Сонечку любили ученики. За что? Наверное, за то, что шестым чувством угадывала настроение каждого своего подопечного. За то, что знала, у кого какая обстановка в семье и не уходила в тень, если возникала необходимость вытащить тонущего из жизненного болота. За то, что отстаивала на педсоветах своих "обалдуев". За то, что тихих отличников не выпячивала перед всем строем и не делала из них героев. И еще за много-много "что", включая самое главное - профессионализм. В не так давние времена такая совокупность добродетелей у одного учителя вызывало восхищение и называлось красиво - "любовь к детям" или "призвание". Сейчас таких как Соня в кругу соратников называют "выскочками", а родные объявляют сумасшедшими.
"Оно тебе надо?" - Вопрошали и те, и другие, подразумевая, что "драть" филейную часть своего тела из-за чужих сорванцов - дело неблагодарное и, более того, совершенно никчемушное.
Сама она это прекрасно сознавала, но поделать с собой ничего не могла. Наверное, только когда она приходила ко мне в гости, и начинался разговор о школе и тех самых милых детишках, до самой Сонечки в полной мере доходила вся степень тяжести той ноши, которую она на себя взвалила.
Помогало ли Сонечке то, что специальность ее в дипломе значилась - "учитель русского языка и литературы", не знаю, но всего "величия и могущества" кормящего ее языка, лично ей самой явно не хватало для выражения всего наболевшего. И тогда, без всякого напряжения, классический и простой разговорный язык так ловко преобразовы-вался в живой "народный", что "держите меня трое, двое не удержат!" Но ради справед-ливости, замечу: если при таких метаморфозах присутствовали мои детки, Сонечке совсем не трудно было ежеминутно их предупреждать: "Вы этого не слышали!"
Напрямую нас с Соней ничего не связывало по школе. Она - учительница, и не в "нашем" классе, мне же волею судьбы, на данный момент досталась незавидная должность продавца хозяйственных товаров у частника. В учебные дела своих отпрысков я принципиально не лезла и особо вникать не старалась. Дочь моя училась хорошо, а посе-му ходить на родительские собрания не представляло никакого интереса. Про отличницу сказать плохого ничего не могли, а хорошее - не считали нужным. К сыну тоже пока пре-тензий не возникало.
На собрания, как правило, ходили одни и те же родители, кому казалось "неудоб-ным" не уважить потраченное время классного руководителя. Другая причина из пальца не высасывалась. Потому как из всех мероприятий, которые могли бы объединить родителей, учителей и, собственно, самих учеников, только одно могло отчитаться за стопроцентный охват. Как то - "добровольная" сдача денег в различные фонды, каковых пересчитать враз и без запинки является делом весьма затруднительным: "фонд класса", "фонд школы", "подарок школе" и масса других "срочно необходимых" платежей.
Быстро привился обычай приходить на собрания сразу с кошельками, дабы не затя-гивать процесс "добровольных пожертвований" и не терзать себя долгое время вопросом взяткодателя: "Дать или не дать?".
Сонину "конституцию" я называла "худой и бледной", приходила она всегда в са-погах своей дочери, оправдываясь, что ее собственные находятся сей момент в ремонте. Мне, конечно, с трудом верилось, потому что я более доверяла своей интуиции. А эта чертовка (интуиция, то есть) подсказывала, что персональных сапог у Сони попросту нет.
Сонечку многое что расстраивало по жизни. И из этого вечного душевного рас-стройства ее приходилось выводить периодически, но регулярно. И не только кофе с чаем.
В те выходные Соня пришла расстроенная больше обычного. Тихо спросила: "Как дела?" - и прошла на кухню. Робкой я ее никогда бы не назвала, но тогда она выглядела именно такой, робкой и даже будто напуганной.
- Чего стряслось? - Спросила я, когда истощился Сонечкин запас официальных приветствий в сторону всех моих домочадцев - детей, кошек, котят... Не остались без внимания и мои личные и творческие планы...
Соня полезла в сумочку, кивнула на дверь, мол, "прикрой", и вынула початую пол-литровку "Дамской". Мои дальнейшие действия особых вариантов не предполагали. Рюмки, хлеб, сало, огурчики - на стол.
- За нас?! - Вопросительно-утверждающе произнесла первый тост Соня.
- А то! - Вполне уверенно ответила я.
И обе одновременно запустили в себя "антистрессовую" жидкость. Захрустели огурчики. Вторая пошла под тем же девизом. Молчу. Жду.
Наконец, Сонечка, предварительно мимикой извинившись за наглость, вытащила из моей пачки сигарету, прикурила и вместе с дымом выдохнула:
- Меня, наверное, скоро уволят.
- Не поняла...
Даже застаревший, привитый с детства, сколиоз не помешал мне от удивления вы-прямиться.
- Из-за тебя. - Выдохнулось Соней после второй затяжки.
Сколиоз снова вернул тело в осевшее положение.
В голове пронеслись одновременно все грехи давнего (и не совсем) прошлого, но при "первом прогоне" ни один из них вроде бы Сони не касался. Оставалась одна воз-можность - пройтись по подкорке. Но для этого надо было срочно освободить подсозна-ние. Налила по третьей. Бесполезно. Обращаюсь к обвинительнице:
- Обоснуй!
- Ты письмо в РОНО писала?
- А на "зачем" мне оно - твое РОНО? - Тыкнула я огурчиком в направлении рай-онного центра.
- А почему оттуда звонили? И именно по твоему письму!
- Ничего не понимаю. Какое письмо? Какое РОНО?
- Вспоминай. Может, ты писала жалобу на школу?
Благодаря такой подсказке, всплыл-таки в памяти эпизод с отправкой кляузы в об-ластное правительство через интернет. В принципе, жаловаться я не люблю, ни на жизнь, ни на людей, а хождение по инстанциям - вообще считаю тяжким наказанием Господним. Но тут пришло время освоения возможностей "всемирной паутины" - этого чуда человеческой мысли. А так как мозги мои более рациональны, чем хотелось бы, то я сразу же начала искать интернету практическое применение. Нашла на свою голову!
- Сонь, так я письмо отправляла по поводу ЖКХ нашего, в основном. А про школу - так, прицепом пару строк. Даже не помню толком, что начирикала. Кстати, я вообще думала, что писанина моя до адресата не дойдет. Правда, в ответ приходила бумажка. Мол, Ваше письмо отправлено в департамент образования на рассмотрение. Ну, я и поду-мала, что обычная отписка и всё, на этом дело и кончится.
- Вот. Не кончилось. - Обреченно развела руками Соня.
- Слушай, а ты здесь причём? Подпись-то моя в письме. - Вдруг вспомнила я нача-ло нашего разговора.
- Так я же с тобой дружу! И все это знают!
- И что? - Продолжаю недопонимать я подоплеки происходящего, но на душе ста-ло как-то скверно.
- А то, что я, может быть, в разговоре с тобой когда-нибудь, чего-нибудь лишнего наговорила про директрису и всех остальных...
- Ну, ты, блин, даешь! Ты же понимаешь, что я могу написать только то, что лично меня, как родительницу, тревожит и даже бесит периодически. Твои учительские пробле-мы от своего имени я никак туда "втулить" не могла. Ты, вообще, чего распереживалась? Тебя к стенке приперли? Припугнули? Что-то хоть спрашивали?
Соня только мотала отрицательно головой.
- Тогда чего ты боишься?
- Уволят, я без куска хлеба останусь... Ты же знаешь...
Логика пока не проклевывалась, но печаль Сонину я разделила:
- Знаю...
У Сонечки не всё хорошо обстояло в доме. Пока она бегала за своими пацанами и девчушками из восьмого "В", собственная дочь, закончив школу, мягко говоря, "пинала балду" и дальше учиться не хотела ни в какую. Все, вложенные в один институт, потом - в другой, деньги, оказались потраченными впустую. На уме только мальчики на машинах и шмотки. Хотя девчонка получилась совсем не глупая. Сын, новоиспеченный дипломи-рованный специалист, на работу устраиваться не спешил. Отдыхал на всю катушку после института вот уже полгода, регулярно и с полным насыщением встречаясь с друзьями в местном кабаке. Отец, глава семейства, находился между небом и землей. То есть, с армии он уже уволился, но пенсию не получил еще ни разу. И зная, в какие сроки отрабатываются пенсионные документы в наших военкоматах всех уровней, понимал, что денежки свои, кровно выслуженные, увидит не скоро. Таким образом, вся доблестная семья содержалась на одну учительскую зарплату Сонечки. Так что, причина паниковать в какой-то мере присутствовала.
А с другой стороны...
- Сонь, давай по порядку. Если уж ты так боишься, что общение со мной тебе могут припомнить, то главная фишка тут в том, что общаться с тобой мы начали уже после того, как я отправила это злополучное письмо. Три месяца назад мы даже не были знакомы. Если нужны доказательства - наковыряем. Вспомни сама, когда я по просьбе Ереминой сценарий новогодний для своих и твоего класса писала? Соответственно, перед Новым Годом. А письмо отправила я еще в ноябре. Тебя на моем горизонте еще не мелькало даже, не говоря о присутствии в жизни.
- Все равно страшно...
- Ну, девочка моя, если дружить или даже просто общаться со мной, такая страшная вещь, то я не знаю даже... Прямо-таки гордость захлёстывает. Вроде я диссидент какой, и сижу на крючке КГБ. Интересно!..
Сонечка уже улыбалась. А после четвертой и пятой рюмки расслабилась, осмелела и начала помахивать сабелькой, аргументируя свое чудное отношение ко мне (и несколь-ко другое - к "этим редискам...") с помощью всё того же "великого и могучего".
- Одно ты, Дуся, не понимаешь, - грозила мне Сонечка, - что на сына твоего могут посыпаться неприятности.
(Соня всех особей женского пола называла почему-то Дусями. То ли чтоб не замо-рочиваться с запоминанием имен, то ли имя это вызывало у нее бесконечно приятные ощущения. Поспорив с подругой однажды на эту тему, я смирилась раз и навсегда с но-вым, данным мне именем.)
- В плане оценок, что ли? - Уточняю я направление угрозы.
- Ну да. Он же умный у тебя. И о-очень сообразительный. Жалко ведь, задавят.
- Знаешь, Сонь... Замучаются давить. Это из-за Ирки своей я еще терпела, молчала, делала, что скажут, и старалась на глаза учителям даже близко не показываться. Боялась, что сорвусь и не видать ей "улучшенного" аттестата. Мозги её такой подлости не заслу-живают. А с Лехой ничего страшного не случится. "Красные", или какие они там, корочки ему (как Ирке) не светят. "Тяму" у него побольше Иркиного, но и лени в пять раз больше. А с этой штукой справиться я не в состоянии. Так что, сколько будет в его "синих" корочках троек и четверок - мне лично всё равно. Лишь бы мозги последние не испортили.
- А ведь могут, - кивнула Соня, потянувшись к краю стола за очередным куском хлеба. - Одна ваша Петровна чего стоит.
- Вот и я о том же. Сонь, вот ты скажи, по какой чёрт шестидесятилетнюю бабуську держать в школе? Нет, я не против бабушек, в принципе. Особенно, не против умных бабушек. Ради бога! Но, Со-ня! - Мы обе начинаем говорить все громче и громче, и первой замечаю это я. - Сонечка! - На этот раз шепчу ей почти в лицо, оглядываясь на дверь. - За сочинение, которое написал мой охламон, она поставила "четыре-пять".
- И что? Лешка у тебя умный! - Повторила снова Соня чересчур твердо поставлен-ной интонацией.
- Да, умный, не спорю. Но! Пусть я не знаю критериев, по которым оценивается сочинительство в этом возрасте. Пусть! - Ребром ладони стучу по столу. - Но грамотность как оценена?! Соня, это что-то запредельное. Я тебе сейчас принесу это сочинение, и ты мне скажешь: или я тупая, или - это то, что я думаю.
- Давай, - мотнула головой Соня, с сожалением поглядывая на пустое донышко бу-тылки.
Я перехватила вполне распознаваемый взгляд и успокоила гостью одним движени-ем руки.
- Будь спок! Сейчас организуем! Но сначала - сочинение!
Нахожу среди Лешкиных завалов на столе тетрадку для сочинений, листаю до нужной страницы, сгибаю "вещдок" пополам и подаю Соне, тыча в каракули сына под выведенной (относительно аккуратно) датой "Двадцать шестое февраля":
- Смотри! Что ты видишь?
- Исправлений вроде немного...
- Да ты смотри, что исправлено!
- А карандашом - кто?..
- Это я. Потом, после Петровны. Так, из интереса.
У Сонечки глаза становятся круглыми.
- А Петровна куда смотрела?
- Понятия не имею. Ты скажи, мои исправления правильны?
- Да. Тут вот только не надо было запятую ставить, а так всё верно.
- Теперь посмотри, что красным исправлено...
- Ё..., да блин, да твою налево, - и еще несколько раз в том же духе, с некоторыми изменениями в порядке слов.
- Вот именно! - Я достаю шкалик с настойкой и победным движением выставляю его на стол. - Ну, и какие после такого преподавания могут быть знания у детей? Сонь, самое главное не то, что она кучу "как бы ошибок" нашла, а то, что при таком их количе-стве, она "четыре поставила". Логика - где?
- Дуся, а ведь все об этом знают... О ее способностях...
- Знают и держат такую грамотейку в школе? Зачем? Почему?
- Директрисе ее жалко. Типа, на одну пенсию не проживет...
- Нормально! Типа-типа, опа! - Передразнила я Сонечку. - А детей не жалко? Мое-го, к примеру, сына - не жалко? Или других умненьких, как ты говоришь? Почему они должны страдать от такой педагогики, прости, Господи?! А тебя или других учителей не жалко? Которых заваливают просьбами о репетиторстве? Хорошо, вы за это деньги полу-чите. Но родители, простите, почему должны платить за то, что дети могут получить бес-платно от хорошего педагога без всякого репетиторства? Что за дурь?
- Вот так вот! - Развела Соня руками. - Не знаю, как там уговаривает Петровна ка-ждый год директрису, чем подкармливает, но песня эта длится уже много лет.
- Ладно! - "Антистрессовая жидкость" пока помогала ясно видеть проблемы, а по-тому еще по стопарику завернули, не тостуя. - Пусть Петровну жалко. А вечные пробле-мы у всех с трудовиком? Он-то молодой! Что за бестолковые "проекты" чуть ли не с пер-вого класса? То "вечный двигатель", то "город будущего"... Я не против, опять же, фан-тазий. Но мальчишки при всем при этом гвоздь толком вбить не могут, не говоря о том, чтоб простую табуретку собрать. Кому нужна компьютерная графика придурошных про-ектов, если нет элементарных практических навыков? Объясни! Да и компьютеры не у всех есть с принтерами, чтобы вовремя и качественно сделать работу. Потому у половины учеников "двойки" по трудам. И носятся родители с "пакетиками" к вашему Быстрюкину, чтобы переправил оценки. А у меня, между прочим, нет денег ни на принтер, ни на "пакетики". Ни на фанеру, вашу медь, с брусочками! И что теперь, из-за этого - двойка в аттестат?
- Дусенька! - Соня не могла противостоять моей ярости и говорила так, будто оп-равдывалась за всех сразу и по отдельности за каждого. - Бесполезно бороться. Быстрю-кин всем жалуется, что нет у него никаких материалов, потому и работает по программе, в которой только теория.
- Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Сонь, а как же мы в детстве учились? У нас материалы, можно по-думать, в штабеля укладывали? РОНО присылало что ли? Ходили по помойкам, собирали картон и фанерные ящики. Директор договаривался с леспромхозом, еще какие-то каналы находили... Но я не помню, чтобы пацаны из дома тащили доски, гвозди, молотки, наждачку, пилочки... Девчонки - да, было дело - покупали "швейку", материал там, нитки-иголки. Но мы работали на себя. И нас так шить научили, что после девятого класса мы заказы принимали от всего поселка. И зарабатывали, между прочим, неплохо. На те же нитки, иголки и всякую другую нужную мелочушку. Ваши "куклы" почему так не учат? Машинки - суперские, кухня обставлена аховыми микроволновками и печами... Кстати, моя Ирка, кроме как яичницу пожарить, ничему в школе не научилась.
- Ты же знаешь, кто у нас учитель по труду у девчонок? Жена...
- Ладно, - перебиваю не очень вежливо Соню, потому как про бестолковую и гру-бую жену мэра нашего наслышана по уши, - в девчонку по домохозяйству я еще что-то втисну, но пацану-то отцом стать не смогу, хоть убей! А безотцовщин (да только в нашем классе!) - половина состава. И что делать? Два мужчинки всего в школе, и от тех толку никакого!
- А я тебе скажу, почему трудовики и физкультурники, и вообще - мужчины - у нас недолго держатся и не слишком напрягаются. Школа-то сельской считается. Соответ-ственно, имеется отсрочка от армии. А как только двадцать восемь лет им стуканёт - бе-гут из школы, сломя голову. За наши копейки здоровый мужик только под страхом смерти и службы в армии может пойти работать в школу, в бабский коллектив.
- В террариум этот...
- Во-во...
- Слушай, Сонь, меня давно волнует, знаешь, какой вопрос? Сколько видела школ и коллективов, везде одна картина. Директора меняются только в двух случаях: если уез-жают, и если их вперед ногами выносят. Это что - посмертная должность? Какая-то вы-борность, наверное, должна быть... А то сидит вот так директор по 20-30 лет на кресле своем, уже кроме подлокотников ничего не видит, а сидит! Удобен для начальства, надо полагать...
- Ну да, если разругаешься с "верхами" - без куска хлеба останешься, так и будешь красную икру прямо на колбасу укладывать... А в простые учителя идти после директор-ства - кому гонор не позволяет, а кто навыки преподавания потерял начисто...
- И что, коллективу это тоже удобно?
- А кому удобно, тот - рядышком, в близком окружении, подлизывается, "постуки-вает" и получает все блага жизни: нужное количество часов в нужных классах, зарплата, соответственно, хорошая, премиальные... Сейчас вот "гранды" пошли... Тоже, знаешь, не подружившись с директором, мало вероятности их получить.
- А кто в "подружки" не попал?
- А тем, мать моя, всё с точностью "до наоборот": класс потруднее, уроки в разных параллелях, неудобное расписание, "окна" - через урок, да мало ли еще какие мелкие па-кости. И вроде не "прикопаешься", а невооруженным взглядом видно, какое к тебе отно-шение.
- А по-честному, по справедливости - нельзя?
- Батюшки, какой наивный чукотский мальчик...
Поговорив еще о том, о сём, перескакивая с одной животрепещущей темы на дру-гую, и ни одну так и не доведя до полной определенности, Соня ушла домой, оставив по-сле себя ощущение сволочности нашей жизни.
*_*_*_*
Родительский комитет школы собрали срочным порядком через два дня после на-шего с Сонечкой рандеву. Классная руководительница Лешки позвонила с утра и попро-сила прийти за час до начала собрания. Откуда-то изнутри волнами стал накатывать мандраж, замешанный на ожидании неприятного разговора. И не столько беспокоили обвинения, которыми, ясно море, будут осыпать с ног до головы, сколько необходимость оправдываться и объяснять свою точку зрения. Оправдываться мне претило, и я старалась всячески избегать такой формы общения, потому как давно усвоила одно: "оправ-дываешься, значит - виноват". А виновной в данном случае я себя никак не считала. Но как самое себя поставить при разговоре?
С глубоко интеллигентными грамотными людьми и не слабыми психологами, ка-ковыми (очень бы хотелось так думать) считаются учителя и власть предержащие, сложно чувствовать себя на одном уровне. Главная задача в разговоре с вышеуказанными това-рищами - не сорваться до нижеплинтусового "сама такая!" и "знаем, какие вы все!" Еще: надо быть настороже, чтобы не попасть в расставленные ловушки. И при всем при этом - достойно выглядеть на их фоне. Чтобы не создалось о тебе впечатление, исключительно как о любителе писать кляузы всё равно о чем, лишь бы заставить понервничать объект своих притязаний.
Проведя легкий аутотренинг с собой любимой, к кабинету директора я подошла в совершенном спокойствии. За многие годы наука "держать лицо" поддалась мне в полной мере и неоднократно выручала.
Глава образовательной единицы Олимпиада Германовна представляла собой ис-тинный типаж директора школы: монументальная фигура, идеально уложенная короткая прическа, под классику скроенный, но яркий костюм, макияж - в норме, не много, но и не мало. Единственным перебором во внешнем облике могла считаться только бижутерия, к которой директриса питала особую страсть и увешивала ею всю себя, насколько позволяли возможности. Правда, и длинные серьги, и бусики в три ряда, и кольца-обручи на запястьях всегда исключительно гармонировали с цветами костюмов, а потому сторонние придирки, ежели таковые кем-то озвучились бы к обилию "брякалок", обладательница оных квалифицировала бы не иначе как - "мелкая зависть мелкого человека".
Развлекаловка, задуманная как "вызов нерадивой мамаши в школу", разочаровала с первых минут.
Я-то, наивная, предполагала, что увижу монстров из областного департамента, од-нако, лицезреть пришлось лишь представительниц пресловутого РОНО. "Не снизошли..." - Резюмировала я про себя такое явно советское развитие событий и обиделась. От обиды вылезла из организма наглость, а та, в свою очередь, подсказала манеру поведения.
Не спрашивая разрешения присутствующих, стянула куртку, примяла ее, вслух по-смеиваясь над китайским происхождением и излишней пухлостью оной; чуть ли не лок-тями уперлась в стол и непринужденно вгляделась в лица присутствующих дам.
Мое "Слушаю!" прозвучало так, будто это я вызвала на беседу сидящих напротив меня тетушек, а не наоборот. Начальство опешило слегка. Начальство привыкло, чтобы его боялись, а тут такая несуразица. Мало - не боится "подсудимая", так еще и куражить-ся вздумала.
- Наталья Михайловна, Вы, наверное, понимаете, почему мы Вас попросили прийти пораньше? - Задала свой первый вопрос белокурая заведующая РОНО. В голос свой она постаралась вложить столько официальности и строгости, сколько бывает только у прокурора на суде.
- Да как сказать... Предполагаю, но не уверена... - "Кошу под дурочку", но так, чтоб понятно было, что именно "кошу", а на самом деле ума во мне - палата.
- В департамент образования поступила Ваша жалоба на беззакония, которые, яко-бы творятся в школе... Что Вы можете сказать по этому поводу?- Не смягчается проку-рорский голос.
- Знаете, если честно, это было так давно, что я уже и не помню, о чем конкретно писала. Про уголовщину, вроде, нет... - "Дураковаляние" тоже не сдается.
- Не помните?
- Точно не помню, но и так наизусть знаю, что меня беспокоит. А если вы мне еще и подскажете...
- Вот, пожалуйста, Ваше письмо. Смотрите.
Перед глазами появился текст, который "вживую" видела впервые, а ранее - толь-ко на экране монитора и то - месяца три с небольшим назад. Желтый маркер высвечивал в поданной бумажке основные пункты моего недовольства.
Директриса нервно ходила по кабинету, не вмешиваясь в беседу и делая вид, что занята своими насущными и безотлагательными делами. Лицо её и фигура ярко изобража-ли оскорбленное донельзя самолюбие. Но так как она в беседу не вступала, а особы, си-девшие за столом переговоров, как бы ее не видели, то и мне ничего не оставалось, как играть с ними в одну игру. То есть, игнорировать присутствие Олимпиады в ее собствен-ном кабинете. Вроде - нет никого здесь, кроме нас троих, а значит, говорить (опять же - "как будто") можно всё и откровенно.
Прочитав свое "творение", я нашла так называемую "точку опоры" и только со-бралась с ее помощью "перевернуть мир", то есть смело и решительно выступить в роли адвоката себя самой, как все благие помыслы тут же захлебнулись во вступительной стра-стной речи представительной блондинки.
Смысл спича, предложенного моему вниманию, сводился к следующему: "Как вы можете обвинять нашу горячо любимую, умную и интеллигентную женщину, каковой является Олимпиада Германовна, в неправомерных поборах и усекновении голов лучших учителей?" Это первый тезис. Второй: "Зачем выносить сор из избы, когда можно все во-просы решить в стенах такой замечательной школы, где все и всегда, в том числе и наша замечательная..... (снова масса эпитетов) Олимпиада Германовна, готовы помочь любому и каждому в самом сложном вопросе?" И третий (с подливанием елея): "Вы показались нам умной женщиной...
("Из чего, интересно, они сделали такой вывод? А-а-а, вот...")
...Ваши глаза говорят об этом, Вы - симпатичны...
("Так, если женщина женщине делает комплимент - жди пакости!")
...и обладаете многими хорошими качествами...
(всех перечисленных, что обидно, не запомнила, как ни старалась)
...но зачем вот так вот..." Дальше - многозначительное молчание, обозначающее: "...разочаровывать нас в Вашем почти совершенстве?"
В мелких паузах ознакомительно-обвинительной речи все мои попытки что-либо сказать обрывались на полуслове и даже - на полуслоге, отчего предполагаемая "блиста-тельная" адвокатская речь свелась к набору звуков, похожих на нечленораздельное мыча-ние далеких пращуров: "да я.., ...я думаю, что..., ...а как же...". От такой недоговорен-ности и недосказанности чувствуешь себя нормальным полноценным идиотом.
Но не ведали мои собеседники, что в свое время книжки по психологии с моего стола не убирались месяцами, и про приемы, как дезорганизовать даже строго отточенную психику собеседника, я имела вполне четкое представление. А потому, перестав "мекать и бекать", умолкла и стала слушать оппонентов с практически неподдельным интересом в глазах, используя даденные мне минуты для предположения характера следующих вопросов.
Самый прогнозируемый не заставил себя долго ждать.
- Вы пишите от лица многих родителей. А у нас, как известно, земля слухом пол-нится. Поэтому, если за достоверную информацию принимать вести от "радио ОБС" ("одна бабушка сказала"), то это несерьезно и некрасиво. Можете ли Вы назвать таких людей, кому, допустим, отказали в помощи? Или кого-то обидели? Или кого так сильно "поборами", как вы пишите, замучили, что сил нет терпеть?
Ответ, подготовленный и отрепетированный в уме несколько раз, дали произнести, как ни удивительно, полностью.
- Знаете, я никогда, понимаете, никогда не пользуюсь непроверенными данными. Пока сама не пощупаю, не увижу, утверждать что-либо не решусь. И если я подписыва-юсь под каким-либо текстом, значит, уверена на сто процентов в правдивости написанно-го. Кстати, для того чтобы лучше, изнутри, так сказать, увидеть и понять проблемы школы, родителей и детей, я специально сама вызвалась быть членом родительского ко-митета класса, где учится сын.
Еще я могла бы добавить, что к самовыдвижению побудила все-таки другая при-чина. До того деток наших стало жалко... Такое ощущение создалось за несколько лет, что никому-то они, по большому счету, не нужны. Класс не "элитный", так - "сборная солянка" детей, неудачливых по жизни родителей. Но высказать эту мысль не успела. Снова перебили на вздохе.
- Да, это вы правильно сделали. Пребывание в родительском комитете, действи-тельно поможет Вам....
Наконец-то в разговор решилась вступить вторая дама "сверху". Я ее знала. Пару лет назад она еще сидела на родительских собраниях в качестве мамы одной из Иркиных одноклассниц, совмещая при этом должность учителя нашей школы. Поговаривали, что с Олимпией они не очень ладили, и в Роно она попала не совсем по своей воле.
И ей еще повезло. Другим "неполадившим" достались после недолгих поисков места работы куда прозаичнее. Одна "англичанка", очень толковая и уважаемая ученика-ми и родителями, подалась в турфирму, другая ее соратница - в гиды по областному горо-ду. Обожаемая детьми биологиня вообще исчезла среди просторов необъятной нашей ро-дины, а русовед "от Бога" (кажется, ее звали так же, как и меня) - уехала в Питер успокаи-вать нервы к родителям. Потихоньку "навостряли лыжи" и другие, кому не давали спо-койно работать, и было куда податься. И плевала досточтимая Олимпия, что оставались доживать свой век в школе пенсионерки с маразматическими выходками и дочки-племянницы этих пенсионерок, еле-еле когда-то окончивших школы и техникумы и отто-го ненавидевшие равнозначно и отличников (потому, что умнее), и двоечников (этих - за то, что научить их чему-либо попросту "не выходило"). Сильных учителей, затерявшихся среди кадровой серости и убогости - по пальцам пересчитывали и рвали на части обеспо-коенные и имеющие "достаточный вес в обществе" родители своих чад.
Но не об этом пунктике письма продолжился разговор с бывшей сородительницей. Сначала с мягкой улыбкой она спросила, как Ирка учится в техникуме и как ей там вооб-ще. (Молодец, четко по-Карнеги!) Потом - о том, что бы я хотела исправить более всего в школьных порядках.
Как выбрать, что более всего не нравится, если не нравится всё? Но надо же разо-браться хотя бы в одном вопросе, пока такой случай подфартил!
- Знаете, я не понимаю, почему у нас не хватает учебников на всех учеников? По-чему учебные программы меняются, чуть ли не каждый год? Из-за этого книжки следую-щему поколению, как нам говорят, "не подходят".
- Но мы не виноваты в этом!..
- А кто, простите? - Нежность и покорность в моем голосе потихоньку перестает присутствовать.
Обе "Роношки" одновременно закатили глаза к потолку. Я повторила, делая вид, что не понимаю их многозначительных взглядов:
- Кто виноват? Область, Госдума, Президент - кто?
- Программы нам спускают "сверху". В Министерстве образования проходит тен-дер среди издательств. Чья программа и учебники покажутся лучше, тот тендер и выигры-вает.
Меня такое объяснение не устроило совсем.
- Простите, тогда почему даже в одной параллели, но в разных классах - разные программы? А как объясните, что сын с первого по четвертый класс учился по программе "1-3" (то есть три года дети упирались почем зря, а на четвертый - просто занимались по-вторением пройденного!); при этом в параллельном классе шла программа "1-4". А потом классы перемешали, и сын пошел со всеми в пятый класс, где программа началась вообще другая. Что за эксперименты над учениками и родителями? Вам, значит, медали на грудь за новаторство, а нам - головная боль: где взять учебники для поддержания ваших экспериментов?
- Вы всё неправильно понимаете...
- Хорошо, будем считать, что я ничего не понимаю в тендерах. Но в пятых классах опять та же свистопляска. В Лешкином классе учебники, что мы купили - "подходят", а для "а" класса, куда его хотели взять, нет. И надо отдать 600 рублей за те, что "подходят"! Это как? Должен же быть хоть какой-то порядок во всех этих делах. Задумали продвинуть в жизнь новую программу - обеспечьте литературой! Почему мы должны чуть ли не в Москву заказывать книжки и рабочие тетради? При всем при этом - никакой гарантии, что купленные в начале лета книжки не забракуют в сентябре и не скажут покупать учеб-ники другого издательства и другого года выпуска! Обжигаемся на этом регулярно, между прочим.
Напористость моя была вознаграждена обещаниями "улучшить и углубить" про-цесс обеспечения учебниками.
Следующим обсуждаемым моментом стала проблема "добровольных пожертвова-ний". Но тема эта свернулась так быстро и неловко, что и от воспоминаний осталось только то, как опускались глазки "представительных органов", да невнятно произноси-лась благодарность тем родителям, кто искренне помогает школе в трудностях бытия. На-верное, смущал-таки их мой взгляд, наигранно-печальный и жутко-понимающий.
Расстались мы красиво, обещая друг другу всестороннюю помощь. Иных итогов от встречи и не требовалось. Но только на первый взгляд.
В коридоре около учительской меня перехватила завуч по учебной части и попро-сила написать что-то вроде объяснительной, в которой нужно было обязательно указать, довольна ли я проведенной беседой.
Конечно же, я с удовольствием обозначила нашу беседу "продуктивной в полной мере", потому как мне было обещано то-то и то-то... И нагло разложила по пунктам свои ранее описанные требования. Завуч, хорошая и умная женщина, посерела вдруг и даже забыла попрощаться отчего-то. Так я и ушла, сопровождаемая лишь тишиной. Странные женщины, странные...
*_*_*_*
С Сонечкой мы встретились только после празднования Женского дня.
Впечатлений за прошедшие дни скопились у обеих в достаточном количестве, и поде-литься ими возникла срочная необходимость. Тем более, повод еще какой! Как ни крути, а к женскому полу мы относились прямо и безапелляционно.
Но на этот раз тет-а-тет не удался. Лешка вертелся юлой вокруг стола, чередуя тас-кание с тарелок приготовленной закуски с ежеминутным заглядыванием в холодильник, нервируя скрипом дверцы.
- Ну что, Дусенька, за нас, за баб-с? - Наконец-то самый наш используемый тост прозвучал очень даже в тему.
- Давай, Сонечка, будем с тобой здоровы и богаты. Богаты, если уж не на деньги, так - на друзей.
- Молодец! Правильно! - Одобрила Соня предложенную простецкую философию, и дальше ход событий пошел по накатанной дорожке.
Исходя из вышесказанного, второй тост прозвучал "за друзей", сопровождаемый обоюдно-признательными выражениями в лучших чувствах друг к другу.
В перерыве, образовавшемся между вторым и третьим тостом, компанию нашу расширила своим присутствием Ирка. Она вчера еще приехала на выходные из города и маялась от тоски, не зная, куда себя деть. Так получалось, что в городе она скучала по до-му, а приехав в родные пенаты, на исходе второго часа начинала выть волком, причем по-настоящему. Податься в поселке днем молодежи - некуда. Хорошо, если кто-то из друзей или бывших одноклассников тоже приезжал на побывку. Тогда на часик-другой Ирка ис-чезала из дома "прогуляться".
Пока же время "тусовки" не настало, и Ирка подсела к столу, не столько с целью отобедать, сколько "погреть уши" и вставить свои "пять копеек" в общую беседу. Она только в прошлом году сбежала из школы после девятого класса, поэтому школьная тема для нее еще не ушла в "далёкое - далёко" и интересовала пока что довольно-таки живо. И, конечно же, первый и главный вопрос с ее стороны не мог звучать иначе, как: "Ну что там, в школе?" Так как вопрос адресовался Сонечке, ей и предстояло отвечать на него.
- Дурдом! - Немного подумав, обрисовала Соня состояние обстановки в обсуж-даемом заведении.
- Понятно. - Согласилась с данным определением Ирка и попыталась найти хоть что-нибудь не такое удручающее в жизни школьного коллектива. - Как праздник отмети-ли?
- О! - Оживилась Соня. - Отпраздновали хорошо. Правда, директрису сначала ждали минут сорок. Мы-то думали, что занята делами, а потом выяснилось, что она оби-делась на кого-то. Вроде бы кто-то сказал, а ей передали, что вечно она за чужой счет по-жрать норовит. Сама-то деньги на банкеты никогда не сдает.
Ирка всхохотнула, Лешка согнулся пополам, а я "вступилась" за Олимпию:
- Ну так, чай, не царское это дело... Вам что, жалко пары бутербродов?
- Да не жалко, конечно, но как-то не так всё... - Передернула Сонечка плечами.
- А у нас всё и везде не так, и - что теперь? - Зафилософствовала было я, но вовре-мя спохватилась, зная свои способности развивать тему бытия нашего до бесконечности. - Потом весело-то было? - Снова попыталась я вернуть Соню к теме банкета.
- Да, нормально. Даже до того дошло, что в бассейн пошли купаться.
- Сдурели, что ли? Там же вода холодная! Моя вон, - киваю на дочь, - сколько раз ходила, столько и простывала после купания. Кстати, что - так трудно подлить горячень-кой воды в бассейн?
- Ты что? Это же надо сколько слить холодной, залить горячую... Представить страшно, сколько кубометров лишних! А вода нынче - дорогое удовольствие... - Пере-дразнила Соня знакомого нам всем персонажа. И тут же определила его словесно. - Завхо-зиха экономит на всём, чем можно.
- Погоди, но родители сдают бабки отдельно "на бассейн", абонементы на посеще-ние продают не слабые, неужто не хватает?
- Так она выступает, что хлорка какая-то используется дорогая, импортная, еле-еле на неё только и наскрёбывается, чтобы мало-мальски поддерживать санитарное состояние воды...
Тут Леха мой резко вступает в беседу:
- Ага! Только уборщицы своими поломойными ведрами без проблем зачерпывают воду из бассейна. А то и тряпки пополоскают. Сам видел!
- Нормально! - Вспениваюсь я. - А мы-то на родительском комитете: "Запретить кому ни попадя купаться в бассейне! Только - ученики! Никого чужих! Мало ли какую грязь занесут". А тут свои пакостят!
- Да ладно тебе, мам, - Ирка снисходительно похлопала меня по плечу. - Мы же ходим на каникулах купаться. Сын завхоза договорится с мамой и всё тип-топ. Плавай, сколько влезет. Если нам можно, значит, кому-то тоже разрешается.
- Ну да, разрешается. - Соглашаюсь я. - Шефы мои магазинные стабильно посе-щают бассейн.
- За "так"? - Поинтересовалась дочь.
- Нет, не за "так". Там своя какая-то интересная система расчетов. Меня особо в нее не посвящают. Боятся, наверное. Как правдолюбца. Короче, схема такая. Школа набирает в магазине товар на определенную сумму, и на эту же сумму выписывается абонемент на посещение бассейна моим шефам. Каким образом товар потом учитывается в школе - ума не приложу. Наверное, никак. Кстати, я ни разу не выписывала им товарных чеков. Товары брали, а расплачивались с напарницей моей, Катькой. Та - человек подне-вольный, дочь - одиннадцатый класс заканчивает... Куда деваться? Надо молчать и со-глашаться со всеми условиями. Со мной (после моих писем), не рискуют связываться.
- Ну да, тебя опасно в курс дела вводить. Ты под "уголовку" любого подведешь. - Съехидничала вроде Ирка, но некая гордость за маму в голосе все же высветилась. - Ты же у нас любительница справедливости...
- Ага. Только, знаешь поговорку: "Нашел справедливость - ищи другую работу"? Пока у меня в арсенале только предположения и догадки. Глубже копают пусть те, кому это положено. Мне вон Леху еще доучить надо. Хотя бы тоже до девятого класса...
- А я в десятый и не пойду! - Активно встрял в разговор сыночек.
- Ты сначала покажи, что учиться хочешь и можешь, а потом уже строй планы на техникум. Поступишь на "бюджетку" - тебе повезло, нет - вперед, в десятый класс! - Не преминула я провести между делом воспитательную работу.
- Поступлю, куда я денусь! Легко! - Дал обет всем присутствующим Лешка.
Соня в очередной раз подтвердила уровень Лехиных способностей, заодно поддер-жав в намерениях.
- И правильно. В десятом ему делать нечего с его мозгами. Только впустую время убьет.
А каким еще мог быть тост после таких разговоров? Только - "За справедливость!" Но он по очереди стоял следующим и был произнесен в свое время, сразу же после пере-кура. А до того как задымить, героев предыдущего тоста изгнали из кухни.
Тема, обсуждаемая ранее, не закрылась полностью и окончательно, а посему мы с Сонею снова вернулись к обсуждению школьно-магазинных отношений в части товарно-денежных.
- Дуся, вот смотри, - Сонечка вывернула кисти рук ладошками вверх и задумчиво уперлась в них взглядом, будто что-то там лежало, - как у простого завхоза школы с зар-платой в шесть тысяч, такая обстановка в квартире, будто ей платят в десять раз больше? И сыновья учатся в престижных ВУЗах за деньги, и на море - каждый год... А я вот съез-жу домой в Сибирь один раз в пять лет, потом - долги отдаю полгода еще...
- Ты интересная, однако! Во-первых, тебе красть нечего. Если только мел... Но что ты с ним будешь делать дома? Потом, у тебя нет возможности для махинаций... Кроме как продать оценку. Но на этом "бизнесе" далеко не уедешь. Тем более, зная тебя... Если ты репетиторством бесплатно занимаешься, то что тут говорить... А вот те люди, которые связаны с подотчетными деньгами... Тут вот - поле непаханое для фантазий. Не знаю, как в глобальных проектах и больших делах это делается, но и у нас в деревне по мелочи тоже можно еще как заработать себе на хлеб с маслом и даже на икру. Я б тебе рассказала, но тут без пузыря не разберешься.
- Вовремя сказано. Наливай! - Поддержала Сонечка мысль, не зря прижившуюся в русском обиходе.
Произнесение тостов перестало быть необходимым антуражем действа, а потому далее обходились без них.
- Рассказываю. - Торжественно начала я, собрав все старые и только что прояс-нившиеся выводы и доводы. - Приходит клиент, покупатель. Из организации.
-Ну... - Вникает с умным видом Соня, стараясь не упустить главного.
- А в каждом деревенском магазине как дело происходит? Главное, пробить четко, без ошибок, подотчетную сумму, которую только и может истратить организация. В то-варный чек записываешь список товаров, который проходит в номенклатуре покупателя - клиента "под списание".
- Всё правильно... - Удивляется Соня тому, что криминала никакого не получается.
Вижу, что объяснять надо медленно и доходчивыми словами. Стараюсь, как могу:
- Фишка в том, что товар набрать можно любой другой, лишь бы в ту "нужную" сумму вписывался. Кстати, я сначала всё время удивлялась, почему та же школа не заку-пается в больших оптовых магазинах? Там же дешевле можно "затариться"? Только потом поняла: у нас же чеки только общую сумму пробивают, названия товаров нет, как в супермаркетах. Например, взял чайник электрический, а написал - мешок цемента. Про-верять никто не будет. А проверят - так цемент уже списан, "плитку подклеили", допус-тим, в том же бассейне. И не подкопаешься! В принципе, так не одна школа делает. То же самое с кормильцами нашими - армейцами - проделывается, особенно военная КЭЧ в этом преуспевает; с администрацией такое случается, да и другие конторы не брезгуют. Потом наши "липовые товарники" несут в свою бухгалтерию и списывают денежки с бюджетных сумм себе в карман. И получается, что и чайник дома на кухне фырчит, и де-нежки целы. А родителям на каждом собрании - взывания о помощи, мол, без вас - никак не поправить наше благосостояние! А те копии товарников, что нам на родительском ко-митете показывают, сдается мне - те же самые, что и в бухгалтерию сдаются. Потому как нам только копии показывают, а не оригиналы. Но это только мое предположение.
- То есть, можно при желании "заинтересовать" председателя комитета, взять "в дело", так сказать...
(Ого! Гуманитарий Сонечка делает большие успехи!) Подхватываю:
- Вот именно! И по этим же квитанциям и чекам - еще и с родительских денежек себе отгрести. Потому как проверить эту версию сложно. Это ж надо бухгалтерию подни-мать и переворачивать. А кто даст какой-то простой тете Дусе такие полномочия... Если прокуратура чуть ли каждые два месяца там чего ищет и никак найти не может. Не знаю, то ли её хорошо кормят в школьной столовой, то ли, действительно, ничего нет такого криминального... Только факт остается фактом, в каждом акте проверки - одно и то же: "Нарушений, связанных с административно-хозяйственной деятельностью, не обнаруже-но".