В Академии наук объявили набор в группу космонавтов. Теперь каждый научный сотрудник может свободно полететь в космос, если захочет. Предпочтение, естественно, отдается профессорам, потом идут старшие научные сотрудники, и, если останутся места, младшие научные. А осмыслять результаты нового эксперимента будут члены-корреспонденты и академики.
Сначала все подумали, что это просто хохма. Но кто-то позвонил по указанному в объявлении телефону и, действительно, попал в Центр управления полетами. Звонивший от неожиданности растерялся, спросил только: "А как же здоровье?". Ему объяснили, что здоровье космонавта при нынешнем уровне техники особого значения не имеет. Главное - голова. Кому же и не полетать, если не астроному, физику, биологу и прочим естествоиспытателям? В принципе, даже филолог, если запомнит, в каком порядке кнопки нажимать, может лететь к звездам, послушать, наконец, как звезда с звездою говорит, увидеть своими глазами, что это за бездна, звезд полна...
Научный сотрудник Физического института Андрей Корябушкин всерьез задумался над этим предложением. К ужину решение созрело. Рассказал об этом дома.
--Космонавты задаром лететь не хотят, так других дураков ищут! - выразил общее мнение отец.
--Наоборот, -- убеждал Андрей, -- космонавтика из физкультуры превращается в науку! Нужны мозги! Научно-техническая интеллигенция в космосе!
--Это чтобы ваши мозги в Америку не улетали, их хотят в космос запустить. Мол, не доставайтесь вы никому! Нам вы не нужны, а американцам не дадим. Хитро, - гнул свое старик, не слушая возражений.
В лаборатории на следующий день к этой идее 30-летнего сотрудника отнеслись с большим пониманием: каждый в детстве мечтал стать летчиком, космонавтом или, на худой конец, подводником. Однако были и скептики.
--Улететь ты, допустим, улетишь. Но вернешься ли обратно? Какие гарантии?
--Само собой вернемся! Задание выполним и вернемся!
--А вдруг, пока ты на орбите будешь кувыркаться, сократят или приостановят финансирование программы?.. Нет, это дело ненадежное...
Категорически поддержала только подруга.
--Что ж ты тянешь, не записываешься? Так и прозеваешь, опоздаешь! - забеспокоилась она.
--А что, думаешь, много будет желающих?
--Еще бы! На халяву-то! Прикинь на минутку: проживание на полном пансионе во время тренировок - раз. Обмундирование фирменное (потом в нем на дачу ездить можно будет) - два. Бесплатный проезд по России, а раз в год -- по всему миру. Это - три. Ну, и конечно, бассейны, тренажеры, врачи... здоровье поправишь немножко.
--Подготовка к полету - это же не отель пятизвездочный, -- Андрей даже растерялся от такого неожиданного подхода к героической теме.
--Потом престиж - ты же "Героя" получишь. Даже если ученым званий давать не будут, все равно - зарплату повысят, -- набирала обороты подруга. - Если вернешься, в Думу будешь баллотироваться...
--Зачем мне в Думу-то? - удивился Корябушкин.
--За нормальной квартирой, пенсией -- неужели не понятно?
Молодой человек покосился на свою герл-френд. Вот как человек раскрылся! Значит, она три года притворялась, что жить без него не может, что ей все равно, что у него нет ни квартиры, ни "Мерседеса". А сама только и ждала, когда он разбогатеет. Кто бы подумал: такая симпатичная, полненькая... Надо как следует подумать, как с ней дальше быть. "Сейчас некогда, а вот во время полета на досуге и решу", -- подумал он.
Корябушкин позвонил в Центр подготовки к полетам и поинтересовался, когда будет собеседование. Ему тут же по электронной почте переправили анкеты и бланк заявления. Все составлено четко, ясно и коротко. Андрея это приятно удивило -- когда записывался в Библиотеку технической литературы, анкета была в три раза длиннее и дотошнее. На следующий день был назначен медицинский осмотр в академической поликлинике, в которой он не был несколько лет - со времени своего первого ее посещения при устройстве на работу. Корябушкин немного волновался, поэтому тщательно вымылся, поменял черную повседневную майку с короткими рукавами и надел белую без рукавов и цельные носки. Проторчал в этой поликлинике целый рабочий день - пенсионеры не хотели пропускать его без очереди. Будущий космонавт сдал кровь из пальца и мочу. Глазной врач подтвердил, что зрение у него минус пять, зубной сказал, что все так плохо, что до отлета и начинать работу не стоит - все равно времени не хватит, невропатолог постучал по коленкам и написал "здоров".
Тут же поставив штамп, научный сотрудник отправил документы в Центр. Через 10 минут пришло поздравление с зачислением в отряд космонавтов, подписанное вице-президентом. Корябушкин на всякий случай его распечатал в трех экземплярах. Подумал и допечатал еще два.
х х х
Иван Петрович перевелся из одной лаборатории в другую, чтобы участвовать в новом эксперименте: изучение слоев атмосферы над Южным полюсом Земли. Группа исследователей была уже укомплектована: руководитель и его заместитель ставили задачу, несколько физиков должны ее решить, инженеры поддерживали оборудование в рабочем порядке. Не хватало сильного электронщика, который мог бы организовать считку сигналов со всех датчиков. Долго думали, кому можно было бы доверить такое ответственное дело. Предлагали многим, но никто не шел. Не хватало стимулов. Вернее, стимулы были, но все какие-то не современные, не актуальные для здешней прозаической и жестокой жизни.
Однажды руководитель группы после обеда в директорском отсеке общеинститутской столовой шел по коридору и встретился с бывшим сотрудником, Иваном Петровичем. Примечательно, что Иван не узнал руководителя, хотя тот был мужчиной видным и интересным. Вообще такое недоразумение было обычным для Ивана и означало, что он весь в мыслях об электронике. И руководитель сразу понял, что это их кадр. Позвал старого приятеля к себе в кабинет, налил чашечку кофе, угостил земляничным печеньем. Давно не ощущавший такого дружеского участия электронщик размяк, оттаял душой и согласился принять участие в перспективном проекте.
Так же, как все последние 30 лет, он был человеком не современным. Такая была позиция. Когда в спорах о текущей жизни его точка зрения казалась кому-то неубедительной, он просто говорил: "Я же романтик". И всем становилось ясно, что он просто крайне интеллигентный, ранимый, восторженный и не практичный человек. Спорить с таким неловко как-то. Он читал книги Мельникова-Печерского и Новикова-Прибоя, ходил на концерты бардов, когда те приезжали в институт, носил волосы до плеч и брюки в дудочку - как смелые парни тех лет, когда он был молод.
После работы Иван Петрович зашел к другу юности, а теперь пенсионеру Шурке. Шурка всегда уважал Ивана, получившего такое высокое образование, работавшего в разных местах, бывавшего в командировках. И жалел его как человека слабого здоровья, всего себя отдающего электронике. Шурка быстро накрыл на стол. Иван, как водится, отнекивался, махал руками, но из приличия поужинал. Подкрепившись и закурив, рассказал новость. Южный полюс. Самая точка. Попасть можно только на воздушном шаре. Если хочешь, на аэростате. На нем вся аппаратура.
--Вань, а ты замерзнуть не боишься? У тебя же уши с детства отморожены! - спросил Шурка.
--А я и забыл... летом ведь тепло - они и не болят. А зимой, и правда, иной раз так ноют, прямо отваливаются, -- поделился Иван.
-- Вот видишь, -- встревожился Шурка, -- куда уж тебе, на юг-то, то есть на полюс-то? Ведь оттуда еще вернуться надо...
Иван задумчиво выпустил дым, стряхнул пепел и сказал:
--Полет планируется на теплый сезон, когда там потеплеет до минус двадцати...
--Что-то он говорил про зарплату, командировочные, конверты с налом... но, знаешь, неудобно спрашивать, уточнять - еще подумает, что я из-за денег... А это для меня как раз не самое главное - я же романтик, --говорил Иван, принимая еще одну чашу кофе.
--Вот в конверте - это и есть самые деньги... Ты не пей много на ночь-то, а то не уснешь.
--А я и так уже неделю не сплю - никак не могу. Зато днем иногда засыпаю, особенно на семинарах. Могу два часа подряд проспать.
--Видишь, -- участливо сказал Шурка, -- и голова у тебя не больно крепкая, а туда же, на воздушном шаре...
--Шур, ну что ты все ноешь? Настроение только портишь... Ты пойми, планета в опасности!
--Какая планета?-удивился Шурка.
--Да наша, чудак! Ты знаешь, в каком состоянии атмосфера Земли? Ты хоть представляешь, что это такое? - спросил Иван.
--Да наверняка загажена, чего тут представлять-то, -- уверенно ответил Шурка. -- Скоро совсем задохнемся. И что ж, ты хочешь улететь? В стратосферу? А помнишь, такие конфеты были?
--Конечно, помню. Я их и сейчас люблю. Скажу тебе как другу: в атмосферу Земли летят потоки космических лучей, ливни частиц невообразимых энергий...
--А что, их раньше не было? Я и не знал... И большой от них вред? Так ты защищать, что ли, Землю будешь? - недоверчиво спросил Шурка.
--Да не во вреде дело! Ты подумай: Космос, тьма, из глубин Вселенной летят частицы материи, имеющие такой заряд энергии, какой мы и представить себе не можем. Они летят, распадаются по дороге... -- Иван помолчал и добавил, -- надо же знать, что остается.
Шурке по большому счету было все равно, что там остается, если не вредит здоровью. Однако он из солидарности с другом обещал обеспечить его медвежьими унтами, шапкой-ушанкой и фирменными солнечными очками. Иван отказывался, как всегда, говорил, что и так не замерзнет, да и не уверен, удастся ли вещи вернуть... Шурка упрямо настоял на своей помощи, доказав, что в наши дни хороших воздушных шаров не бывает - наверняка используют одно старье с заплатками, так что бери, когда дают. Иван пообещал все взять и лететь на Южный полюс тепло одетым.
х х х
Боря Лапин готовился к экзаменам очень тщательно: писал малюсенькие шпоры-конспекты по каждому вопросу, потом их повторял-проговаривал вслух, еще раз перерешивал все задачи. Так повторять предметы может только отличник, да и то не всякий - времени не хватит. Борис хотел стать настоящим ученым, поэтому готовился к будущей работе серьезно. А родители его подгоняли, подстегивали, подбадривали. На экзаменах он был как спортсмен на состязаниях. Иногда преподаватели его побеждали, нокаутировали, разбивали сердце и ставили в ведомость четверку. За пять лет учебы так было два раза.
Еще более серьезно он отнесся к выбору кафедры, то есть своей специализации: будучи второкурсником, понемногу поработал на нескольких и решил, что станет ядерщиком. Родители высказались против - а вдруг это радиоактивно? Но воспоминания о былой престижности этой физической профессии во времена их молодости победили тревожные настроения. Тем более, что Боря пошел на компромисс: уточнил, что будет теоретиком-ядерщиком.
Осложнения возникли на пятом курсе. Возомнив, что он уже достаточно знаменитая в институте фигура и как постоянный отличник, и сотрудник ядерной кафедры, имеющий пару публикаций, и вообще - непьющий парень, Боря решил поговорить с заведующим о своей дальнейшей судьбе.
Завкафедрой, доктор наук, какой-то лауреат и прочая, недоуменно посмотрел на студента.
--Аспирантура? Молодой человек, это очень серьезный вопрос. Его вот так просто в пять минут не решить... Прежде надо себя показать... Поработать на кафедре хотя бы лет пять. Мы к вам приглядимся, а там видно будет. Может, и станете нашим аспирантом.
Боря посчитал: сейчас мне двадцать три года, через пять лет будет двадцать восемь, плюс три года аспирантуры - итого тридцать один. Самое время начинать деятельность младшего научного сотрудника...
--Боря, ты дурак, хоть и отличник, -- решил папа. - Тебе же прямо сказали, что ты не нужен сейчас, а будешь ли нужен через пять лет - неизвестно. Чего тут думать? Ты все делал, как сам хотел, теперь слушай меня.
Боря был так расстроен, что послушал папу. Вошел в интернет и тщательно изучил страницы пятнадцати университетов: пяти в Европе, десяти в Америке. Затем купил компакт-диски с учебниками английского, немецкого и французского языков. И начал собирать документы. Это оказалось нелегко. Когда подошел срок, Боре единственному не выдали диплом об окончании вуза. Причина простая, где-то даже лестная - четверочники и троечники получают самые обычные документы, чуть ли не на газете напечатанные, и в обычном синем корешке, а отличнику надо все рисовать на особой какой-то бумаге и с красными "корочками". "Красный" диплом должен быть красного цвета. Такового в институте на данный момент не оказалось. Поэтому декан факультета лично вручил дипломы шестикурсникам, пожал каждому руку, а Боре секретарша сказала, что надо подождать. Сокурсники советовали просто купить документ в метро - Борис смеялся со всеми вместе.
--Боря, ты идиот? Сколько можно ждать? - спросил через месяц папа. - Иди и спроси, наконец, дадут тебе диплом или нет.
Боря позвонил и поинтересовался, как дела с переплетной бумагой. Ему ответили, что бумага есть, но декан теперь в командировке и вернется не скоро: подписать документ некому в институте.
Борис запросто мог впасть в отчаяние. Но ему улыбнулась судьба: семь университетов мира (два в Европе и пять в Америке) приглашали на учебу в аспирантуру, чтобы получить звание "Доктор рерум натуралис". Поскольку папа был врачом и в молодости учил латынь, он сразу перевел: кандидат естественных наук. То есть то, что требовалось. Борис воспрял духом и поехал в институт. Там, повторяя про себя три заветных слова, он просиживал в приемных замдекана, декана, ректора и проректора. Он вынес все взгляды, которыми награждали его обитатели этих кабинетов: любопытные, презрительные, раздраженные, утомленные. Он узнал о себе много нового и отнюдь не лестного от секретарш, которым приходилось "из-за этого придурка" отклеиваться от стула, выслушал все слова, обращенные будто бы не к нему, и через три дня взял ("как где? там на столе... не ясно, что ли?...Ужас какой-то... сплошные дебилы"...) свой диплом бурого цвета. Заверив его перевод (Honoris causa!) у нотариуса особо ценной печатью "апостиль", будущий "доктор" купил билет в Гренобль. Лететь самолетом Боря не боялся, но Аэрофлот не продает билеты в один конец, надо покупать "туда и обратно". А кто же может заранее сказать, когда вернется?
х х х
Корябушкины смотрели последние новости. По телевизору показывали, как на космодроме производят запуск грузового космического корабля "Прогресс". Сообщалось об очередном достижении российской науки и техники - теперь на космическую станцию будет доставлен не только провиант и оборудование, но и еще один космонавт-исследователь. Такой комплексный подход по известной формуле "два в одном" особенно важен в условиях недостаточного финансирования космических программ. Конечно, условия на "Прогрессе" не такие комфортные, как на корабле системы "Союз", предназначенном для полетов космонавтов-исследователей, но время диктует свои условия.
--Так ведь грузовые корабли, если не ошибаюсь, летают только в один конец? - спросил журналист генерала.
--Да, перед нами стоит задача - доставить груз на станцию. И мы выполним ее, -- как глухарь, твердил свое начальник управления полетом.
Потом показали, как ракета медленно поднимается вверх, оставляя внизу густые клубы дыма.
По другой программе шла научно-популярная передача "Посланцы Вселенной" -- о том, как российские ученые исследуют атмосферу Земли. Они смотрят в огромные, самые лучшие в мире телескопы, легко жмут на клавиши самых мощных компьютеров, чертят графики и выводят формулы. А вот, наконец, огромная корзина-капсула, начиненная самой точной в мире аппаратурой. Человек, одетый в сибирские сапоги-унты, теплую шапку, на переднюю часть которой нацеплены пока еще не нужные солнцезащитные очки, озабоченно крутит тумблеры, перебегая от одного аппарата к другому. Над этой корзиной раздувается шар. Он становится все больше и больше, наконец, не умещается в телевизионный экран, камера отъезжает, и зритель видит его уже снизу. Шар поднимается все выше, но почему-то не уменьшается, а наоборот, кажется, что становится больше - и исчезает. Наверно, это обман зрения.
--"Только б он не забыл клапана открыть, чтоб шар не лопнул. Ведь романтик же, да и уснуть может", - подумал Шурка и переключил на футбол.
По образовательной программе транслировали встречу лучших школьников -медалистов с президентом страны. Он сказал речь, в которой выразил уверенность, что нынешние школьники-отличники - надежда России, что со временем они прославят свою родину. Президент и будущие юристы, экономисты, бизнесмены пили за одним столом чай, делились мечтами и задумками.
Борин папа посмотрел, послушал и выключил телевизор.