С двух разных берегов мы по мосту идём.
Четыре дуба прочно держат мост за тросы.
Мост узок, чтобы мы не разошлись на нём
и весело друг другу задали вопросы:
"Как звать красавицу в купальнике цветном,
путь преградившую?" - "Гюльжан.
Как звать богатыря в костюме выходном,
путь преградившего?" - "Евгением".
- "Откуда к нам - в целинный Казахстан?"
- "Назначь мне встречу:
приду - отвечу
стихотворением".

В Чагане под мостом безоблачная высь.
Средь рыжих усачей купается и солнце.
"Эй, парень!" - кулаком грозит мне каждый рысь -
строители посёлка нашего, эстонцы.
А я влюблён: не до угроз, не до беды.
"Ну, где ждать вечером? Гюльжан!" -
спросил. Но - прыгает с моста. И средь воды
мной без вниманья не оставлена.
Э! Матом кроет кралю рысь-мужлан.
"Ты глуп, усатый,
и груб - не сватай:
Рязань культурней Таллина!" -

Смеясь над грубияном, по воде плыву,
и рукавами, и штанинами захлопав, -
к ладоням, брызжущим в меня, и - на траву
несу брызгунью на руках от остолопов.
"И деньги измочил, и паспорт мой промок,
листочки послипались в нём.
Отметки о расписке нет: я одинок.
А нет семьи - нет и целинника", -
смеясь, ей жалуюсь. Потом идём
с ней в степь - в тюльпаны.
Но злясь мужланы
вслед смотрят из полынника.

Сушу я на палатке брюки и пиджак,
а галстук высохший уже вяжу на шею.
Бах! Лемехом швырнул ревнующий дурак,
прорвал палатку им. Но лишь костюм жалею:
соперник первым лемехом пиджак рассёк,
а брюки надвое - вторым,
а третьим чуть не угодил и мне в висок,
слетела со стола вся всячина.
Он связан земляками - пьяный в дым
мужлан-безумник.
А на мосту - мне
свидание назначено.

С двух разных берегов мы по мосту идём.
Четыре дуба прочно держат мост за тросы,
чтоб весело мы встретились на нём
и весело монетками звенели косы.
Сейчас не в шапочке резиновой она,
косички-змеечки видны:
за ними, как за изгородью, вся спина.
А в голосе - неодобрение:
"Зачем ты пред свиданьем снял штаны?"
- "Мечта поэта,
прочти про это
в стихотворении..."

1956, 1963.