В Петербурге в отдельной квартире
где-то возле Московских ворот,
жил последний оставшийся в мире
настоящий простой пешеход.

По утрам - и в жару, и в метели -
ещё не было видно ни зги,
он легко поднимался с постели
и тотчас надевал сапоги.

И ГАИ ему жить не мешало,
и от цен не страдал на бензин,
по нему во дворе не скучала
ни одна из стоявших машин.

Был он счастлив как вольные птицы
и свободен он был, как ветра.
И решили тогда покуситься
на свободу его шофера.

То ль от зависти, то ли от скуки,
но у выхода подстерегли,
заломили вдвоём ему руки
и в какой-то седан повели.

Заставляли давить на педали
и рулём, издеваясь, крутить,
а ведь мать и отец воспитали
в пешеходной семье его жить.

Из окна наблюдала старуха,
как он дал от души по газам,
как скатилась до самого брюха
вниз по парню скупая слеза.

И когда он, качаясь нетрезво,
вышел - в голову стукнула блажь,
и в отчаянье тут же полез он
жизнь закончить на чей-то гараж.

Удержали, скрутили, не дали,
отпоили плохим коньяком.
И с тех пор давит он на педали
и, как все, целый день за рулём.