- Это здесь, - провозгласил Гораций, останавливаясь у невысокой ржавой будочки. Она была сварена из цельных стальных листов, швы скреплялись здоровенными круглыми заклепками.
- Здесь находится Пифия? - недоверчиво спросил Сэм. - В этой вот консервной банке?
- Нужно положить деньги в лоток, - посоветовал робот.
- Наличкой? - удивился Порфирий. - Да кто сейчас пользуется монетами?
- Мы пользуемся, - огрызнулся Сэм. - Наш счет аннулировал дон Муэрте, да и вообще... его могли бы отследить федералы.
- Но у нас нет налички, - всплеснул щупальцами Порфирий. - Когда ты в последний раз держал в руках настоящие деньги?
- Чтобы что-нибудь продать, нужно это что-то иметь, - буркнул осьминог. - Ладно, кончай этот балаган. Пошли отсюда.
- Мы можем устроить представление, - предложил Гораций. - Я как раз хотел обкатать свой новый монолог...
- Без обид, - обнял его за верхнюю часть корпуса Порфирий, - но если ты попытаешься рассмешить местную публику, платить придется нам. За нарушение общественного порядка.
- Но я...
- Стойте на месте. Никуда не уходите, - приказал Сэм и не слушая возражений, исчез в толпе.
Заложив руки в карманы комбинезона, двигаясь вместе с течением дрейфующих покупателей, он искал определенные приметы - так же, как это делала Саёнара, совсем в другом конце Базара. На вопли торговцев, рекламу и призывы зазывал он не реагировал. Так же, как на выскакивающих из подворотен девушек, весьма специфически накрашенных и скудно одетых.
Тёмных личностей, тревожно зыркающих по сторонам и распахивающих полы плащей, под которыми прятался товар, экзотический даже по меркам Базара, он старался обходить стороной, как и оснащенных разнообразным набором конечностей и органов существ, предлагающих услуги настолько странные, что о них не хотелось даже думать.
Из всего увиденного на пути Сэма заинтересовали бы разве что девушки. Но приходилось помнить о том, что платить им нечем. Он прошел рядов сорок, пока не услышал характерное дребезжание и стук. Улыбнувшись, Сэм протиснулся в узкую щель меж контейнеров и оказался в тесном, захламленном и попахивающем кошками переулке.
У стены, на вытертом коврике, восседал лысый зеленокожий паренек в поношенном, но всё еще ярком шелковом халате. Рядом стояло несколько зевак. Перед пареньком располагался небольшой помост из перевернутого ящика. На помосте, вверх донцем, стояли три костяных стаканчика.
Сэм удовлетворенно улыбнулся: игра в Наперстки. Старая, как сама Вселенная.
- Шарики-лошарики - за счастьем подходи,
Угадай, в каком наперстке спрятал лампу Аладдин!
Пел чуть дребезжащим, ломающимся тенором паренек, делая вид, что публика его вовсе не интересует.
- Смотрим внимательно, выигрываем обязательно,
За хорошее зрение пять стелларов премия!
Сэм, прислонившись к ближайшей стенке, принялся наблюдать, как к наперсточнику робко пододвинулся господин, похожий на небольшого сиреневого жирафчика, и ткнул копытцем в один из наперстков. Парень поднял стаканчик - под ним было пусто.
- Шарики-лошарики - за всё один ответ,
не видать конца дороги, может быть, его и нет...",
Катала забрал деньги у облапошенного жирафчика и вновь запустил горошину.
Таким образом жирафчик проиграл несколько раз. Он горячился, плевался желтой слюной, и всё больше повышал ставки. А паренек, напевая "шарики-лошарики", спокойно катал горошину - которая, разумеется, всякий раз оказывалась не там, куда указывал жирафчик.
Наконец в бумажнике клиента, впрочем, как и в карманах, ничего не осталось. Жирафчик проблеял что-то угрожающее, а затем уныло заковылял прочь.
Сэм подошел к катале.
"Шарики-лошарики... - затянул тот, но капитан покачал головой.
- Горошины нет ни под одним стаканчиком, - заявил он громко, оглядывая публику. - Это всё обман!
- Эй, я бластер не наставляю, играть никого не заставляю... - заныл катала.
- Тогда открывай все три одновременно, - предложил Сэм. - Ставлю сотню стелларов, что горошины нет нигде.
Народ, окружающий каталу, возбужденно загомонил. Даже жирафчик, уже удалившийся на изрядное расстояние, вернулся и угрожающе навис над пареньком.
Катала только усмехнулся, протягивая руку к стаканчикам, но Сэм перехватил тощее запястье.
- Стоп! Пускай вот этот гражданин поднимет, - сказал он, указывая подбородком на незадачливого жирафа. - Ему это будет особенно интересно... - шепнул он так, чтобы слышал только катала, и подмигнул.
- Сколько ты хочешь? - прошипел мальчишка сквозь зубы.
- То, что ты вытянул из этого простофили.
Катала, шмыгнув сопливым носом, кивнул. И незаметно сунул Сэму в рукав плотный рулончик засаленных бумажек. Сэм отпустил его запястье, и на покрытый косынкой ящик незаметно скользнул шарик. Он весело забегал между стаканчиками.
- Я ошибся, господа! - громко возвестил Сэм. - здесь ведется честная игра. А мне - поделом за подозрения, - достав свежеобретенный рулончик, он демонстративно отсчитал сотню и передал её мальчишке.
- Ну, где тебя носило? - встопорщился осьминог. - К нам уже начинают проявлять интерес.
- Какова такса за один вопрос? - спросил Сэм, подбрасывая на ладони рулончик.
- Тысяча стелларов, - с готовностью ответил Гораций. - Это если без комментариев.
- А ну, пошли отсюда, - Порфирий аж позеленел. - За такие деньги я сам заделаюсь Пифией. Идем, Сэмми, нечего здесь прохлаждаться. Нафаня, поди, давно вернулся...
- Погодь, братишка, - Сэм поймал осьминога за щупальце. - Я что, зря старался?
- Где ты взял стеллары - вопрос, который требует отдельного обсуждения, - проворчал Порфирий. - Но раз уж они есть, нечего транжирить на всякую ерунду. Лучше сала купим. И горилки.
- Вероятность того, что Пифия знает, где искать Кэсси - девяносто два процента, - вставил Гораций.
Осьминог нахохлился и пожелтел.
- А остальные восемь? - непримиримо спросил он.
- В остальных восьми процентах она посылает нас в Черную дыру, Красный карлик и на нейтронную звезду одновременно. Ерунда, не о чем беспокоиться.
- С нашим-то везением, я бы поставил на черную дыру... - пробурчал осьминог, нехотя возвращаясь к железным воротам. Сэм уже приготовился опустить весь рулончик в приемный лоток. - Дай сюда! - пресек его порыв осьминог, забирая бумажки.
- Эй, это ведь я добыл наличку, - возмутился Сэм. - Чего ты кипятишься? Легко пришло, легко ушло...
- Тебе всё хаханьки, - проворчал Порфирий. - А денежка счет любит.
Отвернувшись от толпы и прижав бумажки к груди, он аккуратно их пересчитал, отделил несколько купюр и спрятал в кармашек, открывшийся в меху. Остальное, не без внутренней борьбы, положил в жестяной лоток.
Зажглась зеленая лампочка, раздался противный писк, будто кто-то подул в неисправный детский рожок, и лоток уехал внутрь. Воцарилась тишина.
- Дальше что? - спустя пять минут спросил Порфирий, обращаясь наполовину к воротам, наполовину к Горацию.
- Наверное, идет обработка данных... - неуверенно ответил робот.
- Каких данных, если нас еще ни о чем не спрашивали? - позеленел осьминог. - Эх, развели нас, как лохов, - он постучал по тому месту в воротах, куда уехал лоток. - Верните деньги, надувалы!
Зеваки, околачивающиеся поблизости, начали понимающе ухмыляться - что привело Порфирия в еще большее расстройство духа. Он уже приготовил могучие присоски на внутренней поверхности щупалец, чтобы насильственным методом вернуть свой - как он считал - законный капитал, но створки ворот вдруг медленно разошлись. Изнутри полился мягкий зеленоватый свет.
Саёнара, выйдя из палатки, некоторое время задумчиво шла по Базару. На неё тоже пытались кидаться продавцы. Один не побоялся даже подскочить вплотную и фамильярно дернуть за рукав. Но, наткнувшись на равнодушный, оценивающий - исключительно с гастрономической точки зрения - взгляд, тут же отступил. И даже извинился.
Девушка остановилась, только заметив вывеску магазина женского белья. Оглядев витрину и приняв какое-то решение, она взошла на высокие ступеньки.
Мелодично звякнул колокольчик над дверью. Впрочем, "звякнул" - не совсем подходящее слово. Скорее, звук напоминал пение воздушной арфы с Эола. Шум прибоя в морской раковине. Зов сирены и серебряный звон хрустальных слёзок. И всё это, так сказать, в одном флаконе.
Саёнару окатила волна запахов. Лаванда, фрейзии, туманные колокольчики, лунные ландыши и живые лилии. К ним примешивались нотки пачули и чуть заметный оттенок сандала. Очень дорогой аромат. И такой плотный, что его можно было, обвязав розовой ленточкой, продавать как отдельный аксессуар.
Лёгкая музыка, лившаяся из невидимых динамиков, исполнялась струнным квинтетом.
Девушка принялась разглядывать витрины, медленно двигаясь вдоль прилавка. Остановившись перед манекеном, наряженном очень скудно, но зато во что-то воздушно-соблазнительное, с кружевами ручной работы и неподдельным китовым усом, Саёнара восхищенно вздохнула, а посмотрев на ценник, уважительно задрала брови.
- Я могу вам помочь? - из-за прилавка выпорхнуло создание, одетое чуть менее скудно, чем манекен. За спиной создания стрекотали прозрачные крылышки.
В первый миг Саёнара напряглась, но тут же улыбнулась. Острые ушки, глаза в пол-лица, субтильное телосложение... Ну конечно. Фея с Авалона - их любили использовать в называемой "индустрии красоты". Просто не нужно путать с фейри - те имели хищные клыки и крошечные злобные глазки.
- Я хотела бы увидеть кутюрье, - вежливо сказала Саёнара, наклонив голову в знак приветствия.
Фея улыбнулась и указала на растение, стоявшее в горшке на прилавке.
- Вашу ДНК, пожалуйста.
Девушка протянула руку к глянцевому зеленому листу, заканчивающемуся острым шипом, и уколола палец. А потом поднесла каплю крови к желтому пестику, окруженному единственным мясистым ярко-красным лепестком. Впитав кровь, пестик изменил цвет с желтого на голубой.
Дверь позади прилавка открылась.
Внутри была тьма кромешная. Саёнара шагнула внутрь, подождала, пока дверь закроется, и сделала еще два шага. Медленно вспыхнул свет - не розовый и гламурный, как в салоне, а холодный и прозрачный, с синеватым оттенком оконной изморози. Куртка из дешевого пластика на плечах девушки заискрилась острыми гранями, кожа побелела, как крыло ангела, а волосы стали напоминать глянцево-черный парик.
В дальнем конце комнаты обнаружилась витрина или стеллаж, увешанный опасными на вид, смертоносно поблескивающими штуками. Некоторые имели прямые, стремительные формы и были снабжены рукоятями для гуманоидов; другие - вычурно изогнутые, со множеством тонких, как край подтаявшей льдинки лезвий, были явно предназначены не для людей; третьи вообще не распознавались как оружие, пока не начинали щелкать челюстями и плеваться ядом...
Здесь за прилавком стояло существо, сделанное будто из осколков зеркала. Оно сверкало и переливалось, отражая экспонаты на витринах, черный глянцевый потолок и неподвижное лицо Саёнары. В одной из граней мелькнул длинный раскосый глаз...
- Сая... - голос существа напоминал скрежет клинка, высекающего из глыбы льда скульптуру лебедя. - Давненько не виделись.
- Тоётоми, - коротко поклонилась Саёнара. - Всё еще ошиваешься на Базаре. Не надоело?
- Не всё ли равно, где быть, если Путь выжжен в сердце.
- У тебя нет сердца, - заметила вскользь девушка, внимательно изучая витрину. - И других органов, эквивалентных вышеозначенному - тоже.
- Ты работаешь? - пропустив колкость мимо... ушей, спросил продавец.
- Да, к сожалению, - ответила Саёнара.
- Тогда... что я могу тебе предложить, о звезда моего сердца?
Девушка придвинулась к самому прилавку.
- Всё, - сказала она. В гранях продавца отразилось её расколотое лицо. - Мне нужно всё, Тоётоми.
- Потребуется время. Минут десять-пятнадцать. Можешь пока... - продавец оглянулся на кофеварку, со множеством никелированных рычагов.
- У тебя есть Провидец? - перебила его Саёнара.
Продавец застыл. Грани его фигуры преломились, отразив синий болезненный свет ламп.
- Ты же знаешь, о таком я буду обязан доложить.
Девушка наклонилась над прилавком.
- Тоётоми, послушай... Мне нужно, чтобы это осталось между нами, - она попыталась заглянуть существу в глаза, но увидела только своё собственное отражение. - Это личное.
Грани фигуры существа преломились еще раз.
- Хорошо. В память о старой дружбе... Но ты не должна покидать пределы этой комнаты, пока его действие не закончится. Это окончательное условие. И ты будешь у меня в долгу.
- Идет.
Скрывшись в подсобном помещении, Тоётоми вернулся с небольшим свертком из черной, вытертой на сгибах замши.
- Надеюсь, ты умеешь этим пользоваться, - сказал он, передавая ей сверток. И вновь удалился.
Развернув замшу, в первый миг Саёнара опешила. Стеклянные трубочки с металлическими поршнями, вставленные, как гильзы, в отдельные кармашки. Острые, металлические иголки, полые внутри и с насадками, подходящими к стеклянным трубочкам. Шприц, - вспомнила девушка. Древний стеклянный шприц. Их еще кипятят для дезинфекции...
...Когда обнаружили, что у бабушки сахарный диабет, было уже поздно. Четвертая стадия. Не поддается генной коррекции, тем более, в её-то возрасте. Но лечение, какое-никакое - нашлось. Инсулин. Его выделяли из поджелудочной железы коров, и стоил он баснословно дорого. Дедушка заплатил бродячему химику, тот поколдовал над формулой, и инсулин стало можно печатать на домашнем молекулярном принтере... Он был не такого хорошего качества, как из аптеки, и его приходилось не вдыхать, а вводить шприцем под кожу, но лекарство обеспечило бабушке несколько дополнительных лет жизни.
У дедушки сильно дрожали руки, так что уколы делала маленькая Кейко.
...Зачем всем вдруг понадобилось Семечко? - сосредоточенно думала Саёнара, зубами затягивая на предплечье резиновый жгут. - Почему именно сейчас...
- Ты в порядке, дорогая?
Открыв глаза, Саёнара резко выдохнула, увидев своё расколотое отражение. Над ней склонился Тоётоми. "Поглядеться в разбитое зеркало - семь лет счастья не видать" - так, кажется, говорила бабушка...
- Да. Да, конечно. Всё нормально.
- Троекратное утверждение? Серьезно?
- Заткнись, Тоётоми, - поднявшись из кресла, она пошатнулась - закружилась голова. Но выпрямилась.
- Штормить будет еще пару дней, - пояснил продавец, подставляя девушке руку, от которой та, впрочем, отказалась. - Флэшбеки - еще две-три недели. А прямо сейчас тебе хорошо бы выспаться. И поесть. Чего-нибудь горячего и с кровью.
- Ты всё подготовил?
Саёнара чувствовала себя, будто вынырнула из глубокого, тяжелого сна, который никак не хотел отпускать. Закрыв глаза, она всё еще видела картины, нарисованные Провидцем. И внутренне содрогалась.
Это еще не обязательно правда, - напомнила она себе. - Наркотик только растормаживает гипоталамус, обостряя способности к экстраполяции... То, что я видела - моё восприятие всего, что разум запомнил за последнее время. Только и всего.
- Устроить демонстрацию? - спросил Тоётоми, выставляя на прилавок несколько больших черных кофров.
Саёнара чуть поколебалась. Времени уже в обрез... Но ей всё еще нужно время, чтобы прийти в себя.
- Будь любезен, - кивнула она, усаживаясь в кресло. - И начни с оружия.
Продавец жестом фокусника распахнул первый кофр.
- Лазерный "Инграм". Стреляет как короткими импульсами, так и лучом. Ширина спектра - двадцать шесть единиц. В подзарядке не нуждается - просто клади его иногда на свет. Дальше - Севен-ИлевеН с фабрики на Эрстале. Композитный сплав. Рукоять принимает форму руки владельца и разблокируется только его ДНК. Очаровательная деталь: стреляет пулями. Обойма - сто двадцать патронов.
- Не слишком громоздко? - усомнилась Саёнара. - Импульсник как-то привычнее...
- Попробуй, - с придыханием, почти сладострастно, прошептал продавец. - Тяжесть ствола, отдача, полет пули. То, как она впивается в живую плоть... Совершенно незабываемые ощущения. Тебе понравится, я уверен.
- Ты маньяк, Тоётоми. Ты знаешь об этом?
- Сочту за комплимент... Так тебе завернуть?
- А то.
- Я в восхищении. Кобура и два запасных магазина прилагаются, - он открыл второй кейс, с россыпью смертоносно поблескивающего металла. - Ну, здесь у нас...
Саёнара внезапно почувствовала непреодолимое желание выйти на свежий воздух.
- К пистолетам я возьму композитный меч, десяток сякенов и две перевязи метательных ножей. Остальное убери.
- Как скажешь, - закрыв второй кейс, продавец открыл третий. - Хочу предложить новинку. Малый "набор химика" - взрывалки, липучки, дымовухи, кислотухи... Всё, что твоей душе угодно. Любая бомба собирается за тридцать секунд. Маркировки химикалиев и реактивов - стандартные. Компактно. Практично. Надежно.
- Беру.
Желание выйти из тесного помещения стало почти нестерпимым.