Под товары положив мешки,
и жару презрев, и суматоху,
на блошином рынке старики,
продают ушедшую эпоху.

А у ног их век двадцатый спит.
Кажется, дотронешься неловко -
самовар помятый закипит,
патефона заскрипит иголка.

Спину разогнет седой старик,
молодея на глазах, как в сказке,
оживут страницы старых книг
запахами типографской краски.

Заалеет галстук на груди,
включит кто-то громко радиолу,
и с волос рассыпав бигуди,
мама поведет за ручку в школу.

Только чертит в небе карандаш
низко провода над головами.
Дорого ли прошлое продашь,
сваленное грудой под ногами?

На блошином рынке старики
и жару презрев, и суматоху,
разломав столетье на куски,
продают ушедшую эпоху...