Никогда не считал, что у меня было какое-то особенное детство. Всё как у всех: пистолет из деревяшки, рогатка, велосипед 'Зайка', который я всё-таки умудрился угробить, свалившись в небольшой овраг. Я тогда получил вывих плеча и разбитый подбородок, а вот велосипеду досталось куда больше - погнутые обода, вырванные спицы... В общем пришлось его выбросить.
Большую часть дня я, как и большинство здоровых детей, гулял на улице, если не считать времени, проведённого в школе, конечно. Обычные мальчишеские игры: казаки-розбойники, салки, 'войнушки'. Гоняли и в футбол. У матери на балконе до сих пор должен лежать мой старый кожаный мяч, который заклеивали, наверное, раз десять за его бурную жизнь. Был у нас во дворе и свой хулиган. Петькой звали. Боялись его, конечно, но и дружить с ним считалось очень круто. Как-никак здоровый лоб был. На два года старше меня. Поговаривали, что батька его - алкоголик, а мать ещё три года назад сбежала с хахалем каким-то. Не знаю, правда ли, но тогда для меня слово 'алкоголик' - это скорее страшилка была, а не объективная реальность.
В общем, дело было в мае. Собрались мы как-то с Петькой и ещё двумя пацанами на заднем дворе моего дома. Петька обещал показать что-то крутое. А мы малые, нам лет по 10 ещё было... Что мы знали? Нам и дохлая крыса была в радость. Короче, собрались все кругом, будто заговор какой-то замышляем, и тут Петька из кармана достал зажигалку, да не простую, а металлическую, большую такую, сейчас не вспомню, но может даже 'Zippo' была... Он у бати спёр, пока тот спал пьяный на диване. По ходу, его отцу эту зажигалку на заводе за перевыполнение плана, как премию дали. Вроде даже с гравировкой была.
Ну, ясное дело, что Петька-то показывает, а в руки нам не даёт это чудо природы. И зажигать не хочет, говорит, что если батька 'спалит', что газа нет, то ему влетит жутко. Ну а мы как все дети: давай подожжём что-то, хоть листочек маленький! Словно огонь тот магический будет. В общем, уговорили мы Петьку. Он же сказал, что негоже такую зажигалку на какие-то там 'листочки' тратить, поэтому вышел из круга и пошёл к дому. А под домом, как и положено в любом дворе, жила в подвале кошка. Муркой все звали. Ну а как ещё кошку подвальную-то назвать? Трёхцветная такая, морда рыжая с чёрным, глаза зеленющие... Я те глаза, наверное, до конца жизни помнить буду...
В общем, она как раз у подвального окошка сидела. Там у неё пару мисочек стояло, люди-то во дворе по большей части добрые, подкармливали постоянно, головы, там, рыбьи ей кидали... Всякое такое. Короче, кошка спокойно себе сидела и нежилась на солнышке. К детям она привыкла, те её гладили постоянно, иногда и подкармливали колбасой, если мама бутерброд кому всучит, 'чтоб на улицу голодный не шёл'. Лучше бы она тогда просто сбежала. Петька её за шкирки схватил и к нам потащил. А Мурка поела, видать, недавно, даже особо не сопротивлялась. Посадил он её перед нами, достал зажигалку, мне приказал кошку держать, чтобы не сбежала. Ну, я её за шиворот взял. Я ещё по нашей кошке знал, которая у бабушки жила, что если между лопаток кота взять, то он рыпаться не будет, рефлекс такой. Держу в общем, а Петька пару раз чиркнул, фитиль загорелся... Мы на тот огонёк как зачарованные смотрели. Ну, он кошку за хвост взял и поджёг...
Что потом с кошкой творилось я, пожалуй, лучше рассказывать не буду, самому жутко. И жалко до ужаса. А мы тогда смотрели и смеялись, как она по кустам шарахается, словно сумасшедшая, прыгает туда-сюда, пока огонь с хвоста на тело переходил. Что с ней произошло, мы так и не узнали... Но во дворе нашем мы её больше не видели... В этот момент сзади нас послышались шаги. Я обернуться не успел, как мне на плечо легла тяжёлая рука отца. Он, оказывается, крики кошки услышал, когда с работы шёл, и решил взглянуть. Пока я оборачивался, думал, что сердце выскочит. В тот момент, и правда, хотелось провалиться сквозь землю. Но на лице отца не было гнева. Просто разочарование и тоска какая-то.
Отец выдал что-то вроде: 'Мне плевать, кто из вас поджёг. Сегодня же позвоню вашим родителям, что бы все знали'. Звонить он так и не стал. Дети решили, что лучше тогда самим всё рассказать, что бы не так влетело... Про Петьку вот только не знаю... Но он ещё неделю как в воду опущенный ходил.
Меня же отец взял за руку и потащил домой. Пока мы шли, он не проронил ни слова. А я всё шёл и думал, что же мне будет? Ремнём выпорет, или просто отругает? А он всё молчал. Эта неизвестность убивала ещё больше. Дома он снял обувь и спокойно пошёл мыть руки. Мне сказал сидеть на кухне. Затем полез куда-то в кладовую, достал что-то из пакета и понёс ко мне. Всё это время я сидел как на иголках. Лучше бы он просто наорал на меня, тогда я спокойно мог бы закрыться у себя в комнате и отойти от случившегося. Вместо этого я сидел и тупо пялился на рисунок скатерти, стараясь сделать вид, что меня нет.
Отец сел рядом со мной и поставил на стол подсвечник и небольшую свечу. Нашёл на подоконнике спички и зажёг её.
- Знаешь, сын... не думал, что придётся это объяснять тебе так, но раз уж случилось... - его слова давили на уши, я с трудом разбирал их из-за шума, который создавало моё сердце.
- Начну издалека. Всё в этом мире зависимо. Что бы ты не сделал - всё будет нести свои последствия. Мне часто говорил мой отец о том, что такое ответственность, и как это важно. Я этого не понимал, сколько бы он мне не говорил. Не понимал, пока не повстречал твою маму.
Я перестал вообще что либо понимать... О чём он? К чему тут моя мама?
- А сегодня я хочу преподнести этот урок тебе. Ты можешь делать всё, что захочешь, если готов отвечать за свои поступки. Любые твои слова и любые твои действия когда-нибудь вернутся к тебе самому. - С этими словами он взял меня за руку. - Когда-нибудь тебе придётся столкнуться с последствиями своих поступков. Если они были хорошими, и несли добро людям - добро вернётся к тебе самому. Если же ты кому-то причинил боль, то будь готов к тому, что и тебе причинят боль.
Он взял мою вторую руку и сильно прижал к колену, так, что бы я не мог пошевелить ею, или же встать. Первую же руку он занёс над огнём. Несколько секунд я ничего не чувствовал, но затем начало очень больно жечь. Пламя свечи обжигало мою ладонь, я хотел вырваться, но не мог толком пошевелиться, оставалось только махать головой и кричать. Боль длилась где-то 10 секунд, затем отец слегка ослабил хватку, потянул меня на себя. Подвёл меня к умывальнику, включил воду и сказал держать руку под холодной водой, а сам куда-то ушёл. Я не мог поверить тому, что произошло... Мне и до сих пор не сильно в это верится. Отец мог мне дать иногда подзатыльник, если я что-то сломал, или вернулся домой слишком поздно, но заставить меня держать руку над свечёй...
Он вернулся через пару минут с бинтом и какой-то мазью, положил их на стол и продолжил:
- Любая боль, которую ты причиняешь другим, когда-нибудь вернётся и тебе. Подумай теперь о том, как было больно и страшно той кошке. За что она заслужила такое?
- Но ведь это Петька поджёг... - всхлипывая и заливаясь слезами, сумел выдавить из себя я.
- Какая разница, кто поджёг? Ты ничего не сделал, что бы им помешать, более того, ты им помогал. Какое оправдание ты можешь найти этому? - Мне нечего было ответить. Я просто стоял и смотрел, как вода стекает с моей покрасневшей руки, на которой выскочил небольшой волдырь. В глаза отцу я смотреть не мог.
- Сегодня я показал тебе, какую боль ты можешь причинить другим. Лучше уж я, чем жизнь. После её уроков встать куда сложнее... Ладно, давай сюда руку, можешь уже вынимать... - Он взял мою руку, смазал волдырь какой-то мазью и перевязал бинтом. Было всё ещё довольно больно. Но одно я помню точно. В тот момент я понял, что никому не хочу причинять боль. Не хочу, что бы кому-то было так же больно, или страшно как мне.
Теперь, когда моего отца уже нет, я всё ещё с благодарностью вспоминаю тот урок. Да, это было жестоко. Да, я ненавидел его за это ещё долгие годы. Но с тех пор он ни разу не повысил на меня голос и ни разу не ударил меня. Это было и не нужно. Теперь за все свои поступки я несу ответственность сам.