Аннотация: Продолжая обучения, вспомни, разве кто-нибудь обещал тебе, что будет легко?..
Глава 19.
Уже на второй день я взвыла. Оказывается, есть вещи похуже боевого обучения и издевательств под названием тренировки. Папенька мой начал учить меня этикету. И все бы ничего, если бы ему не пришла в голову идея научить меня разным правилам поведения в разных мирах. А вместе с ним танцам. Если второе мне еще хоть как-то нравилось, то от первого я выла волком. Так же меня не прельщала перспектива сдачи "экзаменов" по окончанию обучения. Нет, ну я совсем не понимаю, зачем мне нужен этот этикет! У меня это в голову не лезло совершенно. Зато я поняла, почему отец говорил о добровольных тренировках с оружием...
Правда, в переходе с обучения воинскому искусству на обучение этикету и танцев были свои плюсы. Хотя бы то, что после "танца" с оружием, когда музыкой звучат для тебя ветер и сталь перейти под обычную музыку было довольно просто. Но, если бы мне дали возможность выбирать между тем и тем я бы, конечно, выбрала первое. Нет в обычном вальсе, например, тех чувств, что испытываешь в битве. Зато можно было несколько танцевальных движений потом применить в бою. Да и пластику и гибкость в танцах можно потренировать. В общем, глубоко за те полтора года засел во мне образ бойца. Интересно, это лечится? И если да, то как?
Кстати, еще у меня появилось свободно время. Немного, правда, но все же. Вернее свободное время будет назвать большим, нежели раньше, временем для сна, но я уже настолько привыкла спать мало, что могла себе позволить немного потратится на себя, а не на сон. По мнению отца его надо было тратить на то, чтобы привести себя в порядок, переодеться и тому подобное. Мне, кстати, удалось понять, зачем в гардеробе находится столько одежки. Оказывается, что для каждого танца нужно одевать свой "мундир". А если учитывать, что я никогда не питала особой любви к платьям и юбкам... На счет свободного времени у меня было иное мнение, а потому тратила я его на рисование. К счастью, мне удалось упросить папу дать мне бумагу, поэтому проблем на чем творить не было. Кстати, как я уже очень давно убедилась, мой пространственный мешок был, так сказать, заблокирован. Ну да с этим уже успела смириться. Рисовала я то, что придет мне в голову, а вернее рука без меня рисовала. Чаще всего из-под моего карандаша выходили очень красивые места, в которых я никогда не бывала, но почему-то твердо была уверена, что они существуют. И когда-нибудь я обязательно их найду. Иногда на бумаге появлялись портреты моих друзей и близких. На одной трети из них был нарисован дракон. Да, что ни говори, но я по нему очень сильно тосковала. Все-таки очень много времени его не было рядом со мной, а меня рядом с ним. Уже почти забылось тепло, которое я ощущала рядом с ним... И только Сила отца не позволяла душе снова разболеться.
Должна заметить, что из моих "покоев" меня не выпускали, нагло закрыв дверь. Разве что на тренировки, которые я нагло проводила раз в семь дней, дабы меньше слышать хоть что-либо об этикете и иже с ним. Ах, если бы на простой замок закрывали дверь! В прочем, я не жаловалась. Вид из окна был просто великолепным и, пока не проходили наши занятия, мое место для творчества было именно там. Странно, но ни разу мне так и не удалось нарисовать те луга и реку, что раскинулись где-то там, за стеклом. Просто не рисовались и все. Словно они и не существуют на самом деле. Погода за окном всегда была солнечной и только ночью место солнца занимала неизменно полная луна. Из-за этого, кстати, стало гораздо проще ориентироваться во времени.
Сны мне продолжали снится, только теперь гораздо реже, чем раньше. И все чаще и чаще мне снились Деса, Дравенн, Хастин и дракон. Сновидения с последним до боли хотелось забыть, но вместо этого они еще глубже впадали в память. Вармалиерху надоело сидеть на Аэ'нгнели и он пытается вырваться, в надежде увидеть меня, но Тлааргнева все еще исполняла мою просьбу никуда его не пускать. От этого драконы рассорились между собой и в их мире настало подобие хаоса. Все меньше и меньше существ прибывало на него. Истинные жители этого мира закрылись в своих землях, объявив военное положение. Война против пришлых. Так же пару раз дети противоположных стихий нападали друг на друга. Многие из истинных обитателей этого мира бежали, потому что не хотели участвовать в войнах. Все чаще в этом мире происходили катастрофы - наводнения, мор, засухи, землетрясения, извержения вулканов... А боги были слишком заняты другими проблемами. Одного только Шер'унж волновали проблемы Аэ'нгнели, но что он мог сделать один? И за все это чувствовала вину на себе я. Все, что происходит в этом мире - моя, и только моя вина. И лишь надежда на то, что ничего этого не произойдет после моего возвращения в параллель и миры, немного успокаивала. Деса и Хастин за то время, пока меня нет с ними, успели подружиться и часто виделись. Про меня они предпочитали не говорить, чтобы не теребить больные раны. Как же больно было видеть сны про мою сестру, в которых она осознает, что меня больше нет рядом... Кстати, все мои сновидения были безумно реальными, словно я переживала все эмоции и чувства с тем, кого вижу во сне. А во снах было слишком много боли, печали и грусти. Слишком редко мне снились хорошие сны с участием дорогих мне существ. Наверно, именно поэтому я старалась спать как можно меньше, больше времени тратя на рисования или довольно редкие тренировки с оружием.
Таким образом моя жизнь протекала еще двести пятнадцать дней, то есть в "мире живых" я отсутствую ровно два года. Относительно недавно мне исполнилось тридцать три года. В этот день отец дал мне почти полную волю делать то, что я захочу, кроме того, чтобы выйти из здания, в котором мы находимся. Подарок вроде не большой, но существенный, потому что мои комнаты мне уже надоели до ужаса. Этот день я посвятила шатанию по лестницам и упорным попыткам открыть хоть какую-нибудь дверь. Как ни странно, но поддалась мне только одна, которая находилась не верхнем ярусе. От туда я вышла на крышу, прямо под купол, то есть до него можно было дотянуться рукой, если очень захотеть. Вид открывался просто восхитительный и за него одного пришлось простить своего папеньку за такую "свинью" с дверьми. Солнце, как всегда, ярко светило с неба, делая почти невыносимыми попытки посмотреть на золотой купол, потому что солнечный свет, отражаясь от них, больно резал глаза. Если посмотреть с крыши вниз можно было заметить справа те самые луга, которые виднелись из моего окна, а слева густой лес, в котором, не смотря на солнечный день, клубился туман. Легкий ветерок нежно касался моего лица и заставил меня распустить уже привычную косу, дабы он смог поиграть моими темными прядями. Там, на крыше, я просидела до самой ночи, проводив солнце за горизонт и встретив полную луну, вступающую на небесный пьедестал. В тот день мне было так спокойно, как ни разу за прошедшие два года.
Наверно, я еще должна рассказать, как изменилась за семьсот тридцать семь дней моих усердных занятий. Похудела я до неузнаваемости. Правда, что весьма сильно меня удивило, остались от меня не одни кости. Фигура стала еще более спортивной, чем раньше, но вместе с тем и словно более изящной, создавая впечатление ложной слабости. Как сообразила моя головка, мне это, как мастеру оружия, только на руку. Волосы длинной были уже ниже талии. Кстати, сколько я не выпрашивала у отца право их коротко остричь, он неизменно отказывал. Почему - остается загадкой. Если не забуду к концу обучения, то обязательно спрошу. Самое большое изменение, которое произошло в моей внешности - глаза. Их определенный цвет назвать я теперь была не в силах, потому что он постоянно менялся. Как мне потом удалось выяснить - от сильных эмоций. В обычном состояние они оставались до глубины черными, как и раньше, но вот стоило разозлиться, устать, порадоваться или испытать боль, как глаза становились серебряного цвета. При чем не просто серебряного цвета, а меняли оттенки в зависимости от настроение. Например если глаза приобретали стальной оттенок, то я была зла. Если их цвет становился таким же, как мерцает снег под полной луной, то скорее всего это означало радость. Только за последнее время такой оттенок появлялся крайне редко. Кстати, зрачки, как оказалось, я могу вытягивать в подобие змеиных при желание. Эта приобретенная особенность заставила меня довольно долго хихикать, потому что наблюдать сие действо в зеркале было до крайности непривычно. Наверно, это все от нервов. Как и ожидалось, у папы про феномен с моим глазами было спрашивать бесполезно. В общем, не знаю, можно ли назвать меня красавицей, но моя внешность мне самой стала нравится значительно больше, чем раньше. Хотя бы за оригинальность глаз, честное слово.
Папа мой за эти два года не изменился ни капельки, а так же дней рождения у него почему-то не было. Честно говоря, меня это ни сколько ни удивляло. Думаю, что я удивилась бы, если бы все было наоборот. Он же у меня все-таки воплощение Вечности, а значит возраста у него в принципе не может быть. Кстати, должна отметить, танцует мой отец просто превосходно. Это выяснилось, когда он начал обучать меня парным танцам. Да, мне до него далеко... Зато, надеюсь, по знанию этикета я хоть немножко смогу с ним сравниться. По крайней мере обмен вежливыми (прикрыто ехидными) обращениями друг с другом у меня в последнее время получался, как мне кажется, несколько лучше, чем у моего отца. Правда, говорить понятно меня это совершенно не научило. Зато как я теперь могу завуалировать ехидство!. Кто б послушал.
Самой сложной для меня наукой во второй части обучения стал этикет за столом. А все потому, что стоило мне только увидеть накрытый стол, стулья, тарелки, вилки и скатерть, как у меня сразу просыпался дремлющий голод. Скрывать его у меня не получалось, не смотря на все мои актерские данные (которые, в прочем, почти отсутствовали). Вот только мой отец от всего этого не пришел к выводу, что меня надо вообще-то кормить, а просто сделал из этой науки устный зачет. Как выяснилось, у меня не только зрительная память хорошая, но еще и воображение. Читая такие слова, как "вилка для рыбы" мне становилось не по себе, потому что я почти явственно представляла, как эта самая рыба должна выглядеть, пахнуть и даже готовится. Большинство моих завываний относились именно к столовому этикету.
***
Что ни говори, но я ужасно обрадовалась, когда в один прекрасный день, а именно в семьсот сороковой по счету, отец сообщил мне, что вторая часть моего обучения закончилась. Без экзаменов, что порадовало меня просто безумно. Но вот то, что мой горячо любимый папенька сказал о том, что все это было чисто символичным, то есть не жизненно необходимым меня просто убило. Честное слово, я была готова не то, что порезать его на кусочки мечом, но и просто так сгрызть, сменив облик на какого-нибудь подходящего случаю жителя миров. К счастью отца, специфическая особенность моих глаз заранее поведала ему, в каком настроение изволит прибывать его дочь, поэтому отец нагло смылся. Думаю, мне есть чем гордиться. Я первое существо, от которого сбежало воплощение Вечности, боясь возмездия за бездарно проведенные пол года (на самом деле чуть больше, но это не столь важно).
Этот день моя персона нагло провела на крыше, то бездумным взглядом смотря куда-то вдаль, то думая о доли своей тяжкой, то рисуя. Последнее, правда, получалось немного криво из-за настроения, в котором я прибывала. Отец беспокоить меня не решился. Вот и правильно. Целее будет. А я что? Я ничего. Нечего было из дочери выращивать "элитного бойца", если сам с ней справится не сможешь. Хотя, это спорный вопрос. Потому что на его стороне магия, которая после вступления в это здание вновь стала мне недоступна. Интересно, это часть обучения или все-таки страх отца? Смешно будет, если второе.
На следующее утро меня наинаглейшим способом разбудили. То есть посверлили мне в затылок тяжелым взглядом, от которого хотелось спрятаться куда подальше. И что я успела такого сделать? Ах да, устроила небольшой скандал. Так я даже ни одной вазы не разбила! В прочем, это напрямую было связано с отсутствием сих предметов интерьера. Но папеньке-то этого знать необязательно. Да, что ни говори, но спасибо ему за привычку ставить ментальный щит с первой же мысли. Иначе, я боюсь даже представить, что бы было.
Подавив желание встать по стойке "Смирно!" (которое я уже больше полугода давлю), я сонно потянулась и обнаружила свое бренное тельце отнюдь не в уже привычной комнате. И даже не на крыше, что было бы весьма реальным, потому что мне не удалось с уверенностью вспомнить, возвращалась ли я оттуда в свою комнату. Вокруг было ничто, которое вновь успело стать весьма непривычным. Даже моей кроватки не было. Интересно, как я сюда попала? Меня мой горячо любимый папа перенес, что ли? Или просто здание, в котором я находилась по его прихоти исчезло? Может, спросить? Не ответит ведь. В последнее время он вообще не отвечает на вопросы, которые не относятся к тому, что мы изучаем. В прочем, отец до начала обучения предупредил об этом. Жаль, что от этого не легче.
Полностью осознав свое местонахождение и даже успев подумать над отстраненными вопросами, я вопросительно посмотрела на отца:
- А что я тут делаю?
- В данный момент ты тут сидишь, - логично предположил он в ответ, еле заметно улыбнувшись.
- Ясненько, - тихо вздохнула я, понимая, что нормального ответа от папеньки нынче не добиться.
- Ты готова наконец-то начать третью часть своего обучения? - серьезно глядя мне в глаза, спросил он, даже не дав времени на подумать на счет того, что на все мои вопросы не может ответить даже Вечность.
- У меня есть варианты? - вопросила я, невинно хлопая глазами.
- Нет, - довольно улыбнулся в ответ отец. Так и думала, что ничего нового не услышу.
- А хоть поинтересоваться, чему Вы, папенька, собираетесь обучать свою бестолковую дочь, можно?
- Если очень хочется. - Как серьезно прозвучало-то. Неужели и вправду ответит?
- Чему же? - поинтересовалась я с неподдельным любопытством.
- О, это будут самые важные для тебя уроки, - многообещающе и загадочно протянул он, присаживаясь на ничто.
Мне стало интересно. Нет, больше, чем интересно.
Спустя некоторое время выяснилось, что папенька собрался учить меня путешествовать по Вечности, находить и создавать тропы, а так же слушать Ее.
Тогда я еще не поняла, что за странные нотки прозвучали в его голосе. Лично у меня после этого сообщения были одни положительные эмоции и ожидание чего-то такого, что раньше было недоступно. Хотелось узнать, каково это - быть Странником. Или хотя бы понять, почему в ничто появляются эти чуть мерцающие серебром тропки.
***
Обучение проходило долго, очень долго. Кажется, даже дольше, чем тренировки с оружием. На столько долго, что я даже сбилась со счета и просто махнула на все рукой. Было не до таких мелочей. Единственное, что каким-то чудом отложилось в моем сознание - это то, что еще четыре раза успел приключится мой день рождения. То есть мне уже исполнилось тридцать семь лет. Можно сказать, что большую часть своей жизни до официального совершеннолетия в параллели я прожила. Правда, сами дни рождения совсем не отложились в памяти.
Третью часть моего обучения отец разделил на три условные части.
Сначала мне показали все существующие тропы, которых, к моему удивлению, оказалось не много. Как позже мне объяснил отец, потому, что они проходят только в пределах Вечности, объединяя отдельные ее места. По ним ходит только само воплощение Вечности и никто другой о них не знает. Тропы же, которые соединяют времена, миры, реальности и прочее создаются каждый раз новые. Каждый Странник создает свою тропу, по которой проходит туда, куда ему нужно. Из этого я выяснила, что с моим отцом путешественники сквозь Вечность не встречаются.
Во второй условной части мне показали, как нужно слушать Вечность. Как нужно становится Ею. И чего это стоит. Только сейчас я поняла, зачем нужны были те тренировки с оружием и почему отец так меня гонял. Просто для того, что я смогла устоять под этой болью, которая возникает при попытки соприкоснуться с Вечностью. Чтобы я не сломалась и просто не растворилась в Ней без остатка. А еще я поняла, что в тот день, когда отец сообщил мне о третьей части обучения, я была слишком наивной и маленькой. Это было больно. Только тогда я осознала, что такое настоящая боль, когда болит не только тело, но и душа. Невозможно объяснить, что такое сопротивляться чему-то, не имея права ударить в ответ, и в то же время пытаясь не исчезнуть навсегда в чем-то большим, чем ты сам. Невозможно рассказать, что за чувство появляется, когда сквозь твою душу проходят года, времена, миры и... пустота. Вечность. В полной своей силе, красоте и ужасе.
Кажется, я все-таки оставила в этих тренировках частичку души. Ту, которая отвечала за разум, не давала сойти с ума. И еще что-то от сердца оторвалось. Словно вырезали из него тот огонь, который согревал и берег. Наступил невыносимый холод.
Впервые в жизни я осознала на себе фразу, что дни проходят как сплошная пелена, в которой не возможно уловить ничего определенного. Почти каждый день была боль, которая не позволяла даже нормально соображать. Ломала, калечила, терзала, ранила, убивала. И воскрешала вновь, словно прощальным пинком посылая сознание в темноту, которая была желанней всего. Позже отец сказал мне, что это он каждый раз возвращал меня из Вечности, не давая полностью в ней утонуть. А я поняла, чем отличается воплощение Вечности от Нее самой. На следующий день после этого была пустота. Я знала, что уже не сплю и не пребываю в обмороке, но ничего кроме ничто вокруг не было. Меня никто не трогал, давая хоть немного прийти в себя. Пришло осознание того, как же на самом деле мал один день и что такое безвременное пространство, когда даже думать не можешь. Только позволяешь своей душе из рваных клочьев сшить обратно плотное полотно. Вернее, только залатать дыры. На большее времени не хватало. На следующее утро снова Вечность, к которой отец заставлял меня прислушиваться. И снова боль. А после темнота. И так раз за разом. Каждый день время, которое приходилось терпеть боль, увеличилось, не позволяя даже думать о том, что может быть легче. Я почти была сломлена. И этим "почти" я была обязана только тому, что когда-то бегала по утрам круги, а затем, как угорелая, прыгала с чем-либо в руках. Но все же "почти" было настолько мало, что порою приходила подлая мысль о том, что его больше нет, что больше не удастся вырваться обратно, что больше я не смогу даже почувствовать свою душу. Кажется, именно в один из таких моментов я вспомнила, что такое слезы... и почему они помогают жить дальше.
Не знаю, сколько прошло времени. Оно просто наконец-то перестало для меня существовать. Даже тени того, что его можно исчислять безвозвратно были потеряны или же просто забыты. И все же пришло время, когда боль перестала существовать для меня. Словно упала та стена, в которую я раз за разом пыталась биться, что бы попасть туда, куда мне было нужно. Словно снялась граница, не позволяющая мне пройти дальше. Было такое чувство, что в этот день я родилась заново. И слезы по моим щекам катились впервые не от боли.
В тот день, я в который раз уже добровольно потянулась к Вечности, смирившись с болью. Вернее позволив себе думать, что смирилась. С этой болью невозможно ни смириться, ни принять ее, ни забыть. Но, к моему удивлению (если бы я еще не разучилась удивляться), в этот день ее не было. Моя ослабшая душа вновь потянулась к чему-то настолько ее большему, что даже думать об этом не хотелось. Да и не было сил на мысли... То, что случилось после невозможно объяснить словами. Как можно объяснить то чувство, когда ты становишься частью всего, не теряя в нем своей души, но чувствуя, что отдельно ее больше не существует?.. Нет, для этого нет ни слов, ни звуков, ни выражений. Есть только чувства, которые невозможно описать, пересказать или поделиться ими. И пережить их я все же не пожелала бы никому... Слишком большая цена. Это было прекрасное, незабываемое чувство. Такое, что должно было бы стать хоть немного страшно - потому что можно было не вернуться, растворившись в Вечности навсегда. Но я почему-то знала, что точно вернусь. И совсем не потому, что кто-то ждет меня обратно, а потому, что еще не пришло мое время... о чем сообщил мне отец, бесцеремонно откинув в темноту, в которой я забылась до своего очередного пробуждения.
Так закончилась вторая условная часть третий части моего обучения. Единственно, что можно было почти считать положительным моментом этого периода моей жизни - отсутствие снов. Наверно, на них просто не хватало сил. Слишком дорого были то время, которое я прибывала в блаженном беспамятстве. Слишком сильно нуждались душа и тело в хоть временном покое.
Перед тем, как приступить к третьей условной части, отец дал мне время отдохнуть. Не знаю, сколько, но дал. Все это время я провела лежа на ничто и смотря в пустоту. В голове не было ни мыслей, ни даже их подобий. Абсолютная пустота внутри и снаружи. Не смотря на то, как откликнулась Вечность в последний раз, боль не спешила отпускала из своих объятий. Вернее память о ней. Я боялась даже пошевелиться, словно от этого боль могла вернуться. Мне было страшно даже дышать. Я была сломлена. Почти целиком. Каким же маленьким стало это "почти"... Начали приходить полу-сны, полу-видения, в которых возвращалась боль, заставляя с криком просыпаться. Странно, но я совершенно не помнила, кричала ли я тогда, когда касалась Вечности наяву. А еще в моих снах были лица. Знакомые, родные... которые я успела забыть. И в сердце была мучительная пустота после того, как отобрали у меня огонь, который согревал и оберегал. Который появился у меня не с рождения, но к которому я успела привыкнуть на столько, что без него существование казалось пустым. Там, в Вечности, в последний раз мне его не вернули, бросив жить дальше. А я не могла понять, как теперь это можно сделать. Те короткие мгновения, когда Вечность перестала быть для меня мучительной болью, не вернули мне кусочки моей души. Поэтому все время я просто лежала, невидящим взглядом смотря на ничто, и боялась дышать, шевелиться, думать, мыслить и даже жить дальше.
Когда мое обучение возобновилось, я даже не заметила. Просто пришел момент, когда вновь передо мной появился отец и просто поставил меня на ноги. Он, кажется, что-то говорил, но я его не слышала. Наверно от того, что мне, в общем-то, было все равно. Думаю, что никто лучше, чем мой отец, не знает, что раны, оставленные Вечностью, так просто не заживают. В прочем, откуда ему было знать? Ведь он - это Она, Ее изначальная часть, а не душа, которой еще не пришло время стать частью Нее, чтобы когда-нибудь потом вновь вернуться в цепь миров и параллель. И все же, отец не стал настаивать на том, чтобы я услышала и в этот день просто сидел со мной, что-то рассказывая, словно стараясь успокоить. Мне же было не понятно, кого именно - меня или самого себя? А еще в тот день я старалась не смотреть отцу в глаза, потому что там отражалась Вечность...
Спустя еще четыре таких разговора, ему наконец-то удалось достучаться до меня. Я услышала его. Даже поняла. Вот только мне по прежнему было все равно. Все происходило будто бы во сне, только каким-то чудом откладываясь в сознание. Когда отец понял, что я его слышу, он поспешил продолжить мое обучение, пока я была хоть немного вменяема. Думаю, он взялся за меня не зря. Иначе я бы скорее всего вновь ушла так глубоко в себя, что достучаться можно только на четвертый день после начала процедуры достукивания. А так отцу удавалось худо-бедно объяснить мне то или другое, заставляя повторять за собой или действовать самостоятельно по его инструкциям.
Меня обучили тому, как с помощью Вечности создавать тропы сквозь Нее. Сначала, конечно, научили возвращаться оттуда самостоятельно. Это было довольно сложно, но намного менее больно, чем научится впервые услышать Ее. С каждым касанием Вечности чувства, испытываемые мной, менялись. Порой это были отголоски той боли, которая была в самых первых попытках коснуться Вечности. Порой это было нечто, похожее на тот раз, когда у меня действительно получилось коснуться Ее. А иногда было и то и другое. И третий вариант был самым частом. Сначала боль, словно проходишь через какую-то стенку, а потом одуряющее чувство, которому нет описаний. Правда, это все было лишь в первые раз сто, когда я училась возвращаться из Вечности по собственному желанию. Затем оставались только легкие отголоски, потому что отец научил меня касаться Ее на столько, на сколько оно нужно для того, чтобы создать нужную мне тропу.
Для создания дороги сквозь Вечность нужно было точно знать, куда ты хочешь попасть. Или же положиться на Ее волю. Только во втором случае тебя может занести туда, где тебе совсем не хотелось бы оказаться. Прокладывая дорогу сквозь времена, века и мгновения, я чувствовала что-то, похожее на всесилие. Одуряющее чувство, за которой Вечность наказала меня той невыносимой болью, которую моя душа еще не забыла. Кажется, на этот раз она была даже сильнее, потому что для того, чтобы придти в себя, мне понадобилось два возвращения из темноты небытия. Если бы у меня были силы посмотреть на эту ситуацию со стороны, я бы усмехнулась, заметив, что способ Вечности до невозможности действенный. Но вместо этого у меня появилось чувство, что скоро я совсем перестану думать самостоятельно. Наверно от того, что мысли слишком давно не посещали мою голову. Может быть это было и неправильно, но тогда и об этом подумать у меня не получалось. В прочем, подумав об этом позже, я поняла, что если бы все это я могла бы еще и анализировать, то точно не выдержала, просто напросто лишившись рассудка окончательно. А может и нечего было уже лишаться?..
После отец научил меня искать уже созданные тропы сквозь Вечность, которые забыли уничтожить. Тогда он мне сказал, что если оставить за собой дорогу, то после тебе это сильно аукнется, объяснив это тем, что Вечность будет потихоньку тянуть Силу из нерадивого Странника, пока тот не уничтожит свою тропу или не растворится в Ней с концами без права вернуться в цепь миров и параллель. А еще отец сказал, что убирать заброшенную дорогу могут лишь два существа - тот, кто ее создал и... я. Это был первый случай, когда папа рассказал мне хоть что-то про меня. Так же он объяснил, что он этого делать не может. Хотя бы потому, что ему, как воплощению Вечности, это не выгодно. К моему счастью, тропки оставляли очень редко, потому что с правилами вечности Странники были знакомы с самого рождения, хотя осознавали это в полной мере лишь в сорок лет. Еще отец научил меня, как можно из миров узнать о том, существуют ли заброшенные дороги в этот момент или нет. Наверно, я бы за этого его искренне поблагодарила, если бы все еще не пребывала в том же разбитом состояние. Так же мне показали, как заброшенную тропу отличить от той, по которой сейчас идет Странник.
То, что смогло немного привести меня в себя, произошло тогда, когда отец сказал мне, что на тему поиска существующих троп я узнала все, что было нужно и даже немного больше. Это была встреча со Странником. Наверно, это не подействовало на меня бы так хорошо, если бы это был самый обычный путешественник через Вечность. Кажется, что безумно давно удивление не заставляло меня так округлить глаза и впасть в ступор. Кажется, у того, кого я встретила, реакция была такая же. Он даже рот от удивления открыл.
- Креста?.. - тихо и неверяще прошептал до странности знакомый голос. Неужели мне удалось не забыть эти бархатные нотки, которые появлялись в этом голосе даже тогда, когда он звучал далеко не ласково?..
О, Вечность, кажется, я все-таки успела забыть кое-что очень важное - свое имя. Или просто до меня не сразу дошло то, что произнес мой ушастый, ошеломленно смотрящий на меня сейчас? А может в моей несчастной головке просто не хотело укладываться то, что этот "эльф" может быть Странником? В прочем, как бы оно там ни было, когда до меня наконец дошло то, что было произнесено именно мое имя, я крепко обняла своего братика. Да, именно братика, потому что души Странником сильнее сплетены с Вечностью, нежели души других существ, а значит я с ними тоже связана. У нас в душах навечно остались осколки Вечности, а значит наши души родственны. Да и что-то еще заставляло назвать меня этого ушастого братом. Моего ушастого.
Хорошо, что слезы мои могут быть вызваны только Вечностью, иначе я бы точно расплакалась, обнимая Дравенна за шею, с тайным намерением задушить. В прочем, у ушастого, кажется, была похожая цель.
- Как... как ты здесь? - спросил он, спустя некоторое время, когда я немного отпустила его, а он меня.
- Долгая история, - грустно улыбнулась я, посмотрев ему в глаза и надеясь, что сейчас мне от него не будет ни лекций, ни вопрос, ни речи о том, как им без меня было плохо или чего-нибудь такого.
- Мы думали, что ты умерла, - тихо и серьезно прошептал он, уперевшись лбом мне в лоб и как-то при этом умудряясь внимательно смотреть мне в глаза. - Никто из жителей параллели не чувствовал тебя. Знаешь, я, наверно, единственный, кто не верил в то, что тебя уже нет. Может быть потому, что очутившись у богов мира Минор я успел увидеть, что перед тем, как исчезнуть, ты потеряла сознание? Не знаю. Скажи, Креста... как ты? Если не хочешь рассказывать о том, что с тобой произошло, то хотя бы расскажи, как есть сейчас.
Слушая его шепот, вникая в смысл этих слов и смотря в черные глаза напротив, я поняла, что он повзрослел. Мы оба повзрослели с нашей прошлой встречи. Наверно, соприкосновение с Вечностью оставляет свой отпечаток на душе. Оно и не могло быть иначе. Слишком сильна та боль, которая проходит через душу. Неужели Дравенну пришлось пережить то же, что пережила я? Надеюсь, что нет. Очень хочу на это надеяться.
Между тем я слабо улыбнулась, почти забыв, как это делается, и тихо прошептала в ответ:
- Теперь лучше.
Этот день я провела со своим братиком, слушая последние известные ему новости из параллели и то и дело расспрашивая его об одном, втором, третьем. Куда на этот день подевался мой отец мне было неизвестно, но об этом я так ни разу и не задумалась, внимательно выслушивая ушастого и время от времени рассказывая что-нибудь сама. Правда, это было редко. Намного чаще я задавала вопросы и слегка улыбалась, слушая Дравенна. И с каждым произнесенным им словом, мне становилось чуточку лучше. А еще стало понятно, что в прежнее состояние я уже не вернусь. И это, несомненно, хорошо.
Оказалось, что два года назад у ушастого открылись Сила и знания Странника, но впервые ступил он в Вечность лишь через полгода после этого, чтобы уладить все проблемы и оставив после себя лишь смутные воспоминания. Про то, где он был и что делал, мне рассказано не было, но Дравенн как бы невзначай сказал о том, что искал меня. От этого мне стало на душе так тепло, как не было, кажется, целую вечность. В прочем, так оно и было. Как бы интересно мне все это ни было, вторая часть его рассказов заинтересовала меня несколько больше.
Он рассказал о том, что происходило в параллели после моего исчезновения. Рассказал о Хастин, Аврионе, Камаше и конце концов о моей сестре. Про мою крестницу было информации довольно мало. Лишь то, что я и так знала из своих снов. Про Авриона и Камашу мне было в общем-то не интересно слушать и большая часть информации была мною нагло пропущено мимо ушей. Зато новости про Десу меня порадовали и удивили. Оказывается, пережить потерю старшей сестры ей помог тот житель параллели, с которым она познакомилась на балу и который по прежнему оставался для меня незнакомцем. Вечность, а я успела и забыть о нем! В параллели поговаривали о том, что он собирается сделать моей сестре предложение, а я даже не знаю его имени! Долго мне по этому поводу повозмущаться, к сожалению, не дали, начав заваливать другой информацией. Дравенн рассказал, что от этих слухов в параллели разгорелся настоящий скандал. Скандалили, что не удивительно, семьи Судьбы и Любви. Юстисс, глава семьи Судьбы, убеждала всех и вся, что это совершенно не допустимо, потому что исполняющая долг семьи Смерти выходить замуж не имеет право, а так же пыталась достучатся до Камаши, чтобы та заставила Десу и ее ухажера разлюбить друг друга. Глава семьи Любви была, конечно, против, стараясь убедить Совет и всю параллель в придачу в том, что пора уже переступать через традиции прошлого и жить в настоящем. Параллель разделилась на две части - тех, кто поддерживал Юстисс и тех, кто поддерживал Камашу. Вторых день ото дня становилось, к удивлению Судьбы, все больше. Самое интересное, что Дравенн показывал все это в лицах да так правдоподобно, что я хохотала на всю Вечность.
Представления не имею, сколько мы вот так вот сидели, беседуя обо всем и ни о чем, и сколько могли бы еще просидеть, но в один момент я почувствовала, что меня зовет отец, а ушастого позвала дальше тропка. Тяжело вздохнув, я крепко обняла братика на прощание и, не говоря ничего, ушла с его дороги, ступив за ее край. Последнее, что мне удилось увидеть перед тем, как меня окружило ничто - удивленные глаза Дравенна. Конечно, первое правило Странника - никогда не сходить с тропы через Вечность. Надеюсь, он его никогда не забудет...