В гостинице нас ждали. Как только мы вошли, навстречу поднялся армянин. Дуринян, кажется, владелец вино-водочных заводов. Я его видела раньше, издалека. Всегда окружении охраны. Не думала, что вблизи он окажется таким мелким скользким типчиком.
- Освежимся? - предложил Ванька. - Пока начальство беседует, можем зайти в бар, выпить прохладительного.
- У тебя что, денег куры не клюют? - буркнула я. - Можно и водички попить, из-под крана...
- На лимонад точно хватит. А потом нужно отдохнуть, я тебе свой номер уступлю, а сам у Лумумбы, на диванчике.
- Нет, что ты, не надо... - я дала увлечь себя по коридору, туда, где звучали тихие аккорды пианино и пахло сигаретным дымом. - Я могу и в кресле поспать.
- Не дури. Нам еще в деревню ехать на ночь глядя.
Отдохнуть не удалось. Как только принесли напитки, мне - розовый, с клубничным запахом, а Ваньке - воду с пузырьками, явился Лумумба. Оказывается, он успел договориться с Дуриняном о работе. Спиртное на его заводе вдруг превратилось в воду, и Лумумба обещал разобраться как это случилось. Точнее, это мы с Ванькой должны были ехать на завод, а Базиль сказал, что у него другие дела.
- Интересное кино... - поджал губы наш хозяин и повелитель. - Были в истории случаи, когда воду - в вино, но чтоб наоборот? Вы уж там не подкачайте.
- А если я опять лишнего сболтну? - со шкворчанием втянув последние капли молочного коктейля, спросила я.
- Ничего, небось, не пропадете. А мне недосуг.
- Конечно... - привычно заныл распаренный, не отошедший от жары, Ванька. Как в прохладном номере храпака давать, так вы первый, а как дело лютое, опасное - так сразу я. А Маша так вообще никому ничего плохого не сделала... - Лумумба только глянул сумрачно, из-под бровей, и Ванька тут же стух. - Ладно, пойду. - он тяжело вздохнул и мужественно поднялся с мягкого дивана. - А ежели не вернусь, доложите товарищу Седому: так мол, и так, пал стажер Спаситель в неравном бою. Смертью храбрых... И памятник. Черного, как ночь, мрамору... - я думала, Базиль его убьет, но тот только вздохнул терпеливо, а потом душевно так, от всего сердца, обнял дубину, облобызал троекратно, и отпустил.
- Лети, голубь. Через три часа жду с докладом.
А меня на прощанье по голове погладил.
Дуринян, увидев нас одних, поморщился. Поздоровался, рассыпался в комплиментах - Лумумбе, не нам; и даже ручку подал - мне, не Ваньке. Когда усаживал в свой крутой Лексус...
Двигатель заработал, запахло жареной картошкой.
- Признаться, я рассчитывал на помощь самого эээ... мастера. - полуобернувшись сказал он, устроившись за рулем. - Очень надеюсь, что вы эээ... справитесь не хуже.
- Отчего ж, эээ... не справиться? - усмехнулся Ванька. - Обслужим по первому разряду.
Я уже просекла эту его фишку: при посторонних Ванечка старался казаться эдаким увальнем: сила есть - ума не надо. С его наивным детским взглядом, пухлыми губами и румяными щечками это прекрасно получалось.
- А барышня тоже... по магической части? - спросил Дуринян. Взгляд армянина мне совершенно не нравился: масляный какой-то, плотоядный.
- Что-то вроде того. - приобнял меня Ванька за плечи. - В ученицах пока.
После его слов я попыталась представить, каково это: стать ученицей у мага... Наверное, и Пыльцу принимать придется - а как же? А если я окажусь настоящей? Смогу колдовать... Как Мать Драконов, например.
В животе что-то перевернулось противно, и оборвалось. Вспомнился исступленный, синий-в-синем, мамин взгляд... Нет. Ни за что. Даже пробовать не стану.
Завод располагался за городом, на другой стороне реки. По-моему, раньше здесь была тюрьма, а после Распыления, когда бандитов стало некому охранять, и они разбежались, это место досталось Дуриняну.
Сейчас на крыше трехэтажного лабаза с глухими, заложенными кирпичом окнами, дымило множество черных труб. Стена была оплетена колючкой, а на вышках всё так же, как в старые времена, дежурили автоматчики.
Вылезали из машины с опаской: вдоль забора бегало три лохматых, неопределенной породы, кобеля. Я присмотрелась: странные они были. Слишком большие. Несуразные.
- Это от воров. - проследив мой взгляд, пояснил Дуринян. - Лезут, не поверите, и днем и ночью.
- А вы их - собаками? - простодушно уточнил Ванька.
- И собаками, и стрелять приходится. - равнодушно кивнул хозяин. - Пройдемте. - и он гостеприимно указал в сторону железной запертой двери.
Густой и плотный запах можно резать ломтями. У меня начинает кружиться голова, и противно щиплет в горле.
- Это из цехов. - говорит Дуринян, заметив, как я морщу нос. - Чаны с закваской. Я, если хотите знать, хорошую закваску на нюх определяю. Бывает на день перебродит и всё. Выливать приходится... Мы - производители честные. Что на витрине - то и в магазине.
В здании тоже автоматчики. Они ходят по коридорам, стоят на галерее, окружающей по периметру большой зал, по дну которого снуют люди в зеленых пластиковых костюмах и масках.
- Здесь у нас брага, из которой потом перегоняют спирты... - рассказывал Дуринян, ведя нас мимо чанов.
- А здесь - он кивнул на огромную, больше всего похожую на оцинкованный бак от стиральной машинки, цистерну, - Пиво. Наш собственный сорт, "Живое Ухмельное". Может, пробовали?
- Не доводилось. - мотнул головой Ванька.
- А вот мы сейчас это исправим!
Веселость его была показная, натужная. Наш хозяин почему-то очень нервничал. Он что-то крикнул по-армянски ближайшему человеку с автоматом, и тот, кивнув, убежал. Через пять секунд вернулся, неся три кружки. Я непроизвольно сглотнула: были они запотевшие, золотисто и медово поблескивающие, прикрытые белоснежными шапочками из пены.
Выпив, Дуринян и Ванька в упоении прикрыли глаза. Я тоже отхлебнула - в этой духоте очень хотелось холодненького, но остальное отдала назад. Бабуля, я уверена, ни за что не разрешил бы мне пить...
- Дальше, дальше, тут уже нечего смотреть. - увлекая нас, Дуринян бодро застучал каблуками по лестнице, ведущей куда-то вниз, в подвал.
Внизу автоматчиков не наблюдалось. Было гораздо прохладней, тянул сквознячок, в котором присутствовал затхлый и сырой, какой-то грибной запах.
- Ну вот... - мы остановились рядом с огромными, метра по три в диаметре, бочками. - Это наши коньяки. Точнее, коньячные спирты. В высоких кругах принято считать, что наименование "Коньяк" можно давать только тем напиткам, которые произведены в провинции с соответствующим названием... - армянин презрительно вскинул голову. - Ну и ладно. Ну и пожалуйста. А на выставке в Мелитополе мы первый приз взяли.
- Это те, которые сглазили? - спросил Ванька. Дуринян кинул на него неожиданно злобный взгляд и засопел.
- Нет, это другие. - буркнул он после паузы. - Не желаете отведать?
И, не дожидаясь согласия, наклонился к бочке: невысоко над землей из нее торчал краник. Рядом, на столике, располагался ряд небольших стеклянных кружечек. Взяв одну, он нацедил на донышко золотой жидкости. Поднес к носу, сладострастно вдохнул и передал кружечку Ваньке. Взяв вторую, проделал ту же процедуру и отдал мне. Я испуганно замотала головой.
- Попробуйте, барышня, - с нажимом сказал Дуринян. - Вам понравится.
Я не хотела, честное слово! Но он сунул кружку прямо в лицо, и пришлось её взять, а то испугалась, что она опрокинется, и это всё потечет за пазуху...
Никогда в жизни не пробовала коньяк. Собственно, кроме домашней вишневой наливки Бабули я вообще ничего "такого" не пробовала, и поэтому было интересно. Жидкость обожгла язык, в носу смешно запузырилось, а в голове раздался звон, будто меня огрели по макушке золотым молотком, завернутым в дольку лимона. От неожиданности я чихнула, а потом рассмеялась.
- Ну, вот видите! - оживился наш хозяин. - "Герцог Алайский", три звезды. А это вот, извольте... - он побежал к следующей бочке, - "Голубая змея". Тоже три, хотя по вкусовым качествам не уступает пятизвездочным. Ваше здоровье! - и нам вновь протянули по кружечке.
На сей раз напиток был цвета благородной дубовой коры. И более терпкий, более жгучий, что ли... Я только намочила язык, а Ванька, с видом заправского знатока, пригубил. Кружечку он держал не как положено, за ручку, а подставив широкую, как том Достоевского, ладонь, под донышко. Глаза у него были добрые-добрые, и такие синие, что я испугалась.
- А вот еще... - взяв одной рукой под локоть, а другой обняв за талию, Дуринян повел меня к третьей бочке. Делал он это вроде бы вежливо, и вырываться, чтобы не показаться грубой, я не стала. - Наша гордость. - он постучал кулаком по деревянному боку. Тот откликнулось глухим мерным гулом. - "Прекрасная Мария". Вас, кажется, Марией зовут? - навалившись, он чуть не уткнулся носом мне в шею. - Сударыня, этот божественный напиток я пью в вашу честь! - и он потянулся к очередному кранику.
- Мы что, бухать сюда приехали? - шепнула я, пока Дуринян наполнял новые кружки. - А что Лумумбе скажем?
Ванька мечтательно закатил глаза.
- Лумумбе бы здесь понравилось. Всё такое вкусное... - я со всей силы ткнула его под ребро.
- Ты что, пьяный уже?
- Ну что ты, Машунь, ни в одном глазу. Мы ж, и-ик, на работе...
- Прошу! - нам вновь поднесли кружки. На этот раз жидкость была на вид тяжелая, бархатная. Она перекатывалась по стенкам, оставляя прозрачно-золотой след. - Прекрасная Мария! - было непонятно, обращается он к коньяку, или ко мне. - Когда я поимел... имел честь лицезреть ваши юные черты...
Закатив глаза, Ванька хлопнул свою порцию. И сразу выпучил глаза, открыл рот и застучал себя по груди. Звук был точно такой, как по бочке.
- Осторожнее, молодой человек. - Дуринян брезгливо отобрал у него кружку. - Что ж вы, благородный напиток, как водку, хлещете...
Выпив свою порцию, он чуть пошатнулся и вновь ухватился за меня. Ладони у него были мягкие и потные, а в спину мне, через его черный с искрой пиджак, уперлось что-то твердое. Я сразу поняла, что это пистолет.
- Однако приступим делу! - вдруг вскричал Ванька, хлопая армянина по плечу так, что тот отлетел от меня, как фантик. - Где больной?
- Какой больной? - не понял Дуринян.
- На ком поррча.
- А. Эээ. - наш хозяин замялся, будто вспоминая, зачем мы вообще здесь. - Порча. Ну конечно, а как же...
- Говорят, в Зеленом Пеликане половина напитков в воду превратилась. - подсказала я.
- Точно! - обрадовался Ванька. - Я помню, управляющий, этот, как его... Жадюгин. Нет, Скупердяев! Жаловался... Приобрел партию для экссс...клюзивных клиентов, а в бутылках - вода.
- Вода. - повесил голову Дуринян. - Чистая, дистиллированная. - и он посмотрел на нас блестящими, как маслины, глазами.
- Ну, так показывай... те. - улыбнулся Ванька, как бы невзначай вставая между мной и армянином.
В самом конце коридора была еще одна железная дверь. Дуринян долго гремел ключами.
- Вот, полюбуйтесь! - хозяин махнул рукой на стеллажи, уставленные ящиками. Из ящиков торчали залитые воском горлышки, упакованные в резаную солому.
Потянувшись, он вытащил пузатую, как тыква-горлянка, бутылку. На этикетке блестела радужная птица, а надпись гласила: "Золотой феникс". Размахнувшись, Дуринян ахнул бутылку о стену, во все стороны полетели осколки. Я от неожиданности взвизгнула.
- Нюхайте! - велел он и ткнул в лужу. - Нюхайте, чем пахнет? Ничем! - окунув кончики пальцев, и поднеся к носу, Дуринян скривился, будто собирался заплакать. - Вода, чистейшая, как слеза младенца! Весь запас спортили.
Приподнявшись на цыпочки, он достал еще одну бутылку, тёмно-фиолетовую и узкую, как восточный кувшин. Размахнулся и тоже грохнул о стену. Полез за следующей...
- Мы поняли. - остановил его Ванька. - Лучше покажите, где вы храните оригиналы.
Дуринян поднял бровь.
- Оригиналы? - хмель слетел с него, как не бывало. - Что вы имеете в виду?
- Не принимайте нас за дурачков, господин Дуринян. - Ванька опять оглушительно икнул. - Никто ваших напитков не портил: это попросту невозможно. Они изначально были водой - в воду и вернулись.
- Вы мне не верите?
- Вера здесь ни при чем. Ваши напитки сделаны магом. Статья сто четыре дробь три, Нового кодекса РФ. Использование магии в корыстных целях... В городе знают?
- Что вы несете? Вы пьяны! - Дуринян и сам покачивался, но глаза его из под нахмуренных бровей сверкнули жестко и расчетливо. Я чуть отступила, чтобы иметь место для маневра.
- Ну и пьян. И что с того? - Ванька легкомысленно пожал плечами. - Я завтра протрезвею, а вы - мошенник. Вот я учителю скажу...
- Напитки настоящие. Я их на экспертизу возил.
- Это всего лишь значит, что маг, их сотворивший, был выс-сочайшего класса профес-ссионалом. - Ванька на секунду будто завис. - А потом он умер. Вы об этом не думали?
- С чего вы взяли? - Дуринян, кажется, по-настоящему испугался. - Почему умер?
- А потому... - Ванька нагнулся, и, чуть не упав, макнул пальцы в лужу, а затем поднес их под нос Дуриняна. - Потому, что со смертью мага, рано или поздно, заканчивается и его колдовство. И теперь, все ваши дорогостоящие наколдованные напитки - вода из-под крана. Много успели продать?
- Порядком. - не стал отпираться армянин.
- А нас вы пригласили, чтобы ситуацию исправить. А для этого я и спрашиваю: где вы храните оригиналы?
В глазах Дуриняна зажглась безумная надежда.
- А ты... действительно можешь? Ты смотри, я ничего не пожалею! Большие деньги вложены!
- В воду? - удивилась я.
- Почему в воду? В вино, в коньяки! Со всего мира, на аукционах...
- Чтобы творить волшебное спиртное, нужно иметь что-то для примера. - пояснил Ванька. - Старое, разлитое до Распыления вино или там, коньяк - на вес золота... Интересно, схему сами придумали, или подсказал кто? - повернулся он к Дуриняну. Тот только плечом дернул.
- Мы не мошенники. Вот, глядите! - он достал из ящика целую бутылку. На этикетке была оленья голова с ветвистыми рогами. Этикетка гласила: "Король - Олень" - Был в природе такой брэнд? - он сунул бутылку Ваньке под нос. - Не было! Мы никого не подделываем, всё своё. Что на витрине - то и в магазине.
- Магия.
- Ну и что? - окрысился армянин. - Кому от этого хуже?
- Предметы магического происхождения продают на черном рынке. Покупатели знают, на что идут. Вы же влезли в рынок легальный. И деньги дерете, как за натурпродукт. Вам за это срок светит. - жестко сказал Ванька. - Более того: коллекционеры, обнаружив в бутылках воду, вас из-под земли достанут и за яй... за кишки подвесят. Разве не так?
- Если сдэлаэшь, как я гаварю, никто ничего нэ узнает. - от волнения, что ли, армянин вдруг заговорил с жутким акцентом. - Я заплачу. Много.
- А если я откажусь?
- Не откажешься. - опять без всякого акцента сказал Дуринян. - Теперь, после всего, что вы видели, я вас просто так отсюда не выпущу. - Колдуй, мажонок, а то девчонке твоей кранты придут.
Когда он вытащил пистолет, я прыгнула. Армянин стоял боком, он не принял меня в расчет, глядя только на Ваньку. Врезавшись всем телом, мне удалось повалить его на землю - повезло, что он и сам мелкий. Пистолет выстрелил, пуля ушла в стену рядом с моей головой, а где-то наверху послышался топот ног и голоса.
- Ходу! - крикнул Ванька. Оставив Дуриняна, мы выскочили за дверь.
Бежали, правда, недолго: в конце коридора показались охранники.
- Отойди к стене. - приказал Ванька.
Подбежав к бочке с коньяком, он попытался выбить один из деревянных костылей. У нас над головами ударила очередь, посыпалась каменная крошка.
Тогда Ванька, оставив в покое костыль, присел к бочке спиной, крякнул, а потом начал вставать. Я смотрела, выпучив глаза, как он медленно, побагровев от натуги, распрямляет ноги, а бочка, казавшаяся такой тяжелой, такой незыблемой, медленно сходит со стропил и валится на бок. Ударившись об пол ребром, она трескается, но продолжает катиться по коридору прямо на автоматчиков. На пол тугой струей хлещет коньяк.
Из комнаты, вытирая кровь со лба кулаком, с зажатым в нем пистолетом, выходит Дуринян. Увидев разлитый коньяк, он вопит дурным голосом и открывает стрельбу по Ваньке. Ванька пригибается, а я бросаюсь армянину под ноги и сбиваю его на пол. Пули уходят в стены, высекая искры.
Коньяк, разлитый по полу, вспыхнул весь и сразу, фиолетовое пламя гудит и дорожкой устремляется к бочке.
Переглянувшись, мы с Ванькой беремся за руки и бежим. Дуринян за спиной сыплет проклятиями.
Единственным недостатком гениального плана было то, что бежим мы вглубь завода.
- А если там тупик? - кричу я.
- Должна быть пожарная лестница!
- А если нет, ты снесешь стену?
- А то! - на мгновение он поворачивается ко мне, сверкают синие-в-синем глазища.
И тут до меня доходит: он принял Пыльцу. Перед тем, как уехать из гостиницы, Ванька ходил в туалет. Наверное, там и вмазался... Всё это время он был под кайфом, а я ни сном ни духом.
Вот почему ему удалось своротить бочку. В ней же тонны три, не меньше - ни одному человеку, в здравом уме и доброй памяти...
Как я и говорила, впереди был тупик, без всяких признаков каких-либо дверей и, уж тем более, пожарных лестниц. Сплошная бетонная стена.
Ванька, не снижая скорости, поднимает кулаки вровень с лицом и делает такое движение, будто бьет кого-то невидимого по морде: один раз, и другой. В стене возникает провал. Мы в него прыгаем не глядя, потому что за спиной уже гудит - огонь добрался до бочки и она взорвалась, как паровая машина Карлсона!
Мы оказываемся на обрыве, над рекой. В лицо дует теплый ветер.
До вышки с автоматчиками метров пятьдесят, они уже собираются стрелять. Ванька делает руками еще одно движение и прямо из воздуха, перед нами - ей богу, не вру! - приземляется конь с крыльями. Серый в яблоках, с белой гривой и синими, как у Ваньки, глазами.
- Руку давай! - Ванька уже сидит верхом, а я в себя не могу прийти от изумления, и только моргаю, как кукла. - Маша! Очнись! - он подхватывает меня и сажает впереди себя на спину пегаса.
Миг - и мы парим над заводом, сердце проваливается, потом подскакивает в горло. Снизу слышатся взрывы, но мы уже высоко, под облаками. С грохотом взмахивают огромные, похожие на лебединые, крылья, в лицо плещет конская грива, а спиной я чувствую горячую Ванькину грудь...
По жизни я всё время сталкиваюсь с волшебством, или, как говорят у нас в агентстве, с маганомалиями. Но обычно я нахожусь... Как бы это сказать? По другую сторону. Обычно я охочусь на Запыленных и уничтожаю плоды их жизнедеятельности.
И никогда, даже во сне, я не предполагала, что магия может быть такой. Прекрасной. Удивительной. Заставляющей сердце петь. И, уж конечно, не догадывалась, что на такое волшебство способен этот увалень, дубина стоеросовая...
Пегас делает круг над заводом - снизу поднимаются серые клубы дыма - и летит к лесу. Я, раскинув руки, мечтательно гляжу вперед, на далекий, загибающийся чашей, горизонт.