- Что? Иван, это воистину вы? Не шутите? - я протянула руку и почувствовала ответное пожатие.
- Нет, не шучу. Это воистину я. Как вы себя чувствуете?
- Как умерший год назад суслик.
- Выглядите вы гораздо лучше.
- Вы мне льстите, дорогой барон.
Открывать глаза было страшно. Перед тем, как потерять сознание, я увидела... Не знаю. Барон стоял перед тварью, всего в нескольких метрах. Но в то же время это был не он. Очень высокий, плечи - гораздо шире, чем у обычного человека, острые уши поднимаются над макушкой...
Эта картина отпечаталась, как негатив на сетчатке глаз. Святые Серафимы! Я не знаю, что это было: моё больное воображение или реальность? И хочу ли вообще когда-нибудь узнать...
Вечер. Солнце наполовину утонуло в песке, от каждой дюны тянется длинная фиолетовая тень. Очень красиво.
- Всё-таки поднимайтесь, Наоми. Я приготовил поесть. - я бодро вскочила.
- А вот эти слова не пропустит ни одна девушка! Что на обед?
- Жареная змея и армейские галеты.
В песчаной ямке теплился костерок, над ним, нанизанные на палочки, румянились небольшие кусочки. Вполне аппетитно.
- Где мы? - я села к костру. - Где вертолет? Где трупы? Вы что, успели всё закопать?
- Просто отъехал подальше.
- А... Тварь? Что случилось, барон? Я думала, нам конец. Пули её не брали...
- Она мертва.
По тому, как он это сказал, стало ясно, что о твари барон говорить не желает. Он протянул мне прутик, и я, давясь и обжигаясь, стала глотать полусырое мясо.
Вот вы мне скажите: до ближайшего водоема километров пятьсот, а змея почему-то пахнет рыбой...
- Я видела, как она прыгнула на вас. Что было дальше?
- Вам показалось, Наоми. Вы устали, а в лунном свете всё кажется не таким... Это вы изрешетили её пулями и тварь издохла.
Слишком быстро он ответил. Как будто заранее придумал, что надо говорить.
- Но вы её рассмотрели?
- Как вам сказать...
- Да ладно, барон. Держите меня за дурочку. Увезли, пока я валялась в обмороке.
- А вы предпочли бы очнуться рядом с разлагающимися на солнце трупами?
Я откусила кусок змеи и, не жуя, проглотила.
- Я имею право знать. Если именно я её грохнула, а?
- Почему вы не едите галеты?
- Слишком сухие, а воду нужно беречь. Там вроде бы были канистры...
- Топливо. Воды у нас и вправду немного.
- Вы так и бросили её в песке? А если кто-нибудь найдет, не возникнет ли нездоровой сенсации?
- Сенсация? - он усмехнулся. Кожа на лице барона так натянулась, что было видно каждую косточку. - Пожалуй, что и так...
От жира и рыбного запаха меня начало подташнивать. Отвалившись от костра, я прикрыла глаза, но, вспомнив кое-что, вновь села.
- Барон! У боевиков были сигареты, вы их случайно не прихватили?
- В бардачке. Только это не табак.
- Догадываюсь. Но курить очень хочется...
- Ну, если очень хочется - то можно. - милостиво разрешил барон.
После первой затяжки под сводом черепа образовался ядерный такой грибок... Я прикрыла глаза и затянулась еще раз. Передала косяк барону. Тот не стал отказываться. Тоже затянулся, глубоко, втягивая щеки. Затем выдохнул и расслабился. Взгляд его смягчился, шрам перестал при каждом движении нервно подпрыгивать к виску.
- Забористая... - выдохнула я сквозь дым.
- Дешевая афганка, с примесью семян и соцветий. Они и дают характерную резь в горле и ощущение распирания в голове.
- Откуда вы столько знаете?
- По опыту.
Я хихикнула, но тут же осеклась: весело, на самом деле, не было. Вздохнула, и пересела под бок к Ростову. Тот обнял меня одной рукой, прижал к себе и поцеловал в макушку. Я снова вздохнула.
- Мы не выберемся, да?
- Ну с чего вы взяли? Посмотрите: вчерашние пленники, сейчас мы гордые обладатели ржавого "Вранглера", трех фляжек с водой и почти целой жареной змеи.
- Да мы богачи...
- И я о том же. - он затянулся и передал мне чинарик. Дым обжигал губы, но я не бросала, пока не осталось ничего.
- Халиф может прислать еще тварей. Не одну, десять.
- Вряд ли. Сделать даже одну Храфстру - дорогого стоит.
- Храфстру? Что они такое, барон? Когда я впервые произнесла это слово, вы как будто испугались...
- Вам не понравится знать.
Я вывернулась из-под его руки, отодвинулась.
- А у меня есть выбор? Думаете, мне самой хочется? Думаете, мне хотелось видеть, во что превратились мои друзья? Думаете, мне нравилось чувствовать, как Бич рассекает их плоть? Или узнать, что семья - Никодим и Яррист, самые близкие мне люди, - хотят меня убить? Что давно уже всё решили? Или стрелять в эту ртутную тварь, вокруг которой вы напустили столько туману, но не хотите ничего объяснить толком! Ни разу... - я ткнула ему в грудь замызганным пальцем с черной каемкой обломанного ногтя. - Ни разу за всю жизнь мне не дали решить самой. Ничего! Я не умею принимать решения, потому что я - солдат. Пушечное мясо, разменная монета. Все хотят мою тощую тушку... Для чего?
Я ткнулась коленями в песок, бессильно опустила руки и затихла. Сама не поняла, что я хотела ему доказать?
- Вы злодей, господин барон. Совсем меня не любите...
- Ну что вы, мой ангел. - он неловко подтащил меня к себе, усадил на колени и стал укачивать, как маленькую. - Я люблю вас, мучительно и нежно. И я готов отдать за вас всё, что у меня есть.
- Даже жареную змею? - не передать, как сильно меня смутили его слова.
- Всё, что от нее осталось. И свою жизнь в придачу.
- Вы меня пугаете, Иван.
- Простите. Это всё марихуана... - он ссадил меня на песок и поднялся. - С вашего позволения, отправлюсь на разведку. А вы поспите, Наоми. Утро вечера мудреней.
- А разве мы не поедем? - главное, чтобы голос не дрожал.
- Не сегодня. Нужно отдохнуть, набраться сил. Поспите.
И он ушел.
... Машину вели по очереди, но днем ехать все же не рискнули. Слишком много Мираджей - так называл пустынных призраков Никодим. Ночью спокойней.
Иван учил меня находить твёрдую дорогу среди полумесяцев дюн, объезжать дисперсный песок, в котором наш джип мог утонуть за считанные минуты, чуять воду - всегда в глубоких расщелинах, там, где растет колючий кустарник... Он сказал, что через несколько дней мы выедем к оазисам. Нужно избегать тех, в которых обосновались разбойники и наемники, охраняющие нефтяные вышки, а лучше всего попасть к бедуинам. С ними можно договориться...
А потом налетела песчаная буря. Мы зарылись в бархан, укрывшись вонючими бурнусами, взятыми у боевиков. Чуть не померли под шквалами раскаленного ветра, от которого песок спекался кирпично-твердой корочкой... Двигатель "Вранглера" заглох и дальше пришлось идти пешком. Воды больше не было.
В один из палящих дней пришел Никодим. Он появился в сверкающей, слепящей дали, но, только заметив смутную фигуру, я уже знала, что это - он. Слёз не было, так что от облегчения я рассмеялась. Губа треснула и на подбородок закапала черная, густая кровь...
- Здравствуй, блудная дочь. - он совсем не изменился. Белая поношенная аба, ветер чуть шевелит седые волосы, прядями падающие на плечи, лицо - одновременно жесткое и доброе. Глаза - два ледяных айсберга - смотрят сурово и сочувственно.
- Почему тебя так долго не было? - я с трудом поднялась на ноги.
- Был занят.
- Теперь ты нам поможешь?
- Нет.
"Приговор окончательный, обжалованию не подлежит". Ну, вот и всё.
- Тогда зачем ты здесь? - спросила я тихо.
- Попрощаться.
- Что ж... - в груди сделалось пусто и гулко. - Значит, так тому и быть. Пора, значит.
- Пути Земные неисповедимы.
Я запустила в него горстью песка, и песчинки прошли сквозь зыбкую фигуру...
- Иван! Дорогой барон, очнитесь! - говорить мешала налипшая вокруг рта корка ссохшегося песка, и я содрала её. Густая сукровица потекла на подбородок. - Ива-а-ан! - пришлось хорошенько потрясти барона, чтобы вывести из забытья. Плечи его стали хрупкими, как у птицы - мои пальцы обхватывали их целиком.
- Ч-что? Еще ведь рано. Что случилось? У вас кровь...
- Не важно! - я облизнула губы. - Слушайте, Иван! Есть одна штука. Земные Пути...
Он долго кашлял, сплевывая сухим ртом, бессильно свесив голову меж острых коленей, затем поднял на меня воспаленные глаза.
- Это пути Рахдонитов. Сейчас так никто не ходит.
- Я ходила, в детстве. Однажды я так попала в парк аттракционов... Понимаете, мне очень хотелось: колесо обозрения было видно с крыши нашего дома. Я забиралась туда по ночам и смотрела на огоньки. Никодим и слышать ничего не желал о каруселях. Ну и...
- Думаете, у вас получится сейчас? - он сел ровнее, пригладил отросшие, посеревшие от песка волосы.
- Следующего дня мы с вами не переживем, я точно знаю. Если сейчас не попробовать...
- Хорошо. Что нужно делать?
- Давайте встанем и крепко возьмемся за руки. А потом... Наверное, пойдем? Только не отпускайте меня, пожалуйста. Без вас я боюсь.
...Приснилось, что стою под водопадом. Плотные струи сбивают с ног, я падаю лицом вниз, вода проникает в рот, в горло... Так бывает перед смертью. Каждый получает то, чего желает больше всего на свете: замерзающему становится тепло, голодному чудится, что он ест, а умирающий от жажды - пьет.
Я закашлялась и открыла глаза. Вода отхаркивалась горлом, пузырилась и щипала в носу, стекала вместе с соплями по подбородку и груди... Вытерлась подолом майки и огляделась.
- Мы нашли оазис, Наоми. - глаза Ростова, в глубоких впадинах с разбегающимися лучами морщин, тем не менее, сверкали чистым голубым льдом. - Вы вывели нас на воду!
- Я?
- Вы не помните? Земные пути! Мы взялись за руки и пошли. Через некоторое время вы упали, я взял вас на руки... И вдруг увидел пальмы. Уверен был, что это - мирадж, но к счастью...
- С чего вы взяли, что это я? - нос заложило от ледяной воды, которой он меня поливал, в груди болело. Но я была этому несказанно рада.
- Вы вывели нас, Наоми. - он поднялся и обвел руками окрестности. - Оазис небольшой. Две финиковые пальмы, вода - в глубоком колодце, под скалой. Есть бутылка и веревка. Каменный очаг.
- Значит, кто-то заботится об этом месте. - я тоже поднялась.
- Да.
- А если это разбойники?
Он рассмеялся прежним, живым смехом.
- Когда это вы боялись разбойников?
...Даже смогла помыться и постирать то, что у нас сходило за одежду. Оглядев себя, скупо улыбнулась. Принцесса сидхе... Ребра выпирают, как прутья из старой корзины, руки больше похожи на сухие веточки, кожа потрескалась, губы в болячках... Что бы сказал Яррист, увидев, во что я превратилась?
После того, как организм напитался влагой, желудок потребовал пищи. Судорожно сжимаясь, выделяя кислоту и желчь, он урчал и бурлил. Хоть и раздутое от выпитой воды, брюхо требовало своего.
Ростов отправился на охоту. Последнее время он уже не перекидывался - не было сил, но благодаря воде барон обрел частицу былой бодрости. Пользуясь его отсутствием, я скреблась и мылась, пока не почувствовала себя чистой. Ну вот: теперь и помирать не страшно. Только хорошо бы перед этим еще и поесть...
Взобравшись на скалу, долго вглядывалась в пески, не обращая внимания на секущий ветер. Пусто. Волны дюн, солончаки, редкие кустики колючек. Где-то там господин вервольф ищет, чем бы поживиться... Но всё же изменения были. Я не сразу поняла, какие.
Облака.
Солнце, оранжевое, как брюхо лосося, зависло над горизонтом, и лучи его, проходя сквозь тонкую облачную завесу, делали небо желтым. Облака! Много дней я оглядывала небосвод... Он оставался белым. Как лист металла, раскаленный газовой горелкой. Белым, затем, перед самым закатом, багровым, и наконец, ночью - черным.
Но сейчас я видела облака. Тоненькую дымку - она стала заметна в закатных лучах. Значит, там есть жизнь. Может, большой оазис, или даже берег моря... Я оглянулась. Темные кроны пальм, с незрелыми, но почти съедобными гроздьями фиников; скала, похожая на обломанный зуб, под ней прячется колодец - выдолбленная в толще камня вертикальная каверна. Страшно будет покинуть этот райский уголок.
...Ростов принес небольшую антилопу - значит, мы и вправду выбрались из пустых земель! Отделив мне самые лучшие куски, свою долю он унес подальше, перекинулся и сожрал вместе с костями и шкурой. А я развела костер. В животе уже не бурчало, его скручивало спазмами, будто внутри перекатывался морской ёж. Зря я польстилась на зеленые финики...