Спас Джем: огрел ученика каучуковой палкой по голове - и тот рухнул на пол. Я даже не пискнула: полтора года нищеты научили меня прятать чувства, словно ворованный шоколад, в потайной карман. Неуклюжая фигура на полу встала на карачки, потрясла по-собачьи головой и, поднявшись, уселась за стол, как ни в чём ни бывало.
- Продолжайте, - сказал охранник. - Коленька уже успокоился.
О школе Изы Марк писали в те дни много: одни с оптимизмом и надеждой, другие с любопытством, третьи - с откровенной ненавистью. Последних было большинство, и ожидание неминуемой трагедии витало в воздухе. Букмекеры публиковали списки школьных сотрудников и принимали ставки на имя первой жертвы. О школе спорили в социальных сетях и оффлайне и даже в ящике для стариков (как уже тогда называли телевизор) бесконечно перебирали одни и те же аргументы. Так старый холостяк перебирает утром нестиранные носки в поисках свежей пары, и никак не может отыскать.
- Продолжаем занятие! - произнесла я, отойдя подальше от Коленьки. - На картонках, лежащих перед вами, нарисованы предметы, нужно указать лишний. Не торопитесь, я подойду к каждому.
В прежние времена в замке, где располагалась школа, трудилось до сорока слуг - говорят, все они были чистыми и погибли во время Чипаколипсиса вместе с хозяевами. Теперь здесь заправляла госпожа Марк - правительство субсидировало открытие реабилитационной школы для одноухих и их жертв.
- Покажи, какой предмет лишний! - обратилась я к ученице по имени Нина. В руке Нина сжимала дорогой костяной гребень ручной работы. Вещи из прежней жизни, память о которых странным образом жила в искалеченном сознании, самая большая ценность бывших. Признак того, что они не ушли за край окончательно. Из левого уха ученицы торчали остатки модного несколько лет назад интерфейса. Видно, кто-то вырвал в драке, в борьбе за собственную жизнь - вырвал грубо, изуродовав некогда красивое лицо. Поколебавшись, Нина выбрала ответ. Затем рука её дернулась, и женщина занервничала, беспорядочно водя гребнем по голому черепу. Я невольно замешкалась: под этим голым черепом, под обезображенной кожей, где-то там среди руин души - невидимой и неведомой для нас - остались обычные человеческие чувства.
- Всё правильно, Нина, молодец! - и гребень тут же вернулся на стол.
Я пошла между рядами, читая имена на тёмно-синих робах и спрашивая ответы. И в какой-то момент, забывшись, оказалась рядом с Коленькой. Одноухий ухватил меня за руку и потянул к себе. Ему почти удалось добраться до моей шеи, но охранник был начеку. Одна рука его обвилась Коленьке вокруг горла, а другая стала бить концом палки в челюсть, в ухо, в пустую глазницу. В конце концов, опрокинув стол, мы полетели на пол - и все пять недавно установленных камер одновременно повернулись к нам, фиксируя происходящее. Через пару минут прибежал ещё один охранник и выволок Коленьку из зала, по пути приложив головой о косяк. Впрочем, что ему от ударов? Он их не чувствует.
- У вас кровь, Катерина Павловна, - Джем помог мне подняться, усадил на стул и протянул салфетку.
- Кровь?
- Ничего страшного, царапина.
- Царапина?
Я никак не могла угнаться за словами мыслью.
- Разрешите, вытру, а то одежду запачкаете. Вот так... Вы в порядке? Посмотрите сюда: сколько пальцев видите?
Перед моим лицом возникли тощие пальцы Джема.
- Три, - справилась я с заданием. - Окно...Можно приоткрыть окно?
- Мигом! - непонятно чему обрадовался охранник.
Сделал шаг (мне понадобилось бы три), протянул руку, и в распахнутые створки ворвался влажный сентябрьский ветерок. Как будто только и ждал, когда ему откроют. Вернулся Лука, второй охранник, объявил, что урок окончен и застыл, поигрывая дубинкой и наблюдая, как ученики покидают класс. Они выходили цепочкой, другом за другом, словно куклы, покидающие сцену театра марионеток. Только одна фигура нарушила строй. Я испуганно дёрнулась, Джем вскочил на ноги, но фигура не собиралась нападать: держа голову почти параллельно плечу, Нина протягивала мне свой гребень.
- Никогда такого не было, - произнёс Джем, когда мы вышли в коридор и оказались вне видимости камер. - Им же лекарство колют, Паскаль в шутку его тормозином зовёт.
- Паскаль?
- Доктор наш.
- Ах, да... Спасибо, Джем! Если бы не вы...
- Ерунда... Я вот понять не могу: Коленька вообще тишайший...
Меня передёрнуло. Лапы Коленьки мне теперь всю жизнь сниться будут.
- ... он и без тормозина никого не трогал. Чепуха какая-то!
Охранник развёл длинные руки в стороны, словно собрался обнять облако. Я уже достаточно пришла в себя, чтобы заметить: мой спаситель хочет сказать что-то ещё, но не решается. Вопросительного взгляда оказалось достаточно. Умный! А ведь поначалу совсем не глянулся: слишком долговязый, слишком тощий, слишком невзрачный. Неформатный какой-то мужчина, а я всегда опасалась тех, кого нельзя классифицировать. Жизнь хороша своей предсказуемостью.
- Катерина Павловна, понимаете, какое дело...- начал он.
- Пока нет, - насторожилась я.
- Про случившееся... Вокруг школы журналисты ведут экскурсии.
- Дискуссии.
- Ну да! Я, когда волнуюсь, слова путаю. Вы бы не рассказывали никому, что случилось? Не хочется работу потерять.
- Это плохой совет, Джем!
Хриплый и резкий, будто карканье, голос госпожи Марк, заставил нас вздрогнуть. Она остановилась рядом, опираясь двумя руками на мужскую трость, и в накинутой на плечи тёмной шали напоминала нахохлившуюся птицу. Края шали свисали с локтей, словно крылья, и сквозняк-ветерок легонько покачивал их. На вид Изе Марк было за пятьдесят: некогда круглые щёки её опали, и время резко очертило губы и удлинило нос. Зелёные глаза казались огромными - наверное, из-за непропорционально маленького лба.
- Я не буду скрывать наши проблемы, - надменно произнесла она. -Если журналисты раскопают их сами - выйдет хуже.
Взгляд у госпожи Марк был тяжёлым. Она перевела его с охранника на меня, словно перетащила чугунную гирю.
- Надеюсь, этот эпизод не отвратит вас от работы в школе? - прокаркала директрисса.
- Не отвратит, - пробормотала я.
- Я распоряжусь, чтобы вам выписали премию.
Иза Марк ещё раз пристально глянула на меня и, развернувшись, зацокала каблучками по каменному полу.
Джем передернул плечами.
- Я её боюсь, - признался он.
ДЖЕМ
- Я её боюсь...
Слова вылетели сами, помимо воли. Хорош защитник! Сперва чуть не облажался, а теперь и вовсе - "боюсь". Какого анчибела коротышка сегодня разбушевался?! Может, Паскаль ему тормозина не вкатил? Средство дорогое, дефицитное - продал на сторону, понадеявшись на тихий нрав Коленьки. Ряху разобью, ежели так.
Училка мне сразу глянулась - беззащитная, хрупкая, но с характером. Согласится ли она погулять вечером? Правда, тут и гулять негде. Разве что на вышку: оттуда звёзды хорошо видны и бывшие бесшумно не подберутся. Их, вроде, не осталось на побережье, но кто знает?
В сырых и мрачных коридорах замка не горят лампы и целыми днями играют меж собой тени. От оленьих рогов, от оскаленной пасти волкодалка (так гласит семейная легенда), от распятой на стене шкуры медведя. Кое-где в тяжёлых позолоченных рамах висят портреты прежних хозяев. Хари у этих аристократов такие, будто они всю жизнь разбоем промышляли. А, может, и промышляли... Пока топал в медблок, встретил двух наших подопечных. Сначала Нину: уходя из класса, она собрала со столов картонки с заданиями и теперь изучала их, усевшись на пол в закутке под окном.
- Сбежала? - усмехнулся я. - Вставай, пошли! Трудотерапия у вас по расписанию: в саду убираетесь.
Наши подопечные как собаки, им интонация важна. Лука с Паскалем этого не понимают, разве что Марсель, наш повар.
Нина засуетилась, начала складывать картонки, но так неуклюже, что те всё время выскальзывали из рук. От этого она нервничала, хваталась за гребень, чесала им голову, затем снова принималась собирать своё богатство. Вообще-то нам не рекомендуется помогать в таких ситуациях. Но мне легче наклониться и помочь, чем стоять столбом.
- Вот прикроют школу из-за дружка вашего Коленьки, - хмуро произнёс я, отдавая ей стопку картонок. - Что делать будете? По лесам разбежитесь?
Через сотню шагов мы столкнулись с уродливым великаном по кличке Цыпа. Комиссия была против его обучения, но Марковна настояла. "Чем страшнее набор, - сказала она, - тем эффектнее результат". Цыпа внушал окружающим прямо-таки звериный страх. Сам видел, как опасливо поглядывал на него Паскаль, вкатывая великану тройную дозу тормозина. Марсель сразу бросал все дела и убегал. Даже Лука трусливо сторонился гиганта.
Цыпа стоял напротив портрета и пристально смотрел на чувака, склеившего ласты триста лет назад. Над ними подрагивала люстра с двумя пустыми рожками под толстым слоем пыли. Со стороны казалось, она дрожит от страха. Внезапно гигант размахнулся и врезал аристократу с картины кулаком в лоб.
- Классовая ненависть? - поинтересовался я нейтральным тоном.
Услышав голос, Цыпа развернулся. Уставился на меня с таким видом, словно мысленно рисовал крестик, куда забить гвоздь и мой лоб казался ему подходящим местом. Но тут выяснилось одно любопытное обстоятельство. Пройдя мимо, Нина легко потянула его за руку, а он послушно затопал вслед! Если бы я умел умиляться, непременно смахнул бы слезу. Но я только облегченно выдохнул и, проводив одноухих до выхода, направился к Паскалю.
В медблоке было тесно от герметичных шкафов ростом под потолок и столов с лабораторным оборудованием. Пока я протискивался в "центр управления", на меня зловеще шипели колбы с химической дрянью и скалились из прозрачных кубов залитые спиртом уродцы.
- Ну? - вместо приветствия произнёс я.
- Чего тебе? - доктор был слегка навеселе.
- Что скажешь насчёт всей этой каталепсии?
Паскаль непонимающе посмотрел на меня, потом хмыкнул и поправил:
- Катавасии, Джем. Ничего не скажу.
- Знаешь, док, мне тут пришла в голову одна мысль. Не забыл ли ты поставить укольчик нашему Коленьке? После чего коротышка и распустил руки.
- Не твоё дело, Джем. Я не лезу к тебе с советами, как за порядком следить, верно?
- Сегодня чуть человек не погиб!
- Человек бы не погиб, а заразился. Вероятнее всего.
Паскаль сказал это с таким равнодушием, что вывел меня из себя.
- Ты мне зубы не заговаривай! Думаешь, не догадываюсь, что тормозин от тебя налево идёт?
- Да пошёл ты, Джем!
- Ах, ты, гнида! - разозлившись, я ухватил его за шкирку и приподнял над полом. Ростом док невелик, телосложением хлипок, самое тяжёлое в нём - очки.
- Тебя уволят! - пропищал Паскаль, нелепо болтая ногами. - Одно моё слово - и ты вылетишь с волчьим билетом!
- В общем так, док, - возвращая его на пол, жестко произнёс я. - Ещё раз подставишь, я тебе башку сверну. Ясно?
- Да, - пробурчал Паскаль, возвращаясь в кресло. - А на тебя я всё равно нажалуюсь, Полипемон хренов.
- Как бы тебе это боком не вышло, - пообещал я и вышел, притворив дверь.
ПАСКАЛЬ
- Как бы тебе это боком не вышло, - пригрозил Джем и выбежал, хлопнув дверью.
От его криков у меня разболелась голова и успокоилась совесть. Туполом. Я достал из шкапчика склянку и плеснул в стакан немного самодельного джина. Понюхал божественный запах можжевельника, выпил, подождал с закрытыми глазами, пока джин сбежит приятным ручейком по пищеводу и только тогда вернулся к работе. Анализ давал очень и очень любопытные результаты! Как жаль, что мы живём в мире идиотов. Сколько человек в этой Вселенной способны оценить строгую гармонию цифровых столбцов и поэзию графиков с разноцветными линиями, пересекающими друг друга?
Когда вошла Иза Марк в сопровождении дурно пахнущей обезьяны по имени Лука, я всё еще любовался картинкой на мониторе.
- У тебя всё готово? - кутаясь в шаль, спросила Иза.
Пожалуй, я единственный, с кем она на "ты", всё-таки без малого пятнадцать лет прожили вместе.
- Все камеры в рабочем режиме: картинка выйдет супер! Но есть одна медицинская проблема... Это большое открытие в науке, но для нас - проблема.
Зелёные глаза Изы недобро сверкнули. Усевшись, она на мгновение прикрыла веки, готовясь к плохим новостям, а затем откинулась на спинку стула и сухо произнесла:
- Слушаю.
- Гипотеза была у меня ещё год назад, но абдериты из биотехнической академии меня высмеяли! Доктор Жмураковски, полный болван, заявил тогда...
- Паскаль! - ледяным тоном оборвала мой рассказ Иза. - Меня не интересуют твои научные споры с оппонентами. Ближе к делу.
- Ближе так ближе, - буркнул я. - Мы перестали колоть тормозин нашим прелестным школьникам пять дней назад. Уровень их агрессии должен был вырасти, но этого не произошло.
- Почему?
- Потому что он не расщепляется в их организме, а накапливается! - выпалил я. - По какой-то причине вещество, ответственное за расщепление, перестаёт их долбанным организмом вырабатываться.
- Почему же тогда Коротышка вызверился? - влез в наш разговор Лука. От его небритой физиономии несло дешёвым одеколоном и ментоловыми сигаретами.
- То совсем другая химия, Лука.
- Какая другая?
- Любовная. Ты вообще в курсе, что любовь - это химический процесс? И приворотные зелья средневековых ведьм вполне имели смысл. Теоретически, конечно. На Коленьке я попробовал любовное зелье, кхе-кхе...
- Хватит болтать! - Иза рассержено стукнула тростью о пол. - Блокировка в чип забита, он точно нас троих не тронет?
Я бросил быстрый взгляд на Луку и тут же отвёл глаза.
- Точно. Во время чипаколипсиса тысячу раз проверено: выборочная блокировка в обход вируса действует. Недолго, но нам хватит.
- А другие?
- Другие не страшны, они слишком медлительны. Всё будет ферштейн-энштейн, лишь бы Лука не накосячил.
- За пробирками следи, - скривился он.
ЛУКА
- За пробирками следи, - осадил я доктора.
Достал сигарету, задымил - не любит очкарик запах табака. А мне нравится, когда Паскаль бесится. Старуха, правда, глянула неодобрительно, но плевать. Как же их рожи за полгода остодылбили! Провернём дельце и свалю я отседова, как шишмарь с кладбища.
- Держи, - доктор протянул мне шприц-контакт с ядовито-зелёной жидкостью. - Четверть введешь в разъём технолошади, остальное - свиньям.
- Они меня не сожрут?
- Побрезгуют, - оскалился Паскаль.
Но я не спешил взять отраву: пусть подольше ручку подержит навытяжку.
- Не заразно?
- Ты дебил?! - взорвался доктор.
И положил шприц-контакт на стол.
- Это не вирус! Это просто сильный химический возбудитель. Через пару часов животные будут носиться под двору, словно обезумевшие. Представь это потом на экране!
- А я-то гадал, чем ты по утрам из шкафчика похмеляешься: вона чо, оказывается! Озверинчиком балуешься?