Эсаулова Марфа : другие произведения.

Остров

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  С пяти часов утра лил адский дождь с живыми лягушками.
  Зеленые твари скакали по крыше, забирались в бочки с мёдом, заглядывали в окно.
  В рубиновых глазах лягушек светились костры Иных Миров.
  Дождь с лягушками, гадюками и ужасами - не самое удивительное небесное явление в Дальноморске.
  Случались снегопады с говорящими поросятами, парнокопытными осетрами и солеными булками.
  Ураганы в нашей местности налетают внезапно, поднимают, закручивают всё, что попадается под холодную руку ветра.
  Затем дары из рога изобилия падают в разных местах - на радость или на беду ошалевшему населению.
  Старожилы говорят, что видели дождь из денег - вихрь разорвал инкассаторскую машину, выхватил мешки с банкнотами и разбросал бумажки по городу.
  Все жители мигом разбогатели от денежного щедрого дождя.
  В поговорке древние предки учат нас:
  'Не надо ждать милости от Природы!'
  Почему бы не подождать, если счастье с неба с деньгами валится.
  Конечно, для тех, у кого вихрь унёс поросят и булки - не счастье, но он им принесет взамен, например, канистры с бензином, или гадокосилку.
  Не газонокосилку, а - гадокосилку - против садовых гадов.
  Оптимисты надеются на золотой дождь: когда вихрь разворотит ювелирные лавки и каждой девушке на шею сбросит золотую цепочку с изумрудами, рубинами, бриллиантами и сапфирами...
  Размечталась, девочка дождя.
  Осетры, деньги, поросята и золотые браслеты - конечно, приятно, если поросёнок не свалился на голову.
  Мы с папой запасаем мясо, рыбу и дармовые булки на долгое время затишья после сезона лягушек.
  Я накинула жёлтый китайский резиновый плащ, натянула зеленоватые сапоги из комплекта химической защиты в случае ведения тотальной войны.
  Забавно придумали военные - после ядерно-химического-бактериологического дождя прогуливаться в резиновых сапогах по светящимся лужам.
  Сегодня атомной войны нет, поэтому я прихватила ведро с плотно прилегающей крышкой, щипцы для угля и вышла под замирающий дождь.
  Лягушки увидели во мне свою маму - большую мать-лягушку!
  Скакали около меня в бесовском хороводе.
  Бедные лягушечки, несчастненькие - злой вихрь волшебницы Гингемы вырвал вас из родного радиоактивного болота и расшвырял по кривым сторонам горизонта.
  Я выбрала самую яркую - ядовито зеленую с красными и желтыми бородавками - для определения полезности твари.
  - Пааааааа! - через пять минут прокричала через тонкую свадебную пелену дождя. - Лягушки ядовитые и для котлет не годятся.
  Будем брать для пирогов?
  - Очень ядовитые, - папа распахнул окно и выстрелил из револьвера вглубь облака табачного дыма за своей спиной.
  Дзынькнула убитая бутылка.
  Папа с посетителями разговаривает на языке пистолетов.
  Когда в нашем трактире разгораются споры о футболе и о политике, некоторые завсегдатаи, например Федор Колосков, забывают, в каком Мире живут: в Раю, или в аду.
  После небольшой перестрелки - когда стреляют в потолок или в бревенчатую стену - война заканчивается, и начинаются очередные пьяные мирные переговоры.
  По людям в трактире стрелять не принято и очень опасно, хуже, чем во вражеском лагере с виселицами и овчарками.
  Городок наш маленький, выйти некуда, кроме как замуж! Шутка!
  Все друг друга знают, поэтому смертоубийственных драк и пулевых ранений не предусмотрено, запрещено ПОНЯТИЯМИ.
  Мой папа держит таверну, а я у него на подхвате - то есть, на моих хрупких плечах держится семейный шаткий бизнес.
  Других помощников у папы нет и не нужно, потому что лишние люди - лишние рты и руки воровские.
  Посетителей мало, и иногда кажется, что люди по ошибке заходят к нам в гости, а затем платят за угощение - как на городских посиделках.
  - Нельзя выварить яд из лягушек? Яд продадим аптекарю, а мясо пустим на Новогодний Холодец? - папа не терял надежду выжать из лягушек прибыль.
  Я в ответ переместила лягушку на лист ржавого железа - второй дом для лягушечки.
  Под животным лягвы (лягушка - птица? зверь? крокодил?) зашипело, поднялся желтый ядовитый дым и на железном листе образовались кипящие пузыри.
  - Неа! Они нам все кастрюли кислотой сожгут! - вздохнула и аккуратно палочкой вынесла лягушку за пределы нашего кабака: хорошо там, где нас нет.
  - Обидно! А может быть... - папа не договорил, отлетел от окна, и снова загремели выстрелы.
  'В городском саду играет духовой оркестр' - слова из песни, а в нашем городе нет сада, и в нашем трактире оркестр заменен на бой пистолетов.
  Патроны дорогие, особо не настреляются милые добродушные посетители.
  Через минуту в дыму захохотали, и Федоскин подкинул новую тему:
  - Нападающий у них - сапог дырявый! Когда он на поле - я засыпаю!
  Продолжение политически-спортового разговора для меня не интересно, потому что - скучно до обледенения ушей.
  Я широкой лопатой для уборки снега бросала лягушек в ведро, затем относила за ограду и вываливала на жёлтую больную траву.
  - Васа! Продай лягушечку для супчика! - Александра Захарова по-коровьему пережевывала шутку вместе со жвачкой.
  Александра - моя одноклассница, соратница по шахматному кружку и балерина - три в одном флаконе.
  Александре, как и мне, не повезло при рождении - родители чокнулись на радостях и дали нам суровые мужские имена.
  Меня мама и папочка обозвали Василисой - Васька, Василий.
  Трижды искупаться в сгущенном молоке после произнесения этого имени.
  Я же не Василий Буслаев, а - Василиса Прекрасная.
  Но каждому встречному и поперечному надоело объяснять, что я не Васька.
  Посетители трактира сначала шутили до изнеможения над моим именем, коверкали его на все лады и ноты.
  Но потом стали замечать, для обидчиков порция мяса оказывалась меньше, чем для добрых дяденек.
  При этом подгоревшее мясо хрустело и дурно пахло на последней стадии превращения в зомби.
  Картошка, наоборот, не дожаренная и с зелеными трупными пятнами.
  Я 'старалась' по-своему, мстила шутникам некачественными продуктами, которыми даже свинку Пеппу не накормила бы.
  На мирных переговорах мы подписали акт о взаимном ненападении, и меня стали величать Васой.
  Учитель литературы Игорь Андреевич сказал, что имя Васа - героическое, так звали девушку Железнову: Васа Железнова.
  На этом урок истории и литературы в нашем трактире закончился.
  Учителя заглядывали к нам на огонёк, и на следующий день у меня в дневнике появлялись пятёрки.
  Я не рассказывала одноклассникам об алкогольных излишествах Наставников (ну, разве что близкой подруге - Александре выбалтывала, и мы ржали до умопомрачения), и они меня не обижают с оценками.
  Имя Васа прижилось ко мне, как второй хвост к ящерице.
  Александру, разумеется, длинно никто не желал величать.
  (Александра, почисти лук. Александра, подними с пола бумажку.)
  На клички Санёк, Саня, Алиста (глиста), Алахандра и Лесси моя подруга реагировала также, как и я на 'Василиса'.
  Мы целый час потратили с Александрой, когда выбирали из всех возможных производных нормальное звучащее и не оскорбительное.
  Наконец, нашли - Лекса!
  Красивое, эпатажное имя из сокровищницы.
  Напоминает недостижимо дорогой автомобиль 'Лексус'.
  Лекса блистала, подобно 'Лексусу', и полностью слилась со своим вторым именем - производным от Александры.
  Брюнетка с темными угольно-нефтяными волосами, высокая, гибкая, быстрая - гоночный автомобиль на Формуле-1.
  Васа, в отличие от жгучей переливающейся брюнетки - блондинка, и не просто у меня соломенные волосы, а - белые, снежные, будто я рано поседела от горя за батюшку и нашу систему школьного образования.
  Волосы я неизменно заплетаю в две косички (чтобы не падали в тарелки, в кастрюли, не поджаривались с рыбой в кляре).
  Характер у меня стойкий, Имперский - медведя, если встречу - в глаз поцелую.
  АХА-ХА-АХ-АХ! Шутка-прибаутка!
  Лекса пришла ко мне в гости, заодно и подготовимся к завтрашней контрольной по алгебре.
  Не понимаю, зачем девочке на краю света, на границе Вселенной нужны косинусы и котангенсы?
  Я подняла на деревянную лопату фиолетовую с лимонными полосами лягушечку.
  Яд у неё выступал даже на бровях.
  - Супчик? Подержи мясо для супа! - я шутливо сделала движение, будто бросаю с лопаты лягушку на подругу.
  Лекса взвизгнула, отпрыгнула, поскользнулась, и чуть не упала своей балеринской попой... основанием в свежую лужу.
  Мы захохотали, как прокаженные пастушки после чудесного исцеления.
  Я топала сапожками в луже, поднимала бриллиантовые брызги.
  Звуковые волны нашего смеха дробили алмазы лужи в пыль.
  Лягушки в ужасе улепетывали, спасали свои ядовитые жизни.
  Одна минута смеха девочек убивает... прогоняет полчище лягушек дождя.
  Мы с Лексой забежали в трактир - две шпионки!
  Я надеялась, что папа в табачном эльфийском дыму (эльфы обожают курить!) не заметит меня.
  И не заметил бы, если бы не наш дружный хохот, пробивший полосу спора и дыма.
  - Васа! Принеси две Жигулевского! - папа разленился, спутал роли, как в театре.
  Сегодня у нас посетителей - тьма, три человека.
  Не каждый день подобный аншлаг.
  В сезон безысходности иногда по неделе никто не посещает трактир, люди мучаются с алкоголем в одиночку.
  - Паааа! Не сейчас! Сам принеси! У меня домашка не сделана!
  - Уроки для девочки - самое главное в жизни! - ботаник (учитель ботаники, по совместительству на нём химия, физика и физкультура) поддержал меня из-за дубового столика.
  Дубовые столы - гордость нашего заведения, визитные карточки.
  Посетители чувствуют себя дубами в дубовой роще!
  АХА-ХА-ХА-ХА!
  Я закрыла дверь на замок, для верности набросила древний кованый крючок.
  К любому замку опытный воришка подберет ключ: к электронному - найдет программу открывания, к сейфовому - отмычки, но, если дверь закрыта на крючок или защелку, то сто тысяч академиков воровского и научного Мира не откроют дверь.
  Против лома нет приёма, если нет другого лома.
  Против крючка даже крючок не поможет; воришка с той стороны двери чешет крючком затылок - смешно!
  АХА-ХА-ХА-ХА!
  Мы наржались вволю, словно нас только что выпустили из бутылки, куда Соломон запрятал на тысячу лет.
  Смех - от радости свободы: работа в трактире закончена, впереди несколько часов болтовни, охов и ахов!
  Лекса разложила учебники, посмотрела на них, как на травоядного волка и пожала хрупкими плечами.
  Наше желание подготовиться к контрольной таяло снегом в кипятке.
  Конечно, мы решим задачки, напишем шпаргалки... но чуть позже.
  Сначала мы посетим интернет с самым-самым интересным, что творится в Мире.
  Дальноморск находится в Центре Вселенной... по нашему патриотическому представлению.
  Но иногда хочется из центра заглянуть - хоть в интернете, хоть в телевизоре - в захолустье: в Москву, Нью-Йорк, Париж, Лондон...
  - ОЙ! Милашка! Цыпочка! - Лекса выдохнула, когда я открыла в ютубе видео с миллионом просмотров.
  Миллион просмотров - обидно мало за чудесное видео.
  Птенец в руках: жёлтенькие с красноватым отливом пёрышки птенчика, а на ногтях хозяйки этого десятого чуда Света - маникюр.
  На ногтях белый лак, а на нём аппликации - веточка и котёнок.
  Мы затаили дыхание и изучали птичку, маникюр хозяйки птенца; даже малейшее движение головки птички приводило нас в слезливый восторг.
  Птенец поворачивал головку, клюв у него розовый, глазки - агатовые бусинки.
  - Помнишь! У меня на ногтях были бусинки, не хуже! - Лекса снова запустила видео с птенчиком и маникюром на повтор - так рыбак дергает за ручку лодочного мотора.
  - Ага! - я поддержала подружку, хотя ЭТОТ маникюр выглядел изящнее и богаче, блистал огнями Большого города.
  - Нет! Котятки и веточки на белом фоне - круче! - Лекса признала своё поражение.
  Мы не виноваты, что магазинчиков в нашем Дальноморске меньше, чем ногтей на руках у школьницы.
  Вырастем, отправимся в другой Мир, накупим в Москве лаков, пудры, модных нарядов, и... царицами вернемся в родной город с ядовитыми лягушками в каплях дождя.
  Я напишу книгу и картину о жизни школьниц под властью лягушек с интеллектуальными взорами профессоров математики.
  Продам книгу за миллион долларов, а картину - за два миллиона.
  Чёрный Квадрат Малевича оценили в миллион, а там - всего лишь квадрат без стыда и без совести.
  - ХО-ХО-ХО-ХО-ХО! - Лекса нашла новое видео - уморительный котёнок испугался старой немощной щетки для обуви.
  Выпучил миленькие глазёнки, отпрыгнул боком: спина - радугой выгнута, шерсть вздыбилась.
  Мы просмотрели видео не меньше десяти раз - насмеялись на неделю вперед.
  Затем перешли к серьёзным делам (мы же не пустышки без Царицы в голове).
  Зашли на сайт модной одежды в Париже... уличная так называемая мода, которую кутюрье рекомендуют для подражания во всех точках Планеты.
  Пьер Карден полагает, что главным хитом для девушек этой осенью будет простенькое платьице до колен.
  Белый воротничок, розовая маленькая сумочка на тонком змеином ремешке (в сумочку поместятся помада, пудра, флакончик с духами и еще несколько микроскопических безделушек).
  К сумочке для красоты прикреплен синий шарик с буковкой Н!
  Идеальная обувь для Дальноморских школьниц - белые туфельки на каблучке средней высоты.
  Я отошла от компьютера к окну, представила, что к нам случайно с самолёта свалилась уличная парижская девушка...
  Вроде бы неправильно я выразилась: девочка, одета по моде для прогулки по осеннему поющему Парижу.
  Где Париж в туфельках? На Луне?
  По нашим лужам, по грязи танк не пройдёт, застрянет.
  Ветер или вихрь под юбку занесет снег и ядовитых лягушек.
  В микроскопическую сумочку не влезет мешок с картошкой, а голубым шариком голодного волка не прогнать.
  Щемящее чувство, что у меня в парикмахерской вместо волос отрезали голову, нахлынуло и выбило слёзы досады.
  Чем мы хуже девочек с интернет-картинок?
  Почему им - платьица, ботильоны, шарфики шелковые, а нам - резиновые сапоги, тележки с клетчатыми сумками и резиновыми колёсами вездеходов.
  Лекса за моей спиной утихла, наверно, тоже страдала, потому что отодвинула комп - надоел.
  В компьютере сидит сатана - правильно бабушки говорят.
  С экранов телевизоров чёрт прельщает, соблазняет, манит копытом.
  Бесы придумали яркие образы в интернете, а на самом деле кроме нашего Дальноморска нет других городов.
  Они - выдумка злых демонов.
  Демоны рисуют манекенщиц, снимают фильмы о красивой жизни под пальмами, наполняют программы новостей фальшивыми картинками 'с места событий'.
  - Дождь не заткнулся? Лягушки не закончились в тучах? - Лекса подошла к окну, постучала по стеклу пальцами, проверяла: не из цельного ли бриллианта стекла в нашем трактире.
  Нет, не из бриллианта африканского и даже не из топаза Марсианского!
  Стёкла у нас из рядового стекла - стеклей стекло не бывает.
  Лекса до сумасшествия любит блестящее - сорока, но не воровка.
  Браслетики из киоска, бусинки, любая бижутерия, - всё приводит Лексу в сумасшедший восторг бушующего лосося.
  - Мода в Париже: платьица, микроскопические сумочки, белые нереальные туфельки, это - колдовство! - Лекса продолжала смотреть в окно, получалась красивая киношная сцена: героиня вещает, а я слушаю. - Мне кажется, что не человек красит место и одежду, а одежда и место красят человека в радужные цвета Счастья.
  Мы почти всегда в джинсах и свитерах, оттого и мыслим мы по-джинсовому и свитерному.
  Приодень нас в парижские наряды, и философия у нас сразу поменяется, стрелка компаса будет указывать не на север, а туда, куда мы пожелаем! - Подруга вздохнула, раздумывала - не выпрыгнуть ли из окна: полетела бы над берегом, над морем к далёкому Парижу со стекляшками и тряпками.
  - Ты философ, Лекса! Не знаю, пока в хорошем смысле философ, или в обычном! - Я засмеялась; смех - моё оружие и таблетки, а также - бомба.
  Смех меня постоянно подводит, потому что смеюсь в те моменты, когда нужно хранить гробовое молчание.
  Однажды, на кладбище меня одолел припадок фонтанного смеха; хохотала до посинения кончиков пальцев, смутила родственников покойника.
  До похода на кладбище я не подозревала, что у покойников есть родственники в этом Мире.
  Покойник, труп - всего лишь мясокостная оболочка.
  Человек уходит в другой Мир, а тело остается, потому что уже никому не нужно.
  Упаднические мысли влетели в моё правое ухо и вылетели в левое, как у коровы Бурёнки из Простоквашино.
  - Конечно, если бы мы превратились в Парижских цыпочках: рубашечки с кружевами, шарфики невесомые, парфюм дорогущий, а не 'Фиолетовый вечер', то и настроение у нас поднялось бы до пика Эйфелевой башни! - я согласилась и подмигнула пролетающей лягушке.
  Лягушки - как люди - нуждаются в общении.
  Пресноводные пресмыкающиеся не виноваты в том, что они ядовитые и лягушки, а не сладкоголосые оперные певцы или академики живописи.
  - Нам не хватает Принца на Белом Коне! - подруга заявила торжественно и важно, сделала открытие Вселенского масштаба.
  Голос Лексы дрогнул и затих в шелесте дождя за окном.
  - Чё? Ага! Принцев нам не хватает с лягушками.
  Сейчас с неба повалят Принцы: ураган их поднимет из-за игральных столов в казино в Монако и перенесет через моря и океаны на крышу дома моего.
  Завалим завтра химию - будут нам и Принцы, и Парижские платья... в мечтах.
  - Белый Конь появился! Ждём Принца! - Лекса взвизгнула, хлопнула в ладошки, даже подпрыгнула зайчиком над кочкой с брусникой.
  Подружка сошла с ума от серости будней?
  Её укусила ядовитая радужнохвостая лягушка?
  Я выглянула в окно, подмигнула очередной пролетающей лягушке: пусто во дворе, корова языком слизала Принцев.
  Ни машин, ни людей - мы на необитаемом острове, а звуки снизу, из зала - наши звуковые галлюцинации.
  Может быть, Лекса - тоже галлюцинация, и я в матрице отдыхаю в больничной палате?
  - Да! Белый конь! Белый Мерин! - я прижала нос к стеклу, пыталась выдавить из окна линзу бинокля.
  По дороге двигался, точнее - полз по вечной благословенной грязи, из которой хлеб родится - белый 'Мерседес'.
  В анекдотах новые имперцы называют свой 'Мерс' мерином.
  Откуда белое чудо попало в наши края, где даже свадебный кортеж и похоронная процессия состоят из вездеходов?
  Внизу шла война: дорожная грязь сражалась с блеском белого 'Мерседес'а.
  На языке шахмат ситуация - патовая.
  Грязь грязнила, а дождь смывал с чуда Имперского автопрома любые кляксы.
  - Ничо себе, к вам клиенты! - Лекса посмотрела на меня с подозрением, словно я вызывала Принца, а лучшей подруге не сказала. - Нам по пятнадцать лет, мы несовершеннолетние школьницы, поэтому - рано думать о женихах.
  Упросим Принцев, чтобы они подождали три годика - три коротких, как хвост лягушки, года.
  Слова Лексы попадали под колёса 'Мерседеса'.
  Машина споткнулась и зарылась носом в огромную яму на дороге.
  Дорога в один конец - под землю.
  Даже трактор 'Бобкэт' не выберется из пещеры неожиданности на нашей дороге.
  Мы ждали реакцию Принцев в белом мерине.
  Машина обездвижена, и надеюсь, что Принцы не останутся в ней умирать в зубах голодных лягушек.
  Через сто веков (а по часам прошло две минуты) дверь дорогущей машины распахнулась, и из неё царственно, величественно вылез мужчина лет пятидесяти.
  Мда! Староват Принц, его даже молодильными яблочками не превратим в паренька.
  Одет Принц безукоризненно - чёрный деловой костюм, белая рубашка (рубаха по-гусарски расстёгнута на груди), желтые штиблеты (ботинки мигом перекрасились в цвет грязи, мимикрировали - симбиоз обувной промышленности и сельского хозяйства).
  Принц распахнул объятия навстречу дождю, растопырил пальцы и без промедления двинулся к двери в трактир.
  Я - потому что совладелица заведения - мячиком скатилась по ступенькам, подбежала к двери и присела на скамеечку за стол, изображала из себя скучающую официантку.
  Дверь распахнулась величественно - не робко заскрипела, не нагло отлетела от пинка, а - будто её церемониймейстер открыл перед Королём.
  - Фартовый! - любительница сериалов о полицейских выдохнула за моим правым плечом.
  Мужчина вошёл в НАШ трактир, и сразу показал, что он здесь главный (кто бы сомневался).
  На пальцах татуировки - перстни, и один перстень Силы и Власти - настоящий: из белого и красного золота с чёрным камнем (вороний глаз).
  - Девочка, принеси мне чай! - посетитель безошибочно выбрал самоё почётное место - у стены с портретом Президента.
  Я попыталась изобразить официантку из Голливудских фильмов: склонилась, а на лицо напустила пустое выражение крайней скуки.
  'Шляетесь по помойкам.
  Бандитствуете, играете на биржах, а жрать ко мне приходите!'
  Лекса изучала клиента трактира, и я глаз нее опускала - зырили на него в четыре глаза.
  - Чёрный байховый чай? Листовой? Зеленый чай? Улун? - я важно перечисляла, пусть владелец Белого железного коня не важничает: и у нас найдется нечто экзотическое.
  - Столько сортов? - мужчина смял лицо ладонью, не обращал внимания на притихших посетителей, задумался, провалился в прошлое. - Я долго скитался по лагерям и по морям.
  Чай для меня всегда был один, сорта - чай.
  Не подозревал, что сортов чая больше, чем клопов в полосатом матрасе.
  Принеси что-нибудь на свой вкус!
  Чай, который ты пьёшь, когда жизнь давит на тебя могильной плитой. - 'Фартовый' провел ребром ладони по горлу, искал свой кадык - не отвалился ли?
  На одеревеневших ногах я подошла к папе, наклонилась и шептала в ухо, показывала пальцем на спину странного посетителя.
  - Папа! У нас проблема - посетитель из ЭТИХ... из сидевших.
  Наверно, вор в законе.
  В наколках, важный, пальцы веером, чай заказал, а я боюсь, чувствую себя в морге!
  - Сиделец? Папа привстал со скамейки, а затем снова упал - приклеился! - ХМ! Они на зоне чай заваривают - две пачки чая на кружку воды, чифир называется.
  Принеси ему чифир, иначе разнесет наш трактир по бревнышкам.
  Я побежала к самовару, оглянулась через левое плечо, где у мужчин чёрт сидит.
  У мужчин чёрт на левом плече, а у девушек ромашки на плечах цветут.
  Лекса сидела за столиком рядом с дядькой, изучала его и наколки, и не стыдилась своего бесцеремонного поведения.
  Кинотеатры в Дальноморске не предусмотрены, театров нет, поэтому никто не осудит девочку за то, что она ищет театр в любом человеке.
  Я в заварной кипяток из самовара бухнула две пачки чая, добавила в ковшик еще одну (больше - не меньше; на всякий бандитский случай).
  Процедила густую чёрную жижу через ситечко и на вытянутых руках отнесла чай сидельцу (поселенцу).
  Он отхлебнул, оставил стакан и внимательно посмотрел на меня, искал черты Джоконды:
  - Вижу, что тебя жизнь основательно потрепала, девочка, если ЭТО пьешь в трудные минуты. - Он постучал пальцами по столу, задумался, а затем вышел из комы. - Покажи мне камеру с видом на дорогу.
  Предчувствие у меня плохое, ох, плохое, в сердце жжёт калёная кочерга. - Посетитель встал из-за стола, направился к лестнице на второй этаж, будто бы знал расположение всех комнат в нашем заведении - Хавчик мне в камеру принесешь: что-нибудь жирное и горячее, но не по твоему избитому, измочаленному вкусу, девочка!
  На площадке второго этажа я обогнала сидельца, открыла дверь угловой комнаты с замечательным видом на свинцовое море и на коричневую дорогу, спящую под одеялом тумана.
  Идеальный обзор, белый 'Мерседес' в луже виден, как на ладошке великана.
  Странный посетитель хмыкнул (я убедила себя, что хмык удовлетворения; номер понравился), полуобернулся ко мне, шея его заскрипела несмазанными петлями двери.
  На фоне окна лицо фартового дяденьки показалось мне черепом, обтянутым чёрной гробовой материей.
  Челюсть моя отпала от давящего ужаса.
  Глаза распахнулись дверями сельского клуба.
  За спиной пискнула мышка Лекса.
  Посетитель запустил руку во внутренний карман пиджака, достал в горсти мятые бумажки и протянул мне.
  Доллары! Настоящие деньги!
  Не знаю, сколько в кучке, но предполагаю, что на эту сумму можно купить половину нашего трактира.
  Я присела в реверансе, хотела убежать, чтобы дяденька не передумал, не отнял деньги и не вырвал мне косы.
  Но тихий стальной голос фартового пригвоздил меня к полу.
  - Волки позорные! Достали! Не думал, что так всё случится - не по-людски! - на лице посетителя проступила вековая печаль Беловежской пущи.
  Он, кажется, смирился с тем, что все люди - смертны, и он - не исключение из Божественных правил.
  Я заглянула в окно - окно жизни, экран новостей.
  За белым Мерином стояли три машины полиции: не нашенские, не Дальноморские.
  В Дальноморске только один УАЗик в полиции, и мы видим его по большим праздникам, когда наш участковый разоряется на бензин и окутывает городок сизым облаком из выхлопной трубы столетнего авто.
  Машины не прошли через 'Мерседес', и он им помог не провалиться в адскую яму.
  Черные фигурки полицейских (все в касках и бронежилетах) пытались преодолеть грязевой барьер - так деревянный самолёт перескакивает границу скорости света.
  Шаг вперед и два назад по слизню дороги.
  Казалось, что полицейские чины танцуют.
  Один дяденька, наверно, главный в операции по поимке особо опасного преступника (я не сомневалась, что приехали за 'фартовым') красиво поднял правую руку с пистолетом, призывал в атаку.
  Подобные картинки я видела в детских старинных книжках, когда командир поднимает солдат в решающий бой.
  Времена изменились, либо командиры не твёрдо стоят на ногах.
  Дяденька упал в лужу, через него перелетел другой полицейский, замарал казенное обмундирование.
  Величественной сцены наступления на трактир не получилось, нужен повторный дубль.
  Представляю, как полицейские обозлились на нас.
  На погоду люди не злятся, им кажется, что за грязь отвечают другие люди, например, хозяева трактира.
  Полицейские приехали на час, а мы здесь живём и каждый день падаем, поднимаемся и снова падаем - неваляшки.
  - Русские не сдаются! - фартовый выхватил из кармана металлический цилиндр, дернул за колечко (дерни за колечко, и дверь откроется) и швырнул гранату в окно.
  Красиво сказал, украл фразу из фильма 'Брат два', и кинул гранату - шикарно, с эффектом.
  Граната с тем же эффектом отскочила от стекла, вернулась в руки нашего дорого клиента.
  В фильме о Джеймсе Бонде стекло бы разбилось, и граната чёрной чайкой смерти вылетела на улицу.
  В жизни всё проще, до сужения зрачков от смертельного ужаса.
  Мы любовались: Лекса - собой, мной и фартовым, я, разумеется, только собой, потому что я - Царица Мира, а тюремщик с обожанием разглядывал гранату на полу.
  Все произошло за пару секунд, в замедленной съёмке о жизни бабочек в дикой Природе.
  На замедленных кадрах видно, как бабочка крылышками машет - шмяк-бяк-бяк!
  Я толкнула форточку, выхватила смертельный снаряд из рук фартового и выбросила дурь за окно.
  Полицейские далеко от трактира, взрыв их не достанет, потому что у гранаты руки коротки... наверно.
  В воздухе громыхнуло, вспыхнуло улыбкой Солнце (мы его редко видим).
  - Угадал, что жизнь тебя потрепала, девочка! - дяденька выпучил глаза, изучал меня под всеми углами - от нуля до триста шестидесяти градусов. - Чаем успокаиваешься ломовым.
  Гранаты швыряешь с хладнокровием убийцы!
  Последние слова дяденька автоматной очередью прокричал нам в спину.
  Не желаю оставаться на линии огня.
  Втащила Лексу в свою комнату, закрыла дверь, поставила баррикаду против тарана спартаковцев.
  Циклоп бревном не пробьет мою дверь.
  - Шухер! Братва, по нарам! - сиделец - виновник всех наших сегодняшних бед - чугунным ядром прогромыхал по лестнице вниз.
  Я подбежала к монитору, включила обзор всех наших комнат: начиная от кладовки (в этот момент жирный кот пытался сдвинуть крышку с бочки с селедкой), до дворика с полицейскими под щитами (грибочки выросли).
  Тюремщик в правой руке держал пистолет, а левой показывал (подзатыльниками) дорогу нашим клиентам и папе - дорогу к Счастью, Свободе, Равенству и Братству. Шутка!
  - Валите на улицу, или вас сейчас всех повалят! - дяденька наградил добрым импульсом пинка последнего из Могикан (я шучу по-индейски! АХА-ХА-ХА-АХ!).
  Затем виновник штурма забаррикадировал дверь - пододвинул к двери дубовые столы, устроил маленькую Революцию на улице Парижа.
  Гигантскими скачками кенгуру он вернулся в свою комнату, на четвереньках подполз к окну (если правильные пацаны не видят, то можно не геройствовать).
  - У меня заложницы! Не стреляйте! - тюремщик выхватил белый платок, поднял руку над подоконником, взмахнул белым флагом правосудия... перемирия...
  Заложницы? Он нас в ломбард заложил?
  Наглец! Никто не смеет называть меня заложницей!
  Пусть попробует вырвать заложниц из моей... камеры.
  Дверь и стену граната не пробьёт, танк разместится в моей комнате.
  В ответ на белый флаг снизу дружно выстрелили, окно рассыпалось, не выдержало конкуренции с пулями.
  Не окно, а - слабак!
  - Не ломайте наше имущество, - волна гнева дернула меня за язык, выплеснула белую пену.
  Один - фартовый - вызывает огонь на себя.
  Другие дружно палят по окнам и по трактиру, а кто заплатит за разруху?
  Обнимутся, уедут из Дальноморска, а нам с папой останутся дыры в стенах и разбитые окна скворечника, который час назад носил гордое название таверны.
  На мой голос ломанулся тюремщик - глаза бы ему выцарапала.
  - Эй, бывалая, слышишь меня? - дяденька постучал в дверь - тук-тук, я ваш друг!
  Наверно, рукояткой пистолета стучал - забавная игрушка, девочек пистолетом не напугать.
  Я увеличила изображение, на экране высветилось худое лицо злыдня, глаза горели углями для самовара.
  Он меня бывалой обозвал?
  Еще не хватало, чтобы кличка приклеилась ко мне лентой для мух.
  - Что вам нужно, дяденька? - Лекса подползла к двери: голова около пола, попа возвышается.
  Насмотрелась фильмов о разведчиках, имитирует ползню по-пластунски.
  - Каюк мне, дочки! Дело своё хочу вам передать - больше некому, и недостойны другие моего подарка! - тюремщик прислонился спиной к перилам, поглядывал вниз, на входную дверь, превратившуюся в стену. - Потаскало вас по жизни с чифиром.
  Правильные вы, девахи!
  (Спасибо за комплимент, дяденька, но не таскало нас никуда, и правильности в нас не больше, чем неправильности).
  Расскажу вам с самого начала, потому что - там, где мне конец, ваше - начало. - Философское выражение приплыло в гавань лица фартового.
  Перед смертью не наговоришься.
  Мне пожизненное светит, но не получат ОНИ моё пожизненное.
  Ах, это не начало, это - конец, поэтому снова захожу на посадку.
  Мы втроём пиратствовали в водах Средиземного Моря: Серёга, Колька и Митяй.
  Погоняла наши вам не интересны, и напугают до смерти или до усрач... до болезни живота.
  Катались мы на бронекатере - удобная лодка для тарана яхт миллионеров.
  Яхту Абрамовича мы обходили стороной - у него пушки и ракеты на яхте, даже подводная лодка и два вертолёта с запасом хавчика до Конца Света.
  Других туристов не раскулачивали, потрошили лохов, превращали в камбал.
  Было ваше, стало наше!
  Пираты Средиземноморья, сявки, пытались нас раскрутить на деньги.
  Подплывает яхта, увешанная карасями.
  У каждого цыгарка в зубах - для понтов.
  Любят пираты понты.
  Один обязательно курит трубку, а руки на гашетки пулемета бросил - насмотрелись фильмов о пиратах, подражают Ридекам и Рэмбам.
  Пират должен сначала Колыму пройти и Магадан, а затем уже цыгарку перебрасывай из угла рта в уголок. - Тюремщик прислушался к голосам за стенами, кивнул головой, словно сам придумал план штурма.
  Дальше он говорил без излишних подробностей, пытался донести главное - то, что он полагал важным, но иногда всё-таки разбавлял сметану молоком. - Пираты сначала поговорить хотят - скучно им в волнах, страх нагоняют, показывают, что они ужас несущие повелители Океанов.
  Разведут байду, мульку запускают, а мы в ответ на их мульку - ракету выпускаем - ШАНДАРАХ!
  Без слов, без бабьих переговоров, без перекатываний цыгарок и небрежных плевков на палубу.
  На хате не плюют.
  Погуляли, да, рыбку ловили, деток кормили.
  Но сколь веревочка не вейся, всё равно конец придёт.
  Сели нам на хвост патрульные: то ли моральный патруль, то ли голубые каски ООН, то ли защитники китов.
  Прижали, погнали наш бронекатер до самого град Китежа.
  Улепетывали мы долго, даже носы обгорели на Солнце, как у павианов.
  Наконец, причалили к пальмам - пальмы, песок и аборигены, все - чёрные, из института дружбы народов Патриса Лумумбы.
  - Мужики, что за станция? - на берег спрыгнули, выискиваем кабак горло промочить.
  - Венерия! - отвечают, и бананы несут нам корзинами на продажу, век банана не видать.
  Купили мы бананы, денег не жалко, а доверие у местных завоевали за деньги.
  День отдыхаем, два пируем, а потом надоело, наскучило, песок на зубах скрипит.
  Серега - безбашенный предлагает в очко перекинуться - благое дело.
  Сели, друг за другом следим, потому что каждый из нас катала Мирового уровня.
  Не играем, а цирк друг другу показываем, но всё по понятиям - умнейший выигрывает.
  Поперло Сереге - с вечера до утра гоняли колоду, и он всё время выигрывал, ни разу не проиграл.
  Мы с Колянычем и в рукав Сереге заглянули, и перетрясли его с головы до ног, но кажется - играет честно.
  Серёга сам не рад налетевшему фарту - перед пацанами неудобно, будто бы мухлюет.
  Зацепит, старается проиграть, возьмет себе восемь очков на минус, а у нас с Коляном - перебор.
  Утром мы Серёгу за грудки взяли, выколачивали Правду: фарт - фартом, а с братанами не шутят.
  - Я не шельмую! - Серый чуть не в слёзы, рубаху на себе порвал, чтобы мы поверили.
  И мы поверили, потому что - если трое в лодке, то нельзя ссориться. - Давайте вслепую!
  Митяй, раздай колоду! - говорит, а в глазах тоска - выигрышу своему не рад, не поймёт, что с ним происходит.
  Я стирки раскидал (значит, посетитель трактира - Митяй!), мы три раза вокруг стола обошли, и каждый остановился около карт.
  Серый свои взял - карты наугад, и снова у него выигрыш.
  - Сыграем в открытую! - Колян предложил - светлая голова у него была, пока макака её кокосом не расколола.
  С тех пор Колян в каждом встречном обезьяну дикую видел.
  Колян рубашками к столу раскинул карты: мне - восемнадцать, Коляну - двадцать, а Серёге раскрыл - двадцать одно.
  По-другому попробовали, по-казиновски.
  Сначала Серому кинули две карты - семнадцать вышло, не ахти.
  Затем открыто я себе вложил двадцать, и Коляну двадцатка досталась - дальше некуда, позади Тунис и Венерия.
  - Гляделки не прогляди, Серый! - говорю, а руку на рукоятке ножа держу, чтобы она не остыла. - Ты проиграл: семнадцать против двадцати не катят.
  Мы с Коляном заржали, а Серый вздохнул с облегчением, радовался, что колдовской фарт у него закончился.
  Я моргнул, проморгался, как тюлень на водопое.
  Глядь, а у Серого - двадцать одно на картах.
  Только что было семнадцать, а теперь - десятка и туз в цвет.
  У нас глаза вылезли, боимся к картам подойти - укусят.
  Зачарованные карты, наверняка, колдун вуду их заколдовал издалека на расстоянии.
  Луч колдовства направил на слона, а луч отклонился и на карты ушёл.
  Колян вытащил свою колоду - крапленую, всю в бородавках, словно девица на свадьбе.
  Снова Серому везение в карте, несмотря на крап, а нам - хвост от дохлой курицы.
  Серый в лавку сбегал, купил местные карты - со зверями и голыми... русалками.
  Так и этак вертели мы карты, а Серёге выигрыш идёт.
  Колян задумался и выдал светлую кристальную мысль:
  - Серый, может быть тебе не только в картах маза?
  Во всем удача прёт, словно её кнутом подгоняют?
  В ножички перекинемся на копеечку.
  И в ножах, и на ножах у Серого выигрыш.
  Прыгать начали в длину, словно сдуревшие Олимпийцы.
  Серый нас на сантиметр всегда перепрыгивал, будто олень Австралийский прыгучий.
  Жаловался, а голос дрожит, губа до земли отвисла:
  - Не хочу прыгать, а ноги разбегаются и - ать-двать - ваш рекорд бью!
  Пристрелите меня, братаны!
  Пацаны в Москве не поймут, скажут, что я жульничаю!
  Не пристрелили, а в шахматы сели против Серого играть, изображали из себя Карлсена и Карякина.
  В шахматах Серому везло, хотя шахматы не плоские, а - фигуристые, круглые.
  К вечеру мы упали под пальму и держали совет своего племени.
  - Вспомни, Серый, не поцеловал ли ты во сне удачу? - спрашиваю, а сам раздумываю над проблемой.
  Втроём мы в бронелодке промышляли по доходным морям.
  Всё у нас на виду, всё общее - общак синего моря.
  Значит, на берегу Серый подцепил фарт, муха удачи его укусила.
  Но и на берегу мы на виду друг у друга, никто из зоны не выходил на прогулку.
  - Съел что-нибудь, - Серый пошутил, а мне эта шутка поперек горла костью встала.
  Серый вчера бананы лопал - дорвался до свеженьких фруктов.
  Мы с Коляном больше на кукурузную кашу налегали с мясом, а Серый бананами насыщался, накидывал дрова в топку.
  Высказал я предположение, и мы бегом к ящикам с бананами.
  Желтые, длинные, ничего в них особенного на первый взгляд нет, похожи на неработающие волшебные палочки.
  Но среди гроздьев оказалась одна с тремя зелененькими бананчиками - забавные, свернуты спиралью, словно детские конфетки спирохеты.
  Мы с Коляном по банану диковинному съели, боялись, что помрём.
  Вкус у кручёного банана - вкус репы пареной.
  Подождали для верности пять минут и в карты присели.
  Час играем, два, три, и у всех поровну - ничья.
  В шахматы попробовали - боевая ничья.
  Ножички, прыжки и 'кто, кого переплюнет' - также никто из нас не выделился.
  Сила в крученых бананах - необыкновенная, фарт в них.
  Сразу стало понятно, почему Венерийцы на марафонах, в футболе и в боксе всегда побеждают - бананы волшебные ими двигают.
  На следующее утро везенье стало отступать от Серого - так море отходит от берега и оставляет крабов и утопленников.
  Действие банана заканчивалось, выветрился он с каловыми массами.
  Ой, просите, девочки за прозу жизни.
  К вечеру следующего дня Серый проигрывал нам во всём, даже в поддавки.
  Для эксперимента он съел последний банан, и - снова удача вернулась к нему, Судьба выровняла подковы побед.
  Догадались мы, а здесь не надо академиком или философом быть - через бананы мы срубим деньжищ море.
  Любой банк и казино под нас лягут.
  Олимпийские медали все соберем, на конкурсах красоты выиграем, лотереи всего Мира оберем.
  Пошли мы к местным - за чудо-бананами.
  Сначала по-доброму упрашивали, деньги предлагали, даже обещали, что на бронекатере прокатим до Мадагаскара и дадим пострелять из пулемета по яхтам миллионеров.
  Но зачем местным наши деньги и бронекатер, если они со своими бананами удачи получат всё, что захотят, выиграют на любом конкурсе песни и пляски.
  Не выдали нам, где растут крученые бананы, не раскрыли вечную тайну денег.
  Пряник не сработал, поэтому мы извлекли кнут.
  Поймали пастуха коров, кнутом и пряником обрабатывали его до улыбок и слёз.
  На рекламах по телевизору мы натренировались в Москве, поэтому облапошить подростка, подсунуть ему мульку для нас оказалось проще банановой кожуры.
  Наобещали ему коров, невест, пирогов и удачи в боксе.
  Если бы паренек слегка задумался, то понял, что с помощью бананов получил бы всё это без труда, даже не переодевался бы из лохмотьев смокинг.
  Думать он не хотел и не любил - правильно.
  Отвел нас к роще крученых бананов, они еще светятся в темноте, но не радиоактивные.
  Небольшая роща, в лощине между чёрных скал, а земля вокруг скал - ядовитая, живая.
  Без проводника не пройти к роще - халява бесплатной не бывает.
  Мы варежки разинули, хохочем, по ляжкам себя хлопаем от счастья - сейчас нам фарт привалит, горы сдвинем.
  Вдруг, откуда ни возьмись, из кустов рояли выскочили.
  Похожи на рояли, потому что огромные и широкоплечие.
  Преследовали нас воины от деревни, а у нас башку снесло от неожиданной радости.
  Едва убежали, и полагаю, что нам помогла остаточная сила колдовская в бананах, переиграли мы своих преследователей, поставили рекорд по бегу с препятствиями.
  Погрузились на бронекатер и отправились в открытое море думу думать.
  В море-океане, славном Салтане нас сцапали интерполовцы в голубых беретах.
  Серёга и Колян отстреливались, а я водолазный костюм нацепил и - ходу под водой.
  Натыкался на радостных дайверов, на тысячелетних мудрых осьминогов, на обольстительных русалок, но жив остался, хотя одна русалка настойчиво приглашала меня навсегда поселиться на дне среди розовых кораллов.
  Серёга и Колян сгинули, расстреляли их под баобабами.
  Тайна рощи крученых волшебных бананов со мной уплыла.
  Думал, что соберу экспедицию, вернусь, силой возьму бананы, обогащусь - век воли не видать!
  Но личность я в нашем Мире известная, следили за мной, даже в туалете камеры поставили в крышке унитаза.
  Ни дня без слежки.
  Думал, что в Дальноморске пережду шумиху, залягу на дно Титаником.
  Но и здесь откопали, бананы им нужны от меня, а не простое человеческое общение. - Тюремщик замолчал, снова постучал в дверь - каблуком: - Девки, не померли?
  Снайпер вас не снял?
  - Живы мы, дяденька! - Лекса ответила за нас, вернулась к камере наблюдения, смотрела в глаза Митяю (он нас не видел, погруженный в болото воспоминаний). - Вы правду нам рассказали, или обманываете перед смертью?
  Когда вас выпустят, привезите нам десяток бананов, пожалуйста.
  Очень нужно выиграть чемпионат Мира по шахматам и съездить в Диснейленд.
  Без волшебной силы мы из Дальноморска в страну сказок не выберемся и не купим себе платьица с белыми воротничками, белые туфельки, розовые сумочки с тоненькими ремешками, пушистые шарики с...
  - ША! Получите вы свои бананы, труженицы села! - фартовый перекрыл фонтан красноречия Лексы.
  Жаль, а она только начала перечислять то, что нам нужно в первую очередь.
  Он из кармана жестом фокусника выдернул ручку (подозреваю, что она служит не только ручкой, но и пикой для убийства в глаз), написал на листочке и подсунул листок под дверь. - Здесь точные координаты рощи с кручеными светящимися говорящими бананами.
  По поводу, что они разговаривают - шучу! Шутка!
  Мне уже никогда не добраться до Райской Долины исполнения желаний. - Тюремщик взял антракт, а я жадно выдернула листок из-под двери: географические широта и долгота - проще простого... если у нас есть самолёт.
  - ОНИ думают, что мне вколют слабительное, мозги мои расслабятся, и я расскажу, где бананы растут.
  Рассказал бы, если бы мертвые умели говорить.
  Пусть расспрашивают на детекторе лжи мой вялый труп. - Голос фартового звучал под грохот невидимого духового оркестра.
  Торжественно и похоронно.
  - О чём он говорит, бедняжка? - я распахнула очи озерные, Россия в них поместится, и еще место останется для Венерии. - Почему труп?
  Мертвец придёт в гости?
  - Боюсь ходячих мертвецов! - Лекса облизнула губы, высохшие (от ужаса пересохли тряпками на вешалке).
  - Они не пройдут! Слава бананам! - фартовый приставил пистолет к виску - точь-в-точь, как поступают герои в фильмах о ледниках и атомных бомбах. - Наешьтесь бананов от души, девахи!
  За Серёгу, Кольку и Митяя слопайте бананы удачи.
  Сына, Вероника, сына Иваном назови, - дяденька выкрикнул фразу из фильма 'Офицеры', пошутил на пороге жизни и смерти.
  Мы смотрели на мониторе, как камера нереалистично, будто в плохом дубле, зафиксировала выстрел - тело дернулось, голова отлетела разбитым арбузом.
  Если бы я не знала, что за дверью живой человек убил себя, то зевнула бы у экрана и сказала, что фильм скучный, поставлен без ума.
  - Он себя застрелил? - Лекса задала один и умнейших вопросов за этот вечер, прозрела, превратилась в философа на марше аквалангистов.
  - Не захотел, чтобы в полиции вытащили из него координаты острова с чудо-бананами! - я прикрыла ладошкой ротик, восстанавливала дыхание по доктору Дворковичу: вдох-выдох, вдох-выдох.
  Лекса нашла другой способ эмоциональной разгрузки: она распахнула дверь и вылетела в пустое пространство между нашим Миром и другими Мирами.
  - Ему уже всё равно, а нам деньги на Париж и на бананы понадобятся! - Лекса обшарила карманы фартового (закончился у него фарт), прихватила деньги, ручку, зажигалку (потому что зажигалка блестит).
  Распахнула рубашку, надеялась увидеть толстую золотую цепь, потому что у воров игра: у кого золота больше на шее висит.
  Вдруг, небо раскололось грозой.
  Входная дверь отлетела, пролетела фанерой над Парижем и ударилась об угол лестницы.
  В проём черными ниндзями хлынули промокшие, грязные, поэтому - беспощадные - работники правоохранительных органов и силовых структур (или это одно и то же?).
  Я от волнения судорожно сглотнула - мощный вдох, почувствовала, что по горлу прошуршало, застряло на уровне груди, а затем упало вниз, в бурлящий котёл.
  Проглотила бумажку с координатами острова Везения.
  Память у меня фотографическая, поэтому я все цифры помнила, как таблицу Менделеева.
  Таблицу Менделеева из озорства я выучила раньше, чем таблицу умножения - гениальная девочка, красивая, цветок розы!
  Сейчас, судя по сюжетам американских фильмов, полицейские нас уложат на носилки, отнесут к вертолёту Скорой Помощи, будут уговаривать не волноваться, пообещают премию за мужество и медаль за отвагу.
  - На пол! Руки за голову! - на меня рыкнуло существо, обдало могильным холодом.
  Кто на пол? Зачем на пол? Я сегодня полы не мыла.
  Оказалось, что приказ адресовался нам, непонятливым девочкам с мечтами о белых ромашковых воротничках на платьицах.
  Полицейские мне помогли, показали урок послушания.
  Меня сбило с ног чёрное облако, уронило на пол, вывернуло мои тростиночки рук за спину и защелкнуло что-то неудобное и холодное на запястьях.
  Ничего не понимаю, попала в фильм ужасов с зомби.
  Рядом оказалась голова Лексы, хорошо, что еще с её телом вместе.
  Получается, что мы загораем на полу и мило беседуем о Парижских и Московских туфельках?
  Не успела додумать, потому что события происходили быстрее скорости мысли.
  Только задумаюсь об одном - об ударе в грудь, а меня уже ураган тащит в мою комнату, бросает на стул у стола, дверь захлопывается, и из урагана появляется контур полицейского.
  - Василиса! Твой отец во всем признался, и ты пиши чистосердечку! - передо мной спланировал лист белой бумаги, за ним - шариковая ручка (самая дешевая, за один цент).
  Полицейский высказался и сразу потерял ко мне интерес: нет ничего таинственного в испуганной девочке в трактире на краю Миров.
  - Вы сначала мне объясните, почему я упала, как модель на подиуме?
  Зачем вы меня привели в комнату и связали руки за спиной, мы же не на уроке физкультуры.
  В чём признался мой папа, если у него тайна только одна - место, где он прикармливает лососей. - Запуталась в происходящем, и меня потянуло в спасительный розовый сон.
  Проснусь утром: ни ядовитых лягушек, ни полицейских, ни тюремщика с половиной головы.
  - Объяснить? Место, где лососи прикормлены? - полицейский из добродушного и скучающего превратился в шаровую молнию.
  Наигранная ли у него ярость, или он вспыхивал порохом каждый раз, когда девочка заводила разговор о рыбалке - я не поняла. - Ты дурочку из себя не строй, Василиса!
  Тебе светит детская колония для малолетних преступниц в Австралии.
  Твой отец обвиняется в преступном сговоре группы лиц, в связах с преступным элементом, в пособничестве разбою, грабежам, мошенничеству, злостной неуплате налогов, в ведение деятельности без лицензии на спиртное, без кассового аппарата, без разрешения Санитарной инспекции Красного Креста и Комиссии по Гигиене ООН.
  В вашем трактире не работает противопожарная сигнализация - её просто нет.
  Возле дома ползают ядовитые лягушки - развели гадость, сразу сто пунктов санитарных норм нарушили, лучше бы тараканов пасли и клопов подкармливали кровью посетителей.
  Вы приютили разбойника, помогали ему укрываться от правосудия, замышляли заговор против, - полицейский задумался, потому что наверно, обвинение в заговоре - самое главное из всех обвинений, - заговор против Человечества! - он торжественно прибил меня последним словом к столу.
  - ОЙ! Мамочки! Я Человечество убила? - вскрикнула, не поняла, что выпустила пар, сыронизировала.
  Одна капля иронии убивает полицейского.
  Хотя наш городок находится вдалеке от Цивилизации, но я по многочисленным фильмам о полицейских (девяносто процентов всех фильмов - о работе бравых полицейских) поняла: ИМ что-то от меня нужно, а все обвинения - пугалка, чтобы я онемела от ужаса и дала им ЭТО.
  Перерыла шкафы памяти и не нашла ничего, что могло бы заинтересовать полицейских из Большого Города.
  Не за малиной и лососями они сюда примчались на крыльях Закона.
  - Развяжите мне руки, если хотите, чтобы я что-нибудь написала! - включила логику.
  - Развяжешь, а ты убежишь! Знаем мы ВАС! - полицейский резко придвинул своё лицо к моему, чуть не ударил лбом в нос.
  Целоваться задумал, нечестивец?
  Я только один раз целовалась с Валеркой Кацем - ради эксперимента.
  Эксперимент и полёт прошли неудачно, свалились в штопор.
  После тяжелых многотонных раздумий полицейский освободил одну мою руку от железной веревки (кажется, что путы называются наручниками).
  В комнату без стука (в моём доме хозяйничают, не спрашивают разрешения, снизу раздаются хохот и звон бутылок!) вошла женщина - красавица, подтянутая, из иного Измерения.
  От неё веяло силой, уверенностью в себе и... безразличием ко мне.
  - Захарова уже во всём призналась! И отец ЭТОЙ дал показания против дочери, рассказал ВСЁ! - женщина присела на стол, за которым я должна писать чистосердечку, закурила, показывала себя во всей красе и грации - нимфа.
  Слова нимфы меня успокоили, потому что полицейские переборщили с игрой.
  Делают вид, что я одна упрямлюсь, мешаю следствию, а моя подруга и папа дали показания, при этом - против меня.
  - Кончита, обыщи ЕЁ! - полицейский в последний раз проявил милосердие, делал вид, что делает мне огромное одолжение, сравнимое с подарком 'Мерседес'а на Рождество.
  Попросил коллегу обыскать, потому что я - девочка, а мужчины девочек не трогают!
  - Василиса! Сама отдашь и расскажешь - предоставляем тебе последнюю возможность!
  Если мы найдём, а мы обязательно найдём, то срок тебе прибавится многократно! - Полицейский буравил мои глазки алмазным сверлом своих глаз.
  Я на секунду представила, что вырасту, выйду замуж за полицейского, и он каждый день будет меня допрашивать с фразеологическими вывертами, брать на понт, как сейчас.
  Воровские словечки мы изучаем по книгам и по жизни: в Дальноморске правит Закон, и уживаются бывшие воры и местные полицейские.
  Никто никого не обманывает, потому что - не выгодно.
  - Сказали бы, что ищите, зачем цирк устроили, я бы сама вам отдала! - напрасно Васа, ОХ, напрасно, ты заговорила по-взрослому.
  Не выходила бы из роли домашней девочки, не посыпались бы на твою голову другие неприятности.
  Полицейские не считают свою работу цирком с клоунадой.
  - Где карта, которую Родригес тебе передал? - полицейский усмехнулся, почесал нос, будто носом играл с друзьями в бильярд.
  Кончита подняла на мне свитер, молниеносно расстегнула мой бюстгальтер.
  Я покраснела вареной креветкой.
  Обыскивала меня женщина, а полицейский внимательно следил за её руками - не доверял коллеге, опасался, что Кончита сыграет в своё, утаит найденную карту.
  Кончита даже волосы мои просеяла тонкими ледяными пальцами, из них давно ушла жизнь.
  Ледышки прикасались к островкам голого тела, вызывали у меня дрожь нервную - не человек меня обыскивал, а - селедка.
  Я закусила тонкую губу (смешно подумать, но месяц назад я хотела сделать пирсинг в губу, подражала девочкам из интернета), сдерживала слёзы обиды, стыда и ярости.
  - Родригес? Вы, наверно, имеете в виду Митяя, нашего последнего посетителя, не считая вас! Он у нас пробыл меньше часа и в карты не играл! - удивилась, подняла ногу, чтобы Кончита обыскала мои носки (носочки розовенькие с вышитыми енотиками; дорого заплатила за них в нашем магазине, одну пару завезли, просили за них три сольдо, но я сторговалась на двух долларах).
  - О! Вы спелись, Родригес открыл тебе свою партийную кличку - Митяй! - полицейский обрадовался, что поймал иностранную шпионку - меня. - Не игральная карта, а - географическая!
  Не шути с нами, девочка, иначе сгинешь в детском исправительно-трудовом лагере в Бергамоте.
  - Ничего мне ВАШ Митяй Родригес не передавал, ни о чём мы с ним не беседовали, потому что - не друзья! - отвернулась, натягивала одежду после обыска, словно на приёме массажиста зомби побывала.
  - Не друзья, значит, с Митяем, а доллары у тебя, откуда?
  Без экспертизы на отпечатки пальцев ясно, что деньги - Родригеса! Митяй за стакан чая заплатил тебе пять тысяч долларов США? - полицейский потрясал перед моим носом деньгами, которые подарил фартовый уголовник.
  Плакали мои денежки, прощайте, уплыли от меня по реке Времени на ладье Харона.
  - Уголовник сказал, что вы его всё равно достанете... поймаете, и он не хотел, чтобы деньги достались полицейским, - я сказала чистую правду, о которой полицейские догадывались, хотя она для них неприятна.
  Правда - неприятна, а деньги - приятные для полицейских.
  В моей комнате, а затем в трактире полицейские начали обыск - Белый Свет не видел раньше подобной генеральной уборки.
  Отыскалась моя заблудившаяся перламутровая пуговичка с детского платья.
  Из щели между досок пола полицейские извлекали иголки, бусинки, два франка, цент, три рубля, сережку без камушка.
  Обыск в трактире продолжался не меньше пяти часов - времени достаточно, чтобы сыграть замечательную партию на чемпионате Мира по шахматам.
  - Василиса, подпиши здесь, здесь и здесь! - полицейский сделал своё дело - отстоял закон в Дальноморске, поставил точку на моей карьере вежливой девочки.
  - Ничего не подпишу без адвоката и без папы! - я - что называется - пошла в отказ.
  - С отцом тебе видеться и общаться запрещено до конца следствия, когда рак на горе свистнет!
  Не подпишешь? Ручки после наручников болят? Косточки ломит?
  Это ерунда, по сравнению с ломотой в теле на каменоломнях!
  За тебя подпишем, не очень ты важная птица со своей подписью, Василиса.
  Адвокат? Адвоката получай! Ломброзо! - полицейский сказал в рацию и снова выпустил усмешку из мешка с шутками.
  Улыбчивый весельчак полицейский, но от его улыбок и шуточек у меня кожа слезает, а оголённое мясо посыпается солью.
  - Вызывали, начальник? - в комнату ввалился четырехместный шкаф на тумбах ног, приподнял стекло на полицейской каске.
  - Ломброзо! Девочка требует адвоката!
  Ты у нас дипломированный адвокат с лицензией!
  АХА-ХА-ХА-ХА!
  - Ну, я адвокат? Предпочитаешь защиту?
  Защищайся! Я пробью тебе джеб по корпусу, а потом хуком свалю на пол! - Ломброзо заржал, наверно, обучался в одной школе полицейского юмора с полицейским, который меня допрашивал.
  Он сделал ложный выпад, махнул кулаком перед моим носом - тонким носиком, который не желал превращаться в блин.
  Модель без носа - оригинально, не никто на кастинг меня не пригласит.
  Я дернулась, спасалась от мнимого джеба, не удержала равновесие и упала на пол.
  Полицейские еще сильнее заржали, превратили трактир в конюшню.
  В комнату заглядывали новые лица, узнавали - что смешного, и тоже ржали - веселая команда находчивых.
  Возможно, что мой испуг и падение отвлекли полицейских от главного направления - выбивания из меня карты.
  Я превратилась в скомканную бумажку - брошенную на доски пола.
  - Девка, не печалься, не кисни в бочке с капустой! - полицейский в маске погладил меня по голове прикладом автомата. - Если тебя не убьют, то замуж за своего сына через три года возьму!
  Старайся, учись, копи шкурки соболей на приданное!
  Через пару минут меня без поводка вывели из комнаты (выбрасывали мусор - меня).
  Мертвый Митяй - тряпичная кукла - смотрел в потолок.
  Полицейские потешаются, ржут на Земле, а Родригес Митяй хохочет на небесах: всех обманул.
  Передал карту счастливого бананового оазиса девочкам, и глупышка Василиса нечаянно карту проглотила, спасла её от рук обыскивающей Кончиты.
  Всё вокруг меня плыло, покачивалось в нереальном тумане.
  Папу я не увидела, наверно, его уже увезли в никуда.
  Зачем он нужен полицейским?
  Меня в спину вытолкали из моего же трактира, сыграли в одни ворота, а я - мячик.
  Лекса косо взглянула на меня, но ничего не говорила, молчала, будто язык потеряла во время допросов.
  Полагаю, что с подругой поступили также, как и со мной: обыск, угрозы, допрос.
  Два полицейских из канистры плеснули на стену кабака, бросили спичку - гори, гори ясно, пока не погасло!
  Ничего не осталось острого в моей душе, всё округлилось - так море обрабатывает гвозди до состояния железных шариков.
  Не моего папу арестовали, не мой трактир подожгли, не мне угрожали детской трудовой колонией, и не меня обыскивали, не меня превратили в пугало огородное.
  Полицейские уехали, утащили за собой на тросе белый 'Мерседес' Митяя Родригеса, пирата Среднего Моря.
  - Не пропадать же добру в чистом поле, не оставят шикарную машину двум девочкам уголовницам, пособникам бандитов, участницам преступного сговора, - губы мои озвучили золотые мысли.
  - ИЭЭЭХ! А я представляла, что мы с тобой на этом мерине погоняем! - Лекса вздохнула, пригладила волосы, хотя они у неё лежат ровно - зеркало души в волосах. - Деньги у меня отняли, которые я у уголовника вытащила, даже ручку отобрали, сказали, что дорогая - Паркер.
  - Огонь очищает! - пламя разгоралось, сожрало мою комнату, забрало тело Митяя, приготовило из него шашлык для птиц. - Индусы сжигают своих покойников.
  Существуют ли индусы, или их выдумал интернет?
  Живём в Дальноморске, спокойно живём, но мы же не пенсионеры со слабительными таблетками под подушкой.
  В Россию хочу, или в Париж!
  Спасибо дяденькам полицейским - помогли девочке с выбором профессии, указали путь и отобрали деньги, потому что деньги - зло.
  Теперь меня ничто в Дальноморске не держит: ни трактир, ни перспектива работать в библиотеке Дома Культуры.
  - Васа! Не сходи с ума! Отца твоего отпустят, трактир восстановите - бревна, палки, кирпичи - много ума не нужно, еще меньше труда, чем на уроках вязания. - Лекса неуклюже ободряла меня, перешагнула через лужу.
  Куда ушли ядовитые чудесненькие лягушки-путешественницы?
  Улетели на вихре в дальние страны Африки?
   И где жители нашего города, спешащие с вёдрами на пожар?
  Наверно, полицейские предупредили горожан, чтобы не подходили к гнезду демонов, к воровской малине в нашем трактире.
  - В Великой России один Президент хвастался, что он каждый раз возрождается из пепла пожарищ.
  Попрошу Российское убежище, а затем - в Париж, за платьями, за туфельками, за сумочками розовенькими с золотыми застежечками.
  - Ты бредишь? - Лекса не успокаивала, она напирала бронепоездом... бронекатером пиратов. - Будешь жить у нас, места хватит на сто бездомных Василис!
  - Спасибо, подруга, за доброе слово! - я приняла решение, и оно третьим глазом выступило на лбу. - Переночую в сарае... своём сарае, а завтра утром пойду в Африку.
  Венерия в Африке, если не ошибаюсь?
  За бананами Удачи!
  - Ты серьёзно, Васа? Не врешь? - Лекса превратила свои глаза во франкийские блюдца. - Митяй придумал сказку, а ты повелась, как карась на веревочке?
  - Полицейские из-за сказки не устроили бы облаву, не искали бы карту банановой рощи с поющими макаками.
  Даже, если Родригес Митяй - нежно говоря - пошутил, то в Африке я согреюсь, ТАМ тепло.
  - Согреешься в брюхе льва или каннибала!
  По вечерам в Африке бродят зомби - ожившие мертвецы.
  Слоны поедают мертвецов, а живые девочки достаются львам - царям джунглей! - Лекса буркнула и приступила к длительной осаде замка под названием Василиса.
  Она умоляла меня пойти к ней домой, хоть на одну ночь; угрожала, упрашивала с примерами из древней истории Монголии и Черногории, где вампиры по ночам питаются бездомными (бездомная - звучит гордо!) девочками.
  Я обещала, что, возможно, завтра приду в гости, будет день - будут и крики, а сегодня я отдохну на пепелище, в руинах родного трактира.
  Лекса ушла, угрожала звонить каждую минуту.
  ХА! Забыла, или не обратила внимания, что мой телефончик сгинул в ящиках следственной машины.
  Дом догорал, дарил своё последнее тепло души.
  Дым причудливо изогнулся, нарисовал на белеющем небе силуэт человека в лодке.
  Неужели, Митяй Родригес небесной кистью в дыму слал мне последнее послание - из своих лихих походов: 'А мы фартили на бронекатере...'
  Дождь прекратился, улетел на хлопковые поля Африки.
  В сарае я устроилась на мешках с постельным бельем, представила, что я - Принцесса на горошине.
  Старательно прогоняла мысли о сегодняшнем фильме ужасов.
  Папа вернется, я его вызволю... получу удачу в руки и в желудок, и обязательно верну отца.
  Куплю ему новый трактир - для политических бесед с клиентами и стрельбы по бутылкам.
  Красивая, в Парижском платье, в туфельках на соразмерных каблучках, в белом и розовом (а сверху фиолетовое) на белом 'Мерседес'е... на красном 'Понтиаке'... на желтом 'Порше' приеду в родной Дальноморск...
  Провалилась в ущелье, где живут сны: бананы крутились, манили меня зелеными листьями.
  Из земли поднимались пираты во главе с Митяем, подмигивали, размахивали саблями и шутливо бросали в полицейских сигаретки и конфетки.
  Я проснулась, казалось, что не засыпала, а на секунду прикрыла глаза медными пятаками.
  Остроумно спать с монетами на глазах - высший шик мертвеца!
  Часы пожара показали, что я проспала долго - над руинами поднимались тонкие робкие струйки дыма.
  Огню надоело резвиться на пепелище.
  Из бочки около сарая я набрала в горсть воды, умылась, перевела дыхание от удара энергии из ледяной серебряной воды.
  Девушка, даже Золушка (а я теперь - Золушка) обязана следить за своим внешним видом красавицы.
  Девушка грязнуля приравнивается к преступнице.
  Преступление против своей внешности еще более жестокое, чем приписываемое нам преступление против Человечества.
  Где оно, Человечество?
  Неужели, Мир вокруг Дальноморска придуман нашими криворукими программистами?
  На Земле и во Вселенной только один город - Дальноморск, а вокруг него - ад с чертями?
  Без косметики: без пудры, духов, туши для ресниц, губной помады, крема для век я чувствовала себя волчицей.
  Неуютно лапам, и хвост поджат!
  Пятерней причесалась - позор, видели бы меня Парижские заоблачные модницы.
  Не увидели? Я покушаю бананов Удачи и покажу себя на вашем подиуме, где бриллианты зубами хрустят под модельными туфлями.
  По дороге вышагивала не Васа, не Василиса, а - Ангел Мести!
  Я любовалась собой, восхищалась, возвышала до народного творчества.
  Видела со стороны гордую, целеустремлённую красавицу.
  - И куда это мы тащимся в резиновых сапогах? - Лекса догнала меня, но не останавливала, успокаивала расшалившееся проказливое дыхание. Наверно, из дома сбежала, и всё - на спринтерской скорости.
  Подозревала, что подружка вставит ноги - даст дёра, уйдет одна в Африку. - Топаешь, плывешь по грязи, и, возможно, гордишься собой, представляешь яхтой в Синем тёплом море.
  - Я не яхта, а - перекати-поле! - несказанно обрадовалась подружке, хотя неплохо себя чувствовала в гордом одиночестве безысходности. - В Кабан-сити иду за Счастьем!
  Попрошу у зеков денег, скажу, что Митяй мне помог, и они обязаны помочь девочке, пострадавшей по воле Родригеса.
  - В Кабан-Сити? Лучше не придумаешь смерть, подруга!
  На Луну слетать не желаешь?
  Или пешком пройти по дну моря? - Лекса засмеялась, даже фальшиво ударила себя ладошками по коленям, показывала, что оценили мою унылую обвисшую шутку.
  Смеялась она без эмоций, имитировала смех, но даже костёр на картине иногда выбрасывает искры.
  Я усмехнулась, затем растянула губы в длинной - длиннее горизонта - улыбке, и потом залилась истеричным смехом: коктейль досады, радости и свободы.
  АХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
  Мы ржали - две точки - среди грязевой реки дороги.
  Из Центра Вселенной на нас с удивлением взирали фиолетовые инопланетяне (для нас они - инопланетяне, а для них мы - чужеземцы!), разводили в волнении руками-щупальцами, выпучивали пять глаз:
  'Что же это за сила великая сокрыта в Землянах?
  Их мордуют, оставляют без крова, а они ржут, подобно животным с хвостами и копытами!'
  Две землянки... землячки... девочки добрели по грязи (школу сегодня пропустили, школа осталась в далёком прошлом, когда мы верили, что диплом о среднем образовании, затем - красный диплом Академии, дадут путёвку в жизнь) до Кабан-Сити.
  Иногда мы шутливо называем Кабан-Сити Кабанихой - на русский манер.
  В Кабанихе три избы, и в них клубятся бывшие зеки, которым не разрешено селиться в городе.
  Зеки ловят ядовитую рыбу, собирают подозрительные грибы, выращивают генномодифицированную картошку и силиконовые огурцы, намывают золотишко, копают самоцветы - живут весело и свободно, птицы перелетные в душах обитателей Кабан-Сити.
  - Что-то я боюсь! - перед первой избой я затормозила, по-собачьи почесала затылок.
  Девочки по-обезьяньи не чешут голову, не принимают невыгодные позы.
  По теории подиума (теорию я вычитала в инете) я должна отставить левую ногу, качнуться, губы надуты, подбородок остро выпирает, спина прямая, а на шикарном личике - пустота.
  'Надоело мне всё! Веселите меня!
  Праздника желаю!'
  От теории до практики не один шаг, а сто шагов, и после каждого шага - нога в капкане.
  - Нашла чего пугаться! Мы прошли через пытки в камерах, через допросы, через страх и унижения, а разговор с зеками - пустячок, милая беседа на вольную тему! - Лекса переменила своё мнение, повернула флюгер событий в другую сторону.
  То она отговаривала меня от безумной затеи наведаться в Кабан-Сити, а теперь, наоборот, подталкивает к сумасшедшему решению.
  За то, что подруга не бросила меня, прибежала утром и отправилась со мной (наверняка, ей за ослушание грозит от родителей порка) я прощу ей всё, даже, если отнимет моего Принца на Белом Коне.
  Дружба среди девочек - чёрный редкий бриллиант.
  Из-за дома выбежала лайка - чудесненькая, голубоглазая, веселая, хвост колечком, не собачка, а - бублик.
  Для порядка собака два раза гавкнула грозно, но затем сменила гнев на милость и подластивалась.
  - Тюремщики разбаловали скотину, откормили мясом, а должны были кормить пинками и оплеухами, - ирония нашла во мне хозяйку.
  Я почесала лайку между острых лисьих ушей - мы получили огромное неземное удовольствие: я от теплоты зверя, а собака - от ласки.
  - Вас! Смотри, что у меня - Звезда Давида! - Лекса сунула мне под нос блестящее на белом.
  Кольцо Митяя-Родригеса!
  Лекса сняла с трупа кольцо воровской власти, присвоила, но как утаила во время обыска?
  - У тебя золотое кольцо не отняли полицейские? - я оставила собаку (уже моя собака), потрогала пальцем кольцо - не мираж в пустыне, настоящее.
  - Я его проглотила с голодухи!
  Ты бумажку с координатами съела, и я подумала, что во мне кольцу будет надежнее, чем на мне! - Лекса опустила глаза, захихикала - так смеются феи над кротами. - Дома извлекла... оно само извлеклось, промыла мылом и спиртом.
  Лучше, чем в ювелирной лавке, блестит! - Подруга крутила пальчиком, старалась поймать на него луч Солнца.
  Где она Солнце нашла, в Кабан-Сити?
  Лучшее Солнце для Кабанихи - Луна.
  Я пожала плечами, радовалась, что Лекса хоть что-то приятное вынесла для себя из вчерашнего пожарища.
  Мы - плечом к плечу, как матросы на тонущем корабле - вошли в избу.
  Здрасте, пожалуйста!
  Приплыли на пир!
  За столом в добела натопленной комнате сидели три пособия по татуировкам.
  Мужчины в майках, штанах и в рисунках.
  Один - с балалайкой - не мужчина, а - ботаник!
  - Джек? Джек Панфилов? Тебя уже выпустили? - из моих прекрасных уст вырвались не те слова, которые положены в подобных случаях, когда две овечки вваливаются в логово волков.
  Джек Панфилов - наш одноклассник - в восьмом классе, в прошлом году попал в тюрьму за умничанье.
  На уроке географии он сказал, что Земля - плоская и стоит на трёх слонах, а слоны держатся на огромной черепахе, которая плавает в океане Мироздания.
  Бывший наш географ Анджей Семенович Обама засмеялся, и сказал, что Панфилов мечтает о черепахах, и женится на черепахе.
  Шутка не удачная, не смешная, но она задела нашего тихоню, мальчика-тень Панфилова.
  Панфилов на следующий урок подложил на стул географа самодельную бомбочку: сера от спичек, алюминий, йод.
  Бомбочка сработала, подпалила штаны и ягодицы Анджея - потешно, мы ржали, радовались, что клоун цирковой приехал.
  Джека Панфилова судили и отправили в колонию в Дальногорск.
   От Дальногорска до Кабан-Сити сто парсек Мегакосмических.
  Но Джек их преодолел, вернулся к родным грязям.
  - Панфилов? Ты с ума сошёл! - Лекса взмахнула руками-веерами, закатила глаза.
  Что она имела в виду, когда записала Джека в чокнутые сумасшедшие?
  Или оригинальным приветствием выражала радость от встречи с одноклассником?
  - ША! - Один из тюремщиков поднял руку, показал золотые зубы - сокровище фараона во рту прятал. - Бабам слова не давали.
  Ворвались к нам на хату!
  Ни здрасте, нам, ни подарка.
  Что у тебя за колечко на пальчике, красавица?
  Ты - вор в законе?
  Тебя короновали после Митяя? - в глазах фартового парня блеснули молнии зимней грозы. - Его колечко присвоила и думаешь, что мы тебе в ножки бросимся с поклонами?
  Признаем нашей матушкой атаманшей?
  - Ничего я не думала, а сняла с мёртвого человека кольцо.
  Труп уже не человек, я ошиблась, когда назвала мертвого человеком, - Лекса приступила к разбору слов по значениям, хотя не место и не время, всё равно, что в аду чертям читать азбуку.
  Мы перебивали друг дружку, захлебывались словами (еще бы! нас слушали внимательно - Ура!), рассказывали о вчерашнем, и, разумеется, промолчали о бананах, о пиратстве Митяя, об его удаче и о карте.
  Если бы выдали нашу тайну, то нас отправили без рук, без ног, без головы в лес считать кедровые орехи.
  По нашей легенде выходило, что Митяй спасался от полицейских, забежал в наш трактир, отстреливался и погиб смертью не храбрых.
  - Колечко на стол кидай! Мне к нему страшно прикасаться! - второй тюремщик приказал Лексе, процедил слова сквозь ситечко зубов.
  Звучало угрожающе, зловеще, хотя мужчина не кричал, не требовал, как поступили бы в очереди за хлебом.
  - ОНО моё! Вы не имеете право отбирать у девочки золото! - Лекса выстрелила фразой из учебника для адвокатов... в Кабан-Сити.
  Дружный хохот двух бывалых показал нам, что шутка удалась, но это всего лишь шутка Лексы.
  Она покорно сняла кольцо (ну и пусть оно горит в аду, от этого кольца все беды), бросила на стол, словно кусочек сахара принесла к чаю.
  - И чё вы хотите? Зачем пришли? - мужики переглянулись, хвастали русалками, звездами и куполами татуировок. - Мы вас не приглашали на вечеринку.
  - Трактир наш сожгли, а денег у меня нет!
  Дайте денег! - моя просьба прозвучала комично, сегодня утро юмора на радио Кабан-Сити.
  Взрывной волной смеха меня отбросило к печке.
  Два мужика хохотали, а Джек Панфилов протирал запотевшие очки; стекла очков - канализационные люки минус сто.
  Бывший одноклассник не веселился, а, наоборот, кажется, что загрустил.
  - Деньги? Сказки читали о Пиноккио?
  Ему нос отрубили! - учитель в наколках залил смех бурой жидкостью из стакана (я не уверена, что Пиноккио отрубили нос, но благоразумно не прочитала фартовому парню лекцию по литературе). - Значит, так, ты, - палец тюремщика указал на Лексу, - за дерзость, что примерила чужое кольцо, будешь работать на нас год бесплатно!
  В сказках бедная Золушка избу прибирает, стирает в проруби, еду готовит!
  А ты, сиротка погорелица, за деньги с нами в лесу будешь промышлять: медведя из берлоги выманишь, золотишко намоешь - заработаешь себе на хлебушек и на новый трактир. - Картина с татуировками встала на ноги и двинулась ко мне.
  Наверно, хотел по работорговской привычке заглянуть мне в рот, проверил бы зубы, а затем пощупал бицепсы - готова ли я рубить лес, чтобы щепки летели белыми мухами.
  - От работы индейки дохнут! - в руках моих оказался револьвер - жизнь в трактире научила сражаться с лягушками дождя. - Сядь на место и не приставай к девочкам, которые обратились не по адресу.
  Мы уходим без ВАШИХ денег!
  - Достала пушку - шмаляй! - тюремщик в истерике рванул на груди майку, показал невиданные татуировки на животе - византийская живопись на отдельно взятом поселенце.
  По глазам бешенного я видела - он лучше погибнет, но не отступит перед дрожащей девушкой.
  Наверно, по законам Кабан-Сити опозориться страшнее, чем смерть.
  По моим очам Вселенским присутствующие тоже читали, и вычитали, что после вчерашнего праздника я выстрелю легко, без страха перед будущим.
  Кедровые орехи достанутся белкам, а медведь в берлоге до весны дососёт свою лапу.
  Но после выстрела жизнь моя изменится, я превращусь в Изгнанную!
  Российское гражданство мне не дадут, в Париж не пустят, из Кабан-Сити вышлют за мной гонцов, полицейские закинут сети на убийцу.
  Ситуация патовая, я бы сыграла с тюремщиками в шахматы, но час доброты закончился.
  - По местам! Тихо, дикие граждане! Спокойно, без лишних телодвижений театральных и без собачьих воплей! - Панфилов снял очки, осмотрел, и снова поместил на тонкий длинный мост носа.
  Балалайку он бережно поставил у стены, чтобы не украли драгоценный трехструнный инструмент ацтеков. - Вы видите в каждой ситуации первородное зло, зло без дна, зло без покрышки! - Джек погрозил мне и взбешённым тюремщикам тонким пальцем - кожа белая, женская, пальчик ботаника.
  Я раскрыла рот, пистолет повис мартовской сосулькой.
  Мой одноклассник с легкостью дирижера оркестра командует двумя матерыми уголовниками?
  Панфилов - пахан уголовного оркестра?
  Лекса - умная девочка - прислонилась к печке, якобы от страха, но руку опустила на кочергу - древний полезный лом против ссор и обид.
  Слова Панфилова глиной припечатали подругу к печке.
  Джек возвысил голос, поднял правую руку и на одной ноте, чтобы все взбесились, или, наоборот, лопнули, продолжал болтать - не парень, а - громкоговоритель.
  В интернете я пару раз включала симфонические оркестры и наблюдала на бесполезного - с моей точки зрения - дирижера.
  Трясет дребезжащей головой, словно козлик на капустной грядке, размахивает руками, пожимает плечами и глазки закрывает от ужаса, боится упасть в яму.
  Оркестранты с хозяина музыки глаз не сводят - стадо баранов.
  - Зло опускает (при слове 'опускает' друзья Джека скрипнули заборами зубов), Добро поднимает и возвышает до творчества.
  Без добра мы бы сидели не у тёплой печки, а в ледяной яме и прислушивались к воплям грешников, к диким душераздирающим крикам неуспокоенных душ вампиров.
  Под добром, в широком значении морского слова, мы понимаем всё то, что способствует эволюции Мира и человечества, служит всеобщему благу.
  Что не добро, есть зло!
  Скажите мне, Корней, - Глеб опустил правую руку на плечо моего соперника, будто башню подъёмного крана уронил, - вы же не подумали о том, что можете совершить дурное, когда приказали моей школьной подруге 'шмалять'?
  Если же вы не думали о добре, то встали на сторону зла - одна нога ваша здесь, другая - в аду.
  Пока ваши чувства не околели, вытащите ногу из могилы, оглянитесь на Мир - он восхитителен и прекрасен, как новорожденная бабочка.
  Встаньте на одну ступень с истинными благодетелями человечества и принесите Миру свет настоящего мужского достоинства.
  Проявление слабости - первая искра добра.
  Из искры, как говорил Великий Русский Вождь Владимир Ильич Ленин, возродится пламя. - Джек Панфилов присел на жидкий стул (АХА-ХА-ХА-АХ! жидкий стул!), словно три дня без пищи брёл по болоту, и ноги у него отвалились от усталости.
  Голову свесил, руки безвольно опустил бельём на просушке.
  Молчаливой позой говорил:
  'Я дал вам Добро!
  В ваших силах превратить его во зло, или в еще большее добро!'
  - Джеки (Джеки?!!), прости нас! - парнище с картиной галереей татуировок вернулся за стол, махнул залпом стакан водки - запивал свой дурной поступок митохондрии (митохондрия - женщина, или порода коров?). - Мы не подумали, что совершим зло, если убьём какую-то шмакодявку с косичками.
  На земле восемь миллиардов людей, и одна девка - пустяк, по сравнению с масштабами Вселенной, век воли не видать.
  - Эта? Да, ЭТА, - Джек мотнул доброй головой в мою сторону, - не Вселенная, и даже, не часть Вселенной!
  Если ты ЕЁ убьёшь (меня? убить? с ума сошли в глуши с волками и зеброрысями?), то для Васы ничего не произойдет - что живая, что мёртвая, что зло, что добро для неё - пустота.
  Вселенная и человечество не заметят потерю девочки со шпалером.
  Но себе ты заработаешь ад, Корней!
  Разве стоит минута слабости вечных мучений?
  Добро ты превратишь в зло, и затем, когда черти будут поджаривать твои ягодицы на сковороде с кипящим третьесортным пальмовым маслом, возопишь, обругаешь себя, покроешь хулой.
  Вырвешь глаза свои, разобьёшь голову, потому что серое вещество мозга в нужный момент не подсказало тебе, что добро возвышает, а зло опускает.
  Садитесь, братаны, подумайте о том, что нравственны или безнравственны всегда конкретные пацаны и девахи, а не общество, то есть нравственная атмосфера общества определяется тем, что есть в наших душах! - Джек поднялся, плечи не расправил под грузом ответственности за Человечество!
  Вывел нас из избы к добру!
  За спиной я услышала сдавленный вздох Корнея, будто его душили подушкой:
  - Лохец! Если бы Джеки вовремя не вмешался, то капец бы нам пришёл на тонких зеленых ножках.
  Мы чуть не совершили злой поступок, омочили ноги в адской смоле.
  Минуту мы брели спокойно, а затем забросали Джека похвалами и вопросами:
  - Ловко ты их уделал, Джек!
  В тюрьме учат этике и психологии? - Лекса одновременно чесала вдохновленной собаке между ушей, раскрывала рот, размахивала свободной рукой, и с подобострастием смотрела на нашего спасателя. - Добром и злом укатал двух уголовников.
  Сам придумал, или паханы научили?
  - О чём вы, Александра? - Джек покачал флагом головы, посмотрел на Лексу с укором, будто видел в ней чёрную стену. - Ничто я не выдумал, и никто меня не учил.
  Я обратился к Добру, а Добро поднимает...
  - Добро поднимает, а зло опускает! - я закончила за Джека его же мысль, показывала, что выучила урок на пятёрку. - Перед нами не кривляйся в театре одного актёра.
   Ради экономии в нашей столице Семиряженске-Сити часто показывают спектакли с одним актёром.
  Мы не в столице, и ты, Джек, не актёр.
  Понимаем, что ты облапошил двух братанов, залил им в уши суп с макаронами.
  Спасибо тебе, что нас не убили.
  Хватай общак - казну братства - и дай нам денег на дорогу.
  Деньги - добро, а отсутствие денег - зло! - я усмехнулся, растянула губы, взвизгнула от пережитого волнения и заржала, как зеброконь на водопое.
  Мой смех отражался от края Вселенной и возвращался метеоритным дождём.
  Мы шли, я хохотала - АХА-ХА-ХА-ХА! - и думала, что все заливаются весельем вместе со мной - так рыбу заливают соусом из петрушки и желатина.
  Около кромки воды почувствовала себя жемчужиной на морском побережье.
  Лекса подхихикивала, а Джек - даже из солидарности - не улыбнулся, погруженный в мысли о Добре и зле.
  - Василиса! Вы односторонне видите Мир, и себя в Жизни! - Панфилов развел руки в стороны, наверно, пытался обнять меня и всю остальную незначительную часть человечества. - Вы полагаете, что я играю на публику, создаю себе дешевую популярность киноактёра.
  Моё учение о Добре и зле вы воспринимаете с ухмылкой болванки.
  Значит, в вас кипит зло, а Добро ушло от вас - отсюда все ваши беды и крики журавлиные!
  - Зло во мне не кипит, а выкипело! - смех оборвался и превратился в ледоход на реке Вальпургиевка. - Либо тебя на зоне стукнули по башке поленом для изготовления Буратино, и ты сошёл с ума, Панфилов.
  Либо корчишь из себя дурачка, потому что языком болтать проще, чем лес валить и кашу варить.
  Спасибо за помощь, но дальше я пойду одна, без твоего добра, которое с моей стороны видится злом.
  - Вы видите сквозь пространство и время, проникаете духовным взглядом в мою ауру, дергаете за струны чакры? - глаза Джека раскрылись до максимально распахнутых окон.
  Одноклассник не играл, не придуривался, а его, действительно, на зоне приложили по голове, и он сошёл с ума.
  Повернулся на одном пунктике.
  Три секунды я жалела Панфилова, а затем волна моих проблем смыла жалость и Добро.
  - Мы с тобой, Панфилов, в одной школе начинали жизнь!
  Свиней вместе пасли, если свиньи - наши учителя.
  Поэтому твоё обращение ко мне и к Лексе на 'вы' оскорбительно, и не подходит ни к одному столу.
  Выпасай тараканов на лугу своего сумасшествия, а нас не трогай, добряк! - паровозных гудок вырвался из моих уст.
  Я не убийца Джульетта - девушка-монстр: задушила жениха, зарезала родителей.
  И я не Анне Вареникас, которая пьяная бросилась под пароход.
  - Васа, ты, что не видишь, что он сошёл с ума ПО-НАСТОЯЩЕМУ? - Лекса схватила меня за руку, развернула стрелкой компаса на Север. - Ему же кранты придут, каюк, если ОН останется здесь со своим ДОБРОМ!
  В пьяной драке получит нож в спину и умрёт с кровавой пеной на губах и блаженной улыбкой:
  'Ребята, творите Добро, а я проваливаюсь в ад!'
  - Ну и пусть рассказывает байки о Добре, паралитик! - выдернула локоть из клешней пальчиков подруги.
  Мой локоть - что хочу, то с ним и делаю. - У меня папенька на шее висит, о нём думаю, а не о сказках, где воспевают Добро и дают пинка под зад злу.
  Может быть и не получит Панфилов нож в спину, извернется ужом.
  Кликуху ему дали девичью - Джеки, противно, по-туалетному!
  Коронуют его, в паханы произведут, подарят белый 'Мерседес'.
  Когда накушаемся с тобой бананов удачи, то поможем: и Джеку, и Корнею, и моему папеньке, и всем-всем людям Планеты.
  С моего языка слетали капли яда и прожигали землю насквозь, до другой стороны Планеты.
  Мы с Лексой орали друг на друга, размахивали руками-веслами.
  Не обращали внимания на Панфилова, говорили о нём в третьем лице... неприятное для него говорили...
  Он напомнил о себе вежливым прокашливанием и стрелой Добра:
  - В нашей культуре Добро изначально означает материальное имущество - золото, яхонты, дорогие платья и сафьяновые сапоги на лисьем меху.
  'Добрый человек' - богатый человек, толстый сэр с избыточным весом.
  У него денег хватает на пармезан и на чёрную икру - раздобревший идальго.
  Вы, судя по вашему весу, девочки, не добрые, а - злые, потому что - худые.
  Слово 'худой' означает - не добрый человек, злой, плохой, истощенный и нищий, бедный до черноты под ногтями.
  Вы кушайте хорошо, не волнуйтесь, лежите на печи, тогда Добро придёт к вам само, и вы подобреете, то есть - располнеете.
  - Охренел, Панфилов? Да? - Лекса не очень вежливо сжала пальцы (у сильных мужчин ЭТО называется - кулак, у девушек - кулачок).
  Зачем оскорбляет доброго Джека, который нас спас?
  Лексу понесло словами по болотным кочкам с голубикой:
  - Мы соблюдаем диету, боремся за каждый сброшенный миллиграмм, а ты предлагаешь нам, красавицам, стройняшкам, упасть до уровня недойных коров?
  Если случится чудо, а оно обязательно спустится на наши очаровательные головки, то мы с Васой улетим в Париж.
  Толстая девушка - будь она трижды доброй - в узкое парижское платьице с белым воротничком не влезет.
  Раздобревшая красавица застрянет в тряпке, упадёт на пол и завизжит:
  'Спасите, помогите моим килограммам!'
  АХА-ХА-ХА-ХА! - Лекса хихикнула, а потом захохотала - звонко, даже спугнула пару кривоклювых чаек.
  Я подхватила хвост смеха Лексы, и мы хохотали, потому что подруги смеются вместе.
  - Не обижай Джека! Он чокнутый, а не злой!
  - Не обижай, оставь в покое! Влюбилась в НЕГО, что ли? - Лекса скорчила гримаску 'Обезьянка на свадьбе подруги'. - После свадьбы сядете у разбитого корыта - прощай, клетчатое модное платьице из Парижа.
  Не отдам Васу! Ты - бесприданник! - Лекса шутливо помахала мини кулаком перед тонким ледяным носом Панфилова.
  - Если вы полагаете, что Добро сидит в кулаке, Александра, то замечу вам - не всё золото, что блестит! - Панфилов ковырял носком сапога песок, искал в нём древнекитайскую Истину. - Ошибся поэт, когда в белой горячке написал:
  'Добро должно быть с кулаками
  Добро убийственно всегда,
  Обвисла кожа бы клоками,
  Со всех, кто лезет на Добро!'
  И о клоках волос, шерсти и кожи: мои товарищи по Добру не достигли высшей Звезды понимания.
  Возможно, что они сейчас снова опустились в трясину зла и выбегут за вами со злыми ружьями и злыми ножами.
  - ОХ! Добряк ты, Панфилов! - я по-черепашьи прикрыла ротик лапкой. - Наконец, умное сказал!
  До свидания, до новых встреч! - развернулась, но в сапогах вышло не эффектно, не по-подиумному.
  - Возьмите, катер, он не приведет вас к добру, но от зла братанов временно спасёт, - Джек указал на моторную широкую лодку с деревянной будкой типа туалет.
  АХА-ХА-ХА-ХА!
  Не туалет, а - убежище от ветра и дождя среди моря!
  Время вместе с Солнцем поднялось в зенит, значит - умирать нам еще рано!
  Мы с Лексой в несколько гигантских прыжков (Не грациозно! ОХ, не балетно!) доскакали до лодки, запрыгнули в спасательное корыто.
  Джек мелкими осенними шажками засеменил к избе.
  Со стороны он казался старичком, убитым проблемами взаимодействия Добра и зла.
  Наверно, готовился к лекции для братанов: словом и грудью спасает одноклассниц.
  Не совсем бесполезный балалаечник Джек Панфилов!
  Подумала о балалайке, а она о себе не забыла - выбежала из избушки на курьих бревнышках.
  Балалайка бежала в руках Джека.
  За ними мчались два братана с чудовищными нечеловеческими лицами.
  Зло победило в отдельно взятой избушке.
  Если бы не мы и не водка, то, Панфилов уговорил бы друзей, доказал, что бегать за мальчиками - вредно и не входит в критерии Добра.
  Но зеленый змий вызвал у братанов приступ ярости.
  В адском огне сгорели бы не только я и Лекса, но и лектор Джек со своей коронной балалайкой.
  Мотор лодки не заводился - как в настоящем кино.
  По идее режиссера, главный герой дергает ручку катера (или поворачивает ключ в замке машины), а транспортное средство не двигается с проклятого места.
  Наконец, когда зло близко, вот-вот укусит, мотор заводится, герой протягивает руку своему другу.
  В последний момент супермен вырывает товарища из лап разбойников (из зубов акулы или крокодила).
  В нашем случае супермен не отдыхал в лодке с удочкой, а улепетывал с балалайкой от зла.
  Две жертвы дрожали на яхте с алыми парусами.
  То, что мы не в кино, я поняла, когда Джек споткнулся и растянулся во весь свой подростковый рост.
  Сейчас Корней насядет на нашего одноклассника, свернет его лебяжью ботаническую шею.
  - Стреляй! Хоть в воздух, хоть по уголовникам! - Лекса изящно дергала заводной шнур, словно не в критический момент столкновения добра и зла сходила с ума от страха в лодке, а в тренажерном зале разминала ноги на велотренажере. - Джека случайно пристрелишь - ему же на пользу пойдет.
  Не будет мучиться долго! - Лекса картинно мотнула головкой, отбросила прядь волос со лба.
  Леди даже в минуту кладбищенского ужаса остается леди.
  У меня выдержи в сиксилион раз меньше, чем у подруги.
  Руки трясутся, щёки горят углями под шампурами с мясом.
  Где сейчас шампуры, где мангал?
  В Тридевятом Царстве, в Тридесятом Государстве?
  Пистолет выпал из моих не Олимпийских рук.
  Настоящее большое кино, когда заканчиваются патроны, или пистолет улетает в окно.
  Джека сейчас накроют волна зла и тело Корнея.
  Нет! Всё-таки мы снимаем дешевый приключенческий фильм о дикобразах.
  Корней, вместо того, чтобы упал на Джека и душил его, выворачивал шею, разрывал ноздри пальцами (увлеклась я в воображении), поскользнулся и тоже бесстыдно грохнулся, поставил из себя преграду для другого братана.
  Джек Панфилов поднялся на четвереньки (Добро его подняло?), затем с трудом выпрямился и снова продолжил побег из избы.
  Мотор лодки рявкнул, гавкнул.
  Наш броненосец подпрыгнул, и в последний момент перед стартом Джек тюленем перевалился через борт.
  Рука Корнея (татуировка - чайка, круг с лучиками - Солнце, синусоиды - волны) чиркнула пальцами по голенищу сапога нашего одноклассника.
  Мы спасены! На время...
  Первые пять минут Лекса выравнивала лодку, ставила поперёк волны.
  Джек, хотя и сильного пола, но по определению ботаник, а после отсидки - и Правдоборец, поэтому предоставил дамам почётное занятие - управление кораблём.
  Мы следили за удаляющимся берегом и людьми, которые медленно превращались в материальные матерящиеся точки.
  В физике любое тело, размерами которого пренебрегают для решения задачи, называют - материальной точкой.
  Корней обидится наверняка, когда узнает, что он для нас - материальная точка.
  Не превратилась бы эта точка в материальный шар.
  - Добро моих товарищей и ваше добро является критерием оценивания, абстракцией! - Джек затянул тонким голоском (по мнению нашего поэта Вольфганга Амадея Махно - поэтический речитатив) перекрывал гул мотора и рёв волны. - Под добром Корнея и братвы я пониманию стремление человека к деньгам, культуру сообщества рыбаков и пахарей.
  - ХА! не понравилось бы Корнею сравнение с рыбаками и пахарями! - Лекса подула на покрасневшие ладошки - будто землянику косметическую размазала. - Правильные пацаны живут по понятиям, и сравнение с работягами их не воодушевит.
  Джек, ты - котёл водогрейный!
  Почему увязался с нами, как утёнок за свиноматкой?
  За свою маленькую никчемную жизнь беспокоился?
  - Братва мне не простит, что я вас спас, и мы лодку угнали!
  На лодке они контрабанду из Свазиленда в Москву возили - мех учкудуя, орехи сальные, мёд бабочек-настырниц.
  Подамся в Рухальск или в Бандигорск.
  Затеряюсь в толпе, устроюсь на приличную работу, посажу дерево, построю дом в Каннах, воспитаю сына полка. - В голосе Панфилова разлился змеиный мёд.
  Лекса посмотрела на парня с огромным Солнечным уважением - не я, а она влюбилась в Джека.
  Парни легко входят в доверие рассказами, байками о доме, приличной работе, дереве и сыне.
  В интернете я прочитала множество слезливых историй на эту тему.
  'Дорогой! Мы с тобой знакомы два года! Давай, поженимся, как люди!'
  'Я люблю тебя, Патриция!
  Но не имею морального права на данном отрезке времени связать наши кровные Судьбы.
  Мужчина сначала должен крепко встать на ноги, вырастить дерево, построить дом, и только тогда имеет законное право приглашать в дом с деревом невесту!'
  Красивая отмазка, лишь бы не жениться!
  Но я сейчас не стала просвещать подругу: не время, не место, и - нет мне дела до слов Джека.
  Возможно, что он не лукавит, а, погруженный в Добро, живёт в ином Мире.
  - В Рухальске, наверно, хорошо!
  Поймаю банановую удачу, и тоже уеду в Рухальск! - Лекса закатила глазки к чернильным облакам, забыла о нашей совместной мечте - пройтись по Парижу в модных платьицах и белых туфельках.
  Мечта выдернула руль из тонких задубевших рук Лексы.
  Лодку мотнула, она обиженно хрюкнула и встала боком к волне.
  Нас обдало алмазами жидкого азота.
  Лекса чертыхнулась - не по-Рухальски, не по-воздушному и выровняла крейсер.
  - Позволь я поуправляю, а то твои руки примерзнут, придется их отгрызать! - я шутливо боднула подругу в плечо. Вечер не усилился, но стал злее, безысходнее, понял, что он - хозяин, и мы от него не убежим.
  Лекса не спорила, она сразу засунула руки в колодцы карманов.
  Джек поступил по-мужски, человечно!
  Он сделал то, что на его месте сделал бы качок Алёша Рэмбо, или рыцарь Арнольд Чубенко фон Родригес.
  Панфилов опустил тонкие компьютерные пальцы на струны балалайки.
  Поддержать девушку в трудную минуту песней - основная задача современного парня.
  Джек нас пощадил, он не запел (от его песни мы бы утопились).
  Панфилов тренькал на музыкальном инструменте и подогревал нас сказкой о Добре и зле:
  - Основной культурный конфликт в понимании Добра - нашем понимании, и понятиях братвы - состоит в том, что братва верит, что золото полностью освободит реального пацана от страданий и зла, если правильно вложить это золото в дело: контрабанда, торговля людьми, грабежи и убийства.
  Вы же полагаете, что золота вообще не существует, то, что вы видите и называете золотом - дешевая китайская подделка.
  Поэтому необходимо бороться со злом - с золотом, то есть вы становитесь зеркалами братвы.
  И у них зло, и у вас зло, потому что борьба, даже за Добро, является злом.
  Корней всегда жил вместе с братанами, они для него - и папа, и мама.
  Пищи и бухла Корнею с детства хватало, даже за ворот заливал избыток водки.
  Морозов он не боится, по пьяни голый купается в полынье, обтирается снегом и какашками лососей.
  Иногда спит в снегу - для смеха, или когда от полиции скрывается.
  Говорит, что в снегу ему тепло, как Снежной Королеве внутри льдины.
  Весной он отправляется на ярмарку в Амстернедам.
  Вместе с Корнеем подтягиваются дружки, к ним прилипает мелкая чешую - отпетые бродяги, зомби и нелюди с Чёрными дырами вместо носа.
  В прошлом году Корней в Амстернедаме встретился с главой Сицилийской мафии Андрэ Конюховым.
  Подружились, выпили вместе цистерну пальмового масла.
  Осенью Корней с контрабандным товаром собрался лететь в Дальногорск.
  В Дальногорске культура, в Дальногорске ежегодный слёт балалаечников! - голос Панфилова дрогнул мокрой собакой, смешался с воем ветра.
  На маяковых линзах очков скопилось море, отчего Панфилов выглядел слепым говорящим утопленником. - Андрэ сказал Корнею:
  'Ты живешь не по понятиям!
  По дороге тебя обуют погранцы, отнимут добро и с голой зад... - Джек деликатно замял неприличное в обществе девочек - слово, - отправят в ад.
  Оставайся со мной на хате.
  Будем вместе творить зло'.
  Корней испугался, сделал еще одну наколку - от всех болезней и испугов:
  'Уйду я от вас!
  Злые вы! Боюсь я вас.
  Летом я здесь расплавлюсь и умру от безысходности.
  Летом у вас блуд и обман.
  Полечу я с контрабандой в родные края, где хлеб выдают по пятницам'.
  Андрэ Конюхов не отпускает подельника, держит друга за адамово яблоко:
  'Когда наступит сезон Большого Солнца, я научу тебя зарываться в золотой песок.
  В песке прохладно, и злые девушки не досаждают улыбками и натужным кашлем каторжниц.
  Я в песке сплю и не плавлюсь.
  От обжорства не умрешь, слабительного нам до конца жизни на двоих хватит.
  В июне мы будем кушать свинину и баранину.
  В июле, когда земля загорится под ногами, много воблы и воблянок.
  Оставайся на бамбуковых нарах.
  Живи со мной в подполье.
  По воскресеньям будем драться на ножах, а затем перевяжем друг другу глубокие раны в паху и в груди'.
  Корней повелся на мульку, поверил в легенду.
  Пришла вечная жара, женщины потеряли совесть и жир.
  Камни рыдали.
  Корней испугался, зарылся в песок в подвале и оттуда по мобильнику звонил Анрэ Конюхову:
  'Нееее, братан!
  Улетаю я из Амстернедама.
  Зло у вас повсюду, даже в волосах моих завелось зло.
  От жары мои мозги превратились в вареные яйца'.
  'Нет, фраерок, не отпущу тебя на волю', - Андрэ вцепился в татуировку на груди Корнея.
  Он настолько крепко держал друга, что татуировка девушки на груди братана смазалась, и улыбка русалки на картинке превратилась в оскал смерти.
  Корней по-пахански ударил головой в лоб Андрэ.
  От удара брови Корнея посинели, а глаза покраснели.
  Если - не дай, Бог - встретите Корнея снова, то посмотрите в его красные очи и посмейтесь над голубыми бровями.
  Корней примчался в Кабан-Сити, и с тех пор ненавидит зло... ненавидел. - Джек замолчал, а пальцы его продолжали терзать ни в чём не повинную балалайку.
  Лекса из канистры вылила бензин в бак мотора, затем - через час - еще бак, а потом...
  Потом мы обнаружили, что небо упало на нас.
  Лодка заглохла, и тишина - звенящая, бесконечная пригнала настоящий мороз.
  Когда мотор работал, и ладья двигалась, мы не замечали Космический холод.
  Сейчас - переглянулись, смотрели друг на друга, даже балалайка ротик прикрыла.
  - Никогда не уходила на лодке за пределы видимости берега!
  Где мы? В Раю или в аду?
  Мне холодно, страшно и тоскливо, в груди чёрт поселился. - Лекса призналась, первая разбила каменную стену молчания.
  Камни посыпались на наши могилы.
  - Я думал, что вы знаете, куда плывёте! - Джек снова поступил по-мужски, по-пацански - свалил ответственность на девушек.
  Но затем - то ли совесть ударила его в уши, то ли он вспомнил, что Добро поднимает, поэтому обнадежил: - Нас найдут, обязательно найдут!
  Либо Корней с пацанами отыщут!
  Либо наткнется на моральный патруль!
  Возможно, что мы умрём от голода и холода, но и тогда нас всё равно найдут.
  Совершенное Добро нам не подвластно.
  Мы способны лишь на мелкое Дробленное.
  Рыбок покормим хлебушком.
  Чайке сухарик и томат бросим на ужин! - Джек засунул руки в карманы, долго шарил, вытащил колоду карт, тоненькую книжку (наверно, трактат о Добре и зле).
  Ни сухариков для чаек, ни хлебушка для рыбок не нашёл, поэтому опечалился, закручинился добрый рыцарь.
  - Девочки - не мальчики! Девочки - трусишки, поэтому мы с собой носим арсенал против медведей и зомби! - я из дамской сумочки извлекла баллончик с перцовым газом (не подойдет для нашего спасения), свисток и... маяк SOS. - Папа говорил, что у меня географический кретинизм пятой степени.
  Поэтому не выпускал из трактира без маячка. - Нажала на кнопочку - одна кнопочка и одна лампочка.
  Лампочка загорелась, значит - сигнал SOS отправился в путешествие по радиостанциям кораблей.
  Море ответило нам инвалидным молчанием.
  - Он, действительно, работает?
  Или просто загорается лампочка надежды? - через час Лекса спросила; раньше - не хотела, вглядывалась в дикий горизонт с причудливыми тучами в виде коней.
  - Откуда я знаю - работает, или дурака валяет!
  Другого у нас нет!
  Пусть хоть лампочка греет! - я пожала бы плечами, но они одеревенели, превратились в сушилку для обуви.
  - Батарейки надолго хватит? - Панфилов задал вопрос из той же серии: 'Я не знаю, все не знают, но будем друг друга мучить'!
  - Разрядится, ты её заряди Добром!
  Добро поднимает, а зло опускает! - я огрызнулась и скосила лицо в усмешке утопленницы.
  Подиумная улыбка не получилась.
  - Добро поднимает! Благодарю вас, Василиса за подсказку!
  В унынии я забыл основное, то, на чём стоят Атланты! - Джек подскочил, будто его багром ударили ниже спины, туда, где ноги сходятся. - Добро поднимает нас, мы поднимаем Добро!
  Нужно только возвыситься над безысходностью, над волнами, а они для нас - зло.
  Человек милосерден не только к людям, но и к птицам и к зверям.
  Творим добро, подкармливаем бездомных собак, согреваем своим дыхание пролетающих чаек. - Панфилов вскочил на сиденье лодки, поднял руки к Туманности Андромеды.
  Лекса вскрикнула - точь-в-точь душераздирающий вопль чайки.
  Если Панфилов желает, то может плыть в сторону берега.
  Нас унесло далеко в водяную пустыню, и чайки до середины моря не долетали.
  Добром он перевернет нашу лодку.
  Или вцепится нам в волосы и утащит на дно, где, по его мнению, живёт Добро.
  С сумасшедшим парнем плыть в одной лодке - не высший парижский шик для двух тоненьких девушек.
  - Чайки! Птицы вольные! Услышьте меня!
  Люди полагают вас глупыми перьевыми дурами!
  Академики философии не снисходят до нравоучительных бесед с вами о Добре и зле.
  Но я знаю - вы умные!
  Вы поймете меня, потому что вы вольно реете над морем, не ищите зла! - Панфилов орал в пелену мелкого дождя.
  Голос у Джека оперный, этим голосом в Пятиморье мачо деревья валят.
  Из тумана в ответ на просьбу Панфилова вылетел кривой крючковатый нос чайки.
  Но только чуть побольше, чем у чайки и железный нос...
  Катер с иголками ракет, пулеметов и других видов оружия, сводящего с ума каждого мальчишку.
  Пограничный катер Империи, мы - букашки по сравнению с мощью термитника Империи - спасены!
  - ОНИ откликнулись на моё Добро! - Джек подпрыгнул и по-цирковому чудом удержал равновесие на канате скамеечки. - Доброта - высшая моральная и нравственная ценность, в отношении которой, все категории являются вторичными и злыми.
  Добро пригнало к нам спасательную шлюпку капитана Гранта.
  - Эй! На палубе! - с катера польстили нашей лодке, назвали её яхтой с палубой. - Вы - космонавты Терешков, Амстронг и Мендес? - голос из громкоговорителя озадачил нас.
  Обманем, что мы - космонавты, нас допросят и накажут за Вселенскую ложь.
  Признаемся, что мы - беглецы, удирающие от братвы, нас - посадят в тюрьму или потопят одной гранатой.
  С беглецами пограничники не играют в шашки, нарды и домино.
  - Сам ты Мендес, космонавт! - Лекса опустила голову, чтобы с катера профессор пограничной психологии не прочитал по её губам нелестный ответ. - Неужели, по длинным волосам и другим половым признакам не видно, что мы не совсем Терешков?
  - Половые признаки у нас скрыты под многослойной одеждой, мы не в Париже, где половые признаки видны каждому полицейскому, - я также тайно ответила, не повернула голову к катеру, на котором плыла наша надежда с горячим чаем и миской перловой каши. - Потопят нас, чтобы не писать отчет о случае в квадрате Б-16, или другой квадрат - букв и цифр у Империи хватает.
  Не знаю, что красивее и почетнее - разлететься на атомы после взрыва, или медленно умереть под хохот волн и дельфинов.
  - Мы не космонавты Терешков, Мендес и Амстронг!
  Мы - лучше! Мы носители Добра! - Джек пел, возвышал голос до творчества (как сказал бы наш поэт Василий Фернандес). - Направим же добро друг на друга!
  Наша дружба преодолеет разобщенность и непонимание между людьми в лодке и на военном судне, привьет обществу высокие идеи гуманизма и человеколюбия.
  Но пасаран! - Джек Панфилов соскочил со скамейки - свободно, без внутренней дрожи и душевного трепета, что сорвется в ледяную мокрую пропасть.
  Подхватил балалайку и добавил к своим словам незабываемую симфонию под названием 'Чокнутый в аду'.
  - Сейчас на нас направят добро пушек!
  А затем покажут высокие идеи гуманизма и человеколюбия! - я присела в лодке-гробу, схватилась двумя руками за скамью (мои нежные ручки, выбеленные кремом с морскими травами, ароматизированные парфюмом из драгоценных роз).
  Надежда, что пограничники смилостивятся над терпящими крушение детьми, улетала вместе с адским треньканьем балалайки.
  Не думаю, что на военном бронекатере найдутся любители Добра и балалайки.
  - Если вы не космонавты Терешков, Амстронг и Мендес, то убирайтесь к... - с катера нам посоветовали по-доброму!
  Спасибо, дяденьки, что не убили сразу!
  Последние слова, куда нам следует убираться, утонули в грохоте набежавшей волны.
  Но по дальнейшему смеху в мегафоне и по покрасневшим щекам Лексы я догадалась, что слова не из категории Добра.
  - Вы находитесь вблизи территориальных вод Империи.
  При нарушении водной границы вашим судном мы, согласно Конституции, откроем огонь на поражение! - с бронекатера нас обрадовали обещанием тёплого огня.
  - Джек, скажи им, что мы - дети бездомные.
  Мы терпим крушение, в лодке закончился бензин... всё закончилось, даже терпение!
  Мы не имеем физической возможности уплыть от границы, потому что нет в лодке вёсел, а мотор умер без крови бензина!
  Меня и Васу не услышат, у нас голосочки девичьи, потому что - правильно, если девочка похожа на девочку даже голосом.
  У тебя глотка мегафонная, до Луны голосом добьёт! - Лекса дернула Панфилова за рукав, тянула к Свободе.
  Джек посмотрел на мою подругу (или не посмотрел, потому что запотевшие очки скрывали движения глаз Панфилова), снова забрался на трибуну скамейки и проревел в набегающий ураган:
  - Спасибо за помощь и совет, камарадэс!
  Я вижу у вас наличие человеческих качеств, сообразующихся с понятием морского Добра.
  Вы еще не умерли, если разговариваете.
  Зомби тоже разговаривают, но зомби - зло, поэтому мы не думаем, что на вашем бронекатере командуют зомби!
  По ноткам вашего голоса, как в анализе мочи, я определил наличие у вас высоких качеств: щедрость, мужество, справедливость, великодушие, милосердие и бережливость.
  Но ваши качества добродетели требуют воспитания и порки в учебных целях! - Джек забил гвоздь в гроб наших отношений с пограничниками Империи.
  - Вы приблизились вплотную к водной артерии Империи, - недвусмысленный ответ на добродетель и на воспитание рявкнул из мегафона.
  Погранцы видят на воде границу?
  Или придумали повод, чтобы пострелять по рыбацкой протекающей лодке с мотором?
  Я забралась в деревянную будку - спасает от ветра и от рентгеновских взглядов пограничников.
  Умру в будке, как в деревянном артезианском гробу.
  Что воля, что гроб - всё одно!
  Конечно, я лукавила, что умру.
  Девочка не верит в смерть, потому что смерть - не живая.
  Котятки - тепленькие и живые - мусенькипусеньки, котёночки, клубочки меховые.
  Смерть - истлевшие кости на кладбище - фуй! Противно!
  В юности жизнь кажется бесконечной (цитата из книги, и мне это высказывание нравится больше, чем афоризм древнего грека 'все умрём'; грек доигрался - за что боролся, на то и напоролся: верил, что умрёт, поэтому умер).
  Задумалась о том, о чём девочке не полагается думать (девочке думы вредят, портят цвет лица, откладываются жировыми пластами на нижних этажах тела) и не сразу заметила, что в будке стало светлее.
  Добрая рука седобородого волшебника проделала над моей головкой дырочки.
  В них красивыми сочными струйками бил свет.
  Фотоны натыкались на капельки тумана и весело играли в чехарду.
  Лекса дико завопила, а Джек завел песню о победе Добра над злом.
  Не знаю, что сработало во мне, но сначала распласталась на дне лодки, превратилась в морскую звезду, а через миг поняла - по лодке с пограничного катера открыли огонь.
  Под первым рядом жизнеутверждающих солнечных дырочек появился другой ряд - пули прошили бы меня, если бы я не упала могильной плитой.
  Шаловливое течение забросило нас за границу, и погранцы убивали сначала лодку, а затем - нас.
  - Вы вышли из территориальных вод Империи.
  Не приближайтесь к красной пограничной линии, не делайте попыток незаконно проникнуть на нашу территорию.
  По вам будет открыт огонь на поражение, - голос в мегафоне остроумием и человеколюбием не отличался.
  Выстрелы импульсами (слово 'импульс' подогревает меня) отогнали наш крейсер от чужих вод (вода твоя, вода моя - очумели политики, пейте свой океан).
  Пять минут я старательно мокла, превращалась из морской звезды в губку.
  Джек затих, и мегафон не пугал зловещими предсказаниями нашей гибели.
  Неужели, нас унесло от драгоценных вод Империи?
  И куда унесло? В Венерию?
  - Васа, тебя не убили? - Лекса осторожно поинтересовалась, но в будку не показывала свой модельный носик.
  Опасалась, что я валяюсь с развороченным пулями животом и попрошу принести мне апельсин перед смертью.
  - Кажется, не пристрелили, не превратили в решето!
  Добро должно быть с кулаками!
  Но пусть эти кулаки-пули молотят по добрякам и не превращают мою кожу в клочья! - ответила робко, не верила, что ещё не плаваю с золотыми рыбками.
  Рыбки исполняют желания, но не до конца; недобросовестные волшебные караси.
  - Что же ты сидишь, пальцы давай! - Лекса заверещала, будто её черти на титановых носилках тащат в ад. - Пальцев не хватает! Мои закончились!
  - Пальцы, ад! В аду тепло, а у нас холодно! - мои зубы азбукой Морзе выбили нелогичный ответ.
  На четвереньках выползла из гроба, двинулась к подруге.
  У неё оторвало пальцы, и Лекса просит меня одолжить ей мои пальчики на время?
  - Дырки пальцами затыкай! Тонем! - Лекса не отлипла от борта, кивком головы показала на струйки смертельно опасной похоронной воды.
  В дырки лился не солнечный свет, а аждвао с морской солью и креветками.
  Я в панике засунула пальчики в дырки - не хватало пальцев и длины между ними.
  Имперцы в лодке наделали дырок больше, чем у нас с Лексой пальчиков изумительных и идеальных.
  Со стороны мы выглядели выпускницами школы в маникюрном кабинете.
  Два раза в год по праздникам в Дальноморск приезжает передвижная лаборатория Гарнье.
  Маникюр стоит огромных денег, но я всё равно посещают волшебный салон.
  Руки мои исчезают за перегородкой, и фея маникюрщица на моих ноготочках рисует картины из своей жизни.
  В океане русалки-маникюрщицы сегодня не плавали, у них - выходной.
  Или пограничники расстреляли всех русалок за незаконное вторжение в чужие территориальные воды.
  Пальцы в дырках мигом занемели, и я из морской звезды медленно превращалась в ледяную рыбу.
  - Через пять минут лодка пойдет ко дну! - цифры в моей голове сложились в слова. - Пять минут - бесконечность, если пальцы просаливаются в воде и превращаются в малосольные огурцы.
  - Не умрём! Не верю, что девочки умирают!
  Умирают старушки! - Лекса качнула головой, отгоняла хрустальные капельки мелкого дождя.
  Джек Панфилов не опустился до унизительного затыкания пальцами дырок в борту лодки.
  Он, наверняка, верил, что нас (или его одного) Добро возвысит, выдернет пробкой из нашего катера.
  Джек настраивал балалайку, подтягивал и ослаблял струны, тренькал, прислушивался к музыкальному ряду.
  Олимпийское спокойствие спасателя на водах.
  - Вы приближаетесь к территориальным водам Малой Империи! - из туч над нашими головами пролился приятный голос (или я сошла с ума?). - Идентифицируйте себя и немедленно покиньте спорную территорию.
  В противном случае по вам будет открыт огонь на поражение.
  - Сам себя идентифицируй! - Лекса повторила шутку, которую использовала по отношению к пограничникам Империи.
  Лишь слова заменила, а недоброжелательный злой смысл остался камнем на шее шутки.
  Подруга выдернула пальцы из пулевых отверстий.
  Лодка наполовину ушла под воду, и её уже не раскачивало безумно, лишь трещало в ней.
  - Панфилов, если ты сейчас вставишь хоть слово... любое, то не успеешь утонуть! - я поднялась по колени в воде - Аврора возрождается из пены морской. - Утоплю тебя вместе с твоим добром и балалайкой! - голос мой заморозил воду в радиусе трех метров от лодки... шутка!
  Я набрала энергии из воздуха и финальным криком пробила полосу дождя:
  - Мы космонавты Империи: Терешков (рука указала на понурившегося Панфилова), Амстронг - пальцем ткнула себя в грудь, и Мендес - небрежно положила руку на плечо окоченевшей подружке.
  - За Мендеса - спасибо! - Лекса нашла в себе островок иронии, но голос её потеплел до трёх градусов по Цельсию. - И за Панфилова благодарю, что обещала его убить.
  Добро убивает, а не зло!
  - Чем вы докажите, что вы - Космонавты - Мендес, Амстронг и Терешков? - любопытная Варвара из русской сказки не унималась на палубе: ей тепло, сухо и мухи бебе не кусают.
  - Тем докажем, что нас ищут пограничники Империи: ищут, ищут, но не нашли!
  Наш спасательный бот тонет, мы погибаем! - Лекса погрозила кулаком Джеку (Панфилов открыл рот для новой саги о Добре и зле).
  - О! Шит! Шлюпки на воду! - над нашей головой грохнуло, зазвенело, заухало филином в лапах волкодлака. - Вы есть наши пленник!
  Не сопротивляйтесь, иначе шлюпка упадёт: Боливар не выдержит троих космонавтов!
  То, что я сначала приняла за низкое небо, оказалась передняя часть палубы гигантского авианосца (или крейсера, или линкора... пусть мальчики соревнуются, кто лучше разбирается в картинках с военными кораблями).
  Нас поднимали на борт (или на футбольное поле) корабля.
  В зоне отчуждения - между небом и землей, когда нас не видели и не слышали - я прошептала подружке:
  - Лицо у тебя перекосило от холода! АХА-ХА-ХА-ХА!
  Нам повезло, что Империя и Малые Империи постоянно воюют... на словах.
  Малые Имперцы назло Империи подхватили нас, а затем потребуют выкуп или каких-нибудь политических тупых уступок.
  Если мы умные, то продержимся до Венерии, не признаемся, что мы - не космонавты, а - водоплавающие школьники.
  - Мы с тобой продержимся, а Панфилов уже балалайку свою настраивает на новый лад! - Лекса торжественно ступила на железную землю!
  Опасалась за дурное поведение Панфилова, а сама не выдержала, по-модельному отставила правую ногу, сделала попытку откинуть мокрую тряпку длиннющих волос за спину.
  Еще бы - в море море поклонников из матросов, офицеров и ... дальше не знаю, как они называются по военно-морскому рангу... Крабы?
  Джек от души рванул струны балалайки, и представление началось.
  Лекса прошла десять метров, остановилась около загорающихся глаз матросов (и всех остальных морских волков), эффектно - насколько позволяла многотонная намокшая тяжелая одежда - развернулась на пятках и поплыла ко мне.
  Панфилов на время забыл о Добре и зле, погрузился в чарующий звук деревянного инструмента для отпугивания волков и зезброрысей.
  С визгом лопнула одна струна балалайки, но Джек не заметил потери музыканта, наяривал на двух струнах, как на десяти.
  Я вжала головку в плечи, ожидала скорой расправы - нас по пиратским законам повесят на рее.
  Где эта рея я не представляла, не находила виселицу в иголках антенн.
  Матросы и ихние офицеры радостно гоготали, хлопали в ладоши, подбадривали Лексу и потешного народного артиста Панфилова.
  И тут мне в голову стрелой Амура влетела мысль: каждая страна из политических соображений рисует граждан другой страны дурачками, недотепами, недальновидными бездельниками.
  Наверно, именно так в Малых Империях представляют граждан Большой Империи - балалаечниками, моделями, веселыми пустозвонами.
  - Чай! Виски! Дружба! - я распахнула руки навстречу Жизни и... упала в обморок в сторону смерти.
  
  - Вы не обманываете нас? Вы, настоящие, а не фальшивые космонавты Амстронг и Мендес? - заботливый, но колючий вопрос вернул меня на ЭТОТ свет.
  Прошло много времени и событий с того момента, когда я мокрым стотонным кульком грохнулась на чужую палубу.
  Светильники, тепло, удобная кроватка - Царям бы на ней лежать-не пролеживаться!
  На меня глазели несколько пар чужих глаз - две пары принадлежали людям в белых халатах, остальные глаза - военно-морские.
  Судя по обилию золотых крабов и креветок на мундирах, нами заинтересовались высочайшие офицеры крейсера Малой Империи.
  Еще пара глаз - Лексы, а глаза Джека Панфилова отсутствовали в лазарете, наверно, бродили по каютам и рассказывали матросам легенды о Добре и зле.
  Всё бы хорошо, и я бы выразила своё искреннее 'спасибо' словами и улыбками, если бы... если бы не лежала абсолютно нагая - без прикрывающей простыни, без нижнего белья.
  Корабельные врачи разумно сняли с меня мокрое и ледяное, а пижаму не успели подарить, или забыли.
  Стыд за свой внешний вид - Евы, поднялся от пяток к ушам, разворошил мозг.
  Я бы подняла визг, устроила грандиозный скандал с битьём пробирок для анализов.
  Но что-то мне подсказывало - 'Не бунтуй, революционерка, иначе снова окажешься за бортом!'
  Осколок разума в области нежного ватного сердца не позволял бушевать.
  - Космонавты Амстронг, Терешков и Мендес - мужского пола, извините, девушка! - врач - географ человеческих тел - поправил очки. Он успел исследовать Терешкова-Панфилова?
  Я бросила огненный взгляд на Лексу, по её безмолвному вулканическому ответу поняла, что подруга молчала до того момента, когда я очнусь.
  Иначе мы бы выдавали разные истории, потому что не договорились заранее о легендах разведчиц.
  - И чё? Я родилась девочкой, но ощущаю себя мальчиком! - ответила резко, не делала попыток прикрыть наготу простыней или полотенцем.
  Фразу я выхватила из сериала 'Кончита и сэр Монгольфьер'.
  В Империях очень бережно относятся к перестановкам полов, боятся обидеть людей, которые меняют пол, как прически.
  Называют сменщиков пола - Хрустальными Вазами.
  - А я рождена мальчиком, но сделала операцию и стала девочкой! - Лекса подхватила спасательный круг моей мысли. - По документам мы - мужчины... наши документы сгорели в верхних слоях атмосферы. - Лекса умным 'верхние слои атмосферы' перекрыла кислород другим вопросам.
  Офицеры и врачи успокоились, приносили нам извинения, уверяли, 'Что мы неправильно их поняли!', что они уважают наши стремления к перемене пола: туда и обратно, обратно и туда.
  Вопрос решился, и я натянула на себя военно-морскую форму офицера Малой Империи (после конфликта полов начальство постеснялось нам предложить одежду матросов).
  Не подкачал бы Джек, не выдал бы нашу тайну.
  Я уняла дрожь в коленках, грациозно соскочила со стола и расставила ноги, как мужик, который останавливает бешеную козу.
  Пусть шпионы видят во мне девушку и мужчину одновременно.
  За Панфилова я напрасно беспокоилась и потела.
  Девочки не потеют, феи не плюются, но иногда на нас выступает роса.
  - У Добра две стороны, как у монетки! - из динамиков внутреннего оповещения на корабле выплеснулся бодрый голос Панфилова. - У монеты две стороны одинаковые, а у Добра - разные.
  К внешней стороне Добра относится отношение общественной морали к самому понятию убийства, обжорства и золотого добра: что в убийцах считать добром, и каково его значение для балетоманов.
  Внутренняя сторона Добра предполагает размышления самого человека - в нашем случае: матросы и офицеры крейсера - о действиях, которые имеют категории добродетели.
  Внешняя сторона Добра регулирует отношения между высшими и нижними чинами на флоте Малой Империи.
  Возникают отношению братства, любви, товарищества и крепкой мужской дружбы со следами борща и махорки на рыжих усах.
  Добро на НАШЕМ корабле - основа всех отношений, ступенька для полёта матроса с палубы корабля на бал в Космосе. - Голос Панфилова затрепетал крыльями жука скарабея: - Послушайте, пожалуйста, моральные напевы балалайки.
  Чарующая музыка вселит в ваши души новых жильцов, и вы поймете, что нужно поступать с людьми так, как хочешь, чтобы поступали с тобой!
  Глеб Панфилов начал концерт по заявкам крейсерных радиослушателей.
  На лицах морских волков и корабельных хирургов проступили пятна благодати.
  Бред Панфилова и адская музыка сумасшедшей балалайки растрогали культурных военных.
  В Империях уважают философию, живопись, поэзию, музыку и другие - не нужные для работы в кабаке - дисциплины.
  - Панфилов выпутался и языком до града Лондона доведет! - Лекса наклонила головку, шептала мне в коридоре, куда мы выскользнули под звуки нестареющего вальса на балалайке. - Мы обязаны читать матросам и офицерам лекции о смене пола?
  Неужели, отвратительные истории о том, как мальчик превратился в девочку, а девочка стала мальчиком - интересны людям, которые зубами перегрызают стальные канаты?
  - Попробуем изобразить сплин и хандру - это одно и то же, в моде в Империях! - я присела в реверансе перед пробегающим офицером и тут же по-мужски сплюнула на идеальный зеленый ковёр.
  Дикари из Большой Империи всегда плюются и мусорят - так гласят легенды для обывателей Малых Империй.
  - Переродившийся мальчик, и измененная девочка имеют право на романтические размышления под Луной на палубе, где пушки гремят.
  Но лучше нам вести ночной лемурский образ жизни.
  Встречи с любопытствующими матросами и пиратами до добра не доведут. - Лекса толкнула дверь НАШЕЙ каюты - уютненький чуланчик класса комфорт.
  Два дня мы жили в относительном спокойствии: изредка отвечали на вопросы офицеров, робко улыбались матросам, вели себя чинно и благопристойно по принципу: 'Улыбка рот не порвет, а хмурый лоб к беде приведет!'
  На третий день к нам пришёл в гости Джек Панфилов - одухотворенный наставник, который оставил двух своих соотечественниц на пару суток без присмотра, без охраны, без информации - кому на крейсере жить хорошо.
  - Удивительный Мир - железный остров посредине бездны и жирафьих акул! - Джек воскликнул, а балалайка в его тонких девичьих руках дзынькнула по-Тибетски - дзэн! - Чуткие души матросов и офицеров отзываются на Добро, тянутся к Свету из бездны, где зубовный скрежет и ужас восставших мертвецов.
  На капитанском мостике боцман встретился с нерадивым матросом - прохиндеем, лентяем и казнокрадом.
  'Что, матрос, умеешь ли ты воровать из закрытых сейфов?' - боцман спросил матроса, а я на балалайке рядышком подбираю мотив под 'Повесть о нестоящем челноке'.
  'Нет, пан боцман, я не ворую из закрытых сейфов, потому что у сейфов замки тяжелые и броня на пять баллов в тротиловом эквиваленте'.
  'Следуй за мной в каюту капитана, я научу тебя взламывать сейфы'.
  Матрос за боцманом двинулся, и я посмеиваюсь следом иду, хвост пантеры из себя изображаю.
  Понимаю, что боцман придумал нравоучительный урок для матроса, а матрос не догадывается, погрязший во зле.
  'Что, матрос, видишь ли ты сейф?' - боцман спросил в пустой комнате, напоминающей вход в сотое измерение.
  'Не вижу сейфа, а черти зеленые перед глазами прыгают', - матрос прошел по комнате, провел руками по стенам, искал невидимый сейф.
  'Отправимся в другую комнату, в ней сейф, где карта сокровищ спрятана', - боцман пинком указал матросу новое направление.
  Пришли в другую каюту, а в ней только одна табуретка с тремя козлиными ножками, сейф отсутствует.
  'Видишь ли теперь сейф, матросище?' - боцман хитро мне подмигивает, приглашает к безудержному веселью.
  'Не вижу, мистер боцман!' - матрос скис простоквашей на Солнце.
  'Если не видишь сейф, то как ты Добро увидишь и отличишь его от зла?' - боцман оплеухой послал матроса на каторжные работы на палубу.
  Я от удовольствия ладонью натирал свои щеки: боцман запомнил мои лекции о Добре и зле, наполнил богатым внутренним содержанием. - Джек засмеялся, откинул голову, раскрыл рот и показал дырку вместо переднего зуба.
  - Нам твоё внутреннее содержание известно, Панфилов! - я упёрла кулачки в бока, подняла брови - поза для выбивания денег из клиентов, которые не заплатили за ужин. - Нас везут на суд, потому что мы для Большой Империи - герои, а для Малых Империй - шпионы Большой Империи.
  Неужели, ты не придумал план побега с корабля на бал?
  - Побег? С крейсера? Зачем? - Панфилов выпучил глаза, словно на них ловил раков. - Добра на корабле больше, чем зла!
  Нам некуда дальше идти!
  - Тебе - некуда, а нам есть куда! Куд-кудах-тах-тах! АХА-ХА-ХА-ХА! в Венерию плывём! - Лекса в прекрасном настроении сложилась пополам от хохота, затем резко выпрямила голову и ударилась о верхнюю полку.
  Я тоже захохотала - в тепле, в сытости и по дороге к бананам Удачи.
  Земля круглая, и любое направление воткнется в банановую рощу и Венерии.
  - В Венерию? До неё тысяча миль... десятки тысяч... сотни тысяч километров.
  В Венерии жарко и нет голубики. - Джек списал наш хохот и слова о путешествии в Венерию к нервному срыву и неудачной шутке!
  - Панфилов, обеспечь нам Венерию! Ты всё можешь - расскажи капитану сказку о Добре и зле в отдельно взятой стране.
  Замути ему голову легендой о золотых пляжах, о банановых... о кокосовых пальмах с прекрасными мартышками по сто сольдо за хвост. - Я чуть не проговорилась о волшебных бананах.
  Не рот, а - лейка у меня!
  Джек - хороший парень, спас нас, и мне для него коробки бананов Удачи не жалко.
  Но он не выдержит, разболтает по дороге матросам и офицерам, посеет зёрна Добра.
  На всех бананов, полагаю, не хватит!
  И не станут Имперцы делиться с девочками и мальчиком бананами Удачи, тем более что мы не их космонавты, а - шпионы враждующей стороны.
  Шпионы непонятного пола!
  АХА-ХА-ХА-ХА!
  - Венерия? Понимаю! В Венерии тепло! В Венерии море, пляж и фрукты.
  Девочки любят фрукты и горячий песок для загара! - Джек погрозил мне пальцем - указкой.
  Балалайка улиткой выскользнула из второй руки, но славный герой её поймал у пола; голову себя разбил бы, а балалайку сохранил для потомков.
  Благодарным потомкам от балалаечника Панфилова!
  - Ага! Фрукты, песок, страусы и крокодилы! - Лекса зажала носик пальчиками, чтобы смех не вырвался через нос. - Помоги нам, и получишь в награду Добро!
  - Добро - не награда, а - цепи, вериги!
  Зло - совокупность всех негативных явлений, которые подлежат осуждению и преодолению.
  В конце пляжа вы увидите Горячий Камень, он - не зло, но еще и не Добро по сути! - Панфилов попытался раскрыть перед нами тему сути камня.
  Но у камня нет сути, только камень, дамы, только камень внутри камня вместо сути!
  Я снова не спорила с Джеком на тему Добра и зла, не волновала веревкой синее море.
  Пусть Панфилов покажет себя героем не только на балалайке и в беседе с матросами, а еще и на курьерской службе, где я и Лекса - две посылки в Венерию.
  Джек ушёл на поиски Добра для нас, а мы с Лексой подушки и локти кусали.
  Локти кусали в переносном смысле, не по-настоящему, потому что локоть не укусишь.
  Возможно, что цирковая гимнастка или гибкая резиновая балерина изловчится и укусит от досады свой локоть, но пользы от её укуса не больше, чем от наших переживаний.
  Через час мы поняли, что Панфилов свалился за борт и утонул, через два часа решили, что он выплыл мертвый и превратился в зомби.
  Через три часа поверили, что зомби Джек улетел на Луну.
  Через четыре часа мы постарели на сто лет от волнений и ринулись на поиски друга - так разведчик бросается в джунгли за убежавшей козой.
  Джека мы нашли по незабываемому бреньканью на чудо-кифаре - балалайке, и по огненному голосу, в котором слово 'Добро' появлялось чаще, чем искры в костре.
  - Панфилов, ты узнал о нашем деле: о фруктах, о песке? - моим шпионским подмигиваниям позавидовал бы светофор.
  В Дальноморске светофоры не предусмотрены, потому что несколько дорог и автомобилей, но в Дальногорске я видела светофор - потрясающе красиво, когда три огонька в танце загораются по очереди.
  - Фрукты - Добро, песок - зло! - Джек кивнул мне волейбольным мячом головы.
  Разумеется, он забыл о нашей просьбе, смешал Венерию, фрукты, добро и одноклассниц в один салат 'Лакримоза'.
  - Джеки, так с людьми не поступают! - Лекса улыбалась тепло, душевно, но из глаз летели чёрные молнии.
  Подружка нарочно обозвала Джека, сказала - Джеки, по примеру уголовника Корнея.
  Возвращение к тюремным истокам встряхнет Панфилова, перевернёт его мировоззрение и отношение к нам - так два злодея из сказки - кот Фантазио и лиса Белисимо трясут за ноги деревянного человечка Робертино.
  Напрасно мы сделали ставку на мировоззрение Панфилова, всё равно, что поставили бы на мифическом ипподроме на мёртвую лошадь.
  Джек продолжал общаться с матросами, вбивал в их солёные головы идеи Добра и бережного отношения к летучим шотландцам.
  Я - под левый локоток, Лекса - под правый, взяли Панфилова и повели в тёмный проход - вход в водяной ад.
  Около лестницы мы минут пятнадцать доказывали бывшему однокласснику, что Добро побеждает зло только в тех случаях, когда Добро побеждает.
  - Мы не отстанем от тебя, пока ты не обеспечишь нам Венерию! - холодная роса выступила на белоснежном поле моего лба. - Чем быстрее поможешь двум бедным девочкам, которых никто не уважает, тем быстрее мы оставим тебя в покое и вернём обратно слушателям - матросам и офицерам.
  Подействовало, как стакан уксуса в глаза.
  Однажды я по ошибке отхлебнула из стакана с яблочным уксусом - Горы сровнялись с землей, море вышло из берегов! Жуть!
  Желание вернуться к ученикам заставило Панфилова повиноваться - так ослик слушается хозяина морковки.
  Джек покинул нас - на этот раз ненадолго; муравей не успел дотащить блоху до норы, а Панфилов вернулся.
  - Существует предположение, что Добро и зло едины, что в Жизни присутствует только серое - смесь Добра и зла, и серое выполняет высочайшую миссию! - Панфилов выдернул из-за плеча балалайку, как автомат Калашникова.
  Мы испугались, что Джек опять затянет вечную свою песню, в которой нет Венерии и бананов Удачи.
  - Стопэ, бро! - Лекса выставила вперед ладони, спасалась от напора слов и эмоций Панфилова. - Серое, белое, чёрное - хорошо.
  А твоя миссия по Венерии - Добро!
  Ты получил Добро для нас?
  - Добро? Кто знает, что есть Добро? - Джек задумался, левой рукой вправлял нижнюю отвалившуюся челюсть.
  - Добро, это, когда помогаешь НАМ!
  Зло - когда забыл о НАС, - афоризм вылетел из моих тонких губ - трафарета для нанесения губной помады. - Серое превращается в Добро, а зло трансформируется в серое, которое на следующем шаге - опять же - Добро.
  В любом случае ты творишь Добро!
  - А хорошо ли это? - Джек внимательно смотрел мне в глаза, присосался пиявкой своего взгляда.
  Мне надоели рассуждения там, где нужны решительные действия фей и оборотня.
  АХА-ХА-ХА-ХА! Пошутила, что мы - феи, а - Джек - оборотень.
  Оборотень в штанах на лямках!
  Вместо острого словца я ткнула кулачком в центр груди Панфилова - туда, где душа прячется.
  Ручки мои тоненькие, артистичные, тростиночками-ковылиночками рук я тесто взбиваю.
  Удар напомнил Панфилову о тюрьме, о драках в школе, о тех смутных временах, когда Добро еще не поселилось в его сердце.
  - На борту крейсера расположены самолёты-убийцы.
  Без них вы до Венерии будете добираться три месяца, а по дороге офицеры сдадут вас контрразведчикам на опыты.
  Попляшите мышами в стекленых банках.
  - Мы попляшем, а ты? Ты заработал себе прощение, Панфилов? - глаза Лексы превратились в щелочки для подсматривания за попугаями в зоопарке.
  - О себе я не думаю, потому что за меня Добро думает! - Джек закатил глаза орехами и опустил руку на струны.
  Опустил бы... но я выдернула балалайку - предмет изучения профессоров Рухальской консерватории. - Мне пытки не страшны, а за вас...
  - Вот и спасай нас! - рука моя сделала повторный крюк, нацелилась в аристократический нос Панфилова.
  Джек ловко уклонился от предполагаемой оплеухи, и мы засмеялись - прошли по минному полю разговора.
  - В нужный момент в самолёте сработает катапульта, и вас выбросит в Венерии на пляж.
  Вы же на пляж стремились?
  - На пляж? Пусть на пляж! - я красиво повела золотыми плечами.
  Много забот они вынесли, а сколько еще модных платьев предстоит плечам держать!
  Где находится роща с бананами Удачи в Венерии я не представляла, поэтому...
  - ОХ! Ну, я и болванка чугуная по имени Василиса! - ладошка моя мягко легла на лоб, я измеряла температуру безумия.
  Лекса одобрительно качнула головкой, соглашалась с тем, что я - чугунная болванка.
  На Северобургерском комбинате отливают болванки из ценных пород деревьев... Шутка!
  Сегодня я в юмористическом угаре!
  Болванки отливают из металла, поэтому у болванок нет памяти, как у меня.
  Забыла, что не на пляж нам нужно, а в банановую рощу, в Центр Вселенной.
  Координаты рощи с бананами удачи заплясали у меня перед глазами.
  Куда я воткну долготу и широту, если девочка - в понимании Панфилова - страдает географическим кретинизмом.
  Наши познания в географии вызовут подозрения, и Панфилов - в целях нашей безопасности и сохранения Доброты - передумает отпускать нас в заданную точку Земли.
  Я махнула рукой и понадеялась на девичью удачу - когда не знаю, что делать, а оно само получается сказочно.
  - Веди! Сажай! В самолёт! - я выдохнула - так Змей Горыныч изрыгает пламя.
  Если при неудачном приземлении поломаем свои кости, то успеем засунуть банан в рот, и банан выиграет нам Удачу.
  Новые кости срастутся крепче прежних!
  На костях гордые потомки напишут наши имена!
  ХА! Из костей вырежут костяные шахматы!
  
  Самолёт оказался не на палубе (мы думали, что самолёты отдыхают под небом), а в закрытом помещении - в самолётоловке.
  Не похож самолёт на те махины, которые несут туристов над облаками.
  Около небольшого Космического аэроплана (забавно - Космолёт-аэроплан) суетился матрос - человек долга, лицо нации, эталон прилежного семьянина, надежный работник торговли.
  АХА-ХА-ХА-ХА! Шутки пузырьками поднимались в голове, но, к счастью, не вылетали через мои дивные уста.
  - Добро побеждает зло! - матрос поднял правую руку в приветствии - женофоб. Приветствовал только Джека, а на нас старательно не смотрел, потому что мы для матроса - зло, оттого, что угоняем чужой самолёт.
  - Категории войны схожи с категориями Добра! - Джек взмахнул чудо-гуслями - балалайкой.
  - Куда лезть? - Лекса задала кривой - как тропинка вдоль ручья - вопрос.
  Перебила интересную лекцию на тему категорий войны.
  - Брат, скажи мне, что такое хорошо, и что такое плохо (брат?!! Джек стал братом Добра для матросов и офицеров?!!), - матрос нажал на кнопку - дверца самолёта отъехала, и показала нам кресло - одно, единственное, слоновье.
  Слоны рожают одного огромного детеныша...
  Слонихи рожают...
  Под аккомпанемент балалайки и 'что такое хорошо, и что такое плохо' я втиснулась в кабину, присела на краешек летающего трона.
  Лекса присела рядом - с трудом уместились две девочки худышки.
  А лётчик с избыточным весом - справился бы с седалищем?
  Матрос набирал на пульте управления цифирки, я увидела слово - градус, значит - координаты: либо местоположение Кремля в Смирновске, либо - долгота и широта пляжа в Венерии.
  Пальцы умельца сделали белое дело, набрали Добро.
  Матрос протянул руку к большой красной кнопке - о назначении которой я не сомневалась, потому что всё большое - самое важное.
  - Джек, расскажи нам на дорожку Венерианскую сказку о Добре и зле!
  И брат матрос с удовольствием послушает интересную и увлекательную историю! - в голосе моём расплескалось кислое молоко.
  Лекса посмотрела на меня с безмерным удивлением, будто я скушала годовой запас земляники для жителей Дальноморска.
  Скушала, затем постриглась налысо, на голове глиной нарисовала рожу чёрта, к правой ноге привязала алюминиевый котелок, а в правой руке зажала бычью голову.
  Шизофреническое удивление грохотало в немом вопросе Лексы.
  Нам нужно улетать, как можно быстрее, а я о сказках задумалась, превратилась в собирательницу народного фольклора.
  Не понимала, подруга, что я тяну время, чтобы изменить координаты цели.
  Незаметно от Джека и матроса я ущипнула подругу за ляжку - успокаивала болью.
  Лекса подпрыгнула, врезалась головой о потолок - проверяла на прочность потолочные балки самолёта.
  Голова подруги отлетела (вместе с телом), ударилась о досочку с кнопочками - миленькие кнопочки-мигалочки, мусенькипусеньки.
  Из кнопочек я сделаю себе бусы... если выживу.
  Большая кнопка оказалась посредине лба Лексы, заменила третье всевидящее око.
  Дверца кабины резко опустилась, обиженная нашими дурными манерами.
  Сразу исчезли внешние звуки - Джек и матрос размахивали руками, что-то поучительное и интересное кричали нам (наверно, наперебой рассказывали сказки о Добре и зле).
  Затем брат матрос схватил брата Панфилова за шею и потащил к ящикам - приносил в жертву.
  Через секунду я поняла, что брат лётчик спасает брата Доброборца от взлетных газов, имя им - Удушье.
  Меня вдавило в трон, хотя я еще не Коронованная Принцесса.
  Самолёт не дрогнул, не рванулся, а изменил силу земного притяжения.
  Физические законы внутри отдельно взятой летающей консервной банки сменили минус на три плюса.
  Мы полетели в десятизвездочном отеле.
  Лицо Лексы превратилось в майку на ветру.
  В мультиках часто рисуют собаку, которая несется в машине с открытым верхом: ухи собаки развеваются, а губы и щеки раскатываются в блины.
  Блины появились на лице Лексы.
  Я бы произнесла поучительное и важное для дальнейшей карьеры подруги, но щеки мои не повиновались, а губы сползли на шею.
  Пока я обдумывала новое сложившееся лицо, за окном появились две границы: белая - под нами, и чёрно-синяя - над белой.
  Неужели, катапульта крейсера выстрелила самолётом, и мы за считанные секунды поднялись в наносферу... в стратосферу... в биосферу?
  Невежливо парни нас отослали.
  Пришли две девочки на дискотеку в бар, присели на стул, а парни нажали на кнопочки и отправили девочек на Марс за марсианскими пирогами.
  Не знаю, за сколько часов или секунд самолёт долетит до пляжа Венерии.
  Моя правая рука, управляемая отделом мозга, а не мной, потянулась к большой кнопке - виновнице наших бед.
  Я с ужасом кричала на руку, пыталась её образумить.
  Лекса выпучила глаза (или они вылезли булочками на сверхсветовой скорости?).
  Рука меня не послушалась, вжала кнопку - отомстила за мятые лица лётчиц.
  Тотчас наши морщины разгладились, лица возвратились девочкам, а мотор заглох - умер в коме.
  Лекса посмотрела на меня, я взглянула на Лексу, и затем мы обе приняли единственное правильное в сложившейся ситуации (когда самолет с отключенными двигателями падает) решение: завизжали, затопали модельными ножками, приложили кулачки к щечкам.
  От запредельного нашего визга мотор не включился.
  И этот жестокий факт поразил меня до глубины фотомодельной души.
  Невежливый мотор самолёта.
  Девочки зависли в свободном падении - захватывающе, дух захватывает, ноги и руки захватывает, сердца захватывает - надоели захваты.
  Я изворачивалась змеей в полёте, моя рука тянулась к пульту, а мозг хохотал в истерике.
  Рука не дотягивалась, потому что нас припечатало к потолку.
  Лекса догадалась - памятник при жизни нужно поставить мудрой героине за смекалку, бронзовый бюст в Дальноморске.
  Подруга потянула мою руку, отталкивала меня, пинала в сторону пульта.
  Наконец, через сто сиксилиардов лет рука дотянулась, и снова без помощи моего ума, начала стучать по кнопкам.
  На экране загорались координаты, подаренные тюремщиком в трактире.
  Еще одна циферка, ещё одно нечеловеческое инопланетное усилие...
  Я радовалась удачной работе - умница, Васа!
  Скушай с полки пирожок!
  Ой! Безумно красиво внизу: зелененькое с синеньким, облачка вдалеке лазурные... или снежные.
  Что это? Земля на нас падает?
  Я бы восхищалась бесконечно долго (после смерти, когда бы самолёт разбился).
  Лекса ударной ногой балерины нажала на большую кнопку.
  Подруга отвечает за нажимание на самую главную кнопочку; Лекса - президент самолёта.
  Нас вдавило в никуда.
  Улыбка Лексы напекла в два раза больше блинов, чем при прежнем старте.
  Щеки её превратились в щёчки бурундучка, губы залезли на лоб.
  ОГО! Ускореньице! Малиновое вареньице!
  Нас шкомотало в желудке летающего кита.
  Выжимало из нас слёзы восторга.
  Бросало мячиками, роняло кирпичами, дергало калеными щипцами Инквизиции.
  Инквизиторы, наверно, придумали этот самолёт в древности.
  Спасибо, Джордано да Винчи за наше полётное детство!
  Внезапно, когда я попробовала перевести дыхание в экономный режим, нас обмотало липкой прочной лентой.
  Мы превратились в посылки до востребования.
  Самолёт ухнул вниз - добавил к ускорению свободного падения свои сто ускорений.
  Земля летела нам в лоб!
  И, когда казалось, что мы иголкой вонзимся в зеленое море тайги... джунглей...
  ... нас последний раз шкомотнуло не по-девичьи.
  Вместе с креслом вышвырнуло из самолёта.
  Умная железная машина сделала разворот и скрылась в облаках - полетела в родное гнездо на крейсере.
  А мы кувырком с воздушной горки ринулись с креслом вниз.
  Венерианцы, желаете двух Принцесс на троне?
  Получайте! Смотрите в небеса!
  Над зеленым покрывалом зарослей за спиной хлопнуло, затрепетало, наверно, раскрылся парашют - хоть сто парашютов.
  Для меня сейчас прыжок в бездну без парашюта и с железными цепями на шее - пустячок.
  Кресло с Принцессами протащило по всем колючкам, которые придумала Природа.
  К моему безупречному личику прикоснулись когти всех в Мире людоедов и кошек.
  И, наконец, мы провалились в общую - сестринскую - могилу.
  Липкие ленты потеряли свою липучесть, а кресло вздохнуло и затихло до дождичка в четверг.
  - Лекса! Бананы! Где бананы? - я встала на четвереньки, подняла голову и...
  О! Ужас!!! Лекса, подруга моя!
  Жизнь тебя изрядно потрепала!
  На лице Лексы выросла густая шерсть.
  Глаза почернели, нос вытянулся и тоже почернел до цвета угля.
  Подружка открыла пасть - не ротик, а пещеру.
  Показала длинные вампирьи зубы и заверещала адски.
  Страх сковал меня латами рыцаря.
  Глаза распахнулись дальше пределов, заложенных врачами глазниками.
  (В Дальноморске один врач лечит сразу от всех болезней: кто не верит, тому казённая дорога - в морг!).
  На моё плечо легла белая тонкая рука зомби.
  Душераздирающий крик вырвался из меня нефтяным фонтаном!
  - АААААААААА! - я развернулась лицом к зомби.
  Приму смерть достойно, по-девичьи!
  За моей спиной оказалась еще одна Лекса - избитая, с огромной шишкой на лбу, с рассеченной щекой.
  - Чё орёшь? Чёрта во сне увидела? - подруга (которая с лицом без шерсти) посмотрела на холмик. - О! Обезьяна!
  - Кто обезьяна? Я? - возмущение боролось с моими страхами.
  - Нет! Не ты обезьяна! А - ОНО! - Лекса показала на существо, которое я сначала по ошибке приняла за неё. - Ты сейчас выглядишь хуже стаи прокаженных обезьян, искусанных дикими пчёлами.
  Пять лет тебе нельзя смотреть в зеркало!
  АХА-ХА-ХА-ХА! - Лекса засмеялась, затем заржала и в конце выступления выдала непередаваемую мешанину звуков, наподобие симфонии из балалайки Панфилова.
  - Бананы! Банано!! Банане!!! - я увидела желтые наливные гроздья бананов из магазина экономического класса 'Пятерочка'.
  Бананы Удачи! Спасибо вам за то, что вы есть, и вас можно есть! - подпрыгнула, сорвала пару волшебных бананов.
  Один метнула подруге, а второй - со скоростью заполнения бланка контрольной по физике - очистила и проглотила.
  Удача! Удача пришла ко мне!
  Мартышки, свинорылые обезьяны, гиббоны, зомби, кенгуру, павианы, слоны, гориллы с неодобрением смотрели на мой поступок.
  До пальмы я еще не доросла, а уже командую бананами.
  За пять минут мы с Лексой скушали, наверно, килограммов сто бананов на двоих.
  Мой живот - плоский животик, моя гордость - оттянулся до земли.
  Лекса превратилась в надувной шарик.
  - И чё? Где Удача? - сквозь тошноту я промычала, внимательно изучала шишки и царапины подружки, словно искала на контурных картах Сан-Магадан. - Волшебные бананы должны были излечить нас от недугов физически и душевных.
  Но поступили наоборот - накормили нас собой до рвоты.
  - Не сработали бананы! Тюремщик пошутил перед смертью, земля ему банановой кожурой! - Лекса прошептала, упала на землю и захрипела, засипела консерваторкам на зависть.
  Левая рука подруги указывала в наше неясное будущее.
  Прощайте, белые туфли Парижа.
  - Там! Они! Мы! Дуры! - шипение струёй пара вырвалось из Лексы.
  Павианы наступают? Я в испуге оглянулась и, сквозь розовую дымку мечты, через пелену безумства увидела ИХ!
  Крученые бананы, точь-в-точь, как описывал самоубийца в трактире - одеяло доброму тюремщику вместо могильной земли.
  Мы с Лексой ошиблись чуть-чуть после головокружительного полёта и ударного удара о землю!
  Накушались ДРУГИХ бананов, не волшебных.
  На остатках Разума и на ногах я доковыляла до пальмы, сорвала штопорный банан, очистила от одежды и двумя руками стала запихивать в себя, словно последнюю в Мире котлету.
  - Полегчало! - через минуту я смогла говорить и дышать! - Дяденька в кабаке не пошутил над доверчивыми школьницами!
  Бананы Удачи, здрасте!
  - Ты! У тебя! Их данке! - Лекса стонала - еще бы, она не отведала волшебный крученый фрукт.
  Я заботливо поднесла подружке бананчик, очистила и забила в глотку Лексы - удачи тебе, подруженька.
  - Твои ссадины и синяки исчезли, словно ты только что вышла из косметического кабинета!
  - И ты, Лекса, помолодела лет на сорок! - я с ужасом, смешанным с восторженным удивлением, наблюдала, как разглаживается кожа на лице подруги, белеет кожа, улетают островки синяков и горы шишек. - УРАААА!
  Пять минут мы вопили на радость обезьянам и танцевали - себе на потеху.
  - Нужен мешок для бананов! Раз! - я загнула пальчик, показывала подружке, что умею считать на пальцах Звезды. - Наберем бананов, слетаем в Париж, выиграем конкурс красоты, заработаем денег и вернемся за новой порцией бананов.
  - Мешок найдется, сам придет к нам! - Лекса благодушно икнула - отходила от правильных, но не волшебных бананов. - Удача отыщет нас в джунглях.
  Не удивлюсь, если сейчас из зарослей выскочит такси за нами.
  О! Мешок! Мешочек! - Лекса грациозно продефилировала к кустам (вдруг, со спутника за нами наблюдают кутюрье?), потянула за тряпочку.
  Мешок, идеальный мешок для бананов!
  За мешком из кустов показались ноги в щегольских ботиночках и носочках.
  Ноги по колени, а дальше - пустота Космическая, вакуум.
  - Дикие звери скушали геолога, а нам оставили его мешок для фруктов! - Лекса после пятиминутного обледенения разморозила меня. - Собирай бананы, нам еще в Париж лететь на крыльях удачи.
  Я очнулась от сна Спящей Царевны, бросала в мешок крученые бананы, смеялась, утирала слёзы счастья.
  Выручу отца, выиграю его в карты у полицейских.
  Папа построит новый кабак, а я улечу в Париж - к клетчатому платью, розовой сумочке, меховой подушечке...
  - Кошелёк, а в нём - ОГОГО! - Имперские деньги! Много! - Лекса подняла с земли увесистую сумочку-кошелёк, набитую деньгами (ботаник-геолог обронил, когда его гориллы кушали). - Удача нам руку даёт и золото!
  - И дикарей! - я вздрогнула и попятилась от нацеленных в мою грудь копей.
  - Мы не дикари! Мы - каннибалы! Людоеды! Приглашаем вас, белые девочки, на ужин.
  Главное блюдо - вы! - дяденька с картиной Пикассо на лице засмеялся и набросил мне на шею петлю.
  Лекса уже трепетала в руках трёх богатырей дикарей - штангистов.
  Неужели, Удача быстро закончилась для нас и подленько предательски перешла к коренному населению Венерии?
  Сумку с бананами у меня не отобрали, и она с гарниром висела на шее, тянула в могилу.
  Тайными тропами венерианцы вели нас к ужину.
  АХ! Огромный котёл - карикатурный, на пляже около ласкового съедобного моря.
  Нас сварят живьём в котле, в морской водичке и подадут с печеными бананами Удачи!
  - Не желаю! Не пойду! Добро не варится! - перед котлом мои ноги превратились в тормозные колодки.
  Рыли землю, не хотели вариться с луком!
  В спину мне уперлись острые наконечники копий - доказали еще раз, что Добро бывает с кулаками... с копьями.
  Вода в котле заботливо бурлила - женщины племени заранее позаботились, чтобы мы долго не мучились в воде, а сразу сварились с креветками и черепахами.
  Еще миг! Минута! И мы с Лексой покинем этот Мир, улетим туда, не знаю, куда!
  Сердце моё остановилось!
  Болталось в могильном холоде Вечности.
  Воздух сгустился до мазута.
  - Мерзавки! Джеронио! О, мой Джеронио несчастный!
  Говорила я ему, что девки погубят! - из лодки (откуда она взялась на глади моря?) выскочило облако в юбке.
  Подбежало ко мне, схватило за волосы, дернуло сильно-сильно, затем потащило к лодке.
  Людоеды замерли в диком ужасе.
  Не возвращали свой ужин.
  Второй рукой облако с усами (оно оказалось очень толстой целеустремленной женщиной) схватило Лексу за шею...
  - Тётенька! Больно! Отпустите меня обратно в котёл людоедов! - Лекса взвизгнула, и её визг отозвался в джунглях хохотом оборотней.
  - Признавайтесь, откуда у вас сумка МОЕГО пропащего пропавшего Джеронио!
  - На корабле признаемся! - я увидела громаду океанического лайнера и сложила пазлы: нам повезло!
  Удача распростёрла над нами банановые крылья.
  Спасла от ужина с людоедами!
  На корабле мы торжественно вернули пустую сумку вдове Джеронио (он отправился в джунгли за бананами, но нашёл свою смерть?).
  Деньги Джеронио (деньги не вернут мужа жене) и бананы мы оставили себе - на Счастье!
  Заплатили до проезд до Франции - лайнер возвращался в Империю, дымил всеми трубами, гудел гуделками.
  - Девочки, вы играете в шахматы? На международных юношеских соревнованиях в Париже у нас дыра! - Дяденька в белых штанах подкатил к нам на алмазной палубе.
  Умник без передних зубов, птица Гавкун, а не мужчина. - Две наши выдающиеся шахматистки случайно упали за борт: засмотрелись на акулу и выпали - хорошие девочки... были.
  - В шахматы? Хоть в городки сыграем! - Лекса величественно отставила в сторону высокий стакан с коктейлем, подумала, и вышвырнула стакан за борт - в память об утонувших шахматистках. - Дяденька, спорим, что шахматная корона окажется на наших очаровательных головках?
  Сразу на двух, как у лошадки Ржевского! - Лекса заржала, а я лишь усмехнулась: грешно смеяться над неудачниками...
  В порту нас ждал сюрприз, таможенный и паспортный контроль на линии жизни.
  Ни паспортов, ни границы у нас с собой не было.
  - Выбирайте: в тюрьму, или на урановые рудники пойдете за незаконное пересечение границы? - пограничник протянул руку к бананам Удачи, но получил по руке от Лексы.
  Мы ждали, когда пограничник провалится сквозь Землю за свои злодеяния.
  Бананы приносили нам Удачу, неужели, сейчас произойдет осечка?
  Для верности я надкусила бананчик и протянула половинку Лексе.
  Лекса проглотила Удачу, а шкурку небрежно бросила на пол (заплёванный и с окурками).
  И в тот же миг Удача свалилась на нас... на пограничника.
  Джек Панфилов в кресле и с балалайкой подписал смертный приговор нашему недоброжелателю.
  - Добро возвышает! - Джек выпутался из веревок парашюта - паук в паутине.
  С сожалением взглянул на пограничника, придавленного креслом (кресло катапульты опустило Панфилова на нашего врага). - Зло опускает!
  Наверно, пограничник был злом!
  - Другое зло бежит с пистолетами! - Я воскликнула, зажала ротик изумительной холеной ладошкой, а затем опомнилась, оторвала банан от похудевшей связки и с кожурой вбила в рот Панфилова!
  Джек проглотил банан, не подавился, проглот!
  Из-за стойки выплыла вдова ботаника с банкой белого порошка.
  Поскользнулась на банановой кожуре, любезно предоставленной Лексой.
  Покатилась на набегающих полицейских, упала им под ноги, банка разбилась, и белое облако накрыло полицейских, женщину и нашу беду.
  На наше общее - на троих - Счастье около выхода стояла машина с распахнутыми дверцами, приглашала на экскурсию по Вампирским местам.
  - Панфилов! Ты умеешь водить? - в голосе Лексы зашипело масло на раскалённой адской сковороде.
  - На зоне трактор 'Черногусь' водил по трясине! - Джек вжал педаль газа, и мы почувствовали себя в крейсерском самолёте.
  
  Мы в Париже; платьице в клеточку, белый воротничок, белые туфельки, розовая сумочка с симпатюшкой помпончиком.
  Завтра - первый тур Первенства Мира по шахматам... разумеется, бананы за нас выиграют, и мы станем Чемпионками Мира!
  Обыденно! Просто! Ожидаемо! Никакой интриги... если вовремя съесть банан Удачи.
  Но сегодня, сейчас - мероприятие, по сравнению с которым Рождение Звезды - мелочь, пылинка.
  Мы участвуем в кастинге у самого именитого модельера Пьера Лафонтена.
  Конечно, Лафонтен выберет нас Королевами Красоты, предложит контракт на сто сиксилиардов.
  Мы с Лексой поломаемся для вида, затем смилостивимся, обрадуем дедушку - подпишем наше Будущее.
  Что случилось в Райском кастинге? Ад победил?
  Отбор закончился, и охранники выталкивают не прошедших (среди них две Звезды: я и Лекса) на улицу!
  - Банан не сработал? - голос мой разбился на хрустальные осколки.
  - Хрен, а не банан в кожуре! - Лекса повторила свинское: в досаде швырнула шкурку в старичка Лафонтена (он самозабвенно хохотал в компании двух корнеплодных парней).
  Дубль два! Шкурка упала под лакированный трехцветный ботинок модельера и послужила трамплином.
  Пьер Лафонтен сделал шаг вперед (и два назад!), поскользнулся и - по примеру счастливой вдовы Джеронио - покатился.
  Он на спине, как автомеханик под машину, подлетел нам под ноги, посмотрел на Мир с необычного для мэтра ракурса - снизу вверх, а не сверху вниз.
  - Шарман! Прелестницы золотые!
  Почему я, старый наперсток, сразу вас не углядел?
  Beauté! Déesse!
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"