Невысокий молодой человек лет двадцати - двадцати пяти трясся в старом, разваливающемся на ходу автобусе. За окном мелькали воистину красивые виды, но ему не было до них никакого дела. Молодой человек - его звали Василием - сидел, привалившись к окну, задумчиво глядел на строгий пучок сидящей впереди пожилой женщины и думал о своей мечте. Мечта у Василия была довольна обыденной - стать великим. Но вот средство её достижения он избрал весьма необычный. Начитавшийся разнообразных фантастических книг, он хотел прославиться тем, что докажет существование призраков и, почему бы и нет, желал спасти в процессе пару-тройку "заблудших душ", так он и его товарищи с форума называли привидения.
Как-то раз один из его приятелей поведал на форуме занимательную историю о башне, в которой обитало агрессивное привидение. По его словам, из той башни никто не выходил живым - всех, рискнувших подняться на второй этаж, выталкивал из окна призрак женщины. Кто она такая не знал никто, однажды один прохожий увидел в окне силуэт высокой женщины. Ну, не совсем прохожий - он ждал своего друга, который как раз и полез на второй этаж к призраку.
Ребята с форума решили съездить к этой башне, но Василий жаждал известности и решил залезть туда в одиночестве. Молодой человек искренне думал, что сумеет заболтать привидение и то спасётся (как иначе?), а сам Василий выйдет из башни победителем и спасителем с доказательствами существования потустороннего.
В мечтах он давно уже рисовал себе триумфальный выход, как его все будут чествовать, восхищаться им. Он будет известен как голливудские актёры и, может быть, в итоге напишет книгу, автобиографию. И называться она будет, например "Мой первый призрак". Нет, лучше "Василий Левин и освобождение заблудших душ".
"Нет, - подумал Василий, - всё равно нескладно".
Да ну эту книгу! Лучше фильм снять, а он будет играть главную роль - себя. Додумать Василий не успел, автобус резко остановился, и он еле успел выставить вперёд руки и избежать столкновения своего лба и пучка впереди сидящей дамы.
Молодой человек выглянул в окно, на остановке было написано ".ад.". Надпись его не заинтересовала, так как он сразу понял, что это остановка "Сады", а следующая - "Школа" - его.
Сейчас рядом с той башней расположилась закрытая школа-интернат для одарённых детей. Территория школы должна строго охраняться, но чем чёрт не шутит, может, удастся перелезть через забор.
У женщины с пучком зазвонил телефон, и она стала беседовать с какой-то "Юноночкой". Василий чужие разговоры не слушал, его наконец-то заинтересовал пейзаж. Мимо величественно проплывали яблони, берёзы, ели и что-то ещё, что Василий опознать не смог. У лиственных деревьев все листья окрасились в ярко-жёлтый и красный цвет и едва колыхались на ветру. Время от времени, какой-нибудь лист опадал и легко подкидываемый ветром плавно летел на землю.
Засмотревшийся Василий не сразу заметил, что автобус уже никуда не едет. Судя по тому, что нигде не было видно остановки, что-то случилось. Водитель стоял рядом с одним из колёс и сумрачно рассматривал натёкшую жидкость.
- Эй, - Василий выглянул из раскрытого окна, - чего стоим?
- Приехали, - сплюнул водитель, - поломка, парень. Дальше либо пешком, либо следующий жди.
Водитель снова сплюнул и продолжил угрюмо рассматривать лужу. Молодой человек, который совсем не боялся пройти немного больше, чем планировалось, вышел, разминая ноги после долгой езды. Пожилая женщина, недовольно морщась, вышла следом, жалуясь всё той же Юноночке на автобусы.
Василий перешёл дорогу и двинулся в лес, смутно подозревая, что может не найти дорогу к школе. Через десять минут весь его энтузиазм иссяк. Он брёл по тёмному лесу, искренне надеясь, что никакой серый волк не выскочит из кустов. Молодой человек старался держаться протоптанной тропинки, подозревая, что по ней ходят ученики или учителя из интерната.
Примерно через полчаса показалась высокая ограда. Не забор с колючей проволокой по верху, как ожидал Василий, а милая деревянная ограда, увитая жухлым плющом. Василий подпрыгнул, повис на резной решёточке, подтянулся и вскарабкался на ограду, обдирая плющ. Как ни странно, охраны нигде не было. Вдалеке возвышалась та самая башня, тёмно-коричневая, круглая и высокая, она словно смотрела на окружающее её поле чёрными провалами окон. Чуть дальше стояли два здания, их Василий в подробностях разглядеть не мог, но предполагал, что это и есть та школа.
Вблизи башня оказалась ещё более неприятной, чем издалека. Молодой человек поёжился, втайне не желая заходить в мрачное и, видимо, опасное здание. Вдруг, он ощутил чей-то взгляд. Василий резко поднял голову и успел заметить тень, мелькнувшую в окне, молодой человек пригляделся, пытаясь понять, почудилось ему или нет. Что примечательно, тень мелькнула в окне первого этажа, а не второго, который был так высоко, что Василию, стоящему прямо у башни, не было видно его окон.
Василий подошёл к двери в башню, на ней, что ожидаемо, висел огромный амбарный замок. Он осмотрелся в поисках чего-нибудь, что может ему помочь с ним справиться.
- Эй, парень! - крикнул кто-то сзади.
Василий дёрнулся и обернулся. К нему быстрыми широкими шагами приближался очень высокий мужчина, его глаза горели откровенной яростью. Василий повернулся к двери и с лёгкой истеричностью подёргал её. И свершилось нечто странное: огромный замок сам по себе раскрылся и упал на землю. Молодой человек не стал дожидаться того мужчину и проскользнул в башню.
- Придурок! - услышал он, - Идиот! Выходи немедленно!
Василий доброго совета не послушал и пошёл к лестнице, ведущей наверх, решив не дожидаться, пока этот мужчина войдёт.
На полу башни лежал вековой слой пыли, в нём Василий тонул чуть ли не по колени. Лестница была грубой, деревянной, многие ступеньки прогнили и проломились, Василию пришлось перепрыгнуть несколько провалов, и чудом было то, что он ничего не сломал. Юный "спаситель заблудших душ" счёл это знаком: он должен продолжать путь.
На втором этаже оказалась довольно просторная, просто обставленная комната. Камин, кровать, маленькая тумбочка и комод. А у окна стояла женщина в длинной белой рубашке. Несмотря на скудное освещение, Василий смог разглядеть пятно крови у неё на рубашке. Женщина обернулась и равнодушно посмотрела на Василия. Холодная змеиная улыбка скользнула у неё по губам.
- Ты?.. - выдохнула она, - Зачем?.. Пришёл?..
Против воли Василий задрожал.
- Я-я-я... - он попробовал совладать с собой, - я хочу помочь тебе!
Но вместо правильных пламенных слов из горла вырвался мышиный писк. Он боялся её - и её было невозможно не бояться. Он видел её стальные глаза, пустые, холодные, не выражающие эмоции - и его начинала колотить дрожь. Он слышал её жуткий тихий голос - и не мог говорить.
- Помочь?.. - женщина чуть склонила голову, - Ты?.. Мне?..
Василий закивал. Женщина пугала его, внушала невозможный ужас. И завораживала чем-то.
- И как?..
- Ну, - пискнул Василий, - расскажи мне кто ты и как умерла и тогда...
Она засмеялась. Страшнее звука Василий не слышал никогда. Это вряд ли можно было назвать смехом, но более никакое слово под описание не подойдёт: холодный звук, в котором не было ни капли веселья и радости, ни гнева, ни печали. Пустой, холодный звук, пробирающий до костей.
- Мальчишка?.. - прошипела она, глядя, казалось, прямо в сердце своими страшными глазами. - Смотри?..
Она протянула ладонь, показывая Василию монету. Самую обычную старинную монету, выглядевшую почти как новая.
У неё были очень красивые тонкие пальцы. И на этих пальцах лежала монета, которая должна решить судьбу Василия. А до него решила судьбы десятка людей. Не дождавшись никакой реакции, женщина снова подкинула монетку. Чувство нереальности не покидало Василия. Ему казалось - всё это неправда, страшный сон, который вот-вот закончится. Ведь не может монетка решить его судьбу. Он должен был стать великим, прославится, написать книгу, снять фильм...
Она снова её ловко поймала и холодно сказала:
- "Решка"?..
У Василия отлегло от сердца. Он вдруг ясно осознал: сейчас вновь выпадет решка, и он спокойно поедет домой, забросит все эти призрачные бредни, будет работать как все, может, найдёт себе девушку.
Призрак подкинула монету в третий и последний раз.
Та летела невероятно долго. Вся не такая уж и долгая жизнь Василия пролетела у него перед глазами. Пришло осознание, смутное предчувствие, что решка не выпадет. Он не увидит родителей. Жизнь пролетела перед глазами, а монетка всё летела, как будто в замедленной съёмке. В этот раз призрак не стала её ловить, и она ударилась о пол и, неприлично радостно подпрыгивая, монета остановилась у камина. Мгновение или два постояла на ребре, не зная, на какую сторону упасть. И, наконец, определилась.
Бедный юноша бросился к ней. Вспыхнувший в камине зелёный призрачный огонь осветил монету.
Василий практически услышал, как его мечты и чаянья разбиваются.
- "Орёл", - сказала призрачная женщина.
Василий стоял на твёрдой земле. Прямо напротив него стояла та женщина-призрак. Теперь он мог разглядеть, что у неё не просто тёмные волосы, а рыже-каштановые. И пятно крови на животе.
- Я... жив? - удивился он.
Змеиная улыбка скользнула по её лицу.
- Конечно... нет, - бросила она и указала рукой.
Василий медленно обернулся, надеясь не увидеть то, что ожидал. Он стоял напротив женщины и в то же время он лежал на земле. Его - того, на земле - лицо было искаженно гримасой ужаса, а на животе расплывалось пятно крови. Над телом стоял тот высокий мужчина. Теперь Василий мог его рассмотреть: очень длинные чёрные волосы, чёрные глаза и тьма, сквозящая из всего облика.
- Вот идиот, - вздохнул мужчина, убирая со лба выбившуюся из хвоста прядь. - Настоящий тугодум.
Василий повернулся обратно к женщине.
- Я... умер? - решил уточнить он.
Она кивнула, легко опустилась на жёлтую траву и похлопала по ней рукой. Василий сел рядом.
- Меня зовут Лисандра, - сказала она, глядя ему в глаза.
- А я... - хотел соблюсти правила вежливости спаситель "заблудших душ".
- Знаю, - перебила она его. - Василий Александрович Левин, двадцать три года... и так далее.
Он открыл только рот, чтобы спросить, но она и слова ему не дала вставить.
- Я знаю всё, - шипела она, - ибо Я - высший Летописец. И ты, - продолжила женщина, - станешь одним из Нас.
- Я не хочу, - честно признался Василий.
Лисандра склонила голову чуть вбок и прищурила стальные глаза.
- У тебя нет выбора, - с чудовищно страшно лаской произнесла она.
- Но... - хотел возразить Василий, - ладно. А почему я не помню свою смерть?
Лисандра посмотрела на него очень странно.
- Потому что ты забыл, - жёстко пояснила она. От ласки, пусть и кошмарной, не осталось и следа. - Прощай, мальчик.
И просто исчезла, вспыхнув ярким алым светом. Через мгновение или два, кто-то легко коснулся плеча Василия. Сзади стоял невысокий юноша с растрёпанными угольно-чёрными волосами и грустными глазами.
- Меня зовут Кетрир, - чуть склонившись сказал он, - я высший Летописец.
- Василий, - представился "спаситель".
- Приятно познакомиться, - сказал Кетрир, но ему было явно всё равно.
На его лице застыла вечная печаль, как на лице Лисандры - равнодушие. Василий даже забеспокоился: не осталось ли что-нибудь на его лице. Кетрир, казалось, прочёл его мысли.
- Да, - тихо сказал он, рассматривая Василия сверху вниз серо-серебряными глазами, - на твоём лице вечный страх, Василий. Ты боишься - и правильно.
От его слов спокойнее не стало.
- Пойдём, - Кетрир протянул Василию руку, - я отведу тебя в твою новую Обитель.
Василий, немного поколебавшись, принял его руку, встал с помощью Летописца и вокруг вспыхнул ослепительный серый свет. Когда он истаял, Василий увидел, что они стоят неизвестно где.
***
Разве мог бы быть исход хуже?
Для той, кто всю свою жизнь провел в небесах, что могло бы быть хуже сломанных крыльев? Даже смерть не так страшна, как утрата неба.
Для Крылатых небо что свобода. Даже слово в их языке одно. Красивое, краткое слово.
Только Чернокрылая его уже не помнит. Она ничего не помнит, кроме хруста кости и страшной боли. Даже имя её ушло из памяти, оставив вместо себя жёсткое и горькое прозвище.
На задворках памяти остались красочные яркие картинки: белокурые, белокрылые юноши и девушки, хрупкие, высокие, парят в небесах и льётся светлый смех. И она - Чернокрылая - нескладная, высокая, черноволосая. И с чёрным оперением. Совсем другая.
И непонятное Чернокрылой сейчас, но почему-то ужасно обидное, словосочетание: "метка Предателя". А за ним чья-то фраза "не его воля".
Знала бы она, что это значит.
Чернокрылая была Историком. Обычно, крылатым Историкам в качестве объекта для наблюдения давали таких же крылатых. Но не ей.
Довольно часто Чернокрылая завидовала Ладире - изгнанной из Историков. Пусть та не выдержала испытание и ныне вынуждена скрываться, но она по-настоящему, должно быть, свободна. Не как Историки: вынуждены ходить за всеми обитателями Вселенной и записывать их жизни, не имея возможности уйти. Им пообещали избавление от мук и смерти, взамен попросив их время. Кто же знал, что это невыносимо.
В древнем огромном архиве, где содержались жизнеописания каждого обитателя вселенной, Чернокрылая поставила на полку толстую книгу.
"Всё что останется от каждого - книга. Бессмысленная, никому не нужная книга, которую никто никогда не прочтёт".
- Эй, - окликнул её один из Историков, - Чернокрылая? Тебя хотел видеть Милениль.
Девушка печально кивнула и отправилась к помощнице первого Историка. Та сидела в своём кабинете и вдумчиво смотрела в бумаги. Наверное, смотрела. Наверняка сказать было нельзя: глаза Милениль были закрыты повязкой, никто точно не знал, зачем она её носит. Плащ, положенный практически всем Историкам, лежал на столе, рядом с бумагами.
- Садись, - велела Милениль.
Когда Чернокрылая осторожно опустилась на стул, леди светским тоном осведомилась:
- Как твои крылья, Дея?
Это имя - её имя - разрушило стену и выпустило воспоминания в её разум. Вернуло старую боль
Страх деревни. Оброненное матерью - прекрасной белокрылой матерью - неосторожное словосочетание "метка Предателя". Холодная женщина с отвратительной раной в животе, словно бы не замечающая её. Та самая, которую Крылатые называли "лик тьмы", старший тёмный Летописец. И её слова: "не его воля". А после - хруст крыла и её собственный птичий крик.
- Ты мне обещала, - выбравшись из вороха воспоминаний, напомнила Чернокрылая, - или забыла уже?
- Прости, - развела руками женщина, - у меня нет выхода.
- Выхода?!
Милениль кивнула, абсолютно равнодушно, словно и дела её не было до чувств Деи. Или действительно не было. Чернокрылая бросила взгляд на своё правое крыло, то самое. Странно искривлённое, более не сгибающееся, оно напоминало ей всю её жизнь. Сколько же раз Дея доставала свой меч, желая отрезать эти проклятые крылья? Не счесть. И каждый раз вкладывала его обратно, не способная решиться на это.
- Что ты от меня хочешь? - обречённо спросила Чернокрылая, откинувшись на спинку стул и закрыв глаза.
Перо из её крыла, того самого, кружась опустилось на пол.
- Услугу, - улыбнулась доброжелательно Милениль. - Всего лишь не значительную услугу. Но тебе придётся отправиться домой.
Чернокрылая вздохнула.
- Подожди, - остановила она леди, - я хочу попросить кое-что.
- Попросить? - губы помощницы первого Историка скривились. - Я твой командир и повелитель, ты должна мне подчиняться.
Доброжелательный тон сохранился, но, Дея могла поклясться, под повязкой сверкнули два зелёных огонька.
- Должна. Но я хочу взамен, чтобы ты исполнила одну мою просьбу.
- Ладно, - неожиданно согласилась Милениль, - но пообещай, что сделаешь сейчас всё, что я потребую. - Женщина подалась вперёд, - ну?
Чернокрылая замялась. Не так мала, видимо, та услуга. И стоит ли оно того?..
- Я обещаю, - выдохнула она. - Обещаю, что исполню твоё задание
Милениль улыбнулась и протянула руку, проговорив:
- Обещаю, что после выполню твою просьбу, чего бы это мне не стоило.
Дея осторожно пожала руку, глядя леди прямо туда, где под повязкой находились глаза. Ощутила он при этом себя как птица, прельстившаяся крошками и залетевшая в клетку.
- Что ж, - Милениль разорвала рукопожатие и взяла из стопки бумаг какой-то лист, - я полагаю, ты помнишь Ладиру Мири.
Чернокрылая настороженно кивнула, осознавая, что она не птица, а те крошки. Леди протянула Дее лист. Та его пробежала глазами.
- Казнить? - удивилась она, - но...
- Казнить, - абсолютно спокойно, даже равнодушно, подтвердила Милениль. - Приговор вынесен и подтверждён высшим Летописцем.
- Но почему тёмным? - слабо возразила Чернокрылая. - Разве этим не должен заниматься Летописец равновесия?
Милениль вздохнула.
- У Кетрира здесь личный интерес.
И, заметив заинтересованность Деи, добавила:
- Тебе об этом знать не следует. Мне жаль, что тебя назначили исполнителем...