Василий сделал шаг за Кетриром и оказался в каком-то полутёмном зале. В его центре стояло что-то вроде алтаря, на котором лежало что-то светящееся. Василий осторожно потянул Кетрира за рукав и шёпотом, в такой обстановке громко говорить не хотелось, спросил, указав на алтарь:
- Что это?
- Это? - Кетрир тон не сбавлял, - Просто камень.
Василий сильно сомневался, что обычный камень может так сиять.
- Просто камень, - повторил Кетрир, - из башни Лисандры.
- А почему он здесь? - не понимал Василий.
- Его не должно существовать, - напускал всё больше тумана летописец, - он приносит удачу любому, кто возьмёт его в руки. В башне никому не может повезти, в каком-то смысле, этот артефакт впитал всю возможную удачу из неё.
- Я мог сломать там ногу, - вспомнил Василий, - но мне повезло...
- Да, конечно, повезло, - засмеялся Кетрир, - только ты умер.
Василий сник.
- Кетрир, - нерешительно позвал он летописца, - зачем она меня убила?
Кетрир не ответил, только указал Василию на дверь. Не успел он дойти до неё, как из вспышки алого света вышла Лисандра. Она не обратила на Василия никакого внимания, словно он был мебелью. Серый летописец также перестал замечать своего подчинённого.
- У нас проблемы, - объявила тёмная.
- У нас их когда-то не было? - скривился Кетрир.
Лисандра хмыкнула.
- Погоди, - Кетрир вдруг замер, - нет, показалось.
- Кто-то опять воззвал к судье? - холодно спросила женщина.
- Кто-то определённый, - пробормотал высший летописец, - мне показалось. Что за проблемы?
- Как обычно: историки что-то вытворяют, - Лисандра брезгливо поморщилась, - Милениль и первый опять разводят интриги.
- Что ещё за интриги? - Кетрир напрягся.
- Думаю, - медленно проговорила Лисандра, - ты имеешь право знать.
Она встала совсем близко к нему и что-то прошептала на ухо. На мгновение вечная печаль на лице высшего летописца равновесия сменилась гневом. Василия это даже напугало, он отступил ещё дальше от алтаря.
- Василий! - крикнул Кетрир, - иди сюда.
Василий послушно подошёл. Лисандра на него посмотрела так, будто мимо прошёл таракан. Или паук. Или ещё что-то столь же неприятное.
- Ты сейчас проведёшь меня в одно место, - велело непосредственное начальство.
- Э-э-э? - не понял Василий. - Как?
Кетрир вздохнул так тяжело, что Вася ощутил себя совсем уж глупо.
- Я помогу тебе, - сказал летописец и положил руку подчинённому на плечо. - Поведи рукой вниз и вправо.
Он исполнил. Ничего не произошло, но он что-то ощутил.
"А что, если попробовать как-то повторить?" - пришло Василию в голову. В книгах, которые он читал, именно так всё и работало.
- Надо же, - удивлённо сказал Кетрир откуда-то из-за уха Васи, - получилось.
"Получилось?!" Василий искренне удивился. Он чувствовал какую-то необъяснимую усталость, словно разгрузил вагон с углём. Вообще-то он никогда не разгружал никакие вагоны, но ему казалось, что именно так себя чувствуют грузчики после долгого трудового дня.
- Чего стоишь, - летописец равновесия подтолкнул задумавшегося молодого человека к открывшемуся чёрному проходу.
Почему у него не было серого или алого сияния, Василий понять не мог. Уже проходя вслед за Кетриром, он посмотрел на Лисандру. Она смотрел на него не отрываясь и, казалось, даже не моргала. Вздрогнув, он как можно быстрее проскользнул в неизвестность.
Открывшаяся летописцам картина пугала: на полу в луже крови лежал какой-то человек, который, не смотря на серьёзное ранение, умирать не спешил; рядом сидела мрачно одетая молодая девушка примерно одного возраста с Василием; над ней нависала другая девушка, крылатая, одетая в непонятный чёрный балахон, она прижимала меч к горлу первой девушки.
Васе это напомнило детскую сказку о репке, только более мрачную. Ему даже захотелось засмеяться, но он смог себя сдержать, сознавая, что над вооружёнными людьми, или не людьми, лучше не смеяться. Даже если уже мёртв.
- Леттер, - вдруг сказала та девушка, у которой не было крыльев.
Василий не понял, кто из них Леттер, но был уверен, что не он и не Кетрир. Однако, ошибся.
- Ладира, - отозвался Кетрир.
- Что? - на лице крылатой девушки было прямо нарисовано удивление.
Василий чувствовал, что выглядит так же, как и она: недоумевающим и не отражающим происходящее.
С ним в последнее время происходило много непонятного. А всё из-за этого рокового посещения башни. И почему нельзя исправлять прошлое? Но если можно перемещаться между миров, почему нельзя ходить сквозь время?
Тогда ему не хватило везения.
"Он приносит удачу любому, кто возьмёт его в руки".
Пожалуй, именно удачи ему не хватило в тот раз.
Пока Василий размышлял, Кетрир и та девушка, Ладира успели поссориться, а крылатая куда-то делась.
"Эй, - вдруг услышал он голос Лисандры, - идите быстро сюда".
"Что?" - удивился Василий. Но Лисандра не отозвалась. Он бы решил, что сошёл с ума, но в нынешней обстановке подобное казалось вполне нормальным.
- Кетрир, нас...
- О, ты принял это имя? - Ладира выглядела почему-то очень недовольной.
- Я не ты, - многозначительно сказал Кетрир, - я старше и меня... меня ничто не пугает. Идём, Василий, - он повернулся к своему подчинённому, махнул рукой и потянул Васю в свет, - Я его спасти не смогу. Но ты - сможешь.
Они ушли, оставив того умирающего человека.
- Кетрир, - позвал его Василий, когда они оказались в том же самом зале, - что не так с твоим именем?
- Не твоё дело, - отрезал Кетрир, отходя к Лисандре.
- Кто эта девушка?
- Не твоё дело. Уходи.
Василий ещё немного постоял в углу, глядя на тот камень, и ушёл к двери, на которую ему в первый раз указал Кетрир.
Высшие летописцы тихо переговаривались в стороне, опять перестав обращать внимание на Василия. К ним присоединилась девочка лет четырёх, появившаяся из вспышки голубого света.
Договорившись до чего-то, все трое одновременно исчезли. Василий замер в центре зала.
А затем, неожиданно для самого себя, ринулся к алтарю, схватил камень и зажмурившись попробовал уйти куда угодно.
Получилось.
Он стоял где-то в хвойном лесу, на тропинке. Пройдя немного вперёд, Василий вышел из леса. Прямо за опушкой оказался какой-то холм, а прямо за холмом стоял какой-то дом, добротный, деревянный, с резными ставнями и окнами из какого-то красного стекла. Над дверью, тоже резной, висела табличка. Василий поднял камень повыше и с трудом разобрал несколько кривоватые буквы: "Трактир". Исключительно из любопытства, он попробовал найти на табличке название трактира, но не смог.
Помявшись с минуту, он, наконец, решился и храбро толкнул дверь.
Храбрость его разбилась о суровую действительность: дверь не поддалась. Посему, он решил ещё раз попробовать и навалился всем телом.
И вновь - провал.
Тогда Василий отошёл на несколько шагов, для разбега, и приготовился совершить ещё одну попытку.
Однако, ему грубо помешали в этом праведном начинании: его обошла хрупкая девушка в длинном тёмном плаще и, насмешливо сверкнув на него зелёными глазами, с лёгкостью открыла проклятую дверь.
На себя.
Василий ощутил себя на редкость умственно неполноценным.
- Могли бы и табличку повесить, - проворчал он, сгорая от стыда.
Юноша зашёл в трактир и, не оглядываясь, поспешил к камину. Там уже сидела какая-то девушка с длинной тёмной косой, отливающей в пламени то красным, то чёрным, то вообще розовым. По тёмному плащу, небрежно брошенному рядом, Василий опознал ту самую девицу, что зашла прямо перед ним. Она смотрела в огонь и ласково поглаживала какой-то музыкальный инструмент, лежащий у неё на коленях.
Василий тихонько подошёл и присел рядом.
- Э... - изрёк он, - привет?
Она повернула голову, коса на мгновение блеснула рыжим. На вид девушке было лет шестнадцать, даже не девушка, а так, девчонка.
- Привет, - согласилась она.
Голос у неё был какой-то средний, мягкий и, наверное, тёплый.
- Я Осень, - представилась девчонка.
- Вася.
Она отстранённо и мягко улыбнулась и снова развернулась к огню.
- Ты нервничаешь? - спросила Осень, не то у огня, не то у Василия.
- Я?! - уточнил молодой человек, - нет, конечно нет.
Рука, в которой он сжимал камень, дрогнула и чуть не разжалась.
- И правильно, - мягко согласилась она, - ты же не тот Король.
Василий ощутил, что ничего не понимает. Опять.
- Какой Король?
- Король из древней сказки, - пояснила Осень, - которому дали выбор между Дочерью и Страной, и он выбрал Страну, и после этого страдал всю жизнь.