Аннотация: Старость может быть прекрасной, если она вообще может быть...
ТИХАЯ ОБИТЕЛЬ
ПРИЕЗД
Германа привезли в "Тихую Обитель" вечером. Всю дорогу он спал. Когда машина подъехала к прекрасному трёхэтажному круговому зданию, его разбудила Марта.
- Папа, вставай, мы приехали.
- Доченька, может, не надо?
- Папочка, ну мы столько раз говорили об этом, зачем начинать сначала? Закон есть закон. Причём, это твой закон. Виктора вызвали в министерство "Старости" и он подписал договор. Ты же будешь не один там. У Виктора есть связи и он позаботился, чтобы тебе подобрали самое лучшее заведение. Хотя все они построены по одному принципу. Папа, здесь прекрасный уход!
- Марта, я тебя увижу ещё?
- Конечно, папа! Когда мне сообщат дату, я сразу приеду. Мы приедем вместе с Виктором.
- Марта, мне кажется, во всём этом есть что-то неправильное, нелогичное...
- Папа, разреши тебе напомнить, что это ты был министром "Старости". И ты сделал многое для того, чтобы этот закон был принят, хотя у тебя и твоего закона были противники. Но разве тебя можно в чём-то разубедить, если ты принял решение? "Железный Герман" - так тебя называли все. К тому же, ты сам разрабатывал эти комплексы. И если тебя интересует моё мнение, то я считаю, что ты всё сделал правильно.
- Помню... Я просто не думал, что старость наступит так быстро.
Из пятиэтажного кругового здания вышел робот-носильщик, погрузил на тележку два чемодана Германа, и вскоре вся компания вошла в "Тихую обитель".
Кабинет директора был просторным и светлым. Стол, удобное кресло, два стула для посетителей, прозрачный светящийся экран, зависший в воздухе над столом, и стена. Герман посмотрел на стену, заполненную снизу доверху маленькими мониторами. Над монитором зелёным светом горели лампочки. Герман хорошо знал, что это за мониторы, и прекрасно знал, что значит, когда лампочка загорается красным светом.
В кабинет вошёл человек, лет сорока, с искусственной улыбкой на худом лице.
"Глаза - подумал про себя Герман. - Какой жёсткий взгляд, несмотря на улыбку..."
- Здравствуйте, дорогой друг! Как же мы рады видеть у себя вас - отца, можно сказать, всего этого...
Человек задумался, не зная, каким словом описать то, что его окружало.
- Всей сети дворцов "Тихой обители"! Большая честь, господин Герман, принимать вас именно у нас! И мы счастливы, что здесь завершится ваш славный путь, спасший нашу планету от перенаселения и голодной смерти!
- Здравствуйте...
- Простите, забыл представиться: можете меня звать просто: Роланд. Я директор данного комплекса "Тихая обитель 2098".
- Роланд... Роланд... Почти как Воланд...
- Воланд - это кто, простите?
- Булгакова читали?
- Кого?
- Вам, молодой человек, знакомо название "Мастер и Маргарита"?
- Вы хотите об этом поговорить?
- Нет, спасибо.
- А, вы любите играть в ассоциации!
- Нет, не люблю.
- Не переживайте, дорогой друг! У вас будет возможность здесь заняться тем, что вы любите. Буквально всё к вашим услугам! Любое ваше желание и вы получаете желаемое.
- Я женщин люблю. Как у вас тут с женщинами?
- Папа, ты с ума сошёл? Слышала бы тебя мама.
- Детка, мамы нет уже двенадцать лет, - устало ответил Герман.
- Да уж, она мне говорила, каким ходоком ты был.
- Ого! Несмотря на возраст, вас интересуют женщины? - вклинился в разговор Роланд.
- А что за возраст, собственно? Восемьдесят лет - какой же это возраст для мужчины?
- Ну да, ну да... Мы всё делаем согласно закону: человек должен быть счастлив всегда: это правило всех наших заведений. Прописано в уставе согласно вашему, кстати, закону. Если появится желание завести подругу - на здоровье! Можно даже оформить отношения, если у вас не осталась законная супруга или супруг. Но вы - вдовец, правильно ведь? И, потом, вы видели здешних обитательниц? Это, знаете ли, если мужчина старый, простите, лысый и толстый, то он всё равно мужчина. А если женщина старая, простите, лысая и толстая, то она, практически, уже не женщина.
- А кто же она? - спросил Герман.
- Старуха! - расхохотался Роланд.
- Я был дураком. Я просто не понимал, как быстро наступает старость...
- Ну, не так быстро, дорогой Герман. Итак, давайте подпишем договор.
- А у меня есть выбор?
- Нет, господин Герман.
- Я могу его прочитать перед подписанием?
- Конечно можете! Обязаны! Хотя, я думаю, что вы и так всё знаете.
- Я всё знаю чисто теоретически. Я знал, что ресурсы заканчиваются, я знал, что перенаселённость планеты огромная, я знал, что вводятся различные программы, снижающие количество населения... И о вирусах я всё знал, и о катастрофах, и о цунами... Но я не мог предположить, что одна из этих программ коснётся меня лично...
- Дорогой Герман! Она коснётся всех. Вот ручка! С золотым пером и нестираемыми чернилами. Подписывайте.
- Папа, мне нужно ехать всю ночь. Пожалуйста, подпиши и я поеду, - устало произнесла Марта.
- Поставишь на автопилот и будешь спать. Доедешь.
- Я не могу уехать, пока ты не подписал.
Герман взял в руки договор, бегло пробежал глазами по пяти листам бумаги, и нехотя подписал его. Марта и Роланд облегчённо вздохнули.
- Папочка, ничего не бойся! Всё пройдёт очень спокойно. Ты будешь счастлив - твоя мечта о тихой старости осуществима. Ты всегда был у нас оптимистом! Не унывай!
- Минуточку, я должен вас предупредить, что ваши вещи должны тщательно осмотреть. На всякий случай. Один старик пытался сюда пронести взрывное устройство, так что...
- Я всё знаю, господин Воланд.
- Я - Роланд.
- Какая разница?
- Какое чудесное у вас кольцо! - сказал Роланд, обратив внимание на дорогой перстень на безымянном пальце Германа. - Вы не хотите его отдать дочери? На память, так сказать.
- Не хочу. Дочь получила всё моё состояние, и его ей хватит на всю оставшуюся жизнь. И, потом, оно мне дорого, как память о покойной жене.
Марта усмехнулась, молча обняла отца и, попрощавшись с Роландом, покинула комнату.
В этот момент над одним монитором, висящем на стене, лампочка загорелась красным светом.
- Ну вот, дорогой друг, ваша комната освободилась. Вы можете подняться на лифте на третий этаж, в номер триста тридцать три. Роб вас проводит.
Робот носильщик, услышав своё имя, ожил и сказал электронным голосом:
- Добро пожаловать в "Тихую обитель", дорогой Герман.
Герман поднялся и уныло побрёл за роботом.
ПРОШЛОЕ
Всю первую неделю пребывания в "Тихой обители" Герман, практически, не выходил из своей комнаты. Эта комната вызывала у него странные чувства: благодаря современнейшим технологиям, комната была точь в точь, как его любимая комната в особняке, которым теперь управляла дочь.
Напечатанные на "3D" принтере мебель, предметы интерьера, соответствовали оригиналам даже в мелочах: Марта качественно подготовилась к его отправке в "Тихую обитель", где он и должен был завершить свою жизнь. На столике стояла фотография его Греты, но она не радовала Германа, как не радовала его жена при их совместной жизни. Сухая, жёсткая, некрасивая, она приняла его предложение, не задумываясь ни на секунду: он был перспективной партией, к тому же Герман был очень красив в молодости. Он и сейчас оставался привлекательным для женщин: высокий, сильный, седовласый, уверенный в себе мужчина восьмидесяти лет.
"Зачем я сделал ей предложение, если я знал, что Грета не была женщиной моей мечты?" - думал Герман, сидя в кресле, разглядывая фотографию жены. Он знал ответ на этот, чисто риторический вопрос. Грета была дочерью Министра по науке. Будущий тесть ничего не скрывал от Германа: Грета была не только некрасива внешне, она была взбалмошной и истеричной девушкой-перестарком. Отец выполнял все прихоти своей дочери, и Герман стал очередной такой прихотью. Скорее всего, Грета влюбилась в Германа, как только увидела его. Тесть пообещал Герману пост в министерстве "Старости" и Герман, подумав пару дней, принял его предложение. Возможно, если бы у него были родители и если бы они дали ему всё в этой жизни, Герман отклонил бы предложение тестя. Но Герман был сиротой и с самого детства всего привык добиваться сам.
Свадьба была большая, богатая, как и положено в высшем обществе, куда он попал. Люди, поздравляя Германа с этим "счастливым" событием, смотрели на него либо с сожалением, либо с сочувствием, поскольку о дурном нраве его невесты было известно всем в этом кругу.
На удивление, Грета быстро вошла в роль жены и некоторое время была самой любезностью. Через какое-то время норов взял своё, и она показала мужу звериный "оскал".
Герман терпел два года и, когда понял, что так жить он больше не может, Грета сообщила, что ждёт ребёнка. Герман расстроился страшно, потому что ребёнок от этой женщины вообще не входил в его планы, но по свадебному контракту интимные отношения между супругами должны были проходить не меньше раза в месяц, поэтому и беременность Греты наступила, не смотря на все его средства защиты.
Так в их доме появилась Марта. Марта была похожа на Германа, но характером пошла в мать: девочка с детства не любила нежностей и была слишком прагматична. Улыбка озаряла лицо дочери только тогда, когда она получала подарки.
Герман же оставил попытки уйти из семьи, поскольку развод лишал его всего: дома, должности, достатка и возможности устроить свою личную жизнь. Он с головой ушёл в работу и когда пришёл срок, его кандидатуру в качестве министра "Старости" одобрил сам президент.
Герман с особым рвением приступил к работе и через два года положил на стол президента проект "Тихой обители". Согласно этому проекту, каждый человек, достигший возраста восьмидесяти лет, должен был переехать в один из комплексов, расположенных во всех частях света, куда только пожелает. Там он подписывает договор, согласно которому живёт так, как ему хочется, но в течение года он должен тихо уйти. Когда наступит этот день - человек не знает. Уходит человек незаметно для себя и окружающих его людей. Герман предполагал, что когда-нибудь наступит тот момент, когда и ему придётся тихо и спокойно уйти, но тогда ему такой уход казался прекрасной возможностью уйти от ненавистной жены, проблем и болезней. Красиво же: ни боли, ни страданий, ни разочарования. В полном комфорте и радости...
Люди приняли этот закон в штыки, были даже какие-то волнения, но правительство быстро погасило все очаги народного возмущения, и проект через два года вступил в силу.
Старость пришла гораздо быстрее, чем хотелось бы Герману. Годы бежали своей чередой, он много работал, прекрасно зарабатывал и ни в чём не нуждался. Когда заболела Грета, он ни капельки не расстроился. Герман сделал всё, что от него требовалось: предоставил ей самые лучшие условия в самой известной клинике. Лучшие врачи делали вид, что лечат её, лучшие сиделки кололи ей лучшие препараты и, когда она перестала дышать, её тело отправили в самый лучший крематорий.
У Германа всегда были женщины и, хотя он тщательно скрывал их присутствие в своей жизни, Грета каким-то образам знала обо всех его попытках уйти налево. Видимо, Грета установила за ним слежку, благо современные "шпионы" могли быть абсолютно невидимыми.
Герман стал свободным, когда ему исполнилось шестьдесят восемь лет. Успешный, богатый, он не хотел больше никаких постоянных отношений с женщинами, да и Марта не одобряла его мимолётные знакомства. Он по-прежнему много работал, ездил отдыхать на лучшие курорты мира и не заметил, как наступила старость.
Однажды вечером, к нему пришла дочь и сказала, что пора собираться в дорогу.
Сердце Германа предательски защемило, и ему сразу стало нечем дышать.
"Марта, я ещё сильный и, практически, здоровый человек!", - прошептал Герман, но дочь посмотрела на него равнодушным взглядом и ответила односложно: "Пора, папа".
На подготовку ему дали две недели: нужно было передать дела новому министру, написать завещание в пользу Марты и её мужа Виктора, попрощаться со знакомыми и сослуживцами. Друзей у Германа не было.
Передав довольно быстро дела, взяв с собой личные вещи, он позвонил Марте и сказал, что готов ехать. Виктор, зять Германа, помог погрузить всё в машину и Марта привезла его в самую лучшую "Тихую обитель", которую он сам выбрал. Вокруг здания зеленел настоящий живой лес и из окна был видел кусочек океана.
Герман наслаждался видом из окна машины и думал, что всё же это хорошая привилегия: умереть в таком чудесном месте. Все попытки выйти за пределы "Тихой обители" пресекались мгновенно и те, кто пытался покинуть стены этого заведения, лишались возможности уйти красиво: они уходили быстро, сразу же после побега. Об этом тихо рассказывали друг другу обитатели заведения.
В дверь постучали, и миловидная женщина, администратор Эльза в строгом коричневом костюме с ослепительно белым воротничком, пригласила его на ужин. Там он впервые увидел её...
РЕБЕККА
Маленькая, изящная, кареглазая, с густыми чёрными, как смоль волосами, уложенными в аккуратную причёску, Ребекка, так её звали, сидела с ним за его столиком и не прикасалась к еде. Она очень старалась достойно принять своё пребывание на новом месте, но у неё это плохо получалось. Она посмотрела на подошедшего к столу Германа и поздоровалась с ним кивком головы, улыбнувшись кончиками губ. Глаза выдавали напряжение и немой вопрос: "Что дальше?"
- Добрый вечер, простите, не знаю, как вас зовут, - сказал Герман женщине.
- Ребекка, - просто ответила она и опять улыбнулась.
"Если бы Грета хоть раз улыбнулась мне такой улыбкой, я бы, наверное, по-другому прожил свою жизнь", - подумал Герман.
- Я - Герман. Здесь не принято спрашивать откуда вы прибыли, но я спрошу.
- А почему не принято?
- Мы оставляем своё прошлое за стенами этого заведения. Психологи говорят, что человек счастлив только тогда, когда он не думает о прошлом и его не интересует будущее. Важно только то, что происходит здесь и сейчас. Здесь и сейчас.
- Вы прямо сейчас чувствуете себя счастливым? - спросила Ребекка и внимательно посмотрела на Германа.
"Конкретно сейчас - да!" - захотелось крикнуть мужчине, но он сдержал свой порыв и ответил честно, как только смог:
- Не совсем. Жить, не зная, что будет завтра и будет ли это завтра, сложно. Я привык думать о будущем. Семьдесят пять лет из восьмидесяти думал о том, что будет завтра, послезавтра, через год. Но здесь нет необходимости думать о том, что тебя ждёт через год.
- Будь проклят тот, кто придумал этот ужасный закон, - тихо прошептала Ребекка.
Герман с ужасом посмотрел на неё, понимая, что эти слова относятся к нему. Он молча принялся за еду, боясь поднять глаза на сидевшую напротив женщину. Потом он всё-таки решился посмотреть на неё. Ребекка сидела, не двигаясь, и смотрела в окно.
- Что вы там увидели, Ребекка? - спросил Герман, чтобы скрыть нахлынувшее на него волнение и заглушить стук сердца. Его сердце никогда так сильно не билось.
- Я увидела там лес... Скажите, а можно отсюда выйти? - спросила она шёпотом.
- Нет, - ответил Герман. - Здесь, прямо в здании, есть лесная зона, есть побережье и если вы хотите, мы можем пройтись после ужина.
- Зачем, Герман? Искусственный лес, искусственное побережье, искусственная мебель в комнате. Люди и то кажутся какими-то искусственными. Если бы роботы были совершеннее, я бы, например, подумала, что мадам в коричневом платье с белым воротничком тоже робот. Здесь есть что-нибудь настоящее?
- Есть, - подумав, ответил Герман. Здесь настоящие книги. Их свезли сюда за ненадобностью. Их можно читать. Мадам Эльза - настоящая и очень приятная женщина.
- А как вам директор? Как его, Роланд, кажется? Вы видели его взгляд? Взгляд хладнокровного убийцы.
- Простите, а вы не боитесь вот так свободно говорить о таких вещах с неизвестным вам человеком?
- Я уже ничего не боюсь. Вернее, я всего боюсь, но я так устала бояться! Самое страшное в моей жизни уже было.
- Разрешите узнать, что это было?
- Это случилось в тот день, когда мой мальчик, которого я любила и люблю всем сердцем, мой сын, пришёл ко мне и сказал: "Мама, тебе пора". У меня подкосились ноги и мне показалось, что я умерла: в глазах потемнело и стало трудно дышать.
- Видимо, у всех стариков бывает одинаковое состояние, когда они слышат это "пора" от своих детей.
- Да, у всех. Счастье, что мой муж не дожил до этого дня. Он не вынес бы этого. Вы женаты, простите?
- Был. Я - вдовец. Вот уже двенадцать лет.
- А мой муж ушёл год назад. Здесь есть семейные пары?
- Есть. Если кому-то из супругов исполнилось восемьдесят, а второму ещё нет, у него есть право выбора: остаться или ехать вместе с супругом. Посмотрите, через два столика от нашего, сидит пара. Он всё время держит её за руку. И когда они за столом, и когда они прогуливаются по лесу, и на вечере танцев.
- Здесь проходят вечера танцев?
- Да. Старые записи нашей молодости, свезённые сюда вместе с книгами, радуют танцующих стариков. Я им даже немного завидую: эти двое уйдут вместе. У них не будет боли от потери близкого человека.
- Говорите, как есть: их убьют вместе. А вы не думаете, что лучше бы было, чтобы они жили вместе ещё лет десять, или пять? Или даже год, но столько, сколько отведено им природой!
- Да, наверное, - неуверенно промямлил Герман, подумав, что если бы его женой тогда, в молодости, стала эта маленькая женщина, он бы ни за что не провёл в жизнь такой страшный по своей сути закон... Он впервые именно так и подумал: "страшный закон". Ах, если бы всё вернуть, открутить назад. Но Герман знал, что жизнь не терпит сослагательного наклонения и пресловутое "если бы" не в счёт.
- Почему вы не притронулись к еде? - спросил Герман, чтобы отвлечь Ребекку от темы.
- А зачем? Зачем мне есть, спать, радоваться жизни, гулять по этому мерзкому побережью с искусственным песком и такой же водой? Чтобы я легла спать и не проснулась однажды утром? Кстати, вы не знаете, как быстро это происходит?
- Не знаю. Я сам тут недавно, неделю. И неделю просидел в комнате, думая, что вот-вот.
Но, мне кажется, что не сразу. Психологи проекта утверждали, что человек должен расслабиться, что он должен перед уходом почувствовать прелесть жизни, что он должен уйти счастливым.
- А что за таблетку они мне дали перед ужином?
- Это... Не знаю, - соврал Герман. Он знал всё и даже больше, чем всё.
- Вкусная, как конфетка. И сейчас мне как-то стало легче, когда я с вами поговорила.
- Спасибо... Мне тоже стало легче, - сказал Герман, зная, что легче ей стало не от разговора, а именно от этой конфетной таблетки. Сам он эти таблетки не пил, сливал в унитаз. После недели принятия этих пилюль человек пребывает в состоянии лёгкой эйфории: жизнь начинает ему казаться прекрасной и беззаботной, прошлое стирается и в один прекрасный момент он засыпает абсолютно счастливый.
Герман знал весь механизм работы этих заведений. Когда открыли сеть комплексов "Тихая обитель", он неоднократно бывал в некоторых из них: приезжал с министерской проверкой. Но никогда ему в голову не приходила мысль, что эти заведения можно по праву назвать "фабриками смерти". Он читал, что в середине прошлого века была война и были так называемые лагеря смерти или "фабрики смерти", где в производство шло всё, когда убивали людей: кожа, волосы, коронки, одежда... Но это была война! А он предложил совсем другое: он предложил избавить стариков от страданий и боли. Он сделал всё верно, всё продуманно! И не человек решает, когда человеку уходить из жизни - это решает компьютер. Люди здесь совсем не причём. И, когда человек уходит в любви к миру и в согласии с собой, на маленьком мониторе в кабинете директора зажигается маленькая красная лампочка. Всё, что находится в комнате, утилизируется в течение часа, и по фотографии тут же сооружается новая комната, готовая принять нового постояльца.
"Если всё так хорошо и продуманно, почему мне сейчас так плохо? Что произошло?" - спросил себя Герман, допивая свой любимый кофе с пенкой.
"Тебе просто хочется жить!" - сказал ему разум.
"Да, ему просто хочется жить", - ответило сердце.
"Да, мне просто хочется ещё пожить..." - подумал Герман и спросил соседку:
- Я могу пригласить вас прогуляться, Ребекка?
- Почему нет? Пойдёмте. Как я понимаю, танцев сегодня не будет.
- Вы любите танцевать?
- Очень... Я танцевала всю свою жизнь...
ПРОГУЛКА
Герман и Ребекка брели по берегу искусственного моря. Лёгкий искусственный ветерок дул им в лицо, они даже ощущали брызги воды, понимая, что это спецэффекты. Пахло летом и ещё какими-то пряностями. Навстречу им шли люди, улыбаясь и кивая при встрече, они вежливо отвечали улыбками и кивками. Говорить совсем не хотелось. Герману хотелось так идти долго-долго, вдыхая аромат духов этой женщины. Он осторожно дотронулся до пальцев Ребекки и ощутил какое-то странное, мальчишеское волнение. Его бросило в жар. Когда в последний раз он так волновался, Герман не помнил. Он не понимал, что с ним происходило, но чувствовал: эта женщина с каждой минутой становилась ему всё дороже, и его тянуло к ней всё сильнее и сильнее. Что такое любовь, Герман не знал, но он много читал об этом удивительном чувстве в старых книгах. "Раньше люди испытывали это чувство довольно часто, так что же потом случилось с человечеством?" - думал Герман.
Говорить, по-прежнему, не хотелось. Хотелось бесконечно идти рядом с этой женщиной, невзначай касаться её плеча, хотелось, чтобы выбившиеся из аккуратной причёски волосы касались его лица, хотелось вырваться из этой фальшиво-прекрасной западни и убежать на край света, держать её в своих объятиях и бесконечно целовать...
"Тебе восемьдесят, старик", - шептал ему на ушко разум.
"Зато я помолодело лет на тридцать", - сказало сердце.
"Любовь не спрашивает, когда ей приходить", - резюмировала душа.
- Скажите, Герман, вы испытывали чувства к своей жене? - нарушила молчание Ребекка.
- Нет, - просто ответил Герман.
- А как же вы жили? - последовал вопрос, и изумлённые прекрасные глаза взглянули на Германа.
- Как все. А про какие чувства вы говорите? - задал Герман встречный вопрос.
- Я говорю про любовь.
- Любовь - это пережиток прошлого. Любовь скорее мешает жить, нежели помогает. Я читал, что когда любишь, бывает мучительно больно, и что от этой боли можно умереть.
- Да, можно. Я когда-то очень любила одного человека. Очень давно, когда была совсем молодой девушкой. Но тогда я боялась признаться даже себе в том, что я его люблю.
- А что вы чувствовали, Ребекка?
Герману очень нравилось произносить её имя. Странное имя. Тоже из какого-то далёкого прошлого.
- У меня подкашивались ноги, когда я на него смотрела. А сердце готово было выпрыгнуть ему навстречу. И жизнь теряла всякий смысл, когда его не было рядом... Без него я просто засыхала, как засыхает виноградная лоза без воды и солнца...
- Почему вы не с ним?
- Потому что жизнь распорядилась вопреки нашему желанию быть вместе. Он погиб на войне. На Третьей мировой... Все мои родственники погибли на Второй мировой, а он на Третьей.
- Да... Тогда многие погибли. А потом?
- Потом я вышла замуж за очень хорошего человека и прожила ним вполне счастливую жизнь, но ноги у меня не подкашивались, и сердце из груди не выпрыгивало.
- И у меня не выпрыгивало. Никогда. А сейчас, когда я смотрю на вас, Ребекка, оно, почему-то, готово выпрыгнуть. И ноги предательски подкашиваются.
Покраснев и смутившись, Ребекка отвернулась от Германа.
По берегу искусственного моря шли не старики, нет. По побережью медленно шли юноша и девушка, которым повезло встретиться в этой круговерти жизни перед самым уходом. Их сплетённые руки говорили о том, что будущее, которое здесь было под запретом, для них двоих, всё-таки, есть. Вопреки всему.
Герман и Ребекка вернулись в свои комнаты и долго не могли заснуть от нахлынувших на них обоих чувств.
ПОБЕГ
Герман и Ребекка пребывали в своём маленьком, очень уютном мирке вот уже целый месяц. Они понимали, что время неумолимо мчит их к тому дню, когда они предстанут перед чертой, разделяющей жизнь земную от той, другой, бестелесной жизни. Единственное желание, которое теперь было у обоих, это чтобы то, чему суждено произойти, случилось в один день. Герман записался на приём к директору, и Роланд пообещал подумать над просьбой Германа разрешить им с Ребеккой пожениться.
Через день Роланд пригласил Германа к себе и сообщил, что разрешение на брак с Ребеккой получено.
Ребекка и Герман по-тихому расписались в кабинете у Роланда, и Ребекка переселилась в комнату к Герману.
Молодожёны не расставались ни на час: они всюду были вместе. Месяц прошёл, как в сказке: они молодели на глазах у изумлённой публики и персонала. Они совсем не думали о смерти и, казалось, просто забыли, зачем они здесь. Впервые Герман и Ребекка вспомнили о старухе с косой, когда к завтраку не вышла пожилая пара, сидящая через два столика от них. Молча наблюдая за тем, как Эльза проводила за тот столик двух новых жильцов, они всё поняли.
После завтрака Герман был задумчив и молчалив.
- Милый, почему ты молчишь? - спросила его Ребекка, когда ни сидели в павильоне, где располагался лес. Лес был как настоящий: пахло хвоей, под ногами расстилался синтетический мох и валялись такие же искусственные шишки. Из динамиков лилось пение птиц, был слышен шум прибоя и светило искусственное солнце.
- Бекки, послушай меня внимательно. Ты же понимаешь, что всё может произойти сегодня, завтра или послезавтра.
- Я об этом не думаю. Я не хочу об этом думать.
- Ты что, принимаешь пилюли? Я же тебя просил...
- Нет же. Я просто об этом не думаю.
- А я не могу не думать. Утром открываю глаза, вижу тебя и понимаю, что это утро может быть последним.
- Не надо, милый. Последнее, зато впереди у нас с тобой целый день! Представляешь, целый день в счастье? Это так много! Господи, как я благодарна тому, кто придумал эту чёртову "Тихую обитель"...
- Ты же совсем недавно слала ему проклятья, Ребекка! Будь последовательна!
- Ну да, я и сейчас шлю их этому убийце. Но здесь я встретила тебя. А могла никогда не встретить и уйти, не понимая, что такое быть счастливой... Милый, посмотри, у меня на спине ничего нет?
- Ничего. А что должно быть?
- Спина чешется... Потрогай. Ничего не чувствуешь?
- Да нет же, ничего. Может, позвонить врачу?
- Не надо! Какой врач! Это у меня крылья растут, Герман! - рассмеялась Ребекка и обняла мужа.
- Ребекка, мне нужно с тобой поговорить.
- Это срочно? Почему у тебя такое лицо? Что-то случилось?
Герман замолчал. Он давно хотел рассказать Ребекке о том, что именно он - автор этого сладкого кошмара, в котором прибывают люди, ожидая своего последнего часа. Ему нужно было рассказать, что он подготовился к побегу ещё до того, как Марта привезла его сюда. Ему нужно было рассказать о том, что на чужое имя куплен маленький домик в уединённом месте на берегу океана и что документы на это новое имя спрятаны в том доме. Ему нужно было рассказать, что он позаботился обо всём, но он не знал, как это сделать. Он не знал, какая реакция будет у Ребекки на его признание, потому что уж слишком сильна была её ненависть к изобретателю "Тихой обители"...
- Герман, не молчи, ты пугаешь меня, - произнесла Ребекка, прервав его молчание.
- Ребекка, нам нужно отсюда уйти, - тихо, еле слышно прошептал Герман.
- Куда, Герман? И как?
- Я знаю, как устроены эти заведения и я знаю, как отсюда выйти.
- Ты бредишь? Откуда ты знаешь?
- Не спрашивай меня ни о чём. Просто доверься мне. В комнате ни слова. Просто уйдём завтра вечером. Если проснёмся...
- А если нет?
- Дурацкий вопрос, милая. Значит, не уйдём.
- А куда мы пойдём? Нас поймают...
- Нас не поймают, если ты доверишься мне и сделаешь всё, как я скажу.
- Мы всегда будем вне закона, ты понимаешь? Мы будем преступниками, Герман. Нам всегда придётся скрываться...
- Я всё устроил. Мы будем жить за высоким забором, верный человек будет привозить нам продукты и всё, что потребуется для жизни.
- Но нас начнут искать. Мы же не можем пропасть просто так.
- Мы и не пропадём. Загорится красная лампочка, и комнату со всем, что в ней есть, утилизируют.
- Какая лампочка? Ты кто, Герман?
- Неважно. Я просто знаю, как это работает. Компьютер выбирает, кто должен уйти и посылает сигнал на пульт. Пускается газ и через два часа всё готово. В комнату никто не зайдёт, понимаешь? Всё, что здесь есть, будет уничтожено. Но без нас. Не нужно больше вопросов, Ребекка. Я не смогу сейчас на них ответить.
Они замолчали и молчали всю дорогу до комнаты. Их пригласили на ужин, они молча поужинали и вернулись в комнату. Ребекка, делая вид, что убирается, собрала нужные вещи и сложила их на полку в шкафу, чтобы сразу можно было их взять.
Герман, видя её сборы, молча покачал головой.
"Не нужно", - одними губами прошептал он, после чего взял жену за руку и, молча подведя к окну, показал на океан.
- Как красиво! - прошептала Ребекка, глядя на закат.
- Мы скоро будем там, - так же тихо, на ухо жене, прошептал Герман.
Ночью Ребекка не спала совсем. Она вставала, подходила к окну, вглядывалась в темноту, вздыхала и ложилась обратно.
Утром она была совсем измучена мыслями и вопросами, которые тревожным роем носились в её голове.
После завтрака супруги пошли в павильон, где располагался кинотеатр. Им казалось, что день, проведённый за просмотром фильмов, пробежит быстрее.
После ужина Герман отклонил предложение соседа по столику сыграть в "преферанс" и они с Ребеккой пошли в комнату.
Закрыв дверь, Герман достал из кармана пиджака что-то и положил на ладонь. Ребекка подошла к мужу и увидела, что на ладони ничего нет. Герман разглядел маленькую тёмную точку на чём-то прозрачном и через секунду Ребекка увидела, что на ладони мужа лежала карточка, напоминающая банковскую. Карточка была покрыта специальной плёнкой, которая делала её невидимой. Герман приложил карточку к стене в определённом месте и невидимая дверь отделившись от стены, отъехала, открывая тёмный тоннель.
Герман взял Ребекку за руку. Она дрожала всем телом.
"Ничего не бойся", - глазами сказал ей Герман и Ребекка, как послушный ребёнок, ступила во тьму. Дверь закрылась, и они оказались в полной темноте. Через секунду кольцо на пальце Германа превратилось в маленький фонарик, освещая дорогу.
Пока они шли по длинному коридору, Ребекка думала о том, что она ничего не знает о своём муже. Она так отдалась чувствам, что в её голове не было даже мысли поинтересоваться о том, кто он такой. Сейчас она покорно шла за этим мужчиной понимая, что должна узнать о нём всё. Иначе она не сможет ему доверять, а ведь им придётся жить всегда только вдвоём.
Они шли около получаса и, наконец, Герман остановился: кольцо осветило стену. Герман прикоснулся картой к стене и точно такая же дверь открыла им выход из "Тихой обители".
Выйдя из здания, они оказались в том самом живом, настоящем лесу, который каждый день видели из окна. "Тихая обитель" осталась позади. Герман взял карточку, нажал на кнопку и перед ним тут же возник прозрачный маленький светящийся экран с навигатором.
Герман пальцем показал Ребекке направление, и они двинулись в путь. Через час, почувствовав усталость, они сели отдохнуть.
- Сколько нам ещё идти? - спросила Ребекка мужа.
- Сейчас закончится лес и там, на дороге, нас будет ждать мой человек. Я послал ему сигнал.
- Герман, кто ты такой? - спросила Ребекка мужа.
- Я потом тебе всё расскажу, милая. Доверься мне и ничего сейчас не спрашивай. Ты отдохнула?