Максименко Дмитрий Сергеевич : другие произведения.

Разноцветный полоз

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  

  
  
  
  
  
  
  
  

Разноцветный поло?з

ПОВЕСТЬ

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Моим друзьям из сумрачного детства и тебе, мой свет

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Предисловие

  
   Мне двенадцать, и сегодня день везения: парикмахер вовремя отвлёкся, разговорился с кем- то по телефону и практически забыл о маленьком клиенте. Зря. За это время маленький клиент успел открыть верхний ящик стола, достать оттуда все деньги, сесть обратно в кресло и принять ту же самую наивную позу добродушного мальчика. А в голове уже крутится сюжет очередной стрелялки или стратегии, мировая ядерная война и вторжение глупых пришельцев, которых можно убивать тысячами. Парикмахер возвращается и стрижет мальчика так, как неумелый плотник обстругивает брусок. С угрюмым видом забирает свои премиальные. Довольный, он не знает, что выполнил эту работу бесплатно да ещё и накинул пареньку сверху. Маленький клиент медленно, не подавая виду, выходит на улицу и мчится по тротуару в мир фантазии, в маленькую душную комнатку, которую все называют "Прокат". Открывается тяжёлая железная дверь, выдаётся время, слышится привычный гогот таких же фантазёров, но один голос выделяется из толпы, он какой- то сдавленный, глубокий, как будто живое эхо. Оно отражается в стёклах мониторов, вибрирует в жилах тёплой пластмассы, оно твердит: "Голь! Дя! Бехам, Бехам!".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 1

Люди в чёрном

  
   Тёплая ладонь прикасается к холодному, обледеневшему стеклу. Остаётся небольшой след, через который можно видеть вечерний свет жёлтого фонаря, тонкую ветвь тротуара и брошенную, словно булыжник посреди пустыни, пятиэтажку. Кэб прислонился лбом к стеклу, закрыл глаза и очутился в холодных льдах Антарктиды, среди айсбергов, в оковах ледяного щита, один, посреди белого ватного поля. "Иди!". Что это? Кэб смотрит по сторонам, но вокруг только белая пелена. "Нет, здесь никого не может быть! Это моё место!". "Иди ешь...". "Есть?".
   - Иди ешь борщ!
   Это из кухни доносится крик мамы.
   - Опять своих друганов высматриваешь? - отец дёрнул Кэба за плечо, знак доброго расположения.
   "Возможно, я сегодня и выберусь из этой дыры, кто его знает". - подумал арестант.
   - Никуда он сегодня не пойдёт. Будет химию учить! - мама усмехнулась. - Хоть ночью пусть сидит!
   Всё. Шансов нет. Вечер убит. Нужно вытерпеть последний год и...
   - Вон, смотри, твои пошли!
   На улице, в свете фонаря, показалась группа людей в чёрных одеждах. В темноте не видно лиц и только очертания, тонкие приметы, отличают друг от друга расплывчатые тени. В то время как отец видит лишь тёмную массу, Кэб присматривается и угадывает каждого. Своей утиной походкой ковыляет Колба, за ним Санчо и Фунт, братья, они практически не касаются пятками земли, парят на цыпочках, ещё Блок, длинный и худющий, как столб. Остальные уже скрылись в темноте, но их тени плетутся в начале шествия, сгущая чёрную однотонную краску.
   - Твои "люди в чёрном" пошли. Как на подбор.
   - Да вы идёте или нет!? Остынет!
   В тарелке варится помятая алюминиевая ложка и квадратные кусочки зажарки окружают кружочек жирной сметаны. Откуда- то издалека слышится холодным шёпотом: "Кэб! Кэб!".
   - Ну что, получил?
   - Ага.
   - А я тебе говорил...
   - Да помню я.
   А "твои" и вправду повыходили из узких квартир бедных пятиэтажек, заклацали кремнии дешёвых зажигалок, задымился табак второсортных сигарет. Люди в чёрном зашли в маленький магазин напротив школы, купили одноразовые стаканы, карты и что- то ещё, содержащее спирт. На воздушных подушках тихого ветра разнеслась по улицам тёмная брань недоношенных подростков. Они ещё не знают, что во дворике, который был их вторым домом, железобетонным замком, уже спилили лавочки работники ЖЭКа. Пузатые дядьки по приказу домкома и просьбам жильцов дома N2 стёрли с лица земли любимое место людей в чёрном. Теперь эту пустоту заполняет непонятный штырь, торчащий из земли и напоминающий о прошлых посиделках.
   - Ебать! Фунт! Это всё, что осталось!
   В стёклах окон завибрировало многократное "Нууу".
   Кэб почувствовал запах пропавшей рыбы, может быть, плесени или сгнивших помидоров. "Нужно с этим что- то делать. Нужно использовать этот шанс, чтобы выбраться из мрака сонной пещеры. Или весь вечер делать вид, что учишь химию, просто висеть над учебником и глазеть на непонятные формулы и таблицы". Кэб решил покончить с мусором, а заодно и прогуляться хоть немного, только немного, он ведь всё- таки наказан. На улице зима. Кэб надевает тёплые спортивные штаны, пуховик и шерстяные носки. В прихожей, на пуфике, уже ждут кроссовки любимой фирмы. Как только подошва соприкасается с податливым свежим снегом, электрический свет фар ослепляет Кэба. Правая рука защищает глаза, и он различает машину со знакомым номером. Из "танка" выходит Блок.
   В машине тепло и уютно. В отражении стекла Кэб видит своё лицо, блуждающий, потерявшийся в прозрачной темноте взгляд.
   - Я даже не успел заехать за Фрогом, сразу сюда, к тебе...
   Эти глаза смотрят на него и ничего не понимают. Что он здесь делает, куда едет, что произойдёт через несколько минут?
   - Мамонт в своём стиле. Я обычно не связываюсь с его проблемами.
   Запах мусора убивает Кэба, он здесь. Блок его даже не заметил.
   - Останови.
   - Нахуя? Мы уже близко!
   - Останови, блять, у меня мусор между ног!
   - Ебать ты тип, Кэб!
   Блок останавливает возле мусорки. У Кэба дрожат колени, когда он возвращается в машину.
   - Чё, ссышь?
   - Холодно, просто холодно...
   Когда они подъезжают к общежитию, танк окружают люди в чёрном. Фунт прыгает на капот и изображает гориллу в период полового созревания, Мамонт стоит в свете фар, как бетонный столб, Колба открывает заднюю дверь и запрыгивает на сидение погреться. Кэб вылезает из машины, его колени никак не могут успокоиться. Нет, не страшно, просто он до сих пор не понимает, как здесь оказался. Вроде бы обычная стычка, какие- то нелепые подростковые разборки. Это не страшно, просто неприятно! Опять придётся изображать кого- то, бить кого- то, получать в ответ, чаще всего - избивать. Да, именно этого Кэб и боится: придётся кого- нибудь избивать, калечить.
   За углом Блок встретил ещё семерых. Не все лица знакомы, но это и не важно, главное - количество. Причины стычки никто не знал, кроме Мамонта, а это такой тип, который никогда не расскажет всё так, как было на самом деле.
   - Я был на Юности, и этот мудак хотел стрельнуть у меня сигарету. У меня была последняя, ну, вы понимаете, пришлось послать его ласково. Да не, я, правда, сказал, что у меня последняя, но этот хуй, видимо, с собачьего района и решил доебаться до меня, типа: ты меня наёбываешь, не последняя!
   Эти слова пролетают мимо Кэба. Да ему и не важно, что это за слова, ему всё равно - ему нужна сигарета и спички. Так холодно, что колени выплясывают непонятный танец, похожий на русскую присядку, истеричную, рваную.
   Он ещё не знает, что через несколько минут из центрального подъезда общежития выйдут двое в чёрных толстовках. Один выше другого, оба худые, один из них будет что- то прятать в рукаве куртки, пытаясь не выдавать себя. Кэбу представится, что это фокусники, маги и чародеи в чёрных одеждах, и в рукавах - волшебные палочки, тонкие и завораживающие.
   Мамонт подкинется к младшему из двух братьев, и старший резким движением левой руки достанет из рукава огромный ржавый тесак. Волшебная палочка, еле различимая в свете фонаря, пройдёт чуть ниже шеи Мамонта, заденет грудь, разорвёт мышцу и сухожилие правой руки. Кэб уже видел этот фокус, два года назад, на затоне... Блок кинется на помощь, но будет остановлен яростным криком старшего брата, криком, сменившимся звериным рычанием. Мамонт без сознания лежит на земле, содрогаясь от частых судорог в теле. Лезвие сверкает во второй раз, теперь чуть выше макушки Блока, и ещё раз - разрезает лишний карман на олимпийке. Фокусники кричат в темноту, руками чертят в воздухе заклинания и медленно исчезают. Остальные, поражённые выступлением братьев, недоумённо смотрят на удаляющиеся силуэты двух необычных, странных, нездешних людей, людей не из этого города. Дверь подъезда со скрипом закрывается, и на сцену опускается чёрный занавес.
   Этой ночью Мамонту сделают операцию. Утром он будет рад, что проснулся живым. Через несколько часов узнает, что теперь правая рука - это просто довесок к ещё молодому и сильному телу. Может быть, именно поэтому у Кэба так истерично и нелепо дрожат колени.
   В отражении стекла он не видит своего лица, только глаза. Настойчивый, устремлённый в глубину души взгляд. Ему кажется, что он ведёт молчаливый диалог с самим собой, хотя параллельно отвечает на нелепые вопросы Блока. "Ты видел этот чёртов нож!? Хотя какой нахрен нож! Это же топор!" Кэб спрашивает себя: "Зачем всё так? Мог ли ты выбирать? В силах ли изменить что- либо? Кто может нам помочь, кто?". Из состояния размышлений его вывел крик Блока: "Да никто и не подкинулся Мамонта защищать! Да и правильно, а- то зарезали бы нахуй! Мы всё правильно сделали, не парься".
   Телефон в правом кармане. Это мама. В трубке послышался монотонный голос: "Ты где пропадаешь?"
   - Мусор выносил.
   - Домой давай.
   "Кто может нам помочь, кто?".
  
  
  
  
  
  

Глава 2

Кэб

  
   Тогда пришлось драться в первый раз. Кто- то во время игры накрошил хлеба в его ботинки и разбавил эту кашу сладкой водой. "Понятно, кто- то из запасных. Француз, чокнутый придурок из собачьего района". Кэб почувствовал, как ступня в ботинке плавает, тонет в сладкой липучей жиже. Он разулся и суровым взглядом оглядел всех присутствующих в раздевалке. "Того, кто это сделал, здесь нет". Через несколько минут в маленькую душную комнату, пропитанную табаком и детским потом, забежал Француз, поедающий на ходу то, что успел схватить в столовой. Кэб стоял посреди разбросанных вещей и косился в сторону обидчика. Франц не обращал на это внимания, шутил, обсуждал прошедший матч, забитые голы. "До выключателя рукой подать. Только я ненавижу тёмные. Обычно мы просто прикалываемся, просто выключаем свет, бросаем друг в друга бутсы, потные гетры, футболки, можем даже договориться о том, чтобы в шутку отмутузить защитника, сплавившего игру. Представляю, как удивится Француз, когда поймёт, что я внатуре бью ему морду. Всё, выключаю".
   Кэб резким движением правой руки выключил свет. Босые ноги захлопали по кафелю, и вот он уже нанёс первый удар. Кулак, зажимающий пальцами зажигалку, попал точно в цель, раздробил два передних зуба и задел крючок на вешалке. Адская боль, словно тысячи иголок впиваются в одно и то же место. Кэб как- то по- щенячьи вскрикнул, взвизгнул и инстинктивно поднёс сломанную руку к губам. Конечно, Француз не успел и подумать о том, что произошло. В момент удара в его голове всё ещё прокручивался повтор первого забитого мяча, сейчас же ему кажется, что мяч зашили в голову, огромный, надутый до предела. В правой ладони умирают два окровавленных зуба. Француз понял, что произошло, только когда Кэб включил свет. Они смотрели друг на друга, один дрожал от ужасной боли в руке, другой смеялся беззубой улыбкой, шепелявым голосом повторяя: "Сладкая, сладкая...".
  
   Краска на столе уже потрескалась, и в тонких ранах времени сочится рыжая ржавчина. Хулиган рассматривает состав дряни, на которую подсел Хохол. Кэб скучает, молчит, но в его голове рождается воспоминание. Сначала неотчётливо, затем пробуждается первая картинка, мутная, как будто акварель, затем контуры становятся чётче, и ты не в силах удержать слов.
   - Или вот ещё, история с мячом.
   Хохол подмигнул Кэбу, докурил, затушил о стол. " Рассказывай!".
   - Я точно помню мяч, за который отвечал: на нём была отметина, которую не вариант не запомнить.
   Хохол закурил следующую. Казалось, его глаза смотрели не на Кэба, а в другое пространство, наверное, в прошлое. Хохол молчал и внимательно слушал.
   - После того как матч закончился, пошёл же за мячом, а его просто нет нигде! Я в панике начинаю рассматривать мячи и натыкаюсь на тренера Т. , спрашиваю его: "Вы случайно мяч не видели?". Он мне: " Какого хуя я за твоим мячом должен следить?".
   Хохол перебивает Кэба:
   - Оказалось, он реально за ним только и следил. Что происходило в зале - по- барабану...
   - Ну да, что ты думаешь, Хулиган, пришлось после турнира зайти в тренерскую.
   Хохол усмехнулся по- звериному:
   - Я как- то зашёл, мне хватило.
   - О том же, зашёл и пожалел. Оказывается, нужно было постучать. Наш П. чуть со стула не упал, когда меня увидел. Уже в жопу бухой был. Вообще банкет там нормальный такой, водочка, шашлык. Главное, я заметил, что и тренер Т. здесь, смеётся, мясо пожирает. Ну, мы с Хохлом дождались, пока всё закончится, и я зашёл ещё раз. П. уже в говно, тренер Т. тоже, и тут я выдаю правду матку: "Дорогой предорогой мой тренер П., тренер Т. украл наш мяч".
   Хулиган чуть под стол не закатился. Он- то знал, что Кэб чокнутый, но не на столько же! Зайти к П. и сказать, что его кент крадёт мячи. Нет, Кэб и вправду больной.
   - А потом всё было как в страшном сне. Тренер Т., красный, как помидор, вывел нас на улицу. П. хотел его остановить, но было уже поздно, налитые гневом глаза устремились к автобусу. Тренер Т. открыл дверь, залетел внутрь, нашёл сетку с мячами и начал истерично показывать нам "боллы", как он их называл.
   Хохол выпустил изо рта кольцо сигаретного дыма:
   - Сейчас будет самое интересное.
   - Точно, и что ты думаешь, Хулиган?
   - Я думаю, мяч был там.
   - Браво! - Кэб захлопал в ладоши и выхватил у Хохла остаток сигареты - Тренер Т. доходит до очередного мяча, показывает П., буквально тычет мне в лицо и говорит, что это последний. А ведь этот- то и есть мой! Тот самый, с чёрной отметиной возле надписи! Я посмотрел на П., давящего лыбу, не понимающего, что вообще происходит, и решил всё- таки заговорить. "Вот этот мой и есть". Что же тренер Т.? Его ход был неожиданным. Такую глупую рожу я больше не встречал: губы скривил в лицемерную улыбку, выпучил красные глаза, пальцы веером, сопли летят во все стороны. Я подумал, что сейчас ножичком меня пырнёт и всё, прощай футбол. Ан нет, эта красная рожа сменилась ласковой, такой любящей улыбкой, что мой испуг моментально превратился в ненависть. Этот гад и Хохла мяч спёр на прошлых соревнованиях!
   - Да по- любому это он!
   - Потом тренер Т. вручил мне мяч, обнял П. и лукавой походкой побрёл с ним рядом... В общем, Хулиган, отвоевал я свой мяч.
   Хулиган играл зажигалкой ритм воображаемой мелодии, выпускал изо рта дым тонкой струёй, такая получалась только у него, ни у кого больше.
   - Блин, как ты это делаешь?
   - Язык трубочкой складываю.
   Из магазина вернулся Санчо с картами и выпивкой. Его лицо выражало привычное всем удивление - отстранённая, глупая маска непонимания. Хулиган привстал, протянул правую руку навстречу бутылке и закричал:
   - Аллах Адбарчик, Санчо Пансо!
   Но пора домой. Нет, ничего не будет, если ты придёшь очень поздно, просто хочется почувствовать заботу о себе, пусть даже со стороны самого себя. И друзья смотрят с удивлением. Зачем так рано? Что ты будешь делать один? Ничего, просто слушать байки отца о прошедших годах. Старик сядет в огромное кресло, закурит сигарету, вздохнёт тихо и заведёт новую пластинку со старыми песнями. Игла отправится в путешествие, настоящее, прошлое, затем...
   - Думаешь, мы знали, как переводится слово "Хиппи"? Ха, ну да, никто об этом не знал, особенно мы, молодые оборвыши в рваных джинсах и разноцветных рубашках. Короткие волосы были признаком слабоумия, распевание русских песен - признаком дурного тона.
   - Только не говори вот этим языком, ты знаешь, о чём я.
   - Ладно, но не перебивай по пустякам, ностальгия - стеснительная женщина.
   - Ты опять?
   - Ладно, ладно... Знаешь, у меня детство было не ахти, работал, шабашил с тринадцати лет. Двор у родителей был на двое хозяев, тесно, бегать не разрешают, ругаются постоянно. На ту половину не ходи - собака искусает, с бабой Верой не разговаривай - башмаком отлупит. Так и жили все вместе, перебивались. Денег мне родители не давали, и я подрабатывал, где приходилось. Соседке по улице, через двор у нас тут жила, бабе Зине, ходил продукты покупать, хлеб там, овощи. Она слепая совсем была да и немощная, не знала даже, сколько хлеб стоит. Даёт два рубля, а я ей возвращаю 50 копеек: рубль потратил, а 50 копеек себе. Она- то думала, что я ей от чистого сердца помогаю, а я зарабатывал на булочку с кокосом, любимую мою сладость.
   - Мне тоже с кокосом нравится.
   - Это генетически передаётся. Так вот, бабе Зине как что нужно, она форточку откроет и меня зовёт, да громко так, что вся улица слышит. Вот так вот: "Серёёёнька! Серёёёнькааа! И тут я со всех ног давай по улице. Так надо было, а- то ж не один такой хитрый, чуть опоздаешь, уже и Кролик прибежит, а с ним делиться надо, он старше. Но бабка Зинка хоть и старая была, да удалая. Как- то пронюхала, что я её разоряю, и в следующий раз, как я принёс неверную сдачу, спустила меня с лестницы и я руку сломал. Вот так вот. Больше не приближался к старухе, её Кролик потом надувал ещё год примерно.
   - А причём здесь хиппи, ты же про них рассказывал.
   - Да вот причём! Ребята постарше просто фанатели от хиппи. Ну, знаешь, слушали битлов, одевались в рваную одежду, носили длинные волосы, ну, ты понял, да?
   - Не знаю, не встречал.
   - Да всё ты знаешь!
   - У нас таких нет, а если б и были, то...
   - Перебили бы, понятно. У вас же все в чёрном, точно... Года через три я сам стал одним из хиппи, купил джинсы, рубашку, отрастил длинную шевелюру. Ты бы меня видел! Лысина - суровое наказание, быть может, за эту самую историю.
   Однажды соседка попросила нас повыкидывать с чердака всю рухлядь и хлам. Мы с радостью согласились. За вознаграждение, естественно. Я и ещё двое ребят (братья Кролики) должны были вечером заняться этим скучным делом. Домик небольшой, так что возни мало.
   Уже смеркалось. Младший Кролик залез первым, и из кромешной тьмы раздался крик: "Пацаны, здесь просто до хрена всего!". Халява оказалась хитрой женщиной, скрывающей под толстым слоем пудры истинное лицо. На чердаке было так темно, что через каждые десять секунд кто- то из нас бился головой о толстые деревянные балки. Старые книги, покрытые вековым слоем пыли, банки, фото картины, виниловые пластинки. Старший Кролик отыскал бутылку из- под шампанского, наполненную монетами. Всё, что нам приглянулось, мы скидывали на задний двор. В углу, куда проникал лучик света, я нашёл мешок со старыми иконами и какими- то непонятными бумажками. Мешок был тяжёлый, слишком тяжёлый для деревянных икон. Младший Кролик худыми проворными ручками добрался до дна мешка и нащупал что- то холодное и твёрдое. Мы высыпали всё содержимое, и на горке из икон оказался огромный медный крест. Я с трудом поднимал его одной рукой. Конечно, забрали себе. Кролики спрятали его дома.
   - Это всё, конечно, интересно, но у меня завтра контрольная по математике. Селёдка меня уничтожит, если я опять провалюсь!
   - Дослушай до конца. Этот крест мы использовали в будущем. Не знаю, сплавляются ли сейчас парни по реке, но в наше время мы это частенько проворачивали. Надували камеры и спускались на воду где- то в районе Хим. завода. По два человека на круг. Среди нас был Ёся, худой, с редкими волосами, невыразительной бородкой, добрым взглядом, в общем, единственный из нас, кто хоть чем- то был похож на хиппи. На берегу возле Ореховой рощи расположена маленькая заброшенная беседка, в которой обычно фотографируются новобрачные. Вот, что мы придумали. Ёся, камера и крест. Это было гениально, просто умора. Представь себе: Ёся, худой, как скелет, в рваной одежде, на камере, посреди бегущей медленным потоком реки, с огромным крестом в руках, поднятых над головой, показывается из- за поворота новобрачным, всем гостям и родственникам. Наша компания наблюдает с другого берега. Помню, как классический коллектив родственников в изумлении открывает рты. Совсем разные реакции: кто- то ржёт, как сумасшедший конь, кто- то показывает пальцем и издаёт непонятные звуки, одна бабуля (я её на всю жизнь запомнил) подбежала к берегу, упала ниц перед божественным явлением, её колени опустились в воду, и при каждом поклоне морщинистый нос касался мутной воды. Ёся плыл медленно по течению, ни на кого не обращая внимания. Взор сына божьего равнодушно устремлён далеко за горизонт, как будто что- то светлое и великое открывается там, за поворотом медленной реки. Как только Ёся терялся в камышах противоположного берега, из пустоты доносился громовой хохот толпы недоделанных хиппи. Свадьба постепенно приходила в себя, и возгласы сожаления направлялись к фотографу, не успевшему заснять явление причудливого паренька. Ёся срывал аплодисменты.
   За время рассказа Кэб несколько раз прерывал отца и просто взрывался от смеха. "Не может быть, что у этого человека, сидящего в поношенных подштанниках и грязной майке, было такое насыщенное детство! Главное - сделать вид, что история так себе".
   - Ладно, па, я пойду уроки делать.
   Как Кэбу хотелось перебить отца и сказать: "Па, мы тоже сплавляемся! Да! Каждое лето!". А потом рассказать тот случай, когда быстрое течение чуть не унесло его далеко- далеко, прямо в костлявые руки смерти. Прошлым летом Фунт всё- таки умудрился поставить тарзанку на "живое дерево". Его ветви уходят далеко в сторону реки, и верёвку приходится не упускать из рук, а- то придётся опять лезть на дерево. Кэб схватил тарзанку и сразу же прыгнул с обрыва. Нужно рассчитать место падения так, чтобы тебя не захватил поток реки. Нужно приземлиться точно на край воображаемой бухты, где нет течения. Кэб нырнул и опробовал на вкус скользкой и противной речной глины. В уши попала вода, глаза забило песком. Ничего не видно, но слышатся голоса где- то на берегу: "Гррр...и, гррр... и!". Потом видно ошеломлённые лица друзей и слышится отчётливо, точно: "Греби! Гррреби!". Кэба уносит всё дальше от берега. Один шанс - грести против течения и в нужный момент напрячь все силы и добраться до выступа, до него метров сто. Руки и ноги устают очень быстро, когда борешься с силой реки. Остаётся только барахтаться, как погибающий, (а ты такой и есть, просто пока не веришь в это, смеёшься даже). Ты напрягаешься всем телом и, когда тебе кажется, что ты победил, поток подхватывает и уносит ещё дальше. Главное - никогда не сдаваться! В самый сложный момент хочется поддаться потоку. "Будь что будет!". Но руки двигаются и ноги тоже, и всё тело просит - плыви!
   Да ну его! Расскажу, ударит ещё. Он - не я.".
   Никаких уроков. Просто там, за окном, послышался приятный женский голос, зовущий далеко- далеко, в мир воздушных замков, полётов, прекрасных книг. "Всё равно завтра в школу не пойду. Блин, последний год в школе и такая лажа!". Есть время дочитать книгу про взбунтовавшихся матросов, перестрелки, драки, запах пороха и ...
   "Не дойдя трех шагов до Барта, он встал навытяжку и произнес с какой-то необычайной торжественностью:
   - Капитан, к сожалению, вынужден заявить вам, что я считаю вас убийцей.
   - Думайте, прежде чем говорить, мистер Мэсон, - спокойно отозвался Барт. - Я не потерплю наветов. Произошел, само собой разумеется, несчастный случай.
   - Нет, - четко проговорил Мэсон. - Это был не просто несчастный случай, а убийство. Вы с умыслом убили Джимми.
   - Вы просто спятили, - сказал Барт. - Я даже не рассердился на этого мальчишку.
   - Вы убили его потому, что я его любил, - продолжал Мэсон монотонно и вяло. Матросы сразу насторожились. Ни один из них как-то не подумал об этом, но сейчас, когда капитану было предъявлено обвинение, оно стало неоспоримо очевидным.
   - Если вы, мистер Мэсон, придерживаетесь такого мнения, вы имеете право привлечь меня к ответственности. Я же подам на вас в суд за клевету.
   Воцарилось молчание, потом Мэсон произнес вялым, бесцветным голосом, как бы говоря с самим собой:
   - Я десять минут размышлял об этом случае у себя в каюте.
   И так как он замолк с отсутствующим видом, Барт сухо осведомился:
   - Ну и что же?
   - Да то, - проговорил Мэсон все с тем же отсутствующим видом, - что ежели я подам в суд, вас все равно оправдают. А меня затем привлекут за клевету, разорят судебными издержками и разжалуют.
   - Я восхищен вашей проницательностью, мистер Мэсон, сказал Барт. - По моему мнению, именно так все и произойдет.
   - Да, капитан, - продолжал Мэсон бесцветным деревянным голосом. - Вот поэтому-то я и принял решение. Я не стану привлекать вас к суду.
   - Радуюсь вашему благоразумию, мистер Мэсон, - бросил Барт. И добавил, криво усмехнувшись: - Однако мое решение независимо от вашего остается неизменным. Вы оскорбили меня в присутствии экипажа и по возвращении в Лондон я подам на вас в суд.
   - Вам не представится такой возможности, - проговорил Мэсон безразличным тоном. И, сунув руку в правый карман сюртука, он вытащил пистолет, недрогнувшей рукой прицелился в Барта и нажал курок".
   Ещё одна глава, страница, слово, следующий день.
   Утром, когда в доме никого не было и пространство наполнялось тишиной и спокойствием, Кэб ставил стул около дверцы старого высокого шкафа и доставал из антресоли любимый фотоальбом. Бумага пожелтела, и листы белые только там, где нет ни одного человеческого лица. Интересно смотреть на совсем неизвестных людей, на лица, запечатлённые неизвестно кем, неизвестно где, неизвестно каким фотоаппаратом. На тебя смотрит старик с седой бородой, в огромных очках с толстой оправой. Он улыбается. Кэбу кажется, что старик счастлив, что его взгляд встречается со взглядом не бездушной оптической линзы, а взглядом родного человека, а в глазах старика, как в разбитом зеркале, отражаются кусочки человеческого тепла. Сухие пальцы касаются седины, по щеке, как альпинист с отвесной скалы, спускается тихая слеза. Это одна из любимых фотографий Кэба. Свадьбы, армия, природа..., но этот старик заполняет собой всю пустоту, которая остаётся в наигранных ситуациях будничных празднеств. Когда дома никого нет, когда Кэб чувствует одиночество, его согревает взгляд этого человека.
   "Стоп. А что же хранится в том чёрном пакете? Во второй антресоли, где мама хранит всякую дребедень. Там, рядом с папиным дембельским альбомом, между драгоценностями и нижним бельём".
   Кэб переставил стул к соседнему шкафу. Под толстым слоем пыли покоится загадочный чёрный пакет. Кэб бросает его на кровать, старается безболезненно развязать тройной узел. "Как же я раньше до него не добрался!".
   Разочаровался. Какие- то документы, старые чеки, свидетельства о рождении, о смерти бабушки, дедушки, и что- то. Что это? Красная книжечка, красивая, с трафаретным портретом, точно, это Ленин. " ВСЕСОЮЗНЫЙ ЛЕНИНСКИЙ КОММУНИСТИЧЕСКИЙ СОЮЗ МОЛОДЁЖИ". На первой странице - " Комсомольский билет N 34505875". Фотография мамы. Печать. Вторая страница- "Уплата членских взносов". Печать. Следующая - " Уплата ...". Это фотография! Небольшая, как раз на страничку. Какая- то голая женщина, фото цветное, возле пальмы. Красивая, молодая. Лучи солнца падают на чистую здоровую кожу и отсвечивают прямо в объектив. От этого как будто слепит глаза. "Или от красоты?". Но кто это? "Мама?". Кэб переворачивает фото -- сзади надпись: "Всегда такая любовь". Почерк отца, это точно. Только он мог... Неужели это мама? Кэб ещё раз посмотрел в лицо женщины. "Какая же она красивая!". И будто её губы произносят слова, но через тонкий глянец их невозможно разобрать. Нужно прислушаться, забыть обо всём и вспомнить эти слова. Кэб слышит шелест синтетического материала. Это мамина спортивная куртка. В комнате тепло. Это дедушка добавил жара в газовую печь. "Мама приехала! Мама!". И ему опять четыре года, и теперь он узнаёт эту женщину, быстрыми шажками приближается к скрипучей двери и выбегает на улицу. Там холодно, зябко, но чьи- то руки, сильные и добрые, приближают к себе. Мальчик целует маму сто раз и только потом говорит: "Привет, мамочка!".
   Да, теперь он узнал её. И голос звучит отчётливо, ясно. Мама говорит: "Посмотри на меня, ведь я тоже была молодая, посмотри, такая я буду всегда". По белым стенам с голубыми разводами, по тонкому одеялу дуновением ветра, по нежной коже теплым шепотом: ''Неправда''.
   Кэб закрыл красную книжечку. "Зря я это сделал, зря увидел эту фотографию. Теперь она опять со мной. Ведь только начал забывать. Уже год, как мы попрощались, и осталось совсем немного, немного потерпеть...". Всё было тщетно, вот, теперь, он видит её. Опять.
   Когда она смеялась сильно, откровенно, её улыбку украшали два маленьких зубика, своей симпатичной кривизной образующие крошечный домик с приоткрывшейся дверцей. Как будто фотография, это мгновение хранилось в памяти, осталось там навсегда. Всё осталось, и её чистое красивое лицо, карие глаза, губы, родинка под тонкой бровью, светлые волосы с запахом кедрового ореха, апельсиновое платье... Я не успел. Не успел услышать стук твоего сердца, шёпот твоего дыхания, чтобы понять, тебя не отняли у меня, ты здесь, рядом, мой свет.
   На уроках она часто поворачивалась и смотрела на последнюю парту, где сидел сонный Кэб. Она не верила в то, что когда- нибудь повернётся назад, а там его нет, там - кто- то другой смотрит в эти карие глаза и чувствует всё, кроме самого главного. Жаль.
   Никогда. Больше никогда он не увидит её. "Только представь себе - никогда. Боже, никогда! Зима. Снег. Ветер. Холод, замёрзшие пальцы, дрожащие губы, карие глаза, её руки... Боже, никогда... Зачем всё то, о чём я думал, зачем всё то, что говорил ей, зачем всё то, что она говорила мне! Уезжает. Зима. Ветер. Снег. Её руки... Боже, как мне жаль!".
   Он думал о ней, как о мягком шёлковом свете, как о счастливом сне, как о кошке, спасающей слепого котёнка от холодной жестокой воды, как о поцелуе матери, встречающей проснувшегося малыша. Она думала о нём, как о защите от мира бездуховности и безразличия, как о последнем шансе удержаться на уровне человека, как о реальном счастье без границ и препятствий. Последняя встреча. Молчание, как спящий колокол, покоилось между двумя мирами, полными нежности и надежды. Последняя встреча.
   Нет, это не миф, это реальность. Доспехи из лёгкого метала и щит с золотыми вставками, изумрудами... Слепец видел мир другими глазами, осязал предметы глазами ветра, песка, меча и кинжала. Имя её, всего лишь имя убило тысячи людей. И вот, он стоит посреди песчаной пустоши, в правой руке - длинный меч, в левой- старый, но проверенный в боях друг, помятый щит. Его противник - лёгкий, сильный и бесстрашный юноша по имени Ахилл. Он - Гектор, храбрый и опытный войн. "Они думают, что я должен отомстить за брата, думают, что я честный и достойный трона человек. Но ведь я тоже влюблён, я -- такой же, как и тысячи погибших, готов умереть за имя её. Почему? Да просто от любви сносит крышу и ты готов на всё, чтобы добиться одного её взгляда!". Кэб несколько раз перечитывал эпизод смерти Гектора и с каждым разом убеждался, что этот парень не так уж и прост. Всего лишь имя.
  
   "Почему его называют Кэб?". До сих пор она не верит, что отец пришёл раньше обычного. Теперь смешная троица сидит на кухне и глупо молчит.
   "Теперь он спросит, как же зовут прохвоста напротив".
   - И как же тебя зовут?
   " Вот видите".
   - Меня зовут Кэб...
   - Как? А имя у тебя есть?
   " Ну и морда. Придётся вмешаться, а- то папаша врежет половником по лицу Кэба".
   - Его зовут Лёша, папа, Алексей.
   - Хорошо, Лёша- Алексей. И что ты намерен... Вернее, как ты... В каких же ты отношениях состоишь с моей дочерью?
   " Бла, бла, бла... в каких отношениях? Посмотри на себя... ты просто вернулся раньше".
   Блестящая вилка.
   - Нет, ты отвечай, Кккэб!
   Чёрная, набитая бумагой барсетка.
   - Я...
   - Да отвечай же ты!
   Капуста и чёрствый хлеб. Чайник. Кипит.
   - Я просто... просто люблю её.
   "Ну и ну".
   - Что ты сказал!?
   Красная щека с белой отметиной.
  
   На улице темно. Они идут медленно, стараясь не отпускать друг друга слишком далеко.
   - Меня называют Кэб по двум причинам. Во- первых, в детстве я был очень толстым. Школьная форма была в обтяжку, и на руках складочки, ну, ты понимаешь.
   - Не представляю, худой, как скелет, на тебя смотреть жалко!
   - Нет, нет, тогда всё было иначе! Меня так называли за упёртость. Как- то всегда получалось, что я будто шёл до конца. Знаешь, на самом деле всё по- другому.
   На улице снег. Он падает не с неба, а с крыш домов. Хлопья крупные, такие, что сложно смотреть - снежинки падают на ресницы, там же и таят.
   - Всё по- другому. Меня никто и не боялся. Да спроси любого, никто и не вспомнит, как я дрался с кем- нибудь один на один.
   Ей было интересно наблюдать за тем, как Кэб уходит от ответа, как старается не спугнуть её, как держит за руку, но не слишком сильно, как смотрит на неё и часто моргает... потому что снежинки таят прямо на ресницах.
   - Ну, может, только раз. И всё. Правда!
   Ведь когда темно и вокруг нет света, не замечаешь мгновений. Кажется, нет времени, оно остановилось. Только когда светит фонарь, различаются предметы, их движения, покачивание веток, шелест листвы, игра теней.
   - Где- то до двенадцати лет был Кабаном. Потом стал капитаном команды и Кабан превратился в Кэпа...
   - А! Так вот оно что! - Она даже подпрыгнула от радости. - Всё теперь понятно! Кабан. Кэп. Кэб.
   Она остановилась.
   И когда человек попадает в мир света, его тело меняет форму. Появляется истинное лицо, которое до этого было скрыто. Исчезает зрение и слух, мысли, чувства. Остаётся только шелест листвы и шёпот ветра, осознание того, что ты здесь и здесь свет.
   - Ну вот мы и разобрались с моим именем. Домой нам пора.
   "Да, да, да. Теперь ясно. Всё- ложь".
  
  
   Вспоминать опасно. Нужно забыть и побыстрее. Уже год, как она уехала, уже год, как каждый день она рядом. Ночь. Пора домой. Он идёт один по разбитому тротуару, по лужам и грязному снегу, хлюпают в тишине вязкие капли скользкого дождя. Незнакомый голос из темноты раздаётся сиплым, раздражающим звуком:
   - Брат, есть прикурить?
   Кэб поворачивается, как- то слишком долго думает и вырывает из кармана:
   - Нет, нету... нема.
   И уже молча:
   - Нема', не'ма.
  

Глава 3.

Не'мо.

  
   Саша никак не может уснуть. Кровать- ракета сломалась и покоится на космодроме. Скучно. Луна освещает комнату, шкаф, лицо брата, потолок. За окном тёмная улица, всё спит. Что же делать? Можно вспомнить всё, что произошло за этот день. "Я проснулся и долго- долго не хотел вставать, ну, так всегда я делаю, а как ещё? Валялся где- то полчаса, да куда там, может, и час!". Где- то, как показалось Саше, далеко- далеко, послышался скользкий металлический звук, похожий на лязганье ключей. "Так, дальше. Я встал и сразу же включил приставку, потом поставил чайник и сделал бутер с колбасой. Классно, что родителей нет с утра!". Такой же точно звук, только добавился слабый, еле слышный щелчок. "Ещё этот чайник! Я- то его поставил, но он же в уголёк превратился! Пришлось два часа оттирать!". Стало как- то не по себе, послышался заключительный, уже отчётливый и громкий звук открывающегося замка. Страшно. "Никто не собирался уходить ночью, меня бы предупредили, это точно!". Саша вскочил с кровати, но потом сел. "Будить брата?". Он прикоснулся к плечу старшего и увидел, что глаза Сержа открыты. В них читался страх. Братья посмотрели друг другу в глаза и решили проверить квартиру. Глухая тишина мешала думать. Саша решился идти первым. Дверь открылась тихо и без привычного тонкого скрипа, старший брат идёт следом, но страх опережает шаги. В темноте коридора ничего не видно, но вот глаза привыкают к мраку и уже различают контуры знакомых предметов на уровне руки, трёх шагов, и вот в конце коридора силуэт мамы, тонкая фигура тёмной тени. Саша делает два шага вперёд, но брат хватает его за плечо и поворачивает к себе. Он хриплым, ледяным шёпотом произносит слова, неразборчиво, дико: "Нет, нет, не смотри, нет, не смотри". Саша прячет лицо в мятой футболке брата и чувствует запах холодного пота. Чувство неизвестности заставляет смотреть в темноту, туда, где мгновение назад показался силуэт матери. Тонкая тень слилась с темнотой, и свет из замочной скважины заслонило холодное тело мёртвой женщины. Двое неизвестных уже расправились над спящим мужчиной и тихо шептались около безжизненных тел. "Нет, нет, не смотри... нет, нет, не смотри, нет, нет...".
  
  
   Открывается тяжёлая железная дверь, выдаётся время, слышится привычный гогот таких же фантазёров, но один голос выделяется из толпы, он какой- то сдавленный, глубокий, как будто живое эхо. Оно отражается в стёклах мониторов, вибрирует в жилах тёплой пластмассы, оно твердит: "Голь! Дя! Бехам, Бехам!".
   Кэп удивлённо посмотрел по сторонам в поисках источника этого противного звука. Первый компьютер занял Хулиган, за вторым - Хромой, третий свободный, за четвёртым какой- то худой парень в смешной кепке с длинным козырьком, пятый свободный... "Дя!". "Стоп, это и есть этот клоун!". Взгляд возвращается к четвёртому месту. Кэп заплатил за два часа, взял две картонки, чтобы никто не палил, и включил монитор. Парень справа уставился в экран и, кажется, слился с игрой. У него странный взгляд, как будто он охватывает собой не только то, что происходит в игре, но и всё вокруг, и всех вокруг. Губы постоянно мямлят слова, словно пережёвывая их, измельчая на кусочки. Из этого получается "Неть ва! Стё дела!? Пась ода!". Ничего не понятно. Подстрижен парень коротко, но не аккуратно. Сразу ясно, что подстригал кто- то из родственников. На парне штаны цвета хаки, причём под ними ещё одни - спортивные, куртка непонятной формы и фирмы, на ногах - растрёпанные кеды с заплатами. Кэп дождался момента, когда Хулиган обратил на него внимание, и тихо спросил:
   - Кто это такой?
   - А ты что в первый раз его видишь?
   - Да на улице встречал...
   - Это Не'мо, он теперь тут постоянно отвисает, привыкай. - Хулиган уставился обратно в монитор, но затем резко повернулся всем телом в сторону Кэба и шёпотом произнёс: "Познакомить?".
   - Ну, давай.
   Хулиган подошёл к Немо и снял с него наушники. Сразу всё вокруг ожило и заговорило. Стены зашептали "Стой", из стекла монитора дрожью доносилось "Прекрати", вентилятор шептал "Не смей" да и сам Немо беспомощно дрожал и бормотал неразборчиво что- то вроде "Не надо, дай доиграть!", хотя всем слышалось "Нядь доигря!". Раздался щелчок, и странный парень в хаки успокоился. Это Хулиган засадил ему затрещину.
   - Немо, познакомься, это Кэп.
   - Немо.
   Кэп привык к прозвищам, но настоящее имя всё- таки знать нужно. Хотя бы для памяти.
   - А имя у тебя есть?
   Немо с удивлением посмотрел на Хулигана. Кажется, он вообще не знал, что такое имя. Несколько секунд длилось нелепое молчание, задумались все игроки и даже кассир - смотрели друг на друга, пытаясь вспомнить имя этого парня. Молчание закончилось, когда Хулиган хлопнул Немо по плечу и обратился ко всем присутствующим:
   - Ты что, Кэп, Немо он и в Африке Немо! Не знаю, может, Женя, кто- то говорил Серж. - Его руки уже приготовились одеть наушники на неотёсанную голову паренька, но он всё- таки решил уточнить, просто для спокойствия совести:
   - Немо, так как тебя зовут?
   Но этого делать не стоило. Немо широко открыл рот, закатил глаза и начал сокрушать хлёсткими ударами клавиатуру. Тоненькие ручки падали на белые клавиши, отталкивались от них и взмывали вверх. Губы Немо скривились в несуразную ухмылку, из глаз катились слёзы, и крик сумасшедшего наполнил безумием маленькую душную комнатку. Кассир кричал на Немо, а Немо кричал в пустоту:
   - Одяй, одяй!
   - Немо, заткнись или я тебя выкину отсюда!
   - Одяй! Дяй сюдя! Сюдя!
   - Да закрой же ты свой рот!
   - Не, дя, дя!
   Он тянул руки к Хулигану и пытался вырвать наушники. Кэп сидел на стуле, как привязанный. Он уставился в монитор и пытался не слушать этого рёва. Но крик начал смешиваться со смехом, страх превращался в любопытство, и совесть одного была смыта привычкой других. Кэп посмотрел на Хулигана, дразнящего Немо, на всех смеющихся в комнате и покраснел, но затем оживился, на его лице показалась еле заметная улыбка и ... затем она взорвалась от удушливого газа жестокого детского юмора. Обидчик отдал Немо наушники, сел за свой комп и выкрикнул с места, как на уроке:
   - Ну, вот и познакомились, Немо Немович!
   Взрыв аплодисментов. Занавес.
  
   - Вторая встреча с Немо - это встреча с его рисунками. В прокате в тот день было мало людей: я, кассир и какой- то малой, который только- только научился включать монитор и вводить код доступа. У меня было денег всего на час, так, только разогреться, убить пару ботов, ну, а с малым играть нет смысла.
   Мамонт положил живую руку на стол, и Кэбу показалось, что и "отросток" сейчас шевельнётся и также ляжет на холодную ржавую сталь. Но это всего лишь фантазия, привыкшая к логическому завершению действия. Мёртвая худая ручонка Мамонта висела безжизненно, неряшливо заправленная в правый карман спортивных штанов.
   Кэб продолжал:
   - На подоконнике лежали какие- то бумажки, ватманы, тетрадные листы. Моё время уже пошло, но я всё- таки подошёл к окну и начал рассматривать интересные рисунки супергероев и мультяшек. Там были и черно- белые, ну, те, которые карандашом, и красками... Но в основном это герои фантастики или компьютерных игр.
   - Ты что, правда думаешь, что это мог нарисовать больной парень из интерната? - Хулиган уже давно не называл его Немо, только "больной парень".
   Мамонт удивился и спросил:
   - А разве он живёт не у бабки какой- то? Ну, та, которая за ними ухаживает. Вы вообще знаете, что Немо двое? Есть ещё и старший, причём он тоже рисует.
   Кэб как раз и хотел рассказать о старшем.
   - Мамонт, можешь закрыть свой рот и дослушать историю. Бля, ты как обычно!
   - Да ладно, Кэб, давай свою байку.
   - Вас никогда не удивляло, что когда нам было по двенадцать лет, у Немо всегда первого появлялись продвинутые вещи типа "соньки", крутых телефонов?
   - Да, точно!
   - А старшего брата вы часто видите?
   Хулиган задумался, почесал затылок своей длинной клешнёй и сказал:
   - Вообще его не видно. Говорят, он всегда сидит дома.
   - А ещё говорят, что он и есть крутой художник.
   Кэб хитро улыбнулся, и по его лицу стало понятно, что удочка была заброшена именно туда, куда нужно.
   - В том- то и дело, что оба они - талантливые парни, вот только им уже перелетело за тридцать, а они всё ещё гниют в этой дыре. А знаете, почему у них появляются все эти крутые штуки? Да потому что они выигрывают конкурсы.
   - И ты в это веришь? - На лице Мамонта заиграла злая ухмылка. - Это больше похоже на ...
   - Чушь. - закончил Хулиган.
   Кэб растерялся, но нельзя было подавать виду. Нужно собраться и закончить, тогда бой будет выигран.
   - Это похоже на правду. Мне сказали, что несколько персонажей, которых они выдумали, забрали в мультики Диснея. И это уже не шуточки!
   - Да что ты несёшь! Кто тебе это сказал!? - Хулиган уже выходил из себя. Когда он доходил до такого состояния, его уши превращались в красные угольки.
   - Это мне сказал старший Немо. - Кэб выдержал паузу, чтобы оценить уровень потрясения. - Кстати, его зовут Серж.
   Да, Кэб боялся подойти и заговорить с ним первым. На улице болтают многое. Например, что этому чудаку уже за тридцать и за всю жизнь он не обронил ни слова. Другие говорят, что он может ни с того ни с сего ударить сильно, да так, что отключишься на несколько часов. Ещё старший Немо - великий художник, ну, а это городской миф, который вот уже десять лет переходит из уст в уста. Всё это было в какой- то степени правдой. И как к такому подойти да ещё и заговорить?
   На Немо была клетчатая шерстяная рубашка, рваные джинсы и кеды. Лицо покрывала недельная щетина. Глаза, заспанные до красноты, часто моргали и пытались остановить взгляд на окружающих предметах, ускользающих в мутной пелене. Он стоял у входа в почтовое отделение. Перерыв, и дверь должны открыть с минуты на минуту. Кэбу нужно купить конверты и несколько марок. Они молча стояли напротив друг друга и старались не смотреть друг другу в глаза. Кэб ждал момента, чтобы заговорить, ему интересно узнать что- то реальное об этом странном человеке. Молчание длилось несколько минут, а затем он решился:
   - Привет, Немо!
   Кэб приготовился расшифровывать непонятные фразы душевнобольного, но услышал вполне нормальное:
   - Привет, я тебя знаю?
   Это было неожиданно. Это не " Пре, я зня", а нормальное "Привет...".
   - Да нет, мы не знакомы. Ну, точнее, я тебя знаю, слышал о тебе, а ты меня точно нет.
   Немо часто заморгал, и его лицо выразило удивление:
   - Что тебе надо?
   Далее произошёл короткий разговор, который развивался стремительно и без предисловий. Кэб спросил: "Так ты рисуешь?". Немо ответил: "Да, немного". В его руках был большой посылочный конверт, размером похожий на стандартный рисунок. "А можешь что- нибудь показать? Или, может, я уже видел, твой брат приносил кое- что в "Прокат". "Это не мои рисунки, я просто его учу. Это как упражнения". "А куда ты отправляешь всё это?". "Да в одну студию, я им рисунки - они мне деньги". Бред какой- то. Чушь. "Всё понятно. А как тебя зовут?". "Серж".
   По ту сторону послышались частые шаги кассирши, задержавшей перерыв на десять минут, в замке повернулся ключ, и дверь со скрипом открылась нараспашку. Кэб заметил, что в этот момент Немо как- то передёрнуло, его взгляд упал в пустоту, и заметная дрожь пробежала по немощному телу. "Тебя тоже называют Немо, ты в курсе?". "Да, и что? Зовут меня Серж". Затем они зашли в одно помещение, но больше не разговаривали, просто сложно говорить с человеком, который пугается звука открывающегося замка и скрипа старой железной двери.
  
   Казалось, что может быть проще, просто не смотри на его мёртвую руку. Но взгляд так и притягивало к ней. Сначала Мамонта это веселило, но потом это начало выводить его из себя.
   - Какого хуя ты на неё уставился?
   - Извини...
   - Да пошёл ты! Ты хочешь сказать, что Немо старший - нормальный?
   - Ну, мне так показалось.
   - А то, что он выходит из своей берлоги раз в год, это тоже нормально!? Он же выглядит как старик!
   - Да уж.
   Хулиган выпустил облако дыма прямо в лицо Кэба.
   - Ты готов? Завтра я и Блок покажем тебе настоящее представление.
   Мамонт завистливо покосился на Кэба:
   - Никто ни разу этого не видел. Да ты везунчик!
   Бычок вылетает из объятий Хулигана со скоростью света, но на лету успевает выкрикнуть "Тебе понравится, Кэб!".
   Хулиган неестественно выпрямился и продекларировал, как великий оратор с высокой трибуны:
   - Мы назовём этот день "Урок химии!".
   Это прозвучало настолько фальшиво, что Кэб сразу понял: "Он слишком долго готовился, чтобы сказать это".
  
   Это место было легендой. О нём знали только два человека: Блок и Хулиган. Никто не допускался в его пространство, но все курили дурь, которая там варилась. Кэб не покупал билет на это действие, просто он выручил Хулигана, а условием было одно - присутствие при варке "химки".
   Чтобы добраться до этого места, они проделали долгий путь, который занял ни много ни мало целый час. Сначала Кэб вытерпел первый урок математики, а затем дождался Блока и Хулигана на футбольном поле за школой. Было около девяти часов. Профи шли впереди, а Кэб был в роли догоняющего, так как вообще не понимал, что происходит и куда они идут. Он вспомнил, что тех, кто варит химку, называют "шаманами", и теперь это сходство действительно бросалось в глаза.
   Хулиган вышел во главу шествия и повёл его в лес, указывая на большое сваленное дерево. Когда подошли к нему, Блок спросил:
   - Так куда ты перенычковал вещи?
   Хулиган улыбнулся и ответил загадочно:
   - Подожди немного, просто это лучшее место!
   Кэб молчал. Это действие было настолько загадочным и интересным, что не хотелось портить ощущение простыми разговорами.
   Нужно идти по заросшей травой и бурьяном дорожке, еле заметной под зелёным мягким покрывалом. Дальше и ещё дальше, вниз, на дно глубокого песчаного карьера. Для того чтобы обойти его понадобилось бы не мало времени, да это было и ни к чему. Шаманы переглянулись и синхронно прыгнули на дно, Кэб аккуратно спустился вслед за ними. Песок извивался под ногами, как клубок диких змей, это мешало верно ступать и идти в быстром темпе. Хулиган первым преодолел это препятствие, забрался наверх и подал руку помощи. Теперь они были действительно далеко от школы, в неизвестных и забытых местах. Прошли заброшенное кладбище, где были похоронены забытые всеми люди, разрушенный склад, и вышли на одинокую, застеленную зелёным ковром, пустошь. Вдали виднелось странное бетонное сооружение. Огромное серое кольцо стояло одиноко и величественно. Было непонятно, зачем оно здесь и кто умудрился его поставить. Но оно было прекрасно и ... огромно. Лицо Хулигана засияло так, словно это был самый счастливый момент в его жизни. Хотя кто знает, может, это было и так. Может, это был единственный раз, когда им кто- то гордился.
   - Это и есть наша новая нычка.
   Блок неуверенно спросил:
   - Что, вот это?
   - Да!
   И он побежал так быстро, как только мог. Блок и Кэб не спеша отправились за ним.
   Это сооружение высотой в десять метров. Диаметр, примерно, такой же, как и высота. Они обошли круг и не нашли входа, его просто не было. Сплошной бетон, гладкий и холодный. Блок провёл влажной ладонью по поверхности кольца. Задумался. Это была игра. Если он не догадается, как попасть внутрь, значит game over и Хулиган победил. Но как? Как туда попасть!?
   - Сдаёшься? - Хулиган сиял улыбкой.
   Блок выдохнул: "Сдаюсь".
   В кустах была спрятана сапёрская лопата, доставшаяся Хулигану от деда. Шаманы вручили её Кэбу, словно магический жезл, открывающий двери в любые тайники мира. Хулиган указал на место возле стены, где рос высокий сорняк. Нужно было выкопать землю так, чтобы не задеть корней растения. Кэб сделал четыре заступа и ощутил пустоту. Оказывается, кольцо здесь не уходило так глубоко в землю, как в других местах.
   - Это, наверное, дыра для какой- то трубы, я очень долго её искал, очень долго. Теперь я знаю, что если постараться, можно найти вход в любое помещение.
   Хулиган выхватил лопату из рук Кэба. Это его право, он ведь шаман. Он должен открыть эту дверь.
   Проход оказался узким, и приходилось изгибаться и вытягиваться, словно дрессированным ужам. Маскировкой служил все тот же сорняк, закрывавший собой дыру в теле огромного бетонного чудовища. Внутри кольца было прекрасно. Словно ты зажат в тиски. И это бы пугало до дрожи, если бы не чистое небо, которое дарило ощущение свободы и лёгкости. Блок осмотрелся и серьёзно спросил Хулигана, давая тому понять, что игры закончились и нужно приступать к делу:
   - Где вещи?
   Хулиган воздел руки к небу и пропел угрюмым старческим басом:
   - Представление начинается!
   Время! Стоп! Маленький ключик заводит механизм воображения. Раз, два, три! Хулиган облачается в лохмотья старика. Сшитые куски разноцветной одежды, лоскутки чёрной ткани. Эта накидка похожа на кафтан, который обвешен фигурками животных и мифических существ. Шаман надевает на голову колпак с длинными перьями сказочных птиц и указывает медным перстнем на землю. Второй шаман облачён в чёрную накидку, и его лицо закрывает разноцветный платок, который пропускает свет. Блок откапывает из земли маленькую коробочку и чёрный туго завязанный пакет.
   Кэбу кажется, что эта коробочка живая, будто бубен, издаёт ритмический глухой стук. Она зовёт тебя. Это шаман палкой выбивает песок из- под железной крышки. Внутри оказывается несколько вещей: пакетик с травой, пачка соды, сигареты "Беломор" и шприц на 10 кубов. В пакете - литровая бутылка ацетона, баночка с очищенным бензином, маленькая баночка с серной кислотой и бутылка с водой. Шаман положил на землю плоскую доску, на которой и расставил вещи в нужном и известном только ему порядке. Блок разбудил Кэба лёгкой оплеухой и сказал:
   - Там ещё один пакет под опилками зарыт, пойди принеси.
   В этом пакете оказались эмалированная кастрюлька с тарелкой на дне, в ней пачка соли; банка, какая- то маленькая чашечка и эмалированная миска.
   Приспособления были вычищены и разложены на доске. Шаманы относились к своему делу аккуратно, строго соблюдая договорённость. Они получали за это дело неплохие деньги и уважение. Почему не боялись, что Кэб узнает систему варки? Да потому что запомнить это невозможно! Это нужно знать.
   Хулиган резко повернулся к Кэбу, и его колпак с перьями чуть не взлетел в чистое небо.
   - И теперь первая стадия, мы называем её "экстракция".
   Зритель понимал далеко не всё, что происходило в замкнутом пространстве бетонного кольца. Блок высыпал траву из пакетика в кастрюльку и залил её ацетоном.
   - Теперь он будет жимкать это, ну, чтобы трава как следует пропиталась.
   Блок перелил жижу в банку, поставил банку в кастрюльку и накрыл чашкой с холодной водой. Хулиган в это время уже распалил костёр и соорудил что- то вроде мангала. Кастрюлю поставили на огонь и насыпали в неё немного соли.
   - Ну вот, Кэб, карты взял?
   Зритель медленно вышел из транса.
   - Что, глухой? - крикнул Блок.
   - Взял, взял...
   Ждать нужно было примерно два часа, чтобы яды из травы полностью испарились. Сначала играли в карты, а потом двое заснули, и остался дежурить Хулиган.
   - Эй, Кэб, Блок! Просыпайтесь! Следующий этап!
   Шаман ударил в бубен и произнёс хриплым старческим голосом:
   - Отжимка.
   Далее трава отделяется от раствора с помощью тряпочки. Теперь она не нужна. Жидкость сливается в маленькую миску и выпаривается. Степень готовности Блок определил на глаз. Шаману пришлось снять свой цветистый платок, чтобы точно разглядеть выделение масел. Его морщинистое лицо приняло серьёзный вид, глаза прищурились и губы сжались в две тонкие полоски.
   - И смотри, чтобы эта дрянь не пахла ацетоном. Главное в этом деле - вовремя остановиться.
   Кэб запомнил эту фразу: "Вовремя остановиться".
   Хулиган подпрыгнул, ударил в бубен и эхо удара заговорило: "Очистка, очистка...". Шаман прислушался, прошептал заклинание, наслюнявил палец и потёр им о длинное серое перо на колпаке:
   - Теперь очистка.
   Бензин очень летуч и гремуч. Спасение - холод. Всё должно быть холодным. Именно для этого вещи зарываются в землю.
   Шаман набрал в шприц примерно пять кубиков бензина на грамм экстракта. Блок добавил воды, перемешал, а потом залил смесь в прозрачный стакан. За короткий промежуток времени совершилось столько действий, что у Кэба закружилась голова. Шприцом отсасывается верхний слой, который переливается в миску, нижний и средний сливается, миска ставится на водяную баню, выпаривается, по внешнему виду определяется готовность. Бум! Удар в бубен. Серная кислота опасна! Будь осторожен! Бум! На грамм экстракта десять кубов бензина. Бум в бубен! Всё это смешивается и переливается в банку. Бум в бубен! Туда по стеночке закапывается H2SO4, и всё это ставится на водяную баню. Бум в бубен! Гадость варится два часа на медленном огне. Передохни. А потом... Бум в бубен! Растабачивается беломор. Табак просушивается, измельчается и высыпается в полученное ранее масло. Шаман рекомендует:
   - Табак и масло должны быть горячими, иначе ничего не получится!
   Бум! Смешиваем табак с маслом. Забиваем в гильзы.
   - Кэб! Кэб!
   Блок несколько раз шлёпнул потерявшегося зрителя по щекам.
   - А, что?
   Шаман снял платок и через правое плечо кинул его в костёр.
   - Да проснись ты!
   Кэб пришёл в себя, оглядел своих друзей с ног до головы и убедился, что всё закончено. Хулиган подбросил пачку беломора с "другими" сигаретами в воздух и крикнул со всей мочи:
   - Готово! Один косяк тебе, Кэб!
   Блок ухмыльнулся:
   - Бесплатно, бесплатно...
   Приготовление было завершено, когда наступил вечер. Весенний воздух питал своей энергией и окутывал в тёплые объятия засыпающего солнца. Ничто не могло испортить этот день открытий и достижений. Удивительно, сколько сил и времени потрачено, сколько вещей было использовано, и всё превратилось в маленькую пачку беломора, в которой покоились пять первоклассных косяка. За вечерним рынком была вечная стройка, заброшенная уже несколько лет назад. Подростки со всего района собирались здесь, чтобы убить одиночество парой затяжек травки, которую варили шаманы. Строители успели соорудить дом в два этажа с проёмом для лифта и маленькую будочку рядом, наверное, электрощит. Когда они подошли к стройке, солнце уже садилось и оставалось только подождать полной темноты. Как раз подоспел Мамонт, а затем и Санчо с Фунтом. На всех хватит.
   Кэб курил редко и поэтому приготовился к резкому жжению в груди и бесконечным отхаркиваниям мутной мокроты. Она скапливалась в лёгких и просилась наружу при каждом вдохе. Но всё это было не страшно, ведь ещё пару затяжек и все повернётся совсем наоборот. По телу пробегут мурашки, в голове как- то полегчает, всё тело окажется словно окутанное тонким пуховым одеялом. Станет тепло и безразлично. Безразлично ко всему, что происходит с тобой, что будет происходить, что могло бы произойти с тобой и со всеми, здесь и сейчас, в прошлом и будущем. А теперь передай косяк другу, сядь на ступеньки, откинь голову назад и посмотри в звёздное небо, прикоснись к блестящему кружочку у тебя над головой, он мягкий и приятный, ты чувствуешь запах сладкой пушистой пудры, попробуй её на вкус и теперь можешь уснуть...
   Сон под кайфом длится примерно час. И когда просыпаешься, твоя голова, будто чугунная миска, маленькая, но тяжёлая. Кэб протёр грязными пальцами глаза, и от этого они ещё больше зачесались и начали слезиться. Всё было предусмотрено. Да, и даже это. Левой рукой он задел бутылку с минеральной водой. Она покатилась по ступенькам и чуть не разбудила кайфующих друзей. Кэб промыл глаза, использовал капли, чтобы избавиться от красноты и раздражения, вдохнул глубоко прохладный воздух и тихо пробрался к выходу.
   "В садик. Нужно отойти от дурмана, который витает вокруг меня".
   Удивительно, как самое чистое и светлое место с приходом темноты превращалось в злачный и грязный подростковый бордель. Место, где ещё несколько часов назад лепили пасочки и продавали палочки за зелёные кленовые листочки, сбрасывало белое покрывало и принимало вид уродливый и безобразный. Чего здесь только не было! Драки, пьянство и драки, наркотики и грязная детская "любовь", и вот сегодня, вот только несколько минут назад...
   За маленьким столиком сидеть ещё удобнее. Да, выглядит это смешно и нелепо, особенно когда приходит на проверку патруль с участковым, а за столиком сидят пять парней, под ногами у них несколько бутылок дешёвого пива и вокруг непотушенные окурки сигарет и не только. Просто распишись за это и ты свободен.
   Колба занял всю лавочку, растянувшись на ней, как толстая беременная змея.
   - Слушай, Кэб, а где все, ты не знаешь? Как- то странно, что мы здесь вдвоём. Уже поздно вроде.
   "Нужно что- нибудь соврать, а- то Колба может обидеться, что не угостили".
   - Сейчас подойдут с бухлом.
   Колба сел нормально, выпрямился и сказал:
   - Здесь только что были малые, ушли перед тем, как ты пришёл.
   - И что? Какие малые?
   Колба слепил отвратительную мину:
   - Эти придурки безголовые, с вечерней школы.
   Лицо Кэба приняло такую же искривлённую форму.
   - Бля, ненавижу их.
   - Да, они долбоёбы. Знаешь, что делали эти отморозки? Они играли с Немо в карты прямо здесь, вон за тем столиком. На желание...
   Колба указал на маленький столик в десяти метрах.
   - И как ты думаешь, кто проиграл?
   - Ясно кто, Немо, конечно!
   Толстая змея высунула тоненький раздвоенный язычок и прошипела:
   - А знаешь, что было за желание?
   - Какое нахрен желание! Они же играли с Немо! - Кэб даже подпрыгнул на месте. - С Немо! Ты понимаешь!
   - Да я- то понимаю, но обдолбышам всё равно! В общем, так, один из них должен его поиметь. Колба произносил это на удивление спокойно, будто рассказывал о погоде на завтра. Задумался и добавил:
   - Вот только не знаю, кто именно из них...
   Может быть, это всё сон и зелёный яд ещё бродит в его крови? Или реальность вставляет похлеще наркоты? Нет, это правда. Один из малолеток выиграл в карты изнасилование Немо. "А Колба? Колба просто сидел за вот этим столиком и смотрел, как решается судьба "больного парня". Нет, этого не может быть! Они не посмеют, они ещё маленькие! Просто дурачатся!".
   - Эй, Кэб, разливай! - Блок поставил на стол бутылку портвейна и стопку одноразовых стаканчиков.
   На улице уже включили фонари, расположенные вокруг садика. Но в самом садике света нет, так что это место становится ещё более тёмным, как будто именно здесь прячется мрак от слабого, но неотвратимого электрического света. В темноте мелькают только огни зажигалок и подкуренных сигарет.
   "Теперь они заведут разговор на этом непонятном языке. Мне остаётся только пить и слушать эту чушь". Одна мысль не давала покоя. "Неужели они на это способны?".
   Хулиган выпил залпом полстакана портвейна, мигом взглянул на мёртвую руку Мамонта и сказал сквозь дрожащую хрипоту:
   - Мамонт, ты же маг? Должен знать этот косяк с БСС!
   Глаза мага засветились таинственным огоньком.
   - Да, у меня маг. Эта хуйня тянется с Ц1. Проблема с блесед спиритшотами, когда шот не успевает зарядиться до начала каста.
   - Да! Ты чёртов гений! Какого хуя мы не получаем бонуса к касту?! Бабло же платим!
   "Теперь это может затянуться надолго". Кэб поднялся и отправился к соседнему столику. Здесь можно спокойно отдохнуть и прийти в себя после кайфа. Вверху ветви деревьев, звёздное небо, шорох листьев и только отголоском:
   - За шоты и все его бонусы...
   - Я заюзал соску!
   - Лишний трафик!
   - Соски в топку!
   Один и тот же вопрос постоянно приходит на ум: "Неужели они на это способны?".
   - Но корейцы соски не хотят выписывать из игры, так как фича Л2".
   - Нет, эта проблема только у магических сосок. У соулшота есть время зарядиться, пока идёт замах, чтобы в момент удара уже был бонус.
   "И если это произойдёт, то как?". От этой мысли стало подташнивать, и Кэб перевернулся на правый бок. Глаза привыкают к темноте и различают очертания бетонной беседки, в которой сгущается чёрная кромешная темнота, похожая на однотонную тягучую слизь.
   - А у блесед спиритшота нет времени для зарядки, чтобы получить ускоренный каст. Дамаг прибавляет, а каст нет.
   "Неужели они на это способны?".
   - Этой проблеме уже много лет, и до сих пор никаких исправлений не присылали.
   "Что? Что он сказал?".
   - Это я к тому, что нет смысла писать петиции, ибо проблема известна, но не решается.
   "Это невыносимо. Уже поздно и хочется спать. Но этот вопрос!".
   Кажется, что время остановилось. Он не помнил, как добрался до своей постели, как его встретила на пороге мама, как он пробрался в свою маленькую душную комнату, мимо кухни, в которой неразборчиво щебетал телевизор. Он пытался уснуть, но этот вопрос, словно тень, преследовал его сон. "Неужели...". Тошнота опять подступает, таится в нежных клапанах горла. "Этого не будет!". Терпимо. Главное - не задавать другой вопрос, но он сам настигает тебя. "Если это произойдёт, то как?". Тошнота взяла верх, и постель с белыми простынями сменила цвет на тёмно- зелёный. "Что? Что ты сказал?". Хулиган смотрел на Кэба сквозь запотевшее, мутное стекло.
   - Я сказал, этой проблеме уже много лет и до сих пор никаких исправлений не присылали.
   "Не присылали".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 4

Остап

  
   "Ах! Мокрая!".
   Здание школы расположено на окраине города. Ходил слух, что во время войны здесь держали в плену немецких солдат и офицеров. Скорее всего, это выдумка прогульщиков, но то, что здание изначально не похоже на школу, до сих пор бросается в глаза. С виду это склад или какой- нибудь перерабатывающий завод. Нельзя сказать, что здесь два или три этажа: окна тянутся снизу и до самой крыши, создавая ощущение пустоты, как будто внутри одна большая комната. Белые стены школы покрыты серыми пятнами многолетней сырости. Не так- то просто найти вход, потому что никто не подумает, что эта маленькая дверца, спрятанная хитрым архитектором под непромокаемым бетонным козырьком, и есть вход в школу. Обычно с утра здесь собирается пробка из нескольких десятков человек, желающих попасть внутрь и не опоздать на первый урок. Если вы пришли в первый раз, вас поразят низкие потолки, которые резко контрастируют с длинными продолговатыми окнами. Оказывается, в этой бетонной коробке вмещается четыре этажа. Здорово, но человек высокого роста может с лёгкостью достать рукой до каждой трещинки на белом потолке.
   Остап никогда не опаздывает и сейчас как обычно стоит в середине колонны, которую засасывает маленькая глотка школы. Идёт моросящий осенний дождь, на волосы падают беззащитные капли, ветер сдувает их и со всей мочи бросает на мокрый асфальт. Остап проводит ладонью по волосам, берётся за ручку и открывает дверь. В глаза бьёт противный электрический свет, ослепляющий и разрезающий мир на две половины: улицу и школу. Остап закрывает дверь, делает неуверенные шаги в мир знаний и слышит за спиной, там, за дверью:
   - Ах! Мокрая!
   Ещё несколько шагов и ты уже в классе математики, где сидит за учительским столом учительница с маленькими, как пуговки, глазами. Остап пришёл первый и с уверенностью сел за последнюю парту.
   - Одинокий, ты чего это? Давай за первую!
   "Может быть, я сразу пойду гулять? Сейчас же опять выгонит! Специально пытается усадить за первую парту, чтобы обнюхать с ног до головы".
   В пустом классе он показался учительнице особенно худым, наверное, от того, что больше не с кем сравнивать. Остап только- только устроился поудобнее, достал учебник, положил его на край стола, ручка, тонкая тетрадь, рюкзак повесил на спинку стула. И вот тебе на, пересаживаться. "Нет, теперь уж точно выгонит". Белая рубашка, купленная на вырост, просвечивала и обнажала худое, но жилистое тело робкого паренька. С отчуждённым видом он собрал вещи и сел за первую парту, но не близко к учителю. Остап передвигался тихо, будто пряча что- то или утаивая сокрушительный план срыва урока. Класс постепенно наполнялся учениками, оживал после спокойного, тихого сна. И вот звучит звонок. На первом уроке он звучит как- то неотчётливо, неразборчиво, как щебетание птиц в пыльном заброшенном чердаке. Учитель записывает на доске число, месяц, классная работа... "Ну вот, начинается!".
   - Остап! Встань!
   Худой мальчик поднимается с места:
   - Ты что, опять накурился!? А ну ка пошёл вон из класса! Проветришься, потом приходи.
   Остап молча собрал вещи в рюкзак, вышел из класса, достал тонкую чистую тетрадь в клеточку и вдохнул запах её бумаги. Приятно. Это запах нового, чистого, загадочного. "Может быть, я вернусь к третьему уроку". Остап открыл дверь, придержал её, чтобы не раздался противный скрип ржавых петлей, и ощутил холод и лёгкую дрожь по всему телу. На улице ливень, и тяжёлые капли выбивают неразборчивый ритм на полотне серого асфальта.
   - Мокрая. - прошептал Остап.
  
   Кэб опоздал на первый урок, но решил всё- таки зайти в класс. Главное, не смотреть в глаза учителю, а- то маленькие пуговички способны на многое. Просто ощути раболепную дрожь в теле и можешь занять своё место. Кэб осмотрелся и не увидел в классе Одинокого Остапа, который обычно сидел за последней партой, часто вместе с Кэбом. "Опять по улице шастает, вот везунчик!". Остапа выгоняли часто, даже до неприличия часто. Так поступало большинство учителей. Как только учёный нос учует запах табака, которым пропитан этот худой лысый чертёнок, сразу вон из класса. Остап привык к этому и часто даже не заходил в класс, если на пороге встречал Кэба:
   - Сильно воняет?
   Одноклассник сморщит нос, принюхается и шепнёт на ушко:
   - Прёт на весь коридор.
   Теперь можно и не пытаться. Сразу с вещами на выход. Лицо Остапа, худое и как будто выдвинутое вперёд, с выразительными скулами и острым носом, в такие минуты принимало вид разочарованный и смущённый. По всему можно было сказать, что он идёт в школу с неподдельным удовольствием, хотя это удовольствие можно сравнить с игрой в лотерею: повезёт не повезёт, впустят на урок или нет.
   А теперь иди и убивай время. На улице идёт дождь и воздух сдавленный, но приятный. На деревьях уже рождается новая жизнь, распускаются бубоны зелёных листьев, по земле расстилается мягкий ковёр душистых цветов, и от этого всего веет теплом, как будто всё это излучает свет. Остап промок до нитки, но настроение его, ещё минуту назад подавленное, поднялось до уровня наслаждения окружающим миром. А может быть, вода смоет с него запах дыма "сигарет"? Может быть, ему удастся вернуться ко второму уроку? Не стоит и думать об этом. Учительница выгонит тебя во второй раз, за ней не станет.
   Остап ковылял безобразной походкой по живому тротуару, разбуженному холодной водой, и думал о маленькой покосившейся хате на окраине города, там, за железнодорожным вокзалом, между старым, полуразвалившимся заводом и лесополосой. И звук падающих капель так похож на стук железных колёс о рельсы, на который весь дом отзывается унылым скрипом и жалостливым стоном. Поезд проносится мимо, а им управляют какие- то люди, в голове у них какие- то мысли, дома у них семья и никто из них (да, это точно), никто из них не думает о тебе.
  
   После второго урока большая перемена. Можно успеть быстро перекусить в столовой, глубокими затяжками выкурить пару сигарет и, если уж совсем изловчиться, можно успеть забежать в библиотеку за книжкой. Конечно, ты скажешь, что просто захотел в сортир, и у тебя будет четыре минуты, чтобы подняться на второй этаж, прошмыгнуть по узкому коридору, дождаться пока старая библиотекарша с огромными линзами дотащит свои мощи к столу и выписать что- нибудь из фантастики. Сегодня тебе попадётся на глаза "Сколько- то там градусов по Фаренгейту". Неплохое название для нескучной книги.
   На выходе Кэб встретил Ведю, она тоже частенько забегала сюда, тайно, конечно. У неё густые чёрные волосы, которые она заплетает в красивую длинную косу, большие чёрные глаза и маленький изящный носик. Тонкие губы придают ей немного злости, но вообще она кажется добродушной маленькой ведьмой. Её так и называли раньше, Ведьма, но как только все поняли, что летать колдунье не суждено, и что земля всё прижимает и прижимает её к себе (Ведя маленького роста) начали называть Ведя.
   Остап не появлялся в школе уже неделю, такое случалось, но редко. Ведя должна знать, что произошло. В голове у Кэба крутились загадочные мысли: "Вообще странно, почему она выбрала Остапа? Блин, да она даёт половине района, в основном, старшим, конечно, но какая разница! И тут вдруг тащится за Остапом!". В библиотеке свет тусклый, горит всего одна лампочка над столом старушки библиотекарши. Из окна бьёт слабый луч света, мутный и пыльный. Ведя быстрыми шажочками подбежала к столу и позвала Марью Фёдоровну. По голосу Кэб догадался, что маленькую ведьмочку что- то сильно тревожит. Он подошёл к ней и спросил прямо, будто это нормально, разговаривать с ней без приветствий:
   - Ну что, Ведя, кого- то потеряла?
   Она бросила в него грубое "Отстань" и отвернулась.
   "Так просто её не разговоришь".
   - Ладно, перестань дуться, я просто хотел спросить, ты не видела Остапа?
   Она повернулась, и Кэб увидел перемену в лице маленькой порочной
   ведьмочки.
   - Я не видела его уже неделю!
   Кэб играл в детектива:
   - А ты знаешь, где он живёт?
   - А кто знает? Остап никому никогда не рассказывает... ничего.
   Это верно, более скрытного парня Кэб не встречал. Спрашивать у учителей бесполезно: они сами толком не знают ничего об Остапе. Вроде бы отца у него нет, есть мать и ещё кто- то, то ли братья, то ли сёстры. Он всего второй год в этой школе и удивительно, что не ушёл после девятого класса. Только Кэб знал, что Остап и Ведя вместе. Разглашать тайну позорно да и ни к чему. Что от этого выиграешь? Только ненависть.
   Что ещё? Остап иногда приходил погулять с Кэбом и его друзьями, но нельзя сказать, что его принимали как своего. Уважали, да, за силу в жилистых руках и честность. Что живёт на окраине города в каком- то сарае. И это знали, но никто не видел своими глазами. Слухи всплывали в мыслях Кэба, и удивительно, почему его самого никогда не интересовали подробности жизни Остапа? Интересно было бы увидеть своими глазами место, где живёт его семья, как она живёт, да и кто живёт, сёстры или братья? Кэб ушёл в себя и не заметил, что Ведя уже убежала на урок и он пялится, как умалишённый, на библиотекаршу, она же обратила унылый взгляд на карточки и талончики, не замечая никого вокруг.
   Возвращаться на урок нет смысла, потому что опоздание в десять минут карается до скуки однотипно, просто вон из класса. Альтернатива? Да, она есть. Выйти на улицу и найти блуждающего Остапа, который обычно скитается вокруг школы, пока его одежда не выветрится и не приобретёт свежесть весеннего утра. Так угодно учителю. Но сейчас- то его нигде нет, нигде: ни в парке, что недалеко от школы, ни на футбольном поле, ни на спортгородке, нигде его нет. Поэтому время для Кэба тянется тягуче, неуклюже переступая через фантазии и вымышленные приключения юного сердца. Без действий, событий, минуты мгновенно превращаются в часы и солнце стремительно и неуклонно падает в объятия безжизненной бездны. Наступает вечер. И вот смысл возвращается в твоё зыбкое земное существование, вокруг появляются знакомые лица, будто однотипные маски окружают главного героя, слышится знакомая речь... заклацали кремнии дешёвых зажигалок, задымился табак второсортных сигарет.
   Вокруг столика образовался круг из людей в чёрном. В центре стоял Колба и что- то эмоционально рассказывал, выдвигая вперёд нижнюю челюсть и глотая слова, словно противный и скользкий рыбий жир. Так разговаривал Немо.
   - Да, и они, суки, сделали это! Суки...
   Кэб различил в темноте Санчо, Фунта, Блока, в беседке дышал газом из баллончика Кудрявый, рядом, прислонившись спиной к стене, стоял Остап... все в сборе. Колба продолжал:
   - Мне рассказывал один из них, что Рот взял какую- то палку, что- то вроде биты, и сделал это с Немо.
   Знакомое чувство тошноты. Все молчали, потупив взгляды. Только в нескольких шагах слышалось глубокое дыхание и шелест прозрачного целлофанового пакета.
   - Так или иначе, духа у них хватило.
   "Значит способны. И значит ты, ублюдок, сидел вот за этим столиком и смотрел, как малолетки проворачивали это дело. Ублюдок, рассказываешь об этом и не краснеешь".
   Невыносимо смотреть на эту толстую вскормленную свинью. Футболка на ней обтягивает круглое и желеобразное тело. Маленькие глазки ловят во взглядах интерес к этой истории, это похоже на кайф, и вздохи токсикомана сливаются с прерывистым дыханием Колбы.
   Кэб готовился сказать, что этот толстый ублюдок был рядом, когда отморозки играли с Немо в карты, но Хулиган опередил его:
   - Немо нам никто, но руки чешутся и нужно наказать малолеток. Это слишком! Это нахрен насилие!
   Кто бы говорил. Это ли не он в прошлом году избил до полусмерти двух восьмиклассников с тихого района, не он ли в драке один на один изнемождённый, с окровавленным лицом, похожим на кусок сочной недожаренной свинины, пытался одолеть врага, не он ли... в общем, эти слова должен был произнести не он. Кэб проглотил желание перебить Хулигана. Нужно дослушать.
   Колба не заметил вмешательства и продолжил:
   - Самое интересное ещё впереди. Малолеток было трое. Несколько дней назад машина скорой помощи забрала двоих из них в сквере возле памятника. Кто- то отмутузил их так, что родная мама не узнает. Один сбежал, двое попали. Не представляю, кто бы это мог сделать.
   "Значит всё- таки есть выход. Точнее, это не выход, а разрешение. С этим можно что- то сделать. Насилие. Насилие исправляется насилием".
   Кэб слишком много думал об этом. Всё задавался вопросами, размышлял, сопоставлял, а нужно сделать, просто "скорая помощь забрала двоих из них в сквере возле памятника". В голове крутится вопрос, буквы, слова.
   - Значит, ты думаешь это связано с Немо?
   Кэб не хотел произносить это вслух, но звуки вырвались из плена мыслей. Колба закурил сигарету, затянулся, тихо выпустил дым из носа и наигранно, смакуя каждый звук, ответил:
   - Несомненно.
   Странно, но это чувство похоже на удовольствие. Справедливость? Нет, здесь что- то другое. Расплата? Может быть. Но почему хорошо тебе? Ведь хорошо должно быть тому человеку, который испытал боль, но затем увидел, что тот, кто заставил терпеть, страдает ничуть не меньше. Что сейчас с Немо? Чувствует ли он что- то похожее? Наверное, нет. Точно, нет. Сидит в своей комнатке, рисует что- нибудь красочное и ни о чём не думает, просто макает сухую кисть в чистую прозрачную воду.
  
   В лунном свете Кэб различил тонкий силуэт Остапа. Было уже поздно, и все начали расходиться. За столиком остались только Хохол, Кэб и Хулиган. Остап подошёл тихо, сел на скамейку. Он делал вид, что слушает небылицы Хохла, смеялся и поддакивал, но чаще просто смотрел в чёрную стену перед глазами, стараясь отыскать на ней очертания человеческих глаз. Что- то ударило Кэба в плечо.
   - Пойдём поговорим. - прошептал из темноты Остап.
   - Пойдём. - ответил испугавшийся Кэб.
   Они отошли подальше от столика, и серое от лунного света лицо Остапа показалось ещё более заострённым. Следующая фраза прозвучала настолько контрастно обстановке, в которой они находились, что живой тишине пришлось переспросить: "Что? Что он сказал?".
   - Ты знаешь, что нам задали по математике?
   Слышал ли ночной садик когда- нибудь такие слова? Нет, конечно. Да слов этих и не существовало. Здесь что- то другое. Нужно поразмыслить. Разве Остап дурак, не понимает, что ответ на этот вопрос уже известен. Конечно, Кэб не запомнил Д/з по математике. Что, он должен был вызубрить номера наизусть? Нет, что- то другое! А вот и оно:
   - Знаешь, у меня сейчас совсем нет времени... Я хотел попросить тебя кое о чём.
   - Давай, Остап!
   "Не дави на него. Пусть расскажет всё до малейшей подробности. Ты же профи, лучший детектив в округе".
   - Ты можешь завтра принести мне домой задания? Номера упражнений.
   - О чём ты! Это же пустяки!
   - Я много уроков пропустил, не хочу...
   "Ты не хочешь сказать правду! Но я понимаю почему. Да, теперь я начинаю догадываться, почему ты вышел сегодня ночью прогуляться, побродить по засыпающему городу, послушать наши истории, по которым ты так соскучился, просто тебе стало невыносимо одиноко, вот и всё. И не нужны никакие математические упражнения, чтобы понять это!".
   - Давай я завтра зайду после школы. - не выдавая мыслей, сказал Кэб.
   - Спасибо.
   "Хочет, чтобы я увидел его дом, семью, хочет поделиться. Как ребёнок".
   Это произойдёт завтра, а сейчас он видит, как тонкая фигура Остапа исчезает в темноте. А сколько осталось? Совсем немного. Нужно дослушать историю Хохла о несокрушимом Иване, соседе по лестничной площадке, который один уничтожил целый взвод из собачьего района. Потом выкурить последнюю сигарету, растереть пальцами сосновые иголки и можно идти домой. Сегодня спать будет не скучно. Ночью ему присниться захватывающий сон с закрученным сюжетом. Он будет сражаться с монстрами жизни, сокрушать их хлёсткими ударами тяжёлого меча.
   Кэб одет в лохмотья, на его теле нет доспехов, в мыслях только конечная цель. А какая? Неважно! Первое чудовище ожидает тебя перед мостом. Посмотри вниз и увидишь тёмную бездну, манящую, завораживающую. Оглянись! Металлический зверь с длинными когтями, блестящий и отражающий лучи света, мчится прямо на тебя, точит лезвия о холодные гладкие камни. Ты ждёшь, понимаешь, что меч здесь бесполезен, медленно кладёшь его на каменистую землю. Зверь совершает стремительный прыжок, хочет впиться острыми клыками в нежную человеческую плоть, но ты делаешь обманное движение, и чудовище с оглушающим визгом падает в глубокую тёмную бездну. Подними меч и можешь идти дальше. Ты проходишь мост, и перед тобой чистая цветущая поляна. Только одно дерево стоит прямо по центру волшебного места. Усталый путник, ты хочешь отдохнуть в тени раскидистых ветвей, под красивой цветущей кроной. Меч отражает солнечный свет, верный друг дарит тепло, глаза закрываются, ты засыпаешь, засыпаешь во сне. Но что это? Тебе снится, как рыцарь в стальных доспехах, на прекрасном боевом коне останавливается возле старого, покосившегося дуба. Ни один листочек не украшает ветви огромного дерева, и только мох и плесень покрывают его дряхлое старческое тело. Как только рыцарь встаёт с коня, ветви оживают и ствол дерева начинает еле заметно раскачиваться. По коже пробегает морозная дрожь, но ладони сжимаются в кулаки, и ты хватаешься за рукоятку тяжёлого меча. Дубовые жёсткие ветви бьют по лицу, сбивают с головы стальной шлем, связывают ноги и бросают твоё тело на землю. Нельзя сдаваться, только не сейчас, ещё слишком рано. Меч в руке ждёт команды хозяина, и вот хлёсткий удар разрубает оковы. Рыцарь мчится вперёд, к обнажившимся сочным корням, начинает быстро рубить, резать и крошить жизненную силу деревянного чудовища. Тонкие ветви безжизненно свисают с могучего ствола векового дуба. Победа. Но что- то хватает тебя за ноги и бросает вперёд, голова кружится, и зрение не может разобрать окружающие предметы. И вот вода наполняет лёгкие, не даёт дышать. Ты на дне водяного рва, окружающего старинный готический замок. Ты борешься с беспощадной стихией, но водоворот засасывает твоё тело всё глубже и глубже. Меч тянет ко дну, избавься от него. Ты разжимаешь ладонь, и верный друг покидает тебя. Серый луч луны помогает не сбиться с пути, ты выныриваешь и судорожно глотаешь ночной воздух, будто изнеможенный путник в песчаной пустыне, напивающийся иллюзией воображения.
   Нужно добраться до замка, найти камин и согреться, успокоить колени, исполняющие странный истерический танец. Они дрожат даже от лёгкого дуновения ночного ветра. Высокая железная дверь открыта нараспашку. В большой зале ты находишь старый камин, пытаешься разжечь огонь. Как только искра рождает пламя, в зале раздаётся страшное сипение зверя. Ты оборачиваешься и видишь ящера с огненными глазами. Из его ноздрей струится чёрный дым, и широкая пасть готова в любой момент испепелить жертву. Жертва- это ты. Где же твой меч? Покоится на дне, окружённый тяжёлой массой воды. Лишь только мгновение рыцарь испытывает чувство безысходности, неминуемой страшной гибели. Но хрупким эхом в воздухе раздаётся щелчок, рождающий хитрый и беспощадный план. Ящер бросается на рыцаря, но успевает только испепелить несколько волосков на макушке победителя. Могучие руки выбрасывают чудовище в окно, прямо в воду широкого непроходимого рва. Рыцарь с наслаждением наблюдает, как тело ящера медленно, но неотвратимо погружается в воду и как огненные глаза постепенно гаснут и теряют выражение свирепости.
   И только теперь ты можешь отдохнуть в старинных покоях средневекового замка. Мягкая постель принимает усталого путника в свои объятия, успокаивает, убаюкивает. Ты засыпаешь и видишь, как статный юноша открывает узорчатую дверь, покидает залу с высокими окнами и блестящими подсвечниками, и оказывается в цветущем, пробудившемся от зимней спячки, саду. Всё здесь прекрасно: и трава, мягкая и пушистая, и цветы душистые, и деревья высокие, и небо, которое не охватить взглядом. Юноша присаживается на землю, и его охватывает лёгкий дурман. Лишь на мгновение, долю секунды, ты забылся, ушёл от сказочной реальности мира, и вот зыбучий песок сомнений проглатывает тело очередного книжного героя. Ты спишь и медленно погружаешься в бездну, задыхаешься, потому что мелкий песок уже строит замки в твоих лёгких. Умираешь. И с тобой погибает рыцарь в блестящих доспехах и усталый путник в лохмотьях старика. Дыхание троих на секунду прерывается, и ты просыпаешься в тёплой и мягкой постели. Сказка исчезает, и волшебный сон растворяется в реалиях настоящего мира. В ванной неустанно хрипит отец, выковыривая из себя остатки ночной мокроты, и на кухне мама уже жарит яичницу, невкусную.
   Но сегодня ничего не испортит настроения Кэба, сегодня после уроков ещё одно приключение: нужно отнести домашнее задание Остапу. На окраине города, в районе ж/д вокзала, рядом с путями, стоит старенькая саманная хата. И как медленно тянется время в школе, как медленно выговаривает слова учитель, медленно тикают часы на стене, медленно качаются ветви тополя за окном, даже бородатый писатель смотрит с картины на учеников как- то неторопливо, медленно. И каждая секунда как мука. Кэб не сумел выдержать четыре урока и ушёл после третьего. Пешком недалеко, если знаешь, где срезать. За парком налево, потом по улице до конца, а здесь просто вперёд, по путям. Правда, неудобно идти по насыпи: камни то и дело впиваются в тонкие подошвы туфель. Кэб несколько раз спотыкался о шпалы и ржавые болты, которые прятались под мелкими камушками гравия. Через несколько минут он увидел три белых домика, покосившихся в одну сторону. Их окружали небольшие дворики, заросшие травой и дикими фиолетовыми цветами. "Остап сказал, что его дом посередине".
   Кэб ещё издалека увидел маленькую женскую фигурку, сидящую на пороге хаты. Когда подошёл поближе, он узнал в ней Ведю. Сегодня она была как- то особенно очаровательна. Её чёрные, словно уголь, волосы не отражали солнечный свет, а поглощали его, казалось, что все лучи, объединившись, освещали её тоненькую фигуру. На лице, спокойном и отчуждённом, покоилась тихая тоска. Кэб понял это по заплаканным глазам и маленькой ямочке под элегантно выпирающей нижней губой. Он хотел спросить, что случилось, почему она сидит здесь одна, почему не может войти, но получилось только "Привет, Ведя. А где Остап?". Кэб старался произнести слова как можно тише и осторожнее. Красные от слёз глаза посмотрели на удивлённое лицо мальчика из параллельного класса.
   - Сейчас выйдет.
   Кэб посмотрел по сторонам. "Как- то не хочется сидеть здесь, в обществе этой "соски" и выслушивать её бредни". Рядом дом, заросший лианами. Здесь никто не живёт: стёкла в окнах выбиты и внутри сквозь стены просачивается настырная зелень. Кэб нашёл в стене выступ и забрался на крышу. Удивительно, как переменился мир! Стоило только изменить положение тела в пространстве и всё вокруг перевернулось с ног на голову. Он разлёгся на тёплом шифере. Это приятно, когда тебя обдувает прохладный ветерок и одновременно согревает что- то тёплое и шершавое.
   Со скрипом открылась старая деревянная дверь. Из дома вышел Остап. Несколько секунд он просто стоял и вдыхал воздух, которого так не хватало в душной саманной хате. Потом посмотрел на Ведю и спросил:
   - Кэб не приходил?
   - Приходил, он на крыше торчит.
   Кэб отозвался:
   - Я здесь, здесь...
   Солнце уже совсем разыгралось, и яркие лучи, казалось, отражаются от каждого предмета. Перед глазами Кэба открылся простор поросшего бурьяном поля. Оно заканчивалось где- то далеко- далеко, там, где вековой дуб помещается на человеческой ладони.
   Остап взял Ведю за руку и сказал однокласснику, чтобы тот ждал его здесь и никуда не уходил. Это бы разозлило Кэба, но не сейчас, тем более что маленький муравей забрался на большой палец и забавно пытался с него слезть, карабкался вверх, на ноготь, но хитрый человек переворачивал ладонь, и приходилось опять напрягать тоненькие лапки и взбираться наверх.
   "Ну вот, я ещё должен ждать! И вообще, эта парочка дождётся, что их тайна станет явью. Все узнают, что Ведя, самая знаменитая соска нашего района, втюрилась по уши в Остапа. Нет, просто ради интереса. Что будет? Не знаю, осмелиться ли кто- нибудь издеваться над ними? Над Ведей? Возможно. Но точно не над Остапом. И почему они вместе, ума не приложу! Уверен, что сегодня, вот только несколько часов назад, она была у кого- нибудь из старших, может быть, у ДД. И после этого Остап ничего ей не говорит, просто терпит унижение? Как будто так и нужно. Чтобы получить любовь, стань в очередь. Сколько их у неё? Не знаю. По крайней мере, мне рассказывали, что с тремя она точно трахается, и это не предел. Ну и что? Что её может остановить? Говорят, её отец - какая- то крутая шишка в городе, что деньги у него валятся из кошелька, крутая тачка, квартира... Развёлся с женой. Давно уже. Это мама Веди. Они не общаются. Отца часто не бывает дома. Вот тебе и приехали".
   "Отца часто не бывает дома". Эти слова что- то напомнили Кэбу, будто он их слышал из уст другого человека. Но об этом лучше не думать, не сейчас, нельзя возвращаться.
   Ведя и Остап шли вдоль рельс и разговаривали. Слов было не разобрать, слишком далеко, но по жестам, резким движениям рук, понятно, что говорили о чём- то важном. Кэб перевернулся на живот и наблюдал за движениями двух людей, уходящих по каменистой насыпи всё дальше и дальше.
   "Только не вспоминай! Думай о ветре, о волшебном дереве, которое умещается на ладони, и о поле, бесконечном поле цветов".
   Но так уж заведено: явления реальной жизни пробуждают в нас воспоминания, которые, казалось, ушли навсегда. И теперь ветер неприятен, окутывает тебя в липкую и тягучую материю, связывает невидимыми нитями руки и ноги. Солнце слепит глаза, и лучи не согревают, а обжигают. Серая шершавость шифера вызывает приступы тошноты, и необъятность простора пугает безжизненной, бесчеловечной пустотой. И ты вспоминаешь. Ты видишь её лицо. Это чувство, которое сложно описать. Она здесь и её здесь нет. Это одиночество. Странное чувство, его сложно описать. Как? Это когда рядом с тобой никого нет, это когда и не может быть никого, это когда не способен к любви, это когда не веришь в любовь, это когда она не знает, это когда её нет рядом, это когда забыто, это когда упущено мгновение, это когда слабость, это когда безысходность, это когда отчаяние связывает руки, это когда нет помощи, это когда вокруг безразличие, когда она далеко, это когда она не думает о тебе, это когда её взгляд упущен, это когда её лицо забыто, это когда она, она, она...
   Кто- то подкрался незаметно и снял туфель с правой ноги Кэба. Остап вернулся без Веди. Видимо, она пошла домой или к кому- нибудь из своих. Не важно.
   - Пойдём ко мне, я тебе дом покажу. - быстро проговорил Остап.
   - Пойдём, наконец- то!
   Дом был разделён на две комнаты: в одной была кухня, а во второй - что- то вроде общей спальни. Здесь умещались три кровати, старый платяной шкаф с зеркалом на дверце, и маленький письменный столик. На кухне - газовая печь с обугленной решёткой, стол и несколько табуреток. Казалось, это предметы из прошлого, как будто кто- то изобрёл машину времени, но никому не сказал об этом. Укутавшись с головой в одеяло, на маленькой кровати кто- то лежал: белая ткань медленно опускалась и поднималась.
   - А, это Настька заболела. Достала уже! Из- за неё в школу не могу ходить!
   "Нет. Не достала. По твоему лицу вижу, что не достала. Глаза у тебя говорят".
   Действительно, Остап при этих словах резко отвёл взгляд. Глаза прослезились, но он сделал вид, что просто зевает.
   Внимание Кэба привлекло странное сооружение в смежной стене дома. Это что- то типа домика, только вместо двери большая чёрная дыра.
   - А это что?
   Остап ждал этого вопроса. Он вдохнул побольше воздуха и с удовольствием заговорил:
   - О, эта наша Машка! Ну, мы её так называем. Это печка наша.
   - А как она работает?
   - Кэб, это целое искусство. Далеко не каждый сможет растопить по- человечески. Ей много- много лет. Когда я был маленький, такой как Настя, мама мне рассказывала, что глину для этой печи месили в полнолуние, чтобы стояла крепко и на века. Сработало. Не представляю, сколько ей лет.
   - А труба где?
   Остап улыбнулся, по- театральному поднял указательный палец вверх и сказал:
   - Вот именно! Это же по- чёрному!
   Только сейчас Кэб заметил на потолке, куда указывал палец оратора, еле заметные следы сажи, уходящие в сторону окна.
   - Я хотел сделать дымницу, но потом передумал. Знаешь, со временем научился топить так, что дым поднимается вверх, к потолку, и тропинкой двигается к приоткрытому окну.
   "Сейчас он похож на персонажа из какой- нибудь старой волшебной сказки. Его мешковитая рубаха, эта странная печь из далёкого прошлого, саманная хата - это мир фантазии, мир ушедших преданий. Но я могу потрогать его руками, вот, даже сажа оставила след на белом рукаве моей школьной рубашки!".
   - Тут главное следить за искрой, а то если она попадёт в дом, может и пожар случится. Я один раз чуть хату так не спалил! Машка тогда дала жару!
   "Так вот откуда этот запах! Трубы- то нет! И причём тут сигареты!?".
   Из спальни донёсся мокрый кашель Насти. Кэб указал на дверь и спросил, что случилось с младшей?
   - Да неделю уже фигня какая- то. Мама работает, а я с ней сижу.
   - Вообще не выходишь?
   Ну почему, выхожу. Ближе к ночи. Знаешь, здесь вокруг вообще ничего нет, никто не живёт в этих хатах. Ту, на которой ты лежал, я использую как сарай.
   - А матушка твоя где работает?
   - На железке.
   Остап поставил чайник на плиту и подвинул Кэбу стул. На столе стояли чашки и одна маленькая тарелочка. На ней - три длинные вафли с шоколадом и несколько кусочков лукума. Кэб съел вафлю, выпил чай. Разговор как- то не клеился, но это было и не важно. Вообще, с Остапом всегда так, болтать не обязательно. Странно то, что это молчание не кажется глупым, нет, это тоже общение, только как- то иначе, по- другому.
   Допили чай и вышли на улицу. Солнце светило также ярко, и ветер обдувал макушки деревьев.
   - Я, может быть, завтра в школу выберусь. Ты там скажи, что я не прогуливаю.
   - Ладно, понял!
   Кэб, обернувшись, махнул рукой, сорвал кленовый лист и побрёл по насыпи в сторону города. Зелёный листик с красивым узором скоро наскучил и полетел вдоль полосы железных рельс.
   "А домашнее задание так и не спросил. Какое- то странное ощущение. Может быть, я съел не свою вафлю".
   "Голос слышался справа, но Парсел не поддался искушению броситься в эту сторону.
   - Тетаити...
   Рука опустилась ему на плечо. Он повернулся. Высокая атлетическая фигура Тетаити вырисовывалась серой тенью в тумане. Парсел довольно ясно видел руку у себя на плече, но, начиная от локтя, её очертания расплывались, и выше голова казалась лишь тёмным пятном в молочно- белой дымке.
   - О Адамо! - сказал Тетаити. - Я нашёл тебя!".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 5

Nosferatu

  
   А вы знаете все сорта кофе? О чём это я, конечно, не знаете. Зачем это вам? Не стесняйтесь, спросите меня: "А вам это зачем?". Честно, не знаю. Папа говорил, что это нужно запомнить на всю жизнь, а я был хорошим мальчиком, так и сделал. Вот младший брат ничего не запомнил. Всё просто: распределить сорта кофе по группам. Например, в Бразилии массовый сорт - Сантос, он делится ещё на восемь сортов. Рио- де- Жанейро имеет йодистый запах. Виктория, Робусту... В Венесуэле - Кума... Мерида, Коро. Ещё я запомнил вот такое название - Замбиа АА Лупили. Оно мне показалось забавным. Это Африка. И так ещё несколько сортов. Я помню все, а вот мой младший брат ничего не помнит. Кстати, его называют Фунтиком. Смешное прозвище.
   Почему я начал со скучного перечня сортов кофе, который мой младший брат забыл? Это имеет прямое отношение к истории о загадочном человеке, живущем в лесу призраков. Я познакомился с ним, когда мне было двадцать лет, брату - одиннадцать.
   "Нужно купить подшипники для велосипеда. Обязательно напомнишь мне". Мама с папой поругались уже давно, и теперь такие поручения вроде "Напомни мне", "Купи мне", "Поставь мне" выполнял я. Ссора, как обычно, была нелепая, наверное, из- за еды, точно не помню. Но в моей памяти навсегда запечатлелась такая картина: белая чистая стена и медленно сползающий по ней кабачковый оладик. Увы, добраться до пола зажаренному кружочку не суждено, он застрял где- то посередине. Это папа в приступе ярости (но не со зла, не думайте так) бросил в маму бедный и ни о чём не подозревающий оладик. Он провисел так примерно неделю, пока сам не отвалился от стенки.
   Итак, я напомнил ему о подшипниках. Неужели через столько лет он сядет на велосипед и отправится в путешествие? Нет, не верю. А, вот в чём дело!
   - Представляешь, сегодня у меня покупал кофе самый удивительный человек! С первого взгляда, обычный бомж в вонючих тряпках. Но я удивился, когда он купил хороший кофе по хорошей цене. Может быть, это шутка или розыгрыш? Я оглянулся по сторонам, но ни скрытой камеры, ни знакомого лица, лопающегося от улыбки, не увидел.
   У папы уже несколько дней был нескончаемый насморк, поэтому при нём всегда был коричневый платок в полосочку. Сейчас он пустил его в дело, смачно высмаркавшись два раза, левая и правая...
   - У этого мужика седая борода до груди, длинные волосы, но молодые глаза и на лице ни одной морщинки. Но он не молод, это точно. Сынок, знаешь, старость оставляет отпечаток только на одном месте, душе. Старик говорил сдавленным, приглушённым голосом, будто извинялся за что- то. Я продал ему кофе, и мы немного поговорили. Он рассказал, что живёт один в лесу, рядом с рекой, почти на берегу. Вокруг никого, только деревья и медленный поток жёлтой глинистой воды. Старик неплохо обустроился: вырубил маленький деревянный домик в чаще, завёл хозяйство, курицы там у него, собака, большая говорит, не прокормишь. Нравится ему такая жизнь, но есть одна проблема: ненавидит выбираться в город. Ну, ему же нужны какие- то продукты, сам всё не вырастишь, вот кофе, например, это его слабость. Короче, я согласился привозить ему кофе раз в две недели. А что, всё равно хотел начать крутить педали, и для сердца полезно, да и природа какая- никакая.
   Всё это папа рассказывал неторопливо, иногда немного стеснительно, хотя мне было всё равно. Нет, конечно, одинокий старик, живущий в лесу уже много лет, заинтриговал юношеское сердце, жаждущее приключений, но папа же не намекал на то, что возьмёт меня с собой. Наоборот, оставайся, сынок, дома, а я вспомню молодость и отправлюсь искать приключений один, словно рыцарь в блестящих доспехах.
   Велосипед прятался в подвале, затерянный в хламе. Пришлось разгрести кучу ненужных вещей. Фунтик несколько раз заводился кашлем от вековой пыли, скопившейся на картонных коробках и брезентовых мешках. Велик оказался в порядке, вот только поменять подшипники и можно ехать. Папа радовался, как ребёнок, покраснел даже от смущения. Когда всё было готово, он установил подходящую высоту сидушки, взял пачку хорошего кофе и отправился в гости. Признаюсь, я с нетерпением ждал, когда рыцарь вернётся. Интересно же, как это жить одному в лесу без всяких там водопроводов, электричества. Хотелось самому взглянуть на это, пощупать тайный мир собственными руками. И у меня созрел такой план: дождаться отца, разузнать у него дорогу к старику, взять кого- нибудь с собой и отправиться на поиски. Взять с собой, например, брата и кого- нибудь из его одноклассников, ну, хотя бы Кабанчика. Правда, они маленькие ещё, могут испугаться, это же лес, настоящий, без тропинок.
   Папа вернулся уставший, но весёлый. Раньше это были несовместимые состояния. Значит, поездка удалась, значит, старик оправдал ожидания. Папа как подкошенный свалился на диван, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Я весь превратился в слух.
   - Это интереснейший человек! Нет, ты не представляешь! В этом месте всё идеально, ничего лишнего. А всё начиналось с шалаша. Потихоньку он вырубал лес вокруг и запасался досками. Тогда ещё старик работал в городе, на химзаводе, слесарем. Золотые руки. Так шалаш превратился в деревянный домик с крыльцом. Просто домик в глухом лесу, даже забора нет.
   Из кухни периодически доносились еле слышные возгласы мамы:
   - Друга нашёл...
   Они прерывались репликами из сериалов в телевизоре:
   - Вот и катись туда, вместе веселее. Убийство на улице Мира, по коням!
   Папа старался не обращать внимания, но иногда замирал, теряя нить повествования. В такие моменты перед моими глазами вставал образ скользящего по гладкой и чистой поверхности стены кабачкового оладика.
   - Так о чём это я?
   - Ты говорил о доме этого старика.
   - Ах, да! Прелестный домик! Внутри вся мебель из дерева и запах живой, как будто все предметы разговаривают, общаются между собой и передают тебе привет. Нет ничего пластмассового, всё дышит жизнью. Не знаю, как там зимой, но сейчас весна и всё вокруг цветёт, оживает, и этот дом...
   Вы думаете, я так просто сидел и слушал поэтические этюды отца? Нет, я был шокирован! Человек, который, бывало, и словом за день не обмолвится, раскрыл чакру общения.
   - Пёс у него чёрный, как сажа, лохматый- лохматый! Если честно, мне там было немного не по себе. Когда ехал, уже почувствовал что- то вроде страха. Ни дороги, ни тропинки, одни зарубки на деревьях, по которым и добирался. Да ещё этот туман.
   - Какой туман?
   - Вокруг дома старика. Я понимаю, что рядом река, испарение и тому подобное, но туман- то обычно с утра, а это в обед, вечером и, наверное, всегда. И пёс странный.
   А вот это мне показалось очень интересным. Туман, пёс... не удивлюсь, если глаза у старика красные. В общем, папа рассказал ещё кое- какие подробности жизни отшельника, но мне этого было мало. Интрига взяла своё. Решено, возьму с собой Фунтика и Кабанчика, они младше и будут слушаться, да и припугнуть можно, посмеяться. Кабанчик вроде боевитый, это пригодится. Брат в курсе папиных приключений и тоже не откажется.
   На следующий день мы собрались в назначенном месте, возле бетонного кольца недалеко от химзавода. Кабанчик захватил с собой рюкзак, набитый пирожками и конфетами, как будто на пикник собрался. Старик специально для "кофевоза" сделал зарубки на деревьях, так что заблудится мы не должны. Сознаюсь, я немного сгустил краски перед своими маленькими компаньонами, рассказал о старом вампире, который скрывается от людей в тёмном лесу призраков и выходит из склепа только ночью, чтобы испить человеческой крови и ... чашечку ароматного кофе. Ребята навострили уши, переглянулись (я- то думал, что испугались) и сказали одновременно: "Когда выходим?".
   Вышли рано утром. Сложнее всего было найти первую зарубку. Мы шли по воображаемой тропе и никуда не сворачивали. Потом вышли к обрыву на берегу реки и разделились, чтобы быстрее найти зарубку. Через несколько минут мы уже потеряли друг друга из вида. Внезапно где- то позади меня раздался крик. Это Кабанчик. Я не на шутку испугался и бросился на помощь. Пробежав метров тридцать назад, увидел Кабанчика, который указывал на заросли ежевики. Он шептал:
   - Там пёс, пёс, чёрный, как уголь.
   Пришлось сильно напрячь зрение, чтобы разглядеть в кустах тёмное пятно, очертаниями похожее на здоровую собаку. Как только я двинулся в сторону кустов, зверь рванул прочь. Я пытался успокоить Кабанчика:
   - Успокойся, Кабанчик, это просто собака, она тебя даже не укусила, добрая, наверное.
   - Ага, ты не видел её глаза. Они красные, как кровь!
   Признаюсь, здесь мурашки пробежали по коже. С тех пор красные глаза преследовали нас повсюду, на всём протяжении пути. Мы повернули к реке - кровавый взгляд устремился на нас с макушки высокой ели, спустились к берегу - красные глаза отражались в мутной воде, и так всегда. И я действительно боялся, хотя вокруг было светло и ничто не предвещало беды, наоборот - всё говорило о том, что весёлое приключение только начинается. Наверное, чувство страха передавалось мне от маленьких спутников, которые постоянно переговаривались между собой: "Ты видел, Кабан, она прошла здесь задолго да нас", "Да, а я слышал собачий вой или это просто ветер разгулялся", "Нет, это воет человек в собачьем обличии, этот, как его...", "Оборотень что ли?", "Да!", "Так тот в волка должен превращаться", "Ну, не всегда, не всегда".
   Последняя зарубка, это значит сто метров на запад и всё, пришли. Чистое небо, которое сопровождало нас всю дорогу, приобрело мрачный вид: показались синие тучи, солнце исчезло, и ветер заиграл музыку листьев, раскачивая деревья. Нет, ничто не могло нас остановить. На пути нам стали попадаться пеньки, явно оставленные человеком. Мы перешли на медленный шаг. Через несколько метров путь нам преградил высокий кустарник с большими и толстыми листьями. За этой стеной слышались удары топора и редкий лай собаки. Это лучшее место для наблюдения, так как мы не очень- то и хотели попадаться старику на глаза. Кабанчик растворился в листве кустарника и шёпотом поманил нас за собой. "Эй, сюда, быстрее". Перед нашими глазами предстал маленький деревянный домик с трубой на крыше, из которой шёл дым. Рядом будка для собаки... остальное было не разглядеть. Нет, правда, вообще ничего не видно. Туман съедал всё, что пряталось от нас на расстоянии в десять метров. Видно лишь очертания высокого человека и взмахи топора, рассекающего серую пелену. Слышно ритмический стук и свист щепок, разлетающихся вокруг пенька. А может быть, это вовсе и не туман, просто свет с трудом проникал под кроны деревьев и тучи заслоняли собой солнце, предательски отвернувшееся от нас.
   - Фунтик, подкрадись поближе, ты же ловкий, как лиса. - прошептал Кабанчик.
   - Ага, щас, сам иди!
   Выдавать себя не хотелось, так что я решил сам подобраться поближе к старику. Вокруг дома, располагавшегося на чистой поляне, было множество мест, где можно укрыться. Я выбрал старый дуб с толстым, в два обхвата, стволом. Топор затих, и я вспомнил неудачную шутку отца: "Единственное, что я не понял, зачем старик постоянно топит печь? Кто его знает, может, трупы маленьких мальчиков сжигает!?". Не смешно. Сколько я ни всматривался в туман, не мог рассмотреть неотчётливую фигуру старика. Не сдался и поменял место, тихо подкрался к дому и выглянул из- за угла. И что же увидел? Да ничего нового, такой же неотчётливый силуэт... Но кто- то дёрнул меня за плечо, сильно и так резко, что я потерял равновесие и упал на спину. Сверху на меня смотрела улыбающаяся физиономия бородатого старика. В правой руке он держал наточенный до блеска топор. Я не на шутка испугался, мгновенно встал, подпрыгнул на месте и, не оглядываясь, помчался к кустарнику, в котором прятались Кабанчик и Фунтик.
   - Ну, что, что там? - наперебой спрашивали они.
   Я приостановился, утихомирил зверя, трепещущего в груди, и вырвал из себя: "Бежим!". Повторять было незачем: маленькие компаньоны семенили впереди, оставляя мне только хлёсткие пощёчины диких веток. Несколько раз приходилось останавливаться и прислушиваться, не гонится ли за нами огромный чёрный пёс с красными глазами, не слышно ли его зловонного дыхания? Но что мы могли расслышать, если сами задыхались от непрерывного бега. Первым сдался Кабанчик. Он упал на траву, повторяя неразборчиво: "Всё, не мгу, не мгу!". Оглянувшись, я понял, что бежать нет смысла, впереди уже виднеются высокие стены химзавода.
  
   - Вот только одного я всё- таки не пойму, зачем он постоянно топит печь? Ах, точно, забыл, он же обожает готовить!
   Мне было не смешно.
   - Готовить маленьких мальчиков?
   Папа взорвался от смеха, сопровождающегося смачными хлопками вязких соплей.
   - Ахаха, нет! Он отличный повар! Угощает меня ленивыми варениками постоянно.
   На некоторое время я забыл о странном старике. Отец же так и продолжал возить ему кофе. Думаю, он ездил туда и просто так, потому что я частенько видел, что велосипед стоит не на том месте. Прошла неделя, две, три, месяц, и как- то вечером папа вернулся с поездки заболевшим. Неожиданно пошёл дождь и застал его в лесу, на пути к дому. Сильный ветер приговорил его к бронхиту. Я решил воспользоваться велосипедом и совершить вторую попытку знакомства со стариком. Дорогу знаю, вроде и страх улетучился и чувствую себя намного увереннее. Вот только поеду один, не нужны мне никакие компаньоны, только отвлекают, пугаются по всякому поводу.
   На следующее утро я набил рюкзак бутербродами и отправился в лес. А как же ехать на велике в самом лесу, там же нет тропинки да и колючки повсюду? Только теперь до меня дошло: велосипед нужно спрятать где- нибудь в кустах и дальше идти пешком, вот почему папа возвращается таким усталым. Возвращается...
   Ночью прошёл дождь, и ноги скользят по траве, ткань впитывает влагу, приклеивается к телу. Особенно сложно преодолевать препятствия вроде сваленного дерева или бугра, на котором растут колючие растения. Это к чему, добрался я весь грязный и в иголках, торчащих из всего, что было на мне. Тумана нет, и можно ясно видеть маленький домик с двумя оконцами, большую будку для собаки, пень для рубки и вязанку дров. Как же здесь тихо, только шелест листьев и где- то вдалеке неясным отголоском пение птиц. И нет страха, спокойствие завладело моим сознанием. Я обошёл дом, заглянул в окно, никого нет, постучал в дверь. Замка в ней нет, просто ручка с узором розы. Но входить я не стал, присел на скамейку возле будки и полной грудью вдохнул чистый весенний воздух с запахом речной воды, тёплый, убаюкивающий. Решил дождаться старика здесь. Может быть, он ушёл на охоту или в город. Прождал полчаса, потом побродил в округе, нашёл курятник, в котором слышался оживлённый разговор наседок, нашёл поляну, которая засажена зеленью, ещё нашёл скворечник, повисший на сильной берёзовой ветке. И я поверил папе, действительно, всё здесь идеально. Но вот спокойствие нарушил весёлый лай собаки, эхом доносящийся со стороны города. Возвращается. Что же со мной случилось? Ещё секунду назад я, не задумываясь, помчался бы к домику и встретил старика улыбкой и тысячью вопросов. Но сейчас стою как вкопанный и не могу пошевелиться, тело сковал не страх, нет, мимолётное прозрение, вот что остановило меня. И всё- таки побежал, побежал, но в другую сторону, в сторону города, где меня встретили безликие высокоэтажки и, может быть, я прав, я там лишний.
   Вернулся домой, возвращается, когда... (извините, начинаю сбиваться) это, когда мама готовила обед. Папа почти выздоровел, но продолжал покашливать, расхаживая по квартире. Как только он проходил мимо кухни, где мама звенела ложками и кастрюлями, гармонию безмолвия нарушал отчётливый шёпот: "Ходит тут, сипит, как пёс". Пёс же не обращал никакого внимания и с задумчивым лицом продолжал выстукивать ритм тихих шагов. Меня встретил приветствующий взгляд выздоравливающего путешественника
   - И где это мы пропадаем? Велосипед в порядке?
   - Конечно, па!
   - Смотри мне, завтра поеду!
   Конечно, это... извините, в общем, я сделал вид, что велосипед действительно в порядке. Через час уже оттирал грязь от рамы и срывал лианы с тонких спиц. Вот теперь готово.
   На следующий день... точно, следующий? Извините. Да, на следую... это, что такое... На следующий день папа отправился к старику, гонимый запахом тушёной цветной капусты, которую готовила мама, и ведомый ароматом ленивых вареников, воздушных и сладких.
   В этот день его слишком долго не было, раньше он так не... или да? Нет, не задерживался.
   - Нажрался где- нибудь.
   Нет, мам, вряд ли. Что- то здесь другое.
   Пробило двенадцать, а папы всё не было. Моё воображение рисовало картины ужасные и кровавые. Чёрный пёс заманивает отца в лес, там очаровывает путника и ведёт его за собой. В темноте можно различить лишь мелькание деревьев и тёмное, безжизненное небо. Знакомый домик, на окне горит свеча, видно очертание старика. Отец открывает дверь, заходит, и она со скрипом захлопывается. Старик недвижим, только глаза, красные и страшно большие. Вокруг него туман, серое облако. Старик медленно приоткрывает рот и сквозь пелену видно два острых клыка, готовые впиться в тонкую нежную кожу жертвы. Но в дверь кто- то стучит.
   - Вернулся, сволочь... - прошипела в коридоре мама.
   На него больно смотреть. Весь в грязи, колючках, уставший, как загнанный волк, руки и шея в глубоких царапинах. Что ещё? Нет... Извините. В его руке я заметил какую- то смятую бумажку, которую сжимали трясущиеся пальцы.
   - О, до чёртиков! Алкоголик!
   Нет, мама, он был не пьян. Папа, ты прошёл в комнату, да, вот так, сразу, не переодеваясь, сел на кровать и схватился за голову обеими руками. Ты начал читать... Да? Извините. Ты читал быстро, по лицу катились слёзы. Не могу вспомнить всё... всё? Тем более теперь, когда слова теряются, прячутся в дебрях моей глупости, странности? Ты читал, папа.
   "Помнишь ли ты меня, видишь ли... это больная, слепая и глухая пустота... Я тебя помню... был жив только в твоём взгляде... Ещё запах твоих волос, апельсиновое платье. Помнишь ли ты меня...".
   Ты сбивался, папа, тебя душил сухой кашель, но ты продолжал:
   "...лучшее путешествие- это путешествие в мир другого человека... это когда забыто, когда упущено мгновение... она... Помнишь ли ты меня? Видишь ли в своих снах?".
   Старик умер этой ночью. Папа, ты ездил, проверял. Зачем он выгнал тебя тогда? Наверное, не хотел, чтобы ты видел его настоящего, да? Да? Или нет? Он умер, его похоронили, но ты не забыл о нём, забыл только о велосипеде, который стоит теперь одинокий в подвале, ржавеют новые подшипники. Я не забыл, я напомнил тебе.
   Ты очень устал, но через неделю молчания вошёл в мою комнату и сказал каменно: "Завтра едем за товаром, вместе". Что ты хотел сказать, папа, ведь что- то другое, это точно. Может быть, ты хотел сказать это в дороге, хотел чем- то поделиться со мной?
   Подождите. Мысль теряется. Кажется, я упускаю нить. Сбиваюсь. Или вы меня сбиваете, сбиваетесь, когда читаете? Когда пишу? Да, был дождь и машина... дорога скользкая, вокруг свет, это потому что утро... Я хочу сказать, что рано утром ещё не было солнца, поэтому вокруг свет не от солнца, от машин.
   Мне сказали, это врач пришёл в палату. А, нет, сначала мама, потом рассказывали, сначала ночью то есть, сначала пришла медсестра, спросила: "Кто я?". Я ответил: "Кто- кто, мама моя!". Жарко было очень, бред какой- то. Сказали, что папа уехал, а я остался... жить. Что, он оставил меня прямо на дороге? Папа, ты оставил меня прямо на дороге? А, я, наверное, от этого и простыл, был же... дождь не шёл, папа! Ну, было давно, прошло уже. Теперь меня называют по- другому. А папа так и не вернулся, тоже, наверное, простыл, лежит в палате где- нибудь. Слушайте, а может быть, к нему заходит медсестра и ... спрашивает, ну, задаёт вопрос "Кто я?". А он отвечает: "Папа мой, кто же ещё!". Теперь всё по- другому, теперь меня называют Санчо, не знаю почему. Почему? После смерти старика, папа, ты очень грустил и подшипники... как это называется, заржавели и... я удивился, ты сказал, что ему всего лишь тридцать два. Мама пыталась устроить меня на работу. Помню резиновый молоток в моей руке, песок, я должен просто бить по каменной плитке, равномерно и не спеша. Извините, я не справился, глупый. Ты что, такой глупый, почему не вернулся? А Фунт всё знает, говорит, что ты умер, но я не верю, глупый. И они просят меня: "Санчо Пансо, сходи в магазин!". И Фунт подбадривает: "Давай, давай!". И я спешу со всех ног, возвращаюсь, а они встречают меня возгласами: "Аллах Адбарчик, Санчо Пансо!" Всего лишь тридцать два, папа.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 6

Месть

  
   "Блин, я что, не убрал её в шкаф?"
   "Да ну, неужели он читает?". А теперь скажи это вслух.
   - Ты что, читаешь это?
   ...
   Да, именно так я и узнал Кэба. Настоящего Кэба, не этого клоуна из местного шапито. Просто он позвонил в мою дверь и сказал:
   - Хулиган, я принёс тебе утку.
   Я опешил, что он несёт, да кто он вообще?
   - Я одноклассник Фунтика, не узнал?
   Стоит посреди лестничной площадки с большим пакетом и улыбается, улыбка до ушей.
   - Там что, утка?
   - Да!
   Пришлось впустить его, а что ещё делать? Тем более я был голоден, как удав, готов проглотить её целиком, здесь и сейчас.
   - Жареная?
   - В духовке. Тётя сделала. Родителей дома нет, а сам я её не съем. Хотел Фунтику отнести, а его тоже нет, вот и тебя вспомнил.
   Тогда его называли не Кэб, а Кабан, ну, если ласково, Кабанчик. Кажется, он вообще не стеснялся, просто вошёл в мою комнату, положил утку на кровать и проговорил быстро так, как будто что- то неважное и ненужное.
   - Утятницу потом занесёшь, съешь утку и занесёшь... Потом. - И махнул так рукой, как будто мух отгоняет.
   На компьютерном столе был полный бардак: на дневнике стояла кружка с холодным позавчерашним кофе, клавиатура вся заляпана жирными пальцами, шкорки от бананов повсюду. Мне стало как- то неловко перед Кабаном, хотя я знал его всего лишь несколько минут.
   - Ты что, читаешь это?
   Он указал на книгу, которая спряталась за стопкой дисков. Как я забыл убрать её?! Теперь будет подкалывать. Я замялся и пробормотал:
   - Да так, бывает.
   - Тебе что, интересно, как какой- то клоун дурачит молоденькую ведьмочку?
   - Это не о том!
   Сразу пожалел об этих словах. Выдал себя. Значит, читал. А он хитрый жулик!
   - А о чём же?
   Интересно. Да, конечно, мне было интересно. Чудик пришёл ко мне домой с уткой (хотя тогда я ещё не видел, что на самом деле у него в пакете) и расспрашивал о моей любимой повести. Тут нужно подумать, а о чём это? Удивительно, ведь я никогда и ни с кем не говорил об этом! Рискну, скажу правду:
   - О любви, конечно.
   Сейчас раздастся взрыв смеха. Вот, сейчас. Но я увидел только добродушную улыбку на спокойном лице Кабана. Его глаза соглашались со мной. Да, о любви. Нет ничего более достойного слов.
   - Утку положи в холодильник, а- то пропадёт.
   Да, вот так мы познакомились. И он странный, но мой лучший друг, это точно. Да у меня больше и нет друзей, вот, только один. Ведь только он ответил на мой вопрос: "Да, конечно, пойду, куда мне деваться!".
   Ещё он удивил меня, когда начал пороть чушь на дне рождении Колбы. Как обычно, к ночи практически все уже не контролировали себя. В центре большой комнаты - стол, на котором полупустые бутылки и грязные тарелки. Это была обычная пьянка, и все валялись на длинном мягком диване, корчась от искусственного веселья. На балконе кто- то курил одну за одной, в соседней комнате играла музыка и влюбленная парочка стонала под бешеный ритм.
   Кэб сидел на диване, молча уставившись в какую- то невидимую точку. Я сидел рядом, поддерживая коллективный смех, чтобы не выбиваться из толпы. Но вдруг Кэб подскочил как ужаленный, встал на диван, схватил меня за шиворот, и начал торопливой очередью стрелять в меня:
   - Ты Гомера читал? Тебя спрашиваю, читал Гомера?
   Я пытался смеяться, но по взгляду Кэба понял, что это не шутка. Ответить так и не успел.
   - Я не...
   Он уже зарядил оплеуху Блоку и схватил его за плечо.
   - Гомера читал? Ты...
   Началось полное сумасшествие. Кэб бегал по комнате, как умалишённый, и, не останавливаясь, задавал всё тот же вопрос: "Гомера читал?". Но теперь эти слова смешивались с оглушающим гомоном ответов- вопросов: "Какого Гомера? Камера? Какомера, камераго, какогомера, мерагока...". А он всё продолжал истерично, словно монах в тёмной келье, уже шёпотом выдыхать тайный вопрос: "Кто же читал?". Да, я не успел ответить, но, похоже, я был единственным в этой комнате, кто читал Гомера.
   Ну, это ещё ничего. Странно, конечно, похоже на шутку, мол, что тут удивительного, напился Кэб и начал нести какую- то чушь. Но я- то знал, что ещё вчера было это, вот это самое, когда я подошёл к нему в темноте и он не узнал меня. Она уже ушла домой, ушла, быть может, навсегда. И я спросил у Кэба: "Брат, есть прикурить?". А он ответил заторможено, с нелепой паузой: "Нет, нету... нема". Не узнал меня и неторопливо побрёл домой, смешивая горечь утраты с грязным вязким снегом, безнадёжно цеплявшимся за гладкие подошвы его обуви.
   И вот теперь, когда что- то заставило меня написать о нём, точнее, прямо сейчас... но как я могу передать вам, что именно в это мгновение, когда пишу эти строки, я вспоминаю ещё одно видение, то есть моё ви?дение Кэба.
   Я сидел возле водителя и только в зеркале мог видеть, что творится в салоне. Эта поездка должна быть весёлой, вода в озере как раз согрелась, можно купаться, прыгать с тарзанки, выпивки у нас море... Старенький микроавтобус набит телами разгорячённых старшеклассников. Громко играет музыка, так что слов не разобрать. В зеркале я вижу, как Хохол пытается открыть большую бутылку пива, теряет равновесие и падает. Его и не пытаются спасти, все бросаются на помощь зелёной пластмассовой богини. Ещё я вижу, как сидит на последнем сиденье возле окна Кэб, на его коленях - Марфуша, наша большегрудая красотка с белыми бантиками. Просто ей не хватило места и он посадил её к себе на колени. Все смеялись с этого, подшучивали: "Эй, Кэб, повезло тебе!", "Эй, забил уже себе на вечер!", "Хорошее местечко, Кэб!". Он не отвечал, просто смеялся, корчил рожи и подпрыгивал на месте, как от глубоких кочек на дороге. Уже тогда все были пьяные, и мне казалось, что совсем не обязательно ехать на эту базу отдыха, и так весело. Я взглянул ещё раз в зеркало и увидел, что Кэб, опустив голову на грудь Марфуши, спит, как младенец, хотя вокруг черти творят шабаш. Нет, ничто ему не мешало, даже Марфуша, которая распевала какие- то попсовые песни и то и дело тянулась за очередным глотком холодного пива. Я улыбнулся, взглянул ещё раз на эту картину и отвернул зеркало чуть в сторону, ближе к водителю, чтобы теперь в нём отражался только скучный пейзаж зелёных полей и однотипных до тошноты деревьев.
   И ещё эта карта, которую он выдумал. Просто умора. Как будто вернулся в детство, ещё бы вспомнил стеночки, в которые мы рубились на переменах.
   Я как раз сделал химию, и мы собрались в лесу возле школы. Кабан пришёл последний, когда в пробке уже ничего не осталось. Было весело. Он притащил с собой какой- то помятый листок бумаги и начал размахивать им перед глазами. "Вот, смотрите! Это наша карта!". Взрыв смеха. "Что!?". "Я её сам сделал, всё проверено!". Нет, он не мог достать дурь где- нибудь ещё, накуриться в одиночку и нарисовать этот бред. Мне даже на мгновение показалось, что я переместился в его тело, он - это и есть я, и вот я стою и показываю всем "Нашу карту". Рисунок был такой: в центре - школа, вокруг неё - дома с отметинами где кто живёт, пунктиром обозначены места, где мы собираемся, причём оказалось (и это действительно любопытно), что наши нычки расположены так, чтобы ни с одного родительского дома нас не было видно. Вот Кабан выдумщик!
   В этот же день, сразу после химии, мы толпой отправились ко мне. Никого не было дома, сестра с мужем куда- то уехали, оставив на холодильнике записку и немного денег. В общем, мы были ещё под кайфом, когда Кабан исполнил новую муть. Блок начал подкалывать Санчо Пансо, бить его по пузу и выкрикивать "Аллах Адбарчик, Санчо Пансо!". При этом он корчил такую мину, что все падали со смеху. Но есть грань, и, как оказалось, даже у Санчо. Пусть он дурак, но он сильный дурак! И вот Блок уже бежит в соседнюю комнату, а за ним устремляется грохот толстых ног Санчо. Они оба забегают в комнату и... Кабан закрывает дверь и, набычившись, становится перед ней. Никогда не забуду этот взгляд. Какой- то свирепый оскал исказил его лицо, глаза быстро моргали, и взгляд перемещался мгновенно с лица на лицо, и эта надкусанная нижняя губа... Сначала за дверью послышался смех, а потом тишина, и это была страшная тишина, злая. Мы пытались прорваться туда, но Кабан отбрасывал нас от двери звериными выпадами. При этом он кричал: "Пошёл! Стой, сука!". И все стояли. Потом дверь открылась и из комнаты вышел заплаканный Блок. Всё лицо у него было мокрое, и глаза красные. Следом - Санчо, неразборчиво перебирая слова: "Да? Получил? Получил, дальше... Не надо... Будешь? Нет... Сам напросился... Да?". Я спросил у Блока, что случилось.
   - Он меня там чуть не задушил! Придурок тупой!
   Я перевёл взгляд на Кабана, который стоял в углу и страшно улыбался, прикусывая нижнюю губу, из которой сочилась холодная солёная кровь.
   И он мой друг, потому что единственный ответил на мой вопрос: "Да, конечно...".
   И потом я рассказал ему: "Не спрашивай, что мне сделал Рип. Просто поверь, он подонок. Страшно вспоминать, как мне приходилось избегать встречи с ним, теряться в тёмных переулках, чтобы ненароком не встать у него на пути. И всё потому, что я был слишком маленький, чтобы дать ему отпор, а эти гады, которых я называл друзьями, просто стояли и смотрели, как Рип смешивает меня с грязью, избивает меня, бросает меня на горячий асфальт, один удар в живот, пяткой в колено, три в грудь. "Хулиган, если бы нас было больше...". Гады, стояли и смотрели. Что Рип сделал дальше, я не смогу тебе рассказать, нет, просто не смогу".
   Мы сидели за столиком и играли в карты. Сегодня я должен решиться и спросить. Уже год, как в моей голове крутиться план мести. Я думал о ней постоянно, и вот теперь время пришло, я готов. "Ну, что же ты мешкаешь? Спроси их и всё будет ясно!". Пепел моей сигареты падает на шершавую поверхность стола, это от того, что пальцы дрожат и руку дёргает нервный спазм. Я бросаю карты на стол и говорю:
   - Завтра я иду бить морду Рипу, кто со мной?
   Гады. Все молчали, и только пьяные глазки мерцали в свете фонаря. Я всмотрелся в каждого и увидел только недоумение, которое перерастало в страх. И тут Кэб спокойно и холоднокровно отвечает:
   - Да, конечно, пойду, куда мне деваться.
   Кастет я сделал сам. А как ещё завалить здоровяка Рипа? Если даже мы вдвоём с Кэбом навалимся на эту тушу, то вряд ли сдвинем её с места хотя бы на сантиметр. Нужно использовать неожиданность: подождать Рипа в подъезде, под лестницей, затем, когда он станет подниматься наверх, быстро догнать его и нанести сильный удар в голову. От Кэба нужно одно: чтобы он задержал на секунду Рипа и отвлёк его внимание.
   Обычно, он возвращается после тренировки поздно вечером, так что в подъезде сейчас темно. Кэб уже стоит на лестничной площадке второго этажа, и я слышу, как он играет зажигалкой, выстукивая медленный ритм по железным перилам. Курит одну за одной. Я притаился в тёмном углу под лестницей. Пришлось подождать примерно полчаса. И вот старая железная дверь заскрипела и впустила немного жёлтого цвета в чёрную темноту подъезда. Это была дамочка с психованным пуделем, который так и норовил подбежать ко мне, лаял и визжал, ну, правда, сумасшедший! Такой же скрип. Я слышу тяжёлые шаги Рипа. Он немного косолап, поэтому слышится шарканье подошв о серую плитку. В правой руке - кастет, готовый вступить в дело. Я чувствую холод металла, зажатого в тиски разгорячённой ладони. Всё моё тело насторожилось, вот я, хитрый лис, зверь в засаде. Ай да Хулиган! Вот чудило! Что это? Я слышу частые шаги. Кто- то спускается по лестнице. Да это Кэб! Рип уже совсем близко, что- то замешкался, наверное, почту проверяет. Кэб осторожно пробирается в укрытие. В темноте я чувствую, как он берёт меня за шиворот и начинает трясти, шёпотом повторяя: "Не надо. Тебе это не нужно". Первая ступень. "Не надо". Вторая. "Остановись!". Третья. "Стой!". Четвёртая. Пятая ступень. "Не надо!".
  
   Почему Кэб тогда ничего не сказал? Я видел, что он пытался что- то выдавить из себя. Его глаза были полны ненависти. Тогда я взял это на себя.
   - Немо нам никто, но руки чешутся, нужно наказать малолеток. Это слишком! Это нахрен насилие!
   На следующий день я разыскал этих отморозков, прижал одного из них к стене прямо в вечерке, в этой долбанной школе для отбросов. Мой локоть упёрся в цыплячью грудь этого типа, так что он не мог убежать или громко крикнуть. Он хрипел и повторял быстро: "Пошёл на хуй! Отпусти, блять! На хуй пошёл!". Тогда я дал ему смачного леща и спросил тихо: "Где Рот?".
   - Я откуда знаю!? - кажется, сейчас обделается. - Пошёл на хуй!
   Сильный удар в живот, прямо под рёбра. Теперь пусть отдышится. Даже вопросов задавать не надо, сейчас сам всё выложит.
   - Я не знаю! Он мне не друг! Мы ничего не сделали! Рот должен был, а он зассал, вот мы и отпустили Немо! Ну, сначала, конечно, поприкалывались, брейк он танцевал, ну, и всё. На хуй он нам не нужен! Он же больной!
   Пришлось его отпустить, а так хотелось избить недоноска прямо здесь, на глазах у таких же отморозков. Но теперь я научился держать себя в руках. А всё после того случая с Рипом, когда Кэбу удалось остановить меня. Я отпустил его...
  
  
   Сегодня приятный летний вечер. В парке разыгрался шутник ветер, срывающий с деревьев листья... и кепки с голов беспечных прохожих. Солнце уже садится, оставляя в небе фиолетовые лучи прохлады. Уже через час деревья окутает темнота и памятник вождя утонет в жёлтом свете высоких фонарей. На лавочке рядом три маленькие фигурки передают друг другу большую бутылку с какой- то жидкостью. Если присмотреться, можно увидеть ещё одного человека. Он спрятался за деревом, ветви которого скрывают его от тяжёлого взгляда вождя. Он ждёт и иногда выглядывает из засады проверить, все ли на месте. Пройдёт час, прежде чем он решиться совершить задуманное. В его правой руке большой ржавый болт, который вот уже неделю мозолил ему глаза, валяясь на железнодорожной насыпи. Он подкрадывается сзади и прыжком худой, но жилистой обезьяны наносит первый удар. Прямо в висок. Жертва падает на землю и теряет сознание. Он хватает следующего за футболку и бьёт в спину, ломает ребро. Жертва визжит и пытается высвободиться. Удаётся, и в руке мстителя остаётся только маленький клочок серой ткани. Схватившись за бок, жертва пытается убежать, но спотыкается и ударяется головой о твёрдую поверхность асфальта. Третьему повезло больше всех, он рванул сразу, как только был нанесён первый сокрушительный удар.
   Теперь мститель сядет на лавочку, резким движением выбросит в кусты окровавленный болт, легко ударит ногой в живот потерявшего сознание отморозка, и почувствует, как прохладный ночной ветер окутывает пространство ночного парка в прозрачный воздушный саван. Его руки дрожат и пытаются согреться в пустых карманах. Ему кажется, что он что- то потерял, как будто что- то живое зовёт его, плачет и зовёт. Его ноги не могут найти опоры, как будто внизу только тёмная бездна, глухая и тупая пустота. Его колени дрожат, как будто он исполняет танец, похожий на русскую присядку. Он чувствует холод пустоты, которую нельзя видеть, только чувствовать. Он чувствует, чувствует, как рушится мир.
   "Сегодня холодная ночь и, наверное, придётся растопить печь".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Послесловие

  
   Шестнадцать лет назад мне было шестнадцать. И я помню, как мы познакомились. Молча. Многие говорили тогда, что у нас в классе новенькая, но мне было всё равно. Пустой коридор, я прислонился к стене, ты напротив, я тебя не знаю и одновременно уже начинаю узнавать. Твоё лицо мне знакомо, и взгляд... Смотришь на меня, странно, прямо в глаза, не спрашивая ни о чём, не произнося ни единого слова. По моему телу пробегает холодная дрожь, это пугает меня, и я отвожу взгляд.
   Несколько лет назад (поверь, я пытался забыть) я ехал в холодном, замёрзшем поезде, не помню куда, не помню зачем. Главное, я видел тебя. Меня клонило в сон, и я не заметил, как реальность превратилась в образы, едва уловимые вспышки сознания. Ты совсем рядом, улыбаешься мне и хочешь что- то сказать, но какой- то нелепый страх сковывает твои чувства, отражается в твоих глазах. Я вижу его, но ничем не могу тебе помочь. Я говорю тебе: "Не бойся, это всего лишь снег, он падает на ресницы, здесь же и тает". Но ты снова плачешь и когда закрываешь глаза, твои слёзы падают на тонкую линию моей ладони.
   Помнишь ли ты меня? Видишь ли в своих снах? Через время и пространство видишь ли мою тень? Я тебя помню. Каждое утро встречаю с одной мыслью: я тебя помню. Проживаю этот день и дышу только потому, что чувствую тебя. Мои глаза закрываются, и я погружаюсь в мир сновидений, где каждый сон есть ты. Помнишь ли ты меня? Видишь ли в своих снах? Пребывая в новой жизни, чувствуешь ли меня? Твоя душа и твоё тело ещё помнят прикосновение любви, твоя душа и твоё тело и есть любовь. Будто из невидимых нитей сплетается паутина жизней, сейчас - вместе, в будущем - врозь. Иное зрение увидит отражение во времени, изображение бесконечности, зеркало вечного сознания.
   И ты стоишь совсем рядом, и ты зовёшь меня:
   - Лёша! Лёшенька мой!
   И я кричу тебе, хотя ты здесь, совсем рядом. Я кричу тебе так, не знаю почему:
   - Мама! Мамочка моя!
   Помнишь ли ты меня? Видишь ли в своих снах?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"