главное - за что? Что я такого успела натворить, за что бог наказывает меня?
  Констанц берёт меня за руку и прижимает к себе.
  - Держись, девочка, - шепчет повариха и гладит по голове. Потом достаёт из кармана передника тряпку и вытирает лицо. - Страдания не вечны и когда-нибудь счастье найдёт тебя.
  Я в это не верю. Счастье навсегда отвернулось от меня в тот миг, когда ушёл папа.
  Звонкий протяжный звук возвещает скорое прибытие короля. Это похоже на то, как если бы ангелы намеревались спуститься на землю и сигнал их труб серебряным звоном повис бы под безоблачными небесами. А на небе действительно - ни облака. Странно, а мне почему-то казалось, что с самого утра было пасмурно.
  Сначала прибывают королевские гвардейцы. Они заезжают во двор на красивых белых лошадях, неторопливо спешиваются и занимают места вдоль ограды. Никто из гвардейцев не подаёт виду, будто кроме них во дворе есть ещё кто-то. Каждый стоит неподвижно, сжимая рукоять палаша и в этот миг они больше напоминают статуи, нежели живых людей.
  Потом во двор заезжает большая белая карета, запряжённая шестёркой чёрных лоснящихся скакунов. На дверцах кареты - блестящий золотом королевский герб, на крыше - золотые украшения, а борта колесницы сверкают от множества драгоценных камней. Даже кучер и грумы больше похожи на какие-то красивые игрушки.
  Вновь звучат трубы, и карета останавливается посреди двора. То ли наш дворик слишком мал, то ли экипаж - велик, но свободного места практически не останавливается. Откуда-то издалека слышен глухой лай Фора - старого пса заперли в сарай, чтобы не путался под ногами. Матильда яростно машет руками и показывает, что нужно склонить голову. Ну да, когда мы с папой были в королевском дворце, то пришлось едва не касаться лбом пола. Правда после король сказал: 'Какая прекрасная малышка' и подозвав, посадил на колени. Едва ли сейчас меня, такую грязную, кто-то решит подозвать.
  Скорее - посмеётся.
  Из кареты выходят двое - это я вижу, даже склоняясь к земле. Один - грузен и стар, а второй - определённо молод. Вот только, в таком положении очень сложно разглядеть подробности.
  - Ваше Величество, - в голосе Матильды слышится такая радость, будто на неё снизошла небесная благодать. Но я-то чувствую фальшь, звучащую в каждом слове мачехи. - Это - невероятная честь для меня и моей семьи! Когда я узнала, какой гость намеревается посетить наш дом, то моё сердце едва не разорвалось от счастья. Позвольте пригласить в дом вас и Его светлость.
  Я немного поднимаю голову, так что теперь могу рассмотреть гостей. Король действительно сильно постарел с того момента, когда я видела его последний раз. Поседела короткая клиновидная бородка. Появился большой живот, который не в состоянии скрыть даже золотистая одежда свободного покроя. Его Величество ступает так осторожно, словно у него плохо работает левая нога.
  На голове монарха - золотистый же берет, а на ногах - высокие белые сапоги. Его Величество держит в руке деревянную трость с золотой ручкой и непрерывно проворачивает в пальцах. На Матильду монарх не смотри, всё внимание уделяя дому. На нас Его Величество глядел лишь раз и очень недолго.
  А вот второй гость уделяет нам куда больше внимания.
  И я тоже готова уделить ему максимум своего.
  Как и Жанна с Анной, которые всячески стараются показать себя именно перед этим гостем. Одна то и дело поправляет лиф, стараясь сделать так, чтобы большая часть её вислой груди оказалась снаружи. Поскольку второй здесь вообще нечем похвастать, она оттопыривает зад и непрерывно касается волос, точно от этого они перестанут быть такими тонкими и редкими.
  Итак, кто же это у нас? Высокий черноволосый парень с бледным лицом и выразительными карими глазами. Нос - ровный, губы - немного пухлые, такие, какие сплетничающие девицы называют чувственными. Молодой человек выше старого короля на целую голову, широк в плечах и узок в бёдрах. Парень касается рукояти висящей на поясе шпаги с такой небрежностью, которая выдаёт опытного воина. Об этом мне в своё время рассказывал папа.
  И ещё. Всякий раз, когда я смотрю на молодого гостя, внутри меня всё словно замирает, а в груди как будто начинает гореть яркое пламя. И ещё, распроклятые ноги почему-то начинают дрожать и подгибаться. Что со мной? Я забыла про все свои беды и несчастья и кажется, ещё немного и начну петь.
  Сквозь эту эйфорию я всё же различаю разговор между Матильдой и монархом. Насколько я понимаю, мачеха приглашает короля отобедать.
  - Нет, - Его Величество вертит трость между пальцами и смотрит то на дом, то себе под ноги. - Это просто дань памяти старому товарищу. Пожалуй, я загляну к нему на кладбище и на этом пока что всё. Тем не менее я благодарен вам за гостеприимство и возможно когда-нибудь нагряну ещё раз. Проверю, не растеряла ли Констанц своё мастерство.
  Он смотрит на повариху, и совершенно красная Констанц низко склоняет голову. Взгляд короля скользит дальше и вдруг задерживается на мне.
  - Аннабель, вроде её звали так, - говорит Его Величество. - Где она?
  - Заболела, - на лице Матильды маска сожаления. - К сожалению она не смогла выйти поприветствовать вас.
  - Передайте ей, что я желаю ей скорейшего выздоровления. - Монарх делает было шаг к карете, но останавливается и недовольно щёлкает пальцами. - Ах да. Завтра, вечером в замке будет бал, посвящённый нашему возвращению. Вам пришлют официальное приглашение. Жду.
  Он исчезает внутри кареты. Его молодой спутник, всё это время безмолвно стоявший рядом с королём, следует за ним, но у входа в повозку останавливается и долго смотрит на меня. Так долго, что я ощущаю, как мои щёки начинают пылать. Опускаю взгляд, пытаясь взять себя в руки, а кога это удаётся, двор оказывается пуст, и последний гвардеец выезжает за ворота.
  - Бал, бал! - танцует Анна, а Жанна хлопает в ладоши.
  Матильда подходит ко мне и останавливается, ткнув сжатыми кулаками в бёдра.
  - Не знаю, почему Его Величество не захотел посетить мой дом, - шипит мачеха, - но думаю, в этом есть твоя вина, мерзкая Золушка.
  Она что, совсем свихнулась? Похоже, так считаю не только я, потому что все, даже Анна и Жанна удивлённо глядят на Матильду. Но ту уже не остановить.
  - Запри чертовку на ночь в сарае, - командует она Луи и выругавшись уходит прочь.
  
  
  
   5.
  
  
  
  Луи неуверенно топчется возле выхода и старательно избегает глядеть мне в глаза. Руки мужчина тоже не знает куда девать, то прячет их в карманы, то пытается заложить за пояс.
  - Эй, - говорю я и Луи виновато шмыгает носом. - Ты чего? Это же не ты виноват, а эта...В общем, эта.
  - Да, - он вновь шмыгает носом. - Но я же мог ей что-нибудь сказать, возразить в конце концов.
  - Луи, - я подхожу ближе и кладу ладонь ему на руку. Луи поднимает голову и смотрит мне в глаза. - Думаю, это было бы последним днём, когда ты работаешь здесь. А если бы тебя не стало, кто бы тогда рассказывал местные сплетни или байки? Кто бы этими смешными историями отвлекал меня от неприятностей? Ты мне нужен здесь, Луи, так что ты всё сделал правильно. А одна ночь в сарае...Это - чепуха, поверь.
  - Да, - он несмело улыбается. - Ани, ты - точно лучик света в здешнем болоте. И мне так неприятно закрывать этот лучик в тёмном сыром сарае.
  - Ну, здешним мышам тоже нужен лучик света, - я подмигиваю Луи, и он вновь улыбается. - Не кори себя и помни: я всегда буду твоим другом.
  - Когда-нибудь этой гадине воздастся по заслугам, - бормочет Луи, качает головой и начинает запирать двери. Бог всё видит. Ани, там в углу на куче травы лежит старый плащ. Жак, когда ему, кхм, нездоровится, спит здесь.
  - Нездоровится? - переспрашиваю я и слышу глухой смешок из-за закрытой двери. Понятно. Временами старый конюх начинает сильно пить. До такой степень, что иногда не может членораздельно говорить. При этом, ему каким-то чудом удаётся не попадаться на глаза Матильде. Даже не знаю, кому больше везёт. Как-то в сильном подпитии, Жак схватил топор и пообещал 'прикончить тварь'. Лишь чудом нам с Констанц удалось забрать топор и уложить конюха спать.
  Может быть, зря мы его тогда остановили.
  - Спокойной ночи, - доносится голос Луи из-за двери, и я слышу удаляющиеся шаги.
  В сарае - полумрак. Вечер ещё не полностью вступил в свои права, так что через щели в досках пока проникают тусклые лучики уходящего дня. Они полосками ложатся на земляной пол, и я подставляю одну ногу, позволив разукрасить её, точно на мне надеты чёрно-белые чулки. А хорошо бы так: захотел - и на тебе появилась нужная одежда. Что-то, вроде бального платья, в которых завтра гости придут к королю.
  Я беру себя за край юбки и выхожу на середину сарая, благо помещение сейчас ничем не занято. Делаю реверанс, склоняя голову в сторону, где стоит королевский трон.
  - Ваше Величество, - да, король сейчас с восхищением смотрит на прекрасную даму, почтившую его дворец своим присутствием. Знаю, что остальные гости глаз не могут отвести от неизвестной красавицы. Ну да, я же прибыла на бал инкогнито, и никто не знает моего имени. - Рада присутствовать на вашем великолепном торжестве.
  Ну, тут король тоже выражает свою радость. А принц в этот момент пожирает меня взглядом, а после что-то спрашивает у отца и спускается по ступеням. Его красивые тёмные глаза неотрывно глядят на таинственную гостью, и рука протянута вперёд, чтобы пригласить меня на...
  - Ой! - я отпрыгиваю в сторону, потому как что-то пробегает по моему башмаку и пискнув, удирает к стене сарая. - Тьфу на тебя!
  Это - обычная мышка и если бы я не была так погружена в свои мечтания, то ни за что не испугалась бы безобидного создания.
  Пока я представляла себе королевский дворец, наступил вечер и последние лучики света медленно уползают в щели стен, оставляя меня в темноте. Я не боюсь мрака, однако же начинаю жалеть о том, что не попросила у Луи светильник или хотя бы свечку. Спать мне неохота, а чем заняться в темноте пустого сарая я просто не знаю. Разве что разговаривать с мышами, которых наступление вечера воодушевило до такой степени, что они, возбуждённо попискивая, снуют у меня под ногами. Приходится идти очень осторожно, чтобы не раздавить легкомысленных созданий.
  - Поля на вас нет, - с деланным возмущением бормочу я, ступая в то угол, где по словам Луи лежит плащ конюшего. - Уж он-то вам показал бы...Впрочем, что может показать эта ленивая жирная тварь?
  Мыши попискивают, как бы говоря: 'Ты абсолютно права'.
  Ага, вот и сухая трава, на которой лежит какая-то тряпка. Луи назвал это плащом? По ощущением похоже, что материя состоит из одних дыр. Едва ли этот 'плащ' сумеет защитить от дождя или хотя бы ветра. Должно быть именно поэтому Жак использует его в качестве постельной принадлежности. Ну что же, для меня и это - роскошь. Когда я сплю на сундуке с золой, приходится лежать на голых досках.
  Сажусь на подушку травы и опираюсь спиной о стену сарая. Ещё можно рассмотреть слабый свет в щелях, однако, чем дальше, тем эти последние приветы от уходящего дня становятся всё слабее. Точно так же уходило всё хорошее из моей жизни, подчиняясь победоносной поступи зла. А папа всегда говорил, что добро сильнее зла и в конце концов победит. Не хочется верить, в то, что папа специально меня обманывал, успокаивая. Скорее, он сам в это верил.
  Чтобы отвлечься от горьких мыслей, начинаю думать: куда уходит день, после приходя ночи? И почему вообще приходит ночь? Зачем она нужна? Неужели нельзя всегда светить солнцу, а людям не спать? Так много вопросов, на которые у меня нет ответов. И есть ли они вообще? Если спросить священника, то получишь его неизменный ответ: 'На всё воля божья', и если ты в этом сомневаешься, то совершаешь грех. А в чём грех-то - в том, что я хочу знать правду?
  Вот, например, существую ли призраки на самом деле? Да, многие рассказывают, что встречали привидений и я сама тогда в лесу, с Бер, видела светящийся силуэт женщины, но...Это всегда где-то вдалеке и никогда не поймёшь, взаправду ли, или глаза тебя подводят.
  Мне становится смешно: сидя в одиночестве, в тёмном сарае, я думаю про призраков. Другая девица бы уже зарылась в сухую траву и дрожала бы почище, чем трава на ветру. А тут - храбрая-прехрабрая Анни! Впрочем, гордыня - это грех. Так говорит священник. А вот папа, кстати, считал совсем не так. Он сказал мне, что если ты что-то умеешь делать лучше остальных, то не стоит этого стесняться. Иначе ты всегда будешь оставаться в тени других.
  Как обычно, вспомнив папу, я начинаю грустить. Немудрено, что последнее время я просто не могу долго веселиться: мысли о папе всегда со мной и стоит бросить взгляд на что-то в доме или во дворе, тотчас вспоминаю, что эти вещи так или иначе связаны с ним. Даже этот сарай он делал со своими помощниками, Жильбером и Жераром. Жерар ещё едва не сломал ногу, когда упал с крыши, а Жильбер прибил молотком сразу два пальца на левой руке. Папа тогда ворчал, что проще всё сделать самому, чем принимать помощь безруких неумех.
  Ещё помню, как я всё время вертелась под ногами строителей, и чтобы избавиться от надоеды, как папа назвал меня, он начал рассказывать про маму. Так-то его было не допроситься; всякий раз, когда я задавала вопросы, папа мрачнел и говорил, что расскажет, но не в этот раз. И вот меня посадили на бочонок, велели с него не слазить, а папа, не отрываясь от дела принялся рассказывать историю их знакомства и жизни до...В общем, до того момента, когда папа остался один.
  Виновата, между прочим, в этом была именно я, потому, как мама умерла сразу после родов: знахарь так и не сумел остановить кровь. Однако папа меня в этом никогда не винил, говорил: 'значит, так сужено было случиться'.
  С мамой папа познакомился в Париже, почти сразу после того, как начал работать на королевского лесничего. Тот был уже совсем стар и готовил себе замену. Видимо молодой парень показался старику подходящим для этого, так что почти все свои обязанности он возложил на помощника. Из-за этого свободного времени у папы почти не оставалось, и встреча с мамой походила на какое-то чудо.
  Ну да, настоящее чудо. Ведь не поедь папа по той лесной дорожке и неизвестно, осталась бы мама живой. А не стань её, никогда бы не родилась я. В общем девушка семнадцати лет решила насобирать грибов, а на обратной дороге на неё напали волки. Папа услышал крики о помощи и прибыл как раз в тот момент, когда серые хищники окружили девушку и готовились разорвать её. Папа особенно не рассказывал, как ему удалось справиться с четвёркой опасных зверей, упомянул только, что из оружия у него был лишь нож и что ему крепко досталось во время схватки. И да, я видела тот шрам на ноге - от бедра до самой пятки.
  Мама выхаживала спасителя и во время лечения влюбилась в него без памяти. Вскоре после этого умер старый лесничий и папу назначили на его место. Папа сделал предложение маме, и она согласилась. Вместе они прожили пять счастливых лет.
  А потом родилась я.
  Что-то протяжно скрипит и очнувшись от глубокой задумчивости, я поднимаю голову. Происходит что-то непонятное: двери сарая открыты, но в проёме, более светлом, чем тьма внутри, я не вижу никого. Возможно, кто-то отпер дверь и отошёл в сторону? Но кто и зачем он это делает? Если Матильда узнает, то не поздоровится ни ему, ни мне.
  Впрочем, за себя я не страшусь.
  Поднимаюсь на ноги и медленно иду к открытой двери. Слышится только скрип жуков-точильщиков в деревянных стенах сарая, да пение цикад снаружи: обычная музыка ночи. Ни чьих-то шагов, ни звука дыхания.
  Выхожу наружу и оглядываюсь по сторонам: никого. Ощущаю, как по спине торопливо бегут ледяные мурашки. Становится как-то не по себе. Представить, что сам по себе выпал из крепления тяжёлый деревянный брус я просто не могу. Поэтому заглядываю за угол - тут тоже никого нет. А впрочем...
  Возле стены, там, где я обычно перелажу на другую сторону, во время своих ночных прогулок, что-то белеет. Как будто маленькое облачко опустилось на землю и теперь неподвижно висит около ограды. Странное дело: время от времени бесформенное облако точно собирается в нечто, подобное человеческой фигуре. Только человек этот маленького роста. Будто карлик или...ребёнок. Как только эта мысль приходит мне в голову, я начинаю совершенно отчётливо видеть у забора девочку. Она поправляет волосы рукой, смотрит на меня и делает приглашающий жест. После этого проходит сквозь ограду.
  Вот, а я только совсем недавно думала про призраков. Но что этот хочет от меня? Размышляю, не грозит ли мне чем-то это приглашение. А после машу рукой: пусть будет, то что будет. Всё равно, мне тут не за что держаться. А если приключится самое страшное, то значит я скоро увижу папу.
  Поэтому, лезу по своему обычному маршруту и приземляюсь по ту сторону ограды. В этот раз прыжок выходит не совсем удачным, и я едва не подворачиваю ногу. Может, это - знак?
  Девочка терпеливо ожидает меня и когда я, потирая лодыжку, выпрямлюсь, поворачивается и неторопливо плывёт вглубь леса. Хм, вот именно в этом направлении я никогда не ходила. Нет, пыталась как-то, но забрела в заросли, где было полным-полно паутины и повернула обратно. Во-первых, до смерти боюсь эту восьмилапую гадость, а во-вторых, я как-то рассматривала карту окрестностей и точно знаю, что до самого Гавардана в этом направлении нет ничего интересного. Просто лес и всё.
  Девочка временами останавливается и смотрит на меня, точно хочет убедиться, иду ли я следом. Я иду, хоть и не понимаю, что происходит вообще. Зачем меня куда-то приглашают и почему я решилась идти ночью, в полной темноте вглубь чащи?
  Впрочем, насчёт полной темноты я не права. Повсюду на деревьях сияют синим какие-то наросты, а воздухе снуют светящиеся жёлтым жуки. Казалось бы, какая может быть польза от эдакой чепухи? Однако же, этот свет позволяет мне различать деревья вокруг, ветки перед лицом и даже землю под ногами. Да и вообще, ночной лес сегодня сказочно красив, как будто я угодила в одну из тех историй, которые в детстве, перед сном, рассказывал мне папа. Может быть, призрак ведёт меня к спрятанному сокровищу? Сундук с золотом и драгоценными камнями, который спрятали гномы и забыли, где он скрыт? Сказочное дерево, на котором выросли золотые яблоки, дарующие вечную жизнь?
  Смеюсь над своими предположениями. В конце концов, я же не ребёнок, чтобы верить в такое. А с другой стороны, расскажи кому, что я посреди ночи иду следом за призраком девочки - никто же не поверит!
  - Эй, - окликаю я своего проводника. - А ты можешь говорить? Скучно же идти, когда не с кем поговорить.
  Девочка останавливается и прижав указательный палец к губам, отрицательно качает головой. Всё понятно, побеседовать нам не удастся.
  - Жаль, - вздыхаю я. - А идти-то вообще далеко?
  И вновь девочка качает головой. Потом машет рукой и вновь устремляется вперёд. Похоже тут есть какая-то тропа, которую я не смогла отыскать в прошлый раз, потому что иду я совершенно свободно, не задевая ветки деревьев и кустов. Под ногами - мягкая подушка чего-то, напоминающего мох.
  Внезапно девочка исчезает и встревожившись, я делаю несколько быстрых шагов вперёд. Ага, меня привели на край небольшой поляны. Она поросла травой, такой густой, точно под ногами находится ковёр. Лунный свет окрашивает 'ковёр' в голубой цвет, да и вообще лужайка больше напоминает бальный зал, чем лесную поляну. Повсюду порхают большущие светляки, а деревья, окружившие лужайку, подмигивают мне красными и жёлтыми точками.
   Тут невероятно красиво, но я не могу понять, почему меня пригласили в этот тайное место. И куда делась моя маленькая проводница?
  Делаю пару шагов вперёд и внезапно ощущаю, что под ногами, в траве, имеется небольшой холмик. А чуть дальше - ещё один. И ещё...Холмики очень напоминают места погребения, но нет никаких знаков, какие ставят на кладбище. Нет даже самых простых крестов, какие стоят на могилах бедняков. Окидываю взглядом полянку и понимаю, что почти всё её пространство занимают эти холмики.
  Меня привели не в красивый бальный зал. Меня привели показать это тайное кладбище. Но почему оно здесь? Кто хоронил здесь и кого?
  Ощущаю на себе чей-то взгляд и поднимаю голову. На противоположной стороне лужайки, среди деревьев неподвижно замерли слабо светящиеся силуэты. Много, не меньше пары десятков. Призраки смотрят на меня и словно чего-то ждут.
  - Чего вы хотите? - спрашиваю я. - Что это за место?
  Внезапно среди привидений начинается что-то, вроде паники. Всего несколько мгновений и среди деревьев не остаётся ни единого 'облачка'. Пытаясь понять, в чём причина этого внезапного бегства, я смотрю по сторонам и замечаю, как слева от меня под высоким ясенем светится одинокий силуэт. Это - женщина. Она улыбается мне и от этой улыбки мне почему-то становится невыразимо страшно. Это она заставила бежать других призраков? Но почему? Что тут вообще происходит?
  От вопросов, не имеющих ответа, начинает болеть голова.
  Внезапно на поляне становится много темнее. Поднимаю голову и вижу, что непроницаемая туча полностью закрыла диск луны. Светляки торопливо разлетаются, исчезая в чаще леса, а огоньки на деревьях гаснут один за другим. Страх и тревога становятся такими сильными, что не в силах противиться ужасу, я разворачиваюсь и бегу прочь.
  Светлый тоннель, по которому я шла к таинственной поляне, всё ещё позволяет мне двигаться без препятствий. Однако же, когда я оборачиваюсь, то вижу, что тьма преследует меня по пятам и уже почти настигает. Я вскрикиваю и пытаюсь бежать как можно быстрее. Страх того, что я окажусь в абсолютном мраке, посреди ночного леса почти лишает меня разума и остаток пути полностью выпадает из памяти.
  Прихожу в себя лишь тогда, когда перед глазами возникает знакомая ограда. Из последних сил карабкаюсь внутрь и оказавшись за оградой, падаю на землю и некоторое время лежу неподвижно и всхлипываю. Да, идти за призраком в ночной лес было не самой лучшей идеей. Едва хватает сил, чтобы забраться в сарай и закрыть дверь.
  Падаю на плащ и проваливаюсь в бездну сна.
  
  
  
   6.
  
  
  
  Веду пальцами по шершавой холодной стене. То ли мне кажется, то ли стена мокрая и липкая - трудно определить, потому что вокруг - полная темнота. Ну да, я же заперта в сарае. Впрочем, откуда в сарае появилась каменная стена? Отдёргиваю руку и некоторое время стою неподвижно, ощущая толчки сердца. Быть может мне показалось и на самом деле это дерево? Еще раз касаюсь пальцами, да нет - точно камень, холодный и влажный.
  Вот теперь сердце определённо напоминает дятла, долбящего дерево клювом. От ударов в грудь становится больно, а ноги дрожат и подгибаются. Мало мне было ночной прогулки в лесу так теперь ещё и это!
  Прижимаю сжатые кулаки к груди и закрываю глаза. Стою так некоторое время, пытаясь успокоить птицу, рвущуюся наружу из груди. Получается, но дрожь в руках и ногах остаётся. Медленно открываю глаза и осматриваюсь. То ли тьма на самом деле не такая густая, как мне казалось прежде, то ли я привыкла, но теперь я вижу слабый проблеск света в нескольких шагах от себя. Такое ощущение, будто там находится проём прямоугольной формы. Возможно, я вижу дверь.
  Кроме того, во мраке начинают проступать кое какие предметы, которые кажутся мне знакомыми. Особенно вот этот, совсем рядом. Он напоминает...Да быть этого не может!
  Я нахожусь в нашем семейном склепе и стою рядом с саркофагом, где похоронен папа. Обычно я приходила сюда с каким-нибудь источником света - с масляным светильником или свечой. Именно поэтому сразу не сумела определить, куда попала.
  Хорошо, я понимаю, где очутилась, но остаётся вопрос: как? Как я выбралась из сарая, потом перебралась за ограду и добралась до кладбища?
  Впрочем, я как-то слышала про мальчика из Веренара, кажется его звали Франсуа. Так вот бывало, что по ночам он выходил из дома и гулял по деревне. Несколько раз его находили в ближайшем лесу. Священник говорил, что мальчуган одержим бесами и что следует провести сеанс изгнания чертей, чтобы спасти невинную душу. А знахарь спорил со святым отцом и утверждал, что это - какая-то болезнь и её следует лечить. Родители Франсуа не стали дожидаться ни лечения, ни сеанса изгнания, они просто собрали пожитки и уехали в Гавардан.
  Неужели со мной происходит нечто похожее? Только этого не хватает!
  Ладно, так или иначе нужно возвращаться домой, покуда не наступило утро, и Матильда не обнаружила мою пропажу. Едва ли удастся доказать, что в этом нет моей вины.
  Касаюсь пальцами крышки папиного саркофага и поглаживаю холодную плиту.
  - Папа, - тихо говорю я. - Прости, что потревожила твой покой.
  И медленно иду к выходу. Всё ближе открытая дверь, так что ещё несколько мгновений и я окажусь на кладбище. Вижу звёздное небо, деревья и памятники, голубые в свете луны. Почему-то я не ощущаю обычного покоя, который встречал меня здесь во время моих ночных посещений. Всё вокруг точно пропитано тревогой и ожиданием чего-то грозного. Точно шёпот кого-то невидимого, который предупреждает о неведомой грозной опасности.
  Замираю на мгновение, собираясь с духом и делаю последний шаг.
  То есть, пытаюсь сделать. Упираюсь в какую-то незримую преграду и не могу выйти наружу. Такое ощущение, словно в дверях висит прочная невидимая материя, которая прогибается, когда я пытаюсь выйти, а затем отшвыривает меня назад.
  И вот теперь мне становится по-настоящему страшно. Неужели я никогда не смогу выйти из склепа наружу? Да, я хотела остаться здесь с папой, но это было добровольное решение, а сейчас кто-то злобный насильно запер меня вместе с мёртвыми. Не хочу так!
  Несколько раз разбегаюсь и толкаю плечом незримый барьер. Тщетно, он не поддаётся. Обессилев, я сажусь на землю, прижимаясь спиной к стене склепа. И тут понимаю, что внутри что-то изменилось. И от того, что вижу, по спине начинают бежать мурашки.
  Папин саркофаг открыт.
  Тяжёлая каменная крышка сдвинута. Кстати, очень странно, но темноты в склепе больше нет. Вокруг как будто разлито непонятное голубое сияние, в свете которого я хорошо различаю усыпальницы и ниши для покойников. Смотрю по сторонам: не появился ли какой-нибудь источник света? Нет, всё так же, как и было.
  За исключением открытого саркофага.
  Мне страшно, но любопытство оказывается сильнее страха. Делаю шаг за шагом, покуда не оказываюсь рядом с открытой усыпальницей. Ожидаю увидеть папу. Точнее, то, что от него осталось. Это пугает, так что прежде, чем, заглянуть внутрь, я стою с закрытыми глазами и собираюсь с духом. Потом берусь за края саркофага и смотрю.
  Саркофаг пуст. Мало того, внутри всё выглядит так, будто кто-то приготовил внутри красивую удобную постель с шёлковым белым бельём. Подушка, перина, простынь. Но кто спит в могилах?
  Сама не знаю почему, но касаюсь белья, поражаясь его гладкости. Странный порыв заставляет перешагнуть через стенки усыпальницы. Ощущаю сильную сонливость и обещая себе, что лишь попробую, кладу голову на подушку, поворачиваюсь на бок и выпрямляю ноги. Всё, можно спать...
  Ощущение внезапного пристального взгляда, заставляет открыть глаза. Рядом с саркофагом стоит красивая черноволосая женщина и глядит на меня со странной улыбкой на ярко-красных губах.
  - Теперь - это твой дом, - тихо говорит женщина и внезапно задвигает крышку саркофага.
  А я подскакиваю на старом плаще и некоторое время не могу понять, на каким свете нахожусь. В голове всё кружится и кажется, будто я - ненастоящая, словно меня, Аннабель, подменили, подбросив вместо неё кого-то другого. Ну, как в тех историях, где феи воруют маленьких детей, а вместо них оставляют подменышей. Очень странное ощущение и я с огромным трудом возвращаюсь к реальной жизни.
  Прихожу в себя и сразу же слышу чьё-то удивлённое ворчание. Это - Луи. Мужчина стоит возле открытой двери сарая и с изумлением на лице трогает засов. Потом Луи глядит на меня.
  - Неужели забыл? - говорит он. - Так вроде...Нет, не понимаю.
  Я, конечно, могу рассказать ему про ночную гостью, однако едва ли Луи поверит в эту историю, скорее решит, что у меня не всё в порядке с головой.
  - Доброе утро, - я поднимаюсь и отряхиваю соломинки, прилипшие к юбке. - Что-то случилось?
  - Да вот, - Луи разводит руками, а после принимается тереть высокий лоб. - Оказывается, я вчера забыл закрыть сарай. Если бы эта гадина увидела, уже бы вцепилась в глотку. Ну, сама знаешь.
  - Да, хорошо, что она никогда не просыпается раньше полудня. - я глажу расстроенного мужчину по плечу. - Не переживай, всё же закончилось хорошо, разве не так?
  - Ну да, - он вздыхает. - Как ты тут, не сильно страшно было?
  - Спала без задних ног до самого утра, - при воспоминании, как я удирала от настигающей тьмы в ночном лесу становится не по себе. И ещё этот сон про склеп без выхода...Ну да, а так действительно спала без задних ног. - Тут даже получше, чем на моём сундуке. Надо попросить Матильду, чтобы разрешила почаще ночевать в сарае.
  - Это ты меня утешаешь, - Луи машет рукой. - Ты уж прости, если что. Я действительно...
  - Всё, забыли, - я целую Луи в щёку. - Не переживай.
  - Ладно, пошёл я. Матильда приказала нам с Жаком привести в порядок карету, так чтобы ей было не стыдно, когда она приедет на королевский бал.
  В дверь всовывается лохматая голова Фора. Старый пёс позволяет почесать себя за ухом, а после внезапно начинает принюхиваться. Собаке что-то не нравится и тихо зарычав, она пятится прочь. Седая шерсть на загривке стоит дыбом.
  - Что это с ним? - задумчиво спрашивает Луи. - Пару раз видел такое, когда к стенам подходили волки.
  - Ну, у меня тут живут очень страшные мыши, - говорю я, а сама вспоминаю, как Констанц рассказывала, что коты и собаки способны чувствовать привидений. Неужто Фора почуял следы призрака, посетившего меня ночью? Сейчас всё это кажется необычайно реальным сновидением. А вот сон про склеп, напротив, кажется воспоминанием о реально произошедшем. В голове всё мешается.
  Луи ещё раз просит прощения и уходит, а я выхожу наружу. Ещё раннее утро и за оградой деревья стоят в плащах из серого тумана. Тихо попискивают какие-то птички, а облака греют свои животы в розовых лучах невидимого пока солнца. Констанц идёт от колодца с ведром воды и машет мне рукой.
  - С добрым утром, красавица, - улыбается повариха. - Мыши не кусали за пятки? Как спалось на новом месте?
  - Мы с мышами подружились, - улыбаюсь я, в ответ. - Они пообещали, если что помочь перебрать крупы.
  - Да, да, - смеётся Констанц. - Мыши - они такие. А знаешь, - она ставит ведро на землю и подходит ко мне. Осматривается, нет ли кого поблизости, потом говорит, понизив голос. - Для меня этот сарай просто хранилище приятных воспоминаний. Когда я была моложе, мы с Жаком проводили тут такие горячие ночки! Впрочем, - Констанц грозит мне пальцем. - Тебе ещё рано знать про такое. Оставайся той чистой доброй девочкой, какой была.
  - Что, до самой старости? - удивляюсь я. - Я вроде бы в монашки не собиралась.
  - А зря, -- Констанц качает головой. - В монастыре так спокойно, даже не думаешь, что там, за стенами. У меня двоюродная сестра стала монашкой. Так вот, она ни разу об этом не пожалела.
  Нет, это явно не для меня. Да, мир вокруг беспокоен, а временами даже жесток, но я никогда не хотела спрятаться от него за высокими стенами монастыря. Это как...Это как запереть себя в склепе. Странно, почему мне в голову пришло именно это сравнение? Из-за ночного кошмара? Может быть. До сих с содроганием вспоминаю, как напрасно пыталась выйти из запечатанной усыпальницы.
  Умываюсь холодной водой, с удовольствием ощущая прикосновение ледяной влаги. В такие моменты ты ощущаешь себя по-настоящему живой. Я же не Жанна с Анной, которые ненавидят умывание, а рот полощут через раз, так что разговор с ними временами становится серьёзным испытанием для моего несчастного носа. Как ни странно, но Матильда, в отличие от своих дочек, тщательно следит за собой, а когда принимает ванну, льёт в неё содержимое десятков бутылочек, купленных мачехой в Париже.
  Достаю спрятанную возле колодца коробочку, в которой храню смесь соли и соды. Тщательно втираю белый порошок в зубы, а после полощу рот холодной водой. Осматриваю открытый рот в отражении - ни единого жёлтого пятнышка. Осталось привести в порядок растрёпанные волосы, и я готова вступать в новый день, что бы он мне ни готовил.
  Ах, если бы он готовил мне поездку на бал!
  Это ничего, что моё платье перемазано золой; думаю, что до вечера я успею привести его в порядок. Как представлю, что попаду в королевский дворец, увижу всю эту красоту, а главное...
  А главное, я мечтаю о том, чтобы тот черноволосый красавец обратил на меня внимание и пригласил на танец. Один-единственный танец и я буду счастлива! Я же прошу у судьбы так немного, почему бы ей не исполнить это моё желание?
  Ну а для того, чтобы судьба исполнила моё желание, следует немного постараться и самой. Наливаю воду в корыто для стирки и очень долго работаю над испорченным нарядом. Единственное, что меня беспокоит: успеет ли ткань высохнуть до вечера. Но и для этого есть решение. Я разжигаю камин в гостевой комнате и ставлю перед ним деревянную рогатину, на которой развешиваю отстиранное платье. Вот так будет хорошо.
  Едва успеваю закончить с этим, как слышу Матильду. Мачеха почти кричит и в её голосе слышно раздражение, почти гнев:
  - Золушка, чтоб тебя черти взяли! Где ты бродишь, проклятая лентяйка?
  Ну вот и всё, спокойная часть дня закончилась. Теперь следует готовиться к его худшей части.
  По крайней мере до вечера.
  
  
   7.
  
  
  
  Как я и предполагала, покоя мне нет до самого вечера. Впрочем, не только мне, но от этого не становится нисколько легче. Даже терпеливая, всепрощающая Констанц временами шепчет себе под нос что-то нелицеприятное, но явно относящееся к Матильде и её дочерям.
  Те же, словно утратили разум, или как бурчит Луи, черти унесли его в преисподнюю. Тут мы с ним сходимся в том, что неплохо бы чертям закончить работу и унести в ад и всё остальное. Так, чтобы это остальное отстало от нас и хотя бы не мешало делать то, что само и поручило.
  Как можно готовить к балу платья, если тебя непрерывно шпыняют, называя тупоголовой дурой, не способной даже приготовить одежду к торжественному выходу. Жанна и Анна стоят у меня за спиной и больно щипают за бока, пока я пытаюсь выгладить выбранные ими костюмы. От этого угольки пару раз едва не высыпаются на ткань, а это всякий раз вызывает вопли испуга и новую волну обвинений в криворукости. Очень трудно сдерживать себя и не приложить обоим гадинам гладилкой по физиономиям.
  Потом появляется Матильда и с озадаченно-недовольной физиономией интересуется, готово ли её платье и если не готово, то почему я занимаюсь какой-то ерундой? После этого мачеха сбрасывает платья дочерей со стола. Не знаю, кто этим больше огорчён - Анна с Жанной или я, успевшая потратить на глажку кучу времени и сил. Сейчас я даже не знаю, кого больше хочу ударить гладилкой: Матильду или её противных дочурок.
  - Займись делом, - бросает мачеха и выплывает из комнаты. - Не успеешь - пеняй на себя.
  Стоит ей выйти, и Жанна хватает меня за волосы с одной стороны, а Анна - с другой.
  - Это ты во всём виновата! - шипят сёстры с двух сторон. - Если бы ты не была такой медлительной дурёхой, наши платья были бы уже готовы. Тупая ленивая Золушка!
  Они сильно дёргаю меня за волосы и уходят, обещая мне огромные неприятности, если работа не будет закончена до вечера. Поднимаю платья с пола и осматриваю. Ну что же, всё не так плохо, начинать с самого начала не потребуется, так, немного пройтись гладилкой.
  Наряд Матильды отнимает куда больше времени, чем платья её дочерей. Пока я наконец-то привожу в порядок праздничную камизу, котту и сюрко, ощущаю, как руки превращаются в неуклюжие непослушные хозяйке плети, а спину так ломит, словно я постарела лет на двадцать и превратилась в жалкую старуху. А ведь ещё предстоит наряжать мачеху, а это тоже отнимет немало сил.
  За окнами начинает смеркаться, когда я возвращаюсь к платьям Жанны и Анны. Тем не менее времени ещё вполне достаточно, так что я, ещё могу успеть к началу бала.
  Ну, если Матильда согласится взять меня с собой. Впрочем, я даже готова отправиться в королевский замок пешком, благо до него не так уж и долго идти. Папа говорил, что от нашего дома до дворца около семи лье - сущие пустяки для Аннабель, если она хочет попасть на торжество.
  - Если всё будет хорошо, - говорю я в то время, как Матильда осматривает приготовленный наряд, - можно я поеду вместе с вами? Пожалуйста, я так хочу побывать на королевском балу!
  Матильда на мгновение замирает, а после бросает косой взгляд на меня. Такое ощущение, будто меня колют спицей - взгляд холодный и неприятный. Потом мачеха косится на дочерей, которые терпеливо и молчаливо (что на них не похоже) ожидают своей очереди.
  - Посмотрим, - цедит сквозь зубы Матильда. - Отнеси платье в мою комнату.
  В комнате не осталось ничего, что напоминало бы о том, что прежде здесь жил папа. Нет ружья на стене, из которого папа застрелил гигантского медведя-людоеда; нет большой деревянной шкатулки с оленем на крышке, которую папе подарила мама, а шкуры на полу сменили толстые ковры. И ещё это изобилие розового цвета, от которого у меня очень скоро начинают болеть глаза.
  - Когда приготовишь платья Жанны и Анны, - мачеха садится в кресло и касается лба пальцами, как всегда, когда хочет показать, что от размышлений у неё болит голова. - Отправляйся в кладовую. Там я случайно рассыпала два мешка, с фасолью и горохом. Отдели одно от другого. Если успеешь всё сделать до нашего отъезда - возьму с собой на бал.
  Она шутит? Как вообще можно было случайно рассыпать крепко завязанные мешки? Или ...это произошло не случайно? Тем не менее я киваю.
  - Хорошо, - говорю я. - Тогда я точно смогу поехать?
  - Точно, - мачеха вроде бы соглашается, но что-то в её голосе...Я уже научилась определять хорошо скрытую фальшь и сейчас чувствую, что Матильда лукавит.
  Не знаю, было ли это частью плана мачехи, но когда возвращаюсь к её дочерям, обе заявляют, что они передумали и желают надеть на бал другие платья. При этом обе гадины переглядываются и с трудом прячут ухмылки. В этот момент их прыщавые лица кажутся мне особо неприятными, напоминая морды мерзких бородавчатых жаб.
  Успокоив разгулявшиеся нервы, занимаюсь нарядами. Я сосредоточена, отлично понимая, что нельзя допустить ни единой ошибки. Не обращая внимания на подначки и издевательства сестёр, я довожу дело до конца и отдаю наряды. Понятное дело, ни о какой благодарности и речи быть не может, ну хоть поток ругани на некоторое время прекращается - и на том спасибо.
  Потирая ноющие руки, отправляюсь в кладовую и открыв дверь, некоторое время стою и смотрю. Это точно не случайность. Нельзя случайно опрокинуть два мешка так, чтобы их содержимое полностью высыпалось на пол, да ещё и полностью перемешалось. Тут работы надолго, быть может до самого утра. Вот, что задумала эта змеюка: она хочет, чтобы я сидела здесь в то время, когда она и её жабы-дочери веселились на балу.
   - Золушка! - слышу я скрипучий голос Матильды. - Где ты, чёрт бы тебя побрал? Иди сюда и помоги мне одеться. Нам скоро отправляться.
   Скрипя зубами, подхожу к двери из кладовой и оглядываюсь, чтобы ещё раз оценить предстоящую работу.
   Но...Мешки стоят на своих местах, а на полу нет ничего. Потирая глаза, возвращаюсь и заглядываю в один мешок. Потом - в другой. В одном - фасоль. В другом - горох. Происходит нечто непонятное.
  Но, честно говоря, это непонятное мне нравится. Не знаю, кто повинен в происходящем чуде, но я ему благодарна.
  - Спасибо теб, кто бы ты ни был, - говорю я и закрываю дверь в кладовую.
  А сама мысленно показываю язык Матильде: вот так, в этот раз твои гадости не удались. И я поеду на бал!
  Окрылённая этой мыслью, я буквально взлетаю на второй этаж. Коридор прохожу пританцовывая, как будто уже попала на королевский бал. Да, понимаю, что танцы на балу несколько отличаются от тех, которые мы с Бер танцевали во время сельских праздников, но сейчас мне на это плевать. Как представлю себя в огромном зале, в ярком свете ламп и свечей, в окружении красивых дам и не менее красивых кавалеров. А там уже и рукой подать до черноволосого красавца, который приезжал к нам с королём.
  Кто это, интересно? Возможно, принц? И у меня будет шанс с ним познакомиться! У-ух, как сладко замирает сердце...
  - Ты меня вообще слышишь, чертовка? - противный голос Матильды врывается в мои мечтания, но сейчас даже тысяча противных мачех не в состоянии испортить моё настроение. - О чём ты думаешь? Немедленно начинай меня одевать. Я не хочу опоздать на бал из-за ленивой тупой замарашки.
  - Ведя я же поеду на бал, если успею сделать всё? - стараюсь говорить так, чтобы губы не расползались в улыбке. Ах, если бы Матильда знала, что некие силы помогли мне выполнить её задание - она бы лопнула от злости!
  - Надеешься успеть? - фыркает мачеха. - Ну что же, если выполнишь то, что я сказала, то почему бы и нет.
  Ясное дело, она убеждена в том, что у меня нет ни единого шанса. Да нет, она точно лопнет от злости.
  - Поторопись, - то и дело погоняет меня Матильда, пока я её наряжаю. Однако же стоит пропустить хоть одну заколку, и я немедленно слышу ругань и: - Куда ты торопишься бездельница? Неужели ты не понимаешь, что спешка нужна лишь при ловле блох?
  Ну да, кому, как не ей знать про ловлю блох! Ведь именно у Жанны и Анны из-за их лени часто заводятся вши и тогда приходится помогать Матильде выбирать мерзких паразитов из грязных засаленных волос. Хорошо, что сегодня бал и хоть это сподвигло ленивых сестричек тщательно вымыться. Видимо надеются найти себе какого-нибудь, не слишком притязательного, кавалера.
  А я же хочу только того черноволосого красавчика.
  Матильда осматривает себя в зеркале и ворчит нечто подобное: 'Могла и лучше'. Ну да, день, когда мачеха меня поблагодарит, наступит аккурат перед концом света.
  Спускаемся на первый этаж, где уже нетерпеливо топчутся Жанна и Анна. За входной дверь слышно конское ржание и переговоры Луи с Жаком. Вижу, как из кухни подглядывает Констанц. Встретив мой взгляд, повариха подмигивает.
  - Ну что же, - говорит Матильда, - время отправляться.
  - А как же я? - спрашиваю и наблюдаю, как тяжёлый взгляд мачехи становится неподъёмным.
  - А что ты? - она наклоняет голову, а её дочери мерзко хихикают и переглядываются. - Тебя ждёт горох и фасоль.
  - Уже нет, - теперь настало моё время улыбаться. - Я всё сделала и готова ехать на бал.
  - Всё? - недоверчиво щурится Матильда. - Да ты врёшь, мерзкая Золушка! Ты просто не могла успеть!
  - Но я успела, - настаиваю и указываю рукой. - Можно проверить.
  - Конечно же я проверю! - шипит Матильда. - И не дай бог ты водишь меня за нос! Я тебя выпорю так, что кожа слезет со спины! Я...
  Она останавливается в дверях кладовой и некоторое время безмолвствует. Слышно лишь тяжёлое дыхание. Потом подходит к мешкам и открывает один, а за ним - второй. Понятное дело, ничего не изменилось: горох мирно спит в своём мешке, а фасоль - в своём. Матильда оборачивается и смотрит на меня так, словно собирается взглядом проколоть во мне дыру.
  - Думаю, ты связалась с нечистой силой, - ворчит Матильда и крестится. - Ничто другое не могло тебе помочь.
  - Тем не менее, работа выполнена, - вот теперь очень трудно удержаться, чтобы не показать мачехе язык/
  Да, - мачеха берёт себя за подбородок пальцами и щурится, как если бы задумала какую-то скверную шутку. - Но ты ведь не можешь поехать на королевский бал в этом. - Она указывает пальцем на моё, покрытое пятнами одеяние. - А твоё платье измазано.
  Измазано! Как будто не она с её гадкими дочерями мазала меня сажей. Мерзкая лицемерка!
  - Я привела его в порядок, оно полностью вычищено.
  - Какой ты молодец! - в голосе Матильды слышатся откровенно издевательские нотки. - Ну что же, одевайся, а мы подождём тебя в карете. Постарайся не задерживаться.
  А я вдруг ощущаю, что сердце не на месте. Так, словно под ногами внезапно разверзлась бездонная дыра. Прижимая ладони к груди, бегу к камину, перед которым повесила сушиться своё платье. Пока бегу, слышу щелчок кнута и стук колёс кареты. Меня никто не ждёт.
  Когда добираюсь до камина, становится понятно, почему.
  Моё красивое платье, подарок папы, изрезано в лоскуты. Не осталось ни единого целого кусочка - одни тонкие полоски. Это как же хотелось сделать мне больно, чтобы так постараться? На столике у камина лежат трое ножниц - значит старались все трое.
  И догадываюсь, кто именно предложил эту подлость.
  Падаю на колени и некоторое время стою так, ощущая, как слёзы бегут по щекам. Эта дрянь, эта...тварь, она знает, как сделать мне больно. Сейчас я хочу убить Матильду и всё равно, что со мной будет дальше. В груди клокочет что-то алое и горячее, точно адское пламя. Не выдержав боли, я поднимаю лицо к потолку и кричу, как может кричать только смертельно раненый зверь.
  Папа, папа, где ты, когда ты мне так нужен? Никто не сможет меня защитить. Да что там, я никому не нужна в этом проклятом мире!
  - Ани, доченька, что с тобой? - внезапно голос Констанц прерывается. - Боже мой, что же она натворила...Да как же так? Разве так можно?
  - Я убью её! - слова вырываются, будто птицы прорывают ветхий силок и улетают в небо. - Я просто убью её!
  - Нет, нет, перестань, - Констанц гладит меня по голове своей мягкой и тёплой ладонью. - Ты не должна желать смерти другим, даже...Даже таким, как она. Ты же хорошая девочка, Ани, а хорошие девочки должны...
  - Должны терпеть все издевательства? - я мотаю головой так, что слёзы летят в разные стороны. - Нет, так не будет. И знаешь что? Назло этой твари я всё же пойду на бал! Пусть не попаду внутрь, но хотя бы посмотрю со стороны.
  - Но пять лье по темноте, - бормочет Констанц. - В тёмном лесу - мало ли что...
  - После этого, - я указываю на уничтоженное платье, - мне уже ничего не страшно.
  Сборы недолги. Я переодеваюсь в походную одежду, на всякий случай беру с собой охотничий нож и под неодобрительным взглядом встревоженной поварихи выхожу в ночь.
  
  
   8.
  
  
  Ну хоть что-то на моей стороне - погода. Ясное небо и тысячи его жёлтых глаз, которые следят за мной. Надеюсь, что это - доброжелательный взгляд. Хотелось бы верить в то, что обитатели небес испытывают ко мне хотя бы толику добрых чувств. Иногда так трудно в это поверить.
  Особенно, после событий сегодняшнего дня.
  Каждый раз, когда вспоминаю, во что превратилось моё любимое платье, слёзы наворачиваются на глаза, а пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Так хочется вцепиться в глотку Матильды и сжимать её до тех пор, пока свет жизни не покинет её глаза. Впрочем, о чём я говорю: какой свет? Внутри мачехи нет ничего, кроме мрака, а если и есть некий огонь, то это отблески пламени преисподней. Что бы там ни говорила Констанц, некоторые люди не заслуживают жизни!
  И как же жаль, что они живы, а те, кто этого заслуживает куда больше, уже покинули наш мир.
  Папа...
  Деревья стоят по обе стороны дороги, точно сплошная тёмная стена, в которой не видно отдельных частей. Из-за этого возникает ощущение, будто шагаешь по мрачному коридору, в конце которого тоже нет просветов. В голову приходят недобрые мысли о том, что вся наша жизнь суть сумрачный коридор, завершающийся глухим тупиком. Священник говорит, что за гранью смерти нас ожидает вечная жизнь, полная блаженства. Но так ли это?
  Почему-то кажется, что - нет.
  Страха от прогулки по ночной дороге нет. Однако присутствует постоянное ощущение пристального чужого взгляда. Иногда это точно лёгкий мазок по затылку, а иногда долгое и тяжёлое давление на спину, как будто на плечи повесили тяжёлый дорожный мешок. Терплю, долго терплю, убеждая себя в том, что всё это лишь шутки разгулявшегося воображения.
  Однако, в конце концов не выдерживаю и останавливаюсь. Смотрю по сторонам и поглаживаю рукоять ножа, висящего на поясе. Папа учил меня, как правильно пользоваться оружием, если вдруг окажусь в опасной ситуации, когда нападают дикие звери. Ну, или те, кто опаснее диких зверей.
  Люди.
  Никого и ничего. Чёрные стены леса, дорога, серебрящаяся в свете звёзд и луны, бархатная крышка неба и внимательные жёлтые глаза. Прислушиваюсь. Откуда-то слева доносится тихий далёкий треск сучьев. Должно быть какая-то ночная зверушка прокладывает путь в глубине чащи. Едва ли одинокий путник может её заинтересовать.
  Пожимаю плечами и продолжаю путь. Ощущение постороннего взгляда немедленно возвращается, но больше заниматься глупостями я не сбираюсь. Шагать достаточно далеко, и я не хочу прибыть к дворцу короля в тот момент, когда гости уже начнут покидать торжество. Хочется хотя бы издалека поглядеть на бал и представить, как было бы прекрасно, если бы я тоже попала этот праздник.
  Чёртова Матильда, ненавижу тебя!
  Чтобы успокоиться, вспоминаю рассказы папы о дворце, куда лежит мой путь. Странно же было оттого, что его возвели посреди большого леса, вдалеке от столицы, да и вообще, от каких бы то ни было крупных городов. Я, тогда ещё совсем маленькая девочка, спросила об этом у папы, когда он привёл меня, чтобы показать дочке заброшенные строения.
  Как рассказал папа, прапрадед нынешнего короля был страстным охотником и частенько выбирался из города, чтобы в лесной глуши подстрелить волка или медведя. Кроме охотничьей страсти у короля была ещё и тяга к комфорту. Как, впрочем, и у всех остальных особ королевской крови. Посему, чтобы не страдать от неудобств в дорожном шатре, монарх распорядился построить посреди леса охотничий домик.
  Поскольку это был всё-таки королевский охотничий домик, в лесу возвели двухэтажное здание, размерами побольше нашего раза эдак в два. Ну, а чтобы разместить свиту и прислугу пришлось построить ещё пару зданий, чуть поменьше. Короля всё устроило, но тут вмешалась его супруга, заподозрившая, что муж ездит в лес не только для охоты.
  Тут папа, хитро улыбаясь, ушёл от моего вопроса, зачем ещё может ездить в лес взрослый мужчина. Сказал, что объяснит позже. Ну что же, позже я и сама сообразила, куда мужчина может уезжать от законной супруги.
  В общем, королева внезапно воспылала страстью к охоте и монарху, невзирая на его яростное сопротивление (что, кстати, лишь усиливало уверенность жены в том, что дело тут нечисто), пришлось взять жену с собой. А по приезду на место выяснилось, что дураки строители возвели жалкую лачугу, никак не приспособленную к принятию монаршей фамилии.
  Домик (если его ещё можно было так назвать) принялись достраивать и перестраивать. Кстати, в то же время на нашем кладбище появился и монарший склеп. Какой-то из троюродных братьев короля, охотившийся вместе с монархом, погиб от клыков особо злобного кабана и его решили не вести в столицу, а похоронить здесь. Приехавший вместе с погибшим архитектор - темнокожий выходец из далёких южных стран, возвёл на погосте столь красивую усыпальницу, что король повелел после смерти привести его прах сюда. Так и повелось, что умерших членов королевской фамилии хоронили именно здесь.
  Охотничий домик превратился во дворец не хуже того, что находился в столице, а то и лучше его. Как рассказывал папа, во многом из-за того, что в его постройке принимал участие тот же зодчий, который возвёл королевскую усыпальницу. Впрочем, в этой части истории имелось некое тёмное пятно, связанное с личностью архитектора, о котором папа не стал подробно рассказывать. То ли тот практиковал какое-то тёмное колдовское искусство, то ли что-то ещё более жуткое, папа морщился, не желая рассказывать об этом.
  Естественно для обслуживания такой большой постройки потребовалось разместить рядом дома для многочисленных слуг и охранников, сараи для животных и карет. В общем, за пару десятков лет в лесу возвели настоящий посёлок, вроде королевского двора, в пригороде Парижа.
  Три поколения правителей считали здешний дворец своей резиденцией и даже принимали здесь иностранных гостей. А вот отец нынешнего монарха по какой-то причине съехал отсюда и до конца жизни ни разу даже не навестил бывшее жилище. Папа сказал, что это как-то связано со смертью королевы. Она вроде бы умерла от странной хвори, которая в то время вовсю косила жителей окрестных посёлков. Должно быть монарх не хотел жить в том месте, где всё ему напоминало об умершей супруге.
  В общем, очень долгое время дворец пустовал, покуда нынешний король не решил восстановить величие былой резиденции. Потребовалось пять лет, чтобы привести изрядно обветшавшее здание в порядок. Мы с папой неоднократно ходили сюда, чтобы посмотреть, как строители превращают серые стены дворца в сверкающие позолотой произведения искусства. Я ещё сказала папе, что во всём этом есть какая-то магия и папа, усмехаясь, ответил, что всякий мастер своего дела творит настоящую магию.
  Ну да, выпечка у Констанц получается такая, что даже странно, как до сих пор повариху не заподозрили в сговоре с дьяволом. Разве может обычный человек готовить такую вкуснятину?
  Ого, оказывается, пока я вспоминала историю дворца, мои ноги успели преодолеть большую часть дороги, и я уже могу видеть отсвет от многочисленных светильников королевского двора. Теперь дорога между тёмных стен уже имеет в конце светлое пятно, да и сами стены прекратили быть таковыми, обратившись самими собой: деревьями вдоль дороги. И под ногами уже не утоптанная земля, а каменные плиты, плотно пригнанные одна к другой.
  Я ускоряю шаг. Уши улавливают не только шум ветра и скрип веток, но иногда и отзвуки далёких мелодий. Представляю, как там веселятся гости, пока я в полном одиночестве шагаю по дороге!
  Ну и ладно! Главное, что я уже почти добралась и даже вижу стену, которая ограждает королевский двор. Стену из металлических прутьев и высокие ворота, по обе стороны которых стоят высокие светильники. Пламя, похожее на танцующих рыжих котов, освещает всё вокруг на десятки туазов, и я вижу троицу стражей в блестящих доспехах. Охранники прислонили оружие к воротам и сидят на корточках, что-то катая по земле. Убивают время, играя во что-то.
  Вот чёрт, а я и не подумала, как попаду внутрь! Когда прежде была здесь, ворота особо никто не охранял, да и со мной всегда был папа. А папу знали все.
  Я подошла ближе и постучала по прутьям, чтобы привлечь внимание играющих солдат. А они так увлеклись, бросая в пыль монетки, что не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Теперь троица уставилась на меня, а тот, у которого толстый белый шрам проходил аккурат ровно посреди головы, начинаясь от носа, медленно поднимается и тянет к себе алебарду.
  - Кто такая? - спрашивает мужчина с длинной бородкой, заплетённой в косичку. - Чего тут шляешься?
  - Хотела посмотреть на бал, - я подхожу ближе и смотрю за спины охранников. Повсюду горят яркие светильники и в их свете видно множество карет, стоящих во дворе. Каких тут только нет! Кучера повозок собрались в круг и сквозь звуки музыки я слышу их хохот. Очевидно, рассказывают какие-то смешные истории. Кроме того, вижу лакеев, торопливо снующих к дверям дворца. В руках слуг большущие подносы, наверное, смена блюд. - Пустите, я хоть одним глазком...
  - Сдурела, девка? - грубо хохочет самый старый из трёх стражей. - Если тебя поймают, сержант с нас шкуру спустит.
  - Я, вообще-то, дочь королевского лесничего, - вообще-то это не совсем правда, папы уже нет, но ведь когда-то всё было именно так.
  - Ага, а я - королевский министр, - хмыкает тот, что со шрамом. - Королевский лесничий здесь и у него не дочь, а три тупых сыночка.
  - А может, она дочь того, который помер? - бородач зевает.
  - Ну и что с того? - старый качает головой. - Помер и всё на этом. Иди, гуляй, покуда мы тебе ничего не сделали. А то ведь осерчаем, выйдем и...
  Бородач, улыбаясь, смотрит на меня и мне не нравится ни его взгляд, ни его ухмылка. Поэтому я на всякий случай отступаю на пару шагов и кладу ладонь на рукоять ножа.
  - Иди, иди, - повторяет охранник. - Вон там, можно посмотреть на дворец из-за ограды. Может чего и разглядишь, окошки-то там здоровенные.
  - А хочешь, оставайся, - бородач подходит ближе и облизывается. - Я тебе такое покажу, и на бал смотреть не захочешь. Запомнишь этот вечер навсегда.
  Старый неодобрительно качает головой, но молчит. Я киваю ему, поворачиваюсь и иду вдоль ограды. Бородач что-то кричит вслед. Что-то, явно нехорошее, даже не хочу вслушиваться.
  Иду вдоль ограды, глядя через прутья на другую сторону забора. Там -другая жизнь, к которой я хотела хотя бы прикоснуться. Слышу красивую музыку и вижу, как за большими разноцветными окнами дворца движутся тени танцующих. Временами останавливаюсь, пытаясь рассмотреть силуэты подробнее. Получается плохо: вдоль ограды растут густые кусты, которые почти полностью перекрывают обзор. Возможно, это сделано специально, что любопытствующие, подобные мне, не могли следить за жизнью королевского двора.
  Да, два совершенно разных мира, которые никогда не пересекутся, и ты даже не имеешь возможности рассмотреть тот, другой мир. Видишь лишь яркие отблески и по ним пытаешься представить, каково это, быть на королевском балу. Это, да ещё далёкие детские воспоминания мешаются и получается расплывчатая картина чего-то невероятно прекрасного, но совершенно недоступного.
  Отчаявшись отыскать удобное место для наблюдения я оборачиваюсь и гляжу на деревья: возможно получится забраться на ветку и оттуда следить за торжеством? М-да, все нижние ветви обрублены и лежат на земле. Скрипнув зубами, подбираю длинную палку и просунув через прутья ограды, пытаюсь отодвинуть ветки куста.
  Получается, но первое, что я вижу через образовавшийся просвет - неизвестного, который стоит рядом со мной, привалившись плечом к стволу дерева. Человек сложил скрещенные руки на груди и глядит в сторону дворца. Я тут наделала столько шума, что не услышать это мог бы только глухой, поэтому ожидаю резкой отповеди или какой-нибудь угрозы. Ведь, кем может быть незнакомец, кроме как охранником, стерегущим покой королевской семьи и их гостей?
  - В Британии говорят: любопытство погубило кошку, - негромко говорит неизвестный и при звуках его голоса ощущаю, как замирает моё сердце. Голос глубокий и какой-то бархатный, так и хочется коснуться пальцами. - Похоже у нас тут имеется кошечка, которая хочет сунуть носик в неположенное место.
  Потом говорящий поворачивается ко мне. Лицо видно плохо из-за того, что приходится смотреть против света, но каким-то внутренним зрением я совершенно отчётливо вижу каждую черту лица. Это - тот самый парень, который приезжал вместе с королём. Ноги начинают подгибаться, а сук в руках трясётся, так что я едва удерживаю его в пальцах. Ещё немного и оброню.
  Парень делает пару быстрых шагов и оказывается возле куста. Берётся за противоположный конец палки, которую держу я, а свободной рукой еще больше раздвигает ветки куста. Мы стоим так близко с неизвестным, что, между нами, лишь прутья ограды. И да, вблизи парень оказывается ещё краше. Моё сердце замирает и наотрез отказывается биться дальше. Кажется, будто в мире не существует ничего, кроме этих тёмных глаз, этих чувственных губ и кудрявых тёмных волос, падающих на гладкий загорелый лоб.
  - Хм, - тихо говорит незнакомец и улыбается. - А кошечка-то мне попалась весьма симпатичная. Я бы даже сказал - красивая. Как тебя зовут, киска?
  - А тебя? - мой голос дрожит, как и рука, сжимающая палку.
  - Какая скрытная кошечка! - парень смеётся и от его смеха моё сердце начинает биться. И не просто биться, а колотиться так, что я задыхаюсь. - Знаешь, кошечка, первый раз оказываюсь в ситуации, когда мне приходится представляться первому, но да ладно - сегодня необычный вечер.
  - И чем же он необычен? - приходится прикладывать все силы, чтобы голос не дрожал и не прерывался.
  - Чем? Ну, во-первых, первый раз мне стало так скучно на балу, что я решил с него удрать. Чувствую, папаша будет в ярости, ну да и ладно, не в первый раз я выведу его из себя.
  - Бал был скучный? - удивляюсь я. - Как такое может быть?
  - Не то, чтобы скучный. Просто...Не было человека, с которым бы я хотел провести своё время. Мой друг, Пьер, в отъезде и прибудет не скоро, а все остальные...
  - И не было красивых дам? - парень смеётся. - Что?
  - До недавнего времени - нет. И это - во-вторых. Кто бы мог подумать, что, прогуливаясь в саду я случайно встречу столь очаровательную незнакомку. Признайся: на самом деле ты - принцесса, которая хотела попасть на бал инкогнито?
  - Ну да, - я с трудом сдерживаю нервный смешок. - Принцесса...
  'Грязных тарелок и метлы' - добавляю про себя.
  - Ну да ладно, всё же следует представиться, и может быть узнать имя прекрасной незнакомки. Итак, меня зовут Карл, - кажется он хочет что-то добавить, но сдерживается в самый последний момент. - Итак, я назвал своё имя, а значит, сейчас - твоя очередь.
  - Ваше высочество, - Карл оборачивается, и я вижу, как по его лицу скользит гримаса недовольства. - Ваше высочество! Ваше величество приказал вас отыскать и выказать высочайшее недовольство.
  Вижу, как в нашу сторону быстро шагают три мужчины. Отпускаю палку и бегу прочь. В голове - туман и ветер, быстро кружащий разноцветные листья. Не понимаю, где нахожусь и что со мной происходит вообще. Может это ангелы уже забрали меня к себе? О господи, как же он красив! Как же я хочу увидеть его ещё раз!
  Выбираюсь на дорогу и некоторое время стою неподвижно, потирая ладонями горящие щёки. Кажется, у меня губах дурацкая улыбка и я никак не мог её согнать. Да и не хочу, вообще-то.
  - Эй ты, - слышу чей-то оклик и оборачиваюсь. Сквозь розовый туман в глазах вижу бородатого охранника, который торопливым шагом идёт ко мне. - Вернулась, чтобы я мог тебе кое-что показать? Так и знал, что захочешь.
  Эйфория слетает с меня в один миг, точно её сдуло ураганным ветром. Мы один на один на пустынной дороге посреди ночи и нет никого, кто бы мог защитить беззащитную девушку. Догадываюсь, что этот урод хочет со мной сделать, слышал от других девушек, которым не повезло. А ведь были и такие, которые уже ничего не могут рассказать.
  Сначала просто быстро иду, а после перехожу на бег. Слышу тяжёлые шаги за спиной, и они точно приближаются.
  - Стой, стерва! - кричит бородач. - Не зли меня, гадина!
  Как не пытаюсь, но преследователь нагоняет меня и хватает за плечо, больно впиваясь пальцами в кожу. Ощущаю тяжёлый перегар чего-то спиртного и слышу грубую ругань. Пытаюсь достать нож, но бородач толкает меня, так что я теряю равновесие и падаю на спину. Нож отлетает куда-то в сторону, а голова бьётся о землю. Перед глазами сверкают молнии, на меня наваливается тяжёлое тело. Из последних сил пытаюсь отпихнуть ублюдка, но он явно сильнее.
  - Сейчас, - рычит урод и пытается сорвать с меня одежду. - Я тебе покажу...Что?!
  Перед глазами всё ещё сверкает, так что я по-прежнему ничего не вижу, но ощущаю, как тяжесть рывком сдёргивают с меня.
  - Какого чёрта! - кричит бородач и в его голосе слышится ужас. - Святые угодники, что это?! Не-ет...
  Крик быстро удаляется, так быстро, словно вопящего увозят на лошади. Медленно сажусь и стряхиваю слёзы с глаз. Зрение восстанавливается, так что я могу видеть лес, дорогу, небо и звёзды. Больше - никого и ничего. Откуда-то из глубины леса слышен громкий треск веток, но и он быстро затихает.
  Встать с первого раза не получается: меня трусит так, будто я сильно замёрзла. В конце концов, я встаю и вижу свой нож, который лежит в паре метров от меня. Подбираю его и всё ускоряя шаг, иду домой.
  
  
  
   9.
  
  
  
  Жак сидит на маленьком деревянном табурете, который опасно качается всякий раз, когда конюх меняет позу. Кажется, и табурету и старику одинаковое количество лет и оба пришли из такой древности, когда по лесам бродили великаны и летали драконы. Жак перелистывает записки Клауса и, как мне кажется, старательно избегает моего взгляда.
  - Она что-нибудь говорила? - глухо спрашивает Жак, в конце концов. - Хотя бы извинилась?
  Это он про то, что вчера сделал Матильда. Честно говоря, после моих ночных приключений, порча любимого платья как-то поблёкла и уже не кажется трагедией всей жизни. И ещё кое-что. Кто знает, познакомилась бы я с Карлом, если бы попала на бал? Возможно, он ушёл бы в сад прежде, чем увидел меня. Да и нападение стражника куда как страшнее испорченного костюма. До сих не представляю, что могло случиться и какие силы помогли мне выпутаться из того кошмара.
  - Смеялась, - сумрачно говорю я и против моей воли пальцы вновь сжимаются, так, что ногти впиваются в кожу ладоней. - Да ты же сам видел, в каком они все были состоянии: едва на ногах стояли!
  - Не представляешь, чего мне стоило погрузить всех в карету, - Жак качает головой и проводит пальцем по седым усам. - Кроме них в таком состоянии покидал дворец только какой-то виконт и я слышал, что распорядитель велел больше не присылать ему приглашений, если только на то не будет высочайшей воли.
  - А эти? - я киваю в сторону дома.
  - Дамы, - Жак хмыкает. - Им прощают куда больше. Так что, смеялась и всё?
  - Нет, ещё сказала, что это была простая невинная шутка и что она непременно купит мне сотню таких же платьев и обязательно в следующий раз возьмёт меня на бал.
  - Врёт, - убеждённо говорит Жак и дёргает себя за ус. - Врёт, гадина.
  - Понятное дело, - киваю я. - Думаю, сегодня она об этом даже не вспомнит. И ты бы слышал, как они хвастали, как на них смотрели все мужчины, а Его величество так и вовсе пару раз им персонально улыбнулся и один раз подмигнул. А принц так и вовсе весь вечер глаз не сводил. Правда они не уточнили, с ког именно - С Анны, Жанны или с Матильды.
  - Принц! - Жак ухмыляется. - Рассказывают, что он сбежал с бала и его весь вечер не могли найти. А когда нашли, то он выглядел каким-то задумчивый и невзирая на выговор Его величества, удалился в свой кабинет. Ему бы ещё рассматривать этих страхолюдин!
  Сердце замирает, когда Жак об этом рассказывает. Так всё-таки Карл - принц! Впрочем, мне плевать, кем бы он ни был. Даже если бы он был кожевником из соседнего посёлка, я бы без оглядки отдала ему своё сердце.
  - Давай не будем об этом, - говорю я и киваю на книжицу в руках конюха. - Что там интересного? Ты обещал рассказать.
  - Тут всё интересно, - Жак качает головой и ведёт пальцем по кожаной обложке. - Ну, начнём с того, что никаким охотником Клаус не был, а всегда только им прикидывался, чтобы никто не догадался, кто он на самом деле.
  - Так кто же, не тяни? - от нетерпения я не могу сидеть и встав делаю несколько шагов вокруг сидящего конюха. - Жак, миленький, давай, рассказывай, я же сейчас лопну от любопытства!
  - Клаус был тамплиером, - Жак перелистывает книжку и открывает её на последней странице. Здесь, на весь лист изображён красный крест. Его части, узкие в центре, на концах становятся широкими. Когда-то я уже видела именно такой крест, вот только сейчас уже не помню, где.
  - Кто такие тамплиеры? - слово тоже кажется смутно знакомым. Кажется, его когда-то произносил папа.
  - Когда-то, очень давно это был монашеский орден, - Жак хмурится. - Очень богатый и влиятельный монашеский орден. Насколько я слышал, их власть была едва ли не большей, чем королевская.
  - И что с ними случилось?
  - Орден обвинили в ереси, главу ордена сожгли, как и многих других монахов, а всё, чем обладал орден взял себе король. Но, - Жак пожимает плечами. - поговариваю, что на самом деле причина была несколько иной. У всей этой истории имелась некая сверхъестественная подоплека. Вроде бы тамплиеры вступили в конфронтацию с некими могущественными существами, которым в то время покровительствовала королевская фамилия. Дальше больше, чтобы справиться с этими существами, Клаус называет их акшарами, тамплиерам пришлось заключить союз. с ведьмами. Именно это после и погубило орден - монахам приписали проведение колдовских ритуалов, во время которых они приносили в жертву детей и женщин.
  - Но ведь ведьмы же реально варят из детей мазь для того, чтобы летать? - Клаус отрицательно качает головой. - Что не так?
  - Суть в том, - говорит конюх и почему-то смотрит по сторонам. Утро и во дворе пока никого нет, только какая-то одинокая курица важно вышагивает по дорожке и высматривает что-то под ногами, - что именно эти самые акшары убивали детей и женщин. Все эти смерти позже приписали ведьмам и тамплиерам.
  - Но это же несправедливо! - возмущаюсь я, а Жак печально пожимает плечами. - Почему же они не рассказали, как было на самом деле?
  - Я же говорил, акшарам покровительствовали тогдашние монархи. Почему - не знаю. Так или иначе, орден пал, а правду о причинах падения похоронили, подменив правдоподобной ложью.
  - Но ты сказал, что Клаус был тамплиером. Как это может быть, если ордена давным-давно нет?
  - Они ушли в тень и продолжают своё дело, но уже скрытно, как заговорщики. Клаус рассказывает, какие тайные ритуалы он прошёл перед тем, как его приняли в лоно ордена, и какие обеты ему пришлось дать. Честно, Ани, вот за эту книгу братья дознаватели могли бы выложить хорошие деньги. Или, - он криво улыбается. - Или же мы с тобой могли бы пропасть без следа. Так что, пусть тайна остаётся тайной.
  Теперь уже я с тревогой гляжу по сторонам: никто нас не подслушивает. С одной стороны, опасные тайны заставляют сердце стучать быстрее, а с другой это так приятно волнует, что даже посасывает под ложечкой. Кажется таким необычным, что ы знаешь тайну, о которой большинство даже не подозревает.
  - Ну и, - я присаживаюсь рядом с Жаком и почти шепчу ему в ухо. - А зачем Клаус приехал сюда?
  - Пишет, что магистр ордена прислал его с важным заданием. Клаус сопровождал некоего книжника Жана и охранял его во время какого-то опасного ритуала. Какого именно - не знаю: в этом месте вырвано несколько страниц. Понятно только, что ритуал был проведён успешно и Жан уехал. Клауса оставили, чтобы он следил за Спящей. Так и написано, но кого или что имеют в виду неясно.
  - Как интересно! - я потираю ладони и кусаю нижнюю губу. - Что это за Спящая? И когда это было?
  - Давно, - Жак встаёт и потягивается, похрустывая костями. - Охо-хо! Больше пятидесяти лет назад. Клаус успел состариться и в конце концов умер. Правда пишет, что последние годы Спящая ведёт себя всё более беспокойно и он пребывал в сомнениях, не послать ли сообщение в орден, чтобы предупредить. Последняя его запись: 'Спящая проснулась. Это очень плохо. Немедленно отправляю сообщение'.
  Жак прячем книжицу в сумку и хлопает ладонью по вытертому кожаному боку. Судя по лицу конюха, его что-то тревожит.
  - Тут странное, - говорит Жак. - Клауса нашли утром на перекрёстке по дороге к Эристайму. В руках покойник держал ружьё, точно собирался стрелять, а на лице было выражение ужаса. Вот только ни единого следа на теле так и не нашли, так что ни звери, н разбойники в его смерти точно не повинны. Знахарь сказал, что у старика просто остановилось сердце, так часто бывает в столь почтенном возрасте.
  - Может так оно и было? - но мои мысли больше занимает Спящая, о которой писал Клаус. Стало быть, она проснулась и это плохо. Но почему? Что такого плохого она может наделать? Что у нас изменилось за последние три года, которые миновали со смерти Клауса? Самое страшное - умер папа, но едва ли с этим как-то связана эта самая Спящая.
  - Может, - Жак вздыхает. - Всё может быть. Ладно, пошёл я работать, покуда не проснулась эта дура. Чувствую, рано или поздно, сведёт она меня в могилу.
  - Не вздумай, - я глажу его по плечу. - Держись!
  - Спасибо, Ани, - он улыбается. - Ты тоже держись, может быть, ведьма подавится нами и не сожрёт.
  - А мы ей насыплем соли под хвост.
  На том и расходимся. Почти сразу я слышу знакомый свист. Так обычно меня вызывает Бер. Давненько мы не виделись с подругой, а меня сейчас просто распирает от желания кому-то рассказать обо всём, что произошло за последние дни и ночи. Можно, конечно, Констанц, но...В общем - это не то.
  А вот Бер - самое то!
  Покуда особо работой я не загружена, поэтому отправляюсь за ворота. Подруга одета в потрёпанный дорожный плащ с капюшоном и наружу торчат только пряди рыжих волос да кончик носа. Мы обнимаемся, целуемся и Бер предлагает немного прогуляться.
  - У тебя усталый вид, - говорю я, рассматривая чёрные круги вокруг зелёных глаза. - Плохо спала? Что-то случилась?
  - Луиза умерла, - Бер проводит пальцем по щеке и вздыхает. - У меня не хватило...Не хватило знаний и сил, чтобы её спасти. Даже не знаю, что и делать. Может быть, придётся ехать в Париж и просить о помощи.
  - Кого? - мне очень грустно. Маленькая девочка, которая даже не видела жизни, ушла от нас. Даже если я её не знала и никогда не встречала, всё равно обидно от того, что происходят подобные вещи. Священник говорил, что Господь призывает детей, чтобы они не успели испытать всех бед и горестей нашего мира. Но ведь здесь есть не только беды, но ещё и множество хороших вещей, о которых эти дети уже не узнают никогда!
  - Есть люди, - Бер машет рукой. - Ладно, не будем. Как тут всё у тебя? Матильда свирепствует?
  - Ещё как, - я не могу выбросить из головы мыслей о смерти маленькой Луизы, поэтому с трудом подбирая слова, рассказываю подруге о своих ночных приключениях, о таинственном лесном кладбище и о походе во дворец. Бер внимательно слушает, время о времени запихивая под капюшон непослушную прядь.
  - Тебе никто не говорил, что молодым девочкам не стоит совать свой любопытный нос во всякие опасные места? - говорит подруга в конце концов. - Всё могло кончиться очень плохо.
  - Ты про этого ублюдка? - уточняю я. - Ну, про стражника, который хотел...
  - И про него тоже, - Бер останавливается. - Но, в основном, про твой поход за призраком. Я слышала про это кладбище. Говорят, если его найти и раскопать пару могил, то можно найти сокровище.
  - Найти? - я не понимаю. Вроде бы тогда ночью я шла прямо и прямо - не заблудишься. - Чего его искать?
  - Ты нашла его, потому что у тебя был проводник, - Бер объясняет, как будто пытается что-то растолковать маленькому ребёнку. - Думаешь, до этого никто не пытался найти и добраться до сокровища? Все искатели пропали, как будто их и не было, не вернулся ни один. Кто говорит, что их задрали волки, а кто-то, что запутали лесные духи.
  - А сама как думаешь, зачем призрак водил меня туда?
  - Не знаю, - Бер качает головой. - Всё очень странно. Пожалуй, я немного обожду с поездкой в Париж. Нужно присмотреть за одним человеком, чтобы с ним не случилось ничего плохого.
  - Кто-то из посёлка? - уточняю я, но Бер ограничивается неопределённым мычанием. - Ладно, не хочешь говорить - не надо, вечно у тебя какие-то секреты.
  - Так ты говоришь, что умудрилась познакомиться с принцем? - подруга резко меняет тему. Впрочем, не могу сказать, что мне это не нравится. - Не выдумываешь? Настоящий принц?
   - Ну, наверное, - чувствую, как щёки становятся красными. - Он такой милый, ты бы знала! И такой красавчик...
  - И что собираешься делать дальше? - вот тут она, честно говоря, ставит меня в тупик. Вообще-то я даже не думала, как поступить. Да и что я могу делать? Постучать в ворота и сказать, так и так, пустите меня к моему Карлу? Ха! - Ну, чего молчишь?
  - Да не знаю я! - начинаю сердиться. В основном от того, что понимаю, насколько всё это безнадежно - кто я, а кто Карл? Принц и Золушка. - Не знаю и всё.
  - Не сердись, - Бер останавливается и берёт меня за руки. Внимательно смотрит в глаза, так что через некоторое время начинает казаться, будто я гляжу в два бездонных озера. - Помнишь то место, где вы с ним познакомились? Как стемнеет, отправляйся туда и жди. Если ты ему понравишься так же, как он тебе, думаю, он придёт.
  - Это ты с чего взяла? - чувствую, как сердце начинает быстро колотиться в груди. Неужели у меня всё-таки есть шанс?
  - Потому что он захочет увидеть свою прекрасную незнакомку, а другого места, где бы вы могли встретиться, твой Карл просто не знает. Только идти нужно сегодня, пока вы оба хотите встретиться. И ещё, старайся никому не попадаться на глаза, чтобы не повторилось...Ну, сама понимаешь. Уж не знаю, что случилось вчера, но надеяться на то, что помощь придёт ещё раз, не стоит.
  - Ты - такая умная, - с уважением говорю я. - Если всё получится, я тебе принесу пирожки, которые печёт Констанц. Помнишь, ты говорила, будто ничего вкуснее не ела?
  - То есть, если не получится, пирожков я не получу?
  - Получишь, получишь, - мы доходим до перекрёстка. Солнце поднялось уже высоко, так что пора возвращаться, пока не проснулась Матильда. - Когда встретимся и погуляем?
  - Завтра, - Бер пожимает мои ладони. - А сегодня или и обольщай своего Карла. Есть же истории про то, как принцы женились на простых девушках.
  - Сказки, - вздыхаю я, но сердце приятно замирает.
  - Сказки иногда сбываются, - подруга вздыхает. - К сожалению, по большей части, плохие и страшные. Ладно, сейчас не будем об этом. Желаю тебе удачи. Завтра обязательно расскажешь, как всё прошло.
  - Непременно, - мы прощаемся, и я очень медленно иду домой.
  
  
  
   10.
  
  
   Мы стоим друг против друга и сейчас мне кажется, что я вижу перед собой не женщину, а нечистый дух в образе человека. Усиливает это ощущение боль в щеке, из-за полученной пощёчины. Меня трясёт от бешенства: в этот раз Матильда перешла все границы!
  - Ты считаешь нас грязными свиньями? - шипит мачеха. - Грязными свиньями, которые заслуживают есть из немытого корыта? Так, гадина?
  - Тарелка была чиста, - возражаю я.
  -То есть ты хочешь сказать, что моя доченька соврала? Наговорила на несчастную Золушку, так, что ли?
  Она замахивается, а я отступаю на шаг. Ещё немного и я не выдержу и брошусь на эту тварь.
  Самое интересное, что ничего не предвещало беды. Весь день и вечер прошли спокойно. Матильда и её дочери играли в карты, причём Жанна всё время выигрывала и через некоторое время Анна обвинила её в том, что она жульничает. Матильда была в благодушном настроении, может быть из-за того, что непрерывно потягивала вино из большого вместительного бокала и просто следила за тем, как её детки шипят друг на друга.
  Жанна и Анна окончательно разругались и перестали разговаривать, отвернувшись в разные стороны. В этот момент Матильда допила вино и приказала накрывать на стол. Об испорченном платье мачеха больше не вспоминала, как и об обещании купить новое. Впрочем, о чём это я? Кто вообще серьёзно относился к этим обещаниям? Учитывая то, что на мой день рождения, она не снизошла даже до словесного поздравления, не то, что какого-нибудь подарка.
  Констанц приготовила жаркое, салат из перечной мяты, петрушки и лука и настоящий парижский бриошь. Обожаю, когда она его делает и повариха, подмигнув, показала пару штук, которые отложила специально для меня.
  Но, если честно, все мои мысли были заняты предстоящей вечерней прогулкой к королевскому дворцу. Как и советовала Бер, я намеревалась прогуляться к тому месту, где встретила Карла и если повезёт вновь его встретить, то пообщаться с ним дольше, чем прошлый раз. Да и то, перемолвились буквально парой слов! От предвкушения, сладко посасывало под ложечкой и хотелось бросить всё и бежать со всех ног.
  Наверное, поэтому я не обратила внимания на то, что Жанна и Анна за столом, как-то странно переглядываются. Когда они успели помириться - не знаю, но вот то, что они обожали объединяться для того, чтобы гадить мне, я знала хорошо. Это, пожалуй, было единственным, что могло помирить их, когда сестрички находились в ссоре.
  - Маменька, - сказала Жанна, когда ужин подходил к завершению. - Как мне кажется, кто-то в этом доме не желает хорошо выполнять свои обязанности. Мало того, что эта замарашка, Золушка, не следит за чистотой собственной рожи, так она ещё имеет наглость подавать еду на грязных тарелках. Не уверена, что она их вообще моет.
  - Да, да, - Анна оскалила свои лошадиные зубы в злобной ухмылке. - Я это тоже заметила. Думаю, кто-то заслуживает наказания.
  Матильда обвела стол мутным взглядом, потом тяжело поглядела на меня и встала. Честно, я даже не поняла сначала, о чём они говорят: посуда была идеально чистой, когда я подавала блюда на сто, но сейчас доказать это было бы невозможно.
  - Но, если тарелки были грязными, почему вы не сказали об этом перед едой? - спросила я и в тот же миг Матильда размахнулась и дала мне пощёчину такой силы, от которой я повалилась на пол.
  В голове всё кружилось, а перед глазами порхали светлячки. Сквозь звон в ушах я слышала, как мерзко хихикают эти твари, Анна и Жанна.
  - Ты - мерзкая грязная дрянь, - прошипела Матильда, - Мерзкая дрянь, которая заслуживает справедливого наказания.
  Я поднялась на ноги, ощущая как мир вокруг пытается крутиться вокруг меня. Матильда, стоящая передо мной, двоилась, точно это я была пьяна, а не она. Но больше всего меня возмущала несправедливость обвинения: я едва не стёрла руки, пока вымывала тарелки и за это получила вот такую благодарность.
  Уже второй раз за эти два дня я хотела убить этих трёх тварей. Хорошо им издеваться над той, за кого никто не заступится! Единственный мой заступник лежит в нашем семейном склепе. И он уже никогда не встанет и не скажет: не смейте её обижать. Нет, не скажет.
  Будь оно всё проклято!
  Отступаю ещё на шаг и невольно гляжу на стол. Туда, где лежит обеденный нож. Мачеха перехватывает взгляд и опускает руку, поднятую для удара.
  - Ты что это удумала? - в её голосе звучит недоумение. - Я даю тебе приют, кормлю тебя и воспитываю, чтобы ты выросла достойным человеком, а ты собираешься поднять на меня руку? Неблагодарная тварь, ты хоть понимаешь, чем ты мне обязана?
  - Вот этим, - я тру горящую щёку. - И ещё шрамами на спине.
  - Это для твоего же блага, - мачеха складывает руки на груди. - Ты мне ещё спасибо скажешь, мерзкая Золушка!
  - Спасибо? - меня душит нервный смех. После я поворачиваюсь и иду к выходу. - Сами за собой уберёте. Можете вымыть посуду, чтобы она была чистой.
  - А ну стой, мерзость! - Матильда бежит за мной, но я выскальзываю за дверь и захлопываю перед красной физиономией мачехи. Слышу громкий стук и выбегаю из дома. Вслед несутся крики и ругань. Кажется мне грозят навсегда переселить в сарай. Пусть. Да я хоть в будку к Фора пойду, лишь бы не видеть ваших уродливых физиономий!
  - Ани, погоди, - оглядываюсь и вижу Констанц, которая, тяжело дыша догоняет меня. В руках повариха держит небольшую корзинку. - Доченька, что там опять случилось? В хозяйку словно демоны вселились: она мечется по дому и всё бросает на пол. Уже разбила три блюда и два бокала.
  - Не могут демоны вселиться в того, в ком они всегда жили, - сумрачно говорю я и принимаю протянутую корзинку. Потом рассказываю Констанц, что произошло за ужином. Повариха прижимает ладони к щекам и качает головой.
  - Господь милосердный, - говорит она. - Да что же это такое? Такое чувство, будто они решили извести тебя. Как можно быть такими негодяями? А с виду и не скажешь...
  - Ничего, - я целую её в щёку. - Как-нибудь переживу. А тебе, спасибо за всё.
  Констанц хлюпает носом и передником вытирает слёзы. Желает мне спокойного вечера и продолжая качать головой, возвращается домой. Я же достаю из корзинки бриошь и иду по дороге. Чем дальше отхожу, тем всё меньше в голове остаётся мыслей о Матильде и её мерзких дочерях и всё больше предположений о том, что будет дальше.
  Хоть бы Бер оказалась права, и он пришёл на место нашей встречи! Честно, сейчас я начинаю понимать людей, которые готовы продать нечистому душу за исполнение желаний. Как это ни ужасно звучит, но сейчас я готова на всё, лишь бы пришёл Карл.
  Когда до королевского дворца остаётся всего ничего, сворачиваю с дороги и иду вдоль деревьев. Стараюсь так делать, чтобы не заметили охранники у ворот. С меня вполне достаточно и прошлого раза. Как говорил папа, не стоит дёргать дьявола за усы, когда-нибудь он может и сдержаться.
  Впрочем, сегодня тихо, двор замка кажется вымершим и лишь свет в окнах говорит о том, что хозяева на месте. Очень на это надеюсь. А ещё больше - на то, что молодой хозяин прогуливается где-то рядом, в ожидании своей незнакомки. Так надеюсь, что даже сердце замирает в груди, а ноги подгибаются и дрожат.
  Добравшись до знакомых кустов, некоторое время не знаю, что делать. Топчусь на месте, глядя по сторонам. Тихо. Шумит лес, трещат ветки и шелестит трава. Тёмное небо кажется полосатым из-за множества облаков, неторопливо расчёсывающих звёздную шевелюру.
  Теперь мне кажется большой глупостью вся эта идея с ночным путешествием. Какая я всё-таки дурочка! Ну с чего я решила, что принц придёт на встречу с непонятно кем? Почему я вообще подумала, что понравилась ему? Потому что он сказал несколько приветливых слов? Фух...Нет, наверное, нужно поворачивать и топать назад. Он не придёт, точно не придёт.
  Ладно. Вот только перед тем, как возвращаться, посмотрю, может Карл всё же стоит за кустом, как прошлый раз. Чепуха же, понятно, но слабая надежда всё ещё тлеет в моём бешено бьющемся сердце.
  Подбираю палку, лежащую возле ограды, и просовываю её между металлических прутьев. Отодвигаю ветки в сторону и прижимаюсь к забору, чтобы лучше разглядеть двор. Сердце падает в тёмную бездну: никого. А на что я надеялась? В уголках глаз начинает печь, и я хлюпаю носом.
  Внезапно кто-то хватает меня за руку и тащит назад. От неожиданности я вскрикиваю, а сердце падает ещё глубже, хоть казалось бы: куда ещё дальше?
  - Тише, не бойся, - меня поворачивают, и я вижу перед собой улыбающегося Карла. - Прости, что подкрался, хотел сделать тебе сюрприз.
  Когда я шла сюда, то долго раздумывала, что скажу при встрече. Так вот, всё придуманные слова разом вылетают из головы и очень долго я рассказываю парню всё, что думаю о шутниках, которые подкрадываются ночью к девушкам и пугают их до полусмерти. Я себе сейчас напоминаю котелок с водой, который накрыли крышкой и поставили на огонь. Вода закипела и теперь пар вырывается наружу. Ну, как все эти слова из меня.
  Карл внимательно слушает меня и продолжает улыбаться. Потом берёт мои ладони и касается их губами. Это так неожиданно приятно, что я замолкаю и молча стою, глядя в тёмные глаза парня.
  - Всё? - спрашивает Карл. - Если честно, то ещё никто и никогда мне такого не говорил. Ну, разве что отец, но он никогда не был настолько изобретателен. Можешь мне пообещать кое-что?
  - Что? - растерянно говорю я. До меня начинает доходить, что я только что сделал. Ругала принца, точно мы с ним ровня. Ругала того, кто мне нравится больше всех на свете. Хороша, нечего сказать! А если он сейчас попросит, чтобы я ушла и уже никогда не возвращалась?
  - Забавно, - вдруг смеётся Карл и убирает прядь, упавшую мне на лицо. - Ты только что стояла красная и вдруг стала белее белого. Как у тебя такое получается? Но должен признать, оба варианта мне нравятся одинаково. Итак, пообещаешь мне кое-что?
  - Что? - смущённо спрашиваю я. Больше всего сейчас хочется спрятать лицо в ладонях и убежать со всех ног. А ещё лучше - провалиться куда-нибудь в ад.
  - Можешь хотя бы раз в неделю повторять всё вот то, что ты говорила?
  - Это ещё зачем? - мне кажется, что он смеётся надо мной.
  - Когда ты злишься, ты становишься такой красивой! Глаза блестят, румянец на щеках и красные ушки - просто прелесть.
  - Врёшь ты всё, - бормочу я и Карл вновь смеётся.
  - Ну вот, - говорит он, - опять стала красной. Я слышал, что где-то, далеко на юге живёт зверушка, которая может изменять цвет кожи, чтобы прятаться от врагов. Оказывается, такие живут и здесь.
  - Я - не зверушка, - недовольно ворчу я Карл снова целует мои пальцы.
  - Конечно же нет, - шепчет он и смотрит на меня из-под пушистых ресниц. Сейчас принц так хорош, что у меня замирает сердце и тотчас прекращаю сердиться и обижаться на него. - Ты - самая красивая девушка из всех, кто мне встречался.
  - Обманщик, - бормочу я, а Карл улыбается. - Просто пытаешься подлизаться, чтобы я не сердилась, правда?
  - Хочу, - соглашается Карл и берёт меня под руку. - Но мои слова - чистая правда: такой красавицы я ещё не встречал. И так странно встретить столь чудесное создание не на балу, а вот здесь. Кстати, чудное создание, я так до сих пор и не знаю твоего имени. Положим, первый раз у нас не было времени на полноценное знакомство, но сейчас, когда мы никуда не торопимся и спокойно прогуливаемся по лесу...
  - А мы прогуливаемся? - уточняю я. Впрочем. Ответа тут не требуется; мой новый знакомый уверенно ведёт меня по широкой тропке вглубь леса. Судя по всему, Карл не первый раз идёт здесь- И куда? Собираешься завести в чащу, а там превратишься в большого волка и съешь? Мне рассказывали такую сказку.
  - Принц-волк? - рассеянно переспрашивает Карл. - Слышал и я что-то такое. Нет, просто тут неподалёку есть очень красивая поляна, где растут...
  Внезапно он останавливается и кладёт пальцы на рукоять кинжала, висящего на поясе. На лице принца я вижу выражение тревоги, а когда я хочу спросить о причинах, Карл прикладывает палец к губам. Потом принц делает приглашающий жест и осторожно идёт вперёд, прикрывая меня телом так, словно, словно нам грозит какая-то опасность.
  Я вижу впереди бледно голубое пятно. Очевидно, именно там находится выход на поляну, куда меня хотели отвести, чтобы показать...Скоро узнаю, что там такого растёт. А пока я начинаю слышать какие-то странные звуки. Тихое тявканье и подвывание. Шуршание и треск ломающихся сучьев. Женский смех.
  Карл оборачивается и ещё раз прижимает палец к губам. В густом сумраке не могу разобрать, что за выражение на лице принца. Но не испуг - точно. Как ни странно, но и я не ощущаю страха. Любопытство - да, но не страх. Тем более, что со мной - Карл, а я ощущаю себя за ним, как за каменной стеной.
  Мы прячемся за толстым деревом и осторожно выглядываем. Я представляла себе всякое, но такого - точно нет. Это даже кажется сном и если бы не прикосновение руки Карла, я бы решила, что сплю.
  Небольшая круглая поляна залита лунным светом, отчего трава кажется сделанной из серебра, а деревья вокруг напоминают мраморные колонны. В центре опушки стоит человек в сером плаще с капюшоном. Капюшон опущен, так что рассмотреть, кто это, невозможно. Но время от времени человек начинает смеяться и тогда становится понятно - перед нами женщина. Молодая женщина.
  Но самое чудное не это. Вокруг женщины бегут волки. Рослые хищники, чья шерсть серебрится в лунном сиянии. Если бы волки не двигались, их можно было бы принять за статуи, вроде тех, которые стоят на кладбище. Картина настолько необычная и красивая, что я на мгновение забываю, как опасны могут быть эти звери.
  Сколько продолжается бег хищников вокруг незнакомки - не знаю. Внезапно женщина подносит ладонь к капюшону, и я слышу тихий свист. Бег волков останавливается, после чего самый большой наклоняет голову. Женщина садится верхом, и зверь уносит её в глубь леса. Остальные волки убегают следом, и поляна оказывается пуста.
  Мы с Карлом переглядываемся. Принц качает головой.
  - Как ты говорила? - он криво улыбается. - Принц-волк? Так вот, принц с тобой, а волки - там. Пожалуй, сегодня мы на поляну не пойдём. Как-нибудь в другой раз.
  - То есть он будет, этот другой раз? - уточняю я и принц вновь улыбается. Но теперь широкой открытой улыбкой.
  - Завтра же, - говорит он. - А теперь, позволь мне отвести тебя в безопасное место. Прости, но следует срочно обсудить то, что мы видели с отцом. Думаю, что это важно.
  Карл порывается отвести меня домой, но добравшись до дороги, я твёрдо заявляю, что дальше пойду сама. Да, сама, если он хочет видеть меня завтра. И вообще видеть. На этом Карл вынужден сдаться, но в качестве компенсации просит поцеловать меня в щёку.
  Ну, разве что в качестве компенсации...
  И лишь возле самого дома я вспоминаю, что вновь не назвала своего имени.
  
  
   11.
  
  
  
  Бер кажется какой-то то ли не выспавшейся, то ли просто уставшей. Под глазами - тёмные круги и кроме того, подруга постоянно зевает. Объясняет, что пыталась найти способ остановить напасть, которая терзает окрестные деревни и посёлки и всю ночь читала книгу бабушки. Со слов Бер, бабушка не чуралась целительства и была знатоком всяких полезных трав. А после, днём, было полным-полно работы в поле, так что даже подремать не получилось.
  - Может, всё-таки твоя бабушка была ведьмой? - уточняю я и Бер устало ухмыляется. - Ладно, я шучу.
  - Знаю, - она машет рукой. - Ну, рассказывай, что там вчера было? Получилось?
  - Кое-что, - я ощущаю, как уши краснеют при воспоминании о вчерашнем вечере. - И да, большое тебе спасибо за совет; он действительно пришёл туда, чтобы опять увидеть меня.
  - Хороший знак, - Бер трёт глаза. - Ну и? Я из тебя каждое слово должна щипцами вынимать?
  Мы прогуливаемся недалеко от кладбища и всякий раз, когда поднимаемся на один из невысоких холмов, в свете луны, я вижу плачущих ангелов у входа на погост. Такое ощущение, будто оба ангела смотрят в нашу сторону, а на белых неподвижных лицах застыло непонятное выражение. Как будто изваяния таят некую важную тайну.
  Почему-то мне кажется, что этот секрет касается именно меня.
  Я пересказываю Бернадет всё, что касается нашей недолгой встречи с Карлом. Подруга слушает внимательно и кончик её носа становится белым. Видимо, от волнения. Он у неё всегда белеет, когда Бер сильно взволнована.
  - Женщина с волками, - бормочет подруга. - Вроде бы когда-то слышала что-то подобное. Ты ничего не слышала?
  Я качаю головой и Бернадет внезапно берёт меня за руку. После этого осторожно отодвигает воротник котта и касается пальцем моей кожи. Я недовольно морщусь, после чего, убираю руку подруги.
  - Что это? - спрашивает Бер. - Она?
   Пояснять, кто такая 'Она', не требуется и я молча киваю. Однако чувствую, что кое-что надо прояснить. В конце концов у нас друг от друга нет никаких тайн.
  - Вчера мы с ней поругались. Ну, как поругались: Жанна соврала, что я подала ей грязную тарелку, а эта тварь вновь распустила руки. Ну я и не выдержала, и наговорила всякого. Высказалась и ушла. Констанц сказала, что после моего ухода она расколотила кучу посуды и сломала два стула. Это, говорит, было так страшно, что даже её дочери спрятались в комнате и не смели оттуда и носу показать. А сегодня утром она подскочила раньше обычного, причём, судя по запаху, успела хлебнуть вина. Вскочила и сразу пошла искать меня. А когда нашла, бросила в меня кочергой.
  - Это, - Бер показывает пальцем. - От кочерги?
  - Нет, - я качаю головой и мощусь. - Тогда она промахнулась, а вот когда бросала ножницы - нет.
  - Погоди, - Бернадет лезет в большой карман, нашитый спереди юбки и что-то ищет там. Потом достаёт небольшую деревянную коробку, открывает её и набирает пальцем что-то густое и белое. - Стой спокойно и не дёргайся. Я делала эту мазь по записям бабушки и уже пробовала на себе - до завтра всё заживёт. Ну а что дальше?
  На шею точно опускается небесная прохлада и боль тотчас исчезает. Бер кивает и прячет коробку.
  - Теперь я думаю, что не только бабушка, но и ты - тоже ведьма, - подруга делает большие глаза, а потом показывает мне язык. - Большое тебе спасибо. Дальше? Она схватила нож и Констанц спрятала меня на кухне. А тварь кричала из-за двери, что она меня прикончит, но заставит себя уважать. Истыкала дверь ножом, а потом, видимо, обессилела, выпила ещё вина и уснула в кресле.
  Мы как раз идём мимо густых зарослей куманики и у меня вдруг возникает ощущение, что рядом находится кто-то ещё. Ощущение настолько сильное, что я не выдерживаю и остановившись, начинаю вертеть головой в разные стороны.
  Тёмное небо, луна, от которой уцелела лишь половина, сплющенные подушки облаков, на которых спят уставшие за день ангелы. Стена леса, нависшая над нами, подобно настоящему забору, прячущему за собой неведомые тайны и зловещие загадки. Холмы на поле, точно уснувшие звери, чья шерсть серебрится в лунном и звёздном свете. И вдалеке - сверкают белым обиталища мертвецов. Туда я пойду после того, как мы расстанемся с Бер.
  Нужно поговорить с папой.
  Поплакать.
  - Что такое? - подруга тоже вертит головой. - Что-то услышала? Увидела? Ани, ты чего? Тихо ведь и нет никого, кроме нас.
  - Видать, почудилось, - я вздыхаю и тяну Бер дальше. - Когда эта уснула, Луи и Жак вывели меня из дома и сказали пересидеть где-нибудь пару дней, пока у ведьмы бесы не успокоятся.
  - Вот только не надо таких вот сравнивать с нами, настоящими ведьмами, - хихикает Бер. - Обидно, понимаешь ли!
  - Прости, прости! - я тоже фыркаю. - В общем, Констанц дала мне еды, чтобы не померла с голода и сказала, что станет молиться, чтобы ангелы-заступники вступились. Ага, ангелы, - не в силах удержаться, я криво усмехаюсь. - Ещё впору вспомнить про крёстную фею, считай - одно и то же.
  - Что за крестная фея? - интересуется Бер.
  - Папа рассказывал, - я машу рукой и не в силах сдержаться, хлюпаю носом. - Вроде того, что у нашей семьи есть защитница - крёстная фея, которая приходит в трудные моменты и исполняет самые заветные желания. Ну вот, трудные моменты не кончаются, а феи, как не было, так и нет.
  И вновь возникает ощущение присутствия ещё кого-то. Мало того, мне кажется, что я вижу, как в тёмной глубине леса, мелькает светлое пятно. В этот раз не останавливаюсь, а то Бер точно примет меня за сумасшедшую и опять достанет что-то из своего кармана, дабы вылечить больную Аннабель.
  - Что думаешь делать дальше? - спрашивает Бер. - Иди ко мне, постараемся найти тебе угол.
  К ней - это в крохотную лачугу на краю посёлка, где кроме Бернадет ютятся ещё шестеро девушек в возрасте от пятнадцати до двадцати. Потрясающе, что все они рыжие, так что их легко принять за сестёр! Как-то я сказала, что даже странно, что мы с Бер вообще дружим, ведь мои волосы не имеют любимого ею цвета. Подруга назвала меня дурой и объяснила, что так вышло совершенно случайно: пускала переночевать бродяжек, а они все оказались рыжеволосые - совпадение, не больше.
  - Вот, как стану рыжей, так сразу к тебе и приду ночевать, - хихикаю я и Бер тыкает меня пальцем в бок.
  - Хватит с того, что всех нас зовут ведьмами, - она зевает. - Даже сказали, дескать у нас - настоящий ковен и не мешало бы провести испытание верой.
  - Идиоты, - я качаю головой. - А за меня не волнуйся, найду, где переночевать.
  - Уезжать тебе нужно, - Бернадет трёт глаза. - Спать-то как охота! Такая девушка, как ты не должна прозябать в этой глухомани.
  - Какая же это глухомань? - удивляюсь я. - У нас вон король совсем рядом, считай - центр Франции, а не какая-то глушь. Ой...
  - Что? - спрашивает Бер. - Что-то случилось?
  - Ну да, - я сморю на небо, пытаясь определить, сколько времени. - Я же ещё хотела пробежаться ко дворцу. Ну, сама понимаешь.
  - С Карлом повидаться? - подруга кивает. - Так беги. К папе ты всегда успеешь.
  Подруга проницательна, как обычна, так что понимает, почему мы прогуливаемся вокруг кладбища и далеко от него не удаляемся.
  Я уже собираюсь бежать и торопливо прощаюсь с Бер, как вдруг происходит нечто странное. Вновь усиливается чувство присутствия кого-то постороннего, среди тёмных деревьев на мгновение вспыхивает светлое пятно, и я слышу грозное рычание. Рычание, волчий вой и треск сухих веток, да такой, точно в глубине леса происходит ожесточённая схватка. Скорее всего, волки сцепились из-за добычи.
  - Иди, - говорит Бер, всматриваясь в глубь чащи. - Иди, иди, не бойся.
  - А ты? - спрашиваю я. - Там, гляди, какая-то чертовщина творится.
  - Хорошо, - неожиданно легко соглашается подруга и крепко взяв меня за ладонь, торопливым шагом устремляется вперёд. - Не отставай.
  Рычание остаётся за спиной и внезапно сменяется протяжным воем. В нём ощущается некое разочарование, точно серому хищнику не удалось поймать вожделенную добычу. Бер бормочет что-то тихое и неразборчивое.
  - Что? - переспрашиваю я, но подруга только качает головой.
  - Чертовщина какая-то творится последнее время, - в сердцах выдыхает Бернадет. - Непонятно, почему это началось и как остановить. Говорю же, нужно ехать за помощью, сами не справимся!
  - С чем справимся? - не понимаю я. - И что началось-то? Ты о чём?
  - Забудь, - она машет рукой и трёт ладонью лоб. - Глупости ботаю всякие. Не выспалась же, говорю. Старухи просто шепчут всякое: про стаи волков, про призраков, приходящих из леса и всякое другое. И мор ещё этот, который никак не останавливается. Всё навалилось как-то...
  - Значит, иди домой и ложись спать, - я целую её в щёку. - А как выспишься, так и глупости болтать перестанешь. А я побежала, хорошо?
  Мы прощаемся, и я почти бегом тороплюсь к королевскому дворцу. Иногда почти бегом, а иногда и бегом. Как ни странно, но я не боюсь, что меня будут преследовать волки, чей вой я слышала совсем недавно. Больше всего меня пугает то, что я могла опоздать и Карл, не дождавшись своей незнакомки, ушёл прочь. А если он решит больше никогда не приходить на наше заветное место?
  От этих мыслей, сердце у меня почти замирает и последний лье я бегу, задыхаясь и обливаясь потом. Представляю, какая красотка доберётся до места! Впрочем, сейчас главное, чтобы Карл оказался там.
  - Стой! - кто-то ловит меня за руку, когда я уже бегу вдоль ограды королевского дворца. - Да стой же ты!
  Я замираю и сквозь багровый туман в глазах никак не могу разглядеть, кто передо мной стоит. Силуэт колышется, приближается, совершенно расплываясь и вдруг я ощущаю поцелуй на своих губах. Мотаю головой, точно лошадь, отгоняющая назойливую муху, и слышу знакомый смех.
  - Прекрасная незнакомка спешила так, словно за ней гнался сам дьявол, - Карл вновь смеётся. - Видела бы ты сейчас! Похожа не на принцессу, а скорее на маленькую разбойницу. А может ты спешила за добычей, а я прервал твою охоту?
  Ага, только вот охота не закончена, а моя драгоценная добыча стоит передо мной. Слава богу, туман перед глазами рассеялся, и я могу видеть Карла. На нём зелёный костюм, вроде того, который папины работники надевали, когда собирались на охоту. На голове у принца - изумрудный берет с пушистым пером. Карл - прекрасен! А я...
  А я - Золушка, как есть.
  - Не будешь возражать? - Карл осторожно поправляет мои волосы. Думаю, на голове сейчас не меньше, чем большое воронье гнездо. Прикосновения пальцев так приятны, тем не менее, я останавливаю принца, и сама привожу в порядок растрепавшиеся волосы. - Упрямая разбойница! Так куда ты всё-таки так спешила? Неужто на встречу со мной?
  - Ещё чего не хватало! - фыркаю я. - Чтобы я так спешила к какому-то парню?
  - Ну, положим, не к какому-то, а к принцу, - он улыбается. - Ну да ладно, если не ко мне, то к кому?
  - Волки. - я кручу рукой над головой. - Выли. В общем, я испугалась, побежала.
  - Причём, так испугалась, что бежала не домой, а именно сюда? -он щурится. - Ладно, пусть будет так. И кстати, пока ты вновь не сбежала, может быть всё же назовёшь своё имя? Должен же я к тебе как-то обращаться. Прекрасная незнакомка - великолепное прозвище, но постоянно так тебя звать...
  - Зови меня Золушка, - сама не знаю, почему это вырывается. И не понимаю, почему ещё не готова открыть Карлу своё настоящее имя. Брови у принца ползут вверх. - Что-то не так?
  - Это не похоже на имя, - он качает головой. - Скорее на прозвище, да ещё и такое чудное. Почему Золушка?
  - Ну, как-то вымазала нос в золе и вышла так на люди. - я выдумываю, смешивая правду и фантазию. - Кто-то в шутку назвал Золушкой, так и пошло дальше.
  - Ну, Золушка, значит Золушка, - Карл пожимает плечами. - Думаю, всё же настанет момент, когда я узнаю, как тебя зовут на самом деле. Предполагаю, что твоё истинное имя так же прекрасно, как и ты, моя ночная находка. Прогуляемся?
  - Опять на поляну? - спрашиваю я и Карл отрицательно качает головой. - Почему? Боишься волков?
  - Волков? Да нет, - принц становится серьёзен. - Просто с этого дня на поляне дежурит королевская стража. Отец посчитал произошедшее серьёзным прецедентом: какие-то колдовские штучки совсем рядом с нашим дворцом - совершенно неуместная вещь. А прогуливаться на глазах стражников - весьма сомнительное удовольствие.
  Мы прогуливаемся вдоль ограды и пока Карл рассказывает про себя и свою жизнь во дворце, как-то совершенно случайно выходит, что моя ладонь оказывается в его ладони. Мы оба делаем вид, что это ничего не значит, но я вижу, что уши принца светятся ярче, чем луна, а мои пылают так, что хоть костёр от них разжигай.
  Потом мы прогуливаемся обратно, и принц сообщает, что в ближайшее время во дворце вновь организуют торжество. Почему-то мне кажется, что я знаю, от кого исходило предложение. Следующие слова Карла убеждают меня в этой мысли.
  - Очень хотелось бы видеть мою славную Золушку на балу, а не за оградой, - мы стоим лицом к лицу и Карл смотрит мне в глаза. Его - такие глубокие что в них нетрудно утонуть. - Я уже приготовил специальное приглашение, где не указано имя приглашённого. Не стану же я писать, что приглашена Золушка, ведь так?
  Он достаёт белый конверт, украшенный золотым тиснением, и протягивает мне. Я даже не знаю, что делать. Как я поеду на бал? У меня даже нет платья! Не могу же я сейчас признаться, что я - действительно бедная Золушка, которая даже не может вернуться в родной дом.
  Тем не менее, я беру конверт и позволяю на прощанье поцеловать себя в губы. Поцелуй получается чуть длиннее, чем я думала. Ну, как чуть...Боюсь, на некоторое время, я просто исчезаю из этого мира, ощущая лишь сладость губ Карла на своих.
  Потом мы некоторое время стоим, смотрим друг на друга и тяжело дышим. Я отлично понимаю, что, если сейчас Карл ещё раз поцелует меня, я просто не смогу ему отказать. Поэтому, когда принц собирается что-то сказать, я касаюсь его губ ладонью, и говорю:
  - Всё, до завтра, - медленно отхожу, а потом поворачиваюсь и очень быстро иду прочь. Очень быстро, потому что ещё немного и строптивые ноги повернут меня, и заставят бежать обратно.
  Иду и думаю, что же делать? Мне так хочется попасть на бал и там танцевать с Карлом! В один момент, останавливаюсь, смотрю на красивый конверт и размышляю: не порвать ли его, чтобы этот соблазн перестал разрывать мою душу.
  - Милая Ани, - слышится тихий женский голос, и я вздрагиваю от неожиданности.
  Поднимаю голову и вижу женщину, которая стоит шагах в двадцати от меня, на границе леса. Красивая женщина с бледным лицом и тёмными волосами. Почему-то мне кажется, что я уже где-то видела незнакомку, а когда она улыбается, вспоминаю тот сон, в котором меня заперли в склепе. И ещё, женщина кажется какой-то ненастоящей и присмотревшись, понимаю, что сквозь тело незнакомки просвечивают деревья.
  Женщина делает пару шагов, и я понимаю, что шагает она, не касаясь ногами земли - точно плывёт над ней. Неизвестная одета в белое платье с облегающим лифом, где в овальном вырезе видно пышную грудь, а талия у красотки настолько узкая, что её можно обхватить парой ладоней. Даже у меня нет настолько совершенной фигуры.
  - Кто ты? - почему-то я совершенно не ощущаю страха, хоть и понимаю, что происходит нечто необычное.
  - Я - твоя крёстная фея, дитя моё, - ласково говорит женщина и улыбается. - Думаю, настало время нам познакомиться и обсудить кое какие вещи.
  
  
   12.
  
  
  
  В домике Клауса необыкновенно тихо и спокойно. Слышно только, как за стенами скрипят и перестукиваются ветки деревьев. Обычно такие звуки заставляют меня засыпать почти мгновенно, но не в этот раз.
  Я лежу, смотрю в окно и думаю о разговоре с крёстной феей В том, что женщина, которую я встретила на ночной дороге, настоящая фея, у меня нет ни малейшего сомнения. Ведь только сверхъестественное существо может парить над землёй и становиться невидимым, как это случилось в конце нашего разговора. И да, кто как не фея мог знать вещи, известные лишь мне и Карлу?
  А самое главное, то, от чего я сейчас кручусь на месте не в силах уснуть и временами опускаю руку, чтобы коснуться гладкой поверхности приглашения: фея пообещала мне, что поможет попасть на бал. И не просто попасть, а попасть туба именно, как ровня принцу.
  Не знаю, как она это сделает, однако верю в её возможности. Ведь она - чародейка и способна на любые чудеса. Правда, фея упомянула, что от меня тоже кое-что потребуется. Кое-что незначительное, как она сказала. Сущий пустяк. В этот момент глаза женщины странно потемнели и мне на мгновение даже стало страшно. Но темнота исчезла, фея ласково улыбнулась и все мои тревоги развеялись, как дым.
  Я вновь опускаю руку и веду пальцем по конверту. В приглашении указано, что бал состоится через три дня. А это значит, что через три дня я смогу танцевать с Карлом на глазах у сотен гостей и буду ощущать себя самой счастливой девушкой на свете.
  Фея пообещала, что всё будет именно так. А после помолчала и с хитрой улыбкой добавила, что постарается сделать так, чтобы наша связь с Карлом стала неразрывной. Неужели она намекает на то, что я смогу выйти замуж за принца?
  Не в силах удержать чувства внутри, я сажусь на кровати и кусаю губы. Желания и мысли переполняют меня, точно кипящая вода в котелке, которая брызжет во все стороны. Хочу, хочу! Хочу, чтобы немедленно наступил день бала и я, в красивом платье, рука об руку с Карлом вышла на середину зала.
  Ну вот, как тут можно уснуть?
  Вся во власти круговорота чувств, случайно бросаю взгляд в окно и вижу мужчину, который стоит в десятке шагов от домика и смотри в окно. А если точнее, то глядит он на меня. Мужчина очень стар, и длинная седая борода связана чёрным шнурком на груди. И ещё, я знаю этого мужчину и понимаю, что он просто не может здесь находиться.
  На меня смотрит хозяин домика - охотник Клаус.
  Ну, или как рассказывал Жак, монах какого-то странного ордена.
  Почему-то я не чувствую страха. Во мне - лишь интерес. Бер говорила, что кто-то видел здесь призрак Клауса, но когда мы были здесь с подругой, то встретили лишь женский призрак. И вот теперь я могу воочию убедиться в том, что умерший хозяин домика таки посещает место своего проживания. И кажется, ему что-то нужно от меня.
  Да, вот он кивнул и поманил рукой. Да, понимаю, глупо вновь отзываться на зов привидения, но должно быть я неисправима. Поэтому встаю с кровати, беру в руки заветный конверт и иду к выходу.
  Вот тоже интересно, почему все эти призраки обращаются именно ко мне? Неужели я чем-то выделяюсь среди всех остальных людей? В легендах и сказках упоминается о том, что привидения приходили к тем, кого хотели о чём-то предупредить. Обычно, о какой-то грозной опасности.
  Но какая мне может угрожать опасность? Разве что сумасшедшая Матильда и её глупые дочки. Ну уж с ними я как-нибудь сумею справиться. Тем более сейчас, когда у меня появилась такая могущественная заступница. И да, фея пообещала мне, что она решит вопрос с мачехой раз и навсегда. Впрочем, нет, она сказала несколько иначе
  Она пообещала, что поможет мне самой решить этот вопрос. Уж не знаю, что она имела в виду, но я уже не боюсь Матильды и её угроз.
  Выхожу на улицу, ожидая, что призрак Клауса исчезнет, не оставив и следа. Но нет, старик продолжает стоять на том же месте, где и был. Старый охотник кажется почти настоящим и лишь временами сквозь него видно деревья и землю. Странно, в детстве я так боялась встретить привидения, а теперь спокойно гуляю с ними посреди ночного леса. Расскажи кому - не поверят. Скажут, выдумывает Аннабель.
  Я подхожу к Клаусу...Пытаюсь подойти, однако с каждым моим шагом охотник удаляется, так что между нами сохраняется всё то же расстояние в десяток шагов. Это замечательно, но как мне понять, чего хочет привидение, если я даже приблизиться к нему не могу? Останавливаюсь и развожу руками: дескать, как быть?
  Клаус кивает и в один миг, его тело превращается в белое полупрозрачное облачко. Тут же ощущаю сильный холод, как будто подул ледяной ветер. Обхватив плечи руками, следую за призраком. Там, где пролетело привидение, на траве остаётся иней.
  - Нормальные девушки ночью должны спать, - бормочу себе под нос. - А не шастать по лесу в компании с привидениями. Ты - точно нормальная девушка, Аннабель? Думаю, что нет.
  Некоторое время мы идём вдоль речки, а после облачко сворачивает в глубь леса, и я ускоряю шаг, опасаясь потерять призрак из виду. Приходится продираться через заросли, защищая лицо от колючих веток. Бедная одежда, сегодня из-за глупостей хозяйки тебе как следует достанется! Но ничего, с иголкой и ниткой я обращаться умею - все прорехи заштопаю, точно их и не было.
  На пути лежит большое дерево, очевидно поваленное сильным ветром. Перебраться поверх едва ли получится, поэтому приходится ложиться на живот и ползти, касаясь спиной грубой морщинистой коры. Да куда же меня несёт?! И как я буду выбираться назад, если привидение вдруг исчезнет? Надеюсь, меня ведут, чтобы показать что-то, по-настоящему важное.
  Встаю, отряхиваюсь. Всё это время морозное облачко терпеливо висит на одном месте. И лишь, когда я полностью привожу себя в порядок, привидение медленно летит дальше. Пару раз приходится перебираться через лежащие на дороге стволы и спускаться в ямы, оставленные вывороченными корнями. Здесь сыро и я осторожно ступаю, чтобы не угодить в к=грязные лужи.
  Про себя ругаю призрак последними словами. В это время я могла бы спокойно...Нет, не спать. Ну хорошо, неспокойно ворочаться на кровати, размышляя о грядущем бале. Так нет же, бреду куда-то, неизвестно куда и непонятно зачем. В прошлый раз мне показали таинственное кладбище, а сегодня что? Какой-нибудь...
  Склеп.
  Или что-то, очень похожее. Это - каменная постройка, которая выглядит очень древней. В ней нет окон и лишь одна дверь, причём дверь закрыта снаружи на массивный деревянный засов. Брус настолько велик, что едва ли у меня хвати сил его сныть. И сама дверь выглядит такой прочной, словно это - дверь замка, которую собираются штурмовать...
  Изнутри?
  Я вопросительно гляжу на Клауса, который вновь обрёл форму человека. Охотник указывает рукой на вход в склеп. Ну, то, что как-то нужно попасть внутрь я уже поняла.
  - И как? - спрашиваю я. Призрак безмолвствует, а потом начинает выцветать, становясь всё более прозрачным. - Эй, ты куда? Как я найду дорогу обратно?
  Всё, окончательно исчез, а я осталась одна, перед входом в таинственное здание. Решаю обойти его с ругой стороны и посмотреть, нет ли там нормальной дороги. Нет, ну если кто-то строил этот склеп, он же должен был сюда добираться?
  Только почти полная темнота повинна в том, что я сразу не заметила ещё одной постройки. Только, в отличие от предыдущей, эта больше напоминает жилой дом. Здесь имеются окна, которые закрыты ставнями и двустворчатая дверь, на которой изображён странный знак в виде кольца, с вписанной в него шестилучевой звездой.
  Подхожу ближе и пытаюсь открыть дверь. Она не поддаётся. Однако в этот раз понятно, что дом закрыт изнутри. Странно, судя по листьям и сухим веткам на пороге, здесь никого не было уже давным-давно.
  А что, может быть этой ночью меня ожидают ещё какие-нибудь открытия? Обхожу дом и рассматриваю барельефы на его боковой стене. На картинках - странное существо, напоминающее орла с головой кошки. Лапами орёл опирается ещё на двух кошек. Или это не кошки?
  И да, за домом обнаруживаю ещё один. В этот раз передо мной скорее всего сарай или...Конюшня. Ну да, большая дверь вполне подходит для того, чтобы там могла проехать карета. А раз это конюшня, то должна быть и дорога, по которой ездила повозка.
  Точно, дорога имеется. Но пройти по ней получается всего пару десятков шагов. А потом я упираюсь в высокие металлические ворота, с острыми пиками на верхушке. Такими же, как на ограде, которая тут, оказывается, тоже есть. Похоже, я нахожусь в чьём-то тайном убежище, куда можно попасть лишь по секретному ходу, показанному мне призраком Клауса.
  Когда возвращаюсь, внезапно слышу какой-то непонятный звук. Останавливаюсь и прислушиваюсь. Вот, повторяется. Это - из конюшни и очень похоже на то, что звенит цепь. Быть того не может! Конюшня такая же заброшенная, как и дом рядом. Едва ли там прячется кто-то живой. Подхожу и пытаюсь открыть. С тем же результатом, как и на предыдущих дверях. Но теперь, когда я стою рядом с дверью, слышу не только звон цепи, но ещё и тихое фырканье, какое обычно издают лошади. Наверное, просто слух подводит меня, другого объяснения просто нет.
  На сегодня с меня достаточно приключений и в последний раз посмотрев на загадочную усадьбу, я возвращаюсь обратно. Пока иду, размышляю над тем, кто бы мог мне помочь проникнуть внутрь склепа. Бер? Да, она бы согласилась, но вряд ли нам, даже двоим, удастся поднять тяжеленный брус засова. Жак и Луи? Да, у этих хватило бы сил. Вот только стоит сказать, что нужно топать куда-то, вглубь леса, чтобы открыть старый склеп и оба тотчас примут меня за безумную.
  И вдруг, в голове словно молния полыхает. Карл! Вот, кто не откажется прогуляться со мной в таинственное место и поможет проникнуть внутрь загадочно склепа. Это будет наше совместное приключение.
  Обратно добираюсь без происшествий. Похоже, что уже далеко за полночь и я хочу спать так сильно, что при каждом зевке, едва не сворачиваю себе челюсть. Падаю на кровать и последний раз глажу конверт с приглашением. Пусть мне приснится бал и пусть этот сон окажется пророческим.
  С этой мыслью и засыпаю.
  
  
  
   13.
  
  
  Просыпаюсь и некоторое время лежу, глядя в окно. Так непривычно спать в чужом доме, на чужой кровати, где из постельного нет ничего, кроме досок и мешка с хлебом под головой. Если бы не последние полгода, когда пришлось привыкать спать на сундуке с золой, возможно я проснулась бы в синяках. А так - лишь немного побаливает шея.
  Как я и загадывала, приснился мне бал в королевском дворце. Однако это был какой-то странный бал. Люди на торжестве стояли у стен, и я едва различала их силуэты, видела лишь блеск глаз. И блеск этот был непривычного алого оттенка. За всё время никто из других гостей не пошевелился и не подумал присоединиться к собственно танцам, так что танцевали исключительно я и мой партнёр.
  Поначалу мне показалось, что это - Карл. Такой же молодой, красивый, да и многие черты лица совпадали. А если ещё и не всматриваться, как это было в начале, то отличить достаточно сложно. И лишь когда мы сделали несколько кругов по залу, я наконец-то поняла, что танцую не с Карлом. Да у этого и на голове блестела королевская корона, так что, выходит, я танцевала с королём.
  А когда мы в очередной раз были у огромного, во всю стену зеркала, я бросила в него взгляд и обнаружила, что с королём танцую не я. У женщины, которую он держал за руки, было лицо моей крёстной феи.
  Странный сон, от которого почему-то ощущался холодок на спине.
  Ну да ладно, сон есть сон и к реальности он не имеет никакого отношения. А вот, что имеет, так это чувство голода, как будто я не ела целую вечность. Достаю из мешка яблоко и булку. Пару хлебцов и остальные фрукты оставляю на потом. В конце концов я собираюсь возвращаться домой только послезавтра. Надеюсь, к тому времени мачеха немного успокоится и перестанет хвататься за нож.
  Или же фея исполнит своё обещание.
  За домом Клауса есть родник в каменной чашке. Сколько помню, когда мы с папой приходили в гости к старому охотнику, то всегда пили ледяную чистую воду и набирали её в кувшин, чтобы отнести домой. Вода из родника имела странный, слегка солоноватый привкус, но после того, как сделаешь два-три глотка, в голове словно прояснялось и мысли становились такими чёткими, точно в голову проникал солнечный свет.
  Вот и сейчас я ощущаю необычайную бодрость, от которой хочется прыгать, плясать или бежать куда-нибудь со всех ног. Вместо я этого, я отправляюсь к реке и тщательно умываюсь и полощу рот. А вдруг сегодня придётся целоваться с Карлом? И что значит: вдруг? Сердце скачет внутри, точно перепуганный заяц. А ведь, судя по высоте, солнышко уже успело перевалить за полдень, так что до наступления вечера остаётся не так уж и много.
  В голову приходит: что же всё-таки таится в том склепе, куда привёл меня призрак. И что это вообще за место? Может быть, если мы попадём внутрь, то найдём ответы на эти вопросы?
  Немного подумав и посмотрев по сторонам: не появился ли кто-то, я сбрасываю с себя одежду и захожу в реку. Вода Занса кажется жидким льдом, так что приходится пересиливать себя, когда ныряю с головой и касаюсь пальцами песчаного дна. Какая-то маленькая рыбка тычется в лицо и испуганно уплывает прочь. Выныриваю и громко смеюсь. Мне холодно, но от этого настроение не становится хуже. Солнечные лучи пляшут на воде, и я хлопаю ладонями, поднимая в воздух фонтаны брызг. После верещу, точно испуганный поросёнок и торопливо выбираюсь на берег.
  Прыгаю на месте, обхватив плечи руками и брыкаюсь ногами, как игривый жеребёнок. Вот так и представляю себя, что я все эти зверушки сразу: хрюкаю, мяукаю и гавкаю, пока не ощущаю, что мне становится тепло. Одеваюсь, ощущая, как краснеют уши: не дай бог кто-то увидел бы, как я тут развлекалась! Сказали бы: здоровенная девка, которой давно пора замуж и рожать детей, веселится, точно маленький ребёнок. А кто-то мог бы сказать, что в Аннабель вселились бесы.
  Ну и чёрт с вами всеми. У меня - хорошее настроение и никто не сумеет его испортить.
  Достаю из мешка гребень и долго сижу, расчёсывая мокрые волосы. Когда полностью привожу себя в порядок, просто сижу на берегу и рассматриваю конверт с приглашением. Надо бы вскрыть и поглядеть, что там написано. Однако, не хочется портить красивую бумагу с золотым гербом королевского дома. Пусть пока всё остаётся так.
  Возвращаюсь в домик Клауса и начинаю заниматься уборкой: мало ли, сколько мне ещё придётся прятаться от безумной Матильды? С провалившейся крышей, понятное дело, я уже ничего не сделаю, но вот вынести куски дерева, лежащие на полу - пожалуйста. В крохотном чулане я нахожу изрядно облысевшую метлу и дырявый плащ. Плащ разрываю на тряпки и убираю пыль и паутину. Потом подметаю пол и домик начинает напоминать обжитое место.
  Настроение всё ещё великолепное, поэтому, когда пол становится чистым, я беру метлу в обе руки и танцую, представляя, что уже попала на бал. Как же это будет великолепно! У меня даже появляются зрители: на окошко присаживаются два сорокопута и булькающим свистом обсуждают мой танец. Должно быть восхищаются.
  Отставив метлу в сторону, я кланяюсь зрителям и они, издав протяжный свист, улетают прочь. Ощущая лёгкую усталость, я присаживаюсь на кровать и гляжу в окно. Солнце уже успело коснуться жёлтым бочком верхушек деревьев, так что до момента нашей с Карлом встречи осталось совсем немного.
  Ложусь на кровать, закрываю глаза и думаю. Думаю о том, что я - самая счастливая девушка в мире. Подумать только, а ещё пару дней назад считала себя самой несчастной! А сейчас у меня есть моя крёстная фея - волшебница и возлюбленный - принц. Ну, кто ещё из девушек может похвастаться таким?
  Наверное, от таких приятных мыслей я начинаю дремать, потому что когда открываю глаза, то за окном уже темно. Так, всё, нужно подниматься, пока я не проспала собственное счастье.
  Иду к выходу, придерживаясь за стену, потому что сейчас внутри домика царит почти полная темнота. В который раз поражаюсь, как Бер в тот раз смогла найти дневник умершего охотника. Мало того, что в комнате темно, так ещё и рассмотреть что-то во мраке камина! Нет, она точно ведьма, как бы не отрицала это.
  Снаружи значительно светлее. От луны остался тонюсенький серпик, который исчезнет завтра-послезавтра, но он и звёзды дают достаточно света, чтобы я не сошла с лесной тропинки, которая ведёт прямиком к дороге. Ветер перебирает волосы тёплыми пятнами и целует в щёки. Это - очень нужно, потому как я ощущаю жар на коже лица и огонь на кончиках ушей. Представляю, какая я сейчас пунцовая! Хорошо, что в ночной темноте это не так сильно заметно.
  Когда я добираюсь до ограды королевского дворца, то слышу вдалеке волчий вой. Кажется, в нём звучит отчаяние, если только дикие звери вообще способны испытывать нечто подобное. Упустили добычу?
  Принц стоит, опираясь плечом о ствол молодого вяза и глядя на меня, улыбается. Я останавливаюсь и прижимаю руки к груди. Странное чувство...Как будто я весь день хотела пить и вот, наконец добралась до родника. И не простого источника, а чего-то, вроде того, который журчит за домиком Клауса. И вот я пью, пью и не могу утолить свою жажду.
  - Здравствуй Золушка, - Карл подходит ближе и берёт меня за руки. - Или, может быть, уже не Золушка?
  - Здравствуй, - кажется, сердце сейчас выскочит у меня изо рта. - Пока что Золушка. А там поглядим.
  - Хорошо, - Карл не возражает, поглаживая пальцами мои ладони. Это так приятно. - Прогуляемся? Может быть сегодня я услышу хоть что-то о моей таинственной Золушке?
  - Прогуляемся, - соглашаюсь я, с некоторым трудом возвращаясь в реальный мир из тёплого розового рая. - И да, я хочу, чтобы ты проводил меня в одно таинственное место.
  - О! Да есть хоть что-то, связанное с тобой, на чём не лежит печать тайны? Таинственная незнакомка, с прозвищем вместо имени ведёт меня в какое-то таинственное место. Прямо, как в каком-то приключенческом романе. Ты случайно не разбойница, желающая заманить принца в ловушку?
  - Точно, - соглашаюсь я и веду Карла за собой. - Боишься?
  Принц смеётся и легко сжимает мои пальцы своими. Его прикосновения всякий раз вынуждают меня испытывать приятную дрожь. Страшно подумать, что мы могли бы не встретиться!
  Пока идём, я рассказываю спутнику всяческие истории, услышанные от папы. Про маленькую девочку, которую мама отправила к больной бабушке через лес. Там девочку встретил хитрый волк и если бы не папины помощники, неизвестно, как могла бы закончиться эта история. Ещё одна история про брата и сестру, которых нищие родители завели в лес и оставили там на верную смерть. Позже детей нашли в окрестностях Эристайма. Они рассказали, что в лесу наткнулись на маленький домик, в котором жила рыжая женщина. Она накормила маленьких бродяжек сладостями и те уснули. А когда проснулись, то оказались возле какого-то города, с карманами, набитыми серебряными монетами.
  - Очень интересно, - говорит Карл и хитро улыбается. - Я так понимаю, ты рассказываешь их мне, чтобы я не донимал тебя расспросами о тебе? Много у тебя подобных сказок?
  - Хватит, - хихикаю я. - Когда я решу, сама расскажу про себя. Тебе что, неинтересно?
  - Очень. Да и ты рассказываешь так здорово, что я просто вижу и волка, и девочку, которая идёт через лес. Как и мы, кстати. Как ты можешь ориентироваться в полной темноте, да ещё и посреди эдаких зарослей? Ты случайно не лесной дух?
  - Почти. А вот тут нужно будет ползти под деревом.
  Карл стоит, рассматривая гигантский ствол и хмурится. Потом вдруг разбегается, и прыгает вверх. Хватается за какой-то незаметный сучок, подтягивается и вот принц уже стоит на поваленном дереве. Опускается на одно колено и протягивает мне руку.
  - Хватайся.
  Подпрыгиваю, цепляюсь за ладонь Карла и с коротким писком взлетаю вверх. Мы стоим рядом и вдруг принц поворачивает меня к себе и целует в губы. Так неожиданно, что я не успеваю хоть что-то сказать или сделать. А впрочем, сейчас я ничего и не хочу, кроме как стоять, прижимаясь к спутнику и ощущая его губы на своих.
  - Впереди - дом, - говорит Карл, отпуская меня. - Странно...
  - А? - я не могу отдышаться и вообще не понимаю, о чём он говорит. - А-а, дом...Да, дом. Туда мы и идём.
  - Дом посреди леса, - хмурится Карл. - Да ещё и такой. Куда ты меня привела?
  - Не знаю, - я качаю головой. - Спускаться будем?
  - Да, - принц спрыгивает на землю, а после подставляет руки и закрыв глаза, я лечу вниз. Ветер свистит в ушах, а потом я попадаю в объятия Карла и ощущаю прикосновения его губ. - Даже если ты разбойница и ведёшь меня в засаду, я не стану возражать. Ты уже достаточно отблагодарила меня сегодня.
  Разве до этого мои щёки горели? Нет, то был сущий пустяк по сравнению с нынешним пожаром. Как только волосы не вспыхивают?
  Очутившись перед склепом, Карл некоторое время стоит неподвижно, а после чешет затылок. Вопросительно смотрит на меня. Я указываю на засов и объясняю, что у самой не хватит сил, чтобы его поднять.
  - А нужно? - сомневается Карл. - Не знаю, кому пришло в голову запирать старый склеп, но с какой-то целью они же это делали. Ты как сюда вообще попала, таинственная Золушка?
  - Случайно, - я пожимаю плечами. Ну не буду же я рассказывать ему про призрака.
  - Гуляла ночью и наткнулась.
  - Ага, я знаю полным-полно девушек, которые гуляют по ночному лесу в полном одиночестве. Все мои знакомые с наступлением темноты и шагу не смеют ступить за порог. Не-ет, ты очень особенная девушка. Знаешь, я, пожалуй, никогда тебя от себя не отпущу. Ладно, ты уверенна, что нам нужно попасть внутрь? - я киваю, хоть, если честно, совсем в этом не уверенна. - Ладно, послушаемся.
  Карл хватает брус с одной стороны и тянет вверх. Видно, что принцу очень тяжел, но он не сдаётся, хоть поначалу кажется, что все усилия напрасны. Засов не желает трогаться с места и лишь, когда по лбу Карла начинают катиться крупные капли пота, слышен протяжный скрип и я вижу, что брус понемногу ползёт вверх. Потом крип сменяется громким скрежетом, и проклятая деревяшка стучит, падая на землю.
  - Уж лучше бы ты привела меня к разбойникам! - Карл вытирает пот со лба и улыбается. - Кому бы сказать, что таинственная незнакомка привела принца вглубь леса и заставляет его поднимать тяжести. Ну, поглядим, что там так тщательно пытались прятать.
  Дверь открывается с мерзким визгом, от которого зудят зубы. Вниз, во мрак уходят каменные ступени. Но Карл смотрит не на них. Принц рассматривает внутреннюю поверхность двери. На ней глубокие царапины и сколы, как будто кто-то пытался выбраться наружу.
  - Не нравится мне всё это, - бормочет Карл и похлопывает по поясу, на котором у него висит нож. - И темно...А впрочем!
  Оказывается, на стене в металлическом кольце висит факел. Тут же на каменном выступе лежит маленькая книжица в кожаном переплёте. Её Карл прячет в карман. После достаёт огниво и после пары неудачных попыток, таки зажигает факел. Принц оглядывается на меня.
  - Может быть побудешь здесь? - он кивает головой. - Там может быть опасно.
  - Чего мне бояться, когда ты со мной? - и действительно, страха я не ощущаю - только сильное волнение. - Ты же сумеешь меня защитить, если что-то случится?
  - Конечно, - он улыбается. - Тогда, пошли.
  Внутри очень неприятно пахнет. Я бы даже сказала - воняет. Так смердит мясо, которое долго лежит на открытом воздухе и в котором уже появились черви. Зажимаю нос ладонью и иду следом за Карлом по скользким влажным ступеням. На стенах - потёки воды, чёрная плесень и продольные царапины, словно кто-то ножом водил по камню.
  Чем ниже опускаемся, тем холоднее становится. Странно, на какую глубину ведёт этот ход? И зачем потребовалось делать подземелье такой глубины. Начинаю подозревать, что мы попали вовсе не в склеп. Думаю, тут было нечто другое. Но вот что?
  - Наконец-то, - бормочет Карл, и я понимаю, что ступени закончились. - Как же тут холодно...Слышишь?
  Мы стоим в самом начале тоннеля, который уходит так далеко, что свет факела не может озарить конец прохода. И вот там, во мраке, внезапно слышится глухой стон. Что-то в этом звуке неправильно. Что-то, от чего моё сердце начинает быстро колотиться, и я ощущаю внезапный страх.
  Стон повторяется, но уже ближе, как будто тот, кто его издаёт, медленно шагает в нашу сторону. Карл поднимает факел над головой и всматривается во тьму. Потом пытается идти вперёд. Я хватаю принца за руку, и он оборачивается.
  - Не надо, - говорю я. - Пошли обратно. Кажется, это была плохая идея.
  - Ну, раз уж мы сюда спустились, - Карл улыбается, но в его усмешке ощущается нервозность. - Давай уже поглядим, что тут да как.
  И вновь стон, но теперь, кроме него я слышу ещё что-то. Такое ощущение, будто кто-то скрежещет зубами. И вот теперь ужас по-настоящему накрывает меня с головой. Я вся дрожу от страха. Карл же делает несколько шагов и вдруг замирает на месте, взявшись за рукоять ножа.
  - Кто ты такой? - говорит принц. - И что тут делаешь?
  На границе света и тьмы кто-то движется. Идёт в нашу сторону. Но боже, как же странно передвигается этот...это существо. Раскачивается из стороны в сторону, подволакивает обе ноги, а руками размахивает так, будто в них нет ни единой кости. Голова неизвестного опущена, так что можно видеть лишь лысый затылок. На незнакомце остатки одежды: такое ощущение, будто её рвали собаки и в прорехах видна тёмная кожа.
  Неизвестный не отвечает на вопрос Карла. До нас доносится протяжный стон, скрежет зубов и жуткое рычание. А выйдя на свет, человек (да полно - это не человек!) поднимает голову, и мы видим жуткое лицо, больше подобающее чудовищам из ночного кошмара. Горящие жёлтым глаза, посреди тёмных пятен, бледная, практически белая кожа лица, провалившийся нос и огромный рот, больше похожий на волчью пасть. В распахнувшейся пасти блестят невероятно длинные зубы.
  - Уходим! - кричу я и схватив Карла за рукав, тащу назад. - Пожалуйся, уходим! Мне страшно!
  Стоило мне закричать, как жуткая тварь ускоряет шаг. Странно, как с такой походкой существо умудряется в считанные мгновения сократить расстояние, между нами, вдвое, но у неё получается. Карл достаёт оружие из ножен, а я, теряя рассудок от ужаса, тащу принца за собой. И Карл сдаётся и позволяет увести себя по лестнице. Но монстр не отстаёт, ковыляя у нас по пятам и сводя меня с ума совершенно нечеловеческими криками.
  Мне хочется молиться в благодарность за наше счастливое спасение, когда мы оказываемся наверху и Карл закрывает дверь на засов. В тот же миг мы слышим тяжёлый удар, и металлическая пластина содрогается. Тварь рвётся наружу, но к счастью, дверь и засов чересчур крепки даже для неё.
  - Ну и силища, - бормочет Карл и отбрасывает факел в сторону. - Во что ты меня втянула? Никогда с таким не сталкивался...
  - Ты больше ко мне не придёшь? - я почти уверена в этом. Да и то, попали в этот ужас! Мне хочется плакать.
  - Это ещё почему? - он обнимает меня, крепко прижимая к себе. - Честно, давно мечтал о чём-то подобном. А тут красивая девушка, которая приглашает меня в таинственное приключение. Ты - настоящая мечта, полная тайн и загадок.
  Наконец-то я чувствую облегчение и всё-таки плачу, ткнувшись в грудь Карла. Он гладит меня по спине и предлагает отправиться домой. Ну да, по крайней мере для меня на сегодня приключений было предостаточно.
  Хоть бы не приснилась эта жуткая тварь!
  
  
  14.
  
  
  
  Бер внимательно слушает меня, не перебивая и определённо не пропуская ни единого слова. Подруга сидит на окне домика Клауса и держит руками согнутую в колене ногу. Второй Бер помахивает, временами стукая пяткой о стену.
  За окном вечереет и ветер, ставший куда холоднее, чем днём, временами влетает внутрь и приносит с собой то листик, то какие-то прохладные капли. Наверное, украл у речки.
  - Нужно будет сходить, поглядеть, - наконец говорит Бер и я удивлённо смотрю на неё. Честно, хоть ночью мне и не снились кошмары про существо, таящееся в подземелье, но после такого короткого промежутка вновь вернуться в то странное и ужасное место...Хотя, любопытно было бы узнать, кто прячется в конюшне. Надеюсь, что это не такое ужасное чудовище. - Как ты думаешь, кто это может быть? Ну, в смысле, этот кошмар в подземелье.
  - Знаешь, - честно говорю я. - Сама я почти ничего не запомнила, кроме того, что чудище такое ужасное, что прям описаться. А вот когда возвращались, Карл кое-что сказал. Он скорее рассуждал, чем рассказывал мне - я была ещё не совсем в себе. Так вот, оказывается Карл обратил внимание на одежду того существа, как он мог в такой момент - ума не приложу! Видишь, какой он у меня храбрый?
  - Это я уже поняла, - Бер улыбается, но мне кажется, что её улыбка какая-то напряжённая. - Так что там успел заметить твой храбрец?
  - Карл сказал, что одежда на чудовище, точнее, её остатки - очень хорошего качества. В общем на старых картинах, в чём-то подобном ходили придворные. Не лакеи или другая прислуга, хоть и у тех тоже неплохая одежда, а именно придворные.
  - Очень интересно, - фыркает Бер и берёт в руки другую ногу. - Бывший придворный поселился в подземелье и превратился в чудище, так?
  - Ну, как-то так, - я пожимаю плечами. - И да, судя по остаткам материи, одежду такого фасона носили лет эдак двести - двести пятьдесят назад.
  - Ага, придворный двести лет назад залез под землю и до сих пор там живёт? Потрясающее долголетие!
  Мне остаётся только вновь пожать плечами.
  - Сама понимаю, что глупость...
  - В том-то и дело, что - совсем не глупость, - лицо подруги внезапно становится каким-то жёстким и старым. Бер морщится, словно её терзает сильная боль. - Почему-то всё это начало происходить именно сейчас и чем дальше, тем всё быстрее события крутятся.
  - Что именно? - я совершенно ничего не понимаю. О чём она? Какие события?
  - Да так, - Бер машет рукой. - Эта проклятая хворь, непонятно откуда приходящая, всё никак не уймётся. И сестёр скорее всего придётся отправить куда подальше...
  - Сестёр? - переспрашиваю я. - Ты о ком?
  - Ну в смысле, подружки, которые живут у меня. Мы договорились, что станем называть друг дружку сёстрами.
  Мне кажется, или в этот момент Бернадет старательно смотрит в окно? Такое ощущение, будто мне говорят неправду или пытаются что-то скрыть. Это мне неприятно, поэтому я решаю не рассказывать о встрече со своей крёстной феей, хоть изначально собиралась. В конце концов, прежде у нас не было тайн друг от друга и не я первая решила так поступить.
  Некоторое время мы молчим, потом Бер осторожно касается моего плеча. Я убираю его, и подруга вздыхает.
  - Ани, - говорит она. - Обещаю, чуть позже я тебе всё расскажу. Просто...Просто всё это немного сложно и кроме того, некоторые тайны не принадлежат только мне.
  Ну вот и ладно, думаю я, а когда ты мне расскажешь всё, тогда и я тебе всё расскажу. Так будет справедливо.
  - Не обижайся, хорошо? - говорит Бер и вновь касается моего плеча. В этот раз я не отодвигаюсь. - Вот и славно. Когда думаешь возвращаться домой? Не останешься же ты тут одна.
  - Наверное завтра, - говорю я, размышляя о скором бале и об обещании феи. Вот интересно, как всё-таки она сумеет сделать так, чтобы я попала во дворец? Впрочем, волшебникам и не такое под силу. - Да, скорее всего завтра. Хоть бы эта дрянь подавилась чем-то за эти дни и сдохла!
  - Ты реально этого хочешь? - Бер сводит брови к переносице. На лице подруги странное выражение. - Ну, чтобы она взяла и умерла?
  - Как будто это от нас зависит, - вздыхаю я и машу рукой. - Да нет, понятное дело. Я же не она и не хочу, чтобы кто-то умер пусть даже из-за того, что меня чем-то сильно обидел.
  - Ну и ладно, - кажется Бер тоже вздыхает. И вроде как с облегчением. - Гулять идёшь?
  - Ну да, - я гляжу в тёмное окно и поднимаюсь с кровати. - Вот как раз и время для этого пришло. Пошли, проводишь меня.
  - Прости, Ани, - Бер спрыгивает из окна на улицу. - Но до самой дороги я тебя не доведу. Боюсь, мне нужно срочно попасть в одно место.
  - Надеюсь, что не в то страшное подземелье, про которое я тебе рассказала? - Бернадет подмигивает мне. - Да брось ты! Хорошо, хоть у тебя сил не хватит, чтобы поднять тот тяжёлый засов, а то я могла бы подумать, что ты реально решила туда сходить.
  - Ну да, я же похожа на сумасшедшую, которая водит своего парня чёрт знает куда. Это не меня зовут Аннабель?
  - Ах так, да? Значит я - сумасшедшая? Сейчас я тебя защекочу до смерти!
  Мы щипаем друг друга и сами не замечаем, как соскальзываем с низкого берега и обе падаем в Занс. Дружно верещим и выбираемся из реки, помогая друг дружке. Визг стоит такой, что, наверное, все звери и бандиты в лесу уже удрали на много лье отсюда. Потом прыгаем, стряхивая воду с себя.
  - А я ведь сегодня купаться не собиралась, - сокрушённо говорю я. - ну вот как теперь я пойду на встречу с Карлом7
  Впрочем, поначалу принц и вовсе не обращает внимания на то, что я пришла к нему в мокром платье и с мокрыми же волосами. Карл рассеянно приветствует меня и некоторое время говорит так, словно сам в этот момент находится вовсе не здесь. В конце концов я не выдерживаю и изо всех сил дёргаю парня за рукав. Тогда он вздрагивает и глядит на меня так, точно я его пробудила от сна.
  - Эй, - я машу рукой перед лицом принца. - Ты тут, со мной? Или я тебе уже успела так сильно надоесть?
  - Прости, - Карл ловит мою ладонь и касается её губами. И так несколько раз. - Просто я кое о чём задумался, а когда я сосредотачиваюсь на какой-то мысли, мне очень трудно думать о чём-то другом. Кстати, ты почему такая мокрая? Дождя, вроде как не было...
  - Подруга наколдовала; она у меня колдунья.
  - Что, правда? - я некоторое время удерживаю серьёзное выражение на лице, а потом не выдерживаю и смеюсь. - Да ладно тебе. Я уже понял, что от тебя всего можно ожидать. А тут ещё и наложилось на то, что я прочитал. Об этом я, кстати и думал.
  - Про колдуний? - спрашиваю я и беру Карла за руку. - Пошли, прогуляемся, а ты мне всё расскажешь. Даже интересно, что там тебя так сильно впечатлило.
  - Мне и самому интересно, - Карл достаёт маленькую книжицу. Кажется, именно её мы нашли вчера в том проклятом подземелье. - Помнишь, я вчера подобрал? - киваю, а сама ощущаю лёгкую дрожь в теле - отголосок вчерашнего ужаса. - Это записки некоего Жана, сам себя он называет книжником и философом на службе сил света.
  - Звучит как-то, - я кручу пальцами. - Сильно громко.
  - Ну да, с пафосом у него явный перебор, - улыбается Карл. - Особенно с учётом того, что на момент написания этой книги, книжнику было двадцать четыре года.
  Мы выходим на небольшую поляну и останавливаемся. Карл поднимает голову и смотрит в небо. От месяца остался едва заметный полукруг, и он почти потерялся среди ярко пылающих точек звёзд. Я зачарованно рассматриваю небеса, поэтому пропускаю тот момент, когда Карл внезапно обнимает меня и касается своими губами моих. Я вздрагиваю от неожиданности, но попыток вырваться не делаю, потому что всё происходящее мне безумно нравится.
  Если бы ещё сердце так не колотилось!
  - Ты так чудно целуешься, - тихо говорит принц, когда наши губы наконец-то разъединяются. - И это так приятно.
  Ну да, учитывая то, что я ещё никогда и ни с кем не целовалась до этого. А вот кое кто умеет и любит это делать. Но сейчас мне плевать на то, где Карл научился искусству поцелуя. Мне достаточно того, что любимый сейчас со мной и больше нам никто не нужен.
  - Пошли, - говорит Карл и отступает на пару шагов. Принц тяжело дышит и мотает головой. - Ещё немного и...Пошли.
  - Пошли, - соглашаюсь я, потому что ощущаю неистовое желание наброситься на спутника и повалить его в траву, чтобы...Вот именно, просто пойдём.
  - Так что там, с этим книжником? - спрашиваю я, чтобы как-то отвлечься от мыслей, сжигающих всё внутри.
  - Книжник, а? А, книжник, - Карл нервно хихикает. - Прости. Так вот, его вроде как прислали сюда тамплиеры - это древний орден монахов, который исчез пару столетий назад. Честно, я думал, что их уже нет, и вдруг эти записки...
  Тамплиеры - это вроде бы про них рассказывал мне конюх, прочитав книгу умершего охотника. И вроде бы там тоже упоминался некий книжник Жан. Неужели это тот же самый? Странно, как нити этой истории постепенно переплетаются и начинают соединяться в одном месте.
  Почему-то при мысли о том, что может находиться в этом месте пересечения нитей, мне становится не по себе. Жутко и холодно.
  - Так вот, - продолжает Карл, - этот самый книжник приехал сюда не просто так. У него имелось важное задание, которое дали ему братья.
  - И какое же? - спрашиваю я. В голове настоящий круговорот из самых разных мыслей. Тут и наши отношения с Карлом, и грядущий бал, и обещание феи и, наконец, все эти жутковатые тайны. Захватывает так, словно ты качаешься на ветке дерева, а под ногами - бездна.
  - Он ни разу не написал об этом напрямую, - Карл улыбается и разводит руками. - Такое ощущение, будто боялся, что его записи могут попасть в руки постороннего. И ещё, большая часть книги - это вообще какой-то непонятный шифр. Видимо, там и сказано самое главное.
  - Ну, может быть, он хотя бы намекает? - спрашиваю я. Принц садится на поваленное дерево и приглашает меня присесть рядом. Почему бы и нет? Когда сажусь, рука Карла как бы невзначай опускается мне на плечо. А я вот не стану ничего делать, понятно?
  - Жан упоминает странную болезнь, которая пришла в эти места и уже успела унести жизни многих людей. Только, - Карл целует меня в висок. Приятно. - Только вот чувствуется, что Жан не считает болезнь болезнью. Несколько раз он упоминает какое-то проклятие, которое должен погрузить в сон. Рассказывает, что обрёл неожиданных союзников и долго сомневался, принимать ли помощь, потому, как всегда, считал их, он не пишет, кого именно, своими извечными врагами. Вроде как от Них к нему постоянно приходила какая-то Она.
  - Как таинственно, - я прижимаюсь к Карлу, а он поглаживает моё плечо. - Кто бы мог подумать, что нашем захолустье могут происходить подобные таинственные события.
  - Ага, - соглашается Карл. - Не поверил бы, если бы не видел собственными глазами. Так вот, судя по написанному, миссия Жана завершилась успешно, и он собирался вернуться обратно, а охранять Спящую остаётся его помощник Клаус.
  - Спящая? - я уже слышала это название в записках Клауса. - Кто это?
  - Непонятно, - Карл вздыхает. - Это прозвище появляется в самом конце, и Жан не уточняет, кого так назвал. На последних страницах пишет, что ему остаётся ещё одно, самое последнее дело, чтобы навсегда избавиться от проклятия. Судя по всему, мы нашли книжку именно там, где Жан собирался всё закончить. И я даже не знаю, получилось у него или нет.
  Мы ещё сидим некоторое время, обсуждая события минувших лет, а потом Карл тяжело вздыхает и говорит, что ему пора возвращаться. Дескать, отец недоволен поведением сына и пообещал посадить его под замок, если тот не возьмётся за ум. В это входит и возвращение во дворец хотя бы до полуночи.
  - Видишь, - смеётся Карл, - даже принцы на всемогущи.
  - А я-то думала, - притворно вздыхаю и приняв руку Карла поднимаюсь на ноги. - Ну, возможно, когда ты станешь королём...
  - Надеешься стать моей королевой? - он почти серьёзен. - Ну что же, у тебя есть определённые шансы...
  - Всего лишь шансы? - я показно злюсь и это, наверное, так смешно, что Карл не выдерживает и хохочет. - А я уж хотела идти во дворец и выбирать подходящие для королевы комнаты.
  Так, подшучивая друг над другом мы добираемся до ограды дворца и ещё некоторое время целуемся. Потом я напоминаю Карлу, что его могут посадить под замок и тогда он не попадёт на бал.
  - Бал, - он хитро щурится. - Так что, моя прекрасная Золушка почтит нас своим присутствием? И мы наконец узнаем, каково её настоящее имя?
  - Всё может быть, - я последний раз целую его, машу рукой и быстрым шагом иду прочь. Настроение - лучше не бывает! Такое ощущение, будто, если оттолкнуться ногами от земли, то я взлечу куда-то в небеса.
  - Милая крестница, - я останавливаюсь и гляжу по сторонам. Ага, фея выходит из леса, ласково улыбаясь мне. Как же она прекрасна! - Нам нужно поговорить о моём подарке. Думаю, уже завтра я смогу тебе его вручить. Но, перед этим...
  
  
  
  
   15.
  
  
  
  
  Матильда смотрит на меня, уперев кулаки в бёдра и мне кажется, будто в глазах мачехи сверкают яркие молнии. На угрюмом лице такое выражение, какое вероятно можно увидеть у лесных разбойников, когда они грабят какого-нибудь бедолагу. Матильда молчит и это её молчание страшнее, чем громкая ругань или проклятия. Жанна и Анна за спиной матери корчат рожи и показывают мне языки. Всем своим видом эта троица даёт понять, что пощады мне не будет.
  И самое смешное это то, что мне абсолютно не страшно. То есть, пусть Матильда хоть вырастит на голове рога, как у дьявола и начнёт дышать огнём я всё равно буду вспоминать о предстоящей встрече с Карлом и о том, что сегодня меня ожидает долгожданный подарок феи. В груди так сладко сжимается и не терпится узнать, что же будет за подарок?
  - Ничего не хочешь сказать? - цедит Матильда. - Попросить прощения, например?
  - Стать на колени и попросить прощения? - хихикает Жанна, а её сестра закрывает рот ладонью, не в силах сдержать смех.
  - Может быть даже так, - говорит Матильда и криво усмехается.
  Они это серьёзно?
  - Я ни в чём не виновата, - говорю и вижу, как гроза в глазах мачехи усиливается, а на красной физиономии проступает что-то, вроде изумления. Ну да, она не привыкла, чтобы ей кто-то в чём-то перечил. А тем более - я. - И я не собираюсь просить прощения и уж тем более не стану становиться на колени. Единственный, перед кем я могу стать на колени - это Всевышний, понятно?
  - Дерзишь, тварь? - почти шепчет Матильда и выставив перед собой сжатые кулаки, делает шаг вперёд. Раньше я бы отступила, закрыв голову руками, но сейчас я лишь поднимаю подбородок и без страха гляжу в глаза Матильды. - Что ты себе позволяешь?
  Тем не менее в голосе мачехи звучит усиливающаяся растерянность. Такая же, какая написана на лицах её дочерей. Жанна и Анна переглядываются и пожимают плечами.
  - Я не стану просить прощения, - повторяю я. - А если ты продолжишь, то я развернусь и уйду, ясно?
  - Как же, - Матильда отступает. Грудь женщины тяжело вздымается, а в глазах притаился сам ад. - Думаешь отвертеться от работы, которая накопилась здесь за два дня твоей лености? Нет уж! Ступай и займись делом, а к этому разговору мы ещё вернёмся. Чуть позже.
  Когда я прохожу по коридору мимо Матильды, то внезапно вижу, как выражение удивления на лицах Жанны и Анны внезапно сменяется злорадством. Понимая, что сейчас произойдёт какая-то мерзость, начинаю оборачиваться и не успеваю.
  Сильная боль в затылке буквально колет голову на две половины, а в глазах вспыхивает багровый мрак. Не в силах удержаться на ногах, падаю на пол и тут же ощущаю, как меня несколько раз бьют по рёбрам. Если Матильда и сдерживается, то совсем немного, так что даже не знаю, где больше болит: в голове или боку.
  - Есть только одна причина, по которой я тебя не стану сейчас убивать, - рычит дьявол надо мной. - Это то, что нас пригласили на королевский бал и у меня хорошее настроение. Когда перестанешь валяться, вставай и займись нашими платьями, мерзавка. Доченьки, отведите её в комнату и привяжите за ногу, чтобы гадина не сбежала.
  Меня за волосы поднимают с пола и тащат по коридору. Я плохо понимаю, где нахожусь и что происходит вообще. В голове кружится и сильно тошнит. Кроме того, с обеих сторон постоянно щипают и тыкают пальцами под рёбра.
  Когда перед глазами боле-менее светлеет, я понимаю, что меня затащили на второй этаж и привязали за ногу к ножке большого платяного шкафа. На столе передо мной лежат три бальных платья, а рядом с ним - котёл, пышущий жаром и гладильный ковш. Жанна и Анна хохочут, тыкая в меня пальцами. Ощущая пустоту внутри, я сажусь на пол и гляжу перед собой, ничего на самом деле не видя.
  - Не вздумай сотворить какую-нибудь глупость, - Матильда стоит в проёме двери и в руках мачехи длинная палка, которой она иногда лупит старого Фора. - Если ты испортишь хоть одно платье - я забью тебя до смерти. Как ты сюда пришла не видел никто - скажу: ушла из дома и не вернулась. Может, съели волки или попала в руки бандитам.
  Если бы у меня сейчас в руках был нож, я бы не задумываясь ни секунды пустила бы его в ход. Почему я тогда сказала Бер будто не желаю смерти этой твари? Сейчас я желаю ей тысячи смертей сразу. Папа, как ты мог не увидеть, что таится внутри этой мерзкой женщины? Ты же всегда был самым умным и проницательным. Или дьявол способен так хорошо маскироваться под личного обычного человека?
  - Мы друг друга поняли? - Матильда холодно улыбается и машет рукой. - Девочки, оставим эту лентяйку, пусть она наконец вспомнит, зачем господь дал руки людям.
  И они уходят. Жанна и Анна непрерывно хихикают, оборачиваясь на меня и подталкивают друг друга локтями. Интересно, они-то хоть поняли, что именно только что сказала их мать? Она ведь пообещала убить меня за платье! Или все трое ставят мою жизнь куда ниже, чем какой-то кусок материи?
  О чём я говорю - так оно и есть! Я всегда была для Матильды и её дочерей чем-то средним между служанкой и домашним животным. Ощущаю, как слёзы скользят по щекам и в бессильной ярости бью кулаком по полу. Зачем я вообще сюда вернулась? Нужно было дождаться вечера, встретиться с феей и отправляться на бал.
  А вместо этого, я нагружена тяжёлой работой и ещё неизвестно, что произойдёт дальше. Почему-то мне кажется, что это не последние неприятности сегодняшнего дня.
  Некоторое время пытаюсь распутать верёвку и у меня не получается. Перед тем как вязать узлы, верёвку намочили, так что сейчас её можно лишь перерезать. Может есть ещё какой-то способ, но пока он мне в голову не приходит. Возможно, потому что голова продолжает гудеть, точно колокол и вспышки боли в ней, заставляют морщиться, касаясь большущей шишки на затылке.
  Чтобы немного отвлечься от своих страданий, принимаюсь за работу. Хорошо, хоть никто не мешает и не толкает под руку, так что глажка идёт хорошо. Как же неудачно получилось с моим возвращением домой! Знала бы, обязательно зашла бы к Констанц и поздоровалась с ней. А так, разве что Бер может сказать, что я собиралась вернуться. Но с учётом, как к подруге относятся местные, ей могут и не поверить. Ну да, Матильда куда как в большем авторитете.
  Нет у меня защитников. Разве что фея...Но как ей дать знать, что у крестницы большие неприятности?
  Платье мачехи готово, и я принимаюсь за уборы её дочерей. Какая-то мысль вертится в голове, всякий раз, когда я ощущаю жар от угольев, но я пока не могу ухватить её за скользкий хвостик. Ладно, подожду, пусть в голове ещё немного прояснится. Очень хочется пить, но я так понимаю, что звать кого-то бессмысленно, поэтому остаётся надеяться, что в ком-то из трёх мучительниц пробудится хотя бы толика милосердия.
  Не пробуждается. Я заканчиваю третье платье, ощущая столь сильную жажду, что сама себе напоминаю землю под беспощадным летним солнцем: такая же иссохшая, с глубокими трещинами, жаждущими влаги.
  И лишь после того, как третье выглаженное платье занимает своё место на стенном крючке, я понимаю, что это была за мысль. Да, ножа у меня нет, но есть угли, которые могут запросто пережечь верёвку.
  - Глупая, глупая Аннабель! - хлопаю себя по лбу. - Стоило бы тебе набить здесь ещё одну шишку, чтобы лучше соображала. А папа ещё называл тебя самой умной девочкой в мире.
  Я стряхиваю на пол пару угольков из ковша и прикладываю к ним верёвку. Поначалу получается плохо; больше дыма, чем реального дела. Потом, мало-помалу верёвка начинает тлеть и я невольно высунув язык внимательно слежу, как мои узы исчезают. Всё, я свободна!
  Гляжу на висящие платья, размышляя, не поджечь ли их перед побегом. Но всё же решаю оставить так, как есть. Главное сейчас: незаметно выскользнуть из дома. Я на цыпочках подхожу к двери и приоткрываю её, с замиранием сердца прислушиваясь к тихому скрипу. Сейчас он кажется настоящим громом, способным привлечь внимание всего дома.
  В коридоре - никого и я, как и была, на цыпочках, медленно иду к лестнице. Слышу внизу чьи-то торопливые шаги и замираю, прижимаясь спиной к стене. Всё, утихло, можно идти дальше.
  Спускаюсь по лестнице, проклиная скрипящие ступени. Кажется, я такая тяжёлая, что вот-вот проломлю дерево и руху вниз, в подвал. При каждом скрипе сердце замирает и лишь когда противный звук утихает, начинает стучать дальше. Чувствую, что по спине ползут ручейки пота.
  Опустившись, некоторое время стою, прислушиваясь к каждому подозрительному звуку. Что-то тихо поскрипывает в стенах - наверное жуки, а может быть и мыши, не их сейчас стоит бояться. А вот отдалённый противный смех, так может веселиться или Анна или Жанна, сейчас не разобрать. Хорошо, что судя по тихому звуку, обе где-то далеко отсюда. А во, где сейчас Матильда я не знаю и это плохо.
  Крадусь возле стены, пытаясь удержать в поле зрения все двери, которые могут в любой момент открыться и пустить ко мне мачеху. Я так сосредоточена на дверях, что не смотрю себе под ноги. И лишь наступив на что-то мягкое, понимаю, что произошло что-то неладное. И это ещё до того момента, когда отвратительный протяжный звук разрывает тишину. Это похоже на вопли замученной в аду души, так что на мгновение я замираю, не в силах сделать и шага.
  А потом Поль, продолжая мерзко верещать, бежит прочь и остановившись у противоположной стены, выгибает спину и шипит на меня. Но ему нет нужды угрожать: всё самое страшное уже произошло. Одна из дверей распахивается и на пороге замирают Жанна и Анна. Страх и любопытство в глазах сестёр меняются на злость, и Анна кричит, указывая на меня пальцем:
  - Мамочка, мерзавка сбежала!
  У меня сохраняется надежда, что Матильда была вместе с дочерями и сейчас стоит за их спинами. С этой надеждой я срываюсь с места и как можно быстрее бегу к входной двери. Вопли сестричек слышны из-за спины, но кажется обе не торопятся начинать преследование.
  Почему, понимаю, когда добегаю до двери и распахиваю её. В проёме стоит чёрная от злости Матильда и держит в руках палку, поднятую для удара. Я едва успеваю вскинуть руки и это помогает смягчить сильный удар. Второй же бросает меня в черноту беспамятства.
  Впрочем, это не полное беспамятство. Сквозь плотное безмолвие, как будто меня с ног до головы обмотали плотной мягкой тканью, я ощущаю, как меня за волосы волокут по земле и выкрикивают что-то яростное и злобное. Время от времени демон, который тащит меня, останавливается и бьёт по рёбрам носком башмака. Но боль от ударов, как и боль в голове вязнут в той самой плотной материи.
  Потом меня швыряют на землю и внезапно яркий солнечный свет становится тусклым, как будто на небо набежали плотные тучи или вдруг наступил глубокий вечер. Вечер? Но ведь вечером я должна была направиться на встречу с феей!
  Эта мысль ужасает меня так, что я тотчас прихожу в себя. Это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, потому что я наконец становлюсь той самой Аннабель, какой была всегда. Плохо, потому что вся та боль, которую мне причинили, набрасывается на меня, точно волк на свою жертву. Болит всё: голова, тело и ноги с руками. На руках и ногах - синяки, на теле, вероятно, тоже и хорошо, если у меня не сломаны рёбра, потому что при каждом вдохе я ощущаю дикую резь. Коснувшись лица, понимаю, что на нём полно порезов, а лоб - разбит.
  Первая мысль: как я в таком виде смогу попасть на бал? И лишь задумавшись над этим, я понимаю, что дела обстоят даже хуже, чем мне представлялось в начале.
  Я - в сарае и его дверь закрыта. Только сейчас я начинаю понимать, что именно кричала дьяволица, притащившая меня сюда. 'Ты останешься здесь до завтра, - вопила Матильда, потрясая палкой над головой, - И завтра я ещё подумаю, выпускать тебя на свободу или дать сдохнуть от голода!'
  Это - настоящий кошмар: мало того, что меня избили до полусмерти, так я ещё и заперта, без возможности выбраться наружу. Едва ли кто-то рискнёт освободить меня и навлечь на себя гнев хозяйки. Как сегодня стало понятно, нет предела её мстительности и злобе. И да, я никому не желаю испытать то, что довелось перенести мне.
  Мне никто не поможет. Я не попаду на бал, не встречусь с Карлом и не получу от феи обещанный ею подарок. Пожалуй - это самый чёрный день, после того, когда умер папа.
  Я падаю на землю и рыдаю, ощущая, как отчаяние накрывает меня своими тяжёлыми тёмными крыльями.
  Больше всего на свете я желаю сейчас умереть.
  
  
  
   16.
  
  
  
  Некоторое время я лежу на земле, ткнувшись лицом в ладони и не думаю ни о чём. Так легче, когда голова абсолютно пуста, потому что стоит вспомнить произошедшее, осознать своё настоящее и слёзы тотчас жгут глаза, почище раскалённого металла. Тогда в груди открывается адская дыра, которая готова сжечь меня полностью, погрузить в вечность, полную нескончаемых страданий.
  Сколько времени прошло - не знаю, однако же, когда поднимаю мокрое, от слёз, лицо, то вижу, что щели в стенах перестали светиться жёлтым и в них поселилась синева ночи. Наступил вечер. Кусаю губы, глядя на закрытые двери сарая, а потом красная пелена полностью скрывает от меня весь мир, и я не понимаю, где нахожусь, что вокруг и кто я такая вообще.
  Прихожу в себя от боли в руке и с удивлением гляжу на разбитую в кровь ладонь. Оказывается, я изо всех сил колотила в двери. Теперь из-за них доносится издевательский смех. Хохочут, насколько я понимаю, Жанна и Анна.
  - Эй, Золушка! - весело кричит Анна. - Устрой там бал с крысами и мышами. Пусть они оценят, какой красивой тебя сделала матушка.
  - Ты сейчас та-акая красавица, - вторит ей Жанна и обе громко хохочут. - Как раз подойдёшь для...Для принца!
  Обе буквально давятся смехом, а стою, прижавшись спиной к дверям и беззвучно рыдаю. Принц... Как я покажусь Карлу в таком виде? Да стоит ему увидеть уродку с разбитым в кровь лицом, и он тотчас брезгливо отвернётся. Нет, лучше я умру, но милый принц не увидит меня в таком виде.
  - А мы едем на бал! - хором выкрикивают мерзавки, и я слышу ржание лошадей и скрип колёс. Что-то ворчит Жак и ругается Матильда. - Маменька, она тут в двери колотит.
  - Пусть колотит, - ворчит Матильда. - Пусть хоть голову расшибёт - может хоть немного ума наколотит. Ума и уважения к той, кто отдаёт ей все свои силы. Неблагодарная тварь. Всё, милые мои, едем, до бала уже не так много времени.
  Щелчок кнута, стук копыт и удаляющийся скрип. Всё, уехали. В отчаянии я ещё несколько раз бью кулаком по дереву. Больно, но не так, как болит внутри. Отхожу и сажусь на пол. Кладу подбородок на согнутые в коленях ноги и охватываю их руками. Всё тело дрожит, точно от лютого холода.
  Внезапно я слышу какой-то странный звук. Такое ощущение, будто под крышей сарая хлопает множество крыльев. Птицы? Но в вечером они обычно не летают. Да я и никогда не видела, чтобы они гнездились здесь. На чердаке нашего дома под крышей есть несколько гнёзд, а вот здесь их не было.
  Поднимаю голову и пытаюсь вглядываться во мрак надо мной. Нет, ничего не видно, но крылья всё так же шелестят. Кроме этого звука я слышу ещё и тихое попискивание. И тут я понимаю, что это - летучие мыши. Иногда по вечерам, когда уже окончательно стемнеет, маленькие тварюшки устраивают в небе настоящие пляски. Матильда и её дочери до смерти боятся невинных созданий и называют их посланцами дьявола. А мне летучие мышки кажутся всего лишь забавными существами, не хуже и не лучше обычных птиц. Кто-то же должен летать в небе, после наступления темноты.
  Внезапно из темноты под крышей вылетает какой-то предмет и падает на пол рядом со мной. В этот миг шелест крыльев на некоторое время усиливается и внезапно затихает, как если бы все летучие мышки покинули сарай.
  Поднимаю упавшую вещь. Вот ведь странно: я держу в руках конверт из гладкой бумаги - откуда он здесь взялся? Ведь не летучие же мыши его принесли, в самом деле! И ещё большая странность: на конверте написано: 'Моей любимой крестнице'. Почерк очень красив: каждая буква - словно бриллиант, которым хочется любоваться.
  Однако же, как я понимаю, главное находится внутри конверта. Задержав дыхание, осторожно открываю его и достаю сложенный лист бумаги. Поразительно: в сарае - почти полный мрак, однако же я могу различить всё, написанное на конверте и в послании внутри него. И то, что я читаю, наполняет моё измученное сердце радостью и надеждой на благополучный исход дела.
  'Милая Аннабель,' - начинается письмо и по моим щекам вновь бегут слёзы. Но в этот раз - это слёзы облегчения и счастья. Вытерев их, я читаю дальше.
  'Милая Аннабель. Я знаю, что произошло и в каком отчаянном положении ты находишься. Не печалься, ведь я на твоей стороне и в моих силах утолить все твои печали и исполнить все самые сокровенные желания. И это произойдёт именно сегодня. Но для того, чтобы это произошло, ты должна кое-что сделать. Как только двери твоей тюрьма окажутся открыты, немедленно отправляйся на королевское кладбище. Прибыв туда, заходи в королевский склеп. Возможно, некоторые враждебные силы попытаются нам помешать. Берегись волков, которых пошлют эти силы. И ещё, враги даже могут принять облик человека очень близкого и дорогого тебе. Не слушай его, иди внутрь склепа и всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Любящая тебя, крёстная фея'.
  Прижимаю письмо к груди и закрываю глаза. Да, да! Впервые, после смерти папы появился кто-то, кто хочет мне помочь. Кто-то, кто заступится за меня. Уже одно это заставляет меня быть счастливой. Это, а ещё надежда на то, что сегодня я всё же увижу Карла и попаду на бал.
  Поднимаюсь на ноги, ощущая, как болят ушибленные места, а перед глазами то и дело пролетают огненные искорки. Это - не страшно, это не помешает мне добраться до нужного места. Вот только...почему оно такое странное? Нет, я часто бываю на кладбище и не боюсь, как некоторые, соседства мёртвых, но почему крёстная приглашает меня именно в склеп? А впрочем, что я знаю о привычках фей - настоящих фей, а не тех, о каких рассказывают сказки детям? Быть может, эти волшебные создания обитают именно на кладбищах?
  Делаю шаг и вдруг слышу, как скрипят двери сарая. Потом они начинают трястись, точно кто-то пытается ворваться внутрь. Возможно, прежде я испугалась бы подобного, тем более что вокруг царит почти полный мрак, а я одна-одинёшенька. Но сейчас я точно знаю, что это старается моя крёстная и с нетерпением ожидаю выхода на волю.
  И вот это происходит: двери распахиваются и мне кажется, что я вижу тёмный силуэт быстро ускользающий прочь. Что странное и знакомое видится в этом силуэте. Что-то, от чего на мгновение становится как-то зябко и неуютно. Но отбрасываю тревоги прочь: я - на свободе и это сейчас главное!
  Теперь мне требуется добраться до кладбища. В былые времена это не вызвало бы даже тени тревоги, но сейчас, после предупреждения крёстной, я начинаю нервничать. Да и то, волки, которых могут послать неведомые недоброжелатели - это не шутка! Однако же, что это за враги и откуда они взялись? До сегодняшнего дня у меня не было недругов, если, конечно, не считать за таковых Матильду и её дочерей.
  Надеюсь, что мне удастся проскользнуть до цели, незамеченной для непонятных преследователей. Надеюсь, но наученная горьким опытом, внимательно гляжу по сторонам, чтобы не пропустить момент появления, ког-то серого и злобного.
  Луны сегодня нет и лишь звёзды бросают вниз слабый призрачный свет. Поле кажется бездонным тёмным водоёмом, а лес - угрюмой непроницаемой массой, от которой этой ночью буквально веет угрозой. И вообще, всё словно предвещает некое несчастье: ветер стих и стоит абсолютная мёртвая тишина.
  Как на кладбище, куда я направляюсь.
  Иду торопливым шагом, ощущая, как при каждом движении боль пронзает бок. Кажется, именно туда ударила ногой Матильда, когда затащила меня в сарай. От удара там вроде бы что-то хрустнуло, как будто сломалось и теперь мне больно даже вдыхать. Приходится останавливаться и некоторое время стоять, прижимая руку к больному месту.
  Остановившись в очередной раз, я замечаю какое-то движение, на самой границе леса. Такое ощущение, будто мрак, окутавший своей паутиной деревья, сгустился и выбрался наружу. Если не ошибаюсь, то на дорогу выбираются не меньше десятка зловещих тёмных сгустка. Выбравшись на дорогу, они стоят неподвижно, медленно поворачивая вытянутые головы.
  Я уже лежу на обочине, прижимаясь к земле и закусив губу, сдерживаю стон боли. Стоит хоть одному хищнику услышать или увидеть меня и всё будет кончено: с десятком волков мне не справится и в этот раз никто не придёт на помощь. Однако же, кто мог натравить на меня эту стаю? Неужели та самая загадочная незнакомка, которая играла с ними? Но кто она? И что ей от меня нужно?
  Вопросы, на которые у меня нет ответов.
  Теперь нужно как-то преодолеть эту преграду. Приподнимаю голову и прикрываясь ветками густого куста, наблюдаю за стаей. Хищники медленно разбредаются в разные стороны. Такое ощущение, будто они не ищут кого-то конкретного, а просто следят за местностью. Когда кто-то из волков смотрит в мою сторону, вижу, как светятся жёлтым их глаза. Это так всегда, или я вижу каких-то необычных волков? Только этого мне не хватало!
  Три волка медленно проходят мимо и когда они оказываются совсем рядом, один из хищников останавливается и подняв морду, нюхает воздух. Сердце у меня падает в пятки, и я задерживаю дыхание так, что через некоторое время начинает темнеть в глазах. Понюхав воздух, волк некоторое время смотрит на куст, служащий мне укрытием. Эти мгновения растягиваются на целые годы и когда волк наконец-то идёт дальше, я ощущаю себя настоящей старухой.
  Тем не менее, опасность миновала и осмотрев дорогу, я не вижу ни единого тёмного силуэта. Похоже, что хищники вернулись в лес. Это послужит мне уроком: больше никаких дорог.
  Пригибаясь, иду дальше. В таком положении бок болит гораздо сильнее, но выбора нет: или идти прямо и попасть в пасть волку, или прятаться, испытывая страдание. Понятно, что я выбираю второе.
  Дорога, которую я обычно проходила, даже не замечая расстояния, сегодня тянется бесконечно и мне начинает казаться, что я никогда не доберусь до места назначения. А если я не попаду к фее, то можно забыть о бале и встрече с Карлом. Нет! Я сделаю всё, чтобы увидеть любимого.
  Ещё пару раз приходится ложиться на землю и пережидать, пока волки медленно пройдут мимо. На второй раз я не испытываю страха, а только злость от того, что мерзкие твари оттягивают момент встречи с крёстной. Будь у меня какое-то оружие, я бы непременно показала хищникам, что их место - на полу у камина, в виде лохматого коврика.
  Когда я наконец-то вижу знакомые статуи плачущих ангелов, кажется, что прошла вся ночь и скоро наступит утро. Неужели я опоздала на бал? Ладно, ещё не всё потеряно и совсем скоро я...
  Хочется ругаться, как это делают пьяные рыбаки, когда выясняют отношения возле трактира. Понятное дело, подобные слова не должны влетать изо рта порядочной девушки, но...
  У входа на кладбище сидят два большущих волка. Они неподвижны, так что кажутся изваяниями, вроде тех, около которых сидят, но понятное дело, стоит подойти ближе и 'статуи' тотчас оживут. Обидно, оказавшись так близко от цели встретить непреодолимое препятствие. Тем не менее, я не собираюсь сдаваться. Тот, кто послал хищников (да кто это может быть?), может и позаботился о том, чтобы закрыть вход, но он точно не знал об одном секрете, известном мне.
  Стараясь не попадаться на глаза волкам, обхожу кладбищенскую ограду слева и некоторое время шагаю вдоль потрескавшейся белой стены. В темноте видно не очень хорошо, поэтому приходится касаться рукой холодной шершавой поверхности. Есть! Пальцы попадают в глубокую трещину, и я останавливаюсь. В этот самый момент раздаётся протяжный волчий вой, и я вздрагиваю.
  Оборачиваюсь и вижу, как от ближайшего леса в мою сторону скользят несколько больших тёмных силуэтов. Без сомнения, волки заметили меня и теперь торопятся, чтобы схватить жертву.
  Приседаю и запустив пальцы в трещину ещё глубже, изо всех сил тяну кусок стены на себя. Сердце колотится так, что каждый удар отдаётся в голове, точно меня лупят большущей дубиной. Очень хочется обернуться и посмотреть, как далеко находятся серый твари, но я понимаю. Что времени практически не осталось, поэтому продолжаю тянуть. Ещё немного...
  Большой камень откатывается в сторону, и я лезу в образовавшуюся дыру. В тот момент, когда начинаю заползать, слышу приближающиеся шаги и злобное рычание. Убираю ногу, ка раз в тот момент, когда громко клацают волчьи клыки.
  Тяжело дыша, отбегаю от дыры и оборачиваюсь. Ожидаю, что вот-вот в тёмном отверстии появится оскаленная морда хищника. Даже не знаю, что мне делать дальше, когда твари ворвутся внутрь и просто отступаю, прижимая руки к груди.
  Однако же, ничего не происходит. По какой-то причине, волки не торопятся проникать внутрь, хоть я и продолжаю слышать их злобное рычание по ту сторону кладбищенской ограды. Смотрю на вход, туда, где сидели два серых стража. Да, они по-прежнему там, стоят и глядят на меня жёлтыми глазами. Однако, просто стоят, не пересекая границу кладбища.
  Должно быть существует какая-то защита, кроме стен и ворот, которая не позволяет силам зла проникать сюда. Возможно, какая-то молитва или заклинание, не знаю, но только поэтому я ещё жива.
  Ну что же, я медленно стряхиваю с одежды кусочки земли и камня, поправляю растрепавшиеся волосы и направляюсь к королевскому склепу. То ли мне кажется, то ли реально в тёмном проёме входа в королевскую усыпальницу мелькает что-то белое? Возможно - это фея, которая ожидает свою крестницу и стало быть, наша встреча уже близка.
  Близка так, что уже никто и ничто не сумеет ей помешать.
  Я замираю на месте и ощущаю, как мир медленно начинает рушиться в пропасть. Неужели это то, о чём фея предупреждала в письме? Но ведь это же - крайняя низость, так поступать со мной! Это же просто нечестно.
  Перед королевским склепом стоит папа и печально смотрит на меня. Потом грустно улыбается и качает головой. Ощущаю, как слезы бегут по щекам. Нет, это не настоящий папа. Тот бы обязательно пришёл, когда мне угрожала опасность и защитил меня. А если не приходил, значит этот, появившийся в момент исполнения моих желаний и ставший на пути - не настоящий.
  Это - злобный морок, насланный моими врагами. Теми же, кто прислал злобный волков. Они не смогли меня остановить, не сможет и этот лживый призрак.
  Делаю шаг вперёд, и папа поднимает руку, открытой ладонь вперёд. Можешь стараться сколько угодно, тебе меня не остановить.
  - Уходи, - говорю я, стряхивая слёзы с глаз. - Я не верю в то, что ты - мой настоящий папа. Тот бы постарался помочь, а не стоял на пути.
  Лицо призрака отражает смертную муку. Он оглядывается на вход в склеп и ещё раз качает головой. Беззвучно открывает рот, как будто хочет что-то сказать. Потом прижимает руки к груди и умоляюще глядит на меня.
  Нет, все эти уловки тебе не помогут. Я здесь, и я сделаю то, зачем пришла. Обхожу папу, ощущая волны холода, исходящие от него. Призрак делает попытку преградить мне путь рукой, но призрачная конечность не способна остановить живого человека. Слышу тихий вздох, похожий на свист ночного ветра и вхожу внутрь склепа.
  - Здравствуй, моя девочка. Очень рада тебя видеть.
  
  
   17.
  
  
  Казалось бы, внутри склепа должно быть темно, как в усыпальнице моих предков, однако же, нет. Кажется, будто сам воздух сияет мягким зеленоватым светом, какой иногда можно увидеть в глубине болот. От этого камень вокруг напоминает изумруд, а гробницы похожи на изысканные шкатулки с драгоценностями. Коме того волны зелёного сияния временами бегут по стенам усыпальницы и от этого я ощущаю странную умиротворённость.
  Краем глаза вижу, что крышка одной из гробниц сдвинута и одной стороной касается пола. Мне кажется, что внутри каменной коробки белеет что-то вроде постельного белья, но подробнее рассмотреть не успеваю, потому что всё своё внимание отдаю той, кто так ласково поприветствовал ночную гостью.
  Я во все глаза смотрю на фею и дыхание замирает от её неземной красоты. Да, так выглядеть может лишь воистину сверхъявственное существо, явившееся ко мне из сказки. Блестящие чёрные волосы волнами обнимают бледное лицо совершенных черт. Тёмные глаза и пухлые красные губы, ровный носик и гладкая матовая кожа. И фигура, которой могли бы позавидовать первые красавицы королевства: узкая талия и высокая грудь, двумя полушариями выступающая из ткани декольте - в стоящей передо мной женщине не отыскать ни единого изъяна.
  Фея протягивает мне руки, и я после некоторого замешательства, протягиваю свои. Кажется, я просто недостойна касаться этих тонких пальцев, которые поражают, как своей совершенной формой, так и воистину зимним холодом. Такое ощущение, будто я пожимаю сосульки. Дрожь проходит по всему моему телу, но через мгновение дурные ощущения пропадают, как плохой сон.
  - Моя Анни, - голос феи кажется звоном лесного ручейка, а от улыбки алых губ моё сердце трепещет и замирает. - Моя милая Анни, как же я рада тебя видеть. Истинный подарок судьбы, что мы наконец смогли встретиться лицом к лицу. Это так замечательно, что я наконец-то смогу одарить мою девочку тем, что она так давно заслуживает. Милая моя крестница, позволь я наконец-то тебя обниму.
  Мы обнимаемся, и я ощущаю приятный запах хризантем, должно быть это аромат, исходящий от феи. Чувствую прикосновение мягких губ к моей шее и от этих поцелуев приятно кружится голова. На ничтожную долю мгновения, едва ощутимый укол заставляет меня вздрогнуть, но фея поглаживает меня по спине и отодвинувшись, целует в лоб.
  - Всё хорошо, моя дорогая. - она ласково улыбается. - Тем не менее, нам следует поспешить, если кое кто хочет отправиться на королевский бал и встретить там своего ненаглядного принца, - фея подмигивает мне. - А ведь кое-кто очень хочет, не так ли?
  - Да, - говорю я и прижимаю руки к груди. - Но, дорогая фея, ты видишь, что со мной сделали? Как я могу в таком виде идти на встречу с принцем?
  - Всё будет хорошо, - крёстная делает приглашающий жест. - Чтобы твои заветные желания исполнились, нам необходимо кое-что сделать. Это может показаться тебе странным и даже неприятным, но, поверь, так необходимо. Ты же мне веришь?
  Конечно, я понимаю, что верить кому-то, кого видишь по плоти в первый раз, глупо, но...Это же моя крёстная фея! Поэтому я просто киваю. Фея берёт меня за руку и ведёт к открытой гробнице. Каждый шаг моей спутницы вызывает настоящий взрыв изумрудного сияния и это настолько прекрасно, что всякая тревога покидает моё сердце.
  Мы останавливаемся, и фея указывает рукой. Да, действительно, каменный короб внутри весь бел от шёлка. Тут имеется перина и подушка, точно кто-то использовал гробницу в качестве постели. Должно быть здесь обитает моя крёстная. Странно, понятное дело, но ещё раз, кто я такая, чтобы судить о пристрастиях волшебных существ?
   - Будет немного больно, - говорит фея и помогает мне лечь внутрь гробницы. - Запомни одно: тебе будет очень хотеться спать, но ты не в коем случае не должна закрывать глаза. Смотри на меня и внимательно слушай всё, что я тебе буду говорить. Если сделаешь всё правильно, твоя жизнь изменится. Очень сильно изменится.
   Мне кажется или на слове 'жизнь' голос крёстной запинается? А впрочем, какая разница?
  - Не бойся, - шепчет фея и склоняется всё ниже. - Ничего не бойся, моя дорогая.
  Я ощущаю, как холодные мягкие губы касаются мое шеи и вновь чувствую сильный укол. Такое ощущение, будто кожу проткнули в двух местах. Хочется вскинуться и закричать, но я вспоминаю слова феи и продолжаю спокойно лежать на месте. Должно быть это какой-то волшебный ритуал и для его проведения требуется выдержать немного боли. Да, вот уже и не больно, только такое странное чувство, будто силы стремительно покидают меня. Так, словно я кувшин полный воды, и она выбегает из меня, всё быстрее.
  Сил пошевелиться нет, могу лишь неподвижно лежать и смотреть перед собой. И да, начинает очень сильно хотеться спать, так, что неудержимо тянет уронить веки и провалиться во мрак сна. Сдерживаюсь из последних сил, так словно, вместо век у меня - каменные глыбы и они вот-вот рухнуть вниз.
  Невыносимо клонит в сон. Кажется, будто мрачные тени выбираются из углов склепа и медленно окружают меня со всех сторон. Они ползут и бормочут себе под нос что-то ужасное. Какую-то мерзкую чушь про то, что Аннабель сегодня умрёт, про то, что смерть уже на пороге и остаются считанные мгновения до того, как она коснётся меня своей костлявой рукой.
  - Держись, милая, - вижу фею, которая выпрямляется и некоторое время стоит, запрокинув голову. Сквозь туман сонливости мне видится, что по подбородку крёстной тянутся две красные дорожки. - Ещё немного...
  Фея встряхивает головой, так что чёрные волосы рассыпаются по плечам, а после делает нечто странное: берёт в руки длинный тонкий нож и проводит лезвием по своему запястью. В другое время это поразило бы меня до глубины души, но сейчас я ощущаю только сонливость и безразличие. Последние свои силы трачу на то, чтобы не провалиться в бездну сна. Но этих самых последних сил всё меньше. Вот их не остаётся и веки ползут вниз.
  - Пей! - почти кричит фея и что-то влажное касается моих губ. - Пей!
  Поначалу я даже не понимаю, что мне говорят: в голове туман и кружащиеся чёрные тени. Однако же жидкость, коснувшаяся губ, уже проникла в рот и это так, словно в меня вливают раскалённый металл. По мере того, как обжигающая жидкость течёт всё дальше - изо рта в горло и глубже, чувствую дикую боль, будто меня сунули в огромный костёр. Сначала - только голову, а после - и всё тело. Пытаюсь кричать, но сначала на это просто не хватает сил, а чуть позже что-то меняется.
  Эта жидкость...Она по-прежнему остаётся жидким огнём, но теперь - это тот огонь, которого я жажду всем своим сердцем. Такое ощущение, будто этого момента я ожидала всю свою жизнь. Поднимаюсь и вцепившись обеими руками в сосуд, из которого льётся бесценное сокровище, пью, пью, пью...
  Внезапно понимаю, что держу руку феи, а пью из рассечённого запястья. Это вроде бы должно казаться чем-то ужасным, ноя не ощущаю ничего, кроме наслаждения и желания продолжить всё это как можно дольше.
  - Достаточно, - крёстная вырывает руку и отступает на пару шагов. Прекрасное лицо феи кажется утомлённым, а улыбка на губах точно поблекла. - Как ты себя чувствуешь, милая Аннабель?
  Как? Это трудно передать. Так, словно в кувшин, из которого выбежала вся вода, сумели набрать солнечный свет. И это тёплое сияние постепенно распространяется по всему телу, превращая меня во что-то иное, не то, кем я была раньше. Да и то, если подумать, едва ли кувшин, в котором хранили обычную жидкость, сумел бы удержать свет - для этого потребуется совсем иной сосуд.
  Так и я превратилась во что-то иное.
  - Прекрасно! Лучше себя никогда не чувствовала.
  - Не мудрено, - фея машет рукой, приглашая меня пройти в глубь усыпальницы. - Тебя ожидают такие чудеса, о которых ты даже не мечтала. Но для начала...
  Пока она это говорит, я смотрю на свои руки и не могу понять: куда-то делись все синяки, оставленные Матильдой. Да и сама кожа изменилась: стала абсолютно гладкой и почти такой же светлой, ка у моей крёстной. Такое чувство, будто что-то под кожей светится и этот свет проникает наружу. Очень красиво. Касаюсь бока и не ощущаю никакой боли. И тут понимаю ещё одну удивительную вещь: я не дышу! Мне не требуется делать ни вдох, ни выдох и тем не менее я не задыхаюсь. Чудеса!
  - Ты готова отправиться на бал? - спрашивает фея и я слышу в её вопросе некий подвох. Тем не менее согласно киваю. - Но ты же не поедешь на королевский бал в таком платье?
  О, проклятье! Как я могла забыть о том, что мой самый лучший костюм безнадежно испорчен? Что же делать?
  - Возможно, тебе подойдёт это? - фея лукаво улыбается и показывает мне лежащее на гробнице прекрасное белое платье. Оно украшено драгоценными камнями и вполне подошло бы какой-нибудь принцессе. - Примерь.
  Фея помогает мне, так что облачение не занимает много времени. Жаль, что я не могу посмотреть на себя в зеркале, но крёстная, оглядев меня со всех сторон, говорит, что я выгляжу, как само совершенство. А после вновь улыбается.
  - Так ты готова поехать на бал, милая Аннабель?
  - Н-наверное, - видимо я опять что-то упустила из виду. Немудрено, в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь.
  - В такой-то обуви? - фея указывает на мои, видавшие виды, башмаки. - Как мне кажется, она не очень подходи для королевского бала. Но у меня есть для тебя...
  Она наклоняется и поднимает из-за камня пару полупрозрачных туфелек. Мне кажется или они сделаны из стекла? Но как?..
  - Это хрусталь, особый хрусталь, который может выдержать любой удар, - говорит фея и ставит чудесную обувь передо мной. - Примерь.
  - Но - это же стекло! Как я могу носить обувь из стекла?
  - Да, обычный человек не сможет носить хрустальные туфельки, - фея улыбается как-то странно. - Но ты теперь - не обычный человек. - она делает паузу и очень тихо добавляет. - Как я.
  Туфельки садятся на ногу так, словно их делали специально для меня. Да что там, я вообще не ощущаю их на своих ногах. Остаются сомнения, будет ли удобно в них ходить и танцевать - ведь я направляюсь на бал не для того, чтобы постоять у стены. Делаю шаг, другой - такое чувство, будто я скольжу по воздуху. И это не только обувь, само тело кажется необычайно ловким и лёгким - я вся, точно ветер.
  - Спасибо, спасибо, дорогая крёстная, - обнимаю фею, и она обнимает меня. Сейчас прикосновения наполнены теплом, в них нет ни капли того холода, который я ощущала прежде.
  - Зови меня Катрина, - говорит фея и слегка отстраняется. - Как же ты сейчас напоминаешь ту...Впрочем, вернёмся к делу. Как ты считаешь, дорогая Аннабель, ты уже можешь отправляться на бал?
  Ну да, мои раны чудесным образом зажили, я одета в платье изумительной красоты и на мне волшебные хрустальные туфельки, каких, я уверена, больше нет ни у кого. В довершение ко всему Катрина протягивает мне сверкающую бриллиантами диадему и помогает надеть её.
  - Наверное, да, - чувствую, что в повторяющемся вопросе сохраняется подвох. - Вроде бы всё, что нужно уже есть.
  - Неужели такая прекрасная дама отправится на королевский бал пешком? Где ты видела гостей короля, прибывших к нему не в карете? Ну а самой красивой гостье полагается самый красивый экипаж.
  - Да, - я растеряна. Положим одежду можно держать в относительно небольшом склепе, но целую карету...Быть может фея произнесёт заклинание, и она появится из воздуха, как это бывает в волшебных сказках? - Но откуда мне её взять?
  - По вине злых сил, заточивших меня в этом склепе, - фея вздыхает, - Я не могу выйти наружу. Однако же, это не помешает мне во всём помочь милой Аннабель. Немедленно отправляйся к выходу из кладбища - экипаж уже ждёт тебя.
  Не в силах удержаться, я радостно хлопаю в ладоши. Внезапно фея становится серьёзной и привлекая моё внимание, поднимает указательный палец вверх.
  - Желаю тебе повеселиться от души, дитя моё, - говорит Катрина. - Но запомни несколько вещей. - Во-первых, как бы тебе не было весело и хорошо, ты должна покинуть дворец до наступления рассвета - не забудь! Во-вторых, на балу будут твои мачеха и её дочери они не узнают тебя, если ты сама не откроешься - не вздумай этого делать. Третье - не разговаривай со своим кучером - он нем и глух. И последнее, если вдруг кто-то поранится до крови, держись от него подальше. В твоём состоянии ты можешь...можешь ощутить дурноту. - она целует меня в лоб. - Удачи тебе!
  Я покидаю склеп и выйдя наружу некоторое время стою неподвижно. Что-то изменилось. А точнее, изменилось почти всё. Небо обрело некую глубину, превратившись в бездонный водоём, в глубине которого медленно перемещаются светящиеся рыбы. Ночь стала гораздо светлее, так что я чётко вижу все предметы, которые до этого скрывала тьма и от этого склепа, надгробия, деревья и кусты кажутся ненастоящими, игрушечными.
  А самое удивительное, что я слышу тихое бормотание множества голосов. Они перешёптываются, посмеиваются, угрожают и плачут над горькой утратой. Временами мне кажется, что я вижу туманные фигурки, которые перелетают от одного надгробия к другому.
  Всё, время вышло, пора отправляться на бал.
  На выходе из кладбища действительно стоит карета, запряжённая пятёркой вороных. Прекрасные кони, на каждом - золотистая попона, где вижу изображение знакомого знака: шестилучевая звезда, вписанная в круг. Кони бьют копытами, роют землю и громко ржут, точно требуют немедленно отправляться в путь. Погодите, дайте рассмотреть карету.
  Такого красивого экипажа я не видела никогда, даже когда мы с папой были в королевском дворце. Такое ощущение, будто всю карету отделали золотом и драгоценными камнями. На дверях - всё тот же странный знак со звездой, будем считать, что это - мой герб.
  Кучер одет в свободный меховой плащ, полностью скрывающий тело, а на голове - шляпа с необычайно широкими полями. Когда я подхожу ближе, кучер шевелится, но голову в мою сторону не поворачивает. Катрина сказала, будто он глухой и немой? Ладно, не станем его трогать.
  Стоит мне подойти к экипажу, как дверца сама собой открывается. Ну что же, это волшебный экипаж, так что нечему удивляться.
  Поднимаюсь по ступенькам и уже оказавшись внутри кареты, слышу оклик:
  - Анни! Анни, дочка!
  Папа стоит в воротах кладбища и протягивает мне руку. На лице у папы боль и страдание. Мы смотрим друг другу в глаза. Внезапно кто-то громко и злобно рычит. Дверца кареты захлопывается и экипаж срывается с места.
  
  
   18.
  
  
  Не удержав равновесия, падаю на мягкий диванчик, обтянутый золотистой тканью, на которой изображены лилии. На стенке, передо мной покачивается на крючке небольшой масляный светильник. Света он даёт немного, но его вполне достаточно, чтобы я могла видеть убранство кареты. Сажусь на мягком диванчике и осматриваюсь.
  Стены экипажа драпированы той же золотистой тканью с лилиями, отчего я кажусь самой себе драгоценностью в золотой шкатулке. Не самое плохое ощущение, надо сказать. На окошках в дверцах кареты - плотные занавески, на полу - мягкий пушистый коврик, а передо мной - небольшой овальный столик. На нём лежит пара белых кружевных перчаток, веер и записка. Беру записку и тотчас узнаю красивый почерк Катрины.
  'Милая Аннабель, - пишет крёстная, - Сейчас ты уже на полпути к королевскому дворцу и предполагаю, что все твои мысли занимает грядущий бал. Ещё раз хочу тебе напомнить: ты должна покинуть дворец до наступления рассвета - ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО! Не пытайся уйти сама, карета будет ждать твоего возвращения и доставит в место, которое послужит, на некоторое время, убежищем. Можешь занимать любую из спален, но помни одно: НЕ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕ ОТКРЫВАЙ СТАВНИ! Прости, за то, что я так настойчива, но это лишь потому, что ты мне не безразлична. И ещё раз желаю тебе от души повеселиться.
  Твоя Катрина'
  Ну что же, крёстная во всём права: все мысли - о грядущем веселье. Тем не менее, постараюсь не забывать о советах, даже если сейчас они кажется мне абсолютно бессмысленными. Ну вот почему я не могу открывать ставни?
  Впрочем, неважно. За занавесками мелькают огни и выглянув наружу, я вижу, что мы подъезжаем к воротам королевского дворца. Внутри всё запирает от предвкушения и страха. Предвкушения бала и страха, что что-то может не получится. Ну вот сейчас стражник грозно заревёт: 'Где твоё приглашение, грязнуля?' а я...
  Где моё приглашение?!
  С ужасом понимаю, что я забыла его в склепе феи вместе со своим старым грязным платьем. Ужас! Что же мне делать дальше? Снаружи скрипят открывающиеся ворота, и я слышу тяжёлые шаги, который всё ближе и ближе.
  - Приглашение? - дверца остаётся закрытой, значит стражник спрашивает у кучера? Но что может понять глухой и немой возница? Раздаётся глухой рык, больше подобающий какому-то зверю. - А, это то самое, особое, о котором нас предупреждали. Жак, Пьер, сопроводите экипаж.
  Что такое происходит? Сердце должно колотиться, точно сумасшедшее, но почему-то я не ощущаю его ударов. Вся буря происходит исключительно в моей голове. Но тут тоже странно, меня не бросает в жар, как обычно, я не обливаюсь потом и спустя считанные мгновения после приступа паники, ощущаю себя практически спокойной.
  Интересно, это тоже сделала фея?
  Экипаж трогается с места и в окне я вижу, что рядом с каретой скачет солдат в красном костюме, расшитом золотыми шнурами. На голове сопровождающего - серебристый шлем с пышным султаном. Солдат вроде бы смотрит прямо, но я вижу, как его голова то и дело поворачивается в мою сторону, а на молодом лице написано неприкрытое любопытство. Особое приглашение? Даже я удивлена, так что говорить про охрану!
  Очень скоро экипаж останавливается, и я собираюсь выходить наружу. Протягиваю рук, однако дверь распахивается прежде, чем я успеваю её коснуться. Оказывается, её открыл мой кучер. Он стоит совсем рядом, но даже сейчас я не могу рассмотреть его лица, из-за низко опущенных полей шляпы. Извозчик протягивает руку и что-то в его движениях кажется мне смутно знакомым.
  Но все посторонние мысли вылетают у меня из головы, когда я вижу, кто меня встречает.
  Карета стоит возле высокой лестницы, которая ведёт ко входу во дворец. Высокие ребристые колонны подпирают треугольный навес, где лепные ангелы трубят в длинные рога. На колоннах ярко пылают большущие светильника, отчего света у портала почти, как днём. Солдаты, своей неподвижностью напоминающие скульптуры, одеты так пышно, что парадное одеяние наших сопровождающих кажется обычной повседневной одеждой.
  На их фоне улыбающийся Карл кажется каким-то простолюдином. На принце - облегающая куртка с высоким воротником. Кутка опускается чуть ниже бёдер и единственное украшение на чёрной материи - это какой-то серебристый знак в виде многолучевой звезды, свисающий с шеи Карла. Узике, чёрные же штаны и до блеска начищенные сапоги. На поясе принца висит кинжал в позолоченных ножнах.
  Карл делает несколько быстрых шагов и оказывается у моей кареты. Кучер тут же боком уходит в сторону, освобождая место для принца. А тот улыбается ещё шире и протягивает мне руку в белой перчатке. Опираюсь на неё и спускаюсь. Киваю и вижу в глазах принца такое пламя, что им впору освещать самый тёмный мрак. Как же красив мой возлюбленный!
  - Честно, - говорит Карл и взяв мою руку в свою, ведёт ко входу во дворец. Как же много тут ступеней! - Я уже начал сомневаться в том, что моя прекрасная незнакомка почтит нас своим присутствием.
  - Я ведь обещала, - трудно удержаться от счастливой улыбки. Да и то, сколько времени прошло от того момента, когда я сама не верила в то, что этот момент наступит?
  - Ты всегда держишь обещания? - принц легко сжимает мои пальцы, и я сжимаю его, в ответ. - Это прекрасно. Итак, ты выполнила обещание и прибыла на бал, не желаешь ли пообещать назвать своё имя?
  - Нет, - я смеюсь. - Называй меня Золушкой, мне нравится, когда ты это произносишь.
  - Ну да, - мы входим во дворец, и стражники склоняют свои головы. Ловлю на себе их любопытные взгляды. - Именно так мы тебя и представим распорядителю: прибыла Золушка. Пожалуй, остановимся на прекрасной незнакомке - это добавит интриги в наше торжество. Ну а для меня...
  - А для тебя я останусь Золушкой.
  Большое помещение со множеством колонн и картинами между ними. Небольшие овальные столики, высокие кресла и неисчислимое множество канделябров. Ещё одна лестница, вдоль которой замерли статуи странных существ с телами людей и головами зверей. Красивые изваяния, но я ощущаю нечто недоброе, таящееся в них. Что именно, сама не могу понять.
  - Странные существа, - говорю я и Карл согласно кивает.
  - Отец собирался их убрать, - говорит принц. - Да и мне они не очень нравятся, но тут такое дело...В общем кардинал Мелье чуть ли ни в приказной форме потребовал, чтобы эти, как он сказал. 'дьявольские творения' убрали отсюда. Думаю, теперь папа никогда в жизни не отдаст приказ убрать статуи. У него с кардиналом, мягко говоря, сильная нелюбовь.
  - А откуда они вообще взялись? - спрашиваю я. - Выглядят достаточно старыми. Гораздо старше вашего дворца.
  - Ещё и наблюдательная, - улыбается Карл. - Так оно и есть: их привези сюда откуда-то с дальнего юга. Привёз архитектор, который строил этот дворец. Тот был ещё тем чудаком: проводил странные колдовские ритуалы, а после так и вовсе пропал без следа, когда церковь решила его допросить. Впрочем, едва ли это подходящая тема для весёлого бала.
  Мы поднялись наверх, и я слышу звуки музыки и шум множества голосов. Пара лакеев распахивают перед нами белую с позолотой двустворчатую дверь и сгибаются в низком поклоне. Ощущаю волнение, но не такое сильное, как должна бы испытывать: мне ведь предстоит оказаться перед множеством незнакомых людей из высшего общества. А их несомненно заинтересует, кого встречает принц.
  И да, стоит нам войти в бальный зал, как музыка смолкает, разговоры прекращаются, а танцующие пары, останавливаются. И все, буквально все, смотрят на нас. Нет, не на нас - на меня! Большая часть присутствующих просто любопытствует, но кроме того, ловлю на себе и откровенно недружелюбные взоры. Почему - не знаю.
  К нам торопливо подбегает небольшого роста человечек, в красном костюме так украшенном разноцветными лентами, что незнакомец напоминает петуха. Человек держит в руках большую книгу с серебристой обложкой, чернильницу и перо. Низкий поклон и человек интересуется:
  - Ваше Высочество, как прикажете представить гостью?
  - Как? - Карл смотрит на меня и улыбается. - Представьте её, как таинственную незнакомку и мою личную гостью.
  На физиономии человечка явное замешательство. Он облизывает губы и оборачивается. Там, куда он смотрит, у противоположной стены зала, имеется небольшой возвышение, где стоит кресло с высокой спинкой, на которой золотится королевский герб. Король смотрит прямо на меня.
  Распорядитель жуёт губы, а потом тяжело вздыхает и делает запись в своей книжке. Записав, ещё раз кланяется и делает приглашающий жест в сторону трона.
  - Представимся отцу, - шепчет Карл. - Знала бы ты, как он меня расспрашивал про тебя - просто душу вынул. Чувствую, это ещё не закончилось.
  Прежнее гробовое молчание сменяется шелестом переговоров. Пока мы идём через весь зал, люди переговариваются, кивают на меня и склоняя головы один к другому, что-то шепчут в уши. Никогда не думала, что буду вызывать такой интерес у посторонних.
  Но, что самое удивительное - мне это нравится! Подумать только: я - Аннабель, иду под руку с принцем, а весь высший свет рассматривает меня и активно сплетничает. И мечтать прежде о подобном не могла! Интересно, что сейчас думают Матильда и её дочери, когда видят, как принц ведёт свою гостью к отцу? Мелькает ли у них хотя бы тень подозрения, в том, кого они видят? Вряд ли, иначе им придётся поверит в чудеса.
  - Ваше Величество, - делаю реверанс перед ступенями ведущими к трону. - Очень рада вас видеть.
  - Я тоже рад видеть столь очаровательную гостью, - однако в хрипловатом голосе короля, кроме озвученного, я слышу кое-что ещё. Такое ощущение, будто монарх чем-то весьма озадачен. - Должен признать, что Карл абсолютно прав: настолько совершенную женскую красоту мне приходится видеть второй раз за мою, совсем немаленькую жизнь. Причём...Впрочем, это сейчас совершенно неважно. Да и весьма странно, что подобная красавица встретилась принцу именно здесь. Можно ли мне узнать, какую фамилию вы носите?
  - Отец, - подаёт голос принц. - Мы же это уже обсуждали.
  Король молчит, а после откидывается на спинку трона. Берёт себя пальцами за бороду и щурится.
  - Такое сходство, - бормочет король. - Но вот с кем?
  К нам осторожно приближается распорядитель и ожидающе глядит на короля. Тот отпускает бороду, проводит ладонью по лицу и кивает.
  - Можете продолжать. - распорядитель кланяется и начинает пятиться. Мы с принцем ожидаем и Его Величество, досадливо щёлкнув пальцами, говорит. - Надеюсь, у нас ещё будет возможность для более содержательной беседы, дитя. А пока - развлекайтесь.
  Карл берёт меня за руку, и мы шагаем к центру зала. Гости успели стать в кольцо и теперь под музыку, кружат вокруг нас. Принц берёт меня за талию, второй рукой сжимает пальцы, и мы делаем оборот за оборотом внутри кольца придворных. Столько взглядов, направленных на нас - прежде я бы непременно засмущалась. Сейчас же это словно придаёт мне столько дополнительных сил, что начинает казаться: ещё немного, я оттолкнусь от блестящего пола и взлечу прямиком к высокому потолку, где горит десятками свечей огромная люстра.
  - Знаешь, про кого говорит отец, когда упоминал ещё одну красавицу? - улыбается Карл и я отрицательно качаю головой. - Про свою мать. Правда ему пришлось увидеть её только на картинах, а они, поговаривают, лишь на половину отражали красоту королевы.
  Ага, в хороводе мелькают знакомые лица: Матильда с дочерями. На их тупых уродливых физиономиях написана неприкрытая зависть и очень хочется показать мерзавкам язык, чтобы оно вовсе лопнули от злости. Но нет, видимо они не узнают ту, которая танцует с принцем, пусть так и остаётся.
  - Должен тебе признаться, - шепчет принц, склоняясь ко мне. - Если бы я не ожидал твоего прибытия, то мог бы не признать: ты сегодня так не похожа на себя прежнюю, как будто - два разных человека.
  - Лучше или хуже? - я знаю ответ, но всё равно хочу его услышать.
  - Лучше, много лучше, - Карл качает головой. - Как ты это смогла сделать? Сегодня ты напоминаешь какого-то сказочного персонажа, вроде фем.
  - Феи? - так удивительно это слышать. Неужто я сейчас столь же красива, как Катрина? Нужно посмотреть в одно из зеркал, которые сверкают на стенах бального зала. Когда мы делаем очередной поворот, я бросаю взгляд в зеркало и чувствую оторопь, точно меня окатили ледяной водой: в отражении есть всё: круг дворян, портреты, висящие на стенах, мебель и танцующий Карл. Там нет одного - меня. Я не отражаюсь. Что происходит?
  - Что-то случилось? - спрашивает Карл, когда я останавливаюсь. - Ты устала? Можем немного отдохнуть.
  - Да, да, наверное, - я пытаюсь собрать воедино разбегающиеся мысли. Получается не очень хорошо. - Если это возможно, отойдём куда-нибудь не в столь людное место.
  Мы медленно идём к выходу из бального зала, и я ловлю на себе любопытный взгляд короля. Похоже, он так и не понял, кого я напоминаю. Предполагаю, что папу: все говорят, что я очень похожа на него. Странно, что Его Величество этого до сих пор так и не понял.
  - Сюда, - принц ведёт меня на террасу, откуда открывается вид на королевский парк. Здесь всего два светильника, так что ничего не мешает рассматривать ярко освещённые аллеи парка. Карл указывает на кресло в глубине террасы. - Присядешь?
  - Я не настолько устала, - если честно, то я вообще не ощущаю усталости, но не стану же я озвучивать истинную причину, по которой покинула бальный зал. Подхожу к ограде и смотрю вниз. - Тут так красиво.
  - Да, я тоже люблю здесь бывать, - принц становится рядом и кладёт ладонь на мою. - Здесь ничего не мешает читать какую-нибудь интересную книгу. Ну, почти ничего.
  В дверях появляется слуга и спрашивает, не нуждаемся ли мы в чём-то. Карл гладит мои пальцы.
  - Не желаешь перекусить? - я отрицательно качаю головой. Голода нет, что в общем-то даже странно, потому что я не помню, когда последний раз ела. - Нет, мы ни в чём не нуждаемся.
  - Ты рассказывал обо мне отцу? - спрашиваю я. В этот момент меня начинает одолевать сомнение: возможно, просто показалось и на самом деле с отражением всё в порядке? Ну ведь в самом-то деле, как человек может не отражаться? Чепуха какая-то!
  - Совсем немного, - Карл кажется немного смущённым. - Должен же я был объяснить, почему хочу устроить неделю балов.
  - Неделю? - я настолько поражена, что на несколько мгновений забываю о зеркалах. - С ума сошёл?
  - Нет, - принцы широко улыбается. - Должен же я быть уверен, что ты никуда не пропадёшь. От такой загадочной девушки всего можно ожидать. Кстати, что за герб на дверях твоей кареты? Мне кажется. что я уже видел это изображение, вот только никак не могу вспомнить.
  - Секрет, - я легко касаюсь губами щеки принца. - Герб Золушки.
  - От тебя пахнет жасмином, - Карл закрывает глаза. - Ты - словно прекрасный цветок. Хочется спрятать тебя от всего мира, чтобы никто не смог отнять. Никогда.
  Мы некоторое время обмениваемся подобными приятными глупостями, а потом я говорю, что успела отдохнуть и не прочь вернуться к танцам. За время нашего 'отдыха' гости успели разбиться на пары и медленно кружатся по залу. Те, кто устал или проголодался, расположились за длинным столом, вокруг которого оживлённо снуют слуги с подносами в руках. Карл ещё раз интересуется, не голодна ли я и получив отрицательный ответ, увлекает на середину зала.
  И да, теперь совершенно точно: я не отражаюсь в зеркале. Сейчас это не вызывает прежней оторопи, но я твёрдо намерена выяснить у Катрины, что происходит. Очевидно, это часть волшебства феи, но оно скорее доставит неудобство, чем окажет какую-то помощь.
  - Обратил внимание на твою обувь, - говорит Карл. - Ты - одно большое чудо, но объясни, как тебе удаётся ходить в стеклянных туфельках? Да ещё и так грациозно - ты, словно кошка, никогда не видел, чтобы какая-то женщина передвигалась так красиво.
  Ответить не успеваю: слышен звон битого стекла и женский вскрик. Музыка затихает и внимание всех присутствующих переключается на полную женщину средних лет, которая испуганно смотрит на свою ладонь. По коже быстро скользит красный ручеёк. Очевидно, женщина разбила бокал и случайно порезалась о край скола.
  К пострадавшей спешат слуги с кусками материи в руках. Но со мной внезапно происходит что-то непонятное. Я останавливаюсь, отстраняюсь от принца и точно зачарованная, делаю несколько шагов в сторону порезавшейся женщины. Вид крови на её руке кажется мне чем-то невообразимо прекрасным. Хочется приблизиться, коснуться губами этого алого ручейка и...
  Странно, но именно в этот момент я начинаю ощущать нечто, подобное голоду. Карл что-то спрашивает, но я не могу понять, что. В голове - туман и я сейчас не понимаю, где нахожусь и кто такая вообще. Перед глазами только кровь на руке и меня неудержимо тянет ней,
  Женщине торопливо перевязывают руку, а я останавливаюсь и тяжело дышу. Мир медленно проступает из красного тумана, в который он был погружён эти мгновения.
  - Что случилось? - с тревогой в голосе спрашивает Карл. - Ты меня слышишь?
  - Да, - я трясу головой. Должно быть - это последствия моего волнения, от пребывания на балу. Ничем другим своё поведение я не могу объяснить. Впрочем, фея что-то такое говорила, про кровь. Кажется предупреждала, чтобы я не приближалась, но не объяснила, почему. Вот ещё один вопрос, который ей нужно задать. М-да, чем дальше - тем всё больше вопросов к моей благодетельнице. - Продолжим танец.
  Никаких неожиданностей больше не происходит, так что мы танцуем, беседуем, вновь выходим на террасу и так, до того самого момента, пока я не замечаю, что небо начинает сереть. К этому времени гости успевают устать и лишь самые выносливые, вроде нас с Карлом продолжают веселиться.
  - Мне пора, - говорю я принцу и когда он просит ещё чуть-чуть задержаться, улыбаюсь и качаю головой. - Мы ещё увидимся, не забыл?
  - Да, - он вздыхает. - Кстати, тебе уже не требуется приглашение: стража предупреждена пропускать твой экипаж без проверки. Но всё же, может быть прекрасная Золушка назовёт своё истинное имя?
  - На последнем балу, - держась за руки мы следуем к выходу. На глаза попадется Матильда, с перекошенным, от выпитого, лицом. Её ведут под руки Жанна и Анна. Обе останавливаются и кланяются нам, а их мать икает и делает попытку рухнуть на землю.
  - Семейка, - бормочет Карл. - Вечно они устраивают нечто эдакое. Если бы отец не относился так уважительно к памяти её мужа, ноги бы их здесь не было.
  Моя карета уже стоит возле выхода, и кони нетерпеливо бьют копытами. Небо над головой стремительно светлеет и звёзды пропадают одна за о. Почему-то я ощущаю непонятную тревогу, поэтому прощание с Карлом получается несколько скомканным и торопливым. Целую принца в губы и сажусь в экипаж.
  - До вечера, - говорит принц и я киваю. Дверца захлопывается, и карета трогается с места. Откидываюсь на спинку диванчика. В голове - полный сумбур, но ясно одно - я счастлива.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"