Я в Лидс. Волею судеб я присутствую на каждой репетиции Last Ships (спокойно сплю на скамейке в репетиционном зале, находящемся в пустынном из-за охраны парке). Со стороны группы это нечто вроде благотворительности, charity. Репетиции проходят по ночам, начиная с вечера. Если по-иному, то я этого не знаю, так как днём, почти бесцельно, но с неким затаённым смыслом, шатаюсь по городу.
С солистом группы мы играем в переглядки - ну, или мне нравится так думать, так как он мне ужасно нравится и примерно полслова сказал, а затем мы общались лишь визуально... Глазами, улыбками, а он ещё - и задорным начёсом своей причёски.
Его зовут Рикс. Высокий блондин, голубые глаза, за тридцать. Черты лица ангела, и я их впитываю, впитываю... Ведь я художник. Была когда-то. Может, ещё буду.
Чем мои картины интересны? Самой непонятно, но они притягивают взгляд. При всей их неправильности, в них есть какая-то верность, звёзды. И, когда творю, я чувствую себя абсолютно здоровой (как правило).
В Лидс я сбежала, сбежала от человека, которому сама же и навязалась. Навязывалась долгое время - так как у меня была иллюзия, мечта - что наши судьбы связаны. Навязывалась и отступала одновременно. Настал момент делать выбор. И вот я где.
Ни одна живая душа не должна была знать, где я нахожусь. Только мой работодатель, с наслаждением поставивший крест на моей дальнейшей карьере, но не отказавшийся от меня совсем - и на том спасибо. Время передышки. Время интереса. Я ностальгировала по своему начальнику - вот до чего я дошла! Но не по главному, а по прямому - следующему по лестнице, моему наставнику и учителю. Где-то я была в него влюблена. Когда я перевела энергию на воспоминания о нём, мне стало легче, и внутри нежно заиграли арфы.
Я посмотрела ослепительно красивого солиста рок-группы.
Нужно возвращаться домой, к рисованию, к поэзии, как бы ни было поэтично здесь находиться.
На следующий день я встретила в городе нашего разведчика - вот так удача! Правда, у него скопились внушительные психические отклонения, что несколько отвлекало - да и пугало. И везти он меня хотел обратно в смысле "совсем обратно". Общение с ним могло меня дискредитировать, если б не закончилось просто летально. Я улыбнулась. Ограбление специального агента (в смысле денег) прошло блестяще.
И мне удалось покинуть Лидс в рекордно быстрые сроки. Я ничуть не жалела.
С солистом мы так и не поговорили.
*
- Дискредитировала ты себя знатно. - "Читающий мои мысли" Игнатов ходил по комнате. Но его я не боялась и продолжала вяло мешать соломкой молочный коктейль в стакане.
- Мы же вроде решили, что я окончательно не подхожу. - Голос мой был столь же вялым, как и движения.
- Нет, на самом деле - операция прошла удивительно. Ты действительно ниндзя.
- Хм, спасибо. - Комплименты меня бодрили.
- Тебя даже гугл хром не заснял. Ни один спутник. Сплошные помехи. Не говоря уже о папарацци и фотографах-любителях.
- Алексей меня заметил, - в целях самокритики заметила я. - А я, так понимаю, он не в лучшей форме.
- Нет, он действовал по приказу. Я примерно знал, где тебя найти.
У меня даже очки на носу задрожали от подобной наглости! Вы только послушайте - знал, где меня найти!
- И зачем?
- Главный вопрос. - Игнатов подошёл к окну и задёрнул длинные бежевые шторы. Стоял пыльный день, мы были в комнате ожидания, переполняемой различными звуками по типу барабашки. И невидимо витал дух главного, к которому я относилась, как к хищному зверю со сверхчеловеческим интеллектом. Он таким и был, и поэтому я предпочитала иметь дело с Игнатовым, особенно если дело вдруг касалось моих косяков. Да и успехов. В связи с планами на меня главный даже немного за мной приударял на прогулке в парке возле озера, где находился его дом - я испугалась тогда до дрожи. И мне удалось дать отпор. Ну, как удалось - он сам остановился, слава Всевышнему, и Иуда его пощади - не продай.
- Экстрасенс я плохой, - начала я выкидывать догадки.
- Нет, неплохой.
- Хм, спасибо.
Сергей Дмитриевич неожиданно уселся за стол и в измождении обхватил голову руками.
- Как же я устал! Ха-а-а-а-а-а... - У него в глазах заблестели слёзы, но узнала я об этом по голосу, а не по виду - увы. Ведь таким я его никогда не видела. Игнатов был очень уравновешенным человеком, с хорошим чувством юмора. Видимо, здесь что-то смертельное, решила. Например, появился приказ меня ликвидировать. Довольно много сексретов я знала - о любовницах главного, детях, ещё что-то...
А может, Игнатов стыдился, как когда-то моя мама (когда я не работала). Я подумала о незадачливом Матвее, том самом парне, которому я так долго снилась. Иначе говоря - навязывалась. Ещё я подумала: а интересно, что бы предпочла моя muerta - чтобы я работала, но от этой работы умерла, или чтоб я жила, но не работала? Ответ не столь очевиден, как вам кажется. Ответы, они такие.
- М-м-м-м-м, - поддержала я начальника мычанием. - В чём дело, Сергей Дмитриевич?
Он посмотрел прямо на меня своими яркими глазами в форме полукруглой фисташины и потёр переносицу пальцем.
- Сейчас я скажу нечто очень важное. Обрати на меня всё своё внимание, Ева. - При звуке моего имени его голос слегка задрожал, завибрировав. - Мне тяжело это говорить, но... - Но? Что же он скажет? - я уволена? Да пусть говорит уже, надоело ждать! - Мы сегодня идём в оперу.
- И это всё? Никакого конца света не случилось, мой отпуск в силе?
- Нет - не в силе, нет - не случилось. Вместо отпуска у тебя будет творческая командировка - потом расскажу подробности, а сейчас - опера-опера! - Игнатов объяснил мне подстрочник говорящим взглядом. - Иди к специалистам.
- Чтоб они учили учёную? Ладно... - Я поплелась на дизайнерский этаж, втайне надеясь, что там будем пусто, и своё черное платье я выберу себе сама. - Где сидим? - спросила я для проформы.
- В ложе. Но оденься в то бежевое платье-индийский огурец. - Я улыбнулась. Ну вот, отбил всю свободу выбора. Россия.
*
- Я тебя обманул - мы едем в театр. Проверял оперой твою выдержку. - Садящийся со мной в машину Игнатов был, как всегда, неподражаем. Как хамелеон.
- Ну и зря. Я люблю оперу.
- Театр тоже полюбишь.
- Опера - это тоже театр...
- Не будем спорить.
Мы продолжали ехать в машине.
- Ева-Леро, Ева-Леро, Ева-Леро... - неожиданно повторил Игнатов, будто проглотив окончание фразы, многозначительно глядя на меня и округлив свои и без того круглые глаза.
*
Концептуальный спектакль назывался "Снег". Человек без дикции где-то час вещал интересные истины и рассказы возле костра. Забавно. Костёр - вообще "огонь"!
В конце ко мне подошёл исполнитель главной роли.
- Вам понравилось?
"Отчего такое внимание?" - подумалось мне.
- Да, особенно треск костра и прочие звуки в конце, - любезно, но с поддевкой ответила я. Актёр Костровёц медленно улыбнулся, будто над пропастью на веревочной лестнице шёл.
Тут меня за рукав платья, тотчас же надувшегося колоколом, потянул Игнатов. Вместе с ним я увидела главного в другой стороне зала. Мы с Сергеем Дмитриевичем весь спектакль просидели отдельно. Главный лаконично помахал нам рукой, и мы пошли на сближение.
"Иван Данилович..." - хотела я произнести имя шефа, но огляделась - вокруг тихо, вокруг люди - и не стала, ограничившись кивком. Тем более, у меня чересчур чувственный голос. И улыбка, и тело, и всё... Я максимально ничего не провоцировала, зная, что шеф и так уже две семьи содержит. Не говоря о семьях его старших дочерей. И он меня пугал, как я уже говорила.
Мой мозг отчаянно хотел совершить какую-нибудь глупость - попросить отпуска, попросить увольнения. Но я чувствовала себя неловко и сдерживалась. И вновь подумала о Матвее.
*
"Все говорят, что мы вместе... но не многие знают, в каком".
В.Цой
- Я за моногамию. Если ты с Эллой - ты с Эллой.
- А мы? А мы так дружим? - Витовский кивком указал мне на наши крепко сомкнутые руки.
- А мы так дружим. - Он надулся. Я вытянула свою руку и быстро начала поглощать, буквально её кромсая, солёную рыбу. - Ты мешаешь мне. Перестань на меня смотреть.
Но Матвей не переставал.
- Элла... - сказала я, помыв руки. - Люблю это имя. Но когда оно связано с тобой - произносить неприятно.
- Это значит...
- Ты всегда принадлежишь кому-то. Мне надо к этому привыкнуть. Мне надо это принять.
- Никто никому не принадлежит. - Я покачала головой: глупый. Не понимает, что мне так легче понять его природу и успокоить свою, которая хочет быть с ним вместе.
*
- Не надо, умоляю вас! Я не готова. Это же очень серьёзно!
- Леро, я же не Президент страны!
- Тогда зачем? Женитесь на Алине спокойно.
- Ты будешь у меня работать? - переспросил Ильин.
- Нет, - вырвалось у меня столь спокойно, что я сама удивилась.
- Вот поэтому тоже.
- Алина меня возненавидит. - Я умолчала, что она и так и так меня ненавидела. - Я не буду вам подыгрывать.
- Храбрая моська. - Иван Данилович профессионально взял меня под локоток и потащил меня к журналистам.
- Нет! - тихо воскликнула я и вырвала свою руку. - Простите меня. - Я широко распахнула глаза и сглотнула в горле комок из невесомости. - Надеюсь, вы меня не убьёте.
- Нет. - Тяжело повторил за мной Ильин. - На нет и суда нет. - И пошёл дальше, оставив меня позади.
Я ликовала.
Ко мне подошёл Игнатов. Он, как всегда, всё уже знал.
- Освободишь служебную квартиру в три дня. Но ты освободишь её за сутки. - Его слова не смогли стереть с лица моего улыбку.
- А ты не пропадёшь. - Сказал Игнатом и пошёл прочь размашистым шагом. Он смотрелся сейчас таким высоким!
Что ж, Джеки Кеннеди мне не быть тоже.
А вот Онассис побыть было бы интересно.
Да ладно, ни к чему этот бред. Пора выметаться из квартиры. Я мысленно представляла себя тётей-Мотей, тащившей за собой чемодан на колёсиках.
*
Меня вдруг осенило, что если меня (неожиданно) считают такой крутой супер-ниндзя - чего ради меня будут просто так отпускать? Хотя... Может, и отпустят. Но рисковать не хотелось. Хотелось спать. (В одно и тоже время мне казалось, что стоит мне вернуться в квартиру, как меня ликвидируют; и что у них нет никакой особой охоты и необходимости поступать таким образом).
Совет друга вечера мудренее, поэтому я зарулила к Северному Шаману и уснула на кушетке под огромным настенным бубном, не обращая внимания на окружающий бубнеж духов и объяснив хозяину, что объясню всё позже.
Утром я всё рассказала Шаману, перед этим кратко записав в блокнот красочно приснившуюся мне теорию:
"Теория соразмерности:
Карлица должна быть с карликом.
Пикассо - с гением.
В одном случае любовь подрезает крылья, выравнивает людей по длине потенциала; во втором - не всё так однозначно, по крайней мере, нужно уверено сделать шаг в неизвестное".
- Что посоветуешь? - спросила я Шамана, помешивая свою овсянку.
- Больше не готовь мне завтрак.
- Ты сыроед?
- Нет. - Мужчина задумчиво зачесал за ухо прядку длинных волос. - Это слишком напоминает мне о семейной жизни.
- Намёк понят. - Я подняла вверх указательный палец. - Уберусь сегодня же.
- Ева! - воскликнул Шаман, но и без слов было понятно, что я его стесняю невьебически. Ну и ладно. Хотя он мне нравится. Симпатичный и занимается своим Духом. Занимается высокочастотными практиками, от которых неудержимо клонит в сон. Или наоборот, проснуться. Но куда-то определённо тянет, и это суть.
Мы смотрели друг на друга и улыбались.
- Кофе? - предложила я. В книгах и фильмах постоянно пили кофе. Шаман отрицательно помотал головой и ответил: - Да.
А после кофе, видимо, раздобрев, Северный Шаман признался:
- Завтра я улетаю на Озера, на семинар. В командировку. Живи пока. Это три недели.
- ???
- Ничего поливать не нужно. - Я готова была его расцеловать, но не была уверена, что он не расценит это, как вампиризм. Поэтому порадовалась скромно, молча и без объятий.
- Я буду о тебе вспоминать, Ева Леро. - Шаман продолжал улыбаться.
*
Поговорив со своим внутренним голосом, я всё же отправилась за вещами. В квартире, прислонившись к высокой спинке дивана, стоял Игнатов. Неизвестно сколько времени здесь он провёл - вид у него был немного скучающий и привычно загруженный. Своим видом он словно бы выражал плач Ярославны: "На кого ж вы меня покидаете!". Соломенные усы его скорбно скукожились - почти как у Гитлера.
- Да? Привет! - Я шла осторожно, словно боясь наступить на растяжку, и обратила внимание на играющую классическую музыку. Сергей Дмитриевич протянул мне руку.
- Где же найдёшь такую работницу, как ты? Не найдёшь. - Он всё не отпускал мою руку - или это мгновение так растянулось - и я почти против воли засомневалась, закусила губу. Нет, всё правильно. Я не представляла, что буду делать дальше - разве что с Шаманом могла на Озёра поехать - но истово верила в правильность своих действий. В честность, а не бесчестность.
- Ты должна подписать бумаги, - выдавил Игнатов. О конфиденциальности? Конечно! Я с радостью всё подписала. Моё воспитанное боевиками сознание рисовало совсем другую сцену, а тут всё обошлось так прикольно. Хотя и грустно.
На Игнатова, вот, грустно было посмотреть. Хотелось накормить его яблочным пирогом - как-то утешить.
- Заходи как-нибудь на штрудель.
- А ты уверена, что знаешь, где ты будешь жить через неделю?
- Не уверена. - Не уверена, что я должна вам это говорить.
- То-то и оно. - Мы всё-таки крепко-крепко обнялись напоследок, как тайные английские гомосексуальные любовники, один из которых - актёр и голливудская знаменитость.
- "В моей душе весна и снова осень..." - торжественно процитировал Игнатов через порог напоследок.
- Откуда это? - Мы говорили - словно два разных берега.
- Из твоих будущих стихов.
- Спасибо. - Это значит, он читает мои стихи!
Спасибо.
Не конец
*
Внутренний голос велел уехать с Шаманом или уйти в эзотерический бизнес immediately.
Я выбрала пока первое. Слишком недавно я избавилась от самонадеянных боссов.
Не конец
Когда пришёл Шаман, я стояла посреди комнаты в средневековом чёрном платье до пят.
- Ками! - окликнула я его. Шаман подошёл вплотную ко мне.
- Ты - моя Сила, - сказал он мне, мы поцеловались, и я ощутила на губах мокрый вкус. - Но я всё равно вынужден хранить целибат. - Северный Шаман улыбался.
- Ладно. - Я улыбнулась тоже. - К-ха.
- Поедешь со мной? Нет.
- Жалко. У пчёлки, я знаю. - Настал мой черёд погладить Северного Шамана по волосам.
- Ты не так всё поняла. Но когда я вернусь, я клянусь, мы поедем - на заработанные деньги - на Гоа, или ещё куда-нибудь.
- Поход - тоже нормально. Мне кажется, ты хочешь от меня отвязаться.
- Да - проветрить голову! Есть немного. Близость такой великолепной женщины... - Я подняла одну бровь.
- Ты сейчас говоришь обо мне в третьем лице?
Шаман состроил неопределённую гримасу, прижался ко мне всем телом и снова поцеловал. Я почувствовала грубую ткань его одежды. Джинсовки. Он был прост, мой принц, и как никто - прекрасен.
Конец
P.SS. Когда я дописала рассказ, и сидела за столом, довольная, как слон, подперев руками подбородок, я спросила Шамана: "Можно, в следующем рассказе я буду называть тебя Скандинавом?"
Он разрешил. "Я не против".
Посвящается Скандинаву и тем плаваниям, которые нам не завершить.