Лес был огромным и очень старым. Древняя, заброшенная дорога шла через его чащу, старательно огибая не только темные, до краев заросшие овраги, но и отдельные участки леса, где огромные страшные деревья намертво переплелись своими ветвями. Видимо, лес этот был таким же дремучим и страшным еще во времена строительства дороги.
Впрочем, часа два назад я заметил, что старые покрытые мхом деревья-монстры встречаются все реже, сменяясь зарослями молодняка, упорно тянущего к солнцу тонкие ветви с ярко-зеленой листвой.
- Нет, ну это ж надо! Стоит появится в пределах видимости любой, даже самой замызганной юбке и все: глазки забегали, ручки задрожали...
Это Лин, моя жена. Она идет в четырех шагах сзади и долбит меня в затылок непрерывным потоком ругательств в мой же адрес.
- И, главное, уверен, что я, дура эдакая, ничего не вижу и не замечаю...
Дорога спустилась в неглубокую ложбинку и пошла вверх. Я постарался не сбивать темп.
- Куда ты так рванул? Мне что, бегать за тобой? И вообще, когда уже придем? А то мне как-то надоело ночевать в лесу, под кустом у дороги...
- По моим подсчетам, еще пару часов лесом, потом поле... Ну, не знаю, тоже часа два и увидим городские стены...
Дорога выбралась, наконец, из ложбины и побежала через рощу совсем уже молодых деревьев. Видимо, и вправду скоро выберемся из этого леса. Солнечные лучи пронизывали листву, заполняя пространство золотистым светом. Плавный поворот - и впереди открылась большая круглая поляна, примерно сто шагов в поперечнике. Дорога пересекала ее посередине, а затем шла дальше прямо, как стрела. Мне даже показалось, что в конце я вижу свет и яркое желтое море полей.
Мы успели пройти треть поляны, когда нам навстречу из леса шагнули двое. Один остановился сразу у края кустов, а второй пошел вперед и встал прямо на дороге, ясно показывая нам, что путь закрыт. Оба похожи друг на друга, видимо - братья: рыжие, плечистые, в одинаковых серо-зеленых штанах и серых рубахах. На груди вышиты скрещенные меч и копье на фоне четырехлучевой звезды, герб Сирайской Империи. На головах клетчатые береты, традиционный головной убор хилорских кланов. Расцветка мне незнакома, но это понятно: если хилорцы воюют за Сирай, значит пришли из-за гор. Стоящий поодаль опирался на короткое копье с листовидным наконечником, а преградивший нам путь хилорец с нашивками десятника небрежно держал руку на потертой рукояти клейбэга.
Что забыли солдаты сирайского императора в такой глуши? Вряд ли война успела сюда докатиться, скорее это глубокая разведка, либо бравый десятник самовольно увел своих "братьев" от надоевшего командования и теперь хилорцы пробавляются разбоем на дорогах Сины. А что, эти могут... Хотя какая разница - нам бы головы свои сберечь.
Внезапно десятник сорвал с головы берет и с улыбкой до ушей раскинул руки в ритуальном приветствии. Слава Спасителю, все-таки разведка! Раз вызывают на поединок по всем клановым правилам Хилоры, значит бой будет честным и не обязательно смертельным. И тем более, женщину не тронут. Впрочем, наш случай особый...
Я переглянулся с Лин, скинул с плеч котомку и поставил на землю. Она пристроила свои вещи рядом и отошла назад. Еще раз глянув на жену, я повернулся к хилорцу. Десятник так и стоял в десяти шагах, раскинув руки и тщательно растягивая губы в ритуальной улыбке. Я стянул с головы платок, не очень натурально изобразил улыбку и также развел руки. Отдал, так сказать, дань уважения горским традициям.
Хилорец, по прежнему улыбаясь, натянул берет и взялся за меч. Я положил ладонь на рукоять своего кацбальгера...
- Дар! - сзади приглушено вскрикнула Лин.
Да, ошибся я - это совсем не разведка! Быстрого взгляда назад было достаточно - Лин стояла с прижатым к горлу ножом, который держал тощий тип в замызганной форме сирайского пехотинца. Видимо, он подкрался, пока мы с десятником лыбились друг другу...
Я сжал рукоять кошкодера и медленно, глядя прямо в глаза десятнику, процедил на хилорском:
- Ты опозорил лицо своего отца, когда нарушил ритуал боя.
Голубые глаза хилорца прищурились.
- Твой младший брат опозорил лицо твоей матери, когда поднял руку на женщину.
- Он не мой брат, - хилорец продолжал улыбаться, хотя глаза его похолодели.
Я медленно потянул меч из ножен, чувствуя, как открывается серебряное окно души. Я направил в окно часть своей силы, и ответный поток наполнил меня. Это была совсем другая, противоположная энергия. Смешиваясь с моей силой, она делала меня гораздо сильнее, быстрее, выносливей...
- Но самую большую ошибку, горец, ты совершил, когда связался с Обрученными Миром!
Взгляд десятника метнулся к моей руке, держащей меч, наткнулся на простенькое кольцо, сплетенное из тонких полосок белого золота и черного серебра. Улыбка поползла с лица хилорца.
Время застыло. Мое сознание привычно раздвоилось. Я словно видел еще одной парой глаз. Собственно, так оно и было - это были глаза Лин.
В левую руку скользнула рукоять ножа. Я, не глядя, сильным броском отправил его себе за спину. Нож летел прямо в лицо, но Лин чуть отклонилась, немного подтолкнув тощего сирайца навстречу смерти. Я развернулся и увидел еще одного оборванца, бегущего к нам с кривым мечом в руке. Десятник доставал клейбэг, а его брат поднял копье. Мы с Лин шагнули навстречу друг другу, встав спина к спине. Жена потянулась к своему луку, прислоненному к моей котомке, одновременно доставая из колчана стрелу.
"Копейщик!" - я мысленно обозначил ей важнейшую цель и перехватил кацбальгер обратным хватом. Сираец с ятаганом хрипло заорал, я удачно отбил его неуклюжий удар и обратным движением разрубил ему горло. Стрела пробила копейщику плечо, он выронил оружие. Десятник приблизился на два шага. Я подхватил колчан, повесил его через плечо Лин. Приготовился отбить первую атаку десятника и почувствовал, как Лин застегнула на мне перевязь с метательными ножами. В кустах сзади показалось какое-то шевеление, вжикнула стрела и оттуда донесся вскрик. Чтобы не попасть под удар куда более длинного клейбэга, я кувыркнулся под ноги десятника, но тот успел отскочить и чуть не достал меня мечом. Копейщик дотянулся до копья, но получил стрелу в горло. Я приготовился к отражению новой атаки...Крик, сильный толчок, мелькнули кусты, синее небо, трава... Серебряное окно захлопнулось.
- Лин! - заорал я, бросился к противнику, намереваясь пробиться в ближний бой.
Безуспешно! Десятник легко парировал, сильным ударом выбив мой меч, и засмеялся, когда я с разгона пролетел мимо. Я забил смех ему в глотку, метнув ножи одновременно двумя руками. Один, летящий в лицо, он отбил, и тут же рухнул на колени. Хилорец удивленно смотрел на торчащую из живота рукоятку, когда я подобранным кошкодером вспорол ему горло.
- Лин! - она лежала на траве, залитой красным, и указывала рукой в сторону дальних кустов.
"Арбалетный болт. В бедро. Навылет." - проносилось в голове, когда я зигзагами несся к кустам. Тем самым, в которые Лин стреляла, и откуда был крик. Откуда в нее все-таки попали.
Я вломился в заросли и тут же наткнулся на сидящую фигуру в сером. Из груди человека торчала стрела, а рядом валялся арбалет. Нескладная фигура, темная кожа и чуть заостренные кончики ушей. Не смотря на стрелу в сердце, эта тварь была еще жива и тянулась к рукояти меча... Эльфийская кровь, будь она проклята! Жидковата, конечно, примерно на осьмушку, но и этого хватило проклятому уроду, чтобы нажать на спуск арбалета...
Покончив с длинноухим ублюдком, я рванул к Лин. Она уже едва дышала, из страшной раны толчками била кровь. Ремнем перетянул ногу, кровотечение ослабло.
- Лин! - позвал я. - Откройся! Откройся, я дам тебе силы!
Но Лин только слабо покачала головой. Все правильно... И я бы наглухо закрылся. Потому что через серебряное окно души Обрученные Миром обмениваются не только силой, но и болью. И если Лин откроется, то я буду чувствовать то же, что и она, только гораздо сильнее...
Только вот рана Лин смертельна, уж это я знаю, навидался. И если она умрет, мне тоже не жить. Это не сопливые романы для благородных девиц, а самая что ни на есть правда жизни - Обрученные не существуют по одиночке. Решившиеся связать свои жизни в Храме Мира становятся единым неделимым целым. Да, это дает некоторые преимущества: силу, здоровье, глубину чувств... Но если вдруг один из Обрученных умирает, то даже при наглухо закрытом серебряном окне второй проживет дня три. А потом просто умрет. По этому Обрученных Миром совсем мало...
Я лихорадочно рылся в медицинской походной сумке, понимая, что все бесполезно. Даже если я перевяжу рану, я не успею дотащить Лин до города. Проклятый длинноухий ублюдок! Все эти эльфийские полукровки так хотят быть похожими на настоящих эльфов... Вот и этот такой же, даром, что восьмая вода на киселе: прическа, одежда, походная эльфийская котомка... Стоп! Котомка!
Я сорвался с места и побежал к лесу, где валялся труп длинноухого. Котомка, конечно! А вдруг ее содержимое такое же, как у Дивных? Вот и котомка! Я вывалил на землю содержимое котомки и сразу увидел ее. Эльфийская походная аптечка. Настоящая! Полупрозрачную печать с лиловыми искрами подделать невозможно...
Лин была без сознания, когда я поставил плоскую шкатулку рядом и сломал печать. Крышка аптечки откинулась с хрустальным звоном, и едва заметный прозрачный купол общеукрепляющего заклятья накрыл нас с Лин. Сразу стало легче дышать. Я откинул в стороны полочки со снадобьями от отравления, утопления и ожогов, добираясь до нужного отделения - хирургического. Только бы вспомнить, как всем этим пользоваться...
Легкий ветерок играючи гнал волны золотой пшеницы по бескрайнему полю. Солнце клонилось к западу и казалось, что его косые лучи играют с пшеничными волнами в бесконечные догонялки. Старая дорога стрелой рассекала желтый простор, поднимаясь на пологий холм. Я шагал, мерно переставляя ноги. Хоть и пришлось бросить в лесу большую часть нашей поклажи, все равно нужно было экономить силы. Не останавливаясь, я снял с пояса флягу и отпил немного воды.
- Что, небось, мечтаешь, как придешь в город и завалишься в трактир, да? Все бы тебе шары залить, пьяница проклятый...
Лин сидела у меня на плечах, прямо на котомке и как обычно долбила в темя.
- Он, значит, по кабакам шарахаться будет, а я в одиночестве сидеть? Такие у тебя планы, да? А там, глядишь, и служаночку смазливенькую подцепишь, так?...
"Дар, ты как? Сильно тяжело?" - "Терпимо... До города дотяну."
Я почувствовал, как приоткрывается серебряное окно, и через него просачивается тоненький ручеек силы. Стараясь не задеть забинтованную ногу с целительной повязкой, перехватил Лин поудобней и продолжил размеренное движение.