Неведомая сила, вдруг погнала в дорогу.
Стучало громко сердце, как барабан в тревогу.
На ледяную пустошь держу я направление,
Полярное сияние, как целеположение.

А посредине пустоши стоит дворец хрустальный,
А в нём богиня Мара, глядит на мир печально.
Пусты и одиноки, стоят дворцовы залы.
И нет приготовлений для дня рожденья бала.

Покинутая всеми горюет моя дева,
И через зал богини, иду я к ней не смело.
Протягиваю милой я веточку герани,
Которая излечит любые наши раны.

Лишь искорка надежды в глазах её затлела,
И малая слезинка в глазах заледенела.
Я взял на руки Мару, прижал её к груди.
Жестокая борьба за Мару впереди.

Я нес свою любимую сквозь ураган и бури,
Снег обжигал и ранил, как будто это пули.
Но цель уже близка, землянка впереди,
А там уже пылают а печурочке огни.

Я усадил любимую у печки на тахту,
Накинув одеяло, как будто бы фату.
Печеная картошка, рубиновый глинтвейн,
В котором угадался неповторимый Рейн.

Согревшись у печурки, мы много говорили.
О разных ситуациях, дурачились, шутили.
Улыбкой любовался своей любимой Мары,
И думал, для неё, наверное я старый.

Затем она уснула, здесь прямо, на тахте.
В своей импровизированой , из одеял фате.
Подбросив дров в печурку, я Мару созерцал,
Под треск простого пламени я тихо задремал.

Проснулся уже дома, в тепле я утром ранним.
А на окне цвела шикарная герань.
И на устах горела печать любимой Мары.
И в голове звучало: ты, дурачок, не старый.