Аннотация: Наблюдение автора за театральной жизнью в Израиле.
Несмотря на все исторические передряги, российская литературная классика продолжает своё существование на израильской сцене. В свое время, десяток с лишним лет тому назад уже несуществующий театр 'Идиш-Шпиль' поставил гоголевского 'Ревизора' под руководством режиссера из Америки Элианоры Рейс, и в главной роли известного американского актера Майка Бурштейна. Участвовала вся труппа театра, ансамбль из шести музыкантов. Была построена гигантская декорация в стиле провинциального российского городка. Несколько месяцев успеха были гарантированы. В маленькой стране грандиозные сценические проекты не могут существовать долго, особенно для театра, который не имеет собственной сцены и достаточного объема складских помещений. После нескольких показов на каждой сцене во всех крупных городах страны приток публики становится меньше, и прибыль с билетов падает. К тому же у американского актера имелся свой план гастролей в разных странах мира. Тем не менее это был удачный мюзикл, получивший множество положительных откликов в прессе и даже театральные награды Израиля.
Однако Гоголь отался достаточно популярным и в других театрах. Не так давно на тель-авивской сцене 'Сюзан Даляль' вышли 'Мертвые души. Абсурд Драма' израильского режиссера Михаила Кайта, известного ультрасовременной трактовкой пьес в своих театральных постановках, тонким психологическим подходом и сложными визуальными сценическими образами, при этом декорации в его спектаклях достаточно просты и иногда до невозможности минималистичны. Он также известен, как создатель проекта 'Независимый Мультикультурный Театральный Проект - Белый Театр', русскоязычные актеры которого сыграли в этом спектакле на иврите.
Образы в 'Мертвых душах' еще более яркие, чем на страницах книги. Они представлены буквально. И наблюдаешь, как прогрессирует одеяние Чичикова от одних лишь трусов, и до роскошного костюма, а затем обратная деградация к концу спектакля. Его сыграл Лев Лейб Левин. И до чего же яркий фактурный образ Собакевича в исполнении актера Виталия Воскобойникова; или же княгиня Коробочка в лице и фигуре яркой актрисы Елены Кохоновер; а еще Ноздрев, которого очень точно сыграл Леон Нонин; или же Манилов в лице Михаила Йоффе. Как бы не на переднем плане замечательная актриса Мария Мушкатина, но одно лишь ее присутствие на сцене управляет всей атмосферой спектакля, и ее яркий музыкальный номер в заключительной сцене: песня "L' Arcobaleno" итальянского композитора Джованни Белла в обработке Аллы Данциг, написавшей всю остальную музыку, сопровождающую спектакль. Вдобавок небольшое интермеццо, когда сам режиссер выходит с гитарой и исполняет собственную песню.
Потрясающая работа двух художников по свету Инны Малкиной и Михаила Чернявского делает неповторимой всю зрелищность, притом что преобладает черно-белая картина, изначально укутанная в серебристую фольгу, еще раз подтверждая традиции 'Белого Театра'.
Михаил Чернявский хорошо известен на мировой театральной сцене, в том числе и на российской. Множество спектаклей 'Современника' и многих провинциальных театров были оформлены им уже во время проживания в Израиле. До того в восьмидесятые, на протяжение восьми последних лет жизни великого маэстро сатиры, он был главным художником у Аркадия Исаковича Райкина, а также участвовал в создании театра 'У Никитских Ворот' вместе с Марком Розовским. А десятилетием ранее участвовал в оформлении световых шоу на Московской олимпиаде 1980 года. Инна Малкина является его ученицей в непростом ремесле, коим является театральный свет, и у нее также немало самостоятельных работ на израильской театральной сцене.
Режиссер Михаил Кайт постарался представить события пьесы, как лупу, под которой становится доступна глазу подноготная общества, не изменившаяся за последние века, а то и тысячилетия. Посмотрев спектакль, многие нашли параллели с событиями современного Израиля, хотя и в других точках земного шара люди также остаются людьми. Меняется лишь декорация и одеяние людей. Тем не менее, это новое прочтение Гоголя, может, более дотошное и критичное.
Вот, что рассказал Михаил Кайт в интервью русскоязычной израильской газете 'Вести':
'Я пытаюсь через спектакль 'Мертвые души. АбсурДрама' вести разговор о том, что происходит сегодня в обществе, как меняются люди в той системе координат, в которой им предлагают существовать, как они вязнут в грехах. 'Мертвые души', на мой взгляд, одно из самых фундаментальных произведений на русском языке, и мне захотелось пересказать эту историю об уродливом обществе и о том, насколько оно меняет человека. Это поэма - о человеческих пороках и о попытках изменить как раз само общество. И, как я это вижу, изменить общество пытается Чичиков, плоть и кровь обстоятельств и патриархальных установок. Чичиков в какой-то момент пытается пробить оболочку окружающей его жизни, выйти из этого абсурда. Чичиков в нашем спектакле скорее положительный герой - бунтарь, даже идеалист, но остающийся циником. Абсурд нашего подхода заключается в том, что мы рассмотрели другого Чичикова - отсюда и название 'АбсурДрама''.
Когда-то прочитав 'Мертвые души', приходится усомниться в классической русской поговорке. Мы видим как раз обратное: место красит человека в свои собственные цвета. Чтобы выжить, иногда необходимо влезть в шкуру окружающей среды и разговаривать на языке ее правил и морали. Притом, часто это приходится делать не по собственной воле. Лицемерие, как способ выжить, как следствие отчаяния и безысходности.
Вот, что режиссер рассказывает в своем интервью об авторе и главном герое, о сути, сорняком прорастающей из-под 'половиц' строк романа:
'Главный конфликт 'Мертвых душ' - конфликт Гоголя с миром, который он описывает. Но, когда мы говорим о драматическом произведении - о спектакле, о пьесе на основе романа, то необходимо этот конфликт внести внутрь взаимоотношений персонажей, через них передать позицию Гоголя. Внимательно читая роман, я находил многие 'подсказки', которые и навели на мысль о том, что Чичиков не такой, как все остальные, что он, может быть, единственный человек, в котором есть душа, но это душа раздавлена. Он приходит к экзистенциальным выбору: жить как прежде или иначе, но в этот момент возникает страх перед неизведанным. Гораздо легче остаться в рамках привычного. В спектакле я не пытался пересказать сюжет, а выстраивал цепочку сцен, описывающую развитие душ - Чичикова и других персонажей. Это не линеарный сюжет, а последовательность образных ассоциаций. Чичиков здесь - человек нормы? Или ходит по краю? Чичиков провоцирует, чтобы пробудить совесть в окружающих? Он пытается выйти за пределы нормы, противится ей. Мы передаем на сцене тот самый внутренний конфликт, когда человек делает то, что диктует ему окружение, будучи с этим несогласным. А окружение говорит ему 'Если ты не по нашим понятиям живёшь, то это путь либо к затворничеству или самоубийству'. В любом случае ты выброшен на обочину жизни.'
Несмотря на продолжительность, все почти четыре часа с антрактом, продолжаешь находиться в напряжении. Неожиданные повороты хода событий ожидают зрителя чуть ли ни каждую минуту.
Сам спектакль необходимо увидеть, пропустить через подкорку сознания, и, может быть, сравнить с когда-то прочитанным на страницах книги. Возможно, когда мир немного успокоится, и ворота культуры снова откроются, израильская версия 'Мертвых душ' станет доступной российскому зрителю. Возвратятся международные театральные фестивали и гастроли зарубежных театральных коллективов. Нужно надеяться и продолжать творить. Только созидание приводит пониманию друг друга.