Никогда не думал, что боль может быть такой нестерпимой... Боль и стыд. Боги Чин-Ао-Тухаана смотрят на меня и скорбят, что среди людей Чин оказался такой, как я.
Вода льется на голову, но нет сил разомкнуть губы и принять капли живительной влаги. Удается только слегка приоткрыть глаза.
Лицо с сеткой шрамов и красно-черными полосами - это все, что я вижу. Лицо воина Ушую в боевой раскраске, его рот растягивается в улыбке, обнажая кривые желтые зубы. Он так близко, что можно различить каждую жилку на смуглой обветренной коже. И запах. Запах тяжелый и удушливый, запах чужого человека, чужой пищи, чужого костра.
Он начинает говорить. Слова Ушую, произнесенные на языке Чин, звучат как лай собаки. Он говорит, что никогда не видел такого слабого воина. Он говорит, что я кричал как женщина. Он говорит, что рад этому, и если все воины Чин такие же, то Ушую скоро заберут их женщин и скот.
Это правда, я оказался слабым. Сначала думал о доме, о маме, о сестренке, о прекрасной Ииль. Когда боль стала нестерпимой, обратился к богам Чин-Ао-Тухаана. Но они молча смотрели на меня. И тогда я закричал...
В руках у воина Ушую появляется обсидиановый нож, и тотчас же я чувствую острую боль в животе. Я знаю, что они задумали. Ушую умеют убивать и умеют получать от этого удовольствие. Сейчас в разрез заползут муравьи. Думаю об этом спокойно, словно наблюдая со стороны.
... Когда Ушую схватили меня, они даже не задавали вопросов. До земель Чин пять дней перехода по безводной пустыне, и воин Чин, оказавшийся на пути их войска, может быть только лазутчиком. Я знал, что мне предстоит, но и подумать не мог, что боль и страх быстро сломают дух Чин.
Мне стыдно... Да, я кричал как женщина! Простите меня, боги Чин-Ао-Тухаана, если бы я мог, то разорвал себе горло. Но руки бессильны - воин Ушую камнем раздробил мои кисти. Он бил камнем и, смеясь, говорил, что Чин придумали сказку о непобедимых воинах, способных в одиночку сразить целое войско. А еще он говорил, что я умру неотомщенным, и красные муравьи сожрут мою душу. Лающие слова его чередовались с треском ломающихся костей.
Я надеялся, что умру, когда душа вытечет из тела вместе с кровью. Но нет, Ушую - хитрые и умелые, они замазали раны глиной, и жизнь продолжала биться в моем теле...
... Когда пришло известие о приближении Ушую, взоры старейшин обратились на меня. Я - лучший охотник, и смогу за день пересечь Пустыню. И боги Чин-Ао-Тухаана одобрили выбор.
Мудрый Чин-Нао спустился в пещеры Ао, и, пройдя через одному ему ведомый лабиринт, принес маленький запечатанный кувшин из обожженной глины. Сосуд, где живет Смерть. Смерть Чин любит людей. Она может жить только в человеке, пожирая его, и через три захода солнца любой, кого коснулась Смерть Чин, умирает.
Смерть Чин - нежная. Выйдя, из вечного мрака ледяной пещеры, она погибнет за день, если, конечно, не найдет для себя пристанища в человеческом теле. Смерть Чин любит людей. Одно касание - и она переходит к другому человеку.
Углубившись в пустыню на полдня пути, я снял печать и вылил на себя содержимое сосуда. Смерть Чин оказалась дурнопахнущей теплой водой, несколько капель попали мне на губы, и я ощутил вкус - сладковатый и приторный...
Воины Ушую уходят. Им надоело смотреть на мучения обрубка человеческого тела, и они оставляют меня на съеденье муравьям. Собравшись с силами, приоткрываю глаза и смотрю вслед. Если бы я мог, то смеялся и пел. Они уже мертвы, хотя еще не знают об этом, а через три дня будет мертво все войско Ушую. Смерть Чин неотвратима.
Боги Чин-Ао-Тухаана добрые. Они не расскажут старейшинам о моем позоре, о том, что великий Воин кричал и плакал как женщина. И лицо его высекут на гранитной скале, рядом с другими героями, поразившими армии, идущие на землю Чин. Мама, сестренка и красавица Ииль будут видеть меня гордым и красивым...