Аннотация: Мальчик еще младенцем был увезён из деревни и вернулся Богом во плоти в деревню, где голод сожитель, а внешняя агрессия со смертельным исходом частный и незваный гость.
ВОИН
- Кен вставай.
- Уже встал, - отозвался я, выходя из комнаты
Меня зовут Кен. Кен. Я вернулся домой через шестнадцать лет, и мне очень рады. Я жил в лесу. Так говорю, когда мама спрашивает. А она спрашивает каждый день по несколько раз. Дело в том, что когда меня увозили, мне было три года, обещали, что я вернусь через несколько лет. Предполагалось, что я вернусь примерно, когда мне будет одиннадцать лет, ну от силы двенадцать лет. А я вернулся после девятнадцати лет. Отец мой умер уже два года. Дома остались мать, и брат Шалк. Наша деревня находится на плато горы. Умеренный климат, хорошее пастбище для животных, прекрасная почва для растений. Встретили меня хорошо, радовались за мать, за брата, соседи приносили еду и питье. Потом поговорили о том, чем мне заняться. Так как я все время повторял, что жил в лесу, и больше ничего, в деревне решили, что маме надо сочувственно кивать, и устроить меня там, где я буду нужен для прокормления хотя бы себя, и не буду обузой для семьи. Ну и соответственно мои родные не будут краснеть за сына. Что можно ждать с человека из леса.
Вот такие у меня сердечные односельчане. Даже ни разу, не посмеялись над моим житьем в лесу.
Деревня сплошное из людей. Ни одного..., ни одного эльфа, гнома, тем более орка. Нет полукровок. Через три месяца как я пришел в деревню, появились гномы с телегами, торговали, пили со старостой, увидев меня, спросили, кто такой. Они знали всех деревенских. Хотели поспрашивать, где я был, что видел..., староста сказал, что я жил в лесу. Гномы кивнули большими головами, бороды ходили ходуном, и..., не рассмеялись. Порой думаю, что я по виду убогий очень, и окружение не хочет обидеть убогого. А так я нормальный, статный, и красивый. Не такой красивый как Шалк, но красивый. Шалк красивый чересчур. Даже когда после моих избиений он появляется с разукрашенным лицом, это придает ему шарма.
Дело в том, что после первых дней возвращения я, настругав два деревянных меча, каждый вечер отводил Шалка за дом и мучил его по несколько часов. Когда соседи спрашивали, от чего исходят болезненные вскрики Шалка, я вмешался, и сказал, что бью его.
- Тира, мальчик совсем исхудал, - сокрушались соседские матроны, - сердце кровью обливается, когда слышим его крики.
Мать посмеялась, когда я истолковал жалость соседок, красотой Шалка. Все любят красивых.
Ровно через неделю после возвращения я был назначен деревенским пастухом. Шалк ходил забитый, мама смотрела виновато. Ровесники учили меня, где быть, куда бежать, как быстро лазать на дерево. Даже подсказали, за какой сук хвататься первым. Я кивал головой, ничего не спрашивал, и когда староста деревни, досточтимый Валис уверял меня, что с меня, точнее с мамы не будет вычитаться урон, я только кивал головой.
На склоне горы я осмотрелся. Понял, когда говорили о дереве в единственном числе. Дерево то было одно, далеко от леса. Три собаки знали свое дело. Гоняли стадо куда надо, и когда надо. Я сел, сосредоточился, нашел тонкую грань между материальным и антимиром, и гонял стадо и собак как хотел, куда хотел. С высоты птичьего полета мое незримое око следило за всем склоном.
На четвертый день я вернулся в деревню со стадом и сабейским волком. Не знаю, почему их так прозвали, но разновидность такого волка встречается везде. Наверное, сабейским прозвали их оттого, что Сабеи огромная территория и на ней поместился аж целых четыре королевства. А этот волк размером чуть меньше большого быка, можно сказать большой сабейский волк. Я, сходив в лес, вырубил две молодые сосны, из гибких прутьев соорудил наподобие ошейника быку, из сосен и прутьев сделал лежак для мертвого волка, и, собрав много пахучий трав, отбил волчий запах. Так что, бык спокойно тащил лежак с волком.
В деревне я постоянно повторял, что волк, когда бежал по склону в сторону стада упал и сломал шею. Меня оставили в покое. Валис тихо поговорив с мамой, объявил, что туша и потроха волка отдается деревенской знахарке. Досточтимая Тира, шкуру волка оставляет себе, без вопросов.
В тот вечер я гонял Шалка еще больше, чтобы у него был меньше времени на нудные повторения вопросов о волке. Оказывается, этот противный волк время от времени нападал на скот деревни и увозил неповоротливую добычу. Собаки боялись волка, и хитрый волк убегал от облавы деревенских мужиков. Одинокий пастух ему был не помеха.
Мама с соседками выделяла шкуру волка. Гордо восседала на ней. Не подпускала к ней даже своих сыновей. Когда мы с Шалком смеялись по этому поводу, смеялась и она.
Я вжился в деревне, ходил с ровесниками на гуляния, пел хороводы, участвовал в весельях как все. Деревня была не строгих правил. Почти все, включая родителей, знали, кто кому симпатизирует. Так, что развернуться было не особо. У каждого была почти своя пара.
Я работал по дому, на поле, был с Шалком у матери хорошим помощником. Она гордилась нами. Шалк вводил меня в деревенскую жизнь. Маленькое общество без вражды и насилия. Молодые иногда дрались ради забавы или без особой ненависти. Шалк через четыре месяца после того как я пришел в деревню стал сильнее всех. Точнее побеждал всех, и сильных, и ловких. Я в такие моменты самоустранялся. Повторял, что я жил в лесу, драк не люблю, и не умею. Не верили. Потому, что первый красавец Шалк начал первенствовать и в силовом состязании. Но что возьмешь с человека, у которого на все вопросы есть один ответ: "я жил в лесу".
Я привез в деревню мертвого медведя. Точнее условным сигналом позвал деревенских на склон горы, представил им мертвого медведя. Медведь умер от того, что в его разинутую паст вошел сильным ударом деревянная палка с острым концом, и, пробив нёбную кость, вошел в мозг, мгновенно вызвав смерть.
Я объявил, что медведь упал на деревянную палку разинутым ртом и помер. Валис посмотрел на меня со злостью после шестого вопроса и велел позвать мою мать. Пока она добралась, мужчины аккуратно, с любовью снимали шкуру с медведя. Мама бежала, смотря вперед, увидев меня на ногах, здоровым и без крови успокоилась, перешла на шаг. Задала дежурный вопрос, и, пропустив мимо ушей, стандартный ответ, объявила, что ее сын в течение пяти месяцев прилежно исполнял свои обязанности, никакой потери или урона имущества ни у кого не было. Ее сын убил волка, и она по праву имеет полное право на медведя.
Лицо Валиса отражало все цвета радуги.
- Тира, - в переводе на интонации это было "имей совесть" - деревня маленькая и ты знаешь, какую цену имеет медведь.
Началось суматоха. С одной стороны мать, с другой стороны вся деревня спорили на уровне заядлых портовых торговцев. Мама познала свою силу. Я залюбовался ею. Было видно, что ее величество никому не уступит трон из медвежьей шкуры.
Был заключен пакт о мире. Мама вышла победителем во всех схватках и получасовой войны, в общем. Медвежья шкура и большое количества мясо наше.
Вечером мы ужинали отборным медвежьим мясом, потом помогали маме приготовить мясо на зиму. Мама жарила мясо, поместила это мясо на керамические горшки, потом залила их топленным медвежьим жиром.
- Будут запасы на зиму, - сказала она, - дадут Боги, не будем голодать.
После случая с медведем ко мне изменилось отношения односельчан. Я почувствовал это. Девушки стали относиться ко мне с предубеждением. Смотрели косо. Дочь Валиса, Кальвия однажды, когда мы шутили и смеялись просто так, вдруг объявила.
- И не думай.
- Чего не думать? - недоумевал я.
- Вообще не думай, - отрезала она.
Кальвия была закадычной подругой моей мамы. Пятнадцатилетняя девчонка и моя мама. Кальвия постоянно прибегала к нам. Говорила ей о чем то, и они время от времени смотрели на мою сторону. Я, было, подумал, что нравлюсь Кальвии. Она в сторону Шалка вообще не смотрела. Шалку нужна была Ханна, соседка наша. Как и он ей. Можно сказать, что я был один, без душевной пары.
Все готовились к зиме. Говорили, что зима, холодная зима, здесь на месяц, люди почти из дома не выходили, скот держали в хлеву. Я каждый день возвращался из пастбище большой охапкой сена, огромной корзиной, набитой травами или ягодами, Шалк косил сено много. Так, что мы не очень боялись холода. Я несколько раз притащил в деревню большую горную козу. Они все упали, или поскользнулись. Деревня привыкла моим объяснениям. Они не приносили вреда. Мама делилась козами и другими животными, птиц оставляла себе. Восседала на медвежьей шкуре. Шалк получил сильно по шее, когда хотел, присвоить для нас волчью шкуру. Мы просто посмеивались над страстью матери к шкурам. Я кроме дома поставлял мясо и трава знахарке. Она мне была симпатична.
Примерно за пятнадцать дней до заморозков я, вернувшись с пастбища, услышал тишину. От тишины я чуть было не оглох. Заторопился домой. Мама с Шалком в конце огорода закапывали керамические горшки с мясом. Мамины любимые дубленые шкуры были рядом.
- Надо говорить соседям и другим, что, где закапывали, - мама говорила обыденно, и копающий Шалк кивнул головой, - мы каждый раз меняем место. Навряд ли, останемся живыми, но все-таки.
Я хотел возразить, сказать, что ни будь, но промолчал. Так как ни мама, ни Шалк ко мне не обращались. Работали, приняли мою помощь. Дома я услышал страшное. На деревню нападут. Так как придет зима, нападавшие останутся, перезимуют, уйдут после морозов.
- А что страшно?
То, что я услышал, устрашила меня. Нападавшие убивали всех. Ни пленных, ни женщин для утех, ни рабочей силы не оставляют.
- Они малы числом, - сказала мама, - поэтому так поступают. Мы убегаем каждый раз, прячемся. В этот раз не получится никак. В деревне холод, выше еще холоднее. Месяц с лишним в открытой местности не прожить, не прокормиться. Только по воле Богов некоторые могут, выжить если смогут. Мужчины решили дать бой, значит умирать первыми. Ты жил в лесу, уходи, выживешь.
Я рассмеялся. Поцеловал маму. Пошел в конец огорода, выкопал шкуры, привез в дом. Мама уступила нам волчью шкуру.
Утром мы с мамой на Шалка надели воинскую принадлежность покойного отца. Я отказался от всякого оружия. Осмотрел брата, подтянул, где надо, заставил подпрыгивать несколько раз. Вылитый воин. И красивый. Сам надел нательную одежду, прилепленными к рукавам перчатками и с капюшоном. Сверху нательного, одел обычную одежду. Взял с собой палку. Такая палка, с отполированной поверхностью. На немой вопрос мамы сказал, что не люблю оружие.
Деревенские мужчины собрались около деревни, на верхнем выступе плато. Оттуда было видно дороги в деревню и окрестность. Молодые, собравшись возле моего брата, негласно избрали его вожаком. У меня грудная диафрагма поднялось от гордости. Потом осмотрелся. Шестьдесят мужчин, включая безусых мальчиков. Плюс-минус тридцать более-менее боеспособных мужчин. Они пришли умирать первыми. Все.
Через два часа на горизонте появились враги. Издалека было видно, они настоящие профессионалы, отличные воины. Нашему отряду нет шансов. Я посмотрел вниз. Прямо под нами лежала небольшая роща. Отряд врагов через эту рощу должен будет пройти по дороге в деревню. Наш отряд будет следить за врагом сверху, а потом, переместившись, будет встречать отряд при входе в деревню. Дорога одна, никто не заблудится.
Я, отделившись от отряда, быстро начал спускаться по крутому склону. Не так быстро, наверное, потому, что слышал про себя нелицеприятные вещи. Роща была небольшая, но в нем можно было спрятаться, пропуская врага перед собой. Я видел их вблизи. Вспомнил лес. Там мы изучали повадки насекомых. Крупные муравьи-воины примерно из пятидесяти муравьев нападали на соседний муравейник. Первыми уничтожали ударную силу муравейника, а потом начиналась резня. За раз уничтожали две-три тысячи муравьев. Почти никакой потери в живой силе нападавших. Этот отряд из четырнадцати воинов легко одолеет первый барьер моих земляков, а потом вырежет всех, кто не убежал, и кого настигнут при преследовании. Впрочем, двоих хватит на отряд деревенский. Они наметенным глазом определят лидеров и боеспособных, убьют до первого контакта на расстоянии, а потом дело мастерства. А в лидерах и мой брат.
- Эй, - позвал я сзади, надеясь на чудо.
Они повернулись, инстинктивно поднимая шиты и короткие копья. За маленькую долю времени отряд выстроился в боевой порядок и пошел на меня. Из средних рядов на меня полетели два дротика. Их не смущал и не смешил девятнадцатилетний парень без оружия и боевых доспехов. Я успел посмотреть в их глаза и увидел в них смерть моих близких. Вспомнил муравьев-воинов. Побежал на них, отбросив палку...
Я осмотрелся. Хотел собраться духом. Вспоминал тысячелетние войны в астрале с условием без капли крови на одежде. Ведь все вокруг нас обманчиво. Не имеет, какого-либо значения. Мы сами придумываем себе ограничения, смотрим на мир сквозь окна, который создаем в голове. На самом деле ничего нет такого, чтобы за них страдать душевно. Я сосредоточился, повторял все заученные мантры наверное зараз. Вышел из рощи, посмотрел наверх. Мой голос был жалким и охрипшим.
- Они все мертвы, вырезали друг друга.
- Ты, что сучонок, - громко прошептал один из старших, - выдаешь нас ради собственной шкуры?
Я поднялся по склону. Шалк протянул мне ножны меча, когда я ухватился, протянул другую руку, схватив конец моей палки. По лицу видно было, что мой брат переносил очень многое за малое время. Я сел на камень.
- Что там? - голос Валиса был полон осуждений.
- Они все мертвы, - я зло повысил голос и... зарыдал.
Сквозь слезы я видел, как Шалк почти бегом спускается по склону. Он шел умирать, чтобы больше не слушать плохо о брате.
- Они мертвы, - голос брата был слышен за деревьями.
Молодежь устремился вниз. Я рыдал, когда молодые заголосили снизу, когда позвали мою мать, когда она прибежала и, обняв мою рыдающую голову, строго спросила, кто обидел ее чадо.
хххх
Вечером у меня начался жар. В доме было очень тесно. Я лежал на медвежьей шкуре в комнате матери, укрытый волчьей шкурой. Как во сне слышал, что говорит знахарка. Она сказала, что ничего со мной не случится. Просто первый раз убил разумного. Мучаюсь душевно. Пройдет. Мне захотелось задушить эту милую старуху. Выходит я скоро стану обыкновенной убийцей, возможно, буду наслаждаться этим.
Меня еще бесило то, что знахарка четко отвечала на вопросы. Они, игнорируя меня, обсуждали меня, не стесняясь моего больного присутствия.
Знахарка с уверенностью сказала то, о чем говорят в каждом королевском замке, в каждой хибаре бедняка и напрямую это связывала со мной. Я высший воин, воин леса. Это неоспоримо. Наверное, я, стал Богом в плоти. Что Боги иногда обретают плот, это чушь несусветная. Антитела не смогут обрести материальное тело, потому, что оно нематериальное. Антиматериальное, к коим относятся и Боги, где-то там, соприкасаются на грани с материальным миром, управляют ею, по мере возможностей и имеющей силы. А простой народ, да и не только они, постоянно сочиняет сказки о том, что такой-то Бог пришел, прибыл, явился, полюбил кого-то, наказал того-то. Знахарка сказала, что мы так говорим потому, что не понимаем природу вещей. У разумного есть частица того, что находиться за гранью этого мира. Это не где-то там, это здесь, везде, но нематериальное. Ангелы и Боги не могут светиться, обладать тенью, потому, что это все материально, а, они не материальные. А человек в плоти с помощью внутренних ресурсов, и с частицами внутри нас, что мы называем божественными сможет достичь такого могущества, что он будет сильнее и Богов и разумных. Не всех Богов конечно, но некоторых.
Знахарка с уверенностью сказала что, я прошел, наверное, все этапы, вошел в астрал и там учился так долго, что это исчисляется по меркам разумных тысячами лет. И логическая концовка этой истории, что я Бог в плоти. Мне стало жаль себя. Ровесники не очень то, жалуют, а теперь я Бог. Им будет противно даже здороваться со мной на расстоянии, не то, что сидеть рядом. Это меня так расстроила, что я вспомнил свою божественную сущность, будь она неладно, взяв под контроль тело, начал регенерацию. Через некоторое время спал сном младенца.
хххх
Несмотря на мои заверения, бодрое взмахивание частей тела утром мама не отпустила меня не пастбищу. Вместо меня на пастбище ушла вся молодежь. Старшие отпустили их, освобождая от каждодневных работ. Шалк стойко держался некоторое время, но говор Ханны так сладкоголосо звучала из-за ограды, что он просто испарился, не снизойдя до объяснений. Мое сердце чуяла недоброе. Так и случилась. Пришли деревенские старшины. Мама забегалась, предлагала им напитки, но к шкурам не допустила.
Валис сказал, что доставлены все боевое обмундирование и оружие врагов.
- Там деньги, и украшение, - сказал он.
- Ну и, что?
- Их тоже привезли.
- Раздайте оружие, и обмундирование мужчинам, пригодится в будущем.
- У нас нет таких возможностей купить все это у тебя.
Я, Бог недоделанный понял. Эти люди голодали, время от времени. Так много, что, это вошла в обыденность. Они не могут расплатиться за оружие тем, что собирали крохами. Голод и угроза смерти был таким обыденным явлением, что все это воспринимали как само собой являющимся событием. Не голодали этот год, будет следующий. С этими разбойниками пронесло, будут другие. Я, дурак, все думаю, почему не благодарят. В горле защемило.
- Так, - я откашлялся, - оружие раздайте, но первым будет выбирать мой брат.
- Мы не можем...
- Нам ничего не нужно, оружие раздайте тем, кто может воспользоваться ею, но сперва Шалк.
- Поняли, - Валис поднял руки.
- Деньги и украшение на нужды деревни, двадцатую часть отдайте маме.
- Как это? - Валис и другие были в недоумении.
- Вы думаете, что мамина доля это много? - почти поддельно недоумевал я.
Мама заплакала, обняв меня за голову. Я, почувствовал себя последней сволочью. Почему меня считают плохим? Или я такой? Мужчины ничего не сказали. Просто ушли.
хххх
Вечером Шалк нам с гордостью показал орочий акинак с гардой в виде чашки. Этот меч с хорошим балансом хорошо вращался в ловкой руке с развитой кистью. Я обещал брату, что буду заниматься с ним для укрепления кисти. В разбойничьем отряде были два орка. Дело в том, что во время Войны Рас, в войне всех против всех погибли многие, могли погибнуть все расы без победителей. Когда орки пировали в Запретном Лесу, люди ломали инвентарь королевского дворца Подгорья, эльфы огнем и мечом проходили сквозь людских городов, а непобедимые хирды гномов, скованные единой цепью, не знали поражений. В один день осмотрелись и поняли, что погибнут все. Тот, кто не погибнет, наравне с дикими животными будет искать себе пропитание, не надеясь на большего. Итог Договор Разумных. Были приняты очень жесткие меры. Были убиты все те, кто хотел продолжение войны, проповедовал расовую ненависть. От королей до сельских проповедников. Разумные врывались в храмы с оружием, и убивали фанатичных жрецов пряма у алтаря. В договоре были четко обозначены границы поведения рас в отношении друг друга. За расовую ненависть смерть, за убийство разумного членом другой расы смерть. Было много чего в договоре. Например, в войне между государствами войска не должна перевешать двух тысячи воинов. Внутри одного государство это ограничивался одной тысячей, и дальше по убыванию.
Умники разумных за прошедшее время научились обходить договор, не числом, так исполнителем. В любом отряде, будь он разбойницей или служивой были представители минимум трех рас. Будь этот отряд из одной расы, его ждал бы преследования всех участников Договора. А неприсоединившихся к Договору не было.
Я пас скот, охотился, привлекая Шалка и других, короче из кожи лезь вон, чтобы у людей было минимум запаса на зиму. С девушками собирали грибы, травы и ягоды. Сказали, что благодаря мне и другим обстоятельствам эта зима не должно быть голодным. Все ровно мы не насиловали природу, а брали то, что восполнялся безболезненно.
хххх
Наступила зима. Мне было интересно, что это такое. А была очень даже. Мы с Шалком специальными приспособлениями каждый день очищали крыши дома и хлева. Почти каждый день очищали от снега дорогу от дома до стойла. Создавали снежную тропу. Дома мама гоняла нас деревянным мечом. Мы каждый раз проигрывали маме в бою. Она смеялась, когда я подробно рассказывал о поведении насекомых в лесу.
Я узнал, почему на зиму не ходили друг другу. Каждая семья держалась по мере сил, экономя во всем, сидя на голодном пайке. Никто не хотел или почти не смог делиться с другими. Я видел маму ночью, когда она плача благодарила Богов за то, что не стыдятся ее домашние, когда едят досыта.
Я предлагал ходить в гости к соседям, нужным людям. Может кому, что надо. Приводил свои аргументы. Кто-то болел, у кого-то малые припасы. Шалк постоянно смотрел в сторону соседей. Мать, наконец, разрешила. Через два дня мы с Ханной втроем прокладывали снежную тропу. Через несколько дней молодежь шумно носился по снежным тропам и очень кстати. Кому-то, нужны были лишние рабочие руки от снежного завала, кто-то и вправду заболел. Двум домам не хватала припасов. Мама сама нам вручила большие горшки с жареным мясом. Мы собирались в большом крытом загоне для животных старшины и веселились. Иногда к нам заглядывали старшие. Молодежь заставлял их рассказывать сказки или деревенские истории. Знахарка посещала больных на моей спине.
Мы иногда охотились на зверей, и птиц забредших в деревню. Запасы мяса и пушнины. Не очень увлекались этим. Да и не развернешься особо при снеге почти до плеч. Но получилось то, что я хотел меньше всего.
хххх
Испросив разрешение у матери, мы вышли с Шалком из дома. Молодежь должен был собраться в загоне Валиса. У меня в руке была моя палка с отполированной поверхностью. Узнали, что Ханна не дождалась нас.
Я слушал болтовню брата, когда появился олень-герцог. Этого оленя лучше прозвать дважды королевским. Короче, этот олень был на оленью голову выше скотника, который стоял рядом. Ширина рог был наверно шире маленького хлева. В разговорах иногда говорили о том, что эти олени, забредая в деревню, легко ломали, стены жилишь и сооружений корпусом тела или рогом. Я побежал к оленю нарочно с шумом, и когда олень, согнув шею, готовился нападать на меня, подпрыгнул. В воздухе моя палка раздвоилась. Левая рука с палкой уперся на олений рог, клинок в правой руке вошел в глазницу. Олень умер, прежде чем начал приседать. Я плавно опустился на землю с оленей головой. Повернулся к брату. Шалк стоял с раскрытым ртом.
- Я должен убить тебя и закопать в снегу.
- Почему? - заржал он.
- За неправильное виденье.
- Рассказать, что я видел?
- Попробуй.
- Олень хотел нападать на нас, нет на меня, - быстро поправил он, видя мое угрожающее лицо, - напоролся глазом на сук, и умер.
- И больше ничего?
- Больше ничего. А, что не так?
- Ты ничего не хочешь?
- Меч.
- Что меч?
- Ты мне его покажешь?
- Нет, и не думай.
- Хорошо, - подумав, согласился мой умный брат, зная, что нет смысла потребовать. Зато в будущем получить нечто больше.
К тушу, олени собрались и мужчины и женщины. Когда Валис и старшие мужчины посмотрели на меня, я глазами указал на мать.
- Шкура твоя, - Валис не стал спорить, заранее зная, что маму не уговорить по этому вопросу, - как быть с мясом и рогом оленя?
- Мясо надо дать первую очередь тем, кто в нем нуждается, а так всем хватит, - мама вошла во вкус вершителя дел, - а на счет рога надо посоветоваться со знахаркой.
- Зачем советоваться, - услышали ворчливый голос только прибывшей знахарки, она была на спине Шалка, - рог моя.
- А может...
- Никаких может, зачем тебе рог?
- Не мне, а деревне, - голос мамы показал, что она не потеряла голову от чувства вершителя судеб, - рог стоит больших денег. Помните, гномы в прошлую весну нам продали плоды картошки, кукурузы, капусты, морковь и других растений. У нас не было возможности купить семена этих растений. За этот рог мы можем, купить семена, и будем сами выращивать их. Гномы рассказывали, если получать нужную сумму, дадут семена, научать нас как их выращивать. Их можно выращивать круглый год.
Мужчины и женщины одобрительно зашумели. Знахарка, все еще на спине моего брата зло посмотрела на мать за плечом Шалка.
- Вижу, уже примериваешься Тира. Твой сынок божок знает?
- Так, - быстро вмешался Ханнин отец, - здесь не место обсуждения таких важных дел.
- Я, что, я же для пользы дела, не для себя, для всех нас, - потерянная мама готова была разрыдаться от незаслуженной обиды.
Старшие громко зашумели, оттеснили меня от спорящих, сняли знахарку со спины Шалка, и отправили молодежь подальше. Мол, вам делать здесь нечего, идите, гуляйте.
Шалк держался стойко, повторял все время одно и то же. Даже Ханна не услышала альтернативный вариант. Скоро забылись вопросы, каждый старался рассказывать, что-то интересное. Вечером мы разошлись, пошли по домам. Я пошел вперед, оставляя Шалка и Ханну одних.
Дома видел много женщин. Они сидели у мамы. Я поздоровался. Услышал, о себе хвалебную. Поблагодарил кивком головы, сел у себя. Дверь между комнатами был открытым. Видел со своего места маму.
- Тира, шкура оленя очень большая. У тебя в доме нет места. Давай обрабатывать шкуру в другом месте.
- Давайте, а где?
- В хлеву у Валиса. Другие места будут маленькими размером.
- Давайте обрабатывайте.
- Начнем с утра, мальчики тебе проводят.
- Я не буду там.
- Как без тебя?
- Я не пойду, - лицо моей мамы стало алым, посмотрев в меня.
Я вышел из дома, услышал за спиной взрыв хохота. Посмотрел на небо. Моя мама! Любящая, готовая отдать последний кусок еды, свою жизнь, как все матери, своим детям. Как мы отвечаем на эту любовь? Своим эгоизмом и пониманием того, что так и должно быть. Представил себя в образе разгневанного сына, и мне стала жал себя. Почему мы не понимаем своих близких, не считаем их личностью со своими понятиями, мечтами? Почему они должны смотреть на мир нашими глазами? Если не так, мы праведно разгневаны. Моя мама, кроме того, что она моя и Шалка мама, женщина по имени Тира, которая жила своей жизнью. Кого то, любила, кого то, ненавидела, была замужем, родила детей, потеряла мужа, голодала, прожила жизнь и в горе и в радости. Хочет дальше прожить жизнь в радости, но знает, что на ее жизнь еще будет хватать и горе.
Вспомнил и напомнил себе, что я девятнадцатилетний юноша и так размышлять о жизни меня стареет. Вспомнил поцелуй Сати и сразу повеселел.
хххх
Нам была по четырнадцать по людским меркам, так выбирали нас наставники, когда в лес прибыла пятнадцатилетняя Сати к своему брату Торну. Сати, отпрыск царской династии Кодры была настоящей красавицей. Такой красоты я до сих пор не встречал. Мы, кроме Корна, все влюбились в Сати. Бегали за ней все время. Тогда нас оставалось двадцать три учеников. Все мы перечили себя в мужья Сати. По-моему, Элласэль первым начал нечестную игру. В отместку, Дарк поставил Элласэль рядом с Сати и объявил, что эльф слишком высок для красавицы гномики. Все разом потеряли совесть. Мы, вчерашние друзья и ровесники перед Сати рисовали других только в черном цвете. Сати слушала нас всех вместе и в отдельности с улыбкой в губах, кивала головой. Мы хотели превознестись над остальными всеми способами. Элласэль с эльфийской красотой, Дарк гордился своей продвинутой династией, Кай говорил о себе, как о скором короле. Мы высмеивали недостатки других.
Однажды сидя ночью за костром, мы слушали Дарка, смотрели во все глаза на Сати. Дарк рассказывал о том, что его предок одним из первых откликнулся на призыв царя гномов из династии Кодры о мире Разумных, и для примера показал свои смешанные корни. Предок Дарка и вправду был на четверть орком. Его семья никогда ни препятствовала родства с другими расами. Сати вдруг посмотрела на меня.
- А ты Кен, кем будешь после леса?
Я призадумался.
- Не знаю, об этом не думал.
- Почему же?
- Я был причислен к другим для четного или нечетного числа. Не хватала одного. Наставники свернули к первому деревню, а там голод. Моим родителям предлагали деньги и продукты питания, и уверяли их, что меня не покупают, а берут в ученики, наряду с другими. Как закончу обучения, возвращусь в дом. По идее я давно должен быть дома, но все время успешно прохожу испытания, наверно скоро моя удача закончится, вернусь в дом.
- И что будешь делать?
- Буду пасти скот.
Все разом смолкли и посмотрели на меня. Взгляд Сати сфокусировался.
- Почему так?
- А чем еще мне заняться? Вот ты спросила, я подумал, что скажу, когда вернусь. Ничего. Нечего сказать. Не буду же я показать свои способности, чтобы выделятся. А так скажу, что жил в лесу и ничего больше. И меня отправят пасти скот.
- И ты не хочешь быть еще кем-то?
- Никем быть, - сказал я, - у нас деревня маленькая, так, что пастухом я буду точно.
Я вспомнил, что во время разговоров каждый старался красочно описать свое будущее. А я ляпнул такое. Когда собирался спать, подумал, что Сати больше не будет смотреть на мою сторону. А вышла наоборот. Следующий день Сати именно меня пригласила прогуляться по лесу.
хххх
Второй раз Сати приехала в лес со своим мужем через два года. Корн не прошел очередное испытание, и сестра приехала за ним. Тогда мы все были ослеплены уже два года. Я уже два месяца был один в степи, бегал постоянно от хищников, добывал себе еду, питье. Был сухой сезон. За воды боролись все в смертельной схватке. Хищники постоянно видели во мне легкую добычу. Гонялись за мною стадами и в одиночку.
Сперва мы были двое. С Дарком. Нас, слепых подбросили в сухой участок болота. Несколько дней отбивались от крокодилов, и других болотных гадов. Решили, что надо уйти из болота. Соорудили два деревянных настила. Бросали одну настил на воду, ступали на него, бросали вторую, ступали на вторую, потом преставали первую, и так далее. Дарка в руку укусила, какая та ядовитая гад. Мы вернулись в сухой участок. Продержались несколько дней. Точнее я продержался. Дарк был почти без сознания все время. Я добывал еду, готовил лекарства, лечил Дарка. Видя, что Дарку не становится лучше, я решил в одиночку выбираться из болота. С Дарком на спине. Переставлял настилы, убивал крокодилов, обострял максимум чувства, чтобы меня ненароком не укусили, не покусали, не потащили под воды, не свалился, кто ни будь сверху. Смог уйти из болота, но не смог Дарка поставит на ноги. Целых четыре месяца я бегал, отбивался, убивал, добывал, лечил. Больше часть времени с Дарком на спине. Специальным оповещением не вызывал на помощь, надеясь поставить Дарка на ноги.
Потом пришли за нами, взяли с собой Дарка и меня оставили одного. Я, скучал один.
хххх
В лесу подойдя к нашим жилищам, почувствовал запах Сати. Влюбленность прошла, обожание осталось. Я поспешил поприветствовать ее. Герцогиня Сати стала еще красивее. Я так и сказал и, несмотря на слепоту, видел ее красивую улыбку. Преподнес ей подарок. Дело в том, что когда я бегал по степи, подручными приспособлениями делал маленькие деревянные емкости и изготавливал парфюм из пуповин новорожденных газелей. Закрывал горловины сургучом из смолы деревьев. Сати сломала один сургуч, и по исходящему аромату все одобрили мои изготовления. Сати сказала, что в женском мире этот парфюм очень дорого стоит. Я сказал, что самые дорогие вещи блекнут перед ее красотой. Было легко и весело.
Меня позвали наставники, спрашивали об испытании. После моего рассказа объявили, что я говорю неправду, так и сказали, хорошо, что я был не объявлен лжецом. И еще сказали, что Дарк отчисляется.
Я пошел искать Дарка. Когда нашел его, сразу напал. Так как Дарк уже прозрел, он быстро справился со мной. Он оглушил меня специальным шумовым эффектом и ослепил меня слепого. Через малое время от ударов Дарка я сел пряма на лужу. Не вставая из лужи, сказал Дарку, что о нем думаю. Назвал его предателем. Ведь мы вдвоем так старались, прошли через многое. Зачем ему было сказать, что был бездеятельным. Хоть бы так. Зато мы вместе прошли все испытания. Нас осталось девять. Уйдет он и Корн, останемся семерым. Мы мечтали, что все пройдем испытания.
- А ты, орочья морда, испортил все, - я прозрел чувствами, понял, что все стоят вокруг меня.
Протянул руку. За руку схватил один из наставников. Мне было стыдно.
Ночью за костром Дарк рассказывал о наших приключениях.
- Кен ступней готовил мне лекарство. А в это время подошел лев. Сзади. Я был ни на что не годен. Кен, не преставая работать руками, одной рукой он держал ступню, а другой углубления из дерева, пошел назад. Двигался так быстро, что бедный лев не смог не нападать, не отступать. Кен ударил льва ударом ноги назад. Представляете. По-моему попал в нос. Лев заревел, обиделся, наверное, ушел. А тем вечером сразу подошли стая львов и гиен одновременно. Кен крутился, потом быстро пошел в атаку, схватил вожака гиен двумя руками, перебросил ко львам. Мы полчаса слепыми глазами смотрели, как они рвут друг друга в глотку.
- Он герой, - сказал муж Сати.
- Я самый трусливый, - рассмеялся я, - все время бегал от хищников.
- А какие самые опасные?
- Муравьи.
- Как это? - не поняли сидящие за костром.
- Можно победить любого из хищников. Потому, что они оглядываются, примериваются, думают, когда нападают. А с муравьями совсем не так. Единственный способ победить муравьев убежать с их дороги.
- Ты один раз уводил муравьев в сторону, - сказал Дарк.
- Это был крайний случай, нам негде было отступать, потому и уводил, обманув их чувствительные органы.
- Ты, победив больших хищников, считаешь маленьких муравьев, они не маленькие, а крохотные, самыми опасными в природе, - Кнею, мужу Сати эта тема, наверное, было очень интересно.
- Какой я победитель, просто по воле случая остались живыми, а потом можно сочинят сказки о героях, в виде себя любимого, - я хотел отшутиться.
- И ты не считаешь себя героем? - Кней бы неумолим.
- Где ты видишь героя? Герой вылечил бы друга до приезда наставников. А остальное умение и удача. И самое главное, быстрота ног. Спасибо наставникам, учили нас хорошо.
Я даже слепыми глазами чувствовал, что все смотрят на меня. Дурак дураком. Не могу сказать ничего умного. Лучше бы смолчал.