"В первичном значении слово "демон" означает "исполняющий желания". Мудрое старое существо, знающее и дающее. Но тысячелетия христианства все изменили"
Сибо.
Сон первый. "Падре Миер"
"Его начали строить за девять лет до моего рождения. Моя мама, когда еще была жива, говорила - "они знали!.." Я выросла под землей и не помню многое из того что помнила она. Я обманывала каждый раз свою мать, когда она спрашивала меня о нашей жизни там, на поверхности я кивала головой, слушала её и старалась оправдать надежды. Вот и все. Я не хотела расстраивать свою мать. Просто не хотела и поэтому фантазировала иногда, чтобы скрыть правду. Я ничего не помню из тех дней, что мы жили там, наверху.
Иногда мне кажется, что начинаю вспоминать, но это лишь моя разыгравшаяся фантазия. Я знаю только то, что говорила она при свете свечей, в очередной раз, зашивая мою одежду. Мы нашли их в служебке, там за ящиками полными журналов была упаковка. Пока существовал свет, они были не нужны, теперь же, когда умерло аварийное освещение - пригодились.
Чемес - для меня простой звук. Я не помню отца, зачем мне помнить свою фамилию? Жизнь может закончиться в любую из этих ночей - зачем мне думать о будущем? Я хотела бы помнить о прошлом, но видно не судьба - когда мы с матерью бежали во время тревоги вниз по застывшему эскалатору, я споткнулась и пролетела десяток ступеней, прежде чем ударилась лицом о металл. Мир расплывался бардовыми цветами, я думаю, это была боль, правда тогда она скорее походила на сумасшедший фейерверк. После того дня прошли годы, я с матерью все это время жила на станции Падре Миер, той самой куда мы и спустились в ту ночь. Мы были первыми, но еще долгое время вниз спускались люди, покалеченные и уставшие, задыхающиеся и обгоревшие, они напоминали ужас из ночных кошмаров. Знаете - когда ты смотришь на что-то, и боишься, что оно вдруг вздумает до тебя дотронуться. А мне приходилось им помогать. Нет, я не жалею, правда, но ведь многие из них все равно умерли после этого.
А город долго еще бомбили. Вся станция просыпалась как один человек и с потолка тихими струйками отчаяния что-то сыпалось.
Это ужасно. Мать плакала и ночами звала отца. Мы пытались им всем помочь, правда. Возможно, мать надеялась найти среди них своего мужа. До самого конца.
Да, я еще не представилась - меня зовут Мариса. Мать часто называла меня Мария Луиса, но это слишком долго произносить. А я не люблю подолгу говорить. Наверное, поэтому - закончу. Все равно, какой смысл. Мать умерла неделю назад, люди, с которыми мне придется дальше жить - пугают меня. Я сделаю, как давно хотела, уйду с Кариной к Университету, она пришла оттуда полгода назад с братом. Моя мать была врачом, мы раньше жили, по её словам, в деревне на севере от города. У брата Карины шла носом кровь и часто болела голова, мать давала ему лекарства поначалу, а потом все чаще молилась у нас в медпункте. Брат Карины умер месяц назад..."
Я держала в руках кусочек моего детства, вырванный из блокнота огрызок воспоминаний, нанесенных неровным еще почти детским почерком. Попыталась не заплакать от отчаяния и злобы, не сдержалась и, чтобы никто из животных не слышал, закрыла рот рукой. Протяжно заскулила. Словно койот. Рука сама сминала бумагу, пока не получился шарик детства, такой ласкающий холодную и мокрую ладонь. И ненавистный. Я его выбросила из палатки, и он заскакал, невидимый, по земле. Попыталась вытереть слезы и откинулась на спину. Постель была слишком чужой, чтобы не то, что спать - расслабиться в ней. После дня руки ныли, как будто я кидала тяжеленный грузы.
-Зверь придет опять, мы все это знаем! - Кричавший это человек поднял вверх руку с винчестером. - И мы должны убить зверя!
Хор голосов был ему прямым ответом, голосов, поддерживавших до этого Дамиана, который опять сел на свое любимое возвышение похожее на трон и, скрестив руки на груди, с улыбкой смотрел на беснующийся лес поднятых рук перед собой.
-И как? - Спросил кто-то из толпы.
-У нас есть оружие!
-Опять?
-Это бунт.
-Нет, это справедливость!
Голый до пояса в старый рваных джинсах парень с винчестером, высоко поднятым над головой пробивался сквозь толпу к Дамиану.
-Дай мне тридцать своих человек, и мы стреножим эту тварь!
-Нет.
-Почему? - Он прокричал это в лицо сидевшему, но тот лишь устало улыбнулся и сказал:
-Рамон, если бы все было так просто. Вы с Рейесом были бельмом на глазу на Реджайне, а теперь и на мою голову свалились. Я не дам тебе людей, они погибнут по твоей вине. У тебя слишком горячая голова.
-Оружие?!
-Что... оружие? У вас есть оружия и достаточно для коллективного самоубийства. Оставь наши стволы мои ребятам, не забивай себе голову Мончо. Я не имею ничего лично против тебя, ты это видишь уже по тому что я тебя не повесил за то, что придя ко мне домой, ты вторые сутки подряд мутишь воду и подрываешь мой авторитет. Уходи Рамон, по-хорошему уходи и забирай своих убийц.
-Мои убийцы спасали наш народ, пока ты и твои животы жрали в три рыла за его счет, усевшись ему на хребет и свесив лапки!
-Я тебе и это прощу, уходи Рамон, не строй из себя идиота. Ты ничего не добьешься ни здесь, ни там наверху. Ты только погибнешь зря. Количество людей и стволов не играет никакой роли отныне в этом мире.
-А вы так и останетесь тут рабами?
-Мы пытаемся выжить вот и все. Или стремление к жизни, а не к смерти ты вменяешь в вину людям? Не все такие как ты, запомни это. Не все отчаялись.
Лицо полуголого парня перекосило так, словно он съел целый мешок лимонов и не запил их ничем крепким.
-Отчаялись? Мы?!!
-Повторяю парень, стволы не играют роли ни здесь, ни там, на поверхности сейчас тьма. Вот тут - он протянул руку к груди Рамона - она пустила корни. И ты лишь капля, стремящаяся пройти чуть выше, перед тем как рассосаться полностью. Вам не убить Зверя, никому не убить его. И не победить, отныне и навсегда.
-И кто тут отчаялся?
-Повторяю малыш, - совсем спокойно и нежно произнес старик, - желание броситься голой грудью в пасть льву - это и называется, самое что ни на есть отчаяние. Это желание корма, чтобы его поскорей проглотили. Попытка ускорить неизбежное.
-А отсрочить?
-Мы не хотим ничего отсрочить. Всему свое время. Просто живем. Тебе этого не понять.
-Вы фанатики.
-Возможно. А теперь иди.
Они перевернули старый мешок, вытряхнули оттуда патроны и словно рождественские подарки принялись их разбирать - кому какие.
-Двенадцатых для винчестера сорок четыре штуки. Шестнадцатых восемь, но такого калибра у нас нет.
-Лукас, есть магнум .357?
-Сам поищи, вроде видел.
-Нет. Придется оставить его. - Высокий и довольно лохматый человек почти с жалостью посмотрел на блестящий, словно новый револьвер.
Один из патронов покатился по импровизированному столу и прежде чем кто-то отреагировал, я его остановила ладонью.
-Ты чего?
-Я тоже пойду. Я устала, они и меня выберут. Когда-нибудь.
-Тебя не выберут, ты молодая и здоровая.
-И красивая к тому же, - заметил кто-то из-за плеча, в этом гуле голосов я даже не разобрала кто именно. У людей, стоявших в клубах прострелянного лучами тусклого света сигаретного дыма, на лицах заиграли улыбки.
-Я врач и... не могу больше. Это как жить в клетке со львом, он милый да пушистый такой. Ты его кормишь и знаешь - когда-нибудь ему надоесть играть с тобой или он проголодается особенно сильно ну или просто переклинит, и ты станешь добычей. Давление.
-Ты не врач, ты только раны зашивать умеешь, от тебя там толку будет немного и последнее - тебя точно никто не выберет. Ни один не желает тут тебя зла, никто за тебя не проголосует. Ты не настолько красива чтобы тебя ревновать и достаточно здорова, чтобы дать тебе просто жить. Успокойся и оставайся.
-Что и вправду ни одного магнума не осталось? - Пробормотал парень и, перевернув сумку, стал шарить там, в надежде отыскать клад. - Шайтана дочь, пришла одна и ночью забрала.
Все опять рассмеялись.
-Все я спать.
-Зверь пришел с севера, зверь спустился с гор к нам в долину. Сразу как люди перестали сражаться, и он увидел этот мир.
-С Серро-де-Ла-Силла? - Детский голосок в прокуренном повешении звучал как-то пугающе высоко и хрипло одновременно.
-Да оттуда. Он там жил и смотрел на город, лежащий под ним, и всегда мечтал бродить по его улицам. И когда вырос, спустился вниз.
-А он большой?
-Он взрослый. - Женщина закрыла книгу и стала отрешенно водить пальцем по карте.
-Взрослый, значит большой?
-Наверное. Привет Мариса. Как жизнь?
Мне почему-то вдруг стало очень холодно и зябко, чтобы прогнать наваждение пришлось обхватить себя руками и мотнуть головой. Зубы выбивали дробь.
-Что с тобой, простыла?
-Ничего. Пройдет.
"Всю первую ветку выжгло вместе со спасшимися там людьми, когда под конец на город сбросили вакуумный заряд. Наша и ближайшие станции второй ветки чудом не пострадали - газ не успел дойти к нам за пару мину до детонации. Герметизации толи не было, толи она была новая и не опробованная. Ведь метро строили у нас недавно. Мать рассказывала мне - когда отец устраивался работать в город, её еще только закладывали. А потом родилась я. То есть она просто не сработала, а может должна была запускаться откуда-то принудительно. Так считала мама. Ядерных бомбардировок не было. Хотя точно никто не уверен. По крайней мере, стратегических боеголовок не прилетало это уж точно. Иначе я не писала бы эти строчки. Мать уверена - скоро можно будет подниматься на поверхность не только здоровым мужчинам, радио молчало, последнее что передавали - "война" и "срочная эвакуация правительства" и "не отчаивайтесь, наш народ не сдастся никому". Потом последняя радиостанция замолчала. Я тоже думаю - кому на нас нужно тратить ядерные заряды. Плохо, что счетчиков на нашей станции не было, и искать их наверху никто не собирался..."
Я опять скомкала листок и со слезами выкинула в зал.
Вдыхая прохладный ночной воздух полной грудью, я огляделась, и почему-то пожалела, что все эти долгие годы была там внизу. Тут действительно можно было дышать. Тут твоим легким всегда найдется работа. Первое что бросилось в глаза - огромная десятиэтажка рассеченная пополам, словно ударом гигантского разделочного тесака. Верхний этаж был разрушен полностью, стекол давно уже не было, стена строения, раньше явно бледно-молочная, теперь вся была изувечена желтыми разводами смерти. "Banamex" была написано у входа, дальше буквы стирались.
Рядом словно перевернутое квадратное горлышко битой бутылки торчал остов здания из синего стекла и металла. Напрягая зрение в лунном свете можно было различить надпись на уровне первого этажа - "Telce..." - последняя буква опять была стерта временем. Я не знала, что там было до войны, но теперь от одного вида этого строения хотелось отойти подальше и прикрыть глаза.
Перевернутый к верху колесами автобус, разрисованный во все цвета радуги, лежал на крыше одноэтажно павильона. Как он там очутился, я не знала, и гадать времени не было. Рейто шедший впереди разведчиком обнаружил целое здание, в котором можно было укрыться днем, и теперь агрессивно жестикулировал, давая нам знак поторопиться.
Через пять минут на втором этаже уже хозяйничали Фелипе с Лукасом, устанавливая пулемет. И пока Тито искал себе место на крыше, Бачо чуть ли не матом уговаривал своего главаря заминировать главную улицу, сделав из старых автомобилей мины ловушки, но Рамон просто отмахнулся, сказав, что гранат и так мало и они им еще понадобятся.
-Это чудо не стреляло десять лет. Я дал пару одиночных конечно. - Лукас закурил и, тряхнув спичкой, выбросил её в окно. - Но лента одна и та под конец не внушает доверия. Но это самое тяжелое, что у нас есть. Подлец этот ваш Дамианито. Ведь это его станция под местом, где кормится Зверь.
-Не поминай его! - Фелиппе выглянул на улицу, словно ожидал знамения. - Не надо, тем более - сейчас.
Рамон молча заряжал свой винчестер патронами с нулевой картечью. Положил его на подоконник и достал из кобуры полицейский Обрегон .45 калибра.
-Заночуем тут. Пусть Тито остается на крыше, раз она так ему нравится, отнесите ему что поесть. Фелиппе - спать будешь у пулемета с биноклем в руках, караулим по двое. И еще, Бачо с Освальдом проверьте все здание, слышите - все! От подвала до крыши, под линолеум загляните. Я не хочу сюрпризов под утро.
На улице валялись смятые и разжеванные автомобили. И вот среди этого хаоса десятилетия ржавого металла и коррозии на своих четырех, отсюда даже целых, колесах стояло ядовито-зеленое такси. Невозможно было смотреть на улицу, нереальность этого автомобиля не давала отвести от него глаз. Мне показалось, что если пройтись до него сейчас, дверца откроется в приглашающем жесте и мотор, мурлыча как котяра, заведется сам. Только я не знаю, как и что нужно делать дальше. А ведь и вправду можно просто взять и уехать. Я мотнула головой, в который раз отгоняя наваждение. Призраки прошлого, тут их было слишком много для первого раза. Не сравнить с чтением своих же старых дневников или прокручиванием в голове полузабытых рассказов матери.
Я еще раз взглянула на этот автомобиль. Эмблема такси слегка поблескивала на его борту, желтая и манящая, зонтик из золота. Казалось, в ней отражается луна. С этим посланцем прошлого явно что-то не так.
-А жаль...
-Что? - Сидевший рядом парень, молодой совсем с зачесанными назад волосами, почти мой ровесник успел уже задремать, и теперь я прямо видела на его лице страх, что его спящего видел Рамон. Он еще раз оглянулся, и сделал вид, что наблюдает в окно. На самом деле он ничего не видел своими открытыми глазами, он опять уснул.
-Ничего. Уехать можно. И далеко. - Я достала из потертой кобуры подмышкой свой пистолет и сняла с предохранителя. Посмотрела на него и опять сдвинула рычажок снова. Вынула обойму и посмотрела на патроны. Мелькнула мысль - какой-то шутник мог ради прикола её разрядить прошлой ночью, пока спала. Тупая и идиотская, но вполне возможная. Так же медленно сунула пистолет обратно в кобуру. Это оружие принадлежало брату Карины. Он был полицейским, правда, недолго. После школы успел проучиться четыре года, и началась война.
Я схватилась за волосы и тут же повернулась к окну. Я ведь до сих пор не знаю, кто и с кем воевал. Но все умерли. И отец и мать. И я.
Отсюда была видна гора. Нужно только высунуть голову в окно и посмотреть направо. Пологая, она все равно как-то жутко возвышалась над городом. И еще эта её вершина. Словно кто-то взял и откусил кусочек. Слишком часто мне в эту ночь приходилось мотать головой.
Света было много, слишком уж много для одной меня. Я шла вперед, прикрыв рукой глаза, боялась их закрыть, наверняка случится что-то ужасное, если я сейчас под гнетом света вдруг закрою глаза.
А что может случиться со мной?
Карина взяла меня за руку и куда-то вела. Я все порывалась взглянуть назад, но каждый раз натыкалась на её улыбку, словно колючая проволока из вкуснейшего клубничного мороженого. Я сама удивлялась своим мыслям, причем тут оно? Я помнила его, просто вкус странный и знакомый одновременно, изменившийся уже во мне. Слишком давно я его ощущала. И почему-то именно сейчас её улыбка была похожа на него, нет, не мороженное, оно осталось где-то далеко позади, а вкус, он все еще был у меня внутри.
Там была дверь, я протянула руку, чтобы открыть её, и дверь прогнулась от меня. Я поняла - мне нужно сделать еще шаг, один последний шаг, и я дотянусь. Она еще слегка прогнулась. "Сейчас ведь лопнет, треснет" - мелькнула мысль. Я оглянулась и не нашла Карину, и появился страх. Я показалась самой себе такой чужой и не нужной рядом с этой дверью, до которой один шаг, в этом неправильном свете, от которого болят глаза. И в тот момент из-за двери донесся этот странный звук. Такой знакомый. Я отшатнулась в ужасе.
Там стреляли.
Кто может стрелять, когда я чувствую этот вкус? Ведь он один остался внутри меня, их тех далеких дней, когда мы жили вместе с матерью там наверху. И снова раздались выстрелы, но я уже не обращала на них внимание. Я поняла, что вспомнила, даже то, что казалось похороненным навсегда. А оно все было, в глубине меня. Где-то за дверью, и теперь проникало, просачивалось каплями в меня вместе с этими звуками, звуками полуавтоматического огня?
-Я вспомнила!
Меня толкнули, я упала, вокруг был грохот, но то, что заставило сжаться от ужаса на полу моей тело - крик, точнее визг, смешанный с бульканьем, тут же перешедший в рев, с каким-то слишком громким и высоким для моих ушей скрежетом.
-Не дай ей встать, только вставать не давай!
Грохот меня разбудивший оказался винчестером Рамона, сейчас он палил из пистолета, поставив одну ногу на подоконник. Высунулся на секунду наружу и тут же отшатнувшись, бросился из комнаты, крича, что было сил:
-Гранату, еще одну скорее!
Сверху снова загрохотал пулемет, именно этот звук я слышала сквозь сон. Вот надо же было так глубоко уснуть в такую ночь!
Выставив вперед руку, я уперлась во что-то горячее и, не обращая внимания на боль, поднялась с колен. Прислонившись плечом к стене, достала обеими руками пистолет и выставила его из окна, пытаясь быстро сообразить - что передо мной. В глазах еще плыло, и ладонь горела, мне пришлось сделать шаг назад и встряхнуть головой, не выпуская серую движущуюся массу из вида. Выдохнув из себя остатки гребаного сна, нажала на курок, и продолжала стрелять, пока обойма не опустела, целясь в самый центр серой твари. Мой пистолет и пулемет Лукаса смолкли одновременно, надо мной послышался топот и тут же на улице прогремел взрыв, может даже не один. Я, опять упав на пол, подползла к стене и, перезарядив пистолет, просто ждала. Сама не знаю чего - голоса человеческого, наверное, может крика. Хоть чего-то. Но все смолкло, лишь, когда я снова поднялась на непривычно тяжелых после сна ногах, услышала на улице столь знакомые голоса и кинулась, спотыкаясь на невидимых в темноте ступенях вниз.
Они стояли внизу, о чем-то говоря. Я не видела лиц, но знала - на них радость. Запутавшись в ржавом велосипеде, я произвела столько шума, что все разом повернулись в мою сторону. Так и есть - радость. Только вот со мной было что-то не то. Смотрела на мир словно чужими глазами и уж радости у меня никакой точно не было ни на лице, ни в себе. Сон словно окутал меня и никак не отпускал, он был настолько близко, что закрой я сейчас глаза - и передо мной вновь появится эта дверь.
Что-то не так.
Рамон поднял вверх обе руки и палил в воздух из двух стволов, крича от этой самой радости. Для меня же радость вдруг обернулась страхом. Остальные вели себя спокойнее, и только Бачо сидел на корточках в луже крови рядом с огромной тушей. В зубах сигарета, на голове окровавленная майка. Я подумала, что он наверняка пытался подобраться к ней поближе, чтобы кинуть гранату и вот он - результат.
-Большой. - Просто сказал он, почувствовав меня за спиной. Тварь была не то что большой - она была огромная, но весь её левый бок извороченный выстрелами теперь был размазан вдоль улицы. Я, проморгав, посмотрела на пасть, она была длинная, почти треугольная с несколькими рядами очень острых маленьких зубов. Впрочем, маленькими они были по меркам самой пасти, с пару дюймов, не меньше. Вытерла со лба ледяной пот и на этот раз уже вслух самой себе задала этот ненавистный вопрос:
-Что не так?
-А? - Отозвался Бачо. - Да все так, я бы тоже уснул при желании. Не ты же дежурила.
-Нет, - ответила я. Скорее самой себе. Что-то было не так, только я не знала - это со мной или с чем-то кроме меня.
-Где Тито? - Спросил вдруг он. И развернувшись к главарю закричал, указывая на дом напротив, на крыше которого и устроился вечером наш снайпер.
Рамон ворвался внутрь первым. Мы все за ним. Первые два этажа были пусты, даже странно пусты. Из мебели одно кресло, никаких картин или часов на стенах не было. Ровные пыльные обои, полоски ржавчины наискось от заспанных прерий всех оттенков серого. И люстра под потолком, в которой отражались наши фонари. Видимо частицы моего напряжения передались им всем, второй этаж брали по всем законам захвата здания, почерпнутым впрочем, мной исключительно из книг. Там было совершенно пусто. Абсолютная пустота комнат, жильцы которых переехали, собрав все свои вещи и упаковав ими автомобиль так, что при виде патруля на дороге придется улыбаться, даже переигрывая слегка, чтобы только не остановили с проверкой, ведь вновь все обратно собирать. Я опять махала головой, пока Бачо по своей привычке изучал лестницу на третий. Эта обыденность, с которой я не сталкивалась, живущая во мне лишь содранными из книг страницами, была, оказывается так драгоценная, стоило увидеть все воочию, как оживали потаенные участки моей глупой памяти.
Третий и четвертый этажи были в порядке, а вот крыша была пуста. Я только сейчас вспомнила, что не слышала выстрелов из винтовки Тито, и никто из ребят их не слышал. Тито просто исчез. Вот только исчезать ему было некуда. Крыша была самым безопасным местом на тот момент в битве, если пальбу из всех стволов по этой серой махине и можно так называть.
-Что за чертовщина? - Спросил у утреннего неба Рамон. Звезды гасли, из-за горы вот-вот появится солнце. Нам нужно уходить, спускаться под землю с радостными новостями. Хоть радиации смертельно и нет, разве та, что изредка падает с каплями дождя или приносится с горячими ветрами с юга, все равно поверхность была потеряна людьми. Днем вся попрятавшаяся на ночь живность соберется вокруг нас - её добычи - и пробиваться обратно придется с боем.
-Ти-ито-о! - Хор голосом раздавался в таком свежем воздухе. Я тоже кричала, мы разошлись по углам крыши и изучали все соседние дома. Я повернулась к Серро-де-Ла-Силла, чтобы посмотреть, сколько еще до восхода солнца. Мир словно расцвел цветами из невыносимо яркого света, я закричала и не услышала своего голоса, только легкая боль в затылке и я вновь куда-то погружалась.
-Там!
Я открыла глаза, лицо горело, плавилось, наверное, в этом свете, глаза болели, веки, я удивилась, что они еще не испарились... Но глаза я открыла...
Надо мной было утреннее небо, но что-то было не так. Тонкие нити свисали с него, и когда я привыкла к этому невозможному свету, то поняла, что же все-таки там было странным. Огромное прозрачное и искрящееся, оно плавало надо мной в небе, больше города на крыше одного из домов которого я лежала. Личинка медузы, огромной и красивой, все тело которой состояло из переплетения двух прозрачных жилок. Они пульсировали, и узор менялся, двойная спираль в небе играла сама с собой, норовясь ухватить себя за невидимый в лучах уже вставшего солнца хвост.
Я вытянула вверх руку и спирали закружились надо мной, как лопасти рисованного вертолета. А потом они упали вниз, накрыв собой весь город.
Я просто больше не смогла дышать.
-Пропали два человека, Тито и Мариса. Но мы убили зверя, нам не нужно было больше его кормить! Скажите всем, мир, там наверху опасен, но жить в нем можно! Если вы не хотите сгноить заживо тут своих детей, прекратите ценить свои жизни так высоко, умрите, умрите сами, но сделайте так, чтобы ваши дети смотрели на солнце, а не на желтые лампы накаливания!
-Убили?
-Зверя?
-Пулями?
Дамин смотрел в лицо Рамону и улыбался.
-Если ты против, так и скажи. Хочешь власть свою не терять, так и скажи людям. Я хочу власти! Скажи им это, прекращай людям пудрить мозги, про страх и жертву, это все бред. Ты знаешь, я знаю, что все в этом мире из плоти и крови, а то, что нет - лишь инструмент! Но люди - не инструменты для твоих амбиций, они имеют право лишь на одну вещь на свете - на правду!
-Ты хочешь правды?
-Хорошо. Только тебе она не понравится. Вы потеряли двух человек? Значит, два месяца мы будем спать спокойно, вот и все. А потом опять кому-то придется пойти наверх, ибо зверь после того как появился так просто не исчезнет и не суть вопроса кто или что его породило, и ему не нужны наши тела и кровь наша ему тоже сдалась вовек, ты не понимаешь педро, мой мальчик. Он питается душами, нашими мечтами, и тело зверя столь огромно, что его не увидеть глазами, не остановить герметикой и не убить его, никак. Мы живем под ним, но не его корм мы, часть его мы, корни, Зверя.
Вначале Карина была вся мокрая и скользкая. Я нашла не истлевшее полотенце и кое-как это исправила.
Вначале она была маленькой совсем, на две головы ниже меня но, съев часть серой туши размером, наверное, с себя, она как-то незаметно подросла и теперь опять мне вровень.
Вначале я не знала, что нам делать дальше. Но Карина тянула меня за собой, вцепившись в мою одежду. И все живое разбегалось, когда мы шли по окоченевшим улицам. Везде был холод, и только от неё исходило тепло. Не знаю как, но я это чувствовала. Мы прошли его вдоль главной улицы до самого конца, и когда город остался позади, мне не захотелось повернуться и посмотреть на него. Чувство, которое влекло вперед шло справа от меня, уверенно ухватившись за выпущенную поверх джинсов футболку.
