Лиза

                                       I
  Сегодня  непогодится с самого раннего  утра. Хотя  прогноз обесщал  солнечную
безветренную погоду, неизвестно откуда взявшийся ветер в несколько минут согнал
черные грозовые тучи из которых  хлынул проливной  дождь, который усиливается с
каждым мгновением, временами  переходя в град. Ветер неистов. Он ломает ветки и
корчует деревья, чьи  корни оказались несколько подгнившими.  На моей памяти не
было  такого  сильного  шторма  на Черном море.  Корабли должны  были  получить
штормовое  предупреждение.  Наверное, Леша  не  ушел  сегодня утром в  море. Но
почему он тогда не звонит?
  Я хожу по комнате не находя себе места.  Ведь не мог  же он  не сообщить, что
не уходит. Ведь  знает же, что я  буду волноваться...  Боже...  Я ловлю себя на
том, что  начала снова  обкусывать свои ногти.  А Леша  меня когда-то  от этого
отучивал... А  если он все-таки вышел в море... От этой  мысли  мне  становится
дурно. Боже, не дай случиться беде.  Ведь как же  я без него? Как Лиза? Я же не
подниму  ее  одна...  Как  я  буду  оплачивать  этот  дом? Ведь  мои  книги  не
приносят таких денег, какие зарабатывал Леша... 
  Тут меня озаряет. Почему это я думаю о нем в прошедшем времени? Как это я его
могла  мысленно  похоронить?  Причем,  рассуждая так  эгоистично  холодно. Меня
охватывает чуство сильного стыда за себя саму и свои мысли. Почему я думаю лишь
о материальном болагополучии, а не о том, что потеряв его, я потеряю свое место
в жизни? А Лиза? Как она  смогла  бы пережить смерть своего отца? Ведь ей всего
пять лет.  Она даже еще не вполне понимает что люди умирают...  Боже! Опять эти
мысли. Почему я не могу от них избавиться? Нет, тут что-то не ладно. Ну позвони
же... Ну не может же он не позвонить. Не может!..
  Я  сижу  у окна зажав  ладонью рот, чтобы  не было слышно моего всхлипывания.
Почему-то я чуствую себя такой одинокой,  беспомощной и никому не нужной. Слезы
текущие из моих глаз, не останавливаясь ни на мгновенье, стекают по  моим щекам
и падают на рукав блузки, так  что он уже насквозь  мокрый. На нервной почве  я
откусила ноготь на  большом пальце  так, что оголилось  ногтевое ложе, и теперь
оно кровоточит и  ноет. Я  пытаюсь  сосредоточиться  на этом  чустве чтобы хоть
как-то отвлечься от страшных мыслей. Уже два часа после полудня и если Леша  не
позвонил, значит, он все-таки ушел... Только бы с ним ничего не случилось.
  Два часа.  Пора кормить  Лизу.  Да, надо отвлечься. Я иду на кухню, достаю из
холодильника  кастрюлю с  супом и ставлю ее на плиту.  Включив в кухонной мойке
воду я умываю лицо.  Не нужно чтобы Лиза видела меня заплаканой.  Холодная вода
несколько меня отрезвляет. На кухне находится лишь полотенце для посуды и я иду
в ванную комнату. Включив там свет,  я вижу свое жалкое изображение представшее
передо мною в зеркале.  Действительно,  не надо,  чтобы Лиза видела меня такой:
красные от слез глаза, припухший нос, по всему лицу растеклась тушь...  Зачем я
пользуюсь тушью?  Леша все время говорит,  что ему нравится когда на мне вообще
нет косметики. Все смыть сейчас же!  Я намыливаю лицо мылом и яростно тру.  Все
смыть немедля!  Закончив это я смотрюсь в зеркало.  Глаза все еще красные, но я
уже  не  выгляжу   настолько  жалко,  чтобы  оставлять  впечатление  слабого  и
несчастного человека.
  Я возвращаюсь на кухню. Кастрюлька с супом уже успела закипеть. Я насыпаю две
тарелки и ставлю на стол. Поворачиваясь к столешнице, чтобы взять ложки я  вижу
Лизу,  стоящую  прислонившись спиной  к холодильнику и  сложив сзади ручки. Она
просто молча стоит и смотрит на меня.  Она наверно, давно стоит. Как я могла ее
не заметить? Я сажусь на корточки и пытаясь улыбаться ласково говорю:
 - Лизонька, радость моя, что ты здесь стоишь? А? Садись, будем обедать.
  Почему-то  на меня  снова наплывает  волна подавленности,  так что  я еле-еле
сдерживаюсь от того, чтобы не заплакать. Лиза это почуствовала. Она, совсем как
врослый понимающий  человек,  подходит ко мне и обнимает. Я обнимаю ее и тут же
то ощущение одиночества, которое так тяготило меня только что, пропадает. Боже!
Ведь у меня есть Лиза, моя единственная дочь. Какое же это счастье.
  Я выпускаю Лизу из своих обьятий,  беру ее за плечи и смотрю в ее лицо. Милое
детское  личико, которое  сейчас такое серьезное и взрослое.  Какое-то время мы
молчим. Вдруг Лиза слишком сухо для пятилетнего ребенка говорит:
 - Мама, почему папа не вернулся, ведь в такую погоду корабли не плавают?
  Я  просто не знаю что ей на это ответить.  Из моих глаз  текут слезы.  Я хочу
сказать,  что  папа  вернется,  но мои губы  дрожат и не  слушаются.  Она своей
маленькой ручкой вытирает слезы с моих щек и уже по-детски наивно говорит:
 - Я хотела,  чтобы папа никуда не плыл.  А чтобы папа не плыл,  надо чтоб была
плохая погода. Да?
 - Да, Лизонька, да. Папа скоро вернется...

                                       II
  Леша больше не вернулся.  Шхуна вышла в море до штормового предупреждения.  И
во время  бури  Лешу смыло  за борт.  Это мне сообщили представители  фирмы  на
которую он работал уже на следующий день после шторма. 
  Как только в телефонной  трубке я услышала голос, назвавшийся  представителем
ASD  Ltd,  у  меня  сперло  дыхание. Потом  сухие, циничные  слова: "Должен Вам
сообщить о том, что Ваш муж является пропавшим без вести." Потом какие-то слова
о компенсации в случае  если его признают  официально  погибшим и тому подобная
чушь, совершенно не интересующая  меня в тот момент. Помню, я впала в состояние
глубочайшего шока. Не могла ни дышать, ни плакать, ни кричать. Я просто обмякла
и медленно сползла по стене, выронив из рук телефонную трубку.  Через несколько
секунд оцепенения я просто зарыдала. 
 - Боже! Зачем ты  забрал его  у  меня,  у Лизы?!  Боже!  Как ты мог так с нами
поступить?! Нет! Это не чесно! Не чесно!
  Эти  мысли  словно  мантра  вертелись  у  меня  в  голове.  В приступе тупой,
бессильной  злобы я била кулаками в стену, кусала свои руки и плакала.  Ужас от
осознания  беспомощности перед  возникшей  в моей жизни стеной скорби,  ужас от
осознания  того,  что  я  больше  никому,  кроме  дочери,  не  нужна - все  это
заставляло  меня  биться в этой  агинистичной  истерике.  Вдруг  словно  молния
проскочила в моем мозгу мысль: "Лиза". Как она примет эту новость?  Что будет с
ее детским,  чистым,  добрым внутренним миром?  Как вообще ей об этом  сказать?
Нет!  Вообще  ничего ей не надо говорить.  Да,  да...  Просто  ничего  пока  не
говорить. Но ведь она потом все равно догадается, что ее папа больше не прийдет
и не обнимет ее, не прижмет к своей груди... Нет, Лиза должна об этом знать.
  Тут я услышала скрип открывающейся  двери.  Из-за нее выглянула Лиза.  Увидев
меня лежащей на полу и заливающуюся  горькими слезами,  она испуганно подбежала
ко мне и,  чуть не плача,  стала  тормошить  меня и тянуть  за  руку  при  этом
причитая: - Мама,  мама, вставай.  Мама, почему  ты плачешь, - Она была  готова
сама уже разрыдаться. - Мама, ну вставай!
  Я было хотела  сказать,  чтобы она не волновалась,  что все хорошо, но тут же
осознала  как же это было бы глупо,  ведь ребенок это же мыслящий  и чуствующий
человек. Как же она смогла бы поверить,  что ее мама в порядке, когда она лежит
на полу и рыдает. Я поняла как это гадко и жестоко не сказать ей правды сейчас.
 - Лизонька,  деточка моя, -  Мой голос  сорвался  и  я  тихо заскулила  сквозь
слезы, - Лизонька, иди ко мне. Иди, - Я умоляюще протянула к ней руки.
  Лиза обняла меня за шею и дрожащим голоском начала шептать в мое ухо: - Мама,
я тебя люблю. Мама не плачь пожалуйста.
  Говоря так она все время всхлипывала и, наверно, тоже плакала. Я не видела ее
лица в тот  момент, но отчетливо  помню как она стояла  тогда возле  меня и как
по-обезьяньи крепко обнимала меня за шею... Лиза...
 - Лизонька, - Начала я снова,  хотя ком в горле все время подкатывался и мешал
говорить, - Лизонька,  папа  больше  не  вернется, - Тут  я  собрала  все  свое
мужество, чтобы сказать самое главное, - Лизонька, наш папа умер...
  Больше я не могла ничего сказать,  я только стонала сквозь слезы и все.  Лиза
еще сильнее  прижималась ко мне своим  телом,  немного  тряслась и всхлипывала.
Я не видела  как она тогда плакала.  Она все поняла,  а я боялась,  что она еще
слишком мала для этого...

                                       III
  Уже прошел месяц как ушел Леша.  Я не хочу говорить "умер",  я говорю "ушел".
Я так и не  нашла работу.  И мы с Лизой  живем  на оставшиеся  сбережения.  Мои
рассказы не хотят печатать периодические  издания,  так что литература для меня
так и осталась пустым хобби. Найти работу по специальности я и не надеюсь. Кому
сейчас  нужен   астроном,  пусть  даже  с  красным   дипломом,  не  закончивший
аспирантуру?  Раньше мне казалось, что это ни к чему, ведь со мной был Леша.  А
сейчас?  Сейчас приходится  искать работу в торговых  центрах.  Лизу,  наверно,
прийдется сдать в детский сад,  а ведь она  никогда в него не ходила.  Ей будет
тяжело привыкнуть.
  Я сижу  на кухне  и  листаю  свежий  номер  "Ависы",  просматривая  раздел  c
предложеними работы. Почему в этих газетах есть только обьявления о предложении
низкоквалификационных рабочих мест? У меня, в конце концов, высшее образование!
А может  поискать  через  бывших  однокурсников?  Может  они  все-таки  помогут
устроится если не по специальности, то хотя бы в сфере умственного труда;  я же
еще кое-что помню...
  В кухню,  тихо открыв дверь, входит Лиза.  После случившегося она стала очень
тихой  и  спокойной.  Она  стала  очень  молчалива.   Раньше  Лиза  была  очень
общительна, а сейчас, когда я  начинаю с ней  говорить,  она  лишь  кивает  или
качает  своей  головкой.  Я  никак  не  могу ее  разговорить.  Если  я  слишком
настойчива то она просто-напросто уходит в свою комнату.  У меня возникло такое
ощущение,  что  она  винит  себя в смерти своего отца.  Но  откуда  у маленькой
девочки  могла  появиться  такая  мысль?   А может это я расцениваю  ее слишком
повзрослевшей? И никакой вины она не чуствует, да и из-за чего она могла бы так
думать? Просто ей, как и мне, больно и грустно от произошедшего...
 - Мамочка, а если бы погода была хорошая, то папа бы не умер?
  От этих  слов,  прозвучавших из уст  моей пятилетней дочери,  меня  бросает в
холодный пот, а по спине и шее пробегают мурашки.
 - Лизонька... Если бы погода была хорошая, то папа бы был сейчас с нами...
 - Мамочка... Только не ругайся на меня,  я не нарочно.  Я просто хотела, чтобы
папа  остался  дома и не  уплывал от нас, -  Говоря это она смотрит в пол,  как
любой  провинившийся  перед  родителями  ребенок, боящийся наказания и просящий
прощения.
  Что  это она такое говорит?  Неужели она  действительно винит  себя в  смерти
отца? Возможно следует показать Лизу детскому психиатру. Мне хочется отгородить
ее от ее же мыслей, ее надуманной вины.  Но психика ребенка хрупка, ребенок все
воспринимает чересчур буквально.  С Лизой надо быть  сейчас крайне  осторожной,
чтоб не  ранить  ее еще сильнее.  Нужно  тщательно подбирать слова,  а то можно
сделать еще хуже.  Я разворачиваюсь  на стуле в ее сторону,  медлено наклоняюсь
вперед и максимально мягко и ласково говорю:
 - Лиза, доченька, что это ты такое говоришь? За что я не должна тебя ругать?
  Внезапно  у меня  проскакивает  мысль,  что я все-таки  что-то не то сказала,
потому что Лиза начинает беззвучно плакать. Дети в таком возрасте обычно плачут
громко. Видимо она сильно повзрослела з последнее время.
  Я подхожу к ней,  сажусь рядом с ней на холодный кухонный пол и прижимаю ее к
себе.  Она продолжает плакать все также тихо, даже не всхлипывая.  Просто слезы
текут из ее глаз.
 - Мама...  Это я так хотела чтобы  папа  остался,  что захотела,  чтобы погода
испортилась...  Ведь папа никогда не уплывал,  когда погода плохая... Это я так
захотела. Не ругайся только на меня. Я сама знаю, что я плохая.
  Слушая  такие  Лизины  признания я начинаю  тихо паниковать.  Ведь  Лизу  так
шокировала смерть отца, что она стала винить себя. Невинное детское желание она
расценивает как реальную причину беды на нас обрушившейся.  Бедная девочка! Что
же делать? Ее действительно следует показать психиатру.
 - Лиза, деточка моя родная, погода не потому испортилась, что ты так захотела,
а она просто испортилась. И ты совсем ни в чем не виновата. Ведь ты уже большая
и понимаешь, что от того что ты демаешь ничего не меняется.
 - Правда, - Она вырывается из моих объятий, чтобы посмотреть мне в глаза, - Ты
мне не врешь?
 - Правда, Лизонька, правда...

                                       IV
  Наконец я нашла работу.  Помог однокурсник, который после аспирантуры уехал в
Крым.  Пришлось правда  переехать туда тоже,  а дом продать.  Но все равно я не
смогла бы его оплатить.  Работа  приятная,  по специальности да и платят,  надо
сказать,  очень хорошо.  Работем  по контракту  с NASA  и  ESA.  Мониторинг  за
потенциально опасными для Земли астероидами.  У нас бы на такое вообще бы денег
тратить не стали, а они оплачивают работу иностранных сотрудников.  В основном,
из СНГ.  Лизу я показывала  психиатру,  но после нескольких  сеансов он заверил
меня что  Лиза полностью  здоровый,  в психическом плане,  ребенок,  а такое ее
поведение было ответом на шокировавшую ее ситуацию;  но сейчас она уже в полном
порядке. Действительно, за Лизой я больше ничего такого не наблюдала.  Я отвела
ее в детский садик, где она прекрасно ладит с детьми. Хотя уже через два месяца
пора ее в школу определять.
  Вчера Лиза пожаловалась мне на мальчишку,  который ее дразнит.  Она говорила,
этого мальчика никто не любит. А он поэтому злится и делает всем пакости. А моя
Лиза по  натуре добрый  ребенок она хотела  его пожалеть,  но он в ответ на это
избрал ее объектом своих издевательств. Это по крайней мере то, что я поняла из
Лизиных рассказов.
  Сегодня она на отрез отказалась идти в детский сад. Она начала говорить,  что
сегодня будет дождь и если она пойдет в садик, то непременно простудится.  Но с
утра дождя не было так что все  Лизины доводы  я  быстро опровергла.  Пообесчав
также что скажу воспитателям о противном мальчишке. Что я и сделала.
  Сейчас я иду забирать Лизу из садика.  Я промокла до нитки.  Около полудня, а
может несколько позже, началась самая настоящая гроза. Я не взяла с собой зонта
и сейчас бегу к детскому саду.  Зайти домой я уже не успеваю,  надо бы поскорее
добежать,  а там можно и  немного  переждать пока не успокоится.  Боже,  как же
холодно! Скорее, скорее!
  Почему-то  в моей голове проносится  ассоциативная  линия  Лиза-гроза...  Мне
становится отчего-то не по себе.  С чего бы это?  Ах, да!  Сегодня  утром  Лиза
говорила, что будет дождь. Ничего особенного, просто не хотела в садик идти. Но
откуда-то к линии достраивается еще и  Леша.  Боже!  Как я могла забыть все эти
походы к психиатру! Ведь Лиза "надумала" тогда бурю,  как она говорила.  У меня
по телу бегут мурашки,  но это не от холода.  А что если Лиза была права тогда,
когда  говорила  что это из-за нее  испортилась  погода...  Что тогда?..  Боже!
Какая глупость!  Как  я могу о таком  думать!  Нет,  надо прогнать такие  мысли
прочь!  Мне  вдруг становится  дико смешно.  Что только  в  голову не  прийдет!
Переработала, наверно.
  Вот  уже виднеется детский  садик.  Так,  уже немного осталось!  Я вижу возле
здания белую газель.  Я не уверенна,  но кажется это "скорая".  У меня  сперает
дыхание. Вдруг с Лизой что-то случилось!?  Конечно совсем не обязательно с ней,
в садике сотни  детей, но  отчего-то мне кажется, что что-то случилось именно с
Лизонькой.  Боже! Только не это опять!  Я не хочу  оставаться одна!  Я замечаю,
что уже бегу со всех ног.
 - Только бы ничего не случилось,  только бы ничего не случилось, - Повторяю  я
на бегу.
  Вот я уже различаю красные кресты на машине.  Во дворе стоит небольшая группа
людей с зонтами.  Они разговаривают,  качают головами  и изредка указывают друг
другу в сторону детской площадки.  Я уже настолько близко,  что если я закричу,
то они услышат.  Как мне хочется позвать Лизу, чтобы она выбежала мне навстречу
и я увидела, что с ней все в порядке. Вот я уже у калитки. Неожиданно для  себя
я слышу свой  собственный  крик:  "Лиза!"   На меня  никто  вообще  не обращает
внимания.  Я  проношусь  мимо   стоящих  с  зонтами  врачей,  один  из  которых
успокаивает истерически рыдающую воспитательницу,  бегу через детскую площадку.
Вдругна меня натыкается какой-то человек с фотоаппаратом в руках. Он шел спиной
и поэтому меня не видел.
 - Извините, пожалуйста, - мягко говорит он, - Я не нарочно.
  Он, видимо,  что-то  фотографировал  и  пятился,  выбирая  лучший ракурс.  На
мгновение я  бросаю  взгляд на то,  что вызвало  его интерес. Это  обычный  для
детской  площадки  объект в виде  четырех  металлических  лестниц  составляющих
подобие  купола.   Разве  что  на  его  вершине   находится   небольшое  черное
нагромождение  чего-то  похожего на угольный шлак.  Почему-то мне кажется,  что
оно формой напоминает человека. Это вызывает у меня отвращение.
  Но я вспоминаю о Лизе. Надо скорее бежать ко входу.  Ветер еще более крепчает
Так  что  дождь больно  хлещет  меня по лицу.  Вот я уже около двери,  покрытой
мягкой оббивкой. Вот еще мгновение и я открываю ее. За ней виден тусклый холл в
котором  пахнет  сыростью.  В нем горит лишь одна лампа.  Я  замечаю  на скамье
предназанченной для ожидающих маленькую детскую фигурку. Света мало и лица я не
различаю. Но я отчего-то знаю, что это именно Лиза.
 - Мама, - тихим дрожащим голосом говорит она, - Почему ты так поздно? 
 - Лизонька, я задержалась на работе...
  Я  бросаюсь  к  ней,  чтобы  обнять и прижать к себе.  Мою  душу  переполняет
радость,  от того,  что с ней все в порядке.  Меня  не  заботит  больше  ничего
сейчас. Я просто счастлива. Как мало иногда надо для счастья.
 - Лизонька, а почему это ты сидишь одна?
 - Всех уже забрали домой. Ты опоздала...
 - А где твои воспитатели. Почему ты не с ними.
 - Лидия Антоновна сказала мне сидеть здесь и ждать пока она не прийдет.
 - Как это сказала сидеть и ждать? А ну идем к Лидии Антоновне, - я поднимаю ее
со скамейки и тяну за собой в глубь здания.
 - Мама, там что-то стало. Тут все воспитатели бегают очень испуганные.
 - Что стало?
  Внезапно  я  вспоминаю о том почему же я так  бежала  сюда.  Как же  быстро я
забыла  все  это,   прийдя  в  себя.   Скорая  возле  детского  сада,  плачущая
воспитательница,  врачи...  Я была так рада,  что  Лиза  в порядке,  что просто
откинула всю негативную информацию.
 - Лиза, так что произошло?
 - Я не знаю... Мама, а что такое "морг"?
  У меня к горлу подкатывается комок. Боже! Что же тут произошло?
 - Лиза, а почему ты спрашиваешь, где ты это услышала?
 - Сегодня Лидия Антоновна кричала нашему директору:  "Позвоните в "скорую" или
сразу в морг."
  Мне становится не по себе. Что же тут произошло?  Надо непременно выяснить. Я
Направляюсь  к кабинету директора,  ведя за собой за руку Лизу.  Я замечаю, что
мыслю уже несколько четче.  Если что-либо  произошло по халатности сотрудников,
то я немедленно  забираю Лизу отсюда.  Что это такое?  А если бы с Лизой что-то
произошло. Мне даже страшно представить такое. Лиза это единственный родной для
меня человек. 
  Я дохожу  до кабинета  директора,  стучу в дверь и,  не дожидаясь  разрешения
войти, открываю ее. За своим столом в центре комнаты сидит директор.  Он закрыл
ладонями лицо и откинулся на спинку кресла,  запрокинув голову.  На секунду мне
кажется, что он не дышит.  Но он,  услыша как мы с Лизой зашли,  поднимается из
кресла и хочет что-то сказать, но я начинаю первой.
 - Здравствуйте, я мать Вашей воспитанницы из старшей группы...
  Он перебивает меня.
 - Простите, что перебил, но у нас ЧП. Боюсь я не могу Вас принять.
 - Так я как раз по этому поводу.  Если  произошедшее  случилось  по халатности
персонала, то я вынуждена забрать из вашего учреждения свою дочь.
 - Пожалуйста   не   стоит  этого  делать.   В  случившемся  нет  никакой  вины
со стороны воспитателей.
 - А что собственно случилось?
  Он отворачивается от нас к окну и в таком положении продолжает беседу.
 - Мальчика ударила молния. Он, кстати, из группы Вашей дочери.
 - А кто это именно?
 - Максим Загребнюк...
  Я чуствую себя несколько сконфуженно. Действительно, заявляюсь с претензиями,
когда у людей и так проблемы.
 - Простите, пожалуйста. Нам, наверно, лучше уйти.
 - Нет, ничего. До свиданья.
  Мы с  Лизой  выходим  из  кабинета  директора,  проходим  несколько метров, я
останавливаюсь, сажусь на корточки рядом с ней и говорю:
 - Лиза, ведь Максим Загребнюк это тот мальчик, что тебя дразнил?
  Она  отчего-то  потупляет  взгляд,  избегая  смотреть  мне  в  глаза,  и тихо
отвечает:
 - Да...

                                        V
  На следующий день в газетах я прочла об этом.  Мальчика  действтельно ударила
молния. К статье прилагалась страшная фотография. На ней были сложенные куполом
лестницы на вершине которых находилось обуглившееся тельце мальчика. Именно его
я видела тогда, когда представитель прессы фотографировал.  Я несколько дней не
могла прийти в себя.  Особенно меня, почему-то, волновал такой вопрос как связь
со  случившимся  Лизы.  Идея о том,  что Лиза  может  "надумать"  грозу  уже не
представлялась мне такой уж абсурдной.
  Сейчас  мы  с  Лизой  отдыхаем у моих коллег  и друзей из США  супругов Райт.
Мистер Райт  работает со мной как консультант из NASA.  Его жена тоже астроном,
но задействована  в каком-то другом проекте.  О  работе  друг с другом они дома
предпочитают не говорить. Вообще это очень интересная пара. Они имеют небольшой
домик в городке,  который  не насчитывает и трех тысяч жителей.  Бывают они там
довольно редко, больше в  разъездах.  Но расставаться с домом не желают.  Берут
отпуск одновременно и проводят его вместе в маленьком уютном городке,  который,
правда, находится в коридоре торнадо. Периодически городок сносится ураганом.
  Вчера снова объявили, что к городу приближается торнадо. Это довольно большой
торнадо даже по меркам людей, живущих в "аллее".  Мистер Райт заверил меня, что
волноваться не стоит и что у них есть подвал в котором можно переждать торнадо.
Когда я  спросила о доме он  рассмеялся  и сказал,  что  они  его  периодически
восстанавливают и уже привыкли к такого рода происшествиям. 
  Торнадо  должен  пройти  через  город  около  полуночи  следущих суток.  Мы с
супругами   Райт  перенесли  в  подвал  все  веши,  которые  смогли  и  которые
представляли хоть какую-то ценность. Машину хозин дома завел в подземный гараж.
Таким  образом  остались  практически  голые  стены.  Проделанным все  остались
довольны. Райты от того, что имущество перенесли, а дом застрахован и они ничем
не рискуют, я - потому что уже отвыкла от физической работы и это было для меня
неким отдыхом, а  Лиза  просто  была в  восторге  от  самого  факта  беспорядка
сложившегося на время; она,  как свойственно детям,  носилась между коробками с
хламом, роясь в их содержимом и делая для себя маленькие детские открытия.
  Около восьми вечера, за четыре часа до торнадо, раздалась сирена, оповещающая
о приближении  урагана.  Это в данном  случае было,  если так можно  выразится,
чистой  формальностью,  поскольку  все уже об  этом  знали и уже  находились  в
убежищах.  Мы  все  тоже  поспешили  поступить  таким  образом  и  все  четверо
спустились в,  уже  порядком  захламленный,  подвал.  Лиза  тут  же  продолжила
исследование  вещей  супругов  Райт,  а мы,  взрослые,  завели разговор о новом
проекте NASA к которому никто из присутствующих не имел ни малейшего  отношения
и потому его  можно  было смело  обсуждать да и вообще  прямо  высказывать свое
мнение по этому поводу.
  Лизе вскоре наскучило ее занятие; все-таки количество вещей было ограниченно.
Она  предпочла  взобраться ко мне на колени и дремать  под  непонятный  для нее
разговор на английским языке. 
  Вдруг от очередной фразы, относительно  образования нового советника по науке
при президенте США, мистер Райт разражается  громогласным смехом,  от чего Лиза
просыпается, вздрагивая.
  Мисис Райт укоризненно замечает:
 - Hey, Mickle! What have you done! Look, child is awake.
  Мистер Райт решает извиниться перед Лизой и как-то, по возможности, загладить
вину, - Лизи,  я  тебя  разбудил? Да? Прости меня, -  у  него почти не заметный
акцент, так как он все время общается с носителями языка.
 - Нет,  дядя Макл.  Я не спала.  Дядя Майкл,  а правда,  что ваш дом  поломает
торнадо?
 - Правда.  Вот завтра мы проснемся, выйдем из подвала, а нашего дома нет.  Вот
так, - он припускает уголки губ,  создавая на лице такую мину,  будто ему очень
жалко.
 - Дядя Майкл, а где вы с тетей Энн будете потом жить?  У вас же не будет дома.
А мама говорит, что построить дом очень дорого. У вас много денег?
 Я не  вступаю  в этот  разговор,  а просто  наблюдаю за ним со  стороны.  Меня
поражает  как  Лиза,  не теряя  детской  наивности, может говорить  о жизненных
проблемах.
 - Нет  Лизи.  Просто  когда   наш  дом   снесет   торнадо,   приедет  судебный
исполнитель, -  он корчит мину,  имитирующую  исполнителя, -  Увидит,  что дома
нет,  скажет,  что  это  дело торнадо,  подтвердит  это страховой  кампании,  а
кампания даст нас с тетей Энн деньги и мы построим новый дом. Ясно?
 - А почему кампания даст вам деньги?
 - А потому, Лизи, что наш дом застрахован. Вот так.
  Лиза на мгновение задумывается, а потом говорит:
 - А если у кого-то дом не застрахован, то кампания не даст деньги.
 - Ну если не застрахован, то не даст, а чего это она должна давать тогда?
 - Так значит те люди не смогут построить новый дом?
 - Значит не смогут.
  Лиза больше  ничего  не говорит.  Она  просто  тихо  сидит у меня  на коленях
Видно, что она задумалась. Како-то время все молчат.
 - Наверно, будем спать, - обращается  ко мне, не переходя на английский мистер
Райт, - Ann, do you hear me?
  Миссис  Райт  уже  спит в своем  кресле.  Видя это  мистер  Райт усмехается и
говорит: "Ну, что ж спокойной ночи."
 - Спокойной ночи, - отвечаю я.
 - Спокойной ночи всем, - тихонько себе под нос бурчит Лиза.


                                        VI
  Я просыпаюсь и смотрю на часы. Они показывают ровно девять.  Лиза  мирно спит
у меня на руках. Оглядывая комнату я вижу спящую Энн Райт.  Мистера Райта нет в
его кресле.  Он,  наверно,  уже  проснулся и  где-то  здесь либо  уже  вышел на
поверхность. Надо бы разбудить  Лизу. Я тихо, чтобы не испугать ее, шепчу ей на
ухо:  "Лиза,  проснись,   девочка  моя,  уже  утро."   Лиза  начинает  медленно
просыпаться.
 - Мама, привет.  Знаешь,  мне приснилось,  что всем людям,  у которых  торнадо
сломал дома кампания дала деньги и они построили себе новые дома.
 - Это очень хорошо Лиза.
 - Даже тем, у кого дома не застрахованы.
 - Хорошо, Лиза, хорошо.
  Вдруг сзади я слышу голос мистера Райта.
 - Да, Лизи, это хорошо. Но никто никому ничего сейчас платить не будет.
 - А почему, -  Лиза  поворачивается к  Райту,  который  сидит на  ступеньках в
подвал позади от нас.
 - А может сами посмотрите, - с этими словами он открывает дверь подвала.
  Из вне на нас бъет яркий свет. 
 - Ну, идем, - машет нам рукой мистер Райт.
  Лиза моментом  вскакивает и бежит к выходу,  Райт  уже на улице,  я следую за
ними, о миссис Райт все почему-то  забыли. То  что  я вижу сейчас отличается от
того, что я видела вчера лишь солнечной погодой.  Все дома  стоят как и стояли.
Никаких признаков  того что  здесь прошел  торнадо,  даше на шквальный ветер не
тянет. Даже цветы на клумбах возле соседнего дома не тронуты.
 - Ничего  не  понимаю, - удивленно  говорит  хозяин, -  Такой  торнадо  не мог
просто исчезнуть да еще и за столь короткое время...
  Я молчу. Я просто наблюдаю за тем,  как Лиза  носится по двору,  радуясь, что
все так хорошо закончилось. Сейчас она по настоящему счастлива как никогда.