На ограде заброшенного сельского кладбища сидела стайка ворон. Солнце ещё не взошло, лишь высоко в небе порозовели лёгкие облачка...
Это лето сложилось для Глеба неудачно.
Едва закончились занятия в школе и все пошли на каникулы, он вдруг заболел ветрянкой. Пока лечился, пока сидел после болезни дома, прошла уйма времени. Из-за этого не удалось поехать в детский лагерь на первый сезон. А он так мечтал об этом! Глебу хотелось поехать вместе со своими друзьями, одноклассниками. И вот, Серёга, Витя и Сёма уехали, а он остался. Такая досада, хоть плачь!
Плакать Глеб, конечно, не стал (пара слезинок и покрасневший нос не в счёт), но с ещё бОльшим нетерпением стал ждать, когда же мама пойдёт в отпуск, и они вместе будут проводить все дни и им будет интересно, и он сможет каждый день есть мороженое.
От нечего делать Глеб стал читать книжки. Книг оказалось довольно много в шкафу и ещё больше на антресоли, куда их сложил папа, когда собирался уходить жить на другую квартиру. Папа говорил, что заберёт свои книги сразу, как только снимет жильё. Но вот прошло уже два года и папа жил теперь в Верхних Черёмушках, в хорошей комнате на первом этаже, однако книги так и не забрал. Глеб был там несколько раз, когда мама привозила его к отцу переночевать. Из окна открывался хороший вид на овраг и на огромное поле, в котором не было видно ни одного дома. Правда в том дворе было совсем пусто и не интересно играть, и не всегда хотелось уезжать из своей уютной и привычной квартиры. Но со старшими лучше не спорить и если мама сказала: "- Сегодня поедешь ночевать к отцу", значит, тому и быть. Мальчик безропотно собирал в рюкзачок любимые игрушки и ехал в Черёмушки.
Так вот, среди томов на антресолях было довольно много книг про всякие приключения и чудеса, иногда забавные, а иногда и страшные. И имена авторов были незнакомые, каких в школе Глеб и не слышал: Кинг, По, Говард и другие. Так и проходило его лето: игры, зачастую в одиночку в пустынном дворе, телевизор и книги, от которых, особенно перед наступлением ночи становилось жутковато. Мальчик уже начал считать дни, сколько их осталось до долгожданного маминого отпуска.
Но вдруг, перед самым отпуском мама вдруг сказала, что они с дядей Колей решили съездить на отдых в Турцию. Глеба с собой взять они не могут потому, что номера в отеле только двухместные, а Глебу уже исполнилось 12 лет и поселить его с ними в одном номере не могут. И вообще, имеет она право на личную жизнь? Всего-то две недели поживёт с отцом - ничего страшного!
Вот так в ближайшее воскресенье Глеб и оказался у своего папы.
Папа был тоже не очень рад этому факту. У него имелись свои неотложные дела, срочная работа. Как он мог оставить ребёнка одного, предоставленного самому себе целыми днями?
К счастью у человечества есть телефон. Папа сделал всего несколько звонков, и проблема была решена. Довольный, он подошёл к сыну и взъерошил его отросшие волосы:
- Всё отлично, Глеб! Поедешь пожить в деревню к моей тёте. Ну, к жене, то есть к вдове моего дяди. Ну, то есть сводного брата второго мужа моей мамы. Короче, её зовут тётя Галя - мировая тётка! Деревня у них большая, детворы много. Там и овощи-фрукты свежие, молоко всякое, и лес, и речка. Хорошо-о! Я сам давно собирался туда съездить, да всё дела не дают. Но через две недели я за тобой приеду. Честное пионерское!
На следующее утро они поехали на автовокзал, и папа купил Глебу билет до деревни, где жила тётя Галя.
Со своим неизменным рюкзачком мальчик направился к стоянке автобусов. Папа, махнув рукой и крикнув ещё раз, что скоро приедет, зашагал в другую сторону, торопясь на работу.
Летнее солнце оторвалось от крыш многоэтажек и начало заливать привокзальную площадь. Глеб пожалел, что не догадался купить бутылку воды.
Автобуса долго не было. Вернее они были, но стояли в стороне, в ряд, а их водители, собравшись у одной из машин, курили и что-то негромко обсуждали.
Наконец один из водителей отшвырнул в сторону окурок и решительно направился к своему "железному другу". Автобус, пыхнув сизым дымком, лихо подкатил к ожидавшим пассажирам. Водитель выкрикнул в открывшуюся дверцу:
- По-быстрому занимаем места согласно купленным билетам. Отправление через одну минуту!
Пассажиры, похватав сумки и пакеты, кинулись штурмовать автобус.
Глеб тоже, закинув рюкзачок на плечо, попытался шмыгнуть в дверь, благо стоял он достаточно близко. Но тут откуда-то сбоку появилась толстая, вся в чёрном, старуха. На ней гроздьями висели сумки, пакеты и мешочки, и от этого она казалась ещё толще. Старуха с лёгкостью раздвинула всех пассажиров и, не обращая внимания на поднявшегося уже на первую ступеньку мальчишку, стала протискиваться в автобус. Прижатый к поручню Глеб запыхтел, рванулся изо всех сил и сумел-таки первым заскочить в салон.
Распалённый короткой схваткой, он обернулся и оказался лицом к лицу с напористой старухой. Его поразило неприятное выражение морщинистого лица, большой хрящеватый нос с горбинкой, глубоко запавшие чёрные глаза под мохнатыми бровями. Бабка открыла рот, собираясь что-то сказать, но Глеб её опередил, и выкрикнул запальчиво:
- Ворона! Старая...
И поскорее шмыгнул на своё место, на сидение возле окна.
Старуха подошла к нему, жутко ухмыльнулась, показав отличные белые зубы, и хрипло проворчала:
- Ворона, говоришь? Пусть будет так!
Она подняв вверх свои сумки и мешки, раскинула руки в широких рукавах длинного платья и стала до того похожа на огромную чёрную птицу, что Глеб в испуге закрыл глаза.
Но в автобус уже вошли люди, толкаясь и переговариваясь, начали заполнять места.
Когда Глеб осмелился открыть глаза, старухи рядом уже не было, она ушла куда-то назад, а рядом с мальчиком мирно пристроился пожилой усатый дяденька.
До села, где жила тётя Галя, ехали долго, несколько часов. За это время Глеб совсем забыл о чёрной старухе, тем более, что она как будто исчезла из переполненного автобуса.
Дяденька-сосед оказался мировым мужиком. Расспросил мальчика о житье-бытье. Посочувствовал, что конец лета тому придётся провести одному без родителей и друзей. Наконец, досыта накормил вкусными домашними пирожками.
- Знаешь, Глебушка, - сказал он в конце пути, - если что-то с тётей Галей у тебя не состыкуется, приходи к нам. Я и моя жена рады тебе будем. Я вот тебе адресок запишу: улица Набережная, 50. Дядя Володя - меня там все знают. А если всё нормально будет, просто так забегай. В гости.
Но и с тётей Галей всё получилось замечательно. Едва автобус, подняв тучу пыли, затормозил у дощатой стены автостанции, мальчик увидел в окно немолодую женщину в длинном платье и в платке с крупными цветами, наброшенном на плечи. Женщина, прикусив верхнюю губу с пробивающимися усиками, сосредоточенно высматривала кого-то в прибывшем автобусе.
Мальчик, выйдя из автобуса со своим рюкзачком в руках, сразу направился к ней. И женщина заприметила его:
- Глеб? Слава Богу! Мне твой папа звонил. Я уж заждалась. Пойдём скорее, я тебя покормлю. Голодный, небось? Ох, дети-дети...
Дом у тёти Гали был деревянный, небольшой, но очень уютный. В нём было две комнаты: побольше - горница, с двумя окнами и с русской печью, и поменьше - спальня, с одним окном, выходящим в засаженным кустами жасмина и сирени палисадник.
- Спасть будешь в спаленке, я тебе всё чистенькое постелила. Пообедай да беги на улицу, поиграй. Детей у нас в Новоивановке летом много. И городские есть, да и сельские ребята хорошие, не балованные. Вон хоть соседские Коноплёвы, брат с сестрой, твоих лет. Добрые ребятишки. Хочешь, кликну?
- Тётя Галя, - спросил Глеб, прожёвывая печёный пирожок с рыбой и рисом, - а почему ваше село называется Новоивановка?
Услыхав этот невинный вопрос, женщина вдруг застыла на месте. И только через минуту, не поворачивая головы, глухо сказала:
- Значит, было другое село. Ивановка. Потом люди переселились сюда. Здесь и речка, и простору больше, и вообще... Давай я тебе ещё пирожков подложу?
- А, нет, спасибо! Я уже объелся. Давно такой вкусноты не ел. Пойду, погуляю, точно.
Мальчик тяжело поднялся со старого, скрипнувшего стула и направился к двери.
- Иди, иди, милок. Да не заигрывайся, к ужину приходи.
Женщина украдкой перекрестила его в спину, вздохнула и принялась убирать со стола.
Соседские дети и вправду оказались хорошими и весёлыми приятелями. Динка, девчонка на год старше Глеба, была не по годам смышлёной и рассудительной. Димка, младше Глеба тоже на год, был шаловливым и неунывающим весельчаком с вечно грязноватой рожицей в мелких конопушках. Сестра постоянно мыла ему лицо, и тёрла, и вытирала платочком. Но глядишь через пяток минут у Димки опять или нос в чернилах, или лоб в саже, или сразу и губы и щёки и даже уши в сметане.
Димка был в их маленькой компании главным выдумщиком и затейником. Динка же следила, чтобы их игры и походы были безопасными и вовремя, к обеду, к ужину, заканчивались. Глебу же просто было с ними весело и хорошо. Они проводили все дни или на речке, или катались на велосипедах по мягким полевым просёлкам, или бегали по многочисленным соседским садам и садикам, где уже поспевали ягоды и ранние яблоки.
Две недели пролетели, как один день. Папа должен был приехать в воскресенье.
За два дня до его приезда, в пятницу, Глеб проснулся с непонятной тяжестью в голове. Умываясь, уронил туалетное мыло в помойное ведро. За завтраком обронил на пол начинку из надкушенного беляша. Нагнувшись поднять оброненное, задел и пролил на белую скатерть почти полный стакан молока.
- Ты, Глебушка, не стой ноги встал, что ль? Ай, ты не заболел?
Тётя Галя потянулась пощупать пареньку лоб. Он оттолкнул руку женщины и едва удержался, чтобы не сказать ей что-нибудь грубое и обидное. Пробормотав что-то невразумительное, он выбежал из дома и, хлопнув калиткой, вышел на улицу.
Проболтавшись на улице с полчаса, Глеб пошёл у Динке и Димке. Те ещё завтракали.
- А, Глебан, привет! Ты сегодня рано, мы ещё не собрались. Поешь с нами?
- Ничего, я подожду. Я сыт...
Мальчик вышел на крыльцо и немного поиграл с собакой. Его настроение несколько улучшилось. Вскоре появился Димка. В руках у него был мяч и ракетки для бадминтона.
- Сначала на речку сбегаем? - предложил он. - Дина, давай скорей, мы уже пошли.
- Пошли на речку, - согласился Глеб. - Освежимся. Что-то душно с утра.
Их догнала Динка с сумкой через плечо.
- Вот, плед взяла и плёнку полиэтиленовую. Бабушка сказала, возможно, дождик будет.
Выйдя за огороды, дети зашагали по кочковатой поляне поросшей низкой травой. Весной поляну затапливала вода, летом здесь паслись телята и немногочисленные овечки. Показалась речка. Но в этом месте дно было илистое и ребятам пришлось пройти ещё с полкилометра.
На одинокий тополь, высохший по неизвестно какой причине, села ворона и хрипло прокаркала три раза. Глеб споткнулся о кочку и опять начал ворчать:
- Эх, что за речка в этой деревне - воробью по колено. Вот было бы тут море или хотя бы озеро... Я бы показал вам, как я хорошо плаваю!
Дети поравнялись с линией электропередач на деревянных столбах, косо проходящую над узкой тропинкой. Один из столбов наклонился, и пара проводов низко провисли. Мальчику вдруг отчаянно захотелось дотянуться до них, повиснуть, схватившись обеими руками. Он отстал от своих друзей и, проходя мимо проводов, с силой оттолкнулся обеими ногами. Но уже в полёте Глеб заметил краем глаза, как Динка медленно начала поворачивать голову в его сторону. Он резко опустил руки и пролетел мимо опасной приманки. Поднимаясь с колен, мальчик постарался изобразить улыбку. Улыбка вышла глупой.
- Ты чего? - подозрительно спросила девочка.
- Да так... через кочку перепрыгнул!
Ворона бесшумно слетела с тополя и спланировала куда-то к берегу речки.
- Ну, вот здесь и расположимся. И чисто, и до воды недалеко.
Динка остановилась, скинула шлёпки, и начала доставать из сумки туго свёрнутое старое покрывало.
- А давайте сначала в мяч поиграем, - предложил Димка. - А потом искупаемся.
- Слушай, Динка, - Глеб присел на край покрывала, но не спешил снимать кеды и майку, - А ты не знаешь, почему село называется Новоивановка?
Девочка, потянувшись, стянула майку, присела рядом. Под узким детским купальником просматривались два маленьких, только начавших заостряться, бугорка. Глеб покраснел, отвернулся, торопливо сорвал травинку и ощутил на языке горьковатый привкус сока.
- А знаешь, я слышала от бабушки, - округлив глаза и почему-то перейдя на шёпот, начала Динка, - что село раньше называлось Ивановка. Но стояло оно не здесь, у реки, а на горЕ. И вот завелась в том селе ведьма. Страшная-я! И не было людям от неё житья. Вот как-то напустила ведьма мор на скотину. Собрались мужики, связали ее, да и бросили в колодец. Только ведьма не умерла. Нет! Вылетела из колодца большая чёрная птица, сделала круг, да и прокляла всех людей. С тех пор стали в селе пропадать дети. Но нашёлся один смелый человек и отбил у ведьмы своего сына. На следующий день все люди покинули село и переехали на новое место. Вот и получилась Новоивановка. Ну, чтобы отличалась.
- А ведьма что? - с дрожью в голосе спросил Глеб.
- Я в одной книжке читала, что ведьма не может покинуть то место, где её утопили. Или может, но не может колдовать. А если ведьма не колдует сто лет, то проваливается в ад. Насовсем, вот! Вот и эта ведьма, то ли сгинула, то ли ещё подкарауливает некрещёную душу - никто не знает.
- Сказки! - безаппеляционно заявил Димка. - Для маленьких детей. Я вот никого не боюсь. И вообще я крещёный. Ну что, пошли купаться?
Он поднял с земли засохший комок глины и запустил изо всей силы в речку. Из-под низкого обрывчика взлетела большая ворона и, бесшумно махая крыльями, унеслась прочь.
- А я некрещеный, - пробормотал Глеб и поднялся. - Не хочу я купаться в этой мелкотне. Поехали на великах кататься.
- Во, здорово! - поддержал его Димка. - А, Глебан, знаешь, есть здесь и озеро. Но купаться туда только со взрослыми ездят. Туда на велике, может, целый час нужно ехать.
- А мы что, не взрослые? - подначил друга Глеб. - Нам на троих уже целых 40 лет. А озеро-то хорошее?
- Там здОрово! Озеро - во! Лес рядом и ягоды завались. Поехали, а, Динка?
- На озеро хорошо бы съездить. Только раньше надо было собираться - до обеда вернуться не успеем.
- Хм, а нужен нам обед? - усомнился Глеб. - У нас пироги есть, наберу в бутылку кваса - у тёти Гали вкусный. Поехали до вечера?
- Ура-а-а! До вечера! - запрыгал на одной ноге Димка.
- Ладно, только я у бабушки и дедушки отпрошусь, - согласилась Динка.
Не прошло и получаса, как они снова встретились на улице. У каждого был велосипед и набольшая сумочка с продуктами. У Динки к багажнику был привязан тот же плед.
Проехав село, дети свернули на гравийную дорогу, идущую мимо соснового бора куда-то вдаль полей.
По гравийке ехать было не очень удобно из-за камешков, постоянно попадающих под колеса, отчего велосипеды взбрыкивали и норовили скинуть своих седоков. Кроме того, проезжающие, хотя и нечасто автомашины поднимали клубы густой пыли. Глеб, щурясь и чихая, опять начал ворчать:
- Что за дорога! Это не дорога, а мучение. Неужели нет никакой другой дороги?
- Есть, - сказал Димка. - Совсем грунтовая. Но по ней никто не ездит.
- Есть дорога, - подтвердила Динка. - Но мы по ней не поедем.
- А я поеду, - заупрямился Глеб.
- Не езди. Там, может, уже и проезда нет. Мы скоро и так доедем.
- Да пошли вы... И не нужны вы мне вовсе. Я один поеду на озеро, и купаться буду один, без вас. А вы отстаньте от меня!
- Не нужны? Ну и пожалуйста! Тогда и ты нам не нужен! - крикнул Димка.
Глеб изо всей силы нажал на педали и покатился вперёд.
- Постой, Глеб! Вернись, Глеб! Там Ивановка! Не езди туда, прости! - в спину ему звала Динка. Но он даже не обернулся.
Димка попытался догнать его, но уже через пару метров у него слетела цепь. Брат с сестрой остановились.
Просёлок, на который свернул Глеб, действительно оказался заброшенным и заросшим травой. Только две едва заметные параллельные тропинки, обозначавшие колеи, указывали на то, что здесь когда-то была дорога. И эта дорога шла на пригорок, который оказался довольно крутым. Вскоре мальчику пришлось слезть с велосипеда и повести его в руках. Он уже стал
жалеть, что оставил ДД Коноплёвых внизу и уехал с надёжной гравийки. Но гордость, злость и даже досада на самого себя, не позволяли ему вернуться.
- Ну и пусть! Ну и всё равно! - шептал он про себя. - Вот доеду до озера первым и посмотрю, когда они доплетутся. Вот тогда я посмеюсь над ними!
Но косогор наконец-то кончился. Наверху открылось довольно большое ровное пространство, местами поросшее кустарником и деревьями. И ещё было видно, что когда-то здесь жили люди: кое-где стояли развалившиеся строения, обрушившиеся печные трубы, яркая зелень крапивных зарослей и широколистые груды репейника обозначали некогда бывшие здесь деревенские усадьбы.
А дорога неожиданно стала лучше: обочины расширились, на колеях появилась открытая и довольно гладкая и прочная сухая глина. Глеб снова оседлал велосипед и, уже приободрённый и повеселевший, покатил дальше. Он даже начал насвистывать какую-то популярную песенку.
Между тем погода начала меняться. Палящее из зенита августовское солнце стало таким назойливым, что уже не светило, а ослепляло. На далёком горизонте заметно потемнело, хотя было ещё непонятно: эта темень то ли от туч, то ли от зноя. В воздухе не было ни ветерка, ни движения, ни птичьих голосов, ни всегдашнего стрекотания кузнечиков. Стояла только одна тягостная звенящая тишина.
Глеб тоже почувствовал эту тишину, и ему стало не по себе. Он поехал быстрее, стремясь уехать подальше от этой непонятной Ивановки. И вот дорога начала немного соскальзывать вниз, и останки деревни исчезли за высокой травой. Мальчик вздохнул свободнее и расправил сгорбленные плечи. Сбоку от дороги показалась негустая рощица. Глеб решил, что доедет до неё, сойдёт с велика в тенёк, и попьёт тёткиного кваса.
Но приблизившись к роще, он вдруг с ужасом увидел под деревьями... кресты! Много-много деревянных, покосившихся от старости крестов. Глеб растерялся: он не знал, то ли ему повернуть назад, то ли поскорее проскочить и это зловещее место. Дорога уже заметно шла под уклон, велосипед вовсю катил по расширившейся колее, и парнишка решил ехать дальше.
Вдруг он заметил, что поперёк дороги лежит большая ветка. Ветка была старая, потерявшая кору, измытая дождями до белизны.
Глеб нажал на тормоз, собираясь выбраться из колеи и объехать ветку. Но тормоз не сработал. Руль тоже не желал слушаться слабых детских рук. Велосипед на большой скорости приблизился к препятствию и, наехав на него, встал на переднее колесо, скрутился по оси руля и завалился набок. Мальчик упал лицом на пыльную обочину. Уже лежавшего паренька ветка царапнула по обнажённой руке острым, как коготь, сучком. Несколько капель крови скатились на сухую землю...
Глеб отплёвываясь от пыли и постанывая медленно поднялся. Оглянулся на проклятую ветку, и вдруг... вдруг ему показалось, что на земле лежит не ветка, а высохшая до кости длинная рука с тонкими растопыренными пальцами! В панике он отвернулся и наткнулся взглядом на ограду кладбища. На длинной жердине, кривоватой, потемневшей и растрескавшейся от времени, сидел рядок чёрных печальных птиц. Чуть в стороне сидела ещё одна, самая здоровенная ворона. Глаза её были закрыты.
Глеб прикрыл рот обеими руками, чтобы не закричать и не спугнуть своих страшных соседей. Он лихорадочно думал, что всё это значит и что же делать дальше. Внезапно в голову полезла всякая чушь о ведьмах, о мертвецах, о переселении душ - всё, что он когда-то читал, слышал или видел по телевизору. "- Мистика. Не может быть. Это не может случиться со мной", - думал он. Мальчик пересчитал ворон: двенадцать! Уже лучше. А какой сегодня день? Пятница! О-о-о... Но число-то - двенадцатое, значит, сегодня всё будет хорошо! Он попятился назад и наткнулся ногой на велосипед. Жалобно брякнул звонок...
Большая ворона открыла глаза, повернула голову и немигающе уставилась на Глеба. Её крылья распахнулись, клюв поднялся вверх, словно птица собиралась что-то крикнуть и спрыгнуть с жердины.
Крик раздался. Слабый, далёкий, детский:
- Гле-е-еб! А-у-у-у!
Глеб подхватил велосипед и, уже не глядя на птиц, помчался вниз по косогору, на ходу запрыгнув в седло. Сзади прогремел раскат сухой грозы.
Внизу, на гравийке его ждали Димка и Динка. Брат держал оба велосипеда, сестра
- Мы уж подумали, с тобой что-то случилось, - сказала девочка. - Кричим-кричим, а ты не отзываешься.
- Не слышал, - отмахнулся Глеб. Он был бледен, по всему телу катился липкий пот.
- А что там, видел? Есть что-нибудь? - Димка мотнул головой наверх и устремил на Глеба светлый взгляд.
- Не, всё, как везде... Ну, далеко ещё до озера? Поехали!
Озеро и в самом деле оказалось замечательное. Дети накупались и наигрались всласть, наелись сладкой земляники, а Динка нарвала большущий букет полевых цветов. Вечером, едва солнце коснулось макушек корабельных сосен на дальней стороне озера, они поехали домой в Новоивановку.
Возвращались они по гравийке, вместе, дружно, будто бы и не спорили всё утро.
А грозовые тучи всё же собрались и споро окружили всё небо. Едва Глеб поставил велосипед в сарай и вошёл в дом тёти Гали, хлынул ливень. Обычный летний ливень с молниями и с громом. В такую погоду даже в доме делать особо ничего и не хочется, зато спится вообще даже замечательно. Вот и женщина с мальчиком недолго засиделись после ужина, а вскоре разошли по своим кроватям, и погрузились в сон.
Среди ночи Глеб проснулся от привидевшегося ему сна. Ему снилось, что идёт он с мамой и папой по людной, ярко освещённой солнцем улице города. И вдруг из узкого, тёмного провала бокового переулка кто-то позвал его по имени. Папа и мама со смехом подтолкнули его: иди мол, туда, ты нам больше не нужен. Глеб понимал, что это только шутка, но решил подыграть им. И вошёл в тишину и сумрак переулка. Переулок был недлинным. В конце его стояла женская фигура в бесформенном чёрном одеянии. Лицо женщины было неподвижным, странного серого цвета. Серыми были и губы, и брови, и выбивающиеся из капюшона волосы. На лице выделялись только глаза, горевшие, словно два уголька из-под пепельного цвета век. И это женщина без слов, без единого движения, каким-то необъяснимым образом звала его к себе. Глеб вдруг узнал её - это же та женщина из автобуса, в котором он приехал в Новоивановку. Его вдруг охватил сильный страх. Он понял, что женщина пришла, чтобы причинить ему зло. Он попытался повернуться и убежать назад, на светлую улицу к маме и папе. Но женщина вытянула руки в стороны, коснулась стен тёмных домов и начала стучать по ним костяшками пальцев: тук-тук, тук-тук, тук-тук... После первого же стука Глеб внезапно осознал, что светлая улица для него уже не существует и спасения больше нет.
Мальчик открыл глаза и резко сел на постели. Его сердце бешено колотилось. В комнате было темно, только от квадрата окна на полу лежал фиолетово-серый блик. А за окном сидела громадная чёрная птица и стучала клювом в стекло: тук-тук, тук-тук, тук-тук...
Глеб встал. Ему хотелось крикнуть, позвать на помощь. Но в горле пересохло до рези, до потери голоса. Он хотел бежать в комнату к тёте Гале, но кровь во всём теле стала тяжелее ртути. Голова птицы за стеклом странно вытянулась, и показалось лицо. Нет, не лицо, потому что в нём не было ничего человеческого. Это была личина, ужасная, отвратительная, пародия на лицо.
Стук прекратился, но страшное существо стало непостижимым образом "звать" к себе Глеба. И он был не в силах противиться этому зову. Окаменевшими ногами Глеб сделал два шага вперёд и открыл шпингалет окна. Тот час же в комнату ворвался холодный, совсем не летний ветер, дождь и ещё что-то неодолимое и неизбежное. Сверкнула молния, ударил гром - и Глеба не стало...
На ограде заброшенного деревенского кладбища сидела стайка ворон. Двенадцать нахохлившихся печальных птиц. Казалось, они спали. Ещё одна птица, похожая не на ворону, а скорее всего на доисторическое летающее чудовище: большая, чёрная, с мощным клювом и длинными загнутыми когтями, сидела чуть поодаль. Она явно не спала а, казалось, чего-то выжидала.
Раннее летнее солнце выкатилось из-за дальней горы и осветило макушки берёз и тополей, росших на кладбище. Тогда чёрная птица спрыгнула со старой жердины ограды. Едва коснувшись земли, она превратилась в толстую старуху в бесформенном чёрном одеянии. Дьявольская усмешка исказила серое морщинистое лицо. Опираясь на кривую клюку, она бодро засеменила по заросшей травой заброшенной дороге.
Ведьма вернулась в мир людей. Вернулась, чтобы с ещё большей злобой и коварством творить беду и горе. Посмеет ли кто-нибудь остановить её?