Я невольно залюбовался отдельно взятым деревом, бессознательно взяв, и выхватив его взглядом из целого леса ("Хм! - я, как этакий бессознательный невольник красоты!" - подумалось мне сквозь улыбку). Но я себя совсем не чувствовал таким уж: просто мои глаза радовались и улыбались оттенкам зелёного цвета, в сочетании с бледно-голубым фоном неба. И вот, смотрю я на дерево, и видится мне, что будто художник отпечатал зелёную краску, аккуратно положив её губкой на голубой краске неба, (именно губкой, а не кистью!), и чуть пониже - таким же образом поверх коричневой краски ствола. И здесь, на коричневом стволе дерева, та же самая зелёная краска, положенная той же самой губкой, рукой того же самого художника почему-то выглядит совсем по-другому, нежели на голубизне неба. Кажется, зелёные листья ведут свою игру цвета со всеми по разным правилам: с небом у него одна игра, с одними правилами, со стволом - совсем другая игра, и правила иные. Оно, пожалуй, и правильно: кто этим листьям ствол, и кто им - это небо? Степень родства резко отличается, поэтому и игры так рознятся. Хотя, ловлю я себя на мысли, это только иллюзия: вся эта игра цвета только для моих глаз. Листья остаются только листьями, целиком зелёными - на любом фоне, и это они только передо мной, как перед сторонним наблюдателем разыгрывают свою комедию. Я знаю точно: сами листья так не думают, и они вовсе не считают, что они играют в игры со стволом и с небом; и все вместе они даже не подозревают, что ломают передо мной комедию; и самим им неведомо то впечатление, которое они на меня производят. Они заняты, они делают что-то другое - своё, а всё это (игра, комедия и впечатления) - целиком и полностью безраздельно только моё. Всё это даже не для всего меня, а только для моих глаз.
Я переводил свой взгляд, свои глаза - с зелени на зелень: то на зелень в небе, то на зелень на стволе. Одинаковые листья одного и того же цвета, дети одного дерева, смотрелись совсем по-разному. И ствол дерева, который выглядывал из-под листьев - был совсем не то, что ниже, где был он же, но был открыто, во всей красе представлен взору. Удивительно. (Только мне это подумалось - и сразу удивило меня!). Почему-то только в праздные минуты глаз замечает такие особенности цветовосприятия. Если, конечно, это не глаз какого-нибудь профессионала: художника там, фотографа, или рекламиста. Несколько секунд всего я изучал дерево, а вернее сказать - пил его глазами, смаковал его.
Что-то отвлекло меня.
Вдруг в кроне, там, где коричневое застенчиво выглядывает из-под зелёного; там, где зелёное - настолько редкое, что уже кажется не в силах удержать коричневое, нехотя пропускает его; вот, там я вдруг замечаю, (точнее, мой глаз замечает) постороннее шевеление.
Нет, то не ветер ветку клонит, это именно нечто постороннее, что-то воодушевлённое. Что-то, или кто-то, ещё непонятный, но вот, уже непременный. Так и есть, я даже подошёл поближе, чтобы рассмотреть. О, боже! - это же божья коровка! - как же это я сразу то её не заприметил?! Она, должно быть, дремала там, в кроне, а теперь ей захотелось полетать. Точно.
Букашка оторвалась от дерева и за собой увлекла моё внимание; дерево, утратив изобилие своих красок и деталей, сразу отошло на второй план. Я стал следить за полётом коровки. Она ещё совсем маленькая, (совсем ещё божья телёнка!), на её красной спине я успел насчитать всего только две чёрных точки. Она оторвалась неуверенно и в ту же секунду села на другое дерево, которое находится на другом берегу реки и чуть ближе ко мне. На этот раз не решилась на долгий перелёт. Однако, посидев немного, она, видимо собравшись с силами, вновь распушив крылья, снова сорвалась с места, но через секунду опять села - в этот раз на середину реки. В следующий заход она была уже много увереннее, и смогла перелететь с картины на соседнюю стенку, сев на обои.
Обои были скучные, и я перестал наблюдать за букашкой. Я повёл свой взгляд гулять по этим скучным обоям, и вёл его вплоть до квадратных настенных часов, что оказались почему-то висящими на этой стенке. Стрелки часов расположились таким образом, что стали похожи на свисающие усы, а цифры сверху были похожи на глупые глаза. И это квадратное усатое лицо с глупыми глазами сообщило мне, что по телевизору вот-вот начнётся сериал. Я занялся поиском пульта.