Аннотация: Что есть любовь? Что есть мир? Как видят его они...
Не плачь...не плачь...
Пусть на своих кружевных крыльях ветер семи хозяев унесет твою печаль. Пенные гребни волн омоют благословенный город семи Черных Жемчужин, и морские девы споют длинную песнь о победе нашего народа над смертными.
Не плачь...не плачь...
Дни коротки, а ночи длинны. Сердце твое там, за туманной дымкой. Там, где на заливных лугах изумрудная трава столь мягка и сочна, танцуют феи. И венчики цветов колышутся в такт их звонкому смеху. Там, где небо синее сапфиров, камней из сокровищниц гномов. А бездонный колодец неба, усыпанный осколками мирового зеркала, прячет лунные дорожки от танцующих на них крошечных фэ.
Сад, множество вьющихся роз, плачущих кровавой росой, пурпурные бутоны так прекрасны и так ядовиты. Стена, под которой мы стояли, и которую опутал удушающей лаской плющ. Тоже ядовитый. Сады иллюзий - с беседками из ясеневых стволов, чьи кроны образуют шатер, а мох под ногами так мягок на ощупь. Синяя россыпь ирисов на тонких стеблях любимое место шаловливых цветочных пикси. И никого из тех, кто отнял тебя, часть души моей. Не плачь...
Благословенный город семи Черных Жемчужин навечно скрыт от глаз смертных. Последняя обитель...проигрывающих в битве за мир.
Они брали числом. Хрупкие кости трещали под действием смертельных заклятий, слабые легкие разрывались от проклятий и едких порошков, длинные стрелы нанизывали тела как бусы на иголку по два, три, пробивая грудные клетки и отравляя раненых. Тонкие серебристые клинки пели свою звонкую пронзительную песнь и входили в тела противника, как в масло. Но их было много. Там, где альфэ уничтожали сто смертных, вставали двести. И пусть один альфэ стоил этих двухсот. Каждый раз, когда его погребали под собой смуглые тела людей, сжималось сердце каждого дана. Ибо они были связаны узами более сильными, нежели те, кто пришел изгнать их.
Шаллэрэль дан Тоэль смотрел, как садится солнце. Оранжевый диск опускался в раскаленное багровое марево, стекающее в воды вечного Моря.
Затишье длилось неделю, может чуть больше. Время не имело значения для живущих вечно. Раньше. Теперь время, их союзник, колыбель, укачивающая их народ столетиями, предавало их. Смертные множились со скоростью, которая была неподвластна альфэ. К ним, утонченным ценителям древних традиций, кровавой роскоши игр в садах иллюзий, охоте и пиров во славу богини темной стороны луны, природа не была так щедра. На всю бесконечную жизнь провидение дарило альфэ пять, шесть наследников. Но прежде, чем стать дана, безымянный должен был удачно пройти посвящение. Умирал каждый третий. Душа темной богини пела, нежась в молодой крови, пролитой в ее честь. Нет лучшей смерти, более благородной и чистой, чем во славу богини. Теперь же, Шаллэрэль дан Тоэль размышлял, как правительница Мэй дан Коэль согласилась с его словами. О том, что в этом году надо отменить посвящение, иначе они своими руками окончательно уничтожат надежду разбить войска смертных. Прибывший вчера с докладом, на первом из кораблей, Эстэлорэль дан Куэту выразился достаточно ясно: 'Мы река, но люди море. Они рано или поздно уничтожат нас. Не умом, ни силой, ни даром, а числом'.
Можно было бесноваться, напоить клинок кровью принесшего плохую весть. Но правда не станет менее горька. И даже ребенок, принесенный в жертву богине, не смог изменить ход мыслей Шаллэрэля. Когда красная кровь из разорванного горла человеческого детеныша оросила священные камни, он поклялся - его сын никогда не ступит за пределы города семи Черных Жемчужин. Его последний оставшийся в живых ребенок. И он не даст ему участвовать в посвящении. Слишком дорого обходится жизнь каждого альфэ его народу. Слишком.
- Ты звал меня? - Шаллэрэль повернулся на голос. Его сын, тонкокостный, утонченный - истинный дана поднялся на утес, к нему. Явился на зов. Теплый ветер ворошил белоснежные пряди волос, перехваченные тонким серебряным обручем, по которому струились серебряные листья плюща. Старинная работа. Листья, двигались, перемещались по обручу и колыхались в такт музыке ветра.
- Звал, наследник.
- Так официально? - С легкой усмешкой на тонких губах спросил Галлэрэль Тоэль. Он был без клинка, атрибута посвященных дана. Лишь длинный кинжал украшал пояс юноши. Две пары черных, как безлунная ночь над городом семи Черных Жемчужин, глаз встретились.
- Ты помнишь, как мы жили раньше?
- Да, отец. Помню. Это было весело.
Шаллэрэль кивнул. Альфэ повернулся к морю. Внизу, под ними о скалы разбивались черные волны. Море было неспокойным. 'Игры водяных лошадок' - рассеяно подумал дан. Он тянул, не решаясь начать разговор. По длинным жемчужно-серым травам волнами катился ветер.
Совсем скоро прибудут несколько кораблей с покинутых земель, за которые сейчас ведется отчаянная борьба меж альфэ и смертными. Дан не ждал хороших вестей.
- Ты не попал на темную охоту. Был слишком мал. Но в саду иллюзий ты успел поиграть.
- Да. Было прекрасно.
- Была смертная, человек, не ошибаюсь? Ты ведь видел их?
Галлэрэль Тоэль улыбнулся, мечтательно сощурился, и произнес:
- Да. Девушка. Почти ребенок, полагаю. Они ведь живут так мало. Я еле упросил тебя дать мне поучаствовать в игре. А она была молодец. Держалась так долго. Люди...примитивны. Они не понимают утонченности. Игра в саду для них непостижима. Все, что смертная могла, это петлять среди иллюзий, что создавали мы. Выиграл я. Ты ведь гордился мной, отец? Ведь именно мне удалось завести ее в объятия кровавой розы. Такая красивая смерть. Она словно уснула в объятиях кустарника, среди пурпурных бутонов. И это было прекрасно.
- Да. Было. Но теперь, когда мы вынуждены скрываться здесь, наши священные леса осквернены, сады уничтожены, и смертные строят свои вонючие жилища на месте наших игольчатых башен и хрустальных дворцов. Даже гномы были изгнаны со своих земель. Тяжелые времена наступили, если нам приходится объединяться с ними, чтобы сдерживать натиск смертных. Ты помнишь, что говорила та девушка, когда вы сказали, куда выпускаете ее. Перед входом в сад иллюзий?
- Да. Прокляла весь наш род. Мы так смеялись тогда, - молодой альфэ улыбнулся, с оттенком едва уловимой грусти, - Такое прекрасное было время. Теперь все иначе. Когда началась война, никто не думал, что она продлится так долго.
- Сын мой, - сказал Шаллэрэль, - это проклятье. Никто не верил, что проклятие смертных может иметь силу. Теперь, я начинаю в этом сомневаться. Может, тысячи этих проклятий объединились в одно. Кто они? Досадная ошибка творца. Не имеющие никаких даров, кроме умения плодиться. И вот, вчера я беседовал с Эстэлорэлем дан Куэту. Он сказал мне, что наши войска опять отступили. Вот-вот прибудут корабли. Думаю, новости будут еще хуже.
Узкое лицо Галлэрэля побледнело. Крылья изящного носа гневно трепетали, и голос едва слышно дрожал, когда он решился ответить. Шаллэрэль не выражал эмоций. Он был старше и мудрее. Он был дан:
- Отец, через два дня посвящение. Я пройду его и сразу же отправлюсь туда. Мы не позволим смертным уничтожить наш мир!
- Нет! - Отсек дан. Он на мгновенье закрыл ставшие бездонными омутами гнева глаза:
- Я запрещаю.
Лицо юноши побледнело еще сильнее. Он не понимал:
- Отец, я не подведу тебя. Ты сможешь гордиться своим сыном.
Шаллэрэль устало склонил голову:
- Я и так горжусь тобой. Послушай. Мы с твоей матерью дали тебе жизнь. Одному единственному оставшемуся наследнику нашего рода Тоэль. Тебе сейчас двести лет. Ты совсем ребенок. Ты знаешь, сколько детей рождается у смертных за их срок жизни - сорок, шестьдесят лет? Десять, четырнадцать. Половина из них умирает в детстве. Но остальные вырастают и тоже становятся родителями десяти-двенадцати отпрысков.
- Это не слова дана, - побелевшими губами прошептал Галлэрэль.
- Это слова твоего отца. Я приказываю тебе, ты повинуешься.
- Ты хочешь опозорить меня? Если я не появлюсь на испытании, то никогда не получу право называться дан. Никто не будет видеть меня. Лучше смерть, чем такой позор.
- Если у меня не будет наследника, род окончится. Когда прибудут корабли, новые воины дан отправятся на войну. Я говорил с повелительницей Мэй. Она позволит вам пока что не проходить посвящение.
- Почему, ты так уверен, что я не справлюсь? Я лучший. И всегда был им.
- Гордыня - твой враг! Я запрещаю.
- Тебя не отпустит повелительница, и ты знаешь об этом. Ты ее правая длань. Ты ее главный советник. Только благодаря тебе она смеется и имеет возможность хотя бы изредка играть в саду иллюзий, хотя все остальные давно лишены этого права. Значит, ты хочешь спасти меня таким образом? Сделать трусом? Пусть умирают другие, а безымянный Тоэль будет сидеть у ног отца, верный сын и подданный?
- Замолчи. Ибо ты не знаешь, что говоришь. Моя жизнь - цена твоей свободы от посвящения. Ты и твоя мать останетесь под защитой города семи Черных Жемчужин. Будет последняя битва. Если мы проиграем ее, никто не вернется обратно. Правительница навечно укроет город пологом ночи. После чего никто, ни смертные, ни бессмертные не найдут дороги сюда. Жизнь изменилась, Галлэрэль, навсегда.
- Хорошо. Я повинуюсь...отец.
С болью в сердце, наблюдал Шаллэрэль дан Тоэль, как спускается вниз по склону горы его единственный сын. Гнев терзал его сердце. Гнев и горечь. Великие заливные луга, изумрудная зелень которых более не принадлежит альфэ. Темные, могучие леса, кроны которых каждое утро приветствуют солнце, не принадлежат более никому из них. Не видать больше будоражащей кровь охоты, молчаливой призрачной погони. Не слышать воя псов, не смеяться во все горло, распугивая все живое в округе. Ни танцев под луной, на холмах дикого народца, ни кражи младенцев. Не искупаться в призрачных потоках лунного света с любимой, не умыться кровью жертвы, в честь великой темной богини. Никогда в предвкушении не строить иллюзий в садах, завлекая случайных смертных. И даже сыну должен он отказать в праве на мужество. Кровь больше не прольется на алтаре посвящения.
Сжав кулаки, дан вглядывался в туманную даль. И словно в ответ на немой призыв, вынырнули из ниоткуда изящные корабли. Чуткое ухо различило едва слышную песнь. Песнь скорби альфэ, по погибшим в бою. Став на одно колено, Шаллэрэль дан Тоэль присоединил свой голос к поющим. Корабли возвращались.
Правительница оставшихся альфэ Мэй дан Коэль сидела на возвышении из семи ступеней, на троне, выточенном из цельного куска благородного дерева. Витые, тончайшие узоры, вплетались в гладкое дерево, превратив трон правительницы в изумительную по красоте живую картину. Черные глаза строгой любовью матери одаривали стоявших у ее ног дана. Слева от возвышения стояли придворные дамы правительницы. Их лица так строги, глаза наполнены скорбью. Каждая вторая потеряла своего возлюбленного на войне.
Голос Мэй, сильный, чарующий, завораживающий, заставил Шаллэрэля дан Тоэля вздрогнуть:
- Я ваша правительница. Голос ваших предков. Ваша покровительница и защитница. Я плачу сегодня. Вновь быстрокрылые корабли принесли нам печальные вести. Погибли многие дана. Мудрые и сильные войны. Они унесли многие тысячи душ смертных с собой. Но это не помогло. Смертные оттеснили нас с изумрудных лугов Эсаэллэр и больше никогда не звенеть там голосам детей альфэ. Мое сердце истекает кровью, ибо я вынуждена признать. Мы проигрываем в этой войне. Я приняла решение. Мой советник, правая длань Шаллэрэль дан Тоэль, в честь этого решения принес жертву богине темной стороны луны. Я отправляю последние корабли на битву со смертными. Если лучшие из лучших не смогут переломить ход войны, и даже союзные войска ничего не смогут поделать, то накрою город пологом вечной ночи. Никто и никогда не сможет вернуться сюда или выйти отсюда. Только так смогу спасти народ альфэ от уничтожения. Посвящения для юных безымянных тоже не будет. Мы будем ждать. Нас слишком мало осталось.
Тихий шепоток пробежал среди дана. У многих из них были сыновья, которые не прошли посвящения и были безымянными.
- Великая, - обратился один из них. Тонкие брови правительницы дрогнули, но легким кивком она позволила дерзнувшему говорить:
- Это значит, что наши дети останутся безымянными. Будет нарушен самый старый из законов. Ведь не иметь имени - самый большой позор для взрослого альфэ.
- Хватит! - рявкнула Мэй. Острые зубы мелькнули в оскале рта. По лицу пробежала тень, и оно вновь стало безмятежно-прекрасным, - не вам решать нашу судьбу. Мне. Я испытываю большие муки, нежели любой из вас. Моя дочь, Авэлор дан Коэль исчезла в мире, который когда-то принадлежал нам. И никто не знает ее судьбы. Но мне выпала тяжесть выбора. И не смейте указывать правительнице, что делать. Завтра прощальный праздник, для тех, кто идет на последнюю битву с людьми. В саду иллюзий будет три смертных. Они умрут так, как должно. Будет весело. Будет очень весело, дана! Шаллэрэль дан Тоэль будет плести иллюзии. Участвовать могут все те, кто покидает город.
Галлэрэль Тоэль открыл длинный, украшенный витиеватыми рунами защиты, ларец. Его будущий клинок лежал, тускло поблескивая. В своей жизни юноша не видел ничего настолько же прекрасного, как этот меч. Теперь, он не получит его. Возможно никогда. Посвящение соединяет альфэ с его клинком, делая их, частью друг друга. Соединяя навечно. Наделяя силой и магической неуязвимостью. Если клинок не захочет единения, то убьет безымянного. Юноша протянул руку и дотронулся пальцем до выбитой на лезвии вязи родового имени и клича.
'Галлэрэль дан Тоэль. Почему!?' - он с силой сжал вторую руку в кулак,и ударил по столу. С глухим звяканьем клинок подскочил в бархатном ложе и разрезал палец до кости. Потемневшими от радости глазами юноша смотрел, как кровь из раны стремительно впитывается ледяной гладью, начавшегося светится клинка. Только посвященный меч приобретает ни с чем не сравнимое сияние. Еще несколько капель и оружие дана засияло ровным белым светом. 'Лунная дорога' - называлось оно. Схватив меч за рукоять, Галлэрэль взмахнул им гордо и радостно. И тут радость стремительно истаяла. Нарушивший слово. Юноша оглянулся. Нет, показалось. Он был один. Но теперь его положение стало еще более неопределенным. Не только нарушил право отца отдать клинок сыну. Но и обещание ему, и запрет правительницы Мэй. За такое, он сам мог очутиться в саду иллюзий. Страха никогда не было в душе дана, но нет большего позора, чем нарушенные клятвы. По сравнению с ними бледнеет даже позор безымянности. Галлэрэль дан Тоэль принял единственное решение, которое мог.
Не плачь...не плачь...
Пусть на своих кружевных крыльях ветер семи хозяев унесет твою печаль. Пенные гребни волн омоют благословенный город семи Черных Жемчужин, но морские девы уже не споют песнь о победе нашего народа над смертными.
Не плачь...не плачь...
Дни коротки, а ночи длинны. Сердце мое там, за туманной дымкой. За пологом вечной ночи. Там, где на заливных лугах изумрудная трава столь мягка и сочна, больше уже не танцуют феи. Там, где небо синее сапфиров, украденных смертными из сокровищниц гномов. А бездонный колодец неба, усыпанный осколками мирового зеркала, не прячет лунные дорожки, потому что больше никто не танцует на них.
Сады иллюзий - с беседками из ясеневых стволов, чьи кроны образуют шатер, а мох под ногами так мягок на ощупь, уничтожены. И синяя россыпь ирисов на тонких стеблях любимое место детей смертных, уродливых смуглых созданий.
Не плачь... дует ветер семи хозяев, разгоняя кучерявые облака над морем. Шаллэрэль дан Тоэль стоит на утесе и всматривается в туманную дымку. Знает, что корабли не найдут дороги назад. И если на одном из них его сын, никогда им не встретиться. Но он все еще ждет.
Благословенный город семи Черных Жемчужин навечно скрыт от глаз смертных. Последняя обитель...проигравших в битве за мир.