Жил-был попугай... И сейчас живёт - совсем неплохо. Каждое утро, когда полусонное солнце заглядывает в узкое окно кухни сквозь жалюзи, которым, наверное, уже много лет, и освещает полуоблезлый холодильник, на котором и стоит клетка попугая, газовую плиту и светло-зелёный шкафчик, висящий на стене, в поилке - свежая вода, а на поддон всегда насыпано зерно. Через слегка приоткрытое окно вместе со свежим воздухом в кухню по утрам доносится ворчание старушек возле ещё не открывшегося продовольственного магазина или скрип и хлопанье его дверей, шарканье ног об асфальт или чирканье троллейбусных башмаков, где-то в проводах, с электрическими искрами, ярко освещающими небольшую кухню. И никто не возмущается, не кричит на попугая, сказавшего что-нибудь не то. Иногда окно закрывается и открывается решётчатая дверка клетки, и полное раздолье - можно даже полетать по квартире, сесть на люстру и подразнить старого ленивого дога, свернувшегося калачиком в кресле, отведённом специально для него. А тот привстанет и пару раз гавкнет, но... хорошо нагретое место... передние лапы который раз сломаются, и массивное тело рухнет в кресло, и только уши будут перемещаться: вперёд-назад, над расплющенными об старую материю щеками и потрескавшимся с возрастом носом. Но птичка проголодается и захочет чего-нибудь поклевать. Она вспорхнёт и нырнёт в свою клетку, а следом и закроется дверца. Птичка, как следует, поест, сядет в колечко или на палочку, вздремнёт или просто задумается о чём-нибудь своём, попугайском, или вспомнит что-нибудь, что было давным-давно: тихую спокойную жизнь в зоомагазине, где каждый день заходили люди, что-нибудь покупали, а потом уходили, или как, наконец, его купили и привезли на такси в дом - в серый, хрущёвский, но весь окружённый зеленью...
Тогда у попугая началась новая жизнь. Здесь его любили, но иногда бывало несладко. Его купил старый, уже на пенсии актёр. Он иногда уходил в запой и забывал о бедном некормленном попугае. Тогда тот начинал подолгу напоминать о себе, пока его хозяин не протрезвеет, что могло случиться лишь на следующее утро. Но когда тот не пил, он не забывал подсыпать зерно и подлить воды. Иногда средь бела дня клетка накрывалась тёмной тканью, и чего только попугайчик не выслушивал. В этом доме он научился говорить. И необязательно было накрывать клетку. В дальнейшем он запоминал всё и без помощи темноты: отдельные фразы из "Последних Известий" по включённой с утра до ночи радиоточке, перебранку соседей на балконе этажом ниже или пьяные экзерсисы хозяина, скрипучим голосом напевающего арпеджио или... что-нибудь такое - с матерком, пропустив одну-другую, а, бывало, пьяные "ля-ля" с соседом - старым ЖЕКовским сантехником. Иногда вместо воды в поилке оказывалась какая-то противная жидкость с мерзким запахом, и тогда птичка прыгала по клетке и очень долго, без какого-либо результата кричала: "Гоша х-хочет... пить... т-твою мать...".
Это продолжалось бы вечно, но в один прекрасный день старый актёр не дошёл до своей квартиры. Он упал на лестничной площадке. Пока его обнаружила соседка, очень поздно возвращаясь из гостей, и пока долго, с другого конца города ехала "скорая" - он умер.- "Обширный инфаркт с летальным исходом", - так было записано в медицинском заключении. После похорон всё его имущество было распродано, в том числе и попугай. Как-то вечером поднялся на третий этаж серого хрущёвского дома один пожилой человек и купил попугая вместе с клеткой.
На новом месте попугай почувствовал себя довольно скованно. Он долго привыкал к новому дому, к незнакомым голосам. Его называли то одним, то другим именем, а он молча сидел в кольце или на палочке, частенько отказываясь от еды. Но вот однажды он заговорил. Сара (так звали хозяйку этого дома) не придала этому значения, ей показалось, что послышалось. Однако под вечер пришел домой её муж Соломон, а попугайчик высказался ещё пару раз...
- Сара, ты слышишь,... оказывается, наша птичка выражается, и прямо как сапожник... и ещё... его зовут Гоша.
- Да,- ответила Сара,- А я думала: у меня галлюцинации, и не по работе ли я соскучилась - по родному дому быта... Ну, прямо как Арнольд-парикмахер. Ему есть чему поучиться у нашей птички...
Сара и Соломон весело относились к изречениям попугая, не предавая этому никакого значения. Но как-то раз на День Рождения Сары пришло много гостей, и попугай, вероятно, ностагически вспомнив попойки у прежнего хозяина, выдал (!) в полный голос такое... и это услышали все: и гости, и хозяева, и стар, и млад.
Соломон покраснел, а Сара засмущалась. Гости начали подшучивать над хозяевами, а птичка вдобавок вспомнила пару строк из не очень приличной песенки про "Палец в жо... палец в жёлтеньком колечке..." Гости постепенно начали расходиться, хотя было ещё не поздно.
В следующее торжество с гостями клетка оказалась на кухне. Соломон вдобавок накрыл её чёрной тряпкой, но неугомонная птица вопреки всем законам попугайской природы давала "сольные концерты" из-под чёрного полотна, да так, что это было слышно в гостиной, где Сара заканчивала накрывать стол, и уже сидели гости и о чём-то негромко разговаривали. Терпение старика Соломона подошло к концу. Он вынес клетку с попугаем на балкон.
На следующий день завёрнутая всё в то же полотно клетка с попугаем ехала под мышкой у Соломона через весь город. В троллейбус заходили люди, заполняя собой всё оставшееся пространство. На задней площадке возле окна рядом с Соломоном стояла молодая мама с двумя близнецами, они только научились читать и читали всё, что им попадалось по дороге: "Вино... водочный... Храните деньги в сберегательной банке... Мама, а что такое сберегательная банка?.. Кафе... "Чебурашечная" ...Мама, а у чебурашек вкусное мясо?.."
Тут мама посмотрела в окно и сказала: "Там написано "Чебуречная"...".
- "...Астроном..." а что продается в магазине "Астроном"?
- Да нет. Здесь не хватает одной буквы - это "Гастроном", в нем можно купить хлеб и молоко - только! - Твёрдо обозначила мама.
Троллейбус ехал и ехал, перепрыгивая ухабы. Весёлая семейка прочитывала всё и наперебой: "НА ВСТРЕЧУ Х...ХУ ...И...И СЪЕЗДУ..."
Старый лозунг, который стал памятником давно прошедшей истории, был прочитан тоже, латинские цифры сошли за славянские буквы и, конечно же, были услышаны попугаем, сидящим тут же под мышкой у Соломона. Попугай высказал всё, что он знал на тему того самого слова, которое многие иностранцы читают как "Икс, Игрек, Ю".
В троллейбусе наступила мёртвая тишина. Но через несколько секунд покатились смешки - сперва короткие, а потом весь троллейбус чуть ли не опрокидывался от хохота. И лишь один Соломон смущённо стоял и не знал, как быть дальше. Он так и ничего не придумал. Он, просто, сошел раньше, чем ему было надо, и прошел пару остановок пешком. Благо - светило солнышко, и ветерок игрался с тополиным пухом. Соломон вошёл во двор старого, ещё довоенного дома, зашёл в подъезд, исписанный всё теми же "Икс, Игрек, Ю", поднялся на второй этаж и нажал на кнопку. Звонок не последовал, но дверь через некоторое время открылась. На пороге стоял улыбающийся бородач с кисточками и карандашами, заткнутыми за пояс. Соломона обдало запахом масляных красок, и он, запинаясь, сказал: "Вот... я принёс тебе... со... кровище..." Он сбросил материю с клетки. Бородач ещё сильнее улыбнулся, он взял в руки клетку с попугаем, рассмотрел её, занес в кухню и взгромоздил на холодильник. Соломон поправил перед зеркалом берет и сказал: "Ну... я, наверное... побежал..." Бородач кивнул ему вслед и закрыл дверь.
Новая жизнь в очень тихой уютной квартире, в поилке - всегда вода, каждое утро - свежее зерно, и подвешен за ниточку пучок свежесорванной травы. Лишь иногда шум города через открытое окно на кухне, или по вечерам очень громко включённый телевизор в большой комнате - глухонемой хозяин этого дома пытается что-нибудь расслышать, и никто не знает - удаётся ли ему это. И ещё старый дог, встряхивающийся после сна, разбрасывающий пену со щёк - во все стороны. Он иногда лает хриплым басом, когда кто-нибудь подходит к двери и нажимает на кнопку, связанную не со звонком, а с красной лампочкой, которая начинает мигать в прихожей и в комнатах. Тогда он ещё тыкается мордой в бок хозяина и машет из стороны в сторону своим длинным, как плеть, хвостом.
Только здесь попугай почувствовал жизнь, полную гармонии и спокойствия, и единственное, что, может быть, иногда немного нарушает эту идиллию - вздрагивающий и рокочущий холодильник, на котором стоит его клетка, но и к этому он со временем должен привыкнуть.