Лежать было тепло и уютно. Под спиной угадывалось что-то мягкое, сверху - пушистое. Только вот шея затекла и нос чесался. Просыпаться не хотелось, и я, крепко зажмурившись, затаил дыхание, но...
Чих взорвался в черепе и вылетел наружу так, что стекла задребезжали. В ушах что-то лопнуло и зазвенело. Меня подбросило над лежанкой, а полушубок, которым я был укрыт, снесло на пол.
- Ну и горазд же ты чихать. Меня чуть об стену не пришлепнуло. Будь здоров, кстати.
Рядом сидел Обрез. На коленях у него лежала куча бумаги и тонких палочек.
- К-х-х...
- Вот, кваску хлебни! - он протянул глиняную кружку. - Маманя сказала, тебе много пить надо. Бугай ты, Ванюха. Литра три крови потерял, и ничего. Взбледнул тока.
- Что? Где? Как?
- А, ты о Звере? Жив курилка. Как начал он твою кровь лакать - только брызги полетели. Еле оттащили, за хвост... Тара говорит, ему теперь надолго хватит. Ну, на несколько дней, наверное. На сутки - точняк. А товарищ твой черноликий так и не появился. Видно, и впрямь в пожаре сгинул, пустьземляемубудетпухом, хороший человек был. Маньку спать отправили: до рассвета, почитай, с тобой рядом сидела, за лапу держала да в морду заглядывала, а потом вырубилась. Сила духа в пигалице великая есть, да вот тельце подкачало... Это от того, что в малявках кормили её плохо. Витаминов на рост не хватило.
Неторопливо повествуя, Обрез скручивал, вырезал и приклеивал. Получалась у него странная лёгкая конструкция с длинным, усаженным пестрыми лоскутками, нитяным хвостом. Проследив мой взгляд, он пояснил:
- А это я для Сашки с Глашкой. Воздушный змей, не слыхал? А мне батя в детстве мастерил. Возьмем, бывалоча, такого змея, выйдем на холм за деревней, ветра дождемся... Главное, бечевку подлиньше иметь, тогда - самая красота. Он в небе парит, хвост по ветру вьется, а ты лежишь в одуванчиках и на облака пялишься... Вот я и решил детишек развлечь - уж больно мальцы по Бабуле убиваются. Он им заместо отца ведь был. Всем им. А я даже не знал, что в миру его Серегой кличут. Никто, получается, кроме Тары не знал. В прошлой жизни они однокашники были. Друзья-товарищи, не разлей вода...
Обрез всё говорил, слова текли, омывая сознание, но думать не мешали.
Лумумба не пришел. Значит, нужно идти в город и на месте разбираться, что с ним случилось. Если и вправду погиб - писать рапорт в Москву, искать виновных... В то, что он просто так, на пустом месте спятил - я никогда не поверю. Скорее всего, это происки того, другого мага, Бабы Яги. Видно, слишком близко подобрался бвана к его секретам...
Я резко сел. Голова закружилась. Получается, нас с Машей тоже хотели убрать! Сначала - на заводе, потом - на дороге, когда тварь эту подослали...
Дуринян так нервничал, только зубами не клацал. Я, грешным делом решил, это он о бизнесе своём переживает, но получается... Кто-то велел ему нас грохнуть. У него и пистолет наготове был. А я, дурилка картонная, напился на халяву и всё прохлопал...
- Где моя одежда?
- Тихо, тихо, герой. - Обрез, отложив змея, поднялся. - Пропала твоя одежда. Так кровищей испакостил, что не отстирать. Пойду, у дядь Степана, кузнеца нашего, спрошу, может, даст чего поносить. А больше и не у кого. Богатырь в наших широтах - животная редкая. Из красной книги, можно сказать. Ты, Ванюха, пока простынкой прикройся, и иди себе. До ветру, небось, приспичило, так нужник во дворе стоит. За дом, по дорожке через огород... Не ошибешься, в общем.
Намотав на туловище какую-то цветастую тряпку, сдернутую со стола, я выскочил за дверь. Надо найти Машу и рассказать ей всё! Больше я ни о чем не думал, и по сторонам, выскочив из комнаты, особо не смотрел. Ну и сверзился со второго этажа по узкой деревянной лестнице. Голова-ноги, голова-ноги... Перильца своротил, картину какую-то со стены снес. Грохоту было-о-о... Напоследок хорошенько кумполом о ступеньку приложился - искры не только из глаз, но и из ноздрей посыпались.
- Ой, зырь, Глаха, бетмен! - голосок был тонюсенький и ядовитый.
- Не... Бетмена Машка еще о прошлом годе шлепнула. Это супермен. Вишь, трусы на нем красные. Такие только у супермена...
- Не, у того трусы - поверх штанов. А у этого - прям так, на голую жо...
Послышался звук оплеухи, а затем притворное хныканье и сердитое бурчанье.
- Вань? - кажется, Машин голос.
Собрав в кучу руки-ноги - все старые болячки возопили по новой, к их хору присоединились несколько свежих - я попытался подняться. Встал, стараясь не сверкать голыми местами, но, запутавшись в бахроме, опять грохнулся.
- Не, это точно не супермен. Тот хотя б ходить умел. А этот собственную жо... голову найти не может.
- А ну, сорванцы, дуйте на улицу. Неча на чужой срам пялиться. - сказал взрослый строгий голос. - Давайте, давайте, а то быстро за ученье засажу.
Возмущенный вой и дробный топот возвестили об отбытии сорванцов.
А я, медленно и аккуратно, подтянув ноги и помогая себе руками, наконец-то поднялся. Убрал волосы с глаз и узрел белый свет. А вместе с ним - Машу, Ласточку и незнакомую, с красивым лицом, женщину.
Обилие дам с неожиданной остротой дало почувствовать, что стою я перед ними, аки ангел небесный, в трусах и валенках. А они, все трое, на меня смотрят. Маша - с беспокойством, Ласточка - чуть насмешливо, а третья дама - с каким-то, я б сказал, исследовательским интересом. Бойкие карие глаза с ведьминским прищуром так и шарили по моей обнаженной наружности, я аж засмущался весь. Поймав себя на том, что комкаю перед грудью замурзанную рваную женскую шаль, как красна девица ночнушку в первую брачную ночь, я опустил руки.
- Ты как, Вань? - жалостливо спросила Маша. - Живой?
Я добросовестно себя оценил: бок с одной стороны ободран и саднит - уже выступили рубиновые, как вино, капельки крови. Коленка распухла и почти не гнется, рука... рука замотана почти до самого плеча, и сквозь белую ткань проступают бурые пятна.
- Вроде бы. - оглянувшись на лестницу, я присвистнул. - И кто ж это меня на такую верхотуру затащил?
- А Витюша, сыночек мой. - откликнулась красивая женщина. - Самая большая кровать во всем доме, в моей, значить, спаленке... - подмигнув и улыбнувшись завлекательно, она уперла руку с ярко-красными ноготками в крутое бедро. Я начал краснеть и нагреваться, как самовар. От греха подальше отвел глаза, делая вид, что очень интересуюсь обстановкой.
Комната была большая, с широкими окнами и кружевными вязанными занавесками. На занавесках плыли белые лебеди. Натертый до блеска деревянный пол был застелен красивыми полосатыми ковриками, а вся мебель: кресла, диван с высокой спинкой, даже настольная лампа, были увешаны крахмальными салфеточками. Уютно тикали невидимые ходики.
- А, вы уже познакомились? - Обрез появился очень вовремя. В руках он держал объемистый тючок, и я понадеялся, что это для меня. - Маманя моя, Любовь Александровна. - он нежно приобнял женщину за плечи. Та, вздернув бровь, кокетливо фыркнула:
- Ну, зачем же по отчеству-то? Можно и по-простому: Любочка.
- Фельдшер, между прочим, первой категории. - не слушая маму, гнул своё Обрез. - Это она тебя, Ванюха, отмыла всего и заштопала. Так что с тебя причитается...
При этих словах мама так зазывно улыбнулась, обнажив чистые жемчужные зубки, что я аж закашлялся. Щеки горели.
- Благодарствую. - буркнул я, неловко кланяясь, и отвернулся.
Ну почему здесь нет Лумумбы? Он бы непременно поцеловал ручку, рассыпался в комплиментах, и быстренько наладил самые теплые и дружественные отношения...
А я продолжил кашлять - уже специально, чтобы скрыть накатившее смущение.
- Чего вылупились, девки? Голого мужика никогда не видели? - деликатностью Обрез явно пошел в маманю. - Он, может, еще девственник, а вы прилипли к нему глазами, как вихотки банные. - А ну брысь на кухню! А вы, мама, пока на стол накрывайте. Таракан обещался к обеду быть.
Таракан, оказывается, успел сгонять в город, и новости принес неутешительные. О Лумумбе не было ни слуху ни духу, зато завод Дуриняна сгорел дотла, как и Гарцующий Пони. Во всём обвиняли нас с наставником. И главное: вернулся отряд, отправленный еще до нашего приезда охотиться на имперский штурмовиков. Из сорока человек домой вернулись десять. Временно исполняющий обязанности начальника Агентства Шаробайко, боясь народного гнева, сбежал.
- Я знаю, кто за всем стоит! - сидеть я не мог. Во-первых, всё болело, во-вторых, не привыкшая к грубым домотканным штанам кожа зудела и чесалась.
- И кто? - отстраненно спросила Маша. Казалось, мысли её витают где-то далеко.
- Баба Яга!
Таракан хмыкнул.
- Так-то оно, может, и так, да только где она, Яга эта? Ищи ветра в поле...
Совет держать пришлось уйти аж за околицу: в доме Любови Александровны было слишком шумно. Близняшки, вместе с младшими братцами Обреза, носились в индейцев, размахивая настоящими топориками. Того и гляди, пол-уха отхватят, или скальп снимут, в порядке контрибуции. Да еще соседи. Под разными вымышленными предлогами простодушные деревенские жители валили поглазеть на заморских гостей. И ладно бы, просто поглазеть. Каждый считал своим долгом завести умный разговор о политической обстановке в городе, в стране, в мире... Ну, и выпить под это дело. Бутыль с самогоном стояла на столе, рядом с вареной картошкой и кислой капустой с огурцами. Её даже пробкой не затыкали.
- Всё сходится. - я горячился, но ничего не мог с собой поделать. Казалось что времени, как в песочных часах, становится всё меньше... - Во-первых превращения. Козел-Кукиш, собаки эти Дуриняновские... Всё это - магия преобразований.
- Драконы. - тихо подсказала Маша.
- Мать Драконов мы убили, - отмахнулся я. Это точно не Баба Яга - почерк совсем другой.
- Напитки на заводе Дуриняна. - напомнила Маша. - Что еще?
- Пыльца! - закричал я. - Мы с Лумумбой собирались отследить цепочку раздачи Пыльцы... И заклинание не сработало!
- Бабуля пошел вразнос в ту самую ночь, когда умерла Мать Драконов. - сказала Ласточка. - Наверное, если сверить часы...
- Бердяй сказал, в какой-то момент Штурмовики просто упали. - подал голос Таракан. - Я успел поговорить с товарищем по службе... Вы его не знаете. - это он Маше с Обрезом. - Одним из десяти вернувшихся. Так вот: наши там попали в окружение. Против пистолетов и ножей - бластерные винтовки. И броня... У охотников шансов не было. Но в какой-то момент они просто попадали и расплылись лужами эктоплазмы.
- Ты спросил, когда? - поднял голову Обрез.
- Нет, как-то не подумал.
- Ладно... - я схватился за голову. - Жаль, нет бумаги. Записать бы всё, а потом оценить трезвыми глазами... - Есть еще этот, как его, Живчик. Тоже магом был.
- Цаппель. - напомнила Маша. - Только их просто так убили, без всякой магии.
- Живчика убили у меня на глазах, прямо посреди вечера в Зеленом Пеликане. - сказал я. - Цаппель тоже там был. Мы с Лумумбой его даже подозревали...
- Перший друг мадам Елены. - кивнул Таракан. - Сам слышал, как он хвастал: идею нанять твоего наставника узнать, где золото, она подала. - Широкой, говорит, души женщина. Даже охранников своих одолжила - золото тащить.
До меня не сразу дошло.
- Что? Что ты сказал про охранников?
- Слышал от Цаппеля, - он заходил зачем-то к Шаробайке, - что охранников в помощь Цаппелю одолжила мадам Елена.
- А они нас кокнуть хотели, да только обосрались и сбежали. - подитожила Маша. Я уставился на нее выпученными глазами.
- Маха... ты понимаешь, что это значит? Они и грохнули Цаппеля, а мадам Елена теперь знает, где золото!
- Но... ты ведь тоже знаешь. - резонно заметила она. - Мы же рядом стояли, и слышали, что покойница Лумумбе сказала.
- Вы знаете, где золото старухи Ядвиги, и молчите? - взвился Обрез. - Да что ж вы за люди-то такие? Надо было первым делом, как только узнали...
- Обрез? - попросил Таракан, - помолчи. Не до того сейчас.
- Как это не до того? Нужно это золото быстренько выкопать и перепрятать!
- Его там может и не быть. Даже скорее всего: молодцы-то сбежали - только мы их и видели. Может, они и хозяйку свою обманули...
- Не может. - твердо сказал Таракан. - У нее всё схвачено: Дуринян, Ростопчий, Цаппель... не говоря уже о мелкой шушере. Все на карачках ползают, с рук едят. Есть в ней что-то такое... бабское. Я уверен: охранники первым делом побежали к хозяйке - чтобы выслужиться. Она им доверяла, иначе не отправила бы вместе с Цаппелем.
- Погодите! Вы все не о том! - остановила нас Ласточка. - Ваня с Машей знают, где клад... Можно туда пойти, и проверить: если золота нет - значит, оно у Елены. Если больше никто взять не мог. - и многозначительно посмотрела на меня.
У меня потемнело в глазах.
- Ты что же, думаешь, Лумумба, выкопав клад, просто сбежал? А я тогда зачем тут с вами валандаюсь?
- Может, для отвода глаз. - она холодно пожала плечами. - Откуда мы знаем, может, вы так всё и планировали.
Я ведь не мог её ударить, правда? Поэтому просто ушел, куда глаза глядят.
Дошел до ручья, снял кузнецову, пахнущую потом и окалиной рубаху, намочил, и набросил на голову. Даже слёзы выступили, от обиды. Почему? Что я такого сделал?
За спиной послышались шаги. Я напрягся.
- Не обижайся на Ласточку.
Маша...
- Уходи.
- Она не со зла, правда. Просто... Нам никто никогда не помогал. Она не верит.
- А Бабуля? А Таракан? Им от вас что-нибудь нужно? Или они свои, здешние, а мы с Лумумбой - чужие? И потому заведомо лжецы? - я убрал с лица мокрую тряпку. - Учитель говорит: образ мыслей определяет человека. Если сам - негодяй, думаешь, что и все вокруг такие же...
- Ты им сказала, где клад?
- Да. Всё равно нужно проверить. Ну, про мадам Елену. Они уже поехали: кузнец, дядь Степан, мотоцикл одолжил, с коляской. На котором Таракан утром в город мотался.
- И далеко это?
- Не очень. За пару часов обернутся. - она села рядом. - Так странно всё.
- Чего уж тут странного? Решила Мадам легких денег срубить. Дуринян с Ростопчием, по-моему, решили примазаться. А мы мешали. Вот они и решили нас пристукнуть, чтобы под ногами не путались.
- Да нет, ты не понимаешь... Елена хорошая.
- С чего ты взяла?
- С того. Она встречалась с Бабулей, пока он... Пока его не заколдовали на охоте. Бывала у нас дома, книжки приносила... Вкусности разные.
- И из-за этого ты решила, что она хорошая? - я не мог скрыть горькой печали. Маша упрямо наклонила голову.
- В первую очередь потому, что Бабуля не стал бы заводить отношения с... нехорошей женщиной. Жалко, ты его не знал, а то бы сразу понял. Он такой же, как Базиль. Честный и благородный. Добрый. Они поженится хотели. И еще... она совсем, совсем не переносила Пыльцы. Пострадала от нее в молодости, очень сильно. И не переносила. Как и Бабуля.
- И почему не поженились?
- Он пошел в рейд и попал под заклятье. Стал двоедушником.
- Елена его бросила?
- Нет. Он сам сказал, что не может обречь её на жизнь рядом с чудовищем.
Что-то в мозгу щелкнуло.
Она всё время на виду. Благодетельница. - так, кажется, выразился Шаробайко. Красавица, умница, законодательница мод, хранительница традиций. Знакома со всем городом: градоначальник слушается её совета, фабриканты не брезгуют зайти на огонек... А влюбилась в простого охотника. Так разве бывает? Бывает, наверное. Но у нее прибыльный бизнес: кабаре с выпивкой и девочками. И при чем здесь Пыльца?
- Маша... А Елена не предлагала денег на амулет для Бабули? Всё-таки, богатая женщина...
- Нет.
- Никогда?
Маша только покачала головой.
Лумумба, например, сразу сказал: никаким амулетом заклятье не снять. Но он - маг, и такие вещи просто знает. А она?
Я вскочил.
- Ты чего? - удивилась Маша.
- Нужно торопиться. - я попытался натянуть мокрую рубаху. Ткань жалобно затрещала.