... и мне безразлично, узнаешь ты об этом или нет... Просто мне нужно кому-то рассказать о своих чувствах, и пусть даже собеседником будет чертов клочок бумаги.
Все это время я охранял тебя...
Я охранял твой сон от посягательств этого наглого паладина, испортившего жизнь себе, и попытавшегося с твоей проделать тоже самое...
Я охранял твою жизнь, следя, чтобы стрелы врагов не вонзились в прекрасную спину и, не дай Бог, не менее прекрасную грудь...
Но главное, я охранял тебя от самого себя...
Мне трудно было совладать с бьющими, через край эмоциями, когда ты просто проходила мимо, или кидала взгляд в мою сторону и, о Боги, какой это взгляд... Взгляд, способный разбить тысячи сердец... взгляд, способный растопить снега Фаэруна... взгляд, способный разжечь пламень страсти, даже в таком умирающем сердце, как у Аммона Джерро... взгляд, предназначенный любому, но только не мне...
Ничто, казалось, не могло ограничить мою свободу, и только эти чувства посягали на нее...
Я не мог и не хотел верить, что любовь существует, но твое лицо, которое я видел каждое утро, доказывало мне обратное...
Ты не хотела дарить себя никому, и одновременно дарила всем, спасая этот ничтожный мир, и, черт возьми, все принимали этот дар, ВСЕ, кроме меня...
Я не собирался отнять у тебя то, что у себя так бережно хранил!
Я не мог поверить, что твоя душа, пропитанная потоками жуткой энергии, может снова вспомнить о милосердии, сострадании, любви...
Глядя, как ты дерешься, я думал, что ты конструкт, запрограммированный на уничтожение всего, что мешает в осуществлении твоих планов, и этим всем могли оказаться не только чужие жизни, но и города, и даже целые миры...
Глядя на то, как ты дерешься, я видел не воина, не чернокнижницу, о нет, я видел что-то, что не мог увидеть никто другой...
Я пытался наладить с тобой отношения, переведя их хотя бы в статус понимания, но с каждым разом делал все хуже и хуже...
Каждый день, проведенный с тобой, меня глодало ненасытное и алчное чувство, которое можно назвать ревностью...
Каждый день, проведенный без тебя, казался мучением, и я, проклиная тот момент, когда этот гребаный барсук Дункан спас мою шкуру, рвал на себе волосы, лишь бы снова увидеть улыбку на твоем лице...О, как она прекрасна! Когда ты улыбалась, ты дарила надежду на то, что еще не все потеряно, но когда улыбка сходила с твоих уст я знал, что в этой битве мы без чуда проиграем... Но ты всегда находила это чудо, прибегая к помощи других, или к собственным способностям, которые с каждым разом все больше и больше поглощали твою сущность, увеличивая шансы на смерть...
Как это больно, хранить все в себе... Как это страшно, быть одному... Но я привык, и страх перед одиночеством умер во мне так же, как и совесть, которая, вроде снова начала зарождаться в глубинах моего сознания...