"Но вот после посещения двух усадеб пенсионеров в Каталонии... я себе говорю все чаще: как убого, примитивно и ни для чего все то, что за свою жизнь, даже стараясь, создал я",-
Н.Малько "Записки дикаря".
БАРСЕЛОНА
Визы на шесть месяцев в Испанию мы получили в четыре часа дня в одну из пятниц середины сентября. Потыкавшись в различные авиакассы Москвы, я понял, что там не продают авиабилеты на рейсы, обслуживаемые испанскими авиакомпаниями (патриотизм или сговор? Черт их знает). Мой племянник, Дима, к счастью знал, где в Москве представительство авиакомпании "Иберия", которое, как выяснилось, работает до пяти часов. И, хотя туда я примчался уже в начале шестого, благодаря случайному обстоятельству, что Дима в это время был поблизости от представительства и успел сделать заказ - в половине шестого я выкупил билеты на предстоящее раннее утро до Барселоны.
В семь утра в субботу мы были в воздухе.
Через три часа под нами причудливо потянулись заснеженные альпийские вершины. Потом справа появилось южное лукоморье Франции. А еще через час, уже с небольшой высоты мы любовались знакомой по фотографиям панорамой Барселоны со стороны Средиземного моря: вот небоскреб - "карандаш", вон там "Сограда фамилия", еще ближе - античный порт, крепость на холме Монтжуик и сразу же - аэропорт.
Томас и Катя нас встречали и через полчаса, по дороге в один из пригородов Барселоны - Руби, уже с хребта Колсерола мы смотрели на Барселону с другой стороны, с суши, примерно так, как на Москву с Воробьевых гор от университета, только повыше. Я легко угадывал те места, которые запомнил по описаниям из книг и по запомнившимся фотографиям. Еще час назад из иллюминатора самолета город был виден фрагментами, а сейчас вся Барселона, ничего не скрывая, лежала перед нами. Возможно, самые лучшие из городов на Земле, это те, что расположены в предгорье, у морских заливов. Таковы Рио - де - Жанейро или Неаполь, Сан-Франциско или Кейптаун. Хотя большинство из нас их видело только на фотографиях, но мало кого эти виды не удивляли. Таков, для россиян, небольшой Геленджик. Такова, несравнимая - Барселона.
Кто-то назвал Барселону la gran encisera - "великая обольстительница". Нам предстояло узнать, так ли это на самом деле. Во многом современная Барселона это плоды промышленного развития конца девятнадцатого - начала двадцатого века. Все, что было тогда построено и сейчас превратилось в произведения архитектурного искусства, еще долго будет восхищать не испанцев и служить предметом заслуженной гордости последних, а , особенно, каталонцев.
Зародилась Барселона как маленькая римская колония во времена императора Августа - во время жизни Христа. Пройдя через римский, вестготский, мавританский и франкский периоды развития, собственно испанской она стала после 900 годов.
То место на горном массиве Колсерола, где мы сейчас стояли, и откуда вся Барселона вся была видна нам, называется Тибидадо. Это название происходит от латинской фразы "Я дам тебе" - так сказал дьявол Христу, когда тот поднял Христа на гору и показал ему мир во всей его соблазнительности. Мы, в отличие от Иисуса Христа, не станем отказываться от этого соблазна и постараемся познать все доступное нам в Барселоне.
До встречи поближе, la gran encisera.
Совсем причерноморской местностью по горным серпантинам Томас вез нас в пригород Барселоны - Руби. Все видимые холмы были плотно или привольно застроены красивыми домами- дворцами - виллами в окружении садов, местами разделяемые сосновым лесом. На нить дороги были нанизаны бесчисленные кольца, вместо перекрестков и мы, плавно лавируя, начали спускаться на противоположенную сторону массива Колсерола. Всего-то каких то двадцать километров.
Руби, по расположению, населению и функциям что-то похожее, например, на подмосковный Подольск или Колпино под Петербургом. По площади же - раз в пять меньше. В Руби живут две дочери Томаса: старшая - Эва с ее восемнадцатилетней дочерью Вики и младшая - Соня с мужем Агустином и трехлетним прелестным созданием - Патрисией. Эва с дочерью в это время были в круизе на морском лайнере по северной Европе: Париж, Лондон (Лондрес - по-испански), Брюссель и Амстердам. Мы проведем эти дни в ее квартире.
Поразил нас порядок и ухоженность в подъезде пятиэтажного дома, немыслимый для России. Что, впрочем, оказалось обычным и во всех других подъездах, которые мы посетили за две недели. В квартире все было миниатюрным: четыре комнаты, кухня, прихожая и прочие службы. В спальне Вики на стене были две большие художественные фотографии, каждая почти метр на метр - Мерилин Монро и Эндрю Осборн. Стильно.
Вскоре пришла Сони - младшая дочь Томаса и привела очаровательное создание - свою дочечку - Патрисию. Вот когда можно сказать - эфемерное существо, непосредственное, миниатюрное и доброе. Ее имя, производное от слова "патриа" - родина в дословном переводе на русский язык звучит, как "Родненькая"! Мы с ней очень быстро подружились и, не зная слов для общения, мило обходились и без них в играх и забавах.
Эйфория встречи, сумбурный завтрак, не обошлось и без вина, и мы тут же, по предложению Томаса, согласились поехать в центр Барселоны. Отправились вчетвером туда электричкой, вагоны которой значительно превосходили по комфорту вагоны московского метро. Поезд бесшумно извивался по слонам хребта Тибидад среди живописных пригородных поселков. Раза два - три он нырял в туннель, а несколько последних остановок вообще были под землей, как и конечная станция.
Поднявшись, даже без эскалатора на поверхность мы вышли на просторную и людную Площадь Каталонии - центральную в Барселоне. Оказывается под ней - конечная станция пяти или шести пригородных линий железных дорог и нескольких пересечений метро.
Прямо перед нами начиналась (или заканчивалась) знаменитая Рамблас: центральная улица города с бульваром, выходящая на морскую набережную. В древности это был небольшой овраг с ручьем, потом городская свалка, а теперь - одна из блистательных улиц Европы, рассекающая Барселону пополам. По существу - это круглосуточный карнавал с десятками артистов и артистических групп и бесчисленными зрителями. Мы медленно шли к морю мимо живых Чарли Чаплиных, Мерилин Монро, дьяволов и ангелов, отрезанных голов и вурдалачных покойников. Все это зарабатывало деньги и иногда даже приставало к многочисленным туристам. Между прочим, часто была слышна русская речь.
По пути заглянули на Королевскую площадь. Королей в Каталонии никогда не было, но площадь есть. Томас пояснил, что тут всегда было много пивных. Так и сейчас - по всему периметру площади располагались бары, перед ними множество столиков и везде шумное общество. Теперь, как отметил Томас - здесь злачное место для наркоманов.
Старинный и знаменитый рынок "Бокерия" по случаю праздника был закрыт. Мы надеялись в другой раз заглянуть на него ради любопытства. Потому что все старинные рынки в городах Испании это своеобразный театр, где и продавцы, и покупатели - в большинстве - артисты. А уж декорации из продуктов: фруктов, морской живности и морских гадов, мясных изделий, произведений хлебопекарного и кондитерского ремесла во многом превосходят натюрморты фламандских мастеров!
Стало немного спокойнее, когда мы, наконец, добрались до набережной с величественным памятником Колумбу, сооруженному в 1882 году. Как подсчитали в 1991 году, накануне пятисотлетней годовщины "встречи" Колумба с Новым Светом, в мире шестьдесят четыре монумента посвященному ему: двадцать восемь в США, десять в Карибском бассейне, пять в Южной Америке, еще два - в Мексике, а остальные в Европе: три во Франции, семь в Италии и девять в Испании. Этот, в Барселоне - самый крупный.
Внутри колонны действует лифт и, поднявшись в нем на высоту пятидесяти метров, мы втиснулись в круговую вереницу туристов на открытой галерее. На обзорной площадке вся Барселона, чудесным образом, неисчислимыми тесными кварталами представилась нам. То роскошными проспектами, то лесом яхт в античном порту, то видом на бастионы крепости на холме Монтжуик, то рядом величественных соборов, завершаемым "Сограда Фамилией", то небоскребом - парусом отеля "Велл" ("Парус") на самом берегу моря, то многопалубными круизными лайнерами в порту.
Со слов Томаса мы поняли, что сегодня главный праздник Каталонии. С 1700 по 1714 годы в Европе шла так называемая "война за испанское наследство". Перед этим пресеклась династия Габсбургов, завоевавшая в свое время Новый Свет, и на смену ее пришла династия Бурбонов с Филиппом V. Так вот Барселона сдалась Бурбонам безоговорочно 11 сентября 1714 года, теперь это дата национального праздника Каталонии.
Праздники в Испании распределены так, что, наряду с государственными, существует много провинциальных: отдельных областей, городов и городков. Естественно - это выходной день в том месте, где он происходит, даже если и по календарю - рабочий. Очень многие провинциальные или городские праздники настолько известны всей Испании, что на них съезжаются многочисленные гости из других мест. Простые и непритязательные развлечения устраиваются в многочисленных уголках города - и для детей и молодежи это интересно, потому что можно за день побывать в десятках мест. Когда опускается ночь - большинство испанцев выходит на улицы и площади. А если даже ноги не несут - таких людей обязательно выведут и усадят у подъезда или будут катать в каталке по всем привлекательным и злачным местам. По сравнению с Россией - многочисленные каталки, как правило - на электрическом ходу, вечером или во время праздников создают иллюзию, что в Испании слишком много инвалидов. А на самом деле - инвалидам и просто людям преклонных лет созданы достойные условия обществом в обществе.
Возвращались к Площади Каталонии мы лабиринтами улиц и переулков центра Барселоны. Я понял, что эти места были хорошо знакомы Томасу еще с юности. Но, видимо он был немало удивлен тем переменам, которое время руками людей нанесло на лицо Барселоны. Современная "косметика" фасадов делает древнюю Барселону удивительно привлекательной, но не кричащей своей красотой. Меня поражает всегда в испанских городах, при в общем-то правильной застройке, многочисленность площадей. Пусть и миниатюрных, но непременно со своеобразными произведениями искусств на них. Как правило - это скульптуры, но настолько вписанные в пространство, что кажется, что они, эти скульптуры - первородны, а потом уже вокруг них возникла площадь. Хотя на самом деле все наоборот. Растительность на старинных городских площадях - миниатюрные ботанические сады, неповторяющиеся в одном и том же городе или месте.
Строения, мимо которых мы проходили, сооружались в разные времена, но то, что они были стиснуты до невероятности, позволяло даже без особых знаний видеть их разнообразие. На каждом доме был хотя бы один квадратный метр какого-нибудь декоративного мастерства: панно из изразцов, встроенная скульптура, имя и фамилия хозяина, да черт - те что! всякого рода выдумки людей, на которые приятно смотреть и трудно словами описать...
В нескольких старых кварталах первыми двумя - тремя этажами зданий оказались древние, и даже античные остатки каких-то дворцов, крепостей и крепостных стен. То, что их венчают поздние постройки, еще больше проявляет их древность и удивляет гармонией и интуитивно угадываемой искусностью давно ушедших поколений.
Вдруг вышли на старинную соборную площадь. Часть ее была занята "блошиным" рынком, типичным явлением не только испанских городов, но наверно и всей Европы. Среди моря пустяков, созданных в разное время ремесленниками, людьми, претендующими на звание художников или скульпторов, просто чудаками медленно фланировала толпа туристов. Это тоже был своеобразный театр.
Я вспомнил об одной национальной черте каталонцев, знакомой мне из прочитанных книг: их обостренному вниманию к экскрементам и, я бы сказал, почитания "этого". Еще в средневековье проявилась и сохраняется здесь тяга отображать в миниатюрных статуэтках процесс освобождения от вчерашней еды. Я спросил об этом Томаса. Он живо повел нас по рядам и, переговорив с несколькими продавцами, наконец, указал на несколько миниатюрных раскрашенных фигурок мужичков, исполняющих на корточках природный ритуал. Эти фигурки известны как "caganer", то есть "какающий": с выпученными от натуги глазами или в спокойном раздумье. У каталонцев есть такая пословица: "Ешь хорошо, испражняйся обильно - и тебе не страшна смерть". Мы уже не раз замечали здесь вкус к неприличному юмору, грубоватому даже для нас, россиян, связанному не столько с сексом, сколько с пищеварением, и в особенности с его последней фазой.
Я хотел купить такое чудачество. Но Томас, узнав, что каждая стоит несколько десятков евро - быстро с естественным для него шумом, увел меня из этих рядов.
Так прошло несколько часов, и в какой-то момент я вдруг обессилил и физически и от многообразных впечатлений этого дня. Вечером в Барселоне по случаю национального праздника должен был состояться карнавал и грандиозный фейерверк. Но мне, да и эспосе уже было не до праздника. Томас сжалился над нами и мы электричкой комфортно вернулись в Руби. Остатка дня я уже не помню: что-то ели, что-то пили. Мгновенно уснули...
... Еще вечером мы договорились, что следующий день посвятим морю. А как же по другому? Сентябрь, Барселона, средиземноморское побережье. И без пляжа?
Утром мы пили чай с булочками и сыром. Томас еще раньше выпил свой традиционный кофе без ничего, а с нами - грамм сто красного вина и пошел искать свою машину. Он каждый раз утром стоял у подъезда и соображал: а где же он ее поставил вчера в этих бесконечных рядах скромных, достаточно новых машин?
В Испании, конечно машин на душу населения больше, чем в России, в разы. Но при этом они, как правило, стоят вдоль улиц. Редкая из них движется. В России же наоборот - сплошная автомобильная суета.
ПЛЯЖ
Приехать в Испанию, да на морское побережье, да в прекрасную теплую пору - и не насладиться пляжной негой!? Еще вчера мы договорились с Томасом поехать к морю, на пляж.
Утро было так себе, неяркое. Миновав несколько дорожных колец - мы выбрались на магистраль в сторону Таррагоны, Валенсии, на юг. Как правило - в Испании нет перекрестков, на их месте - кольца, которые позволяют с меньшей потерей скорости и времени выбираться на нужную дорогу. Уже через несколько минут, справа - в десятке километров обозначился величественный гребень Монсерат. Первое впечатление - Геркулес сгреб песок и сдавил его вертикально плоскими ладонями. Высота хребта - до 1400 метров, в длину - с десяток километров. Совершенно фантастический вид, на фоне достаточно пересеченной местности. Постепенно Монсерат остался сзади - к нему мы поедем в ближайшие дни.
Мы же проезжали через холмы, живописно украшенные виноградниками. Все виноградники, в любом регионе мира, как правило, располагаются рядами с севера на юг, с тем, чтобы солнце хорошо и равномерно освещало лозы в течение дня с обеих сторон ряда, и каталонские не были исключением. Томас пояснил, что Каталония специализируется на игристых, типа шампанских, винах, которые здесь называются "кава". Тут множество и крупных хозяйств, но многочисленны и небольшие виноградники и винодельни. В это время, в середине сентября, уже идет выборочный сбор винограда. Среди плантаций были кое-где видны сборщики и ряды ящиков. Я хотел, конечно, побывать в каком-нибудь небольшом винодельческом хозяйстве, но таких знакомых здесь у Томаса не было. А до Риохи - региона, где у кого-то он постоянно покупает вино, было километров триста и мы туда, как я уже представлял, в этот раз не попадем.
Даже на скорости в девяносто километров был виден изобильный урожай - золотистые кисти винограда вдоль дороги сливались в сплошное коровье вымя, наполненное молоком, с концами гроздей напоминающие соски. Иногда золотистый цвет вдруг сменялся черными смолистыми потеками, я думаю, "мускателя" - другого сорта местного винограда и столового и винного, одновременно.
Может и не к месту, но сейчас мне вспомнился рассказанный Томасом анекдот, в некотором роде отражающий рассудительность и спокойствие испанцев. По дороге едет велосипедист, видит: на обочине испанец доит корову. Велосипедист останавливается и спрашивает у дояра сколько времени. Дояр отодвигает рукой у коровы вымя, смотрит за него и говорит: пять часов. Велосипедист говорит спасибо - грасиас и уезжает. Через некоторое время велосипедист возвращается и снова видит того же человека, который доит корову. Останавливается и снова спрашивает о времени. Дояр отодвигает вымя коровы в другую сторону и отвечает - семь часов. Тут уже велосипедист не устоял и спрашивает у дояра - а как ты узнаешь время по вымени. На что последний ему отвечает: там за коровой церковь с часами и чтобы увидеть стрелки мне приходится отодвигать вымя.
Мои ахи и охи сподобили Томаса свернуть на проселок между виноградниками. Мы вышли, восхищаясь художественной красотой природы, подправленной трудом и знаниями человека. Я фотографировал себя и эспосу у виноградных кистей, когда до нас донеслись крики. К нам бежали мужчина и женщина из придорожного дома. Катя и Томас пытались объяснить, что мы не воры, что все ради этих дикарей с севера. "Фото, фото!" Постепенно все прояснилось и успокоилось.
Как могли эти хозяева заметить нас, за полкилометра тот села? Это непонятное для меня и по сей день свойство сельской жизни, когда днями и неделями люди могут не видеть друг друга, но всегда доподлинно знают, о всех событиях села во всех его концах уже через несколько минут после свершившегося. Ну ладно, теперь у каждого есть мобильные телефоны, можно за минуты раззвонить новости всем, возможно, как и сейчас, в этой каталонской деревушке. Но ведь и до этого, насколько я знаю, да и все те, кто знаком с сельской жизнью, в селах новости разносились почти мгновенно. На хвостах у сорок, что ли?
Мы отправились в дом хозяев этого виноградника. Нас угостили виноградом и вином из него. Хозяин вынес для нас несколько бутылок своего вина, на которых были соответствующие этикетки и акцизные марки. Затем я с ним спустился в подвал дома, с самыми естественными и обычными сельскими припасами: картофелем, луком, морковью, орехами и яблоками. Там же покойно расположились винные бочки с молодым и выдержанным вином. Красиво. Василий Боткин отметил: "Испанец не любит съеживаться, он живет сально: бедно, но широко".
Несколько фраз, по-моему, превратили нас в приятелей. Но мы добавили к этому и с десяток евро. Уже на улице хозяин посоветовал Томасу заглянуть в соседскую сельскую лавочку. И вот тут то...
Мы находились примерно в пятидесяти километрах от одного из самых блистательных и современных городов Европы - Барселоны. А сейчас вошли в сельскую лавку, которой была не одна сотня лет! Это был не кич, не туристский прибомбас, не затея современных хозяев. Мы вошли в помещение, которое сейчас отличалось от того, в которое входили местные жители или приезжие лет пятьсот назад, только электрической лампой, голо висевшей над головой. Даже набор товаров был тот же: яблоки, груши, грецкие орехи, лук и морковь, винные бочки, висевшие на гвоздях бота, прочая дребедень, всегда необходимая к еде и, как правило, не попадающаяся во время под руки. Из-за чего и бежала лет пятьсот назад в эту лавку Исабель, лет десяти, посланная матерью за чесноком, кончившемся в доме накануне.
Впрочем - кое-что появилось нового за эти пятьсот лет, хотя, нам кажется, что это было всегда. В лавке было несколько сортов картофеля - потато. Два три вида пиментос - перца, естественно, по-испански, не горького, томато - видимо с соседнего огорода, но был и сорт, доставленный с Канарских островов - налитый жирным теплом и солнцем тропик. Это были новинки, появившиеся здесь и вообще в Старом Свете после открытия Америки.
Винные бочки были не менее чем по тысячи литров. Их стояло у стены три. Или четыре: красное (рохо), белое (бланко), сладкое (мускатель) и что-то еще. Я несколько раз наводил резкость своим глазам. В предыдущем доме нас уже угостили вином. Ниже названий вина красовалась большая единица с латинской буквой "L" и ниже цена - евро, плюс минус двадцать центов. Литр разливного натурального вина стоил здесь всего сорок - шестьдесят российских рублей!
Вместе с нами вошла в лавку семейная пара и при нас им наливали в пластиковую пятилитровую емкость вина. Как всегда при этом - громкий разговор. Тут и Томас вставил фразу, что мы из России. Стало еще веселее. Да и вино предыдущих наших знакомых хорошо растворялось в наших восторженных событиями организмах. Тут, наконец-то, я обратил внимание и на бота. Они висели там и сям - от полу- до полутора- литрового размера. Бота - это бурдючки для вина. Из натуральной, как выяснилось козлиной шкуры, вывернутой наизнанку. Мех должен был быть внутри. Формой они напоминали "хамоны" - поросячьи, да и любые другие ляжки животных. Только небольших, дворняжьих размеров.
Я пожелал купить поллитровую боту. Томас попросил лавочницу наполнить ее вином. Он же тут показал, как надо пить из боты. Для наполнения ее вином отвинчивается основная пробка. Для питья открывается нечто вроде затычки. Бота поднимается выше головы и в широко разинутый рот направляется тонкая струя вина, не касаясь губами пробки. Глотать приходится не закрывая рот. Так как я уже был под "мухой", мне было море по колено и ничего не стоило повторить за Томасом эту процедуру. Вино было вкусным и сладким, типа муската, но полегче, мускатель. Такой способ питья многих из одной боты видимо в прошлом имел гигиенические причины. Теперь же, наряду с этим - род аттракциона. В России и я его уже многократно с успехом повторил при зрителях.
Катя сказала, что мы едем на пляж, где они с Томасом уже были. Но это не помешало Томасу немного поплутать по приморскому поселку, состоящему на девяносто процентов из гостиничных строений разного класса и вида среди экзотической, для нашего глаза, растительности. Красиво. Нарядно. Спокойно. Чисто.
Мы выехали на окраину поселка. На этот раз наши и Томаса вкусы совпали. Мы пожелали побывать не на каком-то центральном пляже, а в таком месте, где отдыхают обычно сами испанцы, вдали от стандартных туристских "мочилок".
Вот и автостоянка, естественно - бесплатная. Галечная площадка в десятке метров от моря. За ее границами - даже грязновато от современных упаковок, брошенных посетителями.
А вот и Средиземное море. Пляж - из золотистого песка. Ветерок со стороны Балеарских островов - Мальорки - Менорки. А может, ветерок доносил и сахаро - алжирское тепло, до которых тут было две - три сотни километров. За пляжем - на баре песочной возвышенности, созданной штормовыми волнами буйная растительность: пальмы, громадные агавы, цветущий кустарник, зеленая, как показалось трава. На самом же деле это были плотно разросшиеся суккуленты, напоминающие стелящийся укроп, только с щетинкой в палец толщиной. Этот "укроп" был обильно украшен цветами, слегка напоминавшими астры - ярко красные или оранжевые. Агавы росли огромными живыми памятниками в два, а то и больше метров в высоту. Рядом с каждой большой, скажем - мамой, росли агавы - дети, дальше внуки, правнуки и так далее. Агавы размножаются подземными усами. Уже несколько лет я мечтал посадить ее в Галицыно в Сочи, но у нас они стоили сотни рублей, даже небольшие. Мы не устояли с Валей и надергали несколько деток, потом они у нас две недели болтались в Испании, пока я не вернулся домой и высадил их в горшки. Спустя три месяца они выглядят прекрасно и уже сами дали поросль! Теперь осталось отвезти их на юг и украсить сад в Галицыно.
Море было мелким, теплым и по-настоящему соленым. Народу - по случаю воскресенья довольно много. Не мог обратить внимания на то, что, вероятно каждая десятая женщина, независимо от возраста, была топлес. В некоторых случаях ими любовались с невозмутимым видом мужчины.
Да! Вдоль пляжа стояли столбы освещения, каждый венчаемый небольшой солнечной батареей.
Через пару часов нам тут уже основательно надоело, да и приближалось святое для Томаса, время обеда. Я думал, что мы тут же и пообедаем в одном из многочисленных пляжных заведений. Но Томас приказал собраться, и мы поехали назад той же дорогой. Но вскоре он свернул - хотел нам показать все-таки, винодельческое заведение и, наконец, нашел его. Но ферма оказалась по причине воскресенья закрытой. Даже собаки не приставали к нам. Вдали уже был виден хребет Монсерат. Возвращаясь, я обратил внимание на непривычный вид некоторых виноградников. Попросил остановиться. Да! Этот виноградник убирали не вручную, а комбайном. Я однажды по телевизору видел, как это делается в Чили. У комбайна по обе стороны лозы гребенчатые вертикальные рукава в нижней части которых емкости, куда ссыпаются виноградные ягоды. Комбайн движется и "счесывает" виноград с гроздей. При этом сами гребни остаются на лозе. А ягоды транспортером высыпаются в емкости.
Вскоре Томас стал притормаживать то там, то сям, чтобы найти пригодное на его вкус место для обеда. После трех - четырех остановок и расспросов местных жителей он, наконец, повел нас в заведение. С фасада старинного здания сообщалось, что это какой-то винный дом "кавы". Но мы обошли его и заглянули внутрь с тыла. На первом этаже было нечто похожее и на музей и на кафе: столики были пусты, а в глубине зала мы осмотрели и старинный пресс и устройство для укупоривания шампанских бутылок и стеллажи с многочисленными бутылками разнообразного вина и много других специфических устройств, сопутствующих виноделию.
Голоса доносились со второго этажа. К нам спустилась девушка, Томас о чем-то с ней поговорил, и мне уже показалось, что он пойдет искать другое заведение. Но он стал подниматься на второй этаж. Мы за ним. Зал был почти пуст. Только за двумя из десятка столов были посетители. Мы сдались на волю Томаса. В результате нам принесли поджаренные в очаге бараньи ребрышки. Очаг был живописно устроен на кухне - открытой всем своим естеством в зал ресторана. Пили красное вино, мягкое и достаточно терпкое.
Путь домой, до Руби я не запомнил...
МОНСЕРАТ
Утро следующего дня было теплым, но невзрачным. Мы, как всегда, долго, по испанским понятиям, спали. Когда встали - Томас и Катя уже давно как выпили свое кофе и маялись, в ожидании нашего пробуждения. Мы выпили наш чай Липтон, листовой, черный, привезенный из России. Как всегда с булочкой и сыром. В это время Томас выпил, как обычно у него, грамм пятьдесят красного вина. Все мы теперь были готовы. В машину - и в путь. Он, как выяснилось, был недолгим, с полчаса. Миновав несколько колец на перекрестках улиц Руби, мы направились на этот раз на запад, к хребту Монсерат. Дорога без особых подъемов и спусков разрезала небольшие хребты или же , по другому, высокие холмы. Из-за очередного показался верх хребта Монсерат, потом еще и еще раз и, наконец, мы поехали вдоль него к дальнему от моря краю. Вид был многообещающим. Чем ближе мы приближались к хребту, тем стремительнее он уходил вверх, тем разнообразнее и живописнее прорисовывались его... не склоны, а выси. Еще несколько поворотов, и мы начали было подниматься по его склону в обратном направлении, вроде как вверх. Но два, три поворота и жест Томаса - выходим. Мы оказались на площадке перед конечной станцией фуникулера. На конечной станции встретились с многочисленной "русскоговорящей" группой из нескольких подруливших вслед за нами автобусов. Подошел поезд, вскоре машинист - аккуратненькая девушка направила три-четыре вагона вверх. Собственно это была электричка, но так как уклон велик, то между рельсов пролегал еще двойной рельс с зубьями, по которому поезд взбирался вверх и который одновременно был его тормозом. По-испански это называлось "Кремальера", а по-русски "молния", в смысле - застежка на молнии. В одном из мест, наверно на полпути наш поднимающийся поезд разъехался со спускающимся. Дважды поезд шел туннелем. Справа возвышались выси без предела, слева открывались пропасти достигающие русла желтой реки. Минут через пятнадцать мы вышли на площадь, окруженную еще более неприступными кручами, и приютившимися у их подножия... нет, не подножия, а на их склонах, великолепными зданиями. Мы проходили по переулкам, лабиринтам улочек среди пяти - семи этажных зданий или дворцов. Среди них на окружающих склонах росли роскошные деревья, были устроены цветники, водопады и фонтаны. Поток туристов привел нас на площадь с еще более роскошным дворцом. Но это был не дворец, а основной храм, базилика монастыря Монсерат, в котором мы и находились.
Пройдя внутрь, мы оказались не внутри храма, а в патио - внутреннем дворе, окруженным высокими строениями, видимо кельями и другими помещениями собственно монастыря. Его многоэтажные стены были украшены многочисленными скульптурами, рассматривать которые у нас не было время, да и соответствующих понятий в религиозной культуре. Перед входом в собственно храм на десятке языков, в том числе и на русском, призывалось во время службы, которая начиналась в одиннадцать часов, в храм не входить. Мы успели, было без десяти одиннадцать. Внутри храм или базилика представляет собой культурное великолепие и безупречность христианского вкуса и на порядок превосходит то, что мы видели в патио. Вскоре началась служба. Звучал орган, пение братьев, перерывы благоговейной тишины...
Томас, вскоре увлек нас своей социалистической нетерпимостью к религии наружу...
Выяснилось, что мы находимся еще только на склоне хребта Монсерат. Выше - на хребет можно подняться на другом, классическом фуникулере, как и спуститься вниз - в другую сторону к церкви Святой Анны. Вскоре мы вышли из ступенчатого вагончика на хребет, на его седловину. И вправо и влево по гребню уходили благоустроенные тропы к собственно вершинам хребта. Направо было позанимательней, и мы пошли туда. Тропа вилась медленно вверх по склону, а над нами при этом все вертикальнее уходили ввысь громадные "пальцы" останцев. Странно было видеть, что они сложены не из гранитов, мрамора или осадочных пород древних океанов, а из вросшего в глину и песок гравия. Это что же значит? Что эти вершины когда-то были руслом реки? Так оно и было, об этом свидетельствовал красочный щит. Правда, поясняющий все на испанском и английском языках. Но и этого для меня было достаточно.
В древности на этом месте было плато, выдавливаемое земными недрами вверх, а потом образовалось озеро. К нему стекали с Пиреней реки, а может и одна большая река. И так получилось, что в этом месте основа было более твердая, чем справа и слева, В конце концов справа и слева реки стали своим течением углублять русла и со временем ушли на километровую глубину, из горных превратились в равнинные, только в ущельях. А между ними застыли "горы", которые на самом деле были их берегами. С седловины хорошо были видны эти две реки, параллельно уходящие к Средиземному морю. С этой почти километровой высоты хорошо была видна местность, по которой мы вчера ехали на пляж в пригород Таррагоны, а перед нами впереди, километрах в сорока хребет Тибидад, с прекрасной Барселоной за ним. С севера вдоль горизонта возвышались Пиренеи. Прямо перед нами километрах в семидесяти где-то в их отрогах расположилась Андорра, куда днями Томас обещал нас свозить.
Я устремился самостоятельно вперед по тропам, которые убегали в расселины вершин, в густые заросли между ними. Мне хотелось взглянуть на монастырь Монсерат сверху. Интуиция вывела меня на площадку, с которой открывался изумительный вид на монастырские строения подо мной, на уходящую вниз "Кремальеру", на вьющуюся в бездне каньона реку с желтой водой от прошедших в горах дождей и прямо передо мной нагромождением бесчисленных пиренейских вершин, местами заснеженных. Любуясь, фотографируя и запоминая это природное великолепие, я уловил сзади знакомые слова. Еще выходя на площадку, я заметил двух девушек, которые сидели на полянке и чем-то завтракали. Теперь стало ясно, что они говорят на русском языке. Вот наш диалог.
"Вы из России?", - спросил я.
"Да, из Киева", - ответили они.
(Так и было сказано: из России? - Да, из Киева...)
Выяснилось, что они студентки, что кто-то у них есть и в Курске, откуда приехал я.
Мы поболтали, в основном восхищаясь окружающей природой и мягким сентябрьским теплом. Я поспешил к своей компании.
Этот высотный воздух, напитанный запахами многочисленных душистых растений и просто восторг от первозданной красоты, побудил меня одному спуститься вниз к монастырю не на фуникулере, а благоустроенной тропой. Это была чудесная получасовая прогулка среди горной растительности, христианских символов, скульптур и обелисков, хорошо устроенных бельведеров. Я спешил к своим спутникам и до сих пор жалею, что так быстро все это промелькнуло передо мной.
Это всего лишь записки дикаря. А вот как подобное выражено культурным человеком, сто семьдесят лет назад. Прислушайтесь к Василию Боткину: "Я видел природу Италии и Сицилии; но в Испании красота ее имеет совершенно иной характер: здесь она величава, необъятна; в ней меньше живописного, но зато несравненно более поэтического. Она больше говорит душе, нежели глазам. В испанском пейзаже нет той определенности, как в итальянском, меньше разнообразия и картинности, но гораздо больше величия. Между итальянскою и испанскою природою та же разница, как между поэзиею северных и южных народов. В северной меньше определенности, меньше красок и яркости в образах, но зато она сквозь свою туманность уловляет такие оттенки чувства, такие сокровенные движения души, которые никогда не даются яркой и цветистой определенности южных поэтов".
Мы погуляли еще немного по монастырским дворам и окрестностям. Не обошлось и без рыночка с сувенирами и местными продуктами. На нем там и сям была слышна русская речь. Продавец сыра, испанец, обращался к покупательнице на русском языке - "карашо пахнить?". Она уговаривала его подать две головки по "три", но он стоял на своем - сегодня только "по пять". Ну, что-то в этом роде. Было забавно.
Мы вышли к площадке, куда поднимаются по дороге снизу легковые автомобили и многочисленные экскурсионные автобусы. В глубине зеленого мыска был установлен монумент, изображающий падающего, раненого солдата-знаменосца. Надо полагать, это монумент франкистского времени. В некоторых местах мы уже видели нечто подобное, как правило, застенчиво теперь скрываемое за зелеными занавесами, но сохраняемое. Нигде в современной Испании нет монументов или знаков республиканцам тридцатых годов, ну, по крайней мере мы их не видели. Каталонии и Барселоне во времена Франко досталось, наверно, больше, чем остальной Испании. Тысячи погибли, сотни тысяч каталонцев, да и других испанцев, были сосланы, депортированы или сами бежали за границу...
Вскоре мы спустились "кремальерой" к машине и через часок, уже в Руби, в квартире Эвы обедали чем бог послал.
На этом день и наши развлечения не закончились. Ближе к сумеркам всей компанией пошли гулять по Руби. В нашем представлении это был курортный город, в испанском - рабочий пригород. Для Томаса - место, где он прожил лет тридцать своей многотрудной жизни...
Томас сказал, что мы сегодня посетим два - три бара. Ну, так тут принято. Особенно если ты местный, так тремя вечер и не заканчивается. Надо и себя показать и тех, кто рядом с тобой и встретиться с десятком приятелей или просто знакомых. Мы вовсе и не возражали. Так бы, наверно и получилось, но для нас посещение бара нечто совсем иное, чем для испанца. Если испанец, к примеру, в первом выпьет кофе, через час во втором закажет грамм двести... соку, в третьем отметится стаканом воды и какими-либо орешками, а уже в четвертом - возьмет те же грамм двести пива и зависнет с ним там еще на часок - это будет замечательно проведенный вечер. На что и рассчитывал Томас.
- Grande consuelo es tener
La tabema por vecina.
Si es о no invencion moderna
Viva Dios, no lo se. -
Pero delicada fue
La invencion de la taberna!
(Великое утешение иметь трактир по соседству! - Новейшее ли он изобретение,- ей-богу, не знаю; но поистине деликатно было изобретение трактира!). Так пел один из посетителей трактира Василию Боткину в его времена.
В открытом баре Томас и Катя, как и положено, заказали кофе. Мы с эспосой не стали менять ориентацию и к удивлению официантки потребовали по большой кружке пива, что, в общем-то, трудно пониманию испанцев. Но кружки (две) нашлись. И пока у наших родственников в микроскопических чашечках еще плескалось кофе, наше пиво уже все плескалось внутри нас. Мы, чтобы поддержать компанию, заказали еще по пол литра. Стемнело, зажглись фонари. Тут мы увидели, что за нашей спиной детская площадка, а на ней громадный бетонный и довольно живописно раскрашенный слон, почему-то синего цвета. Естественно мы вдвоем отправились к нему пощекотать ему за ушами и потереться у его боков. Потом начали, уже по-испански, шутить с соседями по столу. Томас стал очень серьезным и вскоре увлек нас на улицу. Я начал приставать к нему, в какой следующий бар мы идем. На что он ответил, что я алкоголик - "алкоголист" и мы идем домой спать - дормир! Как я не куражился, сняв при этом на видео с десяток минут прогулки по ночной улице в Руби, в том числе и самого себя "под мухой", Томас был неумолим - дормир, спать. Ну, спать, так спать!
СОГРАДА ФАМИЛИЯ
Следующим утром мы, как всегда, проснулись поздно. Как и обычно, Катя с Томасом уже выпили традиционный кофе. Мы полукустарно - в какой-то кастрюльке заварили свой чай "Липтон". Потому что заварочный чайник в Испании примерно такая же редкость, как в российском доме висящий в углу кухни хамон - свиной окорок.
Сегодня едем в Барселону. У Томаса свои планы (на нас), у нас - свои. Тем не менее, едем электричкой вместе.
Вышли не на конечной станции - не на Площади Каталонии, а загодя одну - две остановки. Поднялись на поверхность - лабиринт улиц со зданиями петербуржского типа. Только не ветхие. И в изобилии наземной, настенной и балконной - в основном цветущей зелени.
Видимо когда-то Томас бывал здесь. Но время, люди и его память несколько изменили облик улиц. Но это я уже наговариваю. Томас объяснил, что в его юности в Барселоне повсеместно были трамваи, к настоящему времени исчезнувшие из центра вовсе.
Впрочем, в Барселоне есть одна трамвайная линия, по которой ходит один или два состава на хребет Тибидадо. Это туристский маршрут, до которого мы не добрались.
Расспросив местных дам, почтенных лет, но выглядевших, как сеньоры, с почти неизбежными маленькими собачками (надо сказать, неизбежно как всегда гаденькими) мы автобусом направились в сторону, противоположенную той, куда направляли меня мечты и мысли.
Автобус даже не лавировал, а фланировал улицами, переулками поднимаясь все выше и выше все дальше и дальше от исторического центра Барселоны. Тем не менее, окружающие нас здания начала двадцатого века были привлекательны и многообразием и декоративной живописностью. Минут через двадцать мы вышли у входа в парк, куда и откуда стремилась вереница очевидных туристов. Еще не видя каких-то особенностей парка, я догадался, что это парк Гюэль, созданный Гауди.
В его расположении что-то есть от начала верхней части сочинского дендрария. Растительность в этом парке собрана еще столетие назад экзотическая и эффектная. Но если сочинский дендрарий, тогда же - в конце девятнадцатого - начале двадцатого столетия задумывался с целью удивить северную империю многообразием флоры, то в барселонском парке Гюэль - ее природной искусностью.
Еще и теперь видно, что когда-то это был каменистый склон хребта Тибидад. Или начало одного из оврагов этого хребта. В его рельефные особенности творцами искусно вписаны многочисленные псевдоприродные причудливые сооружения: лабиринты пещер с натеками сталактитов, живописные террасы, роскошные амфитеатры, каскады лестниц и переплетение аллей. По этой причине, увлекшись фотографированием, я вдруг обнаружил, что нигде поблизости моей компании нет. Я был уверен, что рано или поздно мы встретимся, потому что по площади парк был невелик и из многих мест прекрасно просматривался. Кое-где в нем были сооружены небольшие дворцы, замки. Если говорить о цветовой гамме - нечто подобное видно на куполах храма Василия Блаженного в Москве. Но там - авангардная классика эпохи Возрождения, а здесь - при тех же материалах и красках импрессионизм конца девятнадцатого века.
Наконец, на площадке, окаймленной знаменитой бесконечной скамейкой Гауди я попался в лапы разъяренного Томаса и смеющихся наших сеньор.
Нам пришлось, в мое наказание, пройти еще раз "по", "под" и "в" различных сооружениях Гауди, а потом снова подняться на площадь с бесконечной скамейкой. Эта скамейка - извивающаяся по краю площади очень красочная лента из разноцветных и разнородных, неповторяющихся изразцов. В одном месте три или четыре гитариста виртуозно развлекали окружающих. Я снял их на видео, купил у них диск. Группа называлась "Мала хунта", - гадкая, в приблизительном, мягком переводе на русский язык. В центре площади стояла эффектная сеньора в ярко красном испанском традиционном наряде и в черных очках. К ней подходили туристы, фотографировались с ней и опускали в коробку всякую мелочь. Я тоже решил немного развлечься и развлечь публику. Я подошел к даме, попросил снять очки, потом взял одной своей рукой ее руку, другую свою откинул вверх, приблизил ее руку к своим губам и стал подле нее на одно колено...
... я и не рассчитывал на последовавший эффект: в это время вдруг сотни голосов воскликнули "Ах!", "О..." или что-то в этом роде. И это правда. Моя эспоса успела сфотографировать этот момент. Так же как и десятки туристов из разных весей.
Тут же, с края террасы мы увидели конечную цель нашего сегодняшнего путешествия, вернулись к автобусной остановке и поехали вниз. Еще минут двадцать Томас приближал нас, путаясь в кварталах, к цели. Но кончилось это тем, что он вдруг, как всегда, захотел поесть и вскоре нашел достойный его вкусу ресторан, где мы традиционно провели час.
Наконец с обедом и расчетом было покончено и вот оно, вот - впереди. Не строение, а творение. Не сооружаемое среди города, а растущее и расцветающее в городе уже почти сто тридцать лет!
Вдруг весь сразу перед нами предстал храм "Сограда Фамилия", "Святое семейство". Это единственное на всей планете неповторимое произведение Гауди.
Я не стану описывать собор, я постараюсь передать вам свои чувства.
Мало кто из людей, даже в России, не видел на фотографиях или экранах это сооружение. Впечатление, по крайней мере у меня, было одно: что-то большое и непонятное. Когда же я его увидел "живьем", то единственно, что приходило в голову - это сооружение нигде в другом городе не могло возникнуть. Более того, представляется, что сначала возник храм, а вокруг него построилась Барселона.
Несмотря на циклопические размеры - больше ста метров в высоту в недостроенном еще виде, храм не превращал многочисленную публику в лилипутов, а наоборот - обычные люди на его фоне представлялись великими и величественными. Все вместе и каждый на своем месте.
Вокруг было множество туристов, автобусов, автомобилей, вообще движения. В выси работали сразу несколько башенных кранов, за оградой - множество разнообразной современной строительной техники. Но не было суеты и шума. Храм поглощал все - вереницы людей, шумы многих десятилетий, солнечный свет южного солнца, благодатные сезонные ливни и производил при этом незабываемое видение.
Храм настолько "нагружен" скульптурам, рельефами и барельефами, что без знания библейской истории он - застывшее в камне море людей, ангелов и посланцев преисподней. В его высях - многоцветие красок и поэзии жизни. У его основания - однотонная и однообразная ее проза.
В конце девятнадцатого века здесь, по-видимому, была окраина Барселоны, теперь же респектабельный центр. Получилось даже так, что северная сторона храма в настоящее время не может быть возведена - уже застроена другими строениями. Но так как окончание постройки предполагается через три - четыре десятилетия, возможно время все поставит на свои места. С самого начала строительства вход в храм платный, на эти средства он и сооружается. Прикидывая так и так, глядя на количество туристов в этот не самый туристский сезон, я посчитал, что ежедневно кассы собирают до сотни тысяч евро... Цель оправдывает средства. Интересно и то, что здание храма не является собственностью ни города, ни Каталонии, ни церкви. Оно принадлежит частному религиозному фонду, который существует только для того, чтобы достроить Саграда Фамилия.
Наконец мы внутри храма. Среди циклопических и стройных стволов сказочного леса, а скорее всего даже не леса, а луга. И вот тут то мы уже лилипуты, даже букашки, но в своем мире. Потому что в стометровой выси стволы-стебли заканчиваются чудными гигантскими каменными цветами. Все - и стебли и цветы разного рода розовых оттенков. Все это легко представить тем немногочисленным, к моему сожалению, россиянам, кто в свое время прочитал замечательную детскую книгу Яна Ларри "Приключения Карика и Вали".
Внутри собор еще менее завершенный, чем снаружи. Какие-то части закрыты перегородками, везде строительная техника и... невообразимый шум - от ее работы и от массы туристов.
На лифте мы поднялись на одну из... колоколен, что ли? С площадки на почти стометровой высоте открывался изумительный вид на Барселону. Провести бы на ее улицах неделю, а потом взглянуть на все увиденное внизу отсюда, сверху. Но и теперь, хотя по Барселоне мы прошлись лишь раз - три дня назад, она была нам уже достаточно знакомой. Вон - прорезь Рамблы и венчающий ее у моря монумент Колумбу, за ними порт с множеством грандиозных и великолепных круизных лайнеров, еще дальше - небоскреб отеля "Вэлли", левее античного порта - Барселонетта (об этом удивительном районе Барселоны потом), за ней городские пляжи, еще дальше - небоскреб "Олимпийский карандаш" и дальше и дальше в сторону Франции вдоль побережья все город, город и город. Это сросшиеся с Барселоной ее пригороды. Да что рассказывать! Я уже в начале рассказа о "Сограда Фамилия" обещал не делать этого. Но и устоять невозможно.
Верх собора - это своего рода горный хребет с пропастями и пиками. Главного купола, или пика, еще нет, он вознесется на 160-и метровую высоту в будущем. Здесь тоже много библейских эпизодов в камне, в нескольких местах довольно грозных. Но тут же - фигуры фантастических плодов и фруктов, облицованные сюрреалистической формы цветными изразцами и керамикой. Вниз мы спускались пешком можно сказать по бесконечной, исчезающей в темноте каменной трубе, в стенку которой вставлена узкая винтовая лестница без перил. Удивительные ощущения!
Я теперь разочарован тем, что тогда мы скоро ушли от собора и тем, что в ту поездку не успели еще раз посетить его.
Но у нас с эспосой была еще одна прозаическая цель на сегодня - побывать на городском пляже: тепло, солнечно, сентябрь - бархатный сезон, как же без этого! С явной неохотой Томас нашел остановку все того же маршрута автобуса, и мы снова начали петлять улицами Барселоны, спускаясь к морю. В Барселоне на улицах из общественного транспорта есть только автобусы. Никаких пробок, всегда немного пассажиров, очень длинные маршруты. Хотя еще лет сорок назад, со слов Томаса, и как я знал из прочитанных книг, вся Барселона была в переплетении трамвайных линий. Теперь она обзавелась многими линиями метро, а оставшиеся трамваи, превратившиеся в легкое метро, в центральной части города нырнули неглубоко под землю. Проезд общественным транспортом в Испании стоит почти везде и во всех его видах одинаково 1,3 евро, что-то под шестьдесят российских рублей. Но при этом штраф - 400 евро! Это одна из причин, что пассажиров в транспорте всегда немного. Любой испанец, наверно, скорее решится пройти две - три остановки пешком, нежели заплатить 1,3 евро. Я к этому времени уже обратил внимание на то, что для испанца одно евро весомее, чем у нас в России, даже в провинции, соответствующие ему сорок рублей.
А мы все лавировали по улицам Барселоны. Можно было бы рассказать о пяти - семи скульптурах или скульптурных группах, встретившимся нам по пути. Они были интересны и неповторимы, но это займет больше времени, чем наша поездка. Хотя она уже снова приближалась где-то к двадцати минутам. Вот перед нами предстал небоскреб "Олимпийский карандаш", вероятно, офисное здание в виде конца карандаша, но только грандиозного, разноцветного, вроде бы высунувшегося из-под земли. Мы его объехали почти вокруг и вскоре вышли из автобуса на морской набережной.
Море было неспокойным, но теплым и чистым. В отличие от российских пляжей на испанских нет разносчиков всевозможных продуктов и напитков. Правда кое-когда проходят нелегально, как правило, негры и предлагают пиво. Зато во множестве были представители Юго-Восточной Азии с предложением разнообразных массажей. Почти нигде на пляжах нет закутков для переодевания, а вот души - всегда и везде.
Купались мы в море - чуть ли не до захода солнца в средиземноморские
дали.
ПИРЕНЕИ
Очередным утром нас подняли рано - рано. Томас договорился со своими двумя друзьями - Габриэлем и Лисо поехать в Пиренеи за грибами. Глядя на сушь в течение предыдущих четырех дней трудно было поверить, что мы где-то найдем грибы. Но над Пиренеями постоянно кружились тучи, может, там, высоко в горах, и выпадали серьезные дожди.
Затемно мы встретились с Габриэлем и Лисо на какой-то заправочной станции и поехали уже на двух машинах все дальше и дальше по Каталонии, на северо-запад Испании.
Что же это за страна такая - Испания? Общаясь со своими знакомыми, и до моей первой поездки, и после последующих поездок, я для себя уяснил, что сейчас россияне знают хоть что-то: во-первых - о Турции, а во-вторых - о Египте, кое-что об экзотических тропиках. Европа для абсолютного большинства россиян - это там, где хорошо живут, все дорого и где нас не ждут.
Вот что такое Испания по моим теперешним представлениям.
Три четверти Испании - это Западное полушарие, к западу от Гринвича. Территория - немного меньше Украины. Не только по площади, но, в общем-то, и ландшафтом Испания соответствует Южному Федеральному округу России. При этом в Испании сейчас сорок четыре миллиона жителей - почти треть от России, в то время как в Южном Федеральном округе проживает немногим более двадцати...
Испания горная страна. Я не заметил мест, откуда бы там не были видны горы. Горы - причина того, что в Испании, при ее жарком климате, особенно на юге, есть практически все климатические зоны от роскошных субтропиков, до почти тундры.
Вот и сейчас, встречая рассвет, мы ехали волнистой местностью в сторону Сарагосы. Сначала тянулись убранные поля злаков, стояла еще стеной кукуруза, потом начались сады. Но не в российском представлении. Это были те же виноградники, только на шпалерах были растянуты груши, яблони, сливы и другие плодовые деревья. Конечно, они были выше виноградников, но не более двух- трех метров в высоту. Многие насаждения километрами были под натянутой полупрозрачной тканью. Я так до конца не выяснил - почему? То ли, как сказала Катя от града, то ли от птиц или насекомых? Но масштабы и вид испанских садов однозначно убедили меня, что в России садов нет.
Затем мы свернули вправо в горы и поехали местностью, напоминающую предгорья Ставрополья, район Кавказских минеральных вод. Все возрастающие хребты, почти никаких деревьев, выжженная растительность, камни, скалы...
И почти вдруг начались сначала полосками, а потом разом - сосновые леса. На изгибах дороги и ее подъемах во все стороны покрывала отроги гор сосновая тайга. Только в долинах, там, где петляли маленькие реки, видны были лиственные деревья.
Перевалив очередной холм, мы поехали вдоль какой-то по-испански большой реки. Сейчас она была небольшой речушкой, но, судя по завалам камней и размерам русла - во время дождей это была большая река. Горы вырастали над нами, и долина превратилась в ущелье. Судя по карте, мы уже были километрах в пятидесяти от Андорры и в семидесяти от французской границы. Приятели остановились, поговорили и повернули влево - прямо в горы. Дорога стремительно уходила вверх и становилась все уже и уже. Минут через пятнадцать мы были на высоте, наверно за тысячу метров. Вправо и влево, судя по указателям, разбегались дороги к невидимым мелким поселениям. Наконец, нам открылась великолепная панорама покрытых бескрайним сосновым лесом гор, вот и деревня впереди. За ней мы начали спускаться в глубокое ущелье, на противоположенной стороне которого, но на более высоком уровне, тоже стеной стоял лес. Тут мы пересели в машину Габриэля - какой-то японский внедорожник, но не игрушечно по-русски "крутой", паркетный, а настоящий.
Противоположенный склон был настолько крут, что даже я, человек, неплохо знающий горы, не мог предположить, что там к вершине есть какая-нибудь дорога. Асфальт кончился, но грейдер был прилично ухоженный и мы серпантином начали спускаться вниз. Вдоль всей этой дороги там и сям были видны многочисленные старинные каменные развалины стен (оград), разделяющие участки и разного рода строений: от сараев до жилых домов. Похоже, здесь в прошлом везде были хутора. Все склоны состояли из террас, с хорошо сохранившимися с прошедших веков подпорными каменными стенам. Машина, не торопясь (я бы по такой дороге ехал намного быстрее), взбиралась вверх, и обнаружилось, что здесь продолжается та же ухоженная дорога. В одном месте мы увидели косулю, которая, не спеша, спускалась к ручью, потом по дороге побежал крупный заяц, Томас показал на ствол сосны, по которому взбиралась белка. Лес был живой. Тянулись по склонам лесорубные делянки. Но как мы все не всматривались в обочины - не было никаких признаков грибов. Дожди до этих мест еще не опустились. Через полчаса мы выехали за полосу леса, на что-то вроде альпийских лугов. В изобилии по обочинам росли синие крокусы, как сначала мы с сеньорой подумали, но когда остановились - это оказались безвременники, местами сплошным ковром покрывавшие склоны. Наконец мы снова спустились к лесу и остановились в довольно глухом месте. Все тут же кинулись врассыпную, чтобы первым найти какие-нибудь грибы. Я - тоже. Но кроме буреломов и живописных полянок, покрытых толстым мхом, ничего не было. Удостоверившись в этом, вся компания отправилась в обратный путь. Время было еще раннее, я предполагал, что заядлые испанские грибники на этом не успокоятся. И действительно, мы вернулись на большую дорогу и поехали дальше - вглубь Пиренеев. Слева на склоне хребта прямо у дороги показали нам одну из испанских атомных электростанций: довольно невзрачное сооружение. Я подумал: а где же охлаждающее водохранилище? И через три четыре километра вверх по ущелью завиднелась высокая дуга плотины, а за ней великолепное по красоте своих бирюзовых вод водохранилище.
Мы свернули с основной дороги и, переехав по мосту все ту же бурную, но усохшую реку поднялись через благоустроенный поселок к сосновому лесу на северном склоне отрога Пиренеев. За многокилометровой полосой леса в высях видны были альпийские луга, а еще выше скалистые отроги. Но мы снова бросились в лес за грибами. Их и здесь в принципе не было. Сосны. И на опушках заросли шиповника. В одном месте по осыпи заскользила в сторону от тропинки какая-то змейка, шуршало много ящериц. Весь лес состоял из террас, которые видимо были сооружены в древности, когда на месте сосен были поля.
Кончилось все пикником на берегу реки. Приятелями было предусмотрено все: посуда, вилки, салфетки, всевозможные чуть ли не ресторанные мелочи. Томас достал непочатый хамон и начал его строгать. Появилось красное вино. Трое славян говорили тосты, трое испанцев их поддерживали.
Метрах в трехстах от нас ярко раскрашенный вертолет на тросе принимал и куда-то уносил одну за другой металлоконструкции. Наконец, убрав по-домашнему аккуратно за собой, мы поехали назад. Но уже через полчаса остановились в кафе небольшого городка с модернистской церковью. Снова пили кофе - чай, снова абла, абла - беседовали.
На окраине городка торговали... грибами, рыжиками. Похоже, это были цыгане - перекупщики, а грибы были с противоположенной стороны Пиренеев - из Франции. Там уже с неделю как шли дожди. Габриэль и Лисо купили килограмма по три, чтобы, как сказала Катя, "отчитаться" перед женами. Стоили рыжики по пятнадцать (15,00) евро за килограмм. Тут же подъехала машина с молодой испанской семьей: папа, мама и двое детишек. Они достали из багажника внушительную корзину с рыжиками, хотели продать цыганам, но не сошлись в цене. Выяснилось, что собирали они их во Франции, до которой отсюда было километров шестьдесят.
Возвращались мы домой другой дорогой. Перевалили через хребет и очутились в долине такой же реки. Вскоре завиднелось грандиозное водохранилище с множеством туристских поселков по берегам. Мы ехали вдоль берега, а водохранилище все сужалось и сужалось теснимое с обеих сторон вздымающимися отрогами. В противоположенном отроге, прямо в полуметре от воды была вырублена автомобильная дорога, которая местами уходила в туннели, в прорубленные огромные проемы. В конце концов, оба берега соединились стометровой плотиной. Она дугой запирала воды перед входом в каньон. Место очень похожее на Кепшу по дороге от Красной Поляны в Сочи. Но только значительно грандиознее. Дорога пару раз прошла туннелями и вскоре мы остановились на оборудованной площадке, в центре которой бил из под земли красиво обустроенный артезианский источник.
Когда мы вышли из машины и оглянулись назад - дух захватило от грандиозности высей отвесных скал. По дороге в Красную Поляну в Сочи есть смотровая площадка перед самым большим туннелем, за которой стена хребта Ахцу. Здесь было что-то похожее. Но стояли мы здесь не в выси, как там, а внизу - на самом берегу реки. От этого каменная стена была вдвое выше, где-то под километр высотой, а оттого, что на ней вообще негде было уцепиться растительности, вид был космический.
Томас сказал, что здесь часто можно видеть соревнования скалолазов, но нам в этот день не повезло.
Здесь мы расстались с Габриэлем и Лисо. Они поехали дальше, а нас Томас повез назад. Как оказалось, недалеко от плотины была дача сестры его первой жены. Эта дача представляла собой двухквартирный дом - бывший пристанционный служебный дом, проданный железной дорогой из-за ненадобности. (Сколько таких домов сейчас брошено и разрушается вдоль российских железных дорог!).
Нас радушно встретила пожилая пара, было заметно, что к Томасу здесь относятся как к очень близкому человеку. Было и пиво и "Фанта" и кофе и всякие сладости. Дом окружала ухоженная территория с садом и огородом и изящным декоративным фонтаном. На огороде я впервые увидел сельдерей, у которого съедобны черенки. Для того, чтобы они были нежными и мощными, все кусты были окучены землей и выступали над ней лишь макушки зеленых листьев. В одной из комнат дома был облицованный камнем камин, а над ним коллекция различных старинных предметов быта: серпы, косы, металлические чайники причудливых форм, разнообразная деревянная посуда. Среди всего этого я заметил предмет, назначение которого не мог понять. Он походил на вырезанное из дерева сердце, размером с обычную ладонь, со сквозной прорезью, в которую можно было эту ладонь вставить. Зачем бы? Как выяснилось, это сердечко надевали жнецы на ту руку, которой захватывали пучок злаков, чтобы срезать серпом. Это предотвращало случайные порезы серпом руки держащей пучок. Я сам не раз, работая серпом по всяким мелочам, резал руку у большого пальца. Томас тоже показал на своей руке шрамы от порезов серпом. А оказывается, у профессиональных жнецов в Испании были вот такие приспособления. Интересно, было ли что-то подобное в России? Надо бы спросить у Бабая - моей матери, помнившую серповую довоенную эпоху Смоленской области.
Тут же был сын хозяев, племянник Томаса. Его звали Хуанито, а его отца - Хуан, то есть Ванечка и Иван, если по-русски. Так вот у этого Хуанито, прекрасного мужчины лет от сорока до пятидесяти было, кажется две жены и дети от каждой. Жены от него ушли, а детей воспитывает он. Правда он начальник какой-то железнодорожной станции и это ему материально не доставляет затруднений.
Нас угостили очень вкусным вином, и через час - другой, в приятных разговорах от этой встречи, мы поехали домой в Руби, куда добрались уже в темноте. День был таким длинным, Томас очень устал, да и мы, едва поели и что-то выпили, как нас сморил сон...
БАРСЕЛОНЕТТА
Утром Томас был никакой от вчерашней поездки, он проехал с нами едва не пятьсот километров. Да и мы подустали. Но, тем не менее, раскачавшись часам к одиннадцати, мы решили сами электричкой отправиться в Барселону. Нас отпустили.
Мы прогулялись полчаса по Руби, до железнодорожной станции, которая в самом центре Руби находится под землей. Да и весь участок железной дороги, проходящей через центр города, упрятан в туннель. Еще раньше мы обратили внимание на то, что на перрон можно пройти только через турникет, закомпостировав билет. Поэтому на перронах железной дороги только те, кто едет, никаких провожающих или встречающих.
Когда мы в первый день ехали из аэропорта через окраины Барселоны к Руби, то по пути проезжали другой городок. Видно было, что там - на склонах хребта Тибидад разместился аристократический пригород. Каждый дом - может, и даже, как правило, небольшой дворец, в окружении роскошных парков. К сожалению, в России такое строительство начиналось только в первый десяток лет двадцатого века, а затем убогость коммунистических идей привела к убогости жизни. К примеру, в теперешнем Кисловодске можно, очень постаравшись, представить два - три десятка домов той эпохи, чем-то похожие на повседневный испанский городок.
Руби, конечно, всего-навсего рабочий, отдаленный от Барселоны пригород. Лет сто назад весь он был разделен, видимо на миниатюрные участки и застроен одноэтажными домиками. Эти небольшие участки давным-давно были перепроданы и теперь в основном застроены многоэтажными домами: стена к стене. Но в каждом из его миниатюрных кварталов осталось хотя бы одно, но усадебное строение. И, несмотря на то, что его построили лет сто назад - этот маленький мир простых людей, в окружении маленькой усадьбы, выглядел не менее живописно. Каждый раз, гуляя по его улицам, мы старались не повторить маршрут, и каждый раз находили красивые дома, живописные миниатюрные сады и крошечные ухоженные огородики.
Еще полчаса в электричке и вот она - роскошная, в окружении дворцов, Площадь Каталонии в Барселоне. По Рамблас мы дошли до рынка Бокерия. По пути я сфотографировал свою сеньору с живым Чарли Чаплиным. На рынке можно было бы провести полдня. Но к этому времени в нашей коллекции было уже несколько рынков Андалузии. Поэтому мы ограничились только тем, что купили по стаканчику натурального сока, кажется - киви. Такой двухсотграммовый стаканчик стоит где-то 1,2 евро, столько же сколько в России литр какой-нибудь водопроводной мути под названием "сок натуральный".
Вообще-то мы направлялись на пляж, купаться, и я предложил доехать до него на подвесной дороге. Она протянута от пляжа к холму Монтжуик с промежуточной станцией на высокой башне в центре пассажирского порта. В сквере у морского вокзала много зелени, скамеек. И тут мы обратили внимание на то, что практически под каждой скамейкой были большие свертки. Это оказались матрасы и ночные принадлежности тех, кто во множестве здесь ночует!
Мы подошли к этой промежуточной станции, но она по какой-то причине была закрыта, и нам пришлось вернуться к античному порту, чтобы потом добраться через Барселонетту до пляжа. Но в античном порту обратили внимание на прогулочный катер, который вот-вот должен был отправиться вдоль Барселоны в сторону Франции. Мы взяли билеты туда и обратно, и через несколько минут были в море. С моря Барселона смотрится еще краше, чем с самолета или ее высоких мест. Слева от нас был лес мачт яхт, справа открывался пассажирский порт с многопалубными круизными лайнерами. Прямо перед нами - небоскреб новой гостиницы на самом молу у выхода в открытое море. Нас удачно сфотографировали на фоне Барселоны, и мы затем выкупили эту фотографию.
В открытом море дул свежий ветер, и катер прилично качало на волнах. Замечательно!
Сначала мы "шли" вдоль городского пляжа, затем минули так называемый "Олимпийский порт" с множеством яхт - сооруженный к Олимпиаде -1992 года, потом снова пошли пляжи, а за ними - прибрежный парк и, наконец, мы стали заходить в конечный порт. На его левом берегу расположен открытый ветрам зал, а вот крыша его - огромная солнечная батарея, где-то сто - на двести метров, которая управляется и меняет наклон в течение дня в зависимости от движения Солнца. Необыкновенное сооружение, где проходят концерты, фестивали и всякие массовые зрелища.
На обратном пути катер, да вообще-то - теплоход метров в двадцать длиной, шел навстречу волнам, качало еще сильнее. Но это не мешало группе, по-видимому, немецкой молодежи пить пиво и бубнить песни.
Вернулись на берег мы к обеду, и пошли в сторону пляжа, минуя античный порт, можно сказать "забитый" сотнями яхт, стоящих рядами на приколе. Здесь были и совсем маленькие - на три - четыре человека, и большие и очень большие, длиной в десятки метров, океанские. Тут же у причалов стояли фантастически красивые, футуристические частные и яхты и просто пассажирские суда. Даже неспециалисту было видно, что это очень дорогие красавцы и красотки. Это надо видеть. Причем, практически любое судно можно взять в аренду, только плати.
Обойдя гавань, мы вышли к жилому району, который называется Барселонетта. Это застройка еще восемнадцатого века. В то время происходила очередная реконструкция гавани, и одному инженеру было поручено переселить рыбаков и рабочих из их бесчисленных прибрежных лачуг и хибар. Правильные кварталы пяти -семиэтажных домов, вытянутые вдоль моря. Но они настолько узкие и плотные, что некоторые не превышают в ширину шести - восьми метров. То есть стоит узкий пяти - семиэтажный дом, стеной к стене его следующий, а за ним следующий, но это и есть квартал. Можно войти с улицы в комнату на первом этаже и пройдя ее выйти уже на другую улицу. Удивительная теснота и одновременно городское очарование. Мы среди этих домов - кварталов выбирали бар - кафе, где бы пообедать. Так вот, заходя с улицы в кафе и, к примеру, окунувшись в табачную атмосферу, мы выходили из него в другую дверь, но уже на следующую улицу. Надо заметить, что курят испанцы в большинстве кафе - барах просто безбожно! Как правило - в таких накуренных и, по виду, загаженных заведениях, и кормят очень хорошо! Но мы прошли их с десяток, пока не нашли подходящее нашим вкусам, а прошли всего метров сто по Барселонетте. Мы старались найти такое заведение, где на витрине были выставлены либо образцы блюд, либо протвени с какой-нибудь снедью. Так было проще заказать, не надо было гадать, что же тебе принесут. Показал пальцем: "эсто, эсто и эсто". Услышал в ответ "си, сеньор" и иди - выбирай столик. Наверно, именно на таких посетителей как мы и были рассчитаны эти живописные витрины. Они ни разу не подвели нас: вид всегда соответствовал вкусу. Еда была обильной. Помимо чего-то обычного, я заказал сеньоре печеную каракатицу, красиво смотревшуюся на витрине. С пивом она была вкусна.
Потом мы дремали на пляже, окунались в море, а возвращались подвесной канатной дорогой. Ее станция расположена в башне маяка начала двадцатого века. Это стальная конструкция, метров пятьдесят в высоту, внутри лифт, наверху прекрасная обзорная площадка, с естественно бесплатным туалетом. На промежуточной станции, которая работает только на пересадку, это там, в центре морского вокзала, мы перешли в другой вагончик и, через несколько минут были на склоне Монтжуика.
Весь современный холм Монтжуик - огромный парк, даже не один, а несколько. Потом, в последний день в Барселоне, мы его пройдем весь поперек, тогда и расскажу о нем. Сейчас же, выйдя из вагончика, оказались среди огромных роскошных цветущих деревьев. Еще удивительнее были их стволы, похожие на гигантские ноги динозавров с когтями - корнями, впивающимися в землю. Здесь были и другие живописные и красиво цветущие деревья. А в другую сторону - сверху был вид на порт с океанскими лайнерами.
По склону Монтжуика мы, не спеша, спускались в район Сант. Раньше здесь были многочисленные крупные текстильные фабрики, в основном ситцевые. Когда-то это были рабочие кварталы. Сверху была заметна кое-где промышленная архитектура, заводские кирпичные трубы, превращенные с художественным вкусом в былые образы города. Надо сказать, судя по Томасу, что каталонцы профсоюзные деятели еще те! Томас постоянно, как дятел, заводит разговоры о несправедливостях капитала по отношению к труду. Причем на собственных примерах. Своенравие местного рабочего класса проявляется, кстати, в песенке о девушке из этого района Сантс.
Я дочь Сантс,
Капризна и своенравна,
Вспыльчива, но бесправна.
Родили меня свободной,
К фабричной тюрьме непригодной...
Теперь здесь дома выросли вверх и еще более уплотнились. На улице Гули мы одновременно видели и особняк двадцатых годов, украшенный изразцами Гауди и обветшалое здание кинотеатра - кабаре пятидесятых годов и какое-то трехэтажное старинное здание, видимо представляющее художественную ценность. Но над этим зданием сверху было стильно надстроено еще четыре-пять модернистских этажей! Мы перешли проспект, который называется в Барселоне "Параллель". Он не параллелен ничему в городе, уходит в его южные новые районы, но строго по 44 с копейками градусу земной широты (параллели).
Через полчаса мы были уже на Рамбле. Потом электричка. В Руби мы не стали спешить, а зашли в бар, заказали по полулитровой кружке пива, чем несколько озадачили девушку за стойкой. К пиву нам принесли вкусную закуску - тапас: маринованные оливы, корнишоны, чеснок и лук. Потом мы пиво повторили и когда вернулись домой, то осталось только выпить традиционного чаю, заметить укоризненный взгляд Томаса и лечь спать.
ПЕТРОФОСКА
Теперь, спустя время, я хорошо понимаю, сколько души вложил Томас ради нас в те одиннадцать дней, что в сентябре провели мы в Каталонии. Сколько переживаний пришлось ему претерпеть с нами - скифами. Сколько раз мы поступали так, как испанец и подумать не может, как своевольничали. Спасибо, Томас, за все. Ну, такие мы! Хотя и не с раскосыми глазами.
За пару месяцев до предполагаемой поездки я написал ему письмо, в котором предложил некий набор тех мест и того, что бы я хотел посетить и увидеть. К тому времени я прочитал уже две основные книги, переведенные на русский язык: во-первых, об Испании - англичанина Мортона "Прогулки по Испании. От Пиренеев до Гибралтара" и о Барселоне - австралийца Роберта Хьюза, которая так и называется "Барселона". Обе объемные, страниц по семьсот. В них много подробностей, особенно касающихся истории, которая, в отличие от российской - недолгой, была длинной и запечатленной в документах. В этих книгах все достоверно, по крайней мере из того, что я потом увидел и смог понять сам. Поэтому любому, кто надумает побывать в Испании (но не на испанских курортах) - рекомендую Мортона, а тем кто пожелает познакомиться с Барселоной (но не с Коста - дель - Соль) - еще и с книгой Роберта Хьюза . Эти книги до поездки даже не надо читать от корки до корки, а лишь ознакомиться с теми главами, которые каждый сочтет нужным. Если, в последствии, ваша испанская болезнь перейдет в хроническую, эти книги будут основным лекарством.
Все, что мы успели посмотреть, благодаря Томасу, превзошло ожидаемое мной в разы. Благодарю, тебя, эрмано майор (брат старший).
... Ночью шел дождь, но утро было ясным и очень теплым. У нас теплились надежды, связанные с морем, но Томас еще вчера - позавчера, да и ранее говорил о какой-то деревне в Пиренеях, где живут его друзья, и куда он желал бы нас свозить. Очень упираться нам никак уже нельзя. И так за предыдущие дни мы ему "насолили" своими примитивными, с позиции испанца, запросами и выходками. Мы отдались его воле.
Через час мы были в пути на той же дороге, по которой днями раньше ездили на Монсерат. Кстати, мы и сейчас ехали к Монсерат - так звали жену Хиля - друга Томаса, куда мы направлялись. Эта же дорога напрямую вела из Барселоны в Андорру. Об Андорре Томас тоже говорил, но как-то невнятно. Это теперь я понимаю, что если испанец для себя что-то решил, но при этом обсуждает еще с кем-то, то это очевидное сначала превращается в невероятное, затем в невыполнимое, но, в конце концов, оказывается просто неизбежным. В то утро Андорра была в стадии невыполнимого.
Испанские дивные сады вдоль дороги перешли в голые невысокие хребты, потом в долине реки появились красивые плотины с прекрасными голубыми разливами водохранилищ. Вода в них находилась, похоже на самом низком годовом уровне. Между голубой водой и зелеными сосновыми лесами живописными обручами обнажилось дно на многие метры или в виде пляжа - там, где был пологий берег, или отвесных обрывов.
Еще через час, в глубине пиренейской сосновой "тайги" Томас повернул налево с основной трассы, и мы стремительно начали набирать по серпантину высоту. Здесь в горах было облачно, иногда срывался дождь, но кое-где в разрывах над тучами, как всегда в вышине, небо становилось все синее и синее. Нам казалось, что мы едем в какую-то глушь, но дорога была хорошая, намного лучше, чем на российском юге от Туапсе до Сочи. Показалась заправочная станция, Томас завернул на нее, жестами показал нам, чтобы мы выходили. Поеживаясь от горной прохлады и влажности, мы нехотя оставили машину. Он указал нам на противоположенную сторону дороги. Там, за глубокой, наверно с километр, долиной в разрывах белых облаков мы увидели двойной правильный скальный пик, вздымавшийся примерно на трехкилометровую высоту.
"Петрафоска", - сказал, а потом повторил Томас.
Я ответил "си, си" - да, да. Но при этом совсем не понял, что он подразумевал, хотя уже многие испанские слова мне были знакомы. Томас стоял и с любовью смотрел на вершину. Да, пик был великолепен. Его обе вершины были отполированы тысячелетиями дождей, снегов и ветров до ювелирной чистоты.
"Петра" - по латыни и естественно по-испански - камень. Апостол Петр до того как назвался камнем, родителями был назван Симоном. Петрография - наука, изучающая камни. Петра - удивительный скальный античный город в недрах иорданских гор из того же ряда.
Наконец Катя нам объяснила: Петрафоска - по-русски - каменные вилы. Так оно и было на самом деле. Очень красиво, жаль только, что облака не давали возможности нам увидеть полную панораму на противоположенной стороне долины.
Мы уже часа полтора были в пути, и для испанца это было крайнее время без остановки. В машине Томаса был прибор, вроде GPS, который, как и в первую нашу поездку по Андалузии, часа через полтора - два приятным женским голосом предлагал ему остановиться и отдохнуть. Томас, почти всегда, прислушивался к женским словам. (Но, к женским словам, звучащим только из этого прибора).
Поэтому кроме заправки дизтоплива в бак машины он повел нас и самих заправляться в кафе при заправочной станции. Он с Катей, как всегда - кофе, мы с Валей - как обычно - чай, еще они грызли какие-то плюшки. В кафе продавалось множество различных сувениров, отдельные были самобытны.
После кафе пришло время... ну, как это, как правило, бывает в России, зайти за угол. Что мы и сделали. За углом оказался цивильный туалет. Внутри его я обратил внимание на устройство над унитазом, напоминавшее водонагреватель, что-то похожее на АОГВ. Но ни к нему, ни от него не шли никакие трубки или шланги. На надпись я сразу не обратил внимания, только заметил, что "это" стоит 1 евро. Позвал Томаса, указал на прибор и спросил - что это? Он довольно удивленно посмотрел на меня и указал пальцем на надпись: "preservativos". Это был автомат, по продаже презервативов. Я тут же спросил у эспосы, обратила ли она внимание на такой автомат в своем отделении. Она ответила "нет", я посмеялся, заглянул в отделение для сеньор, но там такого автомата не было. Естественно я проводил ее на экскурсию в отделение для сеньоров. Только на экскурсию!
Вскоре мы отправились дальше - спустились в долину, потом стали подниматься уже по склону Петрафоски в разлегшийся на нем городок. Остановились у магазина, купили кое-какой снеди, по вкусу Томаса: бутылку кавы - испанского шампанского, пару палочек чероти или чероси - твердой и жесткой сырокопченой колбасы с большим количеством пиментос - красного сладкого растертого в порошок перца. Далее по дороге начали часто встречаться гостиницы - шале на окружавших нас альпийских ухоженных склонах. Почти у каждого из более или менее значительных отелей были "плантации" солнечных батарей. Через каждые два - три километра указатели направляли на площадки мирадоров - оборудованные кругозоры с живописными видами то на скалы, то на привольные долины, то на лесные склоны соснового изумрудного "меха".
Так, не спеша, добрались мы до левого поворота к микроскопической деревушке Соррибс десятка в два древних построек со шпилем иглесио - церкви и уже в ней свернули во второй двор, опять же налево.
Если бы за время всей этой поездки в Каталонию мы увидели бы Сограда Фамилия в Барселоне и эту деревушку, того было бы достаточно, чтобы и вам рассказать, и детям, и внукам, и самому захлебнуться в восторге от красоты творений испанских рук: гениальных и великих, как Гауди и искусных и добрых, как Монсерат и Хиль.
Первый этаж руин из разнородных каменных глыб, грубо положенных многие века назад занимал хлев: левая часть для крупной скотины, правая - для овец и коз. Дальше видимо были курятники, навесы для сена, дров и всяких сельских припасов. Второй этаж, пониже первого - из убогих, кривых каморок с террасой, где жили веками предки теперешних хозяев. Несколько кривоватых слив и яблонь, большой грецкий орех среди поляны, притулившийся к каменной ограде огородик.
Все? Можно уезжать...
Все это досталось, Монсерат, от дальних родственников, бросивших строения уже давно. Монсерат - за шестьдесят лет, а до этого она всю жизнь проработала на фармацевтической фабрике, кажется в цеху по производству медицинской ваты. Хилю уже под семьдесят, он - бывший шахтер. Когда-то, еще в молодости на угольной шахте произошел взрыв газа, от которого пострадал и он, но остался жив. Следы от той трагедии остались на его теле. Несколько лет после трагедии Монсерат удаляла из-под его кожи каменноугольные осколки. Потом он работал в транспортной экспедиции на фабрике, где трудилась и Монсерат. У них уже взрослые сын и дочь, а у тех тоже по прекрасному сыну и по прелестной дочери. Теперь это родовое гнездо, где часто собираются и дети и внуки. О таком многие из людей в старости мечтают, однако редко у кого такое (и так красиво) получается.
Я еще не раз скажу спасибо Томасу и своей судьбе за то, что он нас познакомил с такими людьми. Томас много раз и ранее говорил, что его друзья ему намного ближе родного брата (его мы, до сих пор, не видели). Я посмеивался над этим. Все друзья Томаса, с которыми он нас познакомил в эту поездку - простые, но необыкновенно трудолюбивые люди. Каждый из них - тема для увлекательного и поучительного рассказа. Как и, наверно, вся жизнь Томаса, о которой я до сих пор мало знаю.
Но вернемся к сельской усадьбе. Выше я рассказал, какой она была до Монсерат и Хиля. Такой мы увидели ее потом на старинной фотографии на стене в их гостиной, на втором этаже.
Руки и души Монсерат и Хиля превратили и первый, и второй, и надстроенный третий этаж в произведение искусства.
Снаружи грубые каменные стены там и сям были украшены живыми растениями. Роскошно камни были задекорированы плетями пассифлоры, такой же, как и у меня в Галицыно. Ее роскошные цветы - ордена во множестве смотрели на нас, из-за них у этой лианы есть еще другое название - королевская звезда. Там, где ранее были помещения для коров и лошадей - теперь мастерская Хиля и через нее вход на второй этаж. Из дерева, корней и камней Хиль делает посуду, всякую утварь, декоративные часы, художественные композиции. В кое-какие его поделки Монсерат с несомненным вкусом добавляет высушенные растения и цветы, вставки из тканей. Все это в сезон продается туристам, и, судя по указанным ценам, является неплохой добавкой к пенсии. Я тоже выбрал у них деревянных ложек, вилок, черпаков и прочих кухонных принадлежностей и оставил 50 евро. Правда, когда уже дома посчитал - оказалось все это стоит значительно дороже... Теперь я их должник.
Там где ранее был хлев для коз и овец - теперь нечто вроде бара со стойкой, кухней за ней, камином, большим залом со столами. Возможно, в сезон это и есть бар, на случай, если появляются туристы или просто отдыхающие. А они, похоже, нередкие здесь гости. За этим залом - другие оборудованные помещения, спальная комната хозяев, туалеты, ванная с душевой и еще что-то, что потеряла моя память.
Второй этаж занимает зал - столовая с домашней кухней и одна или две спальни. Тут же из зала выход на большую террасу, с которой видно часть деревни и окружающая альпийская природа.
На третьем этаже, кажется четыре оборудованные до мелочей спальни и, естественно ванная комната и туалет. На стенах как снаружи, так и внутри дома множество старинных предметов и украшений, выполненных теперешними хозяевами.
Облака как-то рассеялись, поэтому мы вышли из дома и расположились за столом на лужайке между домом и небольшим огородом, на котором росло все, но в меру. Но, как и сады на равнине - этот огород был под натянутой выше роста человека полупрозрачной тканью, пропускающей, естественно, воду. Но и тут я не узнал истинную причину ее необходимости: то ли от града, то ли от птиц, то ли по какой-то другой причине.
Появилось пиво и напитки, чипсы, пошли разговоры.
Прямо над нами - ветви алычи. Я заметил небольшие салатного цвета плоды и удивился. Алыча в России скороспелое дерево, да и к тому же, созрев уже в конце июня, сразу осыпается. Я сорвал и решил попробовать, предчувствуя непременную кислоту у косточки. И удивился: эти плоды были сладкими и с трудом отрывались от плодоножки. Естественно тут же горсть косточек мы с Валей прибрали в карман, чтобы попытаться дома вырастить эту альпийскую экзотику. Странно, что на Кавказе ни в диком виде, ни в культуре я не встречал ничего похожего.
Почувствовав наш интерес ко всему, что мы видели на территории, хозяева устроили нам экскурсию - прогулку. Под раскидистым, как и положено, грецким орехом стояла пара машин - передвижных туристских комнат. Дальше был небольшой сад из всего, что растет и в России, дальше различные ухоженные хозяйственные постройки. За каменной оградой - склон - луг, на котором паслись коровы, овцы со звонкими колокольчиками на шеях. В высях виднелись отроги скал Петрафоски.
Через час - другой нас пригласили на обед. Нас ждали, поэтому Монсерат все заранее приготовила. Обед был обильным ... Тут нам и показали на стене фотографии этого дома, каким он был лет семьдесят назад - руины. Здесь же на стенах были фотографии дедушек и бабушек, родителей Монсерат, строгие крестьянские лица. Все, как и в тогдашней России. А дальше были фотографии детей и внуков: добрые и счастливые лица. Дай им Бог всего благого!
Зашел разговор о реконструкции этого дома. После того, как мы увидели старые фотографии, было понятно, что сюда вложено много труда и средств. Ну, с камнем понятно: возможно, как и на Кавказе - есть силы - бери, где сможешь, вози и строй. Но в доме было много деревянных конструкций, стен, лестниц и прочего. Я вспомнил, как однажды, в доме у Томаса, удивленный, что и на первом и на втором этаже полы только каменные или из керамической плитки, спросил у него: почему так? Он объяснил, что дерево в Испании дорого и, что если бы он задумал послать деревянные полы, то стоили бы они дороже самого дома.
Оказывается в этой местности в Пиренеях, если ты имеешь недвижимость, то можешь взять на корню бесплатно столько леса, сколько требуется для строительства. Для этого соответствующие бумаги предъявляешь в администрацию, лесник подбирает деревья. А дальше уже твое дело - спилить, привезти, разделать. Вокруг безбрежные сосновые леса. Хиль принес кусок старой балки и объяснил, что этой балке не одна сотня лет, но сосновый запах шел от среза - будто только что на нем поработала пила.
После обеда пошел непрерывный дождь. Я взял зонт и побрел один вниз по улице деревни. Половина усадеб имела заброшенный вид, другие - очень обустроенные и со вкусом оформленные. На центральной площади, куда сходилось, как всегда несколько улочек стояла древняя церковь с колокольней, но она была закрыта. За деревней дорога спустилась в сосновый лес, я добрался внизу до поднявшейся после дождей говорливой мутной речушки. Дождь шел, как всегда в горах вертикальный, ни ветерка, было тепло и очень тихо, только шелест реки и шуршание дождевых капель в соснах.
К сожалению, в центральной России почти не осталось построек хотя бы столетней давности. Я поднялся снова в деревню, заглядывал во дворы пустующих усадеб, не изменившихся за двести - триста лет и более лет и представлял жизнь их обитателей. Для этого не надо было особенно играть воображением. Века застыли в каменных ступенях, в проемах окон, в навесах стойл, в черепичных галереях входов в подвалы. Здесь так долго жили люди, что и теперь, когда много лет их здесь уже не было - дух человеческий витал в каждом приложении их рук.
До ужина времени было еще очень много, и Томас повез нас в следующий городок - Гагас, расположившийся километрах в трех от этого сельца Монсерат. Мы спустились в долину - городок на противоположенном склоне выглядел игрушечным, таким, как обычно выглядят альпийские городки Швейцарии или Франции. Только здесь были пальмы и другие субтропические растения. Посовав нос в разные живописные переулки, мы очутились в очередном баре, пили пиво и наблюдали за другими компаниями. Маленькие дети играли между столами, молодые родители, занятые болтовней, казалось, обращали на них меньше внимания, чем мы.
На центральной площади этого городка Гагас Томас показал дом с мемориальной доской - его многократно посещал Пикассо. В центре площади стоял памятник женщине - жнице, очень искусный. Да, а на въезде был памятник мужчине - косарю. Вообще-то, я неправильно называю все это памятниками. В любом испанском городе или городке есть памятники (хотя это не памятники! что-то другое, подскажите мне, как это по-русски-то называется) людям труда. Крестьянам, рабочим, каменщикам, токарям, носильщикам, прачкам, всему простому трудовому люду. Но выполнены они с такой искренней достоверностью и настолько художественно, что глядя на эти сооружения, ждешь, что вот-вот и они сойдут с постаментов и вольются в окружающий мир.
Вообще вся эта местность - горный и горнолыжный курорт. На улицах было совершенно безлюдно, во-первых - из-за дождя, во-вторых, уже не сезон. Вернее, летний кончился, а зимний не начался. Со слов Томаса, дня через два - три, после этих дождей сюда нагрянут грибники из Барселоны, Сарагосы и других крупных городов Испании. Начнется грибная охота на рыжиков и других представителей "шляпчатых".
В сумерках мы вернулись к Монсерат, фланировали по ее дому, как по музею. В разговорах подошло время обильного ужина и сразу после него мы с сеньорой запросились спать после такого длинного, и увлекательного дня. Хозяева и Томас с Катей, по своему обыкновению еще остались пообщаться. Сожалею о своей слабости, ибо не стал участником того очаровательного вечера.
Вот чего я, по незнанию лишился, что понял, за сто пятьдесят лет до нас Боткин: - "... для меня еще интереснее здешние вседневные вечера, составленные из одних общих приятелей дома. Только на таких вечерах можно узнать всю любезность испанского характера. Трудно понять, как при однообразии ... жизни семь, восемь человек близких знакомых находят средство беспрестанно оживлять разговор остроумными замечаниями, смешными рассказами, наконец, этим постоянным, неистощимо-веселым расположением духа. Ах, если бы испанцы могли взамен того, что они так неловко заимствуют у Европы, сообщить ей хоть немного своей кроткой, доброй, беззаботной веселости, о какой Европа не имеет понятия! На этих вечерах учтивость чрезвычайная, даже несколько церемонная, осведомления о здоровье всегда продолжительны и повторяются с одинаковою обстоятельностью каждый день; но, кроме некоторых этого рода формальностей, обращение очаровательно-фамильярно. Здесь дамы и девушки называют мужчин просто по именам: don Antonio, don Esteban( дон Томас, дон Хиль -мое)); мужчины, с своей стороны, также пользуются этим обычаем: dona Dolores, dona Matilde(донна Монсерат, донна Кати- мое)... и этот обычай, по-видимому самый незначительный, придает разговорам и отношениям какой-то дружественный колорит, так что в испанском обществе тотчас чувствуешь себя свободным".
Но мы уже отключились в любезно предоставленной донной Монсерат комнате на: раз - два - три.
Ночью, наверно, шел дождь, но я и снов не видел. Как же тяжело отдыхать в Испании! И это повторяется изо дня в день. До нашего отъезда оставалось еще четыре дня и ничего легкого впереди не предвиделось.
АНДОРРА
Утро - туманное, утро рассветное...
Как обычно, когда мы спустились на второй этаж в столовую и хозяева и их испанские гости уже давно как встали. Поразительно свойство испанцев мало спать: ложатся очень поздно, встают очень рано, даже если нечего делать. Может быть, в это время они и придумывают эту хорошо устроенную жизнь? Пока мы, россияне, смотрим кто мистические, кто фантастические, а то и иные сны? Я не раз в эти дни, при возможности ложился днем подремать, Томас же никогда - он непреклонно сидел, к примеру, у камина, но никогда не спал.
Как и вчера все делалось без спешки. Погода стояла пасмурная. В такую погоду в горах мало что увидишь. Все же я после завтрака еще немного побродил по деревне. Еще вчера, прямо напротив усадьбы Монсерат, я обратил внимание на искусный новострой, что-то вроде часовенки с закрытой решеткой и сопроводительной надписью. Теперь я снова осмотрел это сооружение. Вернувшись в дом, расспросил хозяев. Оказывается на этом месте еще в двадцатые - тридцатые годы стоял сельский дизелек, который обеспечивал деревню электричеством. В память об этом - потомки поставили эту часовенку.
Через час - другой Томас засобирался ехать дальше. Нас, в отличие от русской привычки, никто не удерживал. Вскоре мы въехали в городок, где гуляли вчера вечером. И тут же Томас выехал из него, направляясь по привольной долине к ущелью, где предугадывалась река. Остановились мы на оборудованной для пикников площадке: здесь были и столы под навесами, и печи для гриля, и подробная карта - схема окрестностей. (Такие карты в Испании можно увидеть у каждого мало-мальски интересного места). А за рекой прямо из крутого склона изливался родник, но он был такой величины, что никакого другого слова как река и не придумаешь. Эта вытекающая из недр река была красиво обустроена и, как сказал Томас, являлась природной достопримечательностью Каталонии. Это было начало реки, которая через сотни километров, создав хребет Монсерат, впадает у Барселоны в Средиземное море. Местность была идиллической. На противоположенных склонах виднелись туристские кемпинги, между прочим, там на благоустроенных площадках стояли десятки автомобилей с жилыми прицепами. Вероятно, их в сезон сдают в аренду? На зеленых лугах паслись картинные коровы и овцы, из-за хребта слышен был колокол местной "иглесио".
Вернувшись к городку, при этом, дважды поворачивая не на нужную нам дорогу, Томас что-то сказал Кате, по поводу чего она, как обычно, отмахнулась. Я поинтересовался, что сказал Томас. Катя ответила, что он размышляет, ехать ли в горы или вернуться в Руби. Мы промолчали, и Томас через городок направился в горы. На той автомобильной карте, что была в его испанском автоатласе, дальше дорог не было. В этом испанские автомобильные атласы не на много превосходят российские, где тоже - под глянцевой обложкой сведения сорокалетней давности.
Но дорога все дальше и дальше уводила нас к центральным хребтам Пиренеев. Сосновая тайга становилась все дремучее, но там и сям стояли легковые машины (а грузовые редко увидишь в Испании) и мелькали люди с лукошками. Такие же, оголтелые, грибники, как и Томас. Мы тоже несколько раз останавливались, в надежде найти рыжики. Они будут здесь, судя по всему, но только через пару - тройку дней. В таких местах им невозможно не быть.
Взобравшись на очередной хребет, я увидел перед собой за соснами новое ущелье - пропасть такой крутизны, что не мог даже представить, что дорога каким-то образом может туда спуститься. Но она удивительно искусно спустилась, пересекла значительную горную реку и весело начала взбираться на еще более высокий склон. Потом было еще много спусков и подъемов. Несколько живописнейших городков и сел успели мы разглядеть на склонах и вершинах хребтов. В одном месте у ручья Томас остановился, сорвал полудиких, но сладких груш и угостил нас. Было заметно, что он бывал здесь много раз и ему эта местность очень нравится. Нам - тоже. Погода повеселела, появились разрывы в высоких облаках и в них открылись горные выси и бездны, серпантины дорог к там и сям расположенным селения, каким-то, видимо, туристским объектам и просто отдельным строениям. Если вспомнить теперешнее южное Краснодарское побережье - то здесь плотность горных дорог была в разы выше. Вообще это несравнимо. На очередном кругозоре открылись бордовые горы в тех местах, где были осыпи. В сочетании с зеленым лесом это выглядело очень красиво. Внизу был виден значительный город и если мы туда спустимся, то, судя по карте оттуда два пути: либо к томасовым родственникам, где мы были пару дней назад, либо в... Андорру, до которой, похоже, было с десяток километров.
Внизу Томас повернул в сторону Андорры.
Все, что географически и по расположению касается Андорры, очень похоже на Красную Поляну в Сочи. Только в Андорре мало растительности на склонах ее Аибги и ее Ачишхо. Ну и, естественно, так, как сейчас цивилизация представлена в Андорре, в Красной Поляне будет возможно только через сто лет. Так что в Андорру стоит поехать и посмотреть на далекое будущее.
Границы, как таковой, и пограничных служб на въезде в Андорру и со стороны Испании и со стороны Франции нет. На выезде есть таможенные посты, но движение автомобилей не прерывается. Таможенники на свое усмотрение останавливают некоторые машины. Это связано с тем, что в Андорре нет самого неминуемого налога, придуманного в свое время французским президентом Де Голлем - налога на добавленную стоимость - НДС. Поэтому все товары, продаваемые в Андорре на 15 - 20 процентов дешевле, чем в Испании или во Франции. Таможенники выборочно останавливают тех, у кого уж слишком много покупок - явно для перепродажи, и заставляют уплатить какую-то пошлину. Андорра зарабатывает на товарном обороте и тех услугах, которые оказывает нескончаемым вереницам "шоппингистов". Мы не составили исключение и через несколько минут после пересечения "границы" прямо на машине въехали в какой-то многоэтажный гипермаркет. В нем мы провели не меньше часа, бродя по этажам. Там было все. Но там же я увидел и то, что больше, чем все. Чего, наверно, не увидишь нигде в Европе.
После мучительных путешествий в кильватере "мухер" (женщин, по-испански) и Томаса по промтоварным рядам я, наконец, добрался до "гастронома". Мне стало веселее. Мы купили каперсы, пиментос, даже уговорили Томаса купить Кате настоящий шафран. Настоящий шафран - это высушенные тычинки и пестики цветка крокуса. Именно здесь, в Испании, в ее центральных областях его массовое мировое производство. Представляете - километровые фиолетовые цветочные плантации. А теперь представьте труд - когда надо из каждого цветка выщипнуть сердцевинку. Я сам этого не могу представить. Поэтому настоящий шафран дорог: несколько красноватых обломков - "проволочек" в пробирке или небольшом флаконе стоят около десяти евро. Основное предназначение шафрана - участие в приготовлении паэльи - испанского плова. Что он дает? Не знаю, вероятно, какой-то гомеопатический эффект. А, в общем - это исстари отрасль народного хозяйства. И раз есть чудаки, которые его покупают, то почему бы на этом не зарабатывать? Ведь это вообще современный лозунг производства! В настоящее время даже в Испании вместо настоящего шафрана используют молотые лепестки различных тагетисов -"чернобривцев", по русско-украински. А уж в России и на Кавказе - тем более.
Наконец-то мы приблизились к обожаемым мною вино-водочным рядам, туда, откуда я всегда начинаю посещение любого продовольственного магазина. Мы высматривали ликер "Белотта" из тех желудей, которые растут в Андалузии и Эстремадуре и которыми корятся тамошние свиньи. Но ни здесь, ни в Барселоне, ни в Руби мы такой ликер не нашли. Это не продвинутый напиток даже в Испании, но забавный!
Томас призадумался, потом что-то сказал Кате и двинулся к водочным рядам. Это было несвойственно ему. Мы за ним. Наконец он нашел то, что искал. Его палец указывал на литровую зеленую бутылку той формы, что еще можно было видеть в СССР в пятидесятые - шестидесятые годы. На этикетке было написано: A L K O H O L.
И, ниже крупные цифры: 96.
Это был чистый этиловый спирт и стоил литр - два с чем-то евро, восемьдесят российских рублей.
Но Томас взял не эту бутылку, а пятилитровую пластиковую емкость, в которых в России продают водопроводную воду под всякими чуднЫми названиями. Здесь в ней тоже под той же надписью был чистый спирт. Пять литров стоили одиннадцать евро. Я тут же быстро в уме умножил и разделил, и по моим расчетам получалось, что из этой пятилитровой баклажки получалось двадцать пять бутылок стандартной "родненькой"! Нормально: около двадцати российских рублей за поллитра водки.
Томас взял пятилитровую баклажку, которая предназначалась его другу Хилю для изготовления домашних настоек. Этими настойками увлекается и Томас. В предыдущий раз он подарил мне литровую банку с заспиртованным большим огурцом десятилетней выдержки. Теперь у меня дома это банка загадка для моих гостей. Потому что этот огурец напоминает своим видом нечто иное... "путное", солидное, но заспиртованное.
После всех "шоппинговых" перипетий мы сначала сели в машину, выехали из этого "маркета", а потом, сделав круг "почета", снова туда вернулись. Подошло время обеда, который мы провели в большой столовой самообслуживания российского типа, но с испанско-французско-андоррской кухней. Естественно, мы с Валей не отказались и от бутылки вина. Томас снова размышлял куда дальше ехать: назад - в Испанию или вперед - во Францию. Мы, не понимая, делали вид, что нам это очень интересно. Катя, как всегда, отбрыкивалась от него.
Томас повернул в сторону Франции. Мы ехали в стране Андорра, по городу Андорра. Разнообразные отели, жилые дома из горного плоского камня или из речного булыжника. Все это красиво декорировано живыми цветущими растениями. На одной из очередных площадей - в центре круга скульптура: велосипедистка и рядом с ней подруга. Обе из тех, у кого за двести... килограмм в теле. Но как художественно!
Практически город Андорра тянется от испанской до французской границы, это десятка полтора километров. Видны были уходящие в стороны, под хребты, построенные и строящиеся автомобильные туннели. На окружающие отроги взбирались нити подвесных дорог. Все окружающие вершины - под три километра в высоту были как на ладони. Ну, чем не Красная Поляна!
Увиденные нами за прошедшие сутки живописные поселения с бесчисленными гостиницами и развлекательными заведениями, многочисленными подъемниками к снежным вершинам, даже без каких-то специальных знаний наводят на вопрос: почему здесь, в Каталонии и Андорре не проводятся зимние Олимпийские игры? Ведь все недостающие спортивные сооружения, вроде ледовых дворцов ничего не стоят в сравнении с этой инфраструктурой для зрителей, которых в радиусе пары сотни километров по обе стороны Пиреней набрался бы с миллион. Неужто потому, что здесь мало интересующихся зимними видами спорта?
После пологого подъема начался длинный, не менее пяти километров туннель, платный, как и многие новые туннели на автотрассах. Вдруг внутри него образовалась дымка, а потом и вообще едва пробиваемый фарами дым. Через минуту - другую мы выскочили из туннеля и... ничего вокруг не увидели. Оказывается, это был плотный туман, и даже не туман, как немного погодя выяснилось. Просто мы на французской стороне выехали прямо в тучу. Не спеша, в веренице машин, мы спускались вниз. По обочинам дорог, на горных склонах растительность была вполне российская: кое-где кривые березки, заросли черники, клюквы, северные травы. Мы еще были на высоте за два километра. Скоро на спуске тучи остались над нами, и открылась пологая долина на французской стороне Пиренеев.