Париж, как известно, рай, такое утверждение о столице Франции пошло еще со времени Наполеона, и мы все дружно решили, что истинный эдем конечно же в Париже. Так или почти так думал и Витька, который летел утренним самолетом в Париж по тур-путевке. Посетить это райское место он принял решение давно, наверное еще со школы, когда зубрил этот ненавистный французский, за который училка ему всегда ставила два. Только один раз он вызубрил небольшое стихотворение Бодлера на французском и прочел его перед всем классом, училка посмотрела на него внимательно и сказала только:
- Па маль, тре бьен, - из всего этого Витька ровным счетом не понял ничего, но жирная пятерка, которая украсила страничку его дневника, несомненно радовала его душу и вполне его устаивала, как же Па маль и тре бьен - это здорово, просто здорово. И вот теперь, спустя всего-то ничего, времени пролетело мало, безумно мало, а Витька сумел заработать свои баксы и мог позволить себе роскошь слетать в этот самый Париж, чтобы воочию убедиться, что Париж - это рай. В самолете летели в основном те, кого в последнее время в народе стали называть "новыми русскими", к которым, несомненно, причисляли и Витьку, и это ему льстило, он хотел жить и жить красиво, чтобы тратить и не думать, чтобы иметь много-много красивых женщин и чтобы у него, у Витьки, все было в шоколаде, так думал наш молодой, совсем еще зеленый "нову риш", и самолет увозил его подальше от родной земли, туда, к неведомым берегам, неведомого города Парижа, где по утверждению многих и был тот самый рай, на который нужно обязательно посмотреть. На душе Витьки было тихо и уютно, и что могло нарушить его покой, если у него все тип-топ.
В Париже все оказалось совсем не так, как мечталось и представлялось в Москве, небольшие улочки Парижа, которые, возможно, и забавляли самих парижан, раздражали и пугали своей непонятной запутанностью Виктора, и к тому же этот языковой барьер, над которым он так необдуманно посмеялся дома. Друзья Виктора, рассматривая его билет, визу и сертификат, прищелкивали языками от удовольствия, одобрительно качали головой и спрашивали неизменно один и тот же вопрос:
- Витек, а как ты будешь с ними изъясняться? Предположим захочешь ты бабу снять, и что ты будешь делать? Как объяснишь, что тебе надо?
Витька только улыбался, отшучивался и отнекивался, думать об этих проблемах ему не хотелось, голова была забита другим, он просто был счастлив тем, что едет в Париж, и что он увидит рай, и вот теперь здесь, в Париже, он ощутил всю правоту своих друзей - без языка было трудно.
Виктор сердился на самого себя, что не учил язык в свое время, а мог бы, что не делал домашнее задание, а зря, что не зубрил глаголы и формы глаголов, а теперь не может составить простой фразы, короче все начинало его злить и раздражать, он уже не был уверен, что Париж - это рай, скорее уж тогда ад.
Так тащился Виктор по какой-то там авеню или рю, разницы он не помнил, да и поздно теперь искать эту разницу, смысл этих названий.
Скрип тормозов машины вывел его из меланхолического состояния, перед ним резко затормозила машина, и оттуда вышла симпатичная брюнетка и стала что-то быстро, даже слишком быстро говорить Виктору, Виктор смотрел на нее и с тоской признавался самому себе, что и вот эту, чертовски красивую бабу, он не может понять, потому что она говорит по-французски, а он ни бэ ни мэ, он тоскливо посмотрел на ее грудь, упругую, девичью, которая, сразу было видно, еще не знала крепкой, мужской руки, на ее шикарные, полные, даже какие-то тугие в своем соблазнительном блеске бедра, плюнул и проговорил, и сам не зная отчего:
- Господи! Ну почему я такой дурак, что не выучил французский, что не умею говорить на этом языке? За что ты, Господи, наказываешь меня, олуха? - вопрошал Виктор, причем вполне искренне, и почему ты, Господи, послал в искушение мне эту красивую деваху, которая вся при всех делах, а я ни гу-гу по-фрацузски. Девчонка какое-то время смотрела на него и молчала, и тут Виктора понесло:
- Ну чего пялишься? Тебе уже кто-нибудь говорил, что ты чертовски красива? У тебя кто-то уже есть? Ты уже была с кем-нибудь в постели? Конечно была, такую красивую бабу ни один нормальный мужик не пропустит, любой позарится на тебя, как на лакомый кусочек. Тебе должно быть нравится заводить мужиков, ты любишь, когда они валяются у твоих ног, вижу, что любишь, - неизвестно чего бы еще в сердцах наговорил Виктор, только девчонка улыбнулась своей белозубой ослепительно красивой улыбкой и, всплеснув руками, проговорила:
- Господи! Как хорошо-то, ты - русский?
Виктор ошалело и немного запоздало смотрел на нее, вот так влип, и чего это его так прорвало, будто ему девчонок в Москве мало, что теперь будет? Первый раз Виктор так облажался, и первый раз ему было по-настоящему стыдно, очень стыдно.
- Давно из России? - между тем спрашивала его новая знакомая, - Где в России живешь? - И тут Виктор по легкому ее акценту догадался, она эмигрантка, скорее ее родители из России, а она родилась здесь, точно здесь, ее ни с кем не перепутаешь, и Виктор немного смущенно, но вполне добродушно улыбнулся:
- Вообще-то я из Москвы, и зовут меня Витя, - потом одумался и поправился, - Виктор.
- О, Виктор, победитель, - улыбнулась незнакомка, - а меня зовут Люси, - представилась она без кокетства и жеманства, протянув Виктору свою удивительно прекрасную руку, Виктор ее от души пожал, так что Люси даже подпрыгнула, смутился еще больше, так как вспомнил, как его учили друзья, что должен был всего-то навсего поцеловать ее руку, и все, и опять ему вспомнилось: сэ ту.
Они гуляли по улочкам Парижа, которые, кстати, теперь не казались Виктору такими удручающе несимпатичными, весело болтали ни о чем, и Виктору было удивительно хорошо, он был счастлив, странно, думалось ему, свое счастье я нашел в Париже, может быть и впрямь - это город-рай? И ему хотелось, чтобы эта прогулка была не простым променадом а ля Пари, а чтобы она стала новым, чудесным продолжением их встречи. Он не вытерпел, притянул к себе Люси и крепко ее поцеловал в ее пухлые, немного еще детские губы, она потянулась к нему, прижалась и жарко ответила на его поцелуй.
Утром, в ее квартире, что находилась на каких-то там полях, Виктор полулежал в широкой, огромной кровати, смотрел на Люси, которая, свернувшись калачиком, мирно еще спала и думал о том, что как только он прилетит в Москву, то обязательно запишется на курсы и выучит французский, теперь он точно его выучит:
- Иль фо профитэ дё ля ви.