Аннотация: Рассказ опубликован в журнале "Наш современник", номер 4 за 2013 год.
Виталий Мальков
ДОМ
В самом конце рабочего дня на мобильник позвонила мать.
- Отца увезли в областную больницу, - с рыданием сообщила она. - Как бы не инфаркт. Ты заедь к нему, сынок, мало ли что там...
В первый момент Вадим растерялся, не зная, как реагировать на такое известие, затем ощутил панику и стал лихорадочно соображать.
Коллега и приятель Кулагин, игравший на компьютере в пасьянс, лукаво покосился через плечо.
- Подруга?
- Батя в областной. Сердце. - Вадим тяжело вздохнул, ощутив внезапную усталость. - Придётся взять у шефа пару дней за свой счёт. Съезжу к матери в деревню. Может, чем надо помочь...
Кулагин изобразил на лице понимание и сочувствие, покивал.
- Конечно, возьми, старик. Только не забудь, что в пятницу корпоратив в "Вавилоне". Сам знаешь, мероприятие ответственное. - Он поднял вверх указательный палец. - Важные дяди будут, могут заметить. Нельзя такую возможность упускать. Специалисты везде нужны.
- Да, нужны. - Вадим подпёр руками подбородок и рассеянно смотрел на разбросанные по экрану монитора ярлычки программ и нужных файлов.
В компании он был на хорошем счету за исполнительность и "умение работать с клиентами" и всеми силами старался поддерживать модный нынче имидж делового человека. Внешний вид, поведение и привычки являлись необходимым атрибутом для продвижения по служебной лестнице, и Вадим хотел во всём походить на людей нового времени - успешных и уверенных в завтрашнем дне. Они постоянно улыбались и говорили о дорогих покупках, приходили даже в кафе с маленькими "ноутбуками" и стучали по клавиатуре, делая очень умные лица, пили только коньяк или виски, брезгливо морщась при слове "водка". Даже сам президент уважительно называл их "бизнес-элитой общества", способной повести за собой всю страну".
Конечно, терять зарплату за два дня было не желательно, да ничего не поделаешь, отец есть отец. Но смущало ещё одно обстоятельство - вечером срывалось свидание с Полиной, которая и так уже дулась на него за частую занятость и редкие встречи. Опять не избежать её упрёков.
- Никогда, вроде, на сердце не жаловался, - припомнил Вадим.
- Ну, это дело такое... Молодые и то помирают, а твоему бате сколько?
- Пятьдесят девять уже.
- Вот-вот. - Кулагин покрутился вместе с креслом. - Опасный возраст.
Вадим выключил свой компьютер и убрал в стол бумаги и томик Паоло Коэльо, которого почитывал в свободные минуты. Правда, писатель этот за душу ничем не брал, но когда все вокруг о нём говорили и спорили, как-то неловко было его не знать.
- Не забудь врачу на лапу дать, - подсказал всезнающий приятель. - У них тогда другое отношение к больному.
- Значит, придётся дать...
_ _ _ _ _
Коммерческий директор компании Валерий Сытник являлся типичным представителем "среднего класса". Он всегда одевался элегантно, ездил на автомобилях не дешевле миллиона, меняя их каждые два-три года, носил золотые часы марки "Раймонд Велл" и ботинки от "Карло Пазолини". В свои пятьдесят Сытник выглядел не старше сорока и пользовался успехом у женщин. Все знали, что он не курит, редко выпивает и регулярно посещает бассейн и спортзал. Со своим другом он и создал эту компанию по продаже и ремонту компьютерной и офисной техники.
Кулагин, как и большинство сотрудников, восхищался шефом и ставил его в пример, когда речь заходила об умении жить.
Выслушав Вадима, директор с минуту хмуро барабанил пальцами по стеклянной крышке стола, затем согласно кивнул.
- Хорошо, бери два дня, если такое дело. Отец... А где, говоришь, дом находится?
- В Ивановке. Это около двадцати километров от города.
- Ивановка, Ивановка... - призадумался Сытник. - Извини, не слышал. Что за деревня?
- Деревня как деревня, - пожал плечами Вадим. - Раньше там колхоз был, причём вполне такой...
- Да, раньше много чего было. - Сытник скорчил кислую мину, как будто жалел об ушедшем прошлом. - А я себе тоже дом купил. В Сосновом. Там лес кругом, свежий воздух... Хорошо...
Вадим слышал об этом посёлке, недавно возникшем в пригороде. Дома там стоили кучу денег.
- Так что, дерзай, и ты купишь. - Сытник ухмыльнулся и взглянул на часы. - Ну всё, мне некогда. Как говорится, время - деньги...
_ _ _ _ _
Буквально за каких-то десять лет город изменился до неузнаваемости - сильно разросся, расширил и улучшил улицы, сменил неуклюжий асфальт тротуаров на новую, цветную плитку. Всюду, словно грибы после дождя, повырастали красивые, непохожие друг на друга здания из металла, стекла и пластика: банки, офисы влиятельных компаний, торговые и развлекательные центры, жилые дома с престижными квартирами. А вечером и ночью город теперь сиял рекламой, подсветкой витражей магазинов и крыш, вызывая ощущение постоянного праздника. Он как будто дразнил показной, слепящей роскошью, как бы намекая на то, что всё это вполне может быть "ТВОИМ".
"Ты только не ленись и стань успешным!.."
Вадим нисколько не сомневался в том, что будущее именно за городами - большими и уютными, способными осчастливить своих жителей. Как-то четыре года назад ему довелось побывать в Москве, и впечатлений хватило надолго. Столица поразила громадами высоток, современной пышностью облика и неустанно спешащими массами людей на улицах и в метро. Всё вокруг двигалось, всё куда-то стремилось, словно один целый, гигантский, заведённый механизм. В этом было даже что-то неестественное и пугающее, но, одновременно, мистически притягательное. "Большой человеческий муравейник", возникла у него тогда мысль.
Здесь же, в областном центре, масштабы, конечно, были не те, да и жизнь протекала спокойней и размеренней. И всё же, родной город Вадим любил. Было заметно, что губернатор не жалеет денег на развитие, заботясь о своих горожанах и особенно о юном поколении. Местная молодёжь не отставала от столичной в развлечениях и разнообразии интересов. Для этого имелось всё: ночные клубы и салоны, танц-бары и залы для игры в боулинг, новейший дворец спорта и даже "Центр молодёжных инициатив". Оставаться в стороне от всех этих "радостей жизни" Вадим просто не мог, чтобы "не оказаться на обочине". Он прекрасно понимал, что по-другому нельзя. Так надо!..
В ночном клубе он и познакомился с Полиной. Поначалу отнёсся к этому как к очередной короткой интрижке, но их беспечное знакомство затянулось на целых полгода. Как-то незаметно для себя он привык к Полине и всё чаще о ней думал. Между ними было почти двенадцать лет разницы, и молодая сочность привлекательной девушки, конечно же, играла тут главную роль, но не только. Вадиму нравилось слушать её похвалы и сладкие речи.
"Мне нравятся мужчины твоего возраста, потому что у вас есть опыт... Я знаю, ты обязательно станешь известным бизнесменом, а я - твоей любимой женой... Купим виллу где-нибудь на Багамах или Мальдивах, подальше от этого совка... Боже мой, ты даже не представляешь, как я этого хочу..."
Кулагин, большой знаток женщин, оценивал Полину "на пять баллов".
- Реальная подруга, - высказал как-то он своё "компетентное" мнение. - Знает, чего хочет...
Она никогда не говорила о любви и ничего не требовала, но буквально во всём ощущался её настырный натиск. Полина явно планомерно вторгалась в холостяцкую жизнь Вадима, и чем глубже было это вторжение, тем больше это вызывало тревогу. Что-то было не так, что-то определённо не ладилось. Всё отчётливей обозначались нестыковки их характеров и взглядов на те или иные вещи. Всё-таки, девушка принадлежала другому поколению, которое выросло совсем в другой стране...
_ _ _ _ _
В регистратуре корпуса кардиологии молоденькая медсестра подтвердила, что пациент по фамилии Нефёдов к ним поступил, назвала номер палаты. Надев полиэтиленовые синие бахилы, Вадим словно пересёк невидимый барьер в иной мир - мир белых палат и медицинского оборудования, запахов лекарств и грустных лиц больничных обитателей, которых объединяет неприятное слово болезнь. Он и сам когда-то в детстве несколько раз становился обитателем этого мира, но в памяти мало что сохранилось от той поры. Запомнились только болезненные ночные уколы и жуткие стальные щипцы, которыми в пятилетнем возрасте вырвали гланды. Была ещё злая медсестра детского отделения, которую все дети боялись за то, что она могла запросто надавать "по жопе" и сказать что-нибудь обидное...
Палата была вполне уютной и просторной, кроме отца в ней лежали два старика и худой, измождённый мужик неопределённого возраста. Ещё две койки пустовали. Отец находился под капельницей и отрешённо смотрел в потолок. Выглядел он бледнее, чем обычно, да ещё, кажется, прибавилось седины на голове.
- Привет, батя. - Вадим подошёл к койке.
Отец едва заметно кивнул, и взгляд его немного повеселел.
- Как ты?
- Болит, зараза... - Отец говорил тихо и с трудом, часто сглатывая, словно что-то мешало в горле. - Но уже меньше... Ничего, я крепкий...
Вадим положил на стоявшую рядом тумбочку пакет с фруктами, которые купил по пути в больницу.
- Здесь апельсины и бананы. Поешь потом, говорят, для сердца полезно.
- Да, подвело... Ещё легко отделался... - Отец попытался улыбнуться, но скривился и застонал.
- Ладно, отдыхай. Я к матери, а завтра опять заеду. Может, что привезти?
- Книжку... из моих... а то тоска здесь...
- Хорошо. - Вадим взял отца за руку. - Ты давай, батя, держись.
- Ничего, я живучий...
Выйдя из палаты, Вадим пошёл по этажу искать ординаторскую. Почти в самом конце коридора обнаружил дверь с нужной табличкой и, постучав, решительно открыл её и вошёл.
В кабинете находился мужчина лет сорока, в зелёной робе врача - он сидел за столом и что-то быстро печатал на компьютере.
- Здравствуйте. - Вадим растерялся, не зная, как подступить к разговору про взятку. - Мне нужен доктор.
- Ну, я доктор. - Мужчина строго взглянул на вошедшего. - Слушаю вас.
Вадим закрыл за собой дверь.
- У меня отец здесь... в двадцать восьмой. Сегодня поступил. Нефёдов.
- А, тот, что с инфарктом?
- Ну да, он. - Вадим сглотнул, ощутив сухость в горле. - У него... это опасно?
- Не волнуйтесь, инфаркт лёгкий, операция не требуется. Через неделю-другую выпишем. - Врач продолжил печатать.
- А его не вы будете лечить?
- Ещё не знаю, утром заведующая решит.
- А, может... что нужно? - Вадим сунул руку в карман куртки, где лежали деньги, и посмотрел многозначительно.
- В смысле? - Доктор нахмурился и несколько секунд разглядывал его, затем задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола, словно принимая для себя какое-то решение. - Давайте сделаем так. Я вам сейчас напишу, что нужно купить. Лекарства, одноразовые шприцы... Сами понимаете, всего не хватает, финансируют нас плохо... - Он оторвал от настольного перекидного календаря лист и что-то написал на нём. - Здесь только самое необходимое.
Вадим подошёл к столу и взял листик со списком.
- А дальше уже говорите с лечащим врачом. Всего вам доброго...
_ _ _ _ _
Он сел в машину и закурил, но, сделав несколько затяжек, нервно погасил сигарету. Неожиданно ему стало страшно от мысли, что отец мог умереть. А никогда ведь об этом почему-то не задумывался, вечно голова была забита, как ему казалось, главным - карабкаться вверх. Всё время вверх! Поскорее выбраться из ямы обрыднувшей, будничной серости и вечной нехватки денег! Быстрее вынырнуть на поверхность из омута, в котором обитают неудачники.
Вадим упорно карабкался, выбирался, выныривал. Вроде бы, что-то у него получалось, но как-то очень уж медленно и далеко не всё. И всё же, кое-чем мог похвастаться - своя однокомнатная квартира, купленная, правда, не без помощи родителей, своя "Рено", за которую ещё не выплачен кредит, работа в престижной фирме, полезные связи с успешными людьми...
Сейчас всё это показалось мелочным и каким-то ненастоящим. "Зачем? К чему все эти устремления, когда в один момент можешь лишиться близкого человека... отца или мать. И что потом? Разве могут их заменить такие, как Кулагин или Сытник?.."
Он растерянно прислушивался к своим ощущениям. Это было как-то непривычно. В душе словно щёлкнул невидимый переключатель...
Особого желания говорить с Полиной он не испытывал, но поехал к ней. В любом случае, должен был увидеть её и сказать об отмене вечерней встречи.
Машина влилась в ревущий, сигналящий и визжащий тормозами поток на проспекте Богдана Хмельницкого. Со всех сторон теперь Вадима окружали железные коробки. Много разных по форме и цвету железных коробок. В них сидели похожие на людей гипсовые манекены, которые куда-то спешили, обгоняя и подрезая друг друга, норовя любым способом оказаться впереди остальных.
"Рабы своих автомобилей. Сидим в них, как джинны в лампах".
От неожиданно пришедшего на ум сравнения Вадиму стало смешно. Но пока он добрался до конечной цели, настроение вновь упало - дважды едва не попал в аварию, и каждый раз по вине "джиннов-лихачей", сидящих в красивых, дорогих "лампах".
С трудом припарковался на стоянке возле трёхэтажного здания "Кредит-Банка", где Полина работала оператором. Здание было старым, но пару лет назад его отремонтировала некая коммерческая структура и открыла в нём банк, набрав в штат шуструю, как стало модно говорить, "креативную" молодёжь. Для девушек же не последнюю роль здесь играла и внешность. Впрочем, молодые и привлекательные женщины были всюду востребованы, имея приоритет даже перед более опытными специалистами...
В банк Вадим заходить не стал и вызвал Полину по мобильнику. Через минуту она выбежала в своей рабочей униформе - белая блуза, синяя юбочка и такая же синяя жилетка-безрукавка с обязательным "бейджиком" на груди. Свои роскошные, тёмные волосы девушка собрала в пучок на затылке, словно демонстрируя аккуратные ушки, украшенные золотыми серьгами.
Залюбовавшись, он чуть не забыл открыть дверь и поспешно нажал на ручку. Полина юркнула в машину, наполнив её благоуханием жасмина.
- Привет, милый. - Она поцеловала Вадима в щёку - скорее как сестра целует любимого брата. - Что-то случилось?
Видно, женское сердце почувствовало неладное.
- Батя в областной с сердцем, - коротко ответил он. - Я должен съездить к матери. Вдруг, надо помочь...
Нахмурившись, Полина достала из бокового кармана жилетки розовую пачку женских сигарет, но, так и не открыв, спрятала обратно.
- Езжай, конечно. - Она задумчиво смотрела перед собой.
- Не обижайся. - Вадим попытался её обнять, но Полина отстранилась.
- Я уже давно не обижаюсь. Привыкла. - Это прозвучало с укором.
- Извини. - Вадим крепко сжал руками руль.
- Ладно, проехали...
С минуту оба молчали.
- Как работа? - попытался сменить он тему.
- Если бы ты знал, как они все мне надоели. - Полина сжала губы. - Каждый хочет меньше работать и больше получать, и все постоянно друг о друге сплетничают. Иногда так хочется кого-нибудь послать подальше...
- А ты пошли. - Вадим криво усмехнулся.
- Наверное, так и сделаю. - Она распустила волосы и, тряхнув головой, разметала их по плечам и спине. - Ну ладно, дорогой, вернёшься в город, позвони.
- Обязательно. - Вадим хотел поцеловать её в губы, но девушка быстро, с мстительной усмешкой, подставила ему щёчку.
Полина вышла из машины и зацокала каблучками по тротуарной плитке, сильнее обычного покачивая бёдрами, видимо, на прощанье, решив немного подразнить. Вадим с сожалением проводил её взглядом до самых дверей банка и раздражённо включил зажигание.
По дороге в деревню он заехал в гипермаркет прикупить продуктов...
_ _ _ _ _
Вадим вышел на крыльцо и радостно вдохнул свежую прохладу майского утра. Сладко потянулся и спустился по скрипучим ступенькам на ведущую в сад асфальтовую дорожку. Прошёлся по двору, разглядывая с разных сторон дом, который, несмотря на свои четыре десятка лет, выглядел ещё вполне моложаво. Стены Вадим сам помогал отцу белить в позапрошлом году, и они смотрелись довольно-таки свежо. Правда, оконные рамы и ставни немного перекосились, но не настолько, чтобы их менять. А вот крышу уже пора было подлатать - черепица местами сдвинулась и прохудилась.
Подбежали Тризор и Найда, добродушные и верные дворняги. Они принялись вертеться вокруг Вадима, виляя хвостами и выпрашивая угощения и ласку. На их собачьих мордах, как обычно, играли улыбки.
- Ну, что вы, друзья человека? - Он присел на корточки и стал трепать дворняг по загривкам.
Собаки легонько покусывали и толкали друг друга, словно спорили, кто из них более предан хозяину и более достоин его похвалы.
За домом раздалось громкое кудахтанье, там мать кормила кур толчёной картошкой. Она поднялась, как всегда, ещё до рассвета, стараясь только не шуметь, чтобы не разбудить сына. И всё же сквозь сон Вадим слышал шаги матери и позвякивание посуды на кухне...
Он подошёл к висевшему на деревянном столбе рукомойнику и, крякая от удовольствия, умылся холодной, колодезной водой. Затем стянул с себя через голову тёплую байковую рубаху и поплескал на плечи и грудь. Повеселел, ощутив прилив бодрости, и только сейчас заметил, как пышно расцвёл этой весной их вишнёвый сад, обещая добрый урожай. Там уже вовсю трудились пчёлы, собирая пыльцу для первого, "майского" мёда, который можно будет снимать с рамок где-то лишь к концу июня, не раньше.
Вадим прошёл по дорожке туда, где между вишнями стояли на железных подставках ульи. Их на отцовской пасеке было около трёх десятков - сбитые из досок, с подвижными, металлическими ручками по бокам. Каждую осень, с первыми морозами, их нужно было заносить в тёплый зимник, причём, очень осторожно, чтобы потревоженные пчёлы не вылезли из своих жилищ и не погибли. Весной, с первым теплом, ульи выносились обратно.
Вадим минут пять наблюдал за пчёлами, деловито садящимися на летки и взлетающими с них, вспоминая, как помогал отцу доставать рамки с сотами и снимать мёд. Отец обычно обходился без защитной сетки, и пчёлы его, как ни странно, не жалили, тогда как Вадиму всегда доставалось за двоих.
- Чужой ты для них, - говорил отец и смеялся. - От тебя городом пахнет, а пчёлы этот запах не любят. А ещё они чувствуют, когда человек к ним с добром и любовью относится. Они ведь не глупей нас с тобой, хотя и крохи.
Вадим и сам чувствовал, что давно уже отвык от деревенской жизни, и родная Ивановка превратилась для него в заповедный мир детства, обратная дорога в который заросла бурьяном отчуждения...
Он вернулся к дому и застал у крыльца мать с пустой миской в руках. Тут же вертелись собаки, выпрашивая еду.
- Выспался? - Взгляд матери светился нежностью и заботой.
- Отлично выспался, мам. Помочь не надо?
- Воды набери, сынок. Ведра три. А я пока завтрак соберу. Да ещё этим пройдам надо каши дать.
Мать ушла в дом, а собаки уселись перед крыльцом, с ожиданием глядя на дверь...
Колодец во дворе был пробурен лет семь назад вместо деревянного и уже порядком обрушившегося, который рылся вручную, когда родители Вадима только обосновались в Ивановке и получили от колхоза этот дом. Ствол же нового колодца был сделан из железобетонных колец, верхнее из которых на полметра торчало над землёй, и его приходилось постоянно закрывать, чтобы туда не свалилась домашняя живность.
Сняв крышку, Вадим сбросил в ствол ведро, привязанное металлической цепью к вороту, и, немного выждав, стал крутить ручку, наматывая обратно на ворот цепь. Воду из поднятого ведра он перелил в прихваченную с собой сорокалитровую алюминиевую флягу, затем ещё дважды повторил всю эту процедуру. Закрыв колодец, присел на его деревянную опалубку перекурить.
Утреннее солнце, поднимаясь, набирало свою силу, всё ярче озаряя крыши соседних домов. По этим крышам легко угадывалось, как живут хозяева. Вадим с грустью подметил, что большинство крыш выглядит неухожено и ветхо. Да и вся Ивановка походила на забытую детьми одинокую старушку, у которой пенсии хватает лишь на скудную пищу. Деревня, некогда справная и бурлящая жизнью, теперь постепенно приходила в упадок. После того как развалился колхоз, местные, кто помоложе, потянулись в город в поисках работы и лучшей доли, а здесь оставались в основном старики да старухи, доживающие свой век. Вот и родители не хотели отсюда уезжать, держались за свои "десять соток".
Вадим вспомнил, как, будучи, пацаном, лазил в колхозный сад воровать яблоки и груши. Теперь же этот сад давно был заброшен, и любой желающий мог свободно набрать там хоть машину яблок - деревья по-прежнему каждый год плодоносили...
_ _ _ _ _
Докурив, он занёс флягу в дом и поставил возле старой печи "голландки", которая уже стала скорее исторической декорацией. Вообще Ивановке повезло, когда через неё ещё в советское время провели газопровод. Отец сначала приобрёл современную печку, а позже купил небольшой газовый котёл и сделал в доме своё отопление. Оказалось, как в воду глядел. Ведь по нынешним временам дрова и уголь стали дорогими и почти дефицитными.
Вспомнив о просьбе отца, Вадим вошёл в большую комнату, где стоял выцветший от старости двустворчатый книжный шкаф. Отец всегда любил читать и нередко упрекал Вадима за отсутствие тяги к чтению.
- Ты пойми, сынок, человек должен читать. В книге ведь много всякой мудрости. Чтобы написать её, самому надо жизнь знать...
А иной раз, если что-то в книге его сильно поразило, он ходил по дому и восхищался прочитанным.
- Это ж надо, как метко сказал! В самый корень! - Отец качал головой и смеялся. - Нет, всё-таки писатели это какой-то особенный народ. Тут годами о чём-то таком думаешь, а он бац, и написал, словно твои мысли прочёл...
Вадим открыл шкаф и стал выбирать, что отвезти в больницу. Он знал, что каждую из этих книг отец мог перечитывать по нескольку раз, но хотелось его порадовать именно самыми любимыми, такими, которые поддержат в болезни, сил душевных придадут.
- Что же ему выбрать? - Вадим читал названия и фамилии авторов, и пожалел сейчас о том, что не знает содержания многих из этих книг.
Нет, конечно, какие-то из них он изучал в школе, на уроках литературы, но всё это было как-то вскользь, лишь бы не получить "двойку", да и давно это было, мало что запомнилось. Он припомнил, что отец, в разговорах с ним или с кем-то из знакомых, не раз ссылался на Паустовского и Распутина, да ещё, вроде бы, на Пикуля.
- Иди есть! - позвала с кухни мать.
Вадим снял с полки "Повесть о лесах" Паустовского и "Богатство" Пикуля и закрыл шкаф. Чтобы потом не забыть, сразу положил книги в свою спортивную сумку.
На завтрак была варёная картошка с яичницей, да мать нарвала молодого зелёного лука. Вадим с аппетитом набросился на еду. Здесь, в деревне, он всегда лучше ел, лучше спал и вообще обычно чувствовал пробуждение эмоций и жажды жизни. В городе же его что-то тяготило и изматывало, как физически, так и душевно. Приезжая к родителям в Ивановку, он словно бы заряжался энергией, которую затем растрачивал в городе. Когда он однажды поделился этим с отцом, тот усмехнулся невесело.
- Это потому, - сказал отец, - что твой дом, сын, здесь, в деревне, а ты всё пытаешься от него оторваться. Вот твоя душа и мается...
Вадим тогда отнёсся к словам отца несерьёзно, а теперь вдруг понял, что, видно, так оно и есть на самом деле. Не мог он находиться в городе больше месяца безвылазно, утомлялся и начинал впадать в уныние и необъяснимую тоску. Тянуло на деревенский простор, туда, где нет бесконечной спешки и никчемной суеты...
- Вскопай мне пару грядочек, - попросила мать. - Не успела помидоры и перец посадить.
- Если ещё что надо сделать, говори. - Расправившись с завтраком, Вадим отодвинул в сторону пустую тарелку. - Так кто отца-то довёл? Поругался с кем?
- Да вроде не ругался. Нервный он стал последнее время. Всё бубнил что-то себе под нос... да хмурился. Пыталась я дознаться, в чём причина, так он только отмахивался, а толком ничего не говорил. Я уж и не знаю, что думать. Может, ты сам у него в больнице спросишь?
- Пусть сперва поправится. - Вадим налил себе заваренный матерью чай из сушёной смеси садовых ягод и полезных трав. - Сейчас его лучше не тревожить.
- Ну да, ну да. - Мать согласно покивала, протирая насухо полотенцем вымытую тарелку. - Сейчас не надо, потом спроси.
Вадим с удовольствием отхлебнул горячий, приятный на запах и вкус напиток. Понял, что сильно соскучился по этому "домашнему чаю", утром бодрящему лучше любого кофе.
- Там немножко совсем осталось, - словно оправдывалась мать. - Отец не докопал.
Ему сделалось стыдно. Ведь так и не приехал помочь родителям сажать картошку, хотя и обещал. Нехорошо, конечно, получилось. Замотался, не смог выбраться даже на день. Если бы не инфаркт отца, то и сейчас бы сидел в городе, который затянул с головой в топкую трясину погони за успехом. Выходит, в этой погоне он забыл о чём-то важном...
Допив чай, Вадим вышел на улицу вслед за матерью, прихватив стоявшую в сенцах штыковую лопату. Они прошли между засаженными грядками в конец огорода.
- Вот отсюда и до самого края, - показала мать.
- Ну, это мне на пару часов. - Поплевав на руки, как это делал всегда отец, Вадим начал с радостным неистовством вскапывать мягкий, жирный чернозём...
_ _ _ _ _
В город он вернулся в половине четвёртого. Завернул в первую попутную аптеку и купил там всё, что написал доктор, затем поехал к отцу.
В больнице его вновь объяла иллюзия какого-то другого мира, находиться в котором было неприятно - от него веяло чем-то затхлым и безжизненным. Бредущие по коридорам больные и их разговоры действовали угнетающе.
В палате мало что изменилось, только в этот раз под капельницей лежал измождённый мужик. Старики живо обсуждали последние политические новости, а отец молча слушал, скосив в их сторону глаза.
- Добрый день, - поздоровался со всеми Вадим, чувствуя странную симпатию к этим незнакомым людям. Да и себя он уже не считал здесь посторонним, будто начал привыкать к такому положению вещей.
Отец улыбнулся одними уголками губ и слабо пожал ему руку.
- Вот, привёз тебе книги, как просил. Ещё шприцы и лекарства. - Вадим положил пакет на тумбочку и присел возле койки на табурет. - Как ты?
- Уже почти не болит. - Отец тяжело вздохнул, затем грустно улыбнулся. - Надо же... Казалось, здоровья ещё много. Похоже, сам себя довёл. Всё мысли какие-то одолевали. Про дом и вообще...
- Ничего, отдохнёшь здесь пару недель. - Вадим старался говорить как можно беззаботнее. - Врача уже назначили?
- Да, обходила уже... Беликова...
Ладно, решил Вадим, надо будет купить этой Беликовой шампанское и конфеты. Да и медсестре бы не мешало заплатить, на всякий случай. Ведь все об этом говорят.
Он прислушался к разговору стариков. Те вовсю "отводили душу" - ругали президента и всех вместе взятых российских олигархов, вспоминали советскую власть и Сталина. Неожиданно подумалось, что в компании никто никогда почему-то не обсуждает такие темы. Неужели их ничего не волнует, кроме собственной выгоды и личных интересов? Или всё это зависит просто от возраста? У стариков одни проблемы, у молодых другие, свои...
- Кормят хоть хорошо?
- Нормально, как положено. - Отец похлопал ладонью себя по животу. - Супы, каши, компот с печеньем...
- Ну, так жить можно, - с наигранным весельем произнёс Вадим. - Тогда я спокоен. Кстати, огород докопал, так что об этом не думай.
Отец кивнул и закрыл глаза.
- Ладно, бать, пойду я. Хочу дома стирку устроить, а то накопилось.
В ванной действительно уже несколько дней лежал ворох грязной одежды и постельного белья, до которого всё не доходили руки. Но сейчас появилась решимость всё это сунуть в стиральную машину.
- Иди, конечно. За меня не волнуйся. - Отец, кажется, хотел сказать что-то ещё, но лишь махнул рукой. - Иди...
_ _ _ _ _
Квартира встретила угрюмой тишиной, словно обиделась на отсутствие хозяина. Вадиму даже почудилось, будто он слышит её обиженное сопение.
Убрав купленные по пути продукты в холодильник, он открыл балкон, чтобы выветрить запах спёртости, а заодно развеять ощущение замкнутого пространства. Похоже, сказалось пребывание на деревенском просторе.
Залил водой и включил электрический чайник, а затем - стоящий на холодильнике маленький телевизор. В квартире сразу возникло приятное оживление, а мысли в голове приобрели более радужный окрас.
- Ну вот, так уже лучше. - Вадим присел на край диванчика кухонного уголка и рассеянно защёлкал копками пульта, просматривая телеканалы.
Остановился на местных новостях, решив послушать губернатора. Тот красочно и ярко описывал будущее области и рапортовал о достижениях.
- Особое внимание мы уделяем развитию аграрного сектора, поскольку наша область всегда была лидером в этом направлении, - увлечённо говорил губернатор. - Мы воздвигли два новых свинокомплекса на сто тысяч голов каждый и пять новых птицеферм, где применяются передовые технологии. Помимо этого планируется дальнейшее расширение сельскохозяйственного производства. Мы заинтересованы в привлечении крупных инвесторов для наших проектов, которые дадут сотни новых рабочих мест и обеспечат не только область, но и всё Черноземье курятиной, гусятиной и мясом индейки. - Волевое лицо губернатора не вызывало никаких сомнений в благородстве и успехе замыслов. - Как сказал президент, основной нашей задачей является поддержка и возрождение русской деревни, и мы эту задачу выполняем...
В этот момент кадр сменился, и вместо главы области камера показала стройные ряды двухэтажных коттеджей.
- Вот в таких домах, - говорил невидимый комментатор, - будут жить в ближайшем будущем труженики агропромышленных комплексов. Это не сказка, а уже сегодняшняя реальность...
Стало обидно за родную Ивановку, оставшуюся в стороне от всех этих перемен и новостроек. Не повезло ей, как и многим другим деревням, и ничего здесь уже не сделаешь.
Чайник закипел и отключился. Вадим налил полную чашку воды и долго размешивал в ней кофе и сахар. Подул и сделал маленький глоток, затем вышел на балкон и поставил чашку на перила.
Вид играющих во дворе детей вновь всколыхнул в памяти чудесное время, когда он сам был пацаном. Вспомнились с волнующей отчётливостью игры с приятелями в "войнушку" и в "индейцев", походы в лес с ночёвкой и уборка картошки с колхозного поля каждую осень. Захотелось хоть на несколько недель вернуться в то ушедшее детство, чтобы опять слушать перед сном рассказы отца про былинных богатырей, ходить с ним на рыбалку и ездить в город по выходным - покататься в парке на каруселях и "чёртовом колесе".
Вадим почувствовал, что готов сейчас отдать всё самое дорогое за то, чтобы оказаться в том далёком, радостном мире детства, в котором всегда был рядом большой и сильный отец, знающий ответы на много-много всяких вопросов...
Он ощутил лёгкий голод и соорудил себе пару бутербродов. Перекусил и пошёл в зал, где находился другой, большой и плоский, телевизор, покупкой которого Вадим гордился. Но сейчас эта гордость тоже показалась слишком смехотворной и глупой.
Понял, что сегодня до грязного барахла так и не доберётся - едва прилёг на диван, как тут же навалилась неподъёмная усталость, ввергая организм в приятную расслабленность. Похоже, перетрудился сегодня на огороде, была последняя мысль перед тем, как сон поглотил весь окружающий мир...
_ _ _ _ _
Снился дом. Пустой и тихий, он замер в ожидании какого-то важного решения от Вадима, он был похож на брошенного всеми, одинокого и немощного старика, ещё надеющегося, что дети и внуки придут за ним.
Вадим каким-то шестым чувством улавливал, что дом давно соскучился по детскому смеху и суете домочадцев, по ароматному запаху пирожков с вишней и ливером, по каждому звуку, означающему, что дом наполнен жизнью и семейной радостью. А ещё от дома исходило смешанное со страхом предчувствие близкого трагического конца.
А потом Вадим увидел себя маленького. Он стоял на крыльце и смотрел, как отец мастерит скворечник, рассказывая о том, что скоро из южных стран вернутся скворцы, и им нужно будет где-то жить.
- Запомни, Вадька, - говорил отец, распиливая доски, - у каждого живого существа, будь то человек или зверь лесной, должен быть свой дом. Потому что без дома нельзя...
_ _ _ _ _
Утром он долго не вставал с постели, наслаждаясь покоем и привычными звуками города, проникающими в квартиру через открытую балконную дверь. Эти звуки быстро возвратили Вадима в его "рабочее" состояние, он вновь был готов к дальнейшему наступлению на жизнь и жаждал действия. Решил начать со стирки.
Пока работала машинка, почистил и пожарил пару картофелин, разбив в них одно яйцо из тех, что дала в дорогу мать. Ел прямо со сковородки, чтоб не пачкать тарелку, и старался ни о чём постороннем не думать, злясь на себя за проявление излишней сентиментальности.
В самом деле, не переезжать же ему обратно в деревню? Это ведь просто глупо! Здесь, в городе, у него есть всё необходимое для полноценной жизни - хорошая работа, друзья и знакомые, возможность для разнообразного досуга. Да и вообще... город есть город! А что делать в Ивановке, где нет ни заработка, ни самого примитивного клуба?
Всё это было понятно и логично, но в душе возникло неприятное чувство вины в том, что Ивановка постепенно умирала. Как не крути, а получалось, что он тоже "приложил руку" к умерщвлению родной деревни. Ведь уехал же, предпочёл городской комфорт деревенской бытовой суровости. А главное, задался такой целью ещё когда заканчивал школу, мечтал "выбиться в люди и превзойти отца". Да ведь и не он один такой. К примеру, среди его знакомых и сотрудников компании немало деревенских. И Полина тоже деревенская, сама ему рассказывала, только стеснялась упоминать об этом при чужих.
Все подались в город "за счастливым будущем", а кое-кто сумел даже в Москве зацепиться. Кто ж виноват, что только в городе у молодых имеются перспективы и разные возможности? Уж не они, это точно. Если бы власти хоть немного помогали деревне по-человечески жить. Так нет же, почему-то не находится у них на это денег, словно деревня в своей стране стала лишняя совсем, мешающая общему развитию. А ведь, пожалуй, любой человек рад всегда здоровой деревенской еде, в которой нет никакой современной химии.
- Вот и получается непонятный уму, глупый факт, - бормотал вслух Вадим, соскабливая со дна сковородки пригоревшую картошку. - Сами же и отрекаемся от всего, что нас радует. И почему так?
Он захотел вдруг поделиться своими мыслями с Полиной, услышать её понимание и согласие.
Она ответила не сразу - наверное, вышла в подсобку или на улицу, подальше от чужих ушей.
- Привет. Что это ты так быстро позвонил?
Странно, но Вадим не обиделся на эту насмешку девушки. Если раньше он бы обязательно ответил ей чем-то таким же едким, то сейчас просто подумал, что Полина права.
- Соскучился, вот и позвонил.
- Даже так? - В её голосе просквозило удивление.
- А что, это плохо?
- Да нет, хорошо.
- Что сейчас делаешь? - Он чувствовал непривычный сумбур в голове и не мог сосредоточиться на словах.
- Начала рабочий день. А ты?
- Пытаюсь думать.
- О чём? - после паузы спросила Полина.
- О тебе... и обо мне. О нас.
- Надо же. - Она саркастически хмыкнула. - И как, получается?
- Пока не пойму. Слушай... - Вадима пронзила догадка, как можно ещё попробовать что-то изменить, задеть в душе Полины те струнки, которые разбудят в ней добрые чувства. - А ты в своей деревне давно была?
- А причём здесь деревня? - не поняла она.
- Ну, ты же деревенская. Сама ведь говорила.
- Ну да. И что?
- Как что? - Он вспылил. - Когда ты там была последний раз?
- Давно... Как уехала оттуда в семь лет, так больше и не была. Да у меня там и нет никого уже. Дед там и похоронен, на старом кладбище, а бабуля ещё жила с нами в городе, а потом тоже умерла.
- И что, неужели не тянет туда совсем? - Вадим помрачнел, чувствуя досаду и раздражение из-за того, что Полина так спокойно рассказывала об этом.
- Ну... вообще-то, иногда хочется съездить и просто глянуть, что там сейчас, - призналась она.
- И что мешает?
- Да что ты как следователь на допросе? - Она тоже повысила голос. - Тебе-то какое дело?
- Как это, какое? - Вадим нервно расхаживал по комнате. - Мне важно всё, что касается тебя.
- Мне работать надо! - Выкрикнула Полина. - Не трать деньги.
- Да что ты всё про деньги? Я тебе о других вещах... - Он вдруг понял, к чему вёл весь этот разговор. - Слушай, а давай поедем туда? Поглядим твою деревню.
- Ты нормальный вообще? - Её голос стал срываться на истерику. - Я же работаю.
- Ну отпросись. - Вадим чувствовал, что уже не может остановиться. В его душе словно что-то закипело и само сейчас выплёскивалось наружу.
- У нас босс строгий, - неожиданно мягко сказала она, - так просто не отпустит.
- А ты соври что-нибудь. Скажи, дома проблемы. Потоп или ещё что... Придумай сама!
- Да что на тебя нашло? Что, прямо сейчас и поедем?
- Ну а что? Прямо сейчас! Машина есть, сядем и поедем. - Он и в самом деле настроен был ехать без всяких проволочек. - Ты ведь говорила, это недалеко.
- Ты ненормальный...
- Да, ненормальный! - Вадим действительно испытывал что-то похожее на умопомрачение. В голове теперь пульсировала одна только мысль - если Полина не согласится на его авантюру, то их отношениям придёт конец. Он уже не сможет относиться к ней так же, как раньше. Что-то необратимо изменилось в нём.
- Хорошо, я попробую, - сдалась она после долгой паузы. - Позже сама перезвоню...
Ещё несколько минут он не мог успокоиться, переполняемый разными противоречивыми чувствами. Одновременно торжество и сомнения глодали его. Но всё это было не так важно, потому что исчезло главное опасение, овладевавшее им в последнее время. Вадим теперь твёрдо знал, что нужен Полине...
_ _ _ _ _
- Вон указатель! - Полина заметно разволновалась. - Грачёвка. Здесь был поворот.
Вадим притормозил и свернул за указателем с автотрассы на просёлочную дорогу, которая вела через поле к темнеющим вдали деревьям. Судя по свежей, ещё не затопленной грязью колее, дорогой недавно пользовались, а значит, жизнь в Грачёвке не обрывалась.
- А раньше тут всегда кукуруза росла. - Полина с грустью смотрела на поросшую свежей травой, явно несколько лет не паханую землю. - Боже мой, я тут почти двадцать лет не была. Могу и не узнать ничего.
Вадим молчал, следя за тем, чтобы не застрять в майской грязи. Он тоже испытывал непонятное волнение, как будто ехал сейчас не в чужую, а в свою родную деревню.
За искусственной лесополосой, с трёх сторон окаймляющей заброшенное поле, показались строения. Кое-где над крышами вились сиротливые дымки, обозначая жилые дома. Возле второго от ближнего края дома стояли мужик с лопатой в руках и тётка, удивлённо глядевшие на приближающуюся машину.
- Остановись, я дорогу уточню, - попросила Полина.
Вадим остановился напротив местных, и девушка вышла. В бирюзового цвета джинсах и в чёрной шерстяной кофточке она выглядела не менее привлекательно, чем в рабочей форме.