По дороге в Агру, мы сделали небольшую остановку в одной из индийских деревень. Было очень жарко. Выйдя из прохладной "Тойоты", я сразу встал под тень огромного эвкалипта. Под деревом одиноко сидела смуглая, симпатичная, молодая индианка, и торговала холодной водой. Маленькие бутылочки воды плавали в деревянном ведерке со льдом.
- Сколько стоит бутылочка? - спросил я её по-английски.
- Дас рупия (десять рупий), - ответила она по-индийски. Как оказалось позже, она по-английски не говорила.
Повернувшись в сторону машины, я произнёс по-таджикски:
Она оказалась тоже таджичкой, но из Кабула. Мы немного поговорили. Оказывается, она беженка из Афганистана. Во время эмиграции вышла замуж за индуса-мусульманина. Потом родители вернулись обратно в Кабул, а она осталась с мужем, в своей деревушке. Я купил у неё всю воду. Мы тепло попрощались. Её черные глаза заблестели. Затем она медленно побрела по сухой пыльной дороге в сторону деревушки. На жёлтом песке остались лишь следы её маленьких босых ног. Мы поехали дальше. Через окно машины, вдали виднелась её худенькая фигурка обмотанная в темно-зелёное сари...
(Продолжение этой случайной встречи...)
Несколько лет спустя, мне снова посчастливилось побывать в Индии и проехаться той же дорогой в Агру. Было очень жарко. Когда мы достигли этой деревушки, я обратился к водителю со словами:
- Санджей, остановись, пожалуйста, вон у того эвкалипта. У меня тут есть знакомая.
- Хорошо, - ответил Санджей и замедлив ход машины свернул с большой дороги и остановился у того самого эвкалипта.
Я вышел из прохладной Тойоты, с кондиционером, под жаркое индийское солнце. Вдоль дороги сидели те же самые смуглокожие торговцы, которые продавали гуаву, бананы и разрезанные кокосовые орехи. Я внимательно разглядывал их всех, но среди них не обнаружил ту девчушку, таджичку из Кабула.
В тени эвкалипта сидел худой, смуглый старик, с дрессированной обезьянкой - макакой, которую он держал за верёвку. Подойдя к нему я поздоровался и спросил:
- Тут, когда-то сидела девчонка из Кабула, таджичка, которая торговала водой, где она сейчас?
- Ты, наверное имеешь ввиду Шабнам, - тихо произнёс старик, - из Кабула у нас в деревне она одна.
- К сожалению я не знаю её имени, может и Шабнам, - ответил я.
Затем он указал мне на небольшой ларёк недалеко от того памятного эвкалипта.
- Вон там теперь она работает, добавил с улыбкой старик.
Я направился туда. Дорога к ларьку была пыльная. И я осторожно ступая по пыли добрался к бамбуковому строению. В ларьке шла оживлённая торговля. Я сразу узнал её. Она немного повзрослела, стала более женственная. Красивее. Она не обратила на меня никакого внимания, и продолжила свой разговор с какой-то женщиной в красном сари. Когда женщина в сари вышла из ларька, я поздоровался с ней по таджикски:
- Ассалому алейкум, хонума...
Она подняла на меня свои чёрные глаза и с удивлением кивнула головой и тихо произнесла:
- Ваалейкум ассалом... Она удивлённо разглядывала меня. Затем в её глазах что-то мелькнуло. То ли испуг, то ли радость, то ли восторг...
- Шинохтам... (Узнала) - тихо произнесла она, приставив ладони к щекам. Она была по ту сторону прилавка, я по эту. Придя в себя она предложила мне сесть на плетённое из прутьев кресло и со словами "бифармоед" поставила передо мной свежевыжатый сок манго.
Мы разговорились. Она сказала, что запомнила меня лишь потому что я был единственным таджиком за всё её пребывание в этой деревушке. Что она часто вспоминала ту встречу...
Потом она рассказала мне, что её родители вернулись из Кабула снова в Индию, потому что в Афганистане всё ещё было неспокойно и опасно. Да и скучали по единственной дочери, которую оставили в далёкой Индии. Мать Шабнам, потом, рассказывала ей, что её отец ложился спать и просыпался с фотографией дочери... и часто по ночам, тайком, плакал. В конце концов её отцу удалось продать дом какому то талибу за небольшие деньги, и они сразу же уехали из захваченного огнём Афганистана, снова в Индию, к своей дочери...
За те деньги, которые привезли её родители, ей и её мужу удалось открыть кантин (торговый ларёк), в котором, в основном, торговали свежими соками и фруктами. И их скромный бизнес развивался хорошо. Естественно, в таком жарком климате свежие фруктовые соки всегда буду востребованы.
На этот раз она была очень весёлой и довольной жизнью. Она сказала, что у неё растёт сын.
Мне хотелось сделать что-нибудь приятное своей соплеменнице, своей "хамзабон", но предлагать деньги было не удобно, и я сказав, что сейчас вернусь, вышел из ларька.
Под тенью эвкалипта, в "Тойоте", терпеливо ждал Санджей. В машине, в баре, у меня была коробка шоколадного зефира, которую я и подарил Шабнам.
Она смущенно взяла коробку в руки и стеснительной улыбкой произнесла "Ташаккур".
Я, пожелав ей удачи в торговле и в жизни, тепло с ней попрощался.
Когда мы отъехали от ларька, в зеркале заднего вида, я видел её удаляющуюся фигуру. Она, держась за бамбуковую сваю, пристально следила за отъезжающей машиной.
О чём она думала...? Возможно о том времени, когда я встретил её впервые на пыльной дороге, торговавшую водой... А возможно о своём родном Кабуле...
Санджей задавал мне какие-то вопросы, и я машинально на них отвечал... А сам думал, когда же на земле закончатся войны...