Майкова Алиса Николаевна : другие произведения.

Бандитская Сказка о том, как связался черт с младенцем, или почему в Москве заборов много

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Из цикла про 90-е от МАрфы. Люди сами делают свою жизнт невыносимой.


  

БАНДИТСКАЯ СКАЗКА о том, как связался черт с младенцем, или Почему в Москве так много заборов?

  
   Как сказал один умный человек : люди внезапно смертны. Правда, в мозгах это не у всякого укладывается. И живут люди так, будто бы они не умрут никогда.
   Бессмертие - извечная мечта человечества, как равенство - братство и всеобщая любовь.
   Слышала Марфа, что в Греции группа товарищей пила какой-то нектар и ела какую-то амброзию, из-за чего не старела и жила крайне долго, почти как Вечный жид.
   Марфа на старости лет слабела умом - это правда. В чём это проявлялось?
   А в консенсусе, как говорил один нынешний деятель, почти бессмертный. Хотелось ей "всеобщего консенсуса", но не словесного, а чисто-конкретно делового-материального! Слова-то к делу пришьешь! А дела сразу покажут - что за человек и какой консенсус он сотворить способен!
   Вот когда богатый еврей построит дорогу в отдаленный шахтерский поселок, или тюремный надзиратель сделает массаж спины заключенному из добродушия, или шахидка взорвёт себя не на людной улице, а на пустынной дороге и тем самым проложит туннель в красивую горную местность - вот тогда у нас и настанет всеобщий консенсус, как в Швеции или Швейцарии.
   "Согласие и миролюбие - вот оружие старого человека", -- так она думала, посмотрев в очередной раз телевизор на ночь.
   В стране бушевали страсти, каких и супермозг не в силах выдумать - взрывали московское метро, сносили целые дома с живыми людьми, добровольно травились дешевым алкоголем, меняли деньги на непонятные билетики, палили леса, чтобы скрыть их вырубку, убивали малышей-тюленей, чтобы какая-нибудь чиновница надела их шкурки на голову - русскоязычное человечество взялось истреблять себя с неуёмным энтузиазмом! В чем-в чем, а в самоистреблении мы преуспели и обогнали всех на этой планете! Если задуматься сколько нашего народу истребилось в прошлом веке!.... То лучше совсем потерять память и мозги, что и происходит повсеместно. Марфа как всегда заснула в тревожной думе за Россию-матушку.
   Утром как всегда было светло и тихо. Клёны с березами стояли под окнами и тихо шептались о чём своём - деревлянском или древесном. Их работа была незаметна, но необходима - они вырабатывали кислород для московского люда.
   Напротив окна на высокой березе вороны устроили себе гнездо. Марфа целый месяц из кухни умильно наблюдала, как птицы кормили единственного вороненка, а потом учили его летать. Прямо как в человеческих малодетных семьях, где над единственным ребятенком квохчет пара родителей.
   Дело было весною. В окно можно было увидеть повзрослевшие за зиму деревья в светло-зеленой дымке молодых листочков. На их фоне серые дома выглядели усталыми бюрократами.
   Да и куда этим примитивным угловатым коробкам московской окраины, к тому же потрепанным ветрами и метелями, угнаться за многообразием форм и цветов матушки Природы! Нет, есть, конечно, здания красоты необычайной, но это зарубежные исключения, а массовый архитектурный примитив заметно давит на психику нашим горожанам. Иначе как объяснить это повальное бегство на дачные участки и самопальные огороды. Неужели замкнутые в 6-ти сотках горожане считают себя свободными от городского минимализма? Безусловно, на дачном участке помещается гораздо больше, чем в квартире! Там можно построить дом, баню, туалет, беседку, гараж, парники и даже посадить среди всего этого одно дерево и пару кустиков клубники, вокруг которых так приятно прогуливаться.
   Марфа дачницей не являлась, поэтому прогуливалась вокруг своего одноподъездного дома-башни. Как обычно спозаранку она вышла из дома и порадовалась на голубое небо. Утренний воздух бодрил, а птичьи разговоры вносили в городскую жизнь кукую-то лёгкость и беззаботность, короче - надежды на лучшее. Надо было успеть купить привозного молока из совхоза - оно дешевле и вкуснее.
   Поспешая к бочке с молоком, что пришвартовалась около поликлиники, старушка столкнулась за углом своего дома с рассерженной вороной, которая перелетала с одной низкой ветки на другую и ругалась на чем свет стоит. Она как будто преследовала старушку.
   -- И чего пристала, подруга? - вопрос был задан риторически.
   -- Карр-карраа-ул! - послышалось Марфе в этом вороньем вопле.
   Это был такой хриплый и сердитый "карр", что бабулька решила : спятила ворона, каркает чуть ли не матом, а почему - непонятно.
   Столь грубое обхождение птицы расстроило старушку. А расстройство психики чревато как правило криминалом - то ли ты нагадишь, то ли тебе нагадят. Вот и Марфа не досмотрела за Зинкой-продавщицей, и та недолила ей почти полстакана молока. По крайней мере, когда пена осела, в пластиковой бутылке не хватало именно столько. Но обнаружила она это почти у дома, к которому вернулась другим обходным маршрутом, чтобы избежать встречи с сердитой вороной.
   Уже на кухне Марфа долго всматривалась в листву березы, пытаясь понять, почему гнездо пустое. Наконец, она дождалась выхода мальчишек и спустилась на улицу.
   Во дворе дети как всегда упражнялись в охоте на голубей, ворон и прочих пернатых. Почему-то они не строили для птичек кормушки и скворечники, не оберегали их от городских хищников, а кидались камнями в затравленную воронью семью - несколько птиц упорно не сдавали занятых веток на клёне.
   Вспоминая прошлый педагогический опыт, нужно сказать, что самое действенной средство воспитания - это наглядный пример. Старушка неожиданно для себя схватила с лавки чей-то забытый теннисный мячик и метнула его в компанию ребятни. Кто-то из них сразу же завопил от боли.
   - Чего ж вы, ироды делаете? Зачем птицу мучите, а? Небось, больно, когда камнями кидаются. Вам ещё повезло, что я мячиком запустила, а не булыжником! Так и убить можно. Птица ж не может вам ответить адекватно! - Марфа ринулась в неравный бой.
   Дети, как и все несмышленые существа, сразу переключились с ворон на старушку.
   - Да, это не мы вороненка убили, а мужик с вашего дома!
   - Какого вороненка?
   - Вон валяется! А она над ним все орет - ворона вон та. Может, она сбесилась?
   Поняв, что камнеметание временно прекратилось, ворона вернулась на ветку и опять стала орать благим матом.
   Действительно, в траве под кустом лежал уже немаленький птенец с переломанными лапками и запекшейся на брюшке кровью, голова с клювом как-то неестественно свернулась на бок.
   - Ой, матушки! За что же сгубили ироды! Штоб им пусто было! Штоб у них руки с ногами отсохли! Штоб у них мозги из глаз полезли! Штобы им нос на всю жизнь заложило! - у бабульки навернулись слезы, а голос зазвенел медными трубами.
   - Это не мы! - дети замерли от страха, живо представив, как с ними происходят вышеперечисленные ужасы.
   - Это мужик с вашего дома, что на джипе!
   - Это он его из пистолета утром грохнул! Я с балкона видал!
   -- Небось, каркал, мамку звал, а крутому не понравилось.
   Дети всё-таки ещё не совсем испорчены социумом и моментально из гонителей ворон стали их защитниками.
   - Вот, гад!- у Марфы сразу подскочило давление, - Я ему покажу, мафиознику, как экологию разрушать!
   Вечером старушки парковались во дворе как обычно. Группа фанаток нового телесериала "Ангельский дикарь" во главе с Матреной-бомбовозкой жарко спорила о необходимости аборта для Андреы, потому как ребенка не на что кормить, к тому же кретин Педро совсем обленился и не хочет работать. Марфа этот сериал не смотрела, поэтому скучала в сторонке и ожидала Нюрку. Та спустилась, когда засумерничало.
   - Нюр, будь здорова! Как дела?
   - А.. как сажа бела. Сегодня клиент был, собирался в Сухуми ехать. Так я ему отсоветовала. Неспокойно у нас на Кавказе. А ты как?
   - Представляешь, какое зверство стряслось! Свиное рыло, который джипяру в палисадник ставит, мово вороненка застрелил, а мать его так каркает матом, что сердце болит. Видно, горюет очень!
   Нюра всегда любила всё живое, поэтому вспыхнула моментально.
   - Вот гад! Ну, поганят экологию где только могут! Одно слово - бандиты! Ох, этот крутой и меня напрягает, все время под мои окна в огород влезает, того и гляди, трава не взойдет. А ещё я видела, как он окурки швыряет с балкону - это такое бесстыдство, чтобы у него дым из задницы повалил! И главное, смотрю на него и сказать ничего не могу, а сама от страха цепенею, как будто чудище передо мной, а не человек. - Нюра тоскливо посмотрела на подругу.
   Люди наши скорее объединяются вокруг пакости ближнему. Нет большей радости, чем устроить гадости.
   - И откель взялся этот мордатый на нашу голову? Вот ведь Москва-матушка - и кто сюда только не съезжается! То с Грузии ехали, то с Молдавии. А вот с Японии-то почему-то никто не пожаловал!
   - Давай ему пакость сделаем! Порчу нашлем или еще чего - гнусявое организуем!. Пусть покрутится. Приехал неведомо откуда и сгинет неведомо куда!
   - Ты что? Не богоугодное это дело.
   - А птенцов забивать - богоугодное? Отколь у него пистолет? Если не таясь палит по живому, значит - бандит!
   - Не обязательно! Сейчас и менты палят, и милитаристы, и бизнесмены - сейчас время такое настало неспокойное, что у кого власть, тот и палит!
   - Ох, Святые угодники! Бизнесмен! С такой рожей только одним бизнесом заниматься - на большой дороге за кустами стоять и людей учить заикаться.
   - Потерпи, его господь покарает!
   - Ну, тогда, мне лет сто еще терпеть! Такие все грехи выкупят! Вон, патриарх одному бандиту орден пожаловал за щедрую помощь на церковь! То, что тот грабежом денег насобирал, всем понятно, но прощен, видишь ли, ибо покаялся! Теперь с орденом на груди можно и дальше разбойничать!
   - По-ошла всех косить! Что ж человек не может и раскаяться?
   - Раска-а-яться! Тут жизнь положить надо, а не деньгами откупаться.
   - Ну чего мы сделаем супротив него? Я уже ходила к участковому, чтобы он запретил ему в палисадник махину свою ставить, а он мне посоветовал в суд подать, если денег и здоровья много. Уж лучше потерпеть, чем по судам болячки цеплять!
   - Вот-вот, все мы так! На нас ссут, а мы только утираемся, но не йдем в суд.
   - А чего ты предлагаешь, юристам свои гробовые спустить? Что мы можем? Высечь его что ли? Так у него морда размером с Манькину задницу - один сплошной жир и чуть-чуть в глубине мускул.
   - Чего вы там про Манькину задницу говорите? - оживилась Петровна, одна из серийных фанаток, стоявшая поближе к подругам.
   - Да чего ж тут скажешь окромя хорошего!... Придумала я, что нам делать! Мы его допечем! - Марфа воспряла духом.
   Ночью старушки не спали, потому что осуществляли возмездие.
   "Свиное рыло" приехал поздно, припарковал навороченный джип как всегда между деревьями, въехав в палисадник прямо под Нюркины окна. Он снимал квартиру такую же, как у Нюрки, только этажом ниже.
   План был прост: надо включать автомобильную сигнализацию, бросая что попало на мафиозный джип, чтобы убивец не выспался. Первый же бросок, произведенный в час ночи, увенчался успехом. Как дурная баба громко завыла сирена под окнами, будоража всё и вся. Мордатый минут через десять спустился вниз и вырубил звук.
   Через час все повторилось снова. Правда, мужик задержался у машины и внимательно вглядывался в темные глазницы окон.
   Весенняя ночь была ясной, лунной и загадочной. По темному небу неслись черные облака. Фонари не могли разогнать всей ночной тьмы. И казалось, что в деревьях прячутся лихие люди и только ждут, когда покажется кто-нибудь малахольный, не успевший во время донести свой кошелёк и тельце до родимой квартиры.
   Вдруг показалось Марфе, которая наблюдала из-за шторы за происходящим, что глаза мордатого засветились красным будто прожектора. Старушка охнула и осела на пол прежде, чем ее заметил погубитель птенцов.
   Нюрка уже дрыхла, ворочалась на своем диване и сонно вымучила: "Ну, что, Марфуша, вылез кирпичнорожий?"
   - Ой, Нюрок, что-то мне почудилось нечистое. Может, он колдун какой?
   - Спи, подружка, нам его еще утром будить!
   Сон про единство всего живого.
   И приснился Марфе сон необычный. Летит она птицей, только воздух свистит в ушах от скорости, а внизу спит ночная природа. Вдруг кличет ее кто-то, а это Нюрка тоже висит в звездном небе чуть позади и такая смешная : вместо рук крылья раскинула , а вместо тела человечьего - птичье, а голова-то Нюркина. Только хохолок, как у попугая, образовался.
   - Ну и ну! Нюрок, куда это мы летим?
   - Летим куда сказано - как увидим, сразу поймём!
   Чувство полета было не сравнимо ни с чем : внизу проносились перелески, поля, деревни, ленты дорог и зеркала озёр.
   Вверху маячил задумчивый лунный лик. Звёзды стали крупнее и ярче. К летящим старушкам-птицам присоединилась пара белых сов с умными глазами, потом ещё какие-то птицы. Так в компании и долетели до зеленых холмов.
   Показалось необыкновенной красоты огромное озеро. Они к этому озеру на скорости понеслись. Ну, что твой штурмовик пикируют, только в ушах свистит! Каждому бы так перемещаться!
   Врезались в воду и на дно. Аж, дух захватывает от такой свободы. И так здорово нырнуть в чистую прозрачную воду! Как будто и тела не чувствуешь.
   Чем глубже погружались, тем становилось прохладнее. Рыбы цветастые, русалки чешуйчатые, существа сказочные - все им улыбаются, и музыка играет нежная, раздумчивая. И не тяжко им дышать в воде, только движения чуть замедлились.
   Откуда не возьмись плывет вороненок, крыльями как ластами работает.
   - Карр-Марр-фа-рр. Пр-ривет. Карр. Плыви за мной!
   Подплывают к месту, а там среди диковинных цветов и зелени стоит огромный диван, как в рекламе дорогой мебели, а на нём дама лежит-возлегает, ручкой головку подпирает. Вгляделись в нее, а она прямо вылитая Любовь Орлова, только кудрявые волосы очень длинные. Марфа пригляделась, а та уже на мать ее походит, потом на нее, потом ещё на какую-то актрису знаменитую. Все время плавно меняется лик её. Но от этого не страшно, а весело.
   - Здравствуйте, хозяйка! - хором приветствуют подруги даму.
   Она им улыбается приветливо и душевно, вот только молчит, а они всё равно слышат, что она им сказать хочет.
   -- Мы с вами, девчонки, одного поля ягоды! Храним-бережём разнообразие всего живущего. Карлуша, проводи гостей к столу, пусть подкрепятся перед возвращением. Берегите меня и моих тварей и впредь, потому как все вы мои дети!
   Двинулись они по глубине дальше, а там стол такой длинный, что и конца не видно, а на нём всякие плоды, ягоды, листья, кубки и чаши с мёдом и вином. А за столом веселятся люди вместе с животными и птицами, и рыбами, и тварями невиданными разной величины и приятности. Одна рыба и вовсе в очках за столом губами шевелит. Все как бы слегка размытые, словно призраки...
   Ах, боже мой! До чего весело! Свобода - хочешь пой, а хочешь - летай или плавай - всё дозволено! Радуйся своей всемогущности! Общайся с кем душа велит! Хороводы води. А хочешь - просто наслаждайся любовью, какую чувствуешь! Только никого не обижай!
   Вдруг у Марфы в руках оказался маленький трогательный воронёнок, глазки жмурит, клювиком пёрышки поправляет.
   - Каррлуша я. Мог бы триста лет прожить, а он в меня бахнул, как во врага какого. А мы, вороны, тоже нужны. Без нас Москва, как болото без лягушек, как лесополоса без канавы, как Карреро без карьеры...Санитар-р-ры гор-рода мы...
   Мимо проплыли почти прозрачные дельфин и глазастые тюленята: "Вчера на Белом море опять партию котиков забили и гринписовцы не помогли...",- раздался чей-то голос.
   Играла музыка, все кружившиеся в хороводе постепенно таяли: утончались, становились прозрачными, зыбкими. Внезапно появлялись новые образы, еще полные жизненного трепета и силы, но постепенно исчезали и они.
   - И почему в жизни так радости мало? Вот я, всё время в заботах о куске да одежде. А зачем ? - Марфа взгрустнула,
   - Марфа, смотри как красиво! Почему мы на красоту не дивимся?
   - Слишком много боли...- это было последнее, что услышала Марфа и внезапно проснулась. За окном вовсю радовалось майское солнышко.
  
  
   - Нюрка! Проспали ирода! Уже восемь часов!
   Акт возмездия не получился. Нюра еле-еле пришла в себя, потом стала подыматься.
   - Ой, Марфа, какой я сон видела! Потрясный. Будто летаю, а потом ныряю, прямо как не старушка, а парашютистка-разрядница с подводным уклоном. Чудно! А уж выспалась, как никогда!
   -- А ведь и я тот же сон глядела. Вот и мы приобщились к чуду. Ещё бы поспать, - она сказала это потягиваясь.
   Марфа поглядела в окно, а там вовсю веселились птицы и солнце, даже ветер стих и притаился.
   - Знаешь, Нюр. Сон-то нам неспроста приснился. Мы теперь тоже - гринписовки. Смешно на старости лет. Вот только не пойму - как у этих убийц рука на животину поднимается. Ведь сами такие же, матерью рождены, а туда же - птицу бить!
   - Мешал он ему - вот и все кино. Мне ведь его джип тоже мешает, и я тоже хочу убрать его с моей дороги.
   - Ну, хорошо. Тебе мешает джип, бандюге мешает птица, кто-то кому-то всегда мешает. И чего? Стрелять всех, кто мешает?... Может, мне с ним поговорить? Достигнуть консенсуса - и все будут довольны!
   - Станет он с тобой лясы точить. Ты ему еще пирогов испеки!
   - Может и испеку.
   Каждая сидела на своем диване и приводила себя в порядок после сна, за стеной закашлял дед. Старушки спали одетыми. Причесались. У Нюрки были стриженые темные волосы, а Марфуша собирала свою седину в пучок на затылке.
   - Нет, ты подумай! Этому краснорожему аспиду еще и пироги! Ты как хочешь, а я тебе не союзник! - Нюра недовольно поджала губы и пропела частушки:

"Мой милёнок изменил -

Мою подружку соблазнил.

   Подпалила ей косу -
   Лишились мы консенсусу!"
  
   Марфа отправилась к себе в квартиру и стала хлопотать над пирогами. Замесила теста, не пожалела желтков, муку просеяла, для сдобы масла налила. Специально ходила на ярмонку, чтобы особенного масла купить - прокаленного. Старалась как на конкурс: в начинку яблоки с медом протирала, капусту обжаривала и яичко добавляла - все как полагается. Пироги удались и на вид и на вкус. Решила угостить бабулек, гуляющих на улице
   Все дворовые завсегдатаи Марфины пироги оценили на пять с плюсом. Нюрка съехидничала: "Классные пироги, да оценят ли враги!".
   Марфа сложила пироги в корзинку, сидела на лавочке, дожидалась мужика на джипе. Нюра решила поддержать подругу. Молчала-молчала, а потом и выдала :
   - Сколько звёзд на небе! Есть старые, есть новые. Взрываются и светят, а если бы не взрывались, то и не светили бы. Нету в природе никакого консенсуса! Одно слово - борьба без правил!
   - Ой. Много ты боролась со своим Кузьмичом? А когда матушка его ещё жива была, стерва-стервой? Работала, спины не разгибая, всё в дом пёрла и счастливая была - держала консенсус!
   Мафиозник приехал поздно - уже малыши пошли спать спокойно, а старушки на кухнях пили чай и смотрели сериалы. Его джип влез сначала на тротуар, а потом и дальше, и остановился в палисаднике на бывшей клумбе. Мужик вытащил свое тучное тело из машины и двинулся к подъезду.
   - Милок, - Марфа источала своим голосом нежность и покорство.- Погоди!
   - Ну, чего тебе, старая?- мужичок грозно посмотрел, словно очередью прошил.
   - Будь здоров сначала, - голос Марфы чуть дрожал от страха и неприязни, с трудом удерживал первоначальную вежливость.- Я тут пирогов спекла, смотрите какие красивые! А уж вкусные - язык проглотишь.
   В освещении яркой подъездной лампочки пироги в миске заиграли золотистыми румяными боками.
   - Не отравленные? - Мужик скривился в улыбке.- Ладно, давай сюда! Оголодал я сегодня. Блин! Держи наградные...- Он взял корзинку, сунул Марфе в руку бумажку и пошел к лифту.
   Старушки прибалдело проводили его глазами, помолчали немного.
   - Вот это коммерческий успех,- Нюрка разглядывала долларовую купюру. - Десять баксов отвалил, не морщась.
   - Это что же, я ему пироги продала?
   - Получается. Ну и аспид! До чего его борьба за существование довела! Ему и в голову прийти не может, что ты его просто угощаешь!
   -Жалко его, Нюр! Видно, совсем от нормальных людей отбился! Одичал к старости.
   -Может, ещё усыновишь краснорожего?
   - Ну, чего уж ты так ? Он денег мне дал, значит, не пропащий насквозь.
   -А не жестоко воронёнка убить? Или палисадник мой поломать?
   - Может, горе у него. Вот подойдем к нему и проведем воспитательную работу!
   - Вспомнила старушка, как училкой бегала! Соскучилась по педагогике своей? Ты глаза его видала?
   -А и что?
   -А то, что убойные у него глазищи! Страшные и пустые, как смертный грех!
   - Придумываешь ты всё! Глаза как глаза! Морда страшная - это да, но ведь и время такое. Но надо же как-то сосуществовать с такими. Может, других-то уже и не будет! А так, всё-таки мужик, хоть и бандит.
   - Я придумываю!? Да, это ты розовые очки напялила! Для него что птицу убить, что человека - один черт! А вот ты юродствуешь! Овца старая! Какой с ним консенсус? Какой такой консенсус может быть у чёрта с младенцем?
   - Ну, знаешь! Я, конечно, под инопланетянами не ходила, но и скотину из себя делать не дам! Сама шаманка обманная!
   - Ну, наконец-то открыла свое истинное лицо, завидка несчастная! Ну и черт с тобой! - сказала Нюрка и засеменила к лифту, не оборачиваясь.
   Марфа оглянулась, посмотрела на Нюркины окна, потом на окна мужика, показалось ей, что он стоит за занавеской: "Ну вот, уже и крыша едет!".
   Вечер постепенно уступал время ночи. Тревожный ветер гнал острые, как осколки, облака. Наступало время тайн и разбоя. Оспяной лик луны тяжело навис на землей. " Луна поднимется и станет меньше, слава Богу! А то - как будто следит за нами ", - [Author ID1: at Wed Feb 21 14:42:00 2001 ]
   подумала и пошла к себе наверх.
   Утром она проснулась рано, ещё семи не было. Но стоило ей привести себя в порядок и позавтракать, раздался звонок в дверь.
   "Нюрок, наверное, поняла свою неправду!" Но это был мафиозник. Марфа сразу оцепенела от страха.
   - Ты, вот что, старая. Как зовут?
   - Марфа Петровна.
   - Ты, Петровна, пироги вкусные делаешь. Это... Может, приберешься у меня? Бардак задолбал. Вот ключ! - Видя, что старушка не проявляет инициативы, мужик продолжал уже диктаторски. - Давай без фокусов! На, вот, держи бабки за все сразу! - и он сунул ей в карман халата бумажку и ключи.
   Она ничего не успела сказать, как он ушел. Закрыв дверь, она немного пришла в себя, посмотрела на бумажку - это были сто долларов. Как он узнал ее квартиру? Сколько раз надо убираться? И деньги эти за месяц или за два? И вообще, если откажется, то доживёт ли она до следующего дня? "Ой, Марфуша, влипла ты, как немцы под Сталинградом, страсть какой парализующий мужик пошёл, что дикий кабан, - никакого соучастия ему не нужно - прёт напролом и всё!"
   Раз деньги даны - надо отрабатывать. Квартира мафиозника находилась аккурат под Нюркиной. Раньше здесь жил ветеринар с женой, потом он умер, его жена переехала, а квартиру стала сдавать. С тех пор кто только её не загаживал : и цыгане какие-то (их арестовали за контрабанду), и строители из Молдавии, и беженцы с Карабаху, потом грузины - одним словом, облезлые стены эти видели, как перемещаются народы и рушатся государства.
   Всё в этом странном жилище имело печать бренности мира вещей. Стены с ободранными и засаленными обоями желтого цвета, растрескавшийся паркетный пол и лампочки вместо люстр. Диван в большей комнате доживал последние дни: вместо одной ноги у него была стопка книг, заплаты уже не скрывали грязной ваты, а пружины рвались на свободу в нескольких местах. Стол, стулья, книжный шкаф и большое зеркало в коридоре - всё было запылено и заляпано.
   Приятной неожиданностью стала широченная новая кровать в маленькой комнате и шелковые шторы на окнах - причудливые роскошные вещи среди старого мебельного хлама.
   Уборка могла быть косметической (халтурной) или фундаментальной (т.е. неподъёмной). Поскольку Марфа была человеком честным, она стала отрабатывать на все сто баксов, посему скоро совершенно выбилась из сил и поняла, что ещё и пироги печь - это уже из области фантастики.
   Было уже около часа, когда Марфа решила сделать перерыв. И первым делом пошла навестить Нюрку. Дверь ей открыл преображенный дед Кузьмич в джинсовом костюме: "Чего явились, Марфа Петровна? Аннушка занята - принимают какого-то чиновника из муципалитету. Приходи вечером"
   "Ну и ладно. Вам же накладно. Поду-у-маешь, прием мы ведем - председатели херундотреста!" - Марфу явно задела Нюркина недоступность. Раньше бывало уже засветло притащиться чаевничать, а тут даже не заглянет - а ещё подруга называется. Вчерашний раздор был уже почти забыт.
   Убираться Марфа закончила только к восьми вечера. Устала, намучилась, но осталась довольна: пол сиял чистотой, как и окна, о пыли даже не вспоминалось. Все ложки-плошки перемыты, туалет и ванна приобрели вполне приличный вид.
   "Странно! На джипе разъезжает, а квартиру такую замызганную снял".
   Она не стала дожидаться хозяина. Вернувшись домой, перекусила и заснула в кресле перед телевизором. Во сне разнылись зубы, оставшиеся от бесплатного поликлинического лечения.
   Её разбудил настойчивый звонок в дверь. На часах стрелки замерли в полночном настроении, а потому самое сновидческое время было грубо прервано кем-то бестактным. Эти нахалом оказался ее работодатель, рожа у него была краснее обычного, а глаз за ухмылкой и вовсе невидно.
   -Ты, это - ключи верни.
   Марфа пошаркала на кухню.
   - Всё я сделала, что могла. Ох, и грязи у вас накопилось.
   - Мне по фигу. Я и не в таких берлогах отлеживался.
   - Чего ж тогда убирать просили?
   - А понравилась ты мне! Помозговал - надо дать зрелой женщине поколымить. С бабками как? Сам нарубил и другим помоги. Мать свою вспомнил. Померла прошлым летом - не дождалась сыночка.
   - А-а. Ну, спокойной ночи, - Марфе стало неловко.
   - Да ты не тушуйся! У меня денег много. Хочешь зубы тебе вставим? Ха-ха. Как настоящие. У меня, вишь, какие - моего ни одного нет. Ладно. Спи пока.
   Марфе было неприятно. Хоть он и старался казаться веселым, но глаза у него даже не улыбались, а просто сжимались в щелочку. "Ладно. Завтра с утра пораньше поеду в собес, а потом к мальцу своему. Может, не увижу мафиозника этого".
   Утро оказалось солнечным и деловитым: птицы уже давно работали на благо человечества, трамваи звенели, автобусы заворачивали, машины тормозили - и всё это несмотря на шесть утра. Прогулялась для тонусу, постирала, позавтракала, зашла на рынок купить кефиру и сосисок.
   Марфа обожала сосиски - это была её слабость. И она решила побаловать себя тройкой горячих сосисочек. Вот они лежат на тарелочке дымятся и просто провоцируют к акту пожирания. А если их предварительно ещё и к горчичке приобщить, то совсем тяжело будет поглощать сочащуюся сосисочную плоть медленно и с достоинством.
   После перекуса побежала к Лешику в школу. Выяснилось, что малец с мамашей срочно собирается на Канары, не дожидаясь конца учебного года. Видать, мамаша от кого-то бегством спасается.
   А вечером её ждал сюрприз. К входной двери была прикреплена карточка, на которой золотыми буквами значилось: " ЗАО ТЕХМЕДКОНТРОЛЬ. Учредитель - ГБС. Ген. Директор - ЮРИЙ ГРИГОРЬЕВИЧ БУЗОЕВ ". На другой стороне было написано: " Марфа Петровна заходите к девяти часам". Марфа почему-то огорчилась, но вздохнув, решила сходить на свиданку. Вдруг и правда зубы полечит!
   Григорьич ждал её. Теперь он был при параде: одет в белую футболку с серебряным знаком, на шее - золотая цепь, на руке - браслет, на пальце еще грамм сто золота.
   - Проходи. Я решил дома поесть. Вот всё выкладывай на стол из сумок...Ты меня не бойся. Столько жратвы накуплено, одному не осилить.
   Марфа разглядела шампанское, икру черную и красную. Салаты в пластмассовых коробочках, колбасу, рыбу, пирожные. Старческий желудок начал сразу готовиться к перевариванью деликатесов, но неловко как-то.
   Как сказано, слаб человек, потому что внутренние органы его постоянно требуют себе дела: желудок хочет еды, желательно подороже и пожирнее, печень хочет сладкого, почки - жидкого. Горло желает, чтобы его промочили! Ну, а низменные внутренние органы тоже жаждут функционировать активнее.
   Марфа не была исключением, и русский народный обычай - вкусно поесть на халяву - она не осуждала.
   Странное это было зрелище: за большим кухонным столом с тарелками аппетитной снеди ( с белорыбицей, икоркой, сырком, колбаской, салатами, голубцами ), сидели двое - мужик и бабулька - молча жевали и старались не встречаться глазами.
   Хозяин сел спиной к окну, Марфа присела напротив.
   За окном начинались сумерки, луна робко выглядывала из-за облачных перышек, солнышка уже не было, и только его отсвет будоражил западную сторону неба. В открытое окно доносилась музыка, в которой основным был бой барабанов -- так когда-то жрецы собирали паству и под мерные звуки все вместе впадали в трясучий транс.
   - Марфа Петровна! .. Шампанского..
   -- Не-не. Я от него сплю.
   - Надо для веселья. Блин!
   - Умеете уговаривать. Из начальников - сразу видать.
   - А что ещё с вами делать - с оглоедами. Вы же без меня пропадёте.
   - О ком ты, милок, говорить изволишь.
   - Да о вас - батраках! Рыбку бери, мать! Давай, не тушуйся! Бутерброд с икоркой бери, бери! Ну, за меня пьем! Мой сегодня день, почти рожденья!
   - День рожденья? Ой, а я не знала, без подарка заявилась! - шампанское ударило в Марфин нос пузырьками, по телу стремительно понеслись расслабляющие волны. Стало беспричинно весело.
   - Какой же годок тебе, милок, стукнул?
   - Не поверишь, мать, тридцать седьмой, если по-человечески! - стопка водки отправилась в его жирное горло.
   - То не возраст, а так -- молодчество ещё. А чего один кукуешь-то?
   - Да на что они мне? Я - волк. А семья - это подстава, обуза...Блин! Давай ещё шампуни!
   Они выпили, закусили. И опять выпили. Марфу повело.
   - Кто ж, ты, мил человек, будешь и почему ж ты мово воронёнка сгубил?
   - А-а... Понятно. Ворону пожалела? Блин! Ещё один гринпис-совец! Человека не жалко, а птицу жалко?
   - Так птица беззащитная, а человек - сам агрессор, за себя постоит.
   - Да, постоит, блин! За меня что-то никто не постоял, когда меня отчим кулаками охаживал, даже мать родная - и та не заступалась.
   - По слабости. А ты и обиделся на весь свет!
   - А государство моё? Вышвырнули инвалида из госпиталя, дали в зубы двадцать баксов на месяц и живи как хочешь! - он налил себе водки в фужер и заглотнул все сразу.
   "Господи, спаси и помилуй! Так и думала, ведь он убивец!" - Марфа схватила фужер с шампанским, который все время услужливо наполнялся хозяином, и выпила его.
   Какое-то время они сидели молча и каждый думал о своем. При этом Григорьич старательно поглощал все, что было выставлено. Марфа тоже старалась, не отставала.
   - Вот, ты зуб на меня имеешь из-за птицы. А может, я его от страданий избавил?
   - А ворониха чего тогда ругалась?
   - Птица безмозглая! Не понимает своего счастья, блин, инстинкт размножения у нее.
   - Так ведь это не тобой придумано, не тебе и отменять.
   - Ну, это как сказать. Есть много чего не мной придумано, но я плевал.
   - Это как же?
   - Да по барабану! Человек - это подлое существо, но смертное. А живет так, как будто у него вечность в кармане. Что такое смерть? Ничего. Был человек, а стал мешок с костями, -- он помолчал и закурил. -- Гибнут все больше либо слабые и глупые, либо святые. А командиры наши, мордатые, тупее тупых. Они свои чины разве за мозги получали? Не-а. За то, что жопы начальству лизали - выслуживались. А я всё добывал своим горбом и мозгами, ничем не гнушался. А ты мне про ворону какую-то.
   - Не мне судить, милок. Да всё равно жалко.
   Тут он как хватит вилкой об стол со злости.
   - Ну, достали с вашей жалостью! Не видала ты, как дети гибнут и кишки по стенкам размазаны вместе с мозгами! Вот все вы - москвичи зажратые да благополучные! ...Себя от жизни бережёте, а потом умиляетесь на ерунду всякую!
   Старушке стало неловко за свою однообразную безбедную жизнь
   - Ну, ладно. Ты не кипятись. Много ты повидал. А я вот из Москвы никуда. Сначала с мамкой жила, потом одна. Работала-старалась, чужих детей растила-воспитывала.
   - И замужем не была?
   - Не довелось. Был один... Да сплыл быстро, когда не захотели прописать. ..А вот, ты чего холостой! Деньги есть, а одинокий. Вид у тебя, конечно, страхолюдный...Ты не обижайся, я ж по-старушечьи - врать не буду. Но можно и спортом позаниматься. Говорят, культуризм из хрюшек прынцев делает.
   - А зачем мне культуризм? Внешность - это херня... Для чего мне она? Девок охмурять? Так, для этого дела только бабки нужны. Да и надоели все эти... бледи. Вон, ты хоть и старая, да новая. Может, я в тебя влюбился?
   - Ой! Напугал. - Марфа улыбнулась довольно. - Такие, как ты, уже не влюбляются.
   - Это почему же?
   - Для любви душа живая нужна, а у тебя она мёртвая.
   -- Ты говори да не заговаривайся... А что у тебя - хата большая, двухкомнатная?...
   - Нормальная. Только ты не зарься, не пропишу. У меня сестра имеется и племянники.
   - Это хорошо, - усмехнулся. - Правильно делаешь. Щас никому верить нельзя.- Ну, а в твоем возрасте хочется чего-нибудь?
   - Поздно уж мне, моя хотелка устарела. Только б в муках одной не помереть.
   -- Есть на белом свете такие...уголки, которые тебе и представить трудно. Рим с Парижем! А? А Канары?
   - Не для меня всё это. Старая я бабка, да ещё и беззубая.
   -- А я тебя молодой сделаю! У меня такое средство есть, что вмиг все здоровееют!
   - Операцию что ли?
   -- Не-ет. Это для богатых квочек. Тебе не подойдет - вон какая усохшая! Я тебе щас такого вина дам - это кайф! - И он пошел в комнаты.
   Марфа раздухарилась не на шутку: "Молодость - это хорошо, только у парня крыша поехала. Вино, оно, конечно, молодит, да не надолго... А пусть! Хоть чуть-чуть вспомнить былую прыть!... Ой, девка! Беги отсюдова, пока не снасиловали!". Но ноги вставать не захотели, а живот, вообще, от такого перегруза просился поспать.
   Григорьич вернулся с бутылкой, только была она грязной и необычной, вино из нее лилось как-то замедленно, словно сироп.
   - И себе наливай! А то пить не буду!
   - Ну, ты даёшь, бабка! У меня все пьют, иначе - по зубам!
   - У меня зубов-то нет, а ты себе тоже лей! - настаивала страушка.
   Он налил и в свой бокал немного. Марфа несмело поднесла фужер к губам и посмотрела на соблазнителя: его глаза устремились к ее руке с такой пристальностью и жадностью, что старушке стало немного не по себе. Но она пригубила вино, его вкус настолько поразил, что Марфа медленно и с удовольствием выпила весь бокал. Это было действительно чудо: немного сладковатое, тягучее, оно слегка обжигало, чувствовались пряные ароматы, в то же время неимоверно свежим и легким духом проносилось по горлу и дальше.
   Григорьич смотрел как завороженный.
   - Выпила! - его изумлению не было предела, даже глаза обозначились.
   - Да-а. Я такого ни разу не пила. А хорошо! Ты сам-то чего отстаёшь? Ох, парень, разве можно бабке такое давать? Как легко стало - прямо полечу щас! Не наркотик ли? Ой, батюшки, понесло-то как! Никогда со мной не бывало! Чего сам-то не пьёшь?
   - Я? .. Ну, ладно. Может, уже выдохлось?
   - Такого вкуса ни разу не пробовала. Чудо это.- Марфа раздухарилась не на шутку.
   - И боли нет, там ?- он показал на свой толстый живот.
   - Нет. А что? - Марфа вдруг заподозрила неладное. "Вот дура! Попалась на удочку! "
   А потом подумала: "Господи! Хорошо-то как! Как во сне том - будто свобода!"
   Хозяин забормотал что-то тихо, потом поднял свой бокал и выпил. Несколько минут они сидели молча смотрели друг на друга.
   - Ничего, - сказал вдруг Григорьич устало. - Катись отсюда!
   Марфа ошалело посмотрела на него. И вдруг горячая волна окатила ее с ног до головы, тело как будто пронзили миллионы горячих пузырьков. Она не успела подумать, как стремительно встала и даже взлетела над полом. На какое-то мгновение она опять вспомнила про сон, и к ней вернулось незабываемое ощущение лёгкости и полёта. А ещё она вдруг стала смеяться так радостно, так громко! Хохот её не очень-то понравился мафиознику, что отразилось на его бледном лице.
   В это время её сотрапезник стал зеленеть. Прямо на глазах его лицо приобретало цвет майской листвы. Он схватился за живот и злобно глядел на Марфу.
   - Обманула... старуха!...
   Но той уже не было никакого дела до собутыльника. Её захлестнуло чувство собственной силы и через край бьющей энергии. Захотелось посмотреть на себя, и она отправилась в коридор, где на стене висело большое старое зеркало.
   Марфа увидела : нормальная старушка в старых вельветовых джинсах и красивой кофточке.
   Но что это? Отражение стало меняться: волосы приобрели пышность и серебристо-пепельный отлив, шея удлинилась и забыла про морщины, крупный нос явно уменьшался, а скулы округлились, лоб приобрел выпуклость и гладкость.
   Но совершенно глобальные изменения происходили с глазами: мешки и морщины исчезали, разрез глаз увеличился и стал слегка миндалевидным, их цвет становился ярко-зеленым, а черным пушистым ресницам стало тесно - они просто вытянулись и слегка изогнулись вверх, делая взгляд незабываемым.
   В результате метаморфозы зеркало отражало молодую женщину лет 25-30. Её взгляд был полон энергии и лукавства, гладкая кожа стала несколько смуглой, словно от загара, спина выпрямилась, а грудь слегка выперла,- она была прекрасна и обольстительна.
   - Как это? - Марфа недоуменно оглянулась. Позади корчился, обхватив живот мафиозник.
   - Как...Как же это? Почему у тебя получилось? Вот блин! Я тут уже чуть не хрюкаю, а у неё раз - и всё получилось! Черт побери!... Грудь-то какая - мячиками! -- Григорьич пошел куда-то в комнаты.
   Марфа стала разглядывать себя: вроде лицо её, но явно омоложенное и улучшенное, нос не такой здоровый, губы как будто полнее стали, кожа нежная, румянец лёгкий прямо как у ребенка, а глаза такие весёлые и хитрые. Зубы-то тоже как новые, правда, где были пробелы так и остались, поэтому улыбка - несколько неожиданно -- придавала лицу какой-то бандитский вид.
   "Господи, надо домой скорей бежать!" - лицо в зеркале выразило испуг и озабоченность. И Марфа, не дожидаясь хозяина, выскочила из квартиры и понеслась вверх к себе бегом. И только у своей двери поняла, что с такой скоростью она уже давно не передвигалась, с тех пор, как у нее распухли суставы. Дома она даже не стала смотреть в зеркало, а сразу пошла к дивану спать, потому что вдруг почувствовала себя жутко уставшей. "Утро вечера мудренее, а также отчетливее", - сказала она себе уже в постели и заснула.
   Сон ей приснился странный: маленький толстый Григорьич в черном трико, как у циркачей, суетился вокруг чего-то светящегося, при этом он все время взглядывал на Марфу и озабоченно повторял: "Как? Ну, как ты? Как тебе удалось, а? Старая? Как?".
   "Удалось! Потому что потому - и кончается на "у". Молодость-то она не снаружи, а внутри человека. Есть образ, а есть образина. Так-то вот, Григорьич, а ещё умным себя считаешь!" - голос Марфы стал сильным и уверенным, и ещё он стал очень похожим на голос Любови Орловой : "Тюк-тюк-тюк-тюк ! Разгорелся наш утюг. Надо было без обману и без злобы меня пить. А теперь вот на носилках тебя будут выносить!"
   Потом всё стихло и пошёл в квартире дождь. Зазвучала музыка, ритмичная и грустная, в ней были и шум моря, и дождь, и птицы, и голос, которой пел о любви.
   Марфа проснулась поздно, солнце уже давно освоилось в комнате. Конечно же, она не забыла о вчерашнем и первым делом направилась в ванную к зеркалу. Ничего не изменилось: красивая женщина с густыми серо-серебристыми волосами смотрела на неё с недоумением и интересом из зеркала. Новое -- были четыре выросших за ночь зуба впереди и четыре боковых сверху и снизу. "Что же теперь будет?"
   " Как же это случилось? Не может быть! - Марфа пошла завтракать. - Это гипноз, я просто под гипнозом. Надо сходить к бочке за молоком и поговорить с Нюрой".
   Стояло теплое майское утро, но солнышко отдыхало за легкой облачностью. Птички пели, машины хлопали выхлопными трубами, граждане мусорили, дворники подметали мусор, дети шли в школу - все было как обычно. У бочки в очереди она увидела Бомбовозку, но подходить не стала, только по привычке поздоровалась:
   -- Привет, Петровна!
   -- Здрасьте!- Маня как-то угрюмо посмотрела и удалилась.
   " Она не узнала меня! Господи! Как же мне теперь быть? В метро по пенсионному не пустят, в автобусе теперь плати. А пенсия моя? Как же я получать теперь её буду? По молодости не поверят".
   -- Девушка, вы последняя?
   Марфа не поняла, что обращаются к ней.
   -- Глухая что ли? Мадмуазель!
   -- Последняя... я.
   -- Ого, какие красотки с утра в очереди и не за пивом, а за молоком! -- мужчина явно хотел понравиться.
   Мадмуазель внезапно покраснела от решимости.
   -- Так ведь с утра только больные пивом лечатся, а молоко утром пить -- целый день здоровым быть. -- Марфе захотелось поговорить с кем-нибудь.
   -- С такой красотой не только молоко, но и амброзию пить не грех. А вы далеко проживаете?-- потертый мужик с бородой явно напрашивался на грубость.
   -- Эх, милый, я уже давно прожила свое. А ты, видать, не молодой, а всё козликом скачешь -- с девицами заговариваешь. Смотри, сейчас время такое, что враз без штанов останисси!...Ну-ка, налей мне два литру без пены, да и маслица дай! -- последние слова её относились уже к продавщице Зине, за которой всегда нужно приглядывать.
   Майское солнечное утро в Москве всегда радостно: наконец-то тепло! Молодое солнце, молодая зелень, громкоголосые птицы, озабоченные горожане, спешащие школьники с ранцами -- все предвещает беззаботное теплое лето.
   Марфа глубоко вздохнула и порадовалась отсутствию боли в левой груди, которая последнее время мешала ей дышать. "Конечно, все это хорошо -- взгляды мужские любознательные, легкость передвижения, энергия, требующая каких-то действий. Но с другой стороны, чего мне с этой молодостью делать? Как-то неудобно просто так разгуливать. Надо прояснить, на что я способна, а главное -- надолго ли вся эта молодежная радость. Без Нюрки не обойтись". И как по заказу ей навстречу двигалась сама Анна Петровна. Марфа заулыбалась ей так, что мимо пройти было просто невозможно:
   -- Здравствуйте, Анна Петровна!
   -- Здрас-сьте!... Чего-то не припомню я вас!
   -- Ну как же! Ещё намедни с вами про Андриану переживали. Вам не нравилось, что она деньги отдала Крису. Потом, пироги мои ели, нахваливали - с рисом и капустой. А как завидкой меня обозвали помните, что ли?
   -- Так...Так...То же с Марфушей было. А вы...Штаны её что ли надели? И рубашка, и кофта её... Марфа, это ты аль не ты? -- она вглядывалась в подругино лицо как гэбэшник или таможенник.
   -- Я это, я , Нюрок. -- Марфа положила руку на плечо подруге. -- Видела, что со мной мафиозо сделал, кирпичнорожий, как ты его называла. Пойдем, посидим рядком, поговорим ладком.
   -- Господи! Это ж чудо! Тебе ж больше тридцати пяти не дашь! Он чего - операцию тебе сделал? Ой, даже шрамов не видно! А я тут всё хотела к тебе зайти, да черт не пускал. А у тебя и лицо-то поменялось и фигура. Вон грудяра так и выпирает. Ну, блин! Ну и дела!
   Старушки поднялись к Марфе. Там уже их ждал Григорьич Бузоев, который аспид.
   -- А... вместе уже! Где ж, ты ходишь, "старушка"! Плохо мне, чего-то. Вчера ещё хлебнул из бутылки, да и вырубился. А сегодня гляжу, у меня волосы повылазили, даже в причинном месте, и там выпали. Мутит меня.
   -- Скорую надо вызвать,-- Нюра посуровела.
   -- Какую скорую! Того и гляди -- катафалк заказывать! Ну, как у тебя получилось? -- мужик никак не мог успокоиться.
   -- Как, как. Сами же мне поднесли бокалу с вином, я и выпила.
   -- А что ты думала в тот момент?
   -- Да, ничего особенного. Вкусно. Это, вот, может, Нюре тоже можно попробовать.
   -- Ха-ха-ха, -- мужик просто затрясся в немощном хохоте, хотя и со скорбной гримасой на лице, потом долго кашлял.-- А один хрен, только на моих глазах человека три это уже пробовали. Из них живых двое осталось: я и ты, а парень один... стал козлом, но не сразу. Плохо мне, пло-охо. Колись бабка, почему помолодела?
   Но тут лицо его опять как-то стало трансформироваться: нос начал расти, глаза сузились, губы посинели и отвисли. Солнечный луч пробился сквозь тучи и через оконное стекло и достиг образа Григорьича. Что тут с ним сделалось -- ни в сказке сказать, ни пером описать! Позеленел ещё больше, рухнул на пол и давай, корчась, орать: "Скорую ..Помоги!"
   Скорая приехала минут через двадцать. Огромный мужик в засаленном белом халате молча взирал на малоподвижное тело Григорьича, потом сказал:
   -- Нажрутся дряни, а потом отхаживай их зеленых! Ну, что? Полис есть? Паспорт?
   Женщины стояли и зачарованно взирали на происходящее, боясь пошевелиться.
   -- Ес-сть.-- прохрипел Григорьич.-- Там. Сходи Марфа, возьми... Доктор, помоги, озеленю, блин... озолочу. Марфа, там у меня под матрацем...деньги.
   -- Ладно. Мы его потащим, а вы, гражданка..., девушка, несите в машину бумаги его.
   Марфа спустилась в квартиру Григорьича. Хотя постель и была вся перевернута, как будто на ней страдало огромное животное, деньги и документы находились под довольно тяжелым матрасом. Пять пачек зеленых бумажек по 100 и 50 американских долларов. Одну такую бумажку Григорьич ей уже отдал.
   Сколько же ей взять? Она решила взять все деньги и документы. Полис лежал в паспорте на имя Синюкалова Юрия Григорьича. "Все-таки, как же его настоящая фамилия - Синюкалов или Бузоев?" -- от такого обилия фальшивости Марфа даже замешкалась. "Ой, ну и время, что документов, что людей фальшивых развелось, как будто конец света". А с другой стороны, вот она прожила всю жизнь без обмана -- и что? Что она видела и чем гордилась? Сначала тем, что работала, потом что им с мамкой квартиру дали, что пенсия заработанная. А все равно одинокая оказалась, никому не нужная.
   На улице машины медпомощи уже не было. Нюрка её поджидала:
   -- Уехали. Плохо ему совсем стало. Адрес оставили больницы. Туда надо ехать. Поедешь?
   -- А чего поделаешь. Взялся за гуж, так полезай в кузов. Хочешь вместе?
   -- Зачем? Ты теперь молодая, сама справишься. Вернешься, зайди ко мне. Буду ждать. Только сдается мне, не жилец он, твой мафиозник. Больно позеленел.
   Вот так и проходит всё в этой жизни. Джип остался в палисаднике, а его хозяин отправился в мир иной и на чужом транспорте.
   Больница, указанная в записке, находилась неудобно. От метро Марфа пилила по шоссе ещё минут двадцать. Хорошо ноги молодые - несли скоро, не уставая. "Господи! Как это здорово -- просто быстро идти, и ничего у тебя не ноет, не отваливается! Да молодежь просто не знает своего счастья!"
   Вахтер направил её к окошечку, за которым скрывалась толстая деваха в очках:
   -- Фамилия поступившего?
   -- Точно не знаю. То ли Синюкалов, то ли Бузоев.
   -- Так Синюкалов или Бузоев?
   -- Дочка, посмотри на обе. Этих законспирированных разве поймешь.
   -- Когда поступил?
   -- Часа два назад. Пока я добралась сюда, уж точно два часа прошло.
   -- Сегодня утром только двоих привезли. Женщину и труп мужчины.
   -- Как это?
   -- Скончался по дороге в больницу.
   -- Отчего?
   -- Диагноза нет. Может, инсульт. У мужиков это часто бывает. Напьются и удар. А вы ему кто?
   Марфа застыла. В голове не укладывалось. Умер. Вчера только сидели. Ел, пил, говорил. Не может быть.
   -- Милая, дочка, посмотри ещё!
   -- Какая же я вам дочка! Сестренка, ещё куда ни шло. Только, если ему родственница, то можно. Паспорт давай и в морг на опознание.
   -- Родственница? Ну, да! Вроде я сестра его. Только своего паспорта нет, не взяла, а его есть. Вот посмотри. -- И она достала паспорт, сунув туда зеленую бумажку в 50 доллларов.
   Девица, увидев деньги, вытаращила глаза на Марфу как на сумасшедшую, потом выскочила из своего окошка и понеслась куда-то. Вернулась она минут через десять. Потом повела какими-то подземными коридорами, подвалами. Навстречу им попадались грустные больные, озабоченные врачи и веселые молодые люди, по-видимому, студенты.
   Пришли они и к тяжелой стальной двери, около которой висела табличка "Морг". Марфа собрала всю волю в кулак, чтобы войти туда. Когда простыню отдернули, то предстала нерадостная картина: лицо покойного почему-то потемнело до темно-коричневого цвета с зеленоватым отливом и сморщилось, нос заострился, и выражение лица усопшего было мученическим, тело как будто слегка попалили. Если бы не траурная минута, можно было подумать, что покойник очень похож на замшелое бревно. "Батюшки светы! Григорьич!" -- бывшая старушка расстроилась до слез.
   Вернулась домой уже к обеду и сразу к Нюрке.
  
   -- Ой, Нюра! Мертвее не бывает! Как же так-- в одночасье умер! Говорил, что тоже вино то хлебнул!
   -- Да, прямо фантастика в жизнь... Ну ты меня просто поражаешь! Никак не могу привыкнуть: по разговору -- вроде ты, а по виду -- прямо супермодель.
   -- Что ж мне теперь делать? Прямо не знаю... Аппетит такой проснулся. Уже и булку съела, и сыру, а всё ещё хочется.
   -- Тебе надо подумать, чем заняться. Раньше ты старушкой была, так здоровья только на гувернантку хватало. А щас, поди захочется и приодеться, и покушать, и шуры-муры покрутить.
   -- Какие шуры? Сроду этим не баловалась.
   -- Погоди, ещё не вечер!
   Пришел Кузьмич, муж Нюрки.
   -- О-о! Здрасьте, красавицы! Какие дамы к нам забрели!
   -- Ладно, не тараторь понапрасну! Всё равно не по тебе сшито!
   -- Грубиянка ты, Нюрок! Дама подумает, что ты ревнуешь!
   -- С чего это мне ревновать? Кому ты окромя меня, горемычной, нужен?
   -- Иди-иди, Кузьмич, у нас тут дело срочное,-- Марфа махнула рукой.
   Старик обиженно удалился.
   -- Малец мой уже, небось, отдыхает на Канарах, не дожидаясь конца учебы. Так что до сентября я им не надобна. А вот как мне пенсию получать?
   -- Дело, конечно, твое, Марфа! Но деньги сейчас тебе понадобятся -- это факт!
   Женская ревность недолго мучила доброе Нюрино сердце, победила дружба, тем более что от новой Марфы она ожидала и новых приключений.
   -- Если от мафиозо что-то осталось, нам сам Бог велел это не упустить...Деньги забрать. А тебе надо идти на телевидение -- у тебя жизнь за спиной, а морда молодая, как раз для телевиденья! Чем ты хуже какой-нибудь свиристелки, которая только и знает накрашенными глазами хлопать и языком глупости молоть? Надо о настоящей жизни показывать, а они там все только политикой да сексом заняты. Дурят нас, а мы молчим. Ты должна проникнуть и показать им, почем фунт реального лиха!
   -- Да как же проникнуть? Там, небось, охрана, как в сбербанке, словно они со дня на день революции ожидают!
   -- Ничего! Придумаем что-нибудь!
   Решено-сделано. Целую неделю Марфа под чутким нюркиным руководством готовилась ко встрече с прекрасным, т.е. с ведущим знаменитой программы " Город дураков" Иннокентием Пучкиным. Деньги, оставшиеся от Бузоева-Синюкалова, они забрали ( оказалось их тридцать одна тысяча зелёных). Его джип Нюрка с Марфой вытолкнули из палисадника, накрыли его брезентом и перевязали веревкой.
   - Господи! Ну сделай же что-нибудь, чтобы машины траве не мешали! Может, забор мне поставить?
   - За свои деньги? - Все старушки недоуменно посмотрели на Нюру.
   - Ну, а за чьи? Пусть доллары эти бандитские доброму делу послужат. Всё. Пошли, Марфа, в РЭУ!
   - Нет, Нюра. Надо в ДЭЗ идти!
   - Один чёрт. Прости Господи! Как же над нами издеваются: РЭУ, ДЭЗ, ЕИРЦ недоношенный, ГИБДД - всё звучит как ругань!
   А бутылку с зельем так и не нашли. Куда делась?
   Нюрка оповестила старушек, что Марфа уехала в деревню, а к ней приехала её племянница, которая к тому же является и родственницей мафиозо, который, в свою очередь, умер в больнице. -- в общем, получился неплохой сюжет для сериала. Старушки, которые и не в такую бредятину приучились верить, душевно отнеслись к племяннице похожей на Марфу как две капли воды, к тому же весьма вежливой и не гордой.
   Между тем "племянницу" следовало приодеть. Нюра попросила Нинку с одиннадцатого свозить "девушку" в магазин и подобрать ей хороший гардероб, что и было сделано. Вот только стричься Марфа категорически отказалась и продолжала укладывать волосы в пучок на затылке, как и прежде. "Не стану я себя портить стрижками дурацкими. Когда ещё у меня столько волос будет! Хоть порадуешься, расчесывая этакую гриву", -- так Марфа ответила на все увещевания Нины и Нюрки. Нина ещё в магазине после четырёх часов примерки всевозможных нарядов и обуви поняла -- "племянница" ещё та девушка, с которой спорить не то что бесполезно, а просто невозможно.
   Между тем тучи над головой старушек постепенно сгущались: как-то поздним вечером, когда все добропорядочные граждане забывались перед телевизором, какие-то темные личности взрезали упаковку джипа. Может, угнать хотели, может просто баловались. Только завыла сигнализация и целую ночь рыдала белугой, предвещая недоброе.
   И точно. Сначала к Нюрке ввалился красномордый милиционер и допрашивал об умершем. Потом к старушкам во дворе подкатил молодой бугаёк в кожанке, представился следователем из прокуратуры и расспрашивал про хозяина джипа и его знакомых. Но самое неприятное случилось во время дружеского просмотра сериала "Жуткое счастье", когда к Нюрке ввалились трое мужиков с бычьими шеями и бритыми головами. Открыл им Кузьмич, приняв за клиентов.
   -- Кто тут Анна Петровна будет? Мукушкина, -- голос невысокого темноглазого парня был сиплым.
   -- Макушкина Анна Петровна, ну я!
   -- Так, значит, собирайся. Поедем тут недалеко.
   -- Как это. Никуда я не поеду.
   -- А что стряслось-то, товарищ! -- Марфа напряглась всем телом, а в районе селезенки заныл бок.
   -- А то, -- сказал мордатый курносый здоровяк килограмм этак на 250, -- поговорить с ней надо кое-кому...
   -- Да об чем говорить-то с ней, дурой необразованной?-- засуетился Кузьмич,-- Ребяты, со мной лучше гуторить!... Я больше знаю. Сынки, такое расскажу!
   -- Заткнись, пенёк трухлявый! -- голос другого коренастого малого был злобен.-- Нам старуха твоя нужна. Съездит-поговорит по душам. Давай, собирайся!
   Как-то сразу стало ясно, что это не клиенты, а бандиты. Тут от страху Нюрка как заголосит: " Ой помогите-спасите! Ироды жизни лишают! Марфа кричи-зови на помощь! Ой умру щас от страху -- страсти лютой!". Марфа козой скакнула на балкон, благо дверь была открытая, и заорала на весь двор так, что у всех зазвенело в ушах: "Пожар! Го-орим! Милиция! Горим!". Бандюги замешкались, потом ринулись к старушкам усмирять. Кузьмич им в ноги сначала табуретку бросил, а потом кинулся своим хилым старческим телом на каменные мускулистые утесы, закаленные по спортзалам и саунам, -- защищать жену. Но, конечно, тут же получил в морду кулаком и заскулил рядом с диваном.
   -- Чего вы разорались, дуры? Заткнитесь, а не то хуже будет! -- парни явно растерялись, не ожидая такого яростного сопротивления.
   Нюра, увидев Кузьмича раненным, обозлилась до крайности.
   -- Фашисты недобитые! Садисты ! Стариков мучаете, которые за вас кровь проливали? Ах вы, гаденыши! Ничего вам не скажу! Хоть изрежьте меня! Немчура проклятая! Щас как сигану с балкона, а вам отомстят сыны мои дорогие!
   -- Тихо, -- из коридора, из тьмы материализовался ещё один упитанный мужчина в красивом костюме неопределенного возраста. -- Спокойно, Анна Петровна! Помните меня? Вы мне ещё три месяца назад предсказание делали, в какой банк деньги вложить. Вспомнили? Ну и хорошо. Выйдите отсюда (это уже относилось к мордоворотам). Я сам.
   Парни стразу же вышли в коридорчик.
   -- Извините, что побеспокоили. Но вы сами виноваты... Умер наш друг, Юрий Бузоев. Скончался при невыясненных обстоятельствах. Нам сказали, что он общался с какой-то старушкой в штанах. Скорую помощь она же вызвала, потом в больнице его женщина какая-то опознавала. Всё указывало на вас. И соседки подтвердили вашу связь с нашим другом. Поэтому мы и хотели поговорить с вами.
   -- Здрасьте! Ох, матушка-заступница, чего же пугать так старых-то людей! Ворвались, забирают -- то ли убивать, то ли на мучение. Черте что! Прости, Господи!- Нюра еле-еле отдышалась. - Помню я вас, Альберт Петрович, кажись. Солидный человек, а бугаев своих натравливаете! ...Пришли бы, спросили бы по-доброму! Чего мне скрывать-то, окромя подагры на ногах? -- Нюра потихоньку успокаивалась.
   -- Извините великодушно. Думали, вы приедете к нам в гости, посидим-поговорим, чаю попьем.
   -- В гости-то так не зазывают. Так только на тот свет приглашают,-- Марфа тоже слегка приободрилась. -- Видели по телевизору, как людей-то мучат да мочат, не лыком шиты.
   -- Вы всё не так поняли! Уверяю вас! И муж ваш пострадал зря. Но вел себя по-мужски, хвалю!
   -- По стариковски, мил человек! Эх, где мои семнадцать лет! Показал бы вашим овчаркам!
   -- Анна Петровна, ещё раз простите, но расскажите мне, что вы знаете о смерти нашего друга. -- Мужчина поднял табурет и сел на него. Марфа, на всякий пожарный, продолжала стоять в проеме балкона. Нюра села в свое кресло, но руки у нее дрожали, а голос был сердитый.
   -- Что знаю, что знаю...Было дело -- вызывали скорую, потому что позеленел. Прихожу к нему утром, а он весь зеленый. Говорит, плохо мне, зови скорую. Ну я и вызвала. Вот и все кино.
   -- А почему он к вам пришёл? Что у вас с ним за дела были?
   -- Да никаких и не было. Он свою джипяру в мой палисадник ставил, я ему раз сказала, другой. А ему плевать... Марфа ему пироги испекла -- умилостивить лихоимца, а он ей денег дал...Вот и все дела.
   -- Не совсем. Смотрите, что получается. Он ставил свой джип в ваш палисадник, а вы ему продали отравленных пирогов. У него в крови обнаружили какие-то растительные ядовитые соединения...
   -- Да что ж ты тут охальничаешь, мил человек! -- Марфа взорвалась атомной бомбой. -- Чтобы Нюрок кого-то отравила? Да она сама лучше жизни лишится! Ей такой дар дан иномирцами! К чему ей твой Бузоев или, как его там, Синюкалов? Да она людям жизни спасает...
   -- А вы откуда знаете его другую фамилию? И вообще, ты кто?
   Марфа поняла, что проговорилась и тут ей стало страшно и жалко себя.
   -- Женщины, мои дорогие. Нехорошо себя ведете. Что-то скрываете -- и дураку понятно. Друг наш умер, но мы до правды доберемся любой ценой. Смотрите, я спрашиваю по-хорошему, а могу и по-плохому! Вы, наверное, следы замели, но не все, как водится. Мы поищем. И если найдем...
   -- Хорошо. Всё расскажу как было,-- Марфа присела на край кресла. -- Этот ваш ...друг ...убил воронёнка... Я сначала злилась на него и Нюрок тоже...из-за садика. А потом сон мы видели, один на двоих, такой красивый. Консенсусу и захотелось. Решила я ему пирогов испечь, потому как жалко его стало. А он мне денег дал и попросил убраться у него. Мусору-то я вывезла ни в сказке сказать, ни пером описать! Это же надо столько грязи и отходов произвести! Ну и решил он мне зубы вставить -- отблагодарить...
   -- Какие зубы! Чтобы он - кому зубы! В зубы - это да! Что за херня!
   -- Чего ж ты перебиваешь-то всё?...Дорасскажу., а потом и перебивайте! Ой, боже. Бить -- не говорить, умом не пользоваться. Так вот. Пригласил он меня к себе вечерять. Врать не буду: сытно накормил, шампаньским напоил, поговорили мы с ним по душам. Он даже мне предлагал ехать куда-то, а потом и говорит: "Хочешь, молодой тебя сделаю и мужики у тебя будут на посылках?" От такого кто ж откажется? Ну и дал он мне вина хлебнуть из бутылки такой диковинной! А я потом смотрю в зеркало-то, а там и впрямь молодка стоит... Даже зубы за ночь выросли!
   -- Слушай, что ты мне сказки рассказываешь? Вино, зубы -- хрень какая-то!
   -- Вот те крест! Я врать-то не обучена, сызмальства честную жизнь вела! Грамоты и медаль имею! Потому на старости лет и работать пошла в гувернанки! У меня уже пенсионного стажу пятнадцать лет! Сколько вы мне годков дадите?
   -- Ну, лет тридцать пять.
   -- А мне по паспорту уже почти шестьдесят семь, мил человек! Сказки! Вот тебе и сказки, молод ещё со старухами так обращаться! Теперь не знаю, что и с пенсионными делать! Как мне пенсию-то выдавать будут?
   -- Черт! Сумасшедший дом какой-то... Ну, хорошо. А где бутылка-то эта?
   -- Как где? У него на квартире и осталась! Мы с Нюрком, конечно, поискали её, честно скажу, но не нашли. Да и страшно.
   -- Петрович! -- тут из коридора выглянул коренастый, который, очевидно, всё слышал. -- Помнишь, он Толика Кучерявого тоже вином каким-то поил? Может, и не врут ведьмы?
   -- Лады....-- Петрович подумал и встал с табурета.-- Пойдемте, милые дамы, прогуляемся до квартиры нашего друга!
   Кузьмича попросили остаться дома с одним из трех быкообразных, а остальные поднялись в квартиру, которую снимал Бузоев. Марфа открыла дверь ключом, который она прятала под половиком в коридоре. Они вошли, и двое культуристов сразу начали искать бутылку. Петрович закурил на балконе. Нашли ещё пачку долларов, пару видеокассет и документы. Когда все было осмотрено и бутылки не нашлось, то Марфа от страха даже присела на стол.
   -- Ну всё! Гражданки-пенсионерки! Хана вам теперь! -- огромное тело курносого великана плюхнулось на старый диван. Естественно, старик-диван этого не вынес, горько скрипнул, и ветхая латанная-перелатанная ткань треснула по шву огромной заплаты. Из дыры со стоном выпорхнула пружина и показалось зеленое горлышко с коричневой пробкой.
   -- Не фига себе! -- детина присвистнул.
   Петрович подошел и извлек бутылку из недр. Она оказалась действительно необычной формы и почему-то заляпана воском.
   -- Она! Слава богу, обнаружилась! Ну, теперь-то поверили? Пошли, Нюрок! -- Марфа от радости оживилась и перекрестилась. Остальные уставились на бутылку, там оставалось меньше трети.
   -- Однако не торопитесь! Смагин, встань у двери! -- черноглазый недобро усмехнулся и загородил собой выход. А Петрович с бутылкой вышел на середину комнаты.
   -- Если я правильно вас понял, то в этом драгоценном сосуде находится очень интересная жидкость. Вас (показал на Марфу) она омолодила, а Бузоева отправила на тот свет. В принципе, всё это маловероятно, но чем черт не шутит. Предлагаю эксперимент: сначала кто-то из женщин пробует, ну а потом видно будет.
   -- Что же это - мы вам крысы подопытные? Сначала ваш Бузоев меня опоил втихаря, а сейчас мне что прикажете -- омолаживаться до младенческого состояния что ли? Не согласная я и всё! Хоть режьте!
   -- Это можно, -- сказал культурист со свиным рылом, -- это всегда пожалуйста. В общем так, хрычовки, - или пробуйте по-хорошему, или силой заставим.
   Выражение того, что у нормальных людей называется лицом, у малого было крайне нелюбезным.
   -- Ладно, Марфа! Что поделаешь с этими аспидами? Доведут до инсульта и привет!-- Нюра вздохнула и продолжила с жалостью к себе.-- Видно, судьба моя такая горемычная! Хотя, если омоложусь, вместе невеститься будем. Ну, а помру, так ведь всё равно помирать когда-нибудь!
   -- Вот и отлично! Смагин, стакан неси! -- шестерка двинулся на кухню и выход оказался свободным. Марфа рванула к двери со всей прытью, на какую была способна, но от волнения у нее дрожали руки и повернуть ключ в замке сразу она не смогла. Когда дверь уже была открыта и Марфа оказалась в коридоре, стальные руки обхватили её и втащили назад. Единственное, что она успела яростно крикнуть, было: "Убивают! Милиция!". Причем последнее слово прозвучало как-то незавершенно. Женщину грубо бросили на пол и ударили ногой в живот. Что было потом Марфа помнила смутно. А было вот что!
   Нюра выпила полстакана вина из заветной бутылки и села на стул, потому как быстро опьянела. Ей так жаль стало Марфу, себя, Кузьмича и всех старых и увечных! Единственно, что приходило ей в голову, была мысль: "Эх, жизнь! Уже и старух молотят как молодых, не жалеючи! Эх, кабы сила!"
   Так она думала-страдала, глядя на Марфу, повергнутую на пол. С ней, видимо, происходили какие-то перемены, потому что мужики вдруг уставились на неё как завороженные. И впрямь, старушка Анна Петровна на их глазах превращалась в женщину богатырского телосложения и роста: сначала у нее расправились плечи, и платье треснуло по шву, волосы потемнели, а лицо стало более молодым и крупным.
   Ей стало как-то неудобно сидеть. Когда под Нюрой затрещал стул, тут уже и она почувствовала небывалое, а именно: какой-то подъем энергии и радости в душе, а во всем теле небывалую силу и легкость. Казалось, она сможет ворочать горами и приказывать рекам течь вспять. Пропало и жалостное чувство к себе, как будто какой-то голос сказал ей повелительно: "Восстань, Анна! И борись с бесами и фарисеями!" Что она и не преминула исполнить.
   Сначала она легко подняла Марфу и усадила на стул, слегка похлопала её по лицу, а потом вырвала у Петровича бутылку, набрала в рот вина и прыснула на Марфу, которая как-то сразу постарела от пережитого. Подруга пришла в себя и с удивлением воззрилась на нёё: " Нюрок, какая ты...интересная стала, прямо как укротитель...".
   -- Потрясающе! У меня просто нет слов! -- Петрович ловко выхватил бутылку из рук Анны Петровны и стал жадно пить.
   -- Босс, не будь шкурой! Оставь и нам хлебнуть! -- боевики грозно двинулись к своему хозяину.
   -- Щас, мудаки! Стоять, где стоите! Сначала посмотрим, что будет.
   -- Да уже видели. Дай сюда бутылочку, Петрович, по-хорошему дай, -- курносый горой надвинулся на шефа, отнял бутылку и хлебнул. Почти сразу после этого бутылка упала на пол, но не разбилась, а вино тихонько растекалось на полу.
   А посмотреть, действительно, было на что. Не успел ещё третий черноглазый бандит отпить волшебного зелья, как странные метаморфозы стали происходить с шефом и свиноподобным бугаем.
   Бугай трансформировался в хряка - толстого и в футболке, штаны сами собой отпали за ненадобностью. А шеф, потихоньку утончаясь и зеленея, превратился в гигантского удава. Его костюм, как и бельё, нелепо плюхнулся о паркет. Удав тихо пополз к балкону и исчез из вида.
   Нюра величественно застыла, уставив руки в бока, смотрела на всё происходящее спокойно и удовлетворительно. Марфа тоже не отрывала глаз от происходящего, но взгляд её при этом стал даже как будто не совсем нормальным, и она тихо сползла на пол.
   Черноглазый, который так и не успел ничего выпить, дико заорал, стал бормотать какие-то молитвы на каком-то языке, потом обвел диким взглядом потолок и бросился вон из жуткой квартиры, оставив дверь открытой. За ним побежал и хряк. Через несколько секунд из коридора в квартиру заглянул худосочный старичок-очкарик.
   -- Извините, -- сказал незнакомец в джинсах и темном свитере. -- Извините, я услышал шум и крики, не знаю, что и думать. Я сосед из квартиры рядом. Может, нужна медицинская помощь. Я военврач на пенсии.
   -- Да проходите уже, -- Нюрок была сама любезность, -- только нам не врач, нам ветеринар нужен. Вон целый зоопарк образовался. Хотя, посмотрите подругу мою, она что-то не в себе -- упала духом. А я пойду к себе -- Кузьмича вызволять.
   -- Да-да. А что это у вас вино разлилось? -- мужчина нагнулся и поднял бутылку. -- Почти совсем ничего не осталось.
   -- А вы попробуйте. Вот и стакан имеется, -- Нюра таинственно улыбнулась.
   -- Можно? С удовольствием. Такой запах интересный, -- мужчина опрокинул остатки в стакан.
   -- Может, не надо, а Нюрок? -- Марфа неуверенно махнула рукой.
   -- Ничего, пробуйте-пробуйте, -- в предсказательнице проснулась авантюристка.
   Мужчина выпил. Поразительно, но он тоже стал меняться: слегка вырос, волосы потемнели и легли мягкой волной, количество морщин уменьшилось, и глаза стали ярко синими, пропала сутулость, джинсы напряглись от мускулов -- он помолодел лет на двадцать и стал выше. Крайнее изумление однако не помешало ему поднять стул и сесть.
   -- Наш человек, -- сказала Анна Петровна и направилась домой.-- Доктор, вы уж не оставьте Марфу. И лучше уведите её отсюдова.
   -- Да, да. Уведи меня, мил человек. Не по себе мне что-то.
   Они вышли из страшной квартиры. Нюра ушла сама, а Марфу повел домой незнакомый сосед с явным удовольствием. Алексей Никитич, как потом выяснилось, вдовец, намедни поселившийся в доме.
   События того дня ещё долго обсуждались всеми участниками. По Москве пошли слухи об отравленной партии вина, которое из людей свиней делает. Хряка поместили в элитный свинарник его коллеги. Удава милиция с ветеринаром отвезла в зоопарк, тем более что он недалеко уполз - ночи-то ещё холодные.
   Черноглазый бандит - свидетель превращений вскоре стал священнослужителем. Говорят, собирается в монахи.
   Страшную квартиру её хозяйка дёшево продала каким-то кавказцам. Марфа слегка постарела, ей теперь можно было дать около сорока, она подружилась с Никитичем. А Нюра была очень довольна своими новыми талантами, хотя теперь приходилось покупать одежду на три размера больше, только сожалела, что Кузьмич не отпил из той бутылки. Он тоже иногда пилил Нюрку за такую промашку.
   -- А все-таки, чудеса есть на белом свете! Только их в себе прежде всего надо обнаружить! - Марфа стала сообразительнее, у нее появились красивый томный голос и способность к запоминанию.
   -- Да уж. И ведь никто не поверит в эти сказки! - Нюра вздохнула за чашкой чаю. - Одно хорошо в этой истории : заборчики везде стали делать после того, кАк мы палисадник мой огородили. Теперь уж никакая сволочь свою джипяру не устроит под окнами!
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"