Ты подходишь ко мне и обнимаешь меня. Мы долго стоим так - обнявшись.
- Ты мне говорил, что тебе будет хорошо со мной, даже если между нами никогда больше ничего не будет, - напоминаю я.
- Да. Но больше так я не могу. По-моему, у меня проблемы. Я реагирую на каждую проходящую мимо девушку. Я ищу эротические картинки на экране монитора - и меня от них прет.
- Это у тебя спонтанно открылся нижний центр. Говорят, вроде бы, что в таких случаях надо поднимать энергию вверх.
- Я именно поэтому опять стал курить. Я всегда считал себя человеком интеллекта...
- Я поняла. Не надо это убивать в себе. Это - не выход. Не надо...
Я медленно целую тебя. Не знаю, когда мы оказались в постели - и что было после. Это произошло внезапно и неожиданно.
- Кажется, будто никогда раньше между нами ничего не было, - говоришь ты. Как будто - первый раз.
Я целую тебя вновь. Я очень сильно тебя люблю. Даже редкие сединки в твоих волосах. Твои глаза, близкие и далекие. Я хочу обнять тебя всего своим телом.
- Кажется, Афродита благосклонна к нам сегодня, - говоришь ты.
- Сегодня я и есть - Афродита...
*
Мы идем по городу на море - и ты покупаешь мне мороженое. Ты никогда раньше не покупал мне мороженое.
Я даю тебе от него откусить. Я смотрю, как тают остатки кремовых сливок на твоих губах. Я смотрю то на губы, то на глаза - пока вновь на подступает легкое головокружение. Мы целуемся прямо на улице, и нам становится смешно.
Кто сказал, что боги должны быть серьезными? Если они серьезны - они уже не боги. Боги похожи на маленьких детей, которые играют в песочек. Им весело. Они видят этот мир в первый раз. Каждый раз - в первую секунду. Второй секунды не бывает - она тоже будет первой. А захочешь - можно начать фильм с самого начала. Или - с самого конца.
*
На море еще почти никого нет. Мы раздеваемся - и плывем. Далеко-далеко, почти до самого горизонта. Там, довольно далеко от берега, есть песчаная коса, где можно достать дно. Мы плаваем и резвимся, как дети. Где-то далеко остался пляж, на который постепенно наползает толпа. Здесь же - только наше пространство. На все четыре стороны. Неподалеку прямо на воде сидят чайки. Отсюда кажется, что это не близкие чайки, а далекие лодочки. Пока они не начинают хлопать крыльями и взлетать. Вокруг - марево голубого тумана или воды. Море переходит в воду почти незаметной чертой - где-то там, на линии горизонта. Я плыву, постоянно переворачиваясь в воде - и уже не понимаю, в какой стороне - берег, в какой - море. Все смешивается в океан солнечных брызг и света.
- Жалко, что мы не на Черном море, и здесь нет дельфинов. А еще - что вода мутная. А то бы я подплыл - и снял с тебя купальник...
- Нехороший мальчик! - говорю я, - здесь же - люди!
- А им ничего не будет видно. Они смогут лишь смутно догадываться.
Я провожу руками по твоему лицу - и с удивлением замечаю, как разглаживаются твои морщины.
Любой фильм жизни можно прокрутить сначала. Только это будет уже другой фильм.
*
Когда мы выходим на берег, уже стоит сонная страшная жара. И кто-то спер наши вещи и обувь, оставленные возле стены набережной, на камнях. Мы идем по горячему песку босиком. Раскаленному и сухому. И - поднимаемся по небольшой, слегка засыпанной песком лесенке.
Мы идем домой прямо - я в купальнике, ты в плавках, и босиком.
- Главное - делай вид, что так и надо, - смеюсь я. Мы идем и болтаем о каких-то пустяках, книгах и фильмах.
А дома ты вновь подходишь ко мне и целуешь. Я чувствую запах моря в твоих волосах, ощущаю кожу, пропитанную солнцем, под твоими руками, осознаю ощущение полета и падения, и вновь полета. Я закидываю ногу тебе за бедра, повисаю на тебе, прогнувшись назад. Мы долго, как в танце, то соприкасаемся, то удаляемся друг от друга, то странно выгибаем наши тела в каком-то первозданном ритме. Сегодня я не Афродита. Я - Парвати.
Потом ночь длится также долго и безудержно, но совсем иначе. Нежно, очень нежно ты входишь в меня, и мое тело раскрывается как цветок. Мы проваливаемся в небытие, глубже, еще глубже, и вот ты становишься мною, а я - тобой. Безраздельными.
*
А на утро ты, мой шаловливый мальчик, стройный и красивый, с исчезнувшей сединой в волосах, уходишь на улицу без меня - чтобы смущать проходящих дам и вызывать у них восторг своей милой улыбкой, веселить их своими перлами интеллекта и танцевать в клубе танго, самбу и румбу, и, наверное, вернешься домой, весь исцелованный, в отпечатках губной помады, с искрящимися глазами и довольным лицом.
А я буду валяться дома на серой простынке бог знает каких времен, одетая в рваный халатик - вся изможденная томительной ленью. Маленькая женщина-подросток с золотыми вьющимися волосами, настолько же похожая на свою собственную фотографию в паспорте, как на портрет моей бабушки. Буду лежать в звенящей моей пустоте, маленькая Афродита пустой коммунальной квартиры, закусив в гневе алую губку.
Кто сказал, что боги - не обидчивы и никогда не плачут? Только тот, кто никогда не видел богов.
Боги - маленькие шаловливые дети. Которые абсолютно не хотят выходить на улицы наших городов и устраиваться на работу.
И - что теперь? Снова начинать стареть? Или - напялить джинсы, футболку, захватить рюкзак, и - не простившись, налегке отправиться пешком в далекие Гималаи?