Ну и жарища здесь! И с какого перепугу эту пыльную планетку обозвали Полюсом, да еще почему-то "номер один"? Так и записано в Реестре: "Планета земного типа, класс B 6, наименование: Полюс Љ1". Идиотизм какой-то. У меня слово "полюс" прочно ассоциируется с земной Антарктидой, где мы проходили первую инопланетную практику. Мы получили неплохие навыки выживания во враждебных условиях планет с холодным климатом. Б-р-р! Как вспомню марш-броски по стылым безжизненным болотам, переправы через ледяные потоки, ночевки под снегом, так сразу на мелкую дрожь пробивает. Хотя потом бывало и хуже.
Мы шагали по желтой прерии с редкими островками чахлой бурой растительности, и горячий ветер бросал в наши унылые физиономии пригоршни мелкого песка с соседних барханов. Этот песок набился куда только можно. Он и в карманах, и в сумках, от него зудит шея, даже в плотно зашнурованные, специальные башмаки он просочился. Хорошо хоть глаза закрыты защитными очками. Очки, кстати, нужны для защиты глаз от избыточного ультрафиолета, которым поливает выжженные равнины Полюса местное желтовато-белое светило - звезда 461 Ориона. Но и от песка сгодились.
Мы - это первая подгруппа выпускного курса факультета общей планетологии Террановианского университета астронавигации, астрофизики и планетологии. Нас всего шестеро - пять курсантов и наш руководитель - Игорь Николаевич Наволочкин. В подгруппе у нас две девочки: Анечка Ли и Александра Хьюстон, и соответственно три мальчика: Миша Борщ, Дэвид Клински и я - Темненко Андрей.
Мы проходили на этом раздолбанном Полюсе преддипломную практику. Изучали биоценоз в окрестностях Сухого моря. Ну и попутно брали геологические пробы скальных пород, определяли глубину и объем подземных вод и так далее, и тому подобное. Наша специальность - практическая планетология со специализацией по изучению планет земного типа на предмет их возможной колонизации. Чрезвычайно перспективная, скажу я вам, профессия. И, ясное дело, суперновая. Да о чем тут говорить. Ведь наш университет - единственный, дающий эту специальность во всех колониях. И в этом - две тысячи семьдесят девятом году он делает только второй выпуск. Вообще, все это дело с межзвездными перелетами и колонизацией заварилось можно сказать совсем недавно - меньше тридцати лет прошло. Я, кстати, не намного позже родился. И уже, между прочим, под небом Террановы. Да, спрос на специалистов в этой области сейчас просто кошмарный, и растет с каждым годом в геометрической прогрессии. Кроме всяких научных институтов, которые уже, наверное, сто лет в этой теме, поисками и разработкой перспективных планет занимаются теперь и в гражданском флоте Земной Конфедерации под эгидой Департамента по делам Дальнего Внеземелья. Военные тоже проявляют интерес. И, разумеется, всемогущие глобокорпорации, которые с земным правительством делят галактический пирог. Ведь промышленная разработка планет и колонизация, межзвездные транспорт и торговля - это новые рынки, новый бизнес. Сейчас - настоящий бум, в космос вкладываются огромные деньги, причем контроля над всем этим толком-то и нет. Иногда у меня возникает ощущение, что люди решили поголовно сбежать с матушки-Земли в поисках иных миров. Насколько я знаю из учебных программ, за последние двадцать лет Солнечную систему покинуло свыше девяти миллионов человек. Два из них живет на нашей Терранове. Конечно, по сравнению с одиннадцатью миллиардами жителей Земли - это скромная цифра, но мне лично кажется, что тут у нас, в Дальнем Внеземелье, становится слишком людно.
- Все, ребятки, делаем привал, - прервал мои мысли шеф, который шел чуть впереди нас, - спускаемся вон в ту ложбинку и там передохнем.
Оказавшись в неглубокой расселине, мы сложили свой бесценный багаж и повалились на серо-желтый песок.
- Через четыре часа будем на месте, - ободряюще сказал Наволочкин. Девушки откликнулись дружным горестным стоном, а Борщ, отняв ото рта флягу, заявил:
- Лучше пристрелите меня! - На его широкой веснушчатой физиономии отобразилось выражение неподдельного отчаяния.
- Лучше бы ты не гонял... гонщик хренов, не пришлось бы трое суток тащиться по песку, - резонно заметил я на Мишкин патетический выкрик и забрал у него флягу.
- Ну, вот, опять! Я тут причем? Я же говорю - вездеход вообще перестал меня слушаться. У него комп свихнулся. И кто мог знать, что тут под барханами такие пустоты?
- Давай, давай - сочиняй. Комп у него свихнулся. Сказочник.
- Не ссорьтесь. Теперь-то уж что? Главное все живы, и результаты сохранили. А за вездеход все равно мне отвечать, - пресек прения наш руководитель. - Жаль, конечно, что не удалось продолжить геофизические измерения. Что-то тут необычное творится с магнитными полями... аномалии сплошные. Надо будет на борту хорошенько проанализировать все данные. - Шеф задумчиво теребил свою бородку.
Я откинулся, положив под голову руку, смотрел в безоблачное фиолетовое небо и следил за кругами, которые выписывал над нами какой-то местный стервятник.
- Да-а, интересная здесь пустыня, - задумчиво протянул Дэвид, - песок, барханы, а потом раз, и пещера под песком, словно там бункер.
- И птицы, словно следят сверху - постоянно кружат над нами, - пробормотал я, уже начиная дремать.
- А, по-моему, это глупости, - возразила Алекса, - птицы в пустыне всегда кружатся над путниками, надеются на поживу. По-моему, самая обычная пустыня. Жарко, пыльно и ужасно домой хочется!
- Что-то рановато вы домой захотели, - заметил шеф, - не забывайте, нам ведь почти месяц жить в колонии на Олимпии. Туда мы в лучшем случае попадем через две недели, и только после Олимпии отправляемся домой. Это прибавьте еще месяц перелета.
- Как раз будет время написать отчет и подготовиться к защите, - рассудительно вставил Дэвид.
Тем временем, Анна Ли, не принимавшая участие в разговоре, достала из своего рюкзака несколько пластиковых коробочек с питательными концентратами и активировала их, нажав на кнопки приготовления. Аня у нас в группе самая хозяйственная и заботливая.
- Давайте, налетайте... Игорь Николаевич, Андрюша, берите, - раздала она пайки, после чего беседа наша прекратилась сама собой.
Примерно через час мы продолжили свой скорбный путь, и еще через пять с половиной (а оптимист Наволочкин впаривал, что на все про все осталось четыре!) нашему взгляду предстала огромная капля раскаленного металла. Это сиял на беспощадном солнце корпус космолета, выдраенный песчаными ветрами до блеска.
---------------
"Арго" - это последнее слово в космическом кораблестроении. Ионные твердотельные двигатели позволяют ему играючи выходить на околопланетную орбиту, даже если планета втрое массивней Земли. Но главное, при своих достаточно скромных габаритах, он является настоящим, полноценным звездолетом. То бишь, на нем можно смело подгребать поближе к звезде и совершать гиперпространственный прыжок на приличное расстояние. Он очень маневренный, слушается пилота в предпрыжковом состоянии просто идеально. Честное слово, я просто влюблен в мой "Арго". И еще потому, что сделано это чудо техники не где-нибудь, а на верфях Террановы! Да, я сказал "мой" - ведь именно я его пилотирую. В прошлом году получил удостоверение на право межзвездного вождения суден малого и среднего тоннажа. Не секрет, для того, чтобы освоить эту профессию, нужны способности особого рода. Нужно воспринимать так называемые трансляции при совершении предпрыжковых маневров вблизи звезды. Эти трансляции погружают человека в необычное состояние, когда он способен найти правильную траекторию движения, и совершить прыжок в гиперпространстве от одной звезды к другой. Если эти способности отсутствуют хотя бы в зачаточном состоянии, то человек никогда не сможет управлять звездолетом. Насколько я знаю, лишь один из двух-трех сотен может стать пилотом. Благодаря удачной комбинации генов я обладаю этими способностями в полной мере. Поэтому-то несколько лет своей бесценной юности я провел, учась сразу и на планетолога, и на пилота. Зато теперь на "Арго" я - главный, и я отвечаю за свой небольшой экипаж. Наволочкин же работает вторым номером, на подхвате, так сказать. Он тоже может пилотировать межзвездные корабли, но дается это ему непросто. Психосенсорные способности у него на троечку.
Итак, мы спасены! Мы забрались в гостеприимное брюхо "Арго", разместили принесенный багаж в грузовом отсеке и занялись приведением своих измученных пустыней организмов в порядок. Особенно увлеченно занялись этим девушки - обе душевые кабины были заняты ну очень долго. Потом мы с Наволочкиным протестировали основные системы корабля - все было в порядке, как и следовало ожидать. Что делали Борщ и Клински - не знаю, должно быть просто валялись и смотрели что-нибудь по холовизору.
Снова все вместе мы собрались поздним вечером, когда в пустыне уже стемнело. Место сбора, где могут удобно расположиться сразу все члены экипажа, у нас на судне одно - кают-компания. Это светлое помещение с мягким покрытием на стенах и узкими пластиковыми панелями под дерево по периметру. В них встроены маленькие такие светильнички. На полу какая-то пушистая светло-коричневая штуковина, на которой можно запросто поваляться. Хотя в креслах тоже неплохо. Кроме них в комнате еще несколько маленьких круглых столиков, сделанных также якобы из древесины. И больше ничего. А, ну еще в одном из скругленных углов холовизор. Я так подробно описываю, потому что это единственное по-домашнему уютное место на корабле, и здесь лучше всего коротать время в долгих космических перелетах или отдыхать после тяжелых походов по неизведанным планетам.
Мы сидели, устроившись в мягких глубоких креслах, и слушали, как шуршит за обшивкой песок. Сутки тут длятся, кстати, тридцать с половиной стандартных земных часов, поэтому те три дня, что мы брели по пескам, равны полным четырем террановианским дням, где в сутках двадцать три земных часа. Это чтобы вы поняли серьезность нашего положения после потери вездехода, и то, как мы вымотались за эти дни.
- Значит, завтра перелетаем на северный экспедиционный пост, берем пассажира и кое-какую их аппаратуру. Я сегодня с ними связался. Сказал, что у нас все в порядке, и, что мы завтра улетаем, - сообщил Наволочкин.
- О кей, чиф! - ответил я, - надеюсь только, груз не помешает нам оторваться от этой замечательной планеты.
- Они сказали, что груза будет немного, килограммов двести, так что это не проблема.
- Да, а послать за нами спасательный флаер - это была проблема, - заметил Дэвид.
- Я, вообще-то, особенно и не настаивал. В конце концов, это был хороший опыт для вас. Ну, ладно, предлагаю разойтись по каютам и ложиться спать.
Наш руководитель поднялся с кресла, потянулся, зевнул, и, пожелав всем спокойной ночи, покинул кают-компанию. Этим вечером нас упрашивать не пришлось - спать хотелось дико. Вскоре мы тоже разошлись по каютам.
Спалось этой ночью просто волшебно. Все-таки человек - домашнее существо. Где я только не был за годы учебы, где только ночевать мне не приходилось. И на ледниках Антарктиды, и в болотах Кассиопеи, кишащих кровососущими октупоидами, и в горах родной Террановы. А последние три недели мы спали на песке, под звездами Полюса. И какое все-таки счастье, какое наслаждение испытываешь, когда после всех передряг укладываешься в самую обычную корабельную постель, чувствуя ее прохладную нежность, и проваливаешься все ниже и ниже... и выше...
Утром, после скорого завтрака я прошел в штурманскую. Наволочкин сидел в кресле второго пилота.
- На Главном северном нас уже ждут, - сказал он.
Я занял свое место за штурвалом, Игорь Николаевич связался с остальными ребятами и предупредил, что через пятнадцать минут взлетаем.
Я запустил стандартные процедуры предстартового тестирования, включил на холостой ход двигатели, продул дюзы и начал обратный отсчет. По бокам фюзеляжа выползли самолетные плоскости, которые должны обеспечить нам подъемную тягу во время полета в плотных воздушных слоях. Затем двигатели заревели в полную силу, корпус затрясло в предвзлетной лихорадке, и "Арго" покатился по взлетной полосе. Все быстрее и быстрее, и вот - оторвался, наконец, от поверхности планеты. Мы легко набрали высоту, в верхней точке траектории практически выйдя за пределы атмосферы. После трехкратных перегрузок наступил недолгий промежуток невесомости, а потом наш кораблик, описав крутую дугу, стал приближаться к планете. Распростертые крылья позволили нам оседлать набегающие воздушные потоки, и мы снова превратились в обычный самолет. Летели, снижаясь по лучу диспетчерского маяка на северном посту. Шеф связался с ними, попросив не мешкать и подвезти пассажира и груз к месту посадки "Арго", чтобы мы могли принять его на борт, не выходя из взлетного режима. Под нами промелькнули кубики строений поста, башни маяка и узла связи, блеснули площадки солнечных батарей, приблизилась взлетно-посадочная полоса, и вот, мы побежали по ней, глотая линии разметки. Затормозили, повернули, еще раз повернули и остановились. Конечно, "Арго" мог бы весь перелет проделать быстрее на одной ракетной тяге, но топлива потратилось бы значительно больше, да и ощущения полета не было бы никакого.
Почти напротив корабля, по левую руку, нас уже дожидался видавший виды внедорожник на огромных толстых колесах. Рядом с ним стояли двое. Наволочкин выбрался из своего кресла и направился к выходу. В иллюминатор мне было видно, как шеф с Дэвидом подошли к машине и поздоровались со стоявшими мужчинами. Потом один из них указал на что-то, спрятанное в машине, они перекинулись еще парой слов с Наволочкиным, и другой мужчина, вероятно остающийся на планете, сел за руль. Трое пошли к "Арго", а четвертый покатил к корпусу корабля на внедорожнике. Через пять минут Игорь Николаевич появился на входе в штурманскую, - Все, Андрей, можем лететь.
Я объявил по громкой связи трехминутную готовность. Шеф вновь занял место в соседнем кресле. Я глянул на планку индикации противоперегрузочных кресел - светилась семерка. Мы плавно тронулись, разогнались и стали подниматься над грязновато-желтой степью все выше, выше...