Первый же день, полноценно проведенный в Гороховце (день приезда-день отъезда, как известно, считается за один) принес сразу целый ворох открытий. Первое из них озвучила Наташа Варфоломеева. "Ой, - воскликнула она, едва начав копошиться на грядке, - а земля-то оказывается ЖИВАЯ!". Слава Филиппов развил эту мысль. Оказывается, в детстве (интересно, что он считает детством?) у него была книжка "В стране дремучих трав". Там главные герои: мальчик и девочка, случайно выпили уменьшительные таблетки, и обычная трава для них стала, как джунгли.
- А теперь, - воодушевленно излагал Слава, - можно придумать новую книгу, которая будет называться "В стране дремучих корней". Герои будут путешествовать по туннелям, проложенным дождевыми червями, кататься на личинках майских жуков и сражаться с медведками.
- А как насчет кротов? - флегматично поинтересовался Евгений, не переставая работать лопатой.
- О, это вообще круто. Они будут, как мамонты...
После обеда (и после того, как мальчишки докупались в реке до синевы), по длинной деревянной лестнице мы поднялись на самый верх загадочной Пужаловой горы, к монастырю. Вид оттуда открывался фантастический. Литературно-грамотный Серега Федоров от восторга просто не знал куда себя деть. Он то носился по гребню горы, расправив руки, словно Икар крылья, то принимал позу юного Пушкина на экзамене перед Державиным и декламировал: "Кавказ предо мною. Один в вышине стою неподвижно у края стремнины. Орел, с отдаленной поднявшись вершины..." и "Здесь тучи смиренно идут подо мной!"
В общем, еле мы его угомонили.
Второе открытие ожидало нас непосредственно на территории Троице-Никольского монастыря - того самого, что возвышался золотыми куполами над всем городом и над безбрежными заречными далями.
Погуляв по ухоженным дорожкам внутри древней крепостной стены, ограждавшей территорию святой обители, мы наткнулись на остатки надгробных камней. На одном из них, украшенном богатым резным орнаментом, сохранилась надпись. Разумеется, дореволюционные буквы, да еще поврежденные временем и покрытые щербинами, прочесть было нелегко. Но я пару раз подсказал, демонстрируя, что расшифровка - дело вполне возможное, мальчишки загорелись азартом, и дело пошло.
Вот что там было:
"Подъ симъ ка* * *мъ покоит тъло его
Сi*тъ**ва г* * * * * Якова Гр * * * *ьевича"...
Как видите, особых трудностей пока не возникло. Кстати, роскошная резьба на могильном камне получила объяснение - как никак это надгробие изготавливалось для графа - "его Сиятельства"!
А вот дальше нам пришлось потрудиться. Потому что хотя фамилия и была выбита достаточно крупно, именно здесь надпись пострадала сильнее всего. В частности, нам долго не удавалось разобрать самую первую букву.
Но мы не сдавались, атаковали тайну со всех сторон. В первую очередь удалось разобрать окончание: "ЦЫН". Потом две буквы в середине "О" и "Л".
И, наконец, после того, как мы вдосталь повертели прочитанное так и сяк, примеряя к имевшимся остаткам знаков на камне все возможные варианты, нам удалось сложить всю фамилию целиком. Голицын.
ГОЛИЦЫН!!!
Вот так ничего себе! Одна из знаменитейших в Российской истории фамилий!
- Песенный поручик - личность не историческая. Настоящие же Голицыны настолько знатного рода, что вполне могли занять Российский престол.
- Вместо Романовых что ли?
- Совершенно верно. Первый раз шанс им представился в эпоху Смутного времени, в 1606 году. Но тогда всех опередил Василий Шуйский.
После низложения Шуйского, Голицыны сделали вторую попытку и снова неудачно. Но древность рода позволила им остаться близко к вершине правительственной пирамиды, и когда началась эпоха противостояния правительницы Софьи и юного Петра I, Голицыны предприняли третью попытку. Причем, выбрали они, как казалось, беспроигрышный вариант.
- Это как?
- Очень просто. Старший брат Василий Васильевич стал ближайшим советником, а потом и любовником Софьи. Удержи она власть, Василию открывалась прямая дорога в цари.
Второй брат - Борис Алексеевич Голицын, отправился в противоположный лагерь, к Петру, где очень быстро приобрел авторитет и стал доверенным другом и наставником молодого царя.
Таким образом, как бы ни сложилась политическая судьба, Голицыны были уверены, что не проиграют.
- А на самом деле как получилось?
- На самом деле оба брата летали высоко, и дела вершили большие... Но удержаться у власти не смогли.
- Ума не хватило?
- Нет, виной тут не их личные качества, а... Впрочем, это длинная история, расскажу как-нибудь в другой раз.
Третье, самое впечатляющее открытие поджидало нас непосредственно под крышей отведенного для нас дома. Там, на чердаке, среди старых сломанных вещей и покрытых пылью ящиков, вездесущий, подвижный как ртуть Серега, раскопал три старых иконы.
Радостный вопль, который издал удачливый кладоискатель, переполошил всех. Так что с чердака Серега спускался, как триумфатор, окруженный всеобщим вниманием.
- А это старинные иконы? - волновался Слава Филиппов, когда мы расчистили стол и водрузили на него коробку с таинственной находкой.
Во всеобщем молчании я бережно извлек из ящика первую "черную доску". Ее покрывал латунный, блестящий как золото, оклад хорошей работы. Но само изображение, просматривающееся сквозь прорези в металле, почти совершенно, до черноты, потемнело. Лишь по окладу можно было догадаться, что перед нами икона, называющаяся "Господь Вседержитель".
- Тут надо почистить, - торопился высказать очевидное Сережа Федоров, и делал в воздухе какие-то движения, долженствующие обозначать процесс очистки.
- Думаю, в первую очередь нужно снять оклад. Кто-нибудь принесет мне пассатижи?
- Возьмите бинт, - Оля Лукина через головы столпившихся мальчишек протянула мне стерильную упаковку. - Вам же нужна будет чистая тряпочка...
Пассатижи были доставлены в рекордный срок (суета первого дня, как оказалось, прошла не без пользы).
Аккуратно, стараясь не повредить старое дерево, я ножом подцепил оклад в том месте, где в него был вбит маленький гвоздь. Не с первой попытки, но все же удалось приподнять проржавевшую шляпку на пару миллиметров. После чего я захватил ее пассатижами и извлек.
Процедуру пришлось повторить несколько раз с каждой стороны оклада, после чего металл освободился, и мне удалось осторожно снять его.
Все головы склонились над иконой, полностью перекрыв мне поле зрения - теперь я видел только склоненные затылки.
- Ну, и ничего не разобрать, - разочарованно протянул Слава.
- Дурак, - пренебрежительно отозвался Матвеев. - Старинные иконы всегда черные. Это главный признак того, что они подлинные и значит дорогие.
- О, дорогие! - воспрянул переживавший за свою находку Сергей. - А сколько может стоить такая икона?
- Боюсь, тут потребуется эксперт... - задумчиво протянул я. - Ценность иконы определяется не только ее возрастом, но и качеством письма. Так что для начала, думаю, нам придется ее раскрыть.
- Как это раскрыть?
- Так реставраторы называют процесс удаления старой потемневшей олифы. Вот этот черный слой - старая олифа. Ею покрывали иконы, чтобы защитить их от внешнего воздействия. Но олифа со временем темнеет, и изображение становится практически неразличимо. Как здесь.
- А чем можно снять эту черноту?
- Кхм, - ответил я. - Пока не знаю. Но есть кое-какие предположения... А пока давайте просто очистим ее от пыли.
Приняв от Ольги мисочку с водой, я обмакнул туда сложенный бинт и бережно провел тканью по темному лику иконы.
В тот момент, когда влажный бинт соприкоснулся с потемневшим красочным слоем, изображение словно бы проступило из глубины, проявилось.
Всеобщий выдох сопроводил этот мимолетный процесс.
- А надпись,.. давайте посмотрим надпись, - прошептал Иван, который, как оказалось, стоял, тесно прижавшись, у меня за правым плечом.
Я послушно переместил руку с влажным бинтом в нижний угол иконы. Туда, где согласно чеканке оклада, должна быть изображена раскрытая книга.
Чудо повторилось. Снова влажное касание выявило скрытый во мраке узор. Изображение как бы на минуту всплыло из глубины доски и тут же, как только испарилась пленка воды, исчезло. Словно утонуло.
- Давайте еще раз, - нетерпеливо потребовал Иван. - Я запишу.
Я снова провел рукой с бинтом и продиктовал проявившиеся буквы:
- "Придите ко мне все труждающиеся и обремененные".
- Стандартная формула, - заметил Илья Юдин. - Можете не мучаться, на окладе отчеканен этот же текст.
- На окладе буквы крупнее, - не согласился Али. - Значит, вся фраза там не убралась.
- "И я успокою вас", - продолжил я, не прекращая манипуляций с бинтом.
- Сказал же, стандартная формула.
- Там еще что-то, - нетерпеливо толкал меня под руку Иван.
- "И возьмите иго мое на себя".
- Что?!
Я, сам не до конца поверив прочитанному, еще раз взмахнул влажным бинтом нижней части надписи и вынужден был повторить:
- "И возьмите иго мое на себя".
Потрясение, которое испытал Иван, было так очевидно, что заволновались и остальные.
- А что такое "иго"? - степенно поинтересовался долговязый Женька Яковлев.
- Согласно словарю Даля, "иго" - это бремя, ноша. Или чужеземное владычество, угнетение, - пояснил эрудированный Илья.
- Слово "иго" в значении "угнетение" впервые было употреблено в 1275 в одном из церковных посланий. Так что логично предположить, что во времена Христа...
- То есть он говорит: "Возьмите ношу мою на себя", - прошептал Иван.
- Ничего себе, - прогудел Яковлев. (У него голос ломался, так что иногда он звучал как басовая труба).
- Да, - кивнул Никита Фомин. - Это крепкую шею нужно иметь, чтобы такую ношу принять на себя...