В период сурового похода через Альпы под командованием великого генералиссимуса Суворова с фельдфебелем Иваном Яворским произошел особый случай. Пока войско восстанавливалось после боя за Сен-Готард, Яворский лежал в палатке с капитаном Быковым на разных лежаках. Была поздняя ночь, шел мелкий осенний дождь, а Яворскому не давал покоя сон про старуху, которая заманила своей клюкой русских солдат на Чертов мост в засаду к французам, где все до одного сгинули. Он решил выйти проверить лошадей, покурить доброй махорки и втихую отпить вина из бочонка.
Яворский почесал лошадку за гриву, сел на поваленный чурбак и закурил. "Горы не любят чужаков, а чужаков с оружием еще боле", - думал про себя фельдфебель. На душе у него было мятежно, проклятые пропасти каждую секунду готовы поглотить десятки православных душ. Вдруг он почувствовал, что сапоги как то непривычно сидят, глянул повнимательнее - а обувь-то не его!
У капитанов сапоги с лямочкой, а у фельдфебелей - на манжете. Да и ноги в них изрядно употели. Стало Яворскому подозрительно, ведь размеры у них совпадают, да и не раз он в темноте чужие сапоги надевал. Зашел Яворский обратно в палатку, где, раскинув руки в стороны, зычно храпел капитан. Снял сапоги, пощупал, а они еще и на меху. "Значит офицерье вот чего удостоено, а тех кто слабей рангом и махорки допроситься не могут у складских крыс", - подумал раздосадованный фельдфебель и плюнул в сторону спящего капитана. Вместо того, чтобы успокоиться, Яворский разгневался еще больше и отправился искать справедливости в палатку к щекастому майору Адольфу Роговитому - начальнику интендантской службы. Тот был грамотным офицером и тут же обругал дерзкого фельдфебеля за то, что он так фривольно врывается в палатку к начальству босиком, шумит, пренебрегая своим званием и отрывая начальство от важных снабженческих дел. Яворский что-то промычал себе под нос и виновато протянул сапог полковнику. Роговитый опрокинул кружку воды, вытер усы, закурил и удивленно спросил самого себя: "Когда это император, едрит его мать, велел для офицерского состава сапоги на меху шить? Да хоть было бы такое дело. Осень ведь!". Яворский подошел поближе к Роговитому и шепнул, что сапоги эти - капитана Быкова. Тот, видимо, в них целый день ходит, а когда разуется - прячет. Только в эту ночь он бдительность потерял. Полковник стоял неподвижно как статуя, прикрывая открытый желтозубый рот левой рукой. Яворский пошарил внутри сапога и вытащил провонявшую стельку, а под ней оказался аккуратно сложенный листок бумаги. Развернул, а там карандашом показаны позиции русских и австрийских войск в Цюрихе, имена и фамилии командиров и неразборчивые каракули со стрелками на миниатюрной карте.
Роговитый охнул и предложил за это дело выпить водочки. На запах проснулся капитан Чудов, и Роговитый спросил у него, что за гнилой фрукт этот капитан Быков. Капитан прошамкал что-то невнятное, как беззубая бабка, нанеся непоправимый ущерб своей репутации и плюхнулся обратно на лежак. Яворский предложил взять капитана-предателя с поличным, но Роговитый был опытнее и решил его поймать, связать и через пытки выведать все, что нужно. Время шло, преступник мог проснуться, увидеть, что ему не во что обуться, и предпринять что-нибудь злодейское против их боевых товарищей. Роговитый, Яворский и еще трое солдат направились к палатке капитана Быкова. Подозреваемый лежал в той же вызывающей позе и храпел. Солдаты забрались в палатку, накинули на предателя рыболовную сеть, выволокли на снег, связали веревкой и начали его пинать сапогами. Роговитый с Яворским стояли рядом и каждый из них думал о предстоящем повышении по службе за поимку особо опасного шпиона. Капитан старался прикрывать уязвимые места и что то выкрикивал по-французски, от чего у фельдфебеля не осталось сомнений в том, что Быков действительно шпион. К месту вскоре прибыли разведчики - майор Лядов и еще несколько боевых офицеров. Не спрашивая никого о причинах конфликта, они положили побитого капитана на носилки и понесли в лазарет.
Майор Роговитый сидел на стуле и размышлял о том, как бы его не сместили с должности, а фельдфебель Иван лежал в палатке и мечтал, что его повысят в звании и наконец-то дадут какой-нибудь почетный орден за бдительную службу. На утро фельдфебеля и начальника снабжения вызвали к заместителю командующего отдельной роты русско-австрийских войск. Оказалось, что капитан Быков - это разведчик русской армии, знает в совершенстве французский, немецкий, английский и арабский языки, имеет огромный опыт вылазок в тыл врага. Накануне он выполнил очень важное и ответственное задание по дезинформации противника о маневрах русских войск. В результате успешной операции были спасены сотни солдат. Уходя, капитан рисковал жизнью и чудом остался жив, сапоги он снял с убитого им французского офицера, а когда оказался в расположении своих, отчитался перед начальством, напился вина и бухнулся спать. Фельфебель Яворский слушал и хмуро смотрел в пол, а майор Роговитый все время теребил ворот, думая о том, что же ему делать, когда сместят с должности. К удивлению Яворского, выговор получил только его начальник за самоуправство. О случившемся инциденте ему необходимо было доложить наверх, а не заниматься самовольничеством. Яворскому объявили благодарность за бдительность и назначили помощником начальника снабжения вместо опустившегося офицера Чудова. Вечером в палатку вошел капитан Быков с фингалом под глазом, разбухшей нижней губой и перевязанной рукой. Фельдфебель встал со стула и при всех извинился перед капитаном. Быков едва улыбнулся, погладил рукой усы и сказал, что на войне и не такое бывает. Яворский с детства хотел стать разведчиком и выполнять боевые задачи, но в итоге в его задачу входили организация передвижения войск и снабжение продовольствием. В свете произошедших событий он проникся чувством искреннего уважения к отважному капитану.
Фельдфебель зашел в палатку к Роговитому и тот предложил выпить за всю эту историю горькой водочки. Через десяток лет им предстояло заниматься эвакуацией раненых, продовольствия и предметов истории из Москвы в сентябре 1812 года. Сообща они гнали наполеонщину до самого Парижа. Позже Полковник Адольф Роговитый и старший фельдфебель Иван Яворский сидели в парижской закусочной и покрикивали на официантов: "Быстро! Быстро, каналья!". С тех пор кафе быстрого питания стали называться "Бистро".