""Преступник - творец, сыщик - критик",- сказал он, кисло улыбнулся, поднес
чашку к губам и быстро опустил. Кофе был соленый.
Он посмотрел на вазочку, из которой брал соль. Это была сахарница,
предназначенная для сахара, точно так же, как бутылка предназначена для
вина. Он удивился, что здесь держат в сахарницах соль, и посмотрел, нет ли
где солонки. На столе стояли две, полные доверху. Может, и с ними не все в
порядке? Он попробовал: в них был сахар".
Гилберт Кийт Честертон
На самом деле, эта история начиналась немного иначе, но всё же развитие этого сюжета берёт своё начало именно здесь:
"Его большой старый зонт то и дело падал; он явно не знал, что делать с билетом, и простодушно до глупости объяснял всем и каждому, что должен держать ухо востро, потому что везет "настоящую серебряную вещь с синими камушками". Забавная смесь деревенской бесцветности со святой простотой потешала сыщика всю дорогу, когда же священник с грехом пополам собрал пакеты, вышел и тут же вернулся за зонтиком, Валантэн от души посоветовал ему помолчать о серебре, если он хочет его уберечь. Но с кем бы Валантэн ни говорил, он искал взглядом другого человека - в бедном ли платье, в богатом ли, в женском или мужском, только не ниже шести футов. В знаменитом преступнике было шесть футов четыре дюйма".
Когда-то, очень давно, в мои руки попала одна книга. Автором её был Гилберт Кийт Честертон. Мне тогда было лет восемь или девять, и это имя ни о чём не говорило мне. Но зато мне нравилось читать, а детские книжки с картинками, становились неинтересны мне, и я искал в книгах что-нибудь новенькое, что-то неизвестное. А тут, кто-то из взрослых купил эту книгу. Слово "тайна", стоящее первым в её названии, заставляло думать о чём-то загадочном - о чём-то таком, что непременно нужно было узнать. Внимательно рассмотрев обложку книги, я спросил - о чём она? Мне ответили, что я не пойму, однако почитать разрешили.
Действительно, после детских сказок и историй о партизанах, бивших фашиста в Великую Отечественную, книга показалась мне не такой уж увлекательной. Да к тому же оказалось, что обещанная тайна прячется где-то в середине книжки, а первый рассказ вовсе не о ней, а о каком-то сапфировом кресте. В конце концов, я решил что можно начать и с этого, а там, глядишь, и тайна объявится.
Попытавшись начать чтение, я обнаружил, что это не такое уж простое дело: сюжет, поначалу, казался мне совершенно непонятным. Я с трудом вчитывался в первые строки, безуспешно пытаясь угадать его смысл. Но когда я прочитал, что речь в этой истории пойдёт о великом сыщике, который готовится поймать не менее великого преступника, настроение моё сразу улучшилось. Я сразу начал представлять себе те погони и перестрелки, которые должны были развернуться передо мной на страницах этой книги. Чтение понемногу увлекло меня, не смотря на то, что суть рассказа всё ещё ускользала от моего сознания, упорно не желая раскрывать, где находится и в чём заключается эта самая тайна, так настойчиво заявлявшая о себе, с тонкой, тёмно-оранжевой книжной обложки. Не спешил появляться и не менее загадочный отец Браун - невысокий полноватый человек с чёрным зонтиком, изображённый всё там же - на обложке книги.
Правда, какой-то священник всё же вышел на сцену. Но он точно не мог быть тем самым, хитрым отцом Брауном, упорно не желавшим выдавать свои секреты незадачливому читателю. Этот священник, появившийся на первых страницах рассказа, был слишком прост, он казался неуклюжим и совершенно беззащитным. А хуже всего было то, что он совсем не умел хранить никакие тайны. В самом деле - кто же станет рассказывать первому встречному о том, что держит при себе "серебряную вещь с камушками"? Нет, - думал я - это точно не отец Браун, а какой-нибудь его друг или помощник. Хорошо ещё, что рядом с ним едет сыщик Валантен, уж он-то, в случае чего, поможет этому бедному священнику уберечь его реликвию.
И я продолжал читать дальше, ожидая, когда же, наконец, появится неуловимый преступник и попытается отобрать у священника его крест. А сыщик, по моему мнению, должен был тут же проявить свою гениальную сыщицкую находчивость, смелость (и что там ещё бывает у сыщиков) и немедленно схватить этого страшного Фламбо, крадущего чужие драгоценности направо и налево.
И вот я читал, читал - а ничего не происходило. То есть, происходило много чего, только ситуация не прояснялась - напротив, она всё больше и больше запутывалась. История развивалась как-то вяло и нехотя. Впрочем, в ней начали появляться и загадки, и даже тайны, но они были какие-то неинтересные и непонятные, тайны эти. Разумеется, это было не удивительно: всё-таки восьмилетнему ребёнку не было никакого дела до философских метафор и скрытых смыслов, которыми Честертон не поленился украсить своё произведение. Но я не обижался на него за все те сложности, через которые он заставлял меня пройти при чтении его труда. Не сердился и на то, что книга, на мой взгляд, была уж слишком объёмистой - ну, ясное дело, ведь мне же ещё не приходилось читать таких книжек, в которых было бы более пятнадцати - двадцати страниц. Другое меня огорчало: главная тайна так и не появлялась - даже и намёка на неё не было. И уж конечно не происходило никаких перестрелок, а погони - ну, если они и были, то какие-то уж слишком странные. Так что даже и не поймёшь толком, кто и за кем гонится. Да и у сыщика дела не клеились: занимался он не столько преследованием вора, сколько коллекционированием различных курьёзов, да копанием в собственных размышлениях.
А уж когда выяснилось, что тот самый несуразный священник из первой части рассказа, и есть отец Браун - разочарованию моему не было предела. Вот тебе и тайна - сыщик-тугодум и священник-растяпа - ну куда этим двоим тягаться с могучим, дерзким и хитроумным Фламбо! Пропал крест! - Так думал я - наивный ребёнок, начинавший испытывать недетское разочарование от книги, поначалу казавшейся такой увлекательной, и так бесславно рухнувшей с пьедестала, на который я поспешил возвести её.
Но... не всё было так безнадёжно, как это представлялось мне в тот момент. Дело в том, что я не учёл (да, наверное, и не мог учесть тогда) одну маленькую, но очень существенную деталь. Смысл был не в перестрелках, не в погонях, не в проницательности сыщика и, возможно, даже не в отце Брауне, который так коварно обманул мои надежды и, вместо хранителя неведомых тайн, оказался обычным провинциальным священником.
Смысл был совсем в другом:
"Самое странное в чудесах то, что они случаются. Облачка собираются
вместе в неповторимый рисунок человеческого глаза. Дерево изгибается
вопросительным знаком как раз тогда, когда вы не знаете, как вам быть. И то
и другое я видел на днях. Нельсон гибнет в миг победы, а некий Уильямс
убивает случайно Уильямсона (похоже на сыноубийство!). Короче говоря, в
жизни, как и в сказках, бывают совпадения, но прозаические люди не принимают
их в расчет. Как заметил некогда Эдгар По, мудрость должна полагаться на
непредвиденное".
И хотя смысл этот так и остался скрытым от меня, всё же я дочитал историю до конца, потому что надеялся, что отец Браун всё-таки как-то выкрутится, даже несмотря на свою неловкость и беззащитность. Однако, то что случилось в финале рассказа, превзошло все мои ожидания. И каково же было моё удивление, когда оказалось, что именно он и был самым защищённым среди всех главных героев этой истории. Но как же это удалось ему? Ведь у Валантена был изощрённый ум, твёрдая воля и заряженный револьвер. У Фламбо была сила, огромный рост, хитрость и коварство. А что же было у отца Брауна? Ведь у него не было оружия, да и особого хитроумия за ним не наблюдалось (по крайней мере, до финала рассказа). Так в чём же было его преимущество? Да, отец Браун, несмотря на всю свою простоту, оказался совсем не таким простым, каким выглядел в самом начале. На самом деле, он был очень наблюдательным и мудрым. Но всё же не в этом был его секрет. Было и ещё кое-что: отец Браун знал особенности человеческой души - знал, насколько сильны могут быть её наклонности к преступлению и... её способности к покаянию.
Он и в самом деле знал тайну, но не спешил открывать её не оттого, что был таким хитрым и скупым. Его тайна была слишком проста; именно поэтому никто из нас не смог разглядеть её сразу - ни Валантен, ни Фламбо, ни я. Но, хоть и не поняв эту тайну до конца, я всё же почувствовал её ценность, её важность.
И тогда я прочёл другие истории про отца Брауна. И в них он был всё так же прост, но по-прежнему твёрд и силён в борьбе за добро. Но это Добро не было простым стремлением спасать хороших и наказывать плохих. Нет, это было что-то большее - Добро, которое говорило само за себя, и само было способно защитить себя, даже не нуждаясь в револьверах или каком-то другом оружии.
Отцу Брауну удалось доказать, что для борьбы со злом не обязательно затевать перестрелки и погони. Есть и другие способы, и они могут быть гораздо эффективнее. Конечно, револьверы и наручники могут остановить преступника, а решётки способны надолго отнять у него возможность делать зло другим людям. Но револьверы - это всего лишь револьверы, они могут убить злодея, но не могут убить зло.
Тайна отца Брауна была не в силе и не в хитрости. Его преимущество заключалось в том, что он не сражался с проявлениями зла, принявшими форму воровства, лжи или превосходства сильных над слабыми. Он не боролся со всем этим - его средства были тоньше и точней, ведь они были направлены не на последствия зла, а на его источники. Именно от отца Брауна я узнал, что в борьбе со злом, покаяние может быть куда важнее, чем наказание.
Представьте себе такую картину: полковник, лорд и ничем не примечательный священник.
- Серебро у вас?! - спрашивает первый.
- Да, вот оно, - говорит священник.
- А где же преступник!? - восклицает лорд.
- Раскаялся, - спокойно отвечает отец Браун.
А вот, собственно, и оригинальный вариант этого эпизода:
"- Но украли не вы? - заметил полковник, вглядываясь в разбитое окно.
- По правде сказать, я не крал его,- сказал священник несколько
юмористическим тоном и спокойно уселся на стул.
- Но вы знаете, кто это сделал? - спросил полковник.
- Настоящего его имени я не знаю,- невозмутимо ответил священник.- Но я
знаю кое-что о его силе и очень много о его душевных сомнениях. Силу его я
ощутил на себе, когда он пытался меня задушить, а о его моральных качествах
я узнал, когда он раскаялся.
- Скажите пожалуйста, раскаялся! - с надменным смехом воскликнул герцог
Честерский.
Отец Браун поднялся и заложил руки за спину.
- Не правда ли, странно, на ваш взгляд,- сказал он,- что вор и бродяга
раскаялся, тогда как много богатых людей закоснели в мирской суете и никому
от них нет прока? Если вы сомневаетесь в практической пользе раскаяния, вот
вам ваши ножи и вилки".
Да - да, ножи и вилки - как же дорого они нам обходятся, если мы начинаем ценить их слишком высоко. И как сильно мы ошибаемся, когда решаем променять тайну на серебро.
На этом, мой рассказ можно было бы закончить, но... давайте не будем повторять ошибок, не будем забывать, что чудеса иногда случаются и именно это является их главной особенностью, а вовсе не сам факт их сверхъестественности. Не нужно игнорировать мелкие детали, считая их незначительными, потому что размер далеко не всегда соответствует значению. И поэтому я должен добавить к своему повествованию ещё одну деталь - небольшую, но очень существенную.
Есть ещё одна подробность, связанная с этой книгой, позволившей мне узнать нечто новое о существовании добра в мире. И хотя, на первый взгляд, она не имеет никакого отношения к моему рассказу, но, при ближайшем рассмотрении, можно обнаружить, что связь есть, причём весьма существенная.
Прочитанная мною книга "Тайна отца Брауна" была приобретена в маленьком книжном магазине, находящемся в одном районном центре - небольшом посёлке на самом краю Рязанской области, расположенном вдали от крупных городов и больших дорог. Было это в середине восьмидесятых, в стране, носившей странное название СССР.
Прошло время, многое изменилось, и даже название страны стало другим. Всё реже посещал я тот самый посёлок, в котором когда-то проводил лето. Но однажды, я всё же зашёл в тот самый магазин, который помог мне узнать тайну отца Брауна, да и не только её одну. Снаружи он был всё такой же: маленькое одноэтажное здание из желтовато-белого кирпича, с небольшими, чуть запылёнными стёклами в деревянных рамах окон. Я толкнул старую скрипучую дверь и уже приготовился почувствовать знакомый запах книжных страниц. Это было только здесь - аромат новой бумаги, типографской краски и ещё чего-то неуловимого и особенного. Казалось, будто это место овеяно мудростью, тихо дремлющей на книжных полках - маленький островок знания, заполненный книгами, и навсегда затерявшийся среди бескрайних полей центральной России.
Перешагнув знакомый порог, я оказался внутри, и там... Там больше не пахло типографской краской и не видно было книг. На их месте, гордо возвышались ряды стеклянных бутылок, оклеенных разноцветными этикетками. Каждая из них утверждала, что под разукрашенной пробкой находится самый настоящий, сорокаградусный и высококачественный напиток, изготовленный по самой лучшей технологии. А рядом, на прилавках, под большими зеленоватыми стёклами была рассыпана всякая всячина: какие-то мелкие вещи - ремни, галстуки, дешёвая бижутерия, расчески, женские косметички, складные сувенирные ножи...
Ножи и вилки - серебро... а тайны больше не было...
Но уже тогда, я начал смутно осознавать, что она не умирает - её нельзя уничтожить. Изменяется всё - горят и книжные страницы, и осенняя листва... и человеческие души. Но Слово остаётся. И сколько бы не прошло времени, но однажды кто-то услышит его в своей душе - услышит, и поймёт, и произнесёт вслух. И тогда, нагловатый звон винных бутылок снова сменится тихим шелестом книжных страниц. И Тайна вновь откроется кому-то. И Слово опять одержит победу, потому что оно острее меча и сильнее смерти.