Что за женщины жили в Дубровке,
Пышнотелые, кровь с молоком;
И любая из них сноровкой
Потягаться могла с мужиком.

Управлялись с лопатой и вилами,
Ворошили зерно на току,
Никогда их не звали милыми
На коротком бабьем веку.

В немудреных нарядах ходили -
Пестрый ситец, да белый платок.
И хозяйками добрыми слыли;-
Бабья доля - чугун да шесток.

Ни колец золотых, ни сережек
Не носили они никогда,
И не шуб дорогих, ни сапожек
Не знавали...да что за беда?

Зато  знали они другое -
Как из шерсти напрясть, да связать,
Ремесло то в крестьянстве простое
Детям, внукам своим передать.

Им французских духов не дарили,
Там другой аромат был знаком:
Вот коровы когда приходили
Как же пахли они молоком!

Как же пахли закаты вечерние
Терпкой пряностью трав луговых,
Что создателям лучших "Шанелей" наверное
И не снилось в Парижах своих.

Не умели сказать они складно,
Божьей милостью ждали дождя,
А, бывало, бранились нещадно,
Проклиная весь род походя.

Из них многие слезы вдовьи
Лили здесь в беспросветной глуши...
Тети Мани и тети Прасковьи
В вас загадка русской души.

Что делили они в жизни прежней?
Не понять - толь межу, толь мужей,
А над озером месяц висел безмятежно
И свистел и рыдал соловей.

А бывало, на летнем покосе
В "Толоконцево" иль в "Рукавах"
Долго ветер их шутки разносит,
Крепкий юмор искрится в словах.

Да и солнце искрится на славу,
Покрывая румянцем густым,
Ну а с шуткой работа в забаву,
Липнут платья к их спинам крутым.

И своей крепкой статью,  поди-ка -
Глаз заезжий могли покорить...
И краснела в очах земляника
Не успевшая в рот угодить.

И головки цветов отлетали
От наточенной остро косы...
Лишь одни облака наблюдали
Там за таинством верной красы.

...Облака в бесконечности сгинут
И посохнет, пожухнет трава;
Шутки, споры и взгляды остынут,
Выпьет времени их синева.

И как красками жизнь не богата,
Только ждет за последней чертой
Толь наградою, толи расплатой
Ненавистный тот вечный покой.

Все проходит в свой срок и без времени,
Но исход всех единственный ждет,
А из павшего в землю семени
Жизнь другая произрастет.

И с могил по весенней рани
Вновь сбежит ручейками вода
И лежат в них Прасковьи и Мани,
Примирившись уже навсегда.