Мальцев Денис Игоревич
Тайна крушения Батискафа Титан

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Атлантический Океан полон загадок и желаний их разгадать. 111 лет назад Океан стал могильным бесписьменным надгробием для печально известного трансатлантического пассажирского парохода Титаника, расположив обломки корпуса корабля на глубине 4000 метров. С годами стремление посетить место погребения и полюбопытствовать воочию, у человеческого сообщества только усиливалось. В 2023 году это привело к очередной Катастрофе на месте прежних останков.
  Посвящается памяти пропавшей экспедиции:
  
  R.I.P
  
  Стоктон Раш
  Шахзада Давуд
  Сулеман Давуд
  Хаммиш Хардинг
  Поль Анри-Наржоле
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Ох, Венди, моя Венди, в очередной раз, по твоей нескончаемой прихоти, я погружаю свою концепцию, свою финальную симфонию, произведённую из титановых составляющих, в океаническую бездну. Сколько раз твой рассудок пребывал на гранях разумного и непредставляемого самым живым умом, когда ты просыпалась в криках среди ночи и твердила, что видела их, что они звали тебя.
  Ида и Исидор Страусы, канувшие на днище вместе с печально известным Титаником, так и не возжелавшие окончательно упокоиться. Они определили и мою судьбу, хоть никак её не касались.
  Я так любил тебя и так люблю. И так боюсь того, что с тобой, что посвятил всего себя в изучение твоей беды. Я никогда не бросаю мыслей о том, что у меня получится расследовать причину этой горести на океаническом дне, и навсегда прекратить ИХ Зов, лишающий тебя рассудка по ночам. Зов, заставляющий кричать.
  Помнить.
  Во все предшествующие мои экспедиции, я погрузил на дно более восьмидесяти людей, но результат лично моих устремлений оказался нулевым.
  Полагаю, этому препятствовала непогода. Всякий раз, в назначенную дату погружения, накануне ночью, ты, Венди, вновь кричала, а с утра океан, что называется, отражал вселенский Гнев Посейдона, будь тот реально существующим божеством. И я переносил погружение на другую дату.
  Всякий раз, набранные в экспедицию коммерческие учёные или же туристы, имели целью своей приземлённые желания: посмотреть на древний артефакт современной эпохи, личным взором выискать на дне отколовшиеся детали и заполучить на них притязания в дальнейших спорах со мной.
  Нынешние коммерческие туристы другие. Они мрачны, как сам Атлантический Океан, они глубоко печальны в глазах, настолько, что невозможно долго смотреть в эти глазах - Сгинешь, словно в бездне. У каждого из них такой взгляд, даже у молодого Сулемана Давуда. Словно б, они тоже слышали Зов.
  Они настояли не переносить дату погружения при начавшейся с утра непогоде. Непогода отражалась и на их лицах. Кроме одного момента, когда они, улыбающиеся запечатлели себя на общем фото для прессы, на фоне моего Титана.
  И только опытным взором, тот, кто знает, сможет рассмотреть в их глазах бесконечную бездну.
  Батискаф титан от OceanGate Expeditions, вместил в свои притеснённые утробы очень богатых деятелей этого мира. Вместил мощный экономический интеллектум, способный горы сворачивать и раздвигать моря. Но все они молчали. Шахзада Давуд, Сулеман Давуд, Хаммиш Хардинг и Поль Анри-Наржоле, все они будто садились в утопающий гроб. Такую я безрадостность ощутил в этом замкнутом пространстве, что на какие-то мгновения позабыл о своих целях в этом подводном путешествии.
  Четыре часа утра восемнадцатого июня две тысячи двадцать третьего года мы начали погружение. Я не мог заснуть всю ночь. Голоса супруги в разных интонациях, кричащие сквозь подушку, в коей она зарывалась и пряталась от ИХ Зова, пробивали и мои уши. Эти голоса так долго рассеивались, такое мрачное послевкусие оставляли, что я словно бы эхом и реверберацией ощущал их и здесь, отскакивающими от стен и возвращающимися в мои внутренние уши.
  Как только океаническая линия воды, сплетённая с грязной линией ужасающего в настроении низкого неба, полностью исчезла в верхах иллюминатора, находящегося в гальюне батискафа, мы погрузились в мрак.
  Холодный, вязкий, поглощающий, сосущий. Я не мог себе представить, как эти люди, сидя в одних шортах и футболках, не задрогают до смерти. Я самолично ощущал невероятную зябкость. Челюсть тряслась, я не скрывал этого. С рук не спадало паршивое ощущение бегающих мурашек, словно насекомые какие, перемещают своими лапками по порам кожи. От этого становилось ещё отвратнее.
  Я никогда не боялся клаустрофобии и никогда не испытывал такого странного волнения. Эти молчаливые не общающиеся, словно картонки, люди, угнетали меня.
  Каждая сотня метров давила, я чувствовал себя неуютно, открывая рот и выплёвывая мерзкие звуки своего голоса в этом мраке, чтобы сообщить на сопровождающее нас судно "Polar Prince" о том, что погружение идёт по плану. Они словно бы злились на меня во тьме за то, что я нарушаю тишину.
  Как я уже сказал, посмотреть за Океаническими дивами можно было только через единственный иллюминатор в гальюне, если тот не занят. Но никто из туристов не пошевелился и не прошествовал туда за первый километр погружения. Они молча сидели и ждали.
  Таких немых гостей своей маленькой зоны подводного комфорта я ещё не встречал.
  От перенатуженных нервов я очень быстро затёк и попытался выправить ноги в сторону, но тут же был бесцеремонно отброшен чьей-то сильной ногой. Подошва кроссовка соскоблила мне кожу с икры. Нога болезненно засаднила, я убрал её под себя, почему-то почувствовав себя самым виноватым на свете (если теперь вообще уместно говорить на "свете", ведь мы словно на Мраке).
  Приборы слежения не давали достаточно света, чтобы высвечивать их лица, приборы светили на меня, это им прекрасно было видно моё трясущееся виноватое лицо, а я лишь ощущал гнетущие почти неподвижные силуэты.
  Что-то в их положении было такого, что у меня из головы напрочь выветрилось желание симулировать какую-нибудь светскую беседу, подкинуть досужий анекдотик или задать несколько банальнейших разговорных вопросов. Я предпочитал молчать и чувствовал, что мне было бы куда хуже, начни я открывать рот не по делу. Поэтому говорил я только тогда, когда отправлял голосовой сигнал в односторонний низкочастотный передатчик.
  Пять тридцать пять. Один час тридцать пять минут после погружения, после очередного сообщения, кто-то сунул руку ближе ко мне, я не отследил это движение во тьме.
  Пальцы сжались на кабеле, идущем к рации передатчика, и выдернули его. Мне стоило отпустить саму рацию, но я зачем-то сжал её в руке, и кабель просто вырвало из самой рации с потрохами.
  Мы остались без связи.
  Кто это сделал?! - в гневе прокричал я, но рот не издал звуков, я словно захлебнулся в стыдливости от такого ужасного вопроса и проглотил его в себе. Никто не произнёс ни звука в ответ. Лишь молчаливые почти недвижимые тёмные изваяния.
  Нарушитель повредил не только передатчик. Беспроводной игровой контроллер Logitech F710, который я модифицировал для управления батискафом, стал барахлить и не поддаваться командам. Пошло неконтролируемое погружение на дно.
  Я действительно запаниковал, связи больше не было, управления тоже. Мы ввели спасательные протоколы, на случай проблем, но они были лишь плацебо. В мире существовало всего лишь пять подлодок, способных погружаться на такую глубину и они в эти протоколы не входили. Скорее, протоколы заключали в себя лишь нахождение наших тел, и установку нас не пропавшими без вести, а умершими.
  Но почему это волновало только меня. Я был ещё жив, но теперь почему-то считал себя уже мёртвым. Но с каким внешним спокойствием и совершенным небарахтаньем это происходило. У меня всё ещё оставалась цель. И ты, Венди, моё единственное спасение в этом мраке. И ради твоего собственного спасения, я держу лицо, насколько это возможно - челюсть всё ещё не переставала трястись от холода. Но теперь, после уничтожения средства связи, ей не было необходимости произносить звуков.
  Когда мы преодолели отметку в две тысячи километров, мертвеннозастывшие туристы вдруг начали вскакивать со своих мест и умудряться подвое протискиваться в одноместный гальюн, чтобы посмотреть в иллюминатор.
  К этому моменту я напрочь потерял управление, контроллёр отказал. Мы просто падали на Титаник, облизываемые жутчайшим в своей тьме океаном.
  Внешнего света у нас не было и не могло быть, но словно бы что-то начало подсвечивать иллюминатор. Меня не пускали в гальюн. Точнее, они никак это не выказывали и никакими жестами не показывали, но я почему-то понимал, что мне не стоит шевелиться. Словно бы, если только посмею направиться к иллюминатору, для меня всё закончится здесь и сейчас, без выполнения моей Цели, по спасению снов Венди. К тому моменту у меня затекло абсолютно всё, но я не смел расправиться ни ногами, ни руками, ни даже лишний раз повернуть шею. Они неотрывно наблюдали за мной, за каждым моим движением своими чёрными глазами, на чёрных головах, в этой чёрной пустоте. Со мной лишь искры ходящие по телу, которые я не способен был сбросить с себя и мертвенно одеревеневшие конечности, которые никогда больше мне не понадобятся.
  Тем не менее, я успевал ухватить глазами в те моменты, когда мои последние попутчики сменялись парами, какие-то отрывки из иллюминатора и первое, что я увидел, как взвился угорь в толще вод. Громадный, в несколько десятков метров, каким-то образом забравшийся на такую глубину. Он не должен в такой среде обитания находиться, но он этого не знал.
  Он выпустил электрический разряд своим хвостом и канул в небытие, осветив толщу вод, наполненную мелкими отвратительными гадами, коих описать и рассмотреть в этот раз я не успел.
  Они мрачно наблюдали и менялись. И всегда в один и тот же временной промежуток времени, без засекания такового. А я был заложником у утапливающей смерти.
  Кислорода нам оставалось ещё надолго, так что меня это не беспокоило, мы должны погрузиться куда раньше, чем он закончится. Ещё каких-то полтора часа и мы окажемся на дне.
  В какой-то момент, забывшись, я словно пробрался сквозь свою пелену нерешительности, вытащил из кармана телефон и написал сообщение о том, что с нами всё в порядке.
  Я не понимал, чем я руководствуюсь, как будто что-то во мне постороннее велело сделать это, такое мягкое, убедительное, поглаживающее мой мозг в шантажирующей ласке. А мои попутчики не мешали мне этого делать. Может быть, мне это кажется, здесь нет возможности что-либо отправить, интернет до такой глубины не распространяется.
  Я нажал кнопку Send, вновь проплыл угорь, раздав электрический заряд вокруг себя и осветив Океан. Сообщение отправилось незамедлительно, мои глаза поползли на лоб, поскольку в руках я держал не свой телефон, а, судя по фото на обоях, он принадлежал Хэммишу Хардингу.
  Мягкое участливое нечто в моей голове, словно бы сжало мозг, и телефон выпал из рук.
  На секунду я потерял себя, голова закружилась, а когда снова попытался нащупать телефон, его уже не было.
  Показалось, - подумалось мне.
  Напряжение не спадало, напротив, я ощущал давление вод, ощущал пороги и крайности моего мозга, находящегося на пределе своих психоразумных процессов и держался лишь на цели, что я поставил для своей Венди, без оглашения таковой.
  Ещё один километр. Остался последний. Я увлёкся засеканием времени в голове, между сменами вахтенных на гальюне и вырыванием обрывков увиденного из иллюминатора.
  Сто тридцать семь секунд. Ровно столько они смотрели в иллюминатор всякий раз.
  Я отметил, что всё более жуткие существа проносились в окне иллюминатора. Десятки щупалец, выступающих из ниоткуда зубов и клыков, удильные фонарики, слепые пары глаз - и это всё могло умещаться на одном существе, другие, прозрачные, носили в желудках своих ещё более жуткие переваривающиеся шевелящиеся создания. Третьи проносились чёрной громадой, извергали ещё более чёрные испражнения слизи. Такие могли наш батискаф на один зуб перекусить, но им словно было всё равно до него.
  В следующих перемещениях, я начал наблюдать, что вижу в жутких подводных тварях человеческие очертания. По крайней мере, в одной из них я заметил что-то похожее на лицо Homo sapiensa, из которого произрастали щупальца и клыки, прямо из глаз и рта, а во втором случае, у плавающей мешанины отростков и бугров, будто бы сквозь воду перемещался огромный человеческий фаллос. Впрочем, это могла быть и игра воображения.
  Настолько мне было не по себе. Организм требовал влаги, отдав всю через холодный мерзкий пот наружу. Кожа слиплась и отвращала, а я не мог пошевелиться. Ноги перестали ныть, как и руки, они как будто бы исчезли, и осталась одна голова.
  А эти ладони на моём мозгу, они всё время его массировали. Я перестал это улавливать.
  Они шептали мне.
  Я вникал, я проникался тому, что вижу в отрывках иллюминатора, я начал верить в существование таких существ и оправдывать их существование, как что-то куда более совершенное, чем моё несчастное бесполезное я.
  Очередная смена вахтенных, я вижу гору под водой. Шевелящуюся гору, словно дышащую. Я в точности уверен, что это не камень, а шкура, пригревшая на себе сотни паразитов. Я в точности уверен, что это существо, никак не связанное с законами физики больше, чем миллион людей, вместе взятых и слепленных в единый ком, настолько эта гора была большой.
  В какой-то момент показалось, что я успел увидеть щупальца, толщиной с Будж Халифу. Но головы моих надзирателей в очередной раз всё перекрыли.
  Приборы погасли, но мы были близки. Я ощущал это нутром. Мне шептали это. Мне говорили быть готовым.
  К чему?
  137.
  Океан. Он живой! Нет, не живность в нём, сам Океан. Я вижу живую воду, она действительно расступается перед нами, я вижу, как вода ощупывает нас. Чёрт! Невозможно, но, я вижу, как вода... смотрит на нас!
  Она управляет нами, управляет мной! Я начинаю смеяться.
  Громко, во всю пересохшую глотку, истерически, пронзительно. Но.
  Изо рта не вылетает ни звука.
  Я никому не интересен со своими открытиями и передать я их никому не смогу.
  Я продолжаю смеяться. Уже панически.
  Смех сливается с криком и плачем. Звуков нет.
  Давление сумасшедшее или сам я. Вот-вот должно бы сомкнуть батискаф, как мячик-антидепрессант в крепкой руке, но он почему-то держится.
  Я умоляю.
  Ни звука.
  137
  За иллюминатором проносится человеческое лицо, до боли знакомое женское. За ним мужское. Бледное, болезненное, исхудавшее. С... жабрами. Тела я не видел. Но я хотел что-то передать им. Шёпот в мозгу и его же массаж не давали мне вспомнить. Они не позволили закрыть глаз, я вдруг осознал, что не могу даже этого, просто сомкнуть веки. Снова захотелось расплакаться и даже... пожалеть себя или возненавидеть?
  137
  Он здесь. В иллюминатор я вижу Титаник. Это он. Мы прибыли. Моему взору больше ничего не мешает. Новые две головы не сменяют предыдущие.
  Но где все?
  В Батискафе никого! Я здесь один! Всё ли это время?
  Мне стало до безумия жутко, рот так и не смог издать никаких звуков. Я пополз, потёк на мёртвых своих конечностях к иллюминатору, мне никто не мешал.
  Внутри было пусто.
  Я смотрел на Него. На Его громаду на этом дне. На одно из самых известных произведений человечества за счёт печальной трагедии, на зарифленные, покрытые кораллами элементы, на окружающих его тварей, неведомых прежде науке, больших и малых, снующих в представляемых им сюжетах. На перемещающиеся по Титанику...
  Человеческие фигуры?
  Я смотрел на это словно десятки часов, один, без еды и воды, хотя их запасы и имелись на батискафе, мне было всё равно. Но я ощущал только кислородный голод. Я знал, что прошёл не один день здесь, как я смотрю на людей, ходящих по Титанику. Бледно-голубых интонаций, будто бы желающих войти вовнутрь, и не желающих его покидать. Но у них ничего не получалось.
  В другое время, мой разум назвал бы мне их призраками, сейчас же он твердил, что они живы, но по своему собственному устройству. И это они звали Венди, это Они! Венди, я нашёл ответ, они всё ещё живы и просто ждут тебя здесь! Но, как им отказать, как сказать, что она не явится, как попросить не требовать её прийти к ним?
  Что мне делать?
  Нога в месте царапины невероятно саднила, но я не обращал внимания.
  Давление усилилось, я стал ощущать, что батискаф сжимает, а воздуха не остаётся.
  Вот и всё. Всё заканчивается. Неужели, я погружался один, а все остальные мне привиделись. Но как же царапина? Неужели у меня не хватило ума начать документировать то, что я здесь рассмотрел, записать на бумагу? Чёрт побери, зачем мне бумага, был же телефон! Я начал обшаривать своими окостеневшими, словно бы истлевшими руками пол, куда последний раз уронил телефон, но ничего.
  Он действительно мне привиделся.
  Осенило. Карманы! Я же не чувствую ног, потому и не ощущаю, что в штанах что-то может и быть. Нащупал, телефон действительно был. И не мой, а Хаммиша Хардинга. Но как, как он снова оказался в кармане и где он сам? Быть может, я и есть Хаммиш, а не Стоктон Раш? Плевать, я никогда не узнаю без зеркала и нормального осязания своего лица руками.
  Батарейка мигала красным последним своим делением, надо успеть записать видео, на случай, если кто-то найдёт останки батискафа, надо дать им знать, что Титаник всё ещё населён!
  Почему я не позаботился о создании чёрного ящика?!
  Телефон не потребовал разблокировки, показал дату двадцать второго июня две тысячи двадцать третьего года. Я провёл на дне больше девяносто шести часов. Воздуха внутри быть уже не должно, да и я, будто бы и не дышал. Экран осветился на последнем моём сообщении, отправленном ранее, когда мы или только я, уже были в подводном пути: "Мы отправляемся завтра, все хорошо, но погода была плохой, поэтому пришлось подождать".
  Но я не это писал, не это хотел отправить!
  Я нажал на камеру и экран окончательно погас. Как и погасло что-то, сидящее на Батискафе, люминесцентно освещающее иллюминатор.
  Снаружи послышался хруст, словно что-то большее, употребило что-то меньшее.
  Свет ещё два раза мигнул, и я остался в абсолютной тьме.
  Послышались сдавливающие звуки.
  То ли мой мозг сдавливали невидимые ладони, то ли давление решило закончить со мной это путешествие, растворив мои останки в Атлантическом Океане.
  Я нашёл разгадку, но не выполнил цели, - только и подумалось мне.
  Я наконец смог закрыть глаза. Мне позволили. Неумолимый скрежет.
  Ужасающий, лишающий, но мне всё равно.
  Я начал считать.
  К скрежету добавились новые звуки, водянистые, хлопающие, хлюпающие.
  Я продолжил считать, не закончу, пока не наберётся сто тридцать семь секунд! Звуков становилось всё больше, мне было всё равно. Я задышал впервые за долгое время. Последние глотки оказались горькими и какими-то, словно со вкусом солёной воды.
  137
  Взрыв.
  Я открываю глаза. Всё ещё. Мне безразлично всё, что происходит вокруг. Я в большом, дорого обставленном резной мебелировкой помещении. Оно затоплено. Весь интерьер, каким бы он ни был прежде, покрыт кораллами, водорослями и будто бы рыбьим калом. Свет помещению придают плавающие медузы. В двери кто-то стучится, но они заперты, к тому же, заросли костянистыми наростами. Есть лишь небольшие круглые отверстия, куда протискиваются мерзкие маленькие гады, выплывающие отсюда.
  Не всем это удаётся, последнего маленького головастика с щупальцами хватает пятипалая рука, несёт вырывающего маленького гада к лежащей по виду человеческой бледной женщине.
  Мои жабры встрепенулись, плавник в месте прошлой ссадины нервно порхнул, я ощутил волнение и уставился на женщину.
  Мужчина, поймавший гада, поднёс его к её губам, и она жадно вцепилась в него своими зубами. Острыми клыками, а не человеческими зубами, он издал противный сквозь воду звук и унёсся вовнутрь к её желудку.
  Мужчина же обратился к её набухшему лону и продолжил вылавливать, выпархивающих из неё изуродованных мальков.
  Женщина словно расположилась на родильном ложе, и не она одна, я видел и других существ, с извращённой физиологией, напоминающих беременных то ли людей, то ли рыб, разбросанных по всему подводному помещению, ожидающих своего часа. Они не двигались, а лишь лениво обмахивались плавниками. Но властность и главенство чувствовались именно в руках и повадках человекообразной пары.
  А ложе их состояло из костей неизвестного происхождения огромных размеров, обглоданных до единого хряща. И не интересна им здесь была мебель, и не волновал окружающий мир. Океанический Эдем был их пристанищем, и они звали к себе, и мне удалось прийти.
  Но только мне ли?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"