Гилл Марина : другие произведения.

Отражение любви

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Леди Шарлотта Сэвидж пережила страшную трагедию. Вместе со своей семьёй она уезжает на север - к границе Английского королевства с Шотландией, - чтобы скрыться от прошлого и начать новую жизнь. Знакомство с графом Вестмором возвращает её к жизни... Но для того, чтобы обрести и удержать любовь, придётся раскрыть душу и покаяться в грехе.
  Отражение любви
  Пограничье - 1
  
  Аннотация:
  
   Леди Шарлотта Сэвидж пережила страшную трагедию. Вместе со своей семьёй она уезжает на север - к границе Английского королевства с Шотландией, - чтобы скрыться от прошлого и начать жизнь с чистого листа. Однако, чтобы обрести и удержать любовь, ей придётся раскрыть душу и покаяться в грехе.
  
  ___________________________________
  Глава первая. Начало положено
  Графство Камберленд, август 1523 года
   Дорога тонула в утреннем тумане. Он был таким плотным, что, оглянувшись, Мег увидела лишь неясные очертания замка, который покинула всего-то четверть часа назад. Опустив поводья, она позволила верному Зевсу неспешно шагать по едва различимой земле. Там, где она жила прежде, всё было по-иному. Не было холмов, покрытых папоротником и дроком; не встречалось столько чистых озёр, стоило только сойти с дороги и углубиться в дубовые и сосновые рощи; болота тоже не подстерегали в глубине лесов. Лишь туман был неизменным, что здесь, на севере, что на юге, где она прожила всю жизнь.
   Мег находила этот край неуютным (всё время дожди да ветер!), но интригующим. В Плимуте всё казалось просто: куда ни глянь - либо покатые крыши городских домов, либо вóды Пролива и длинный ряд судов со всего света. Здесь же они жили в мрачном, величественном замке, в округе мало кто обитал, а ближайший город - Карлайл - не шёл ни в какое сравнение с шумным портом. Всё было непривычно и оттого интересно.
   Однако по пути сюда разговорчивые люди делились тем, что край этот - самый опасный во всей Англии и разбойников здесь водится пруд пруди. Давала знать о себе близость границы с извечным врагом королевства, Шотландией: каждый сноровистый грабитель, насильник или убийца мог запросто скрыться в той или иной стране, если потребуется, и тем сохранить свою шею.
   Мег сразу вспомнила все эти толки, стоило ей услышать дробный перестук копыт где-то впереди. Вскоре он затих: двое всадников, видимо, заметили её силуэт на дороге, точно так же, как Мег заметила их, и лошади их перешли на трусцу. Страх, начавший было закрадываться в душу, постепенно сходил на нет. Конных разбойников в эти нелёгкие времена ещё поискать надо.
   Тем не менее, она остановила Зевса, напряжённо дожидаясь, пока неизвестные подъедут, и готовая при первом признаке опасности нестись прочь во весь опор. Сейчас Мег останавливало лишь то, что всадниками могли оказаться её соседи: а именно ради знакомства с ними она выехала в столь ранний час.
   Мег не теряла бдительности, крепко сжимая поводья. Через считанные минуты ей стало ясно, что к ней приближаются мужчина и молодая девушка благородного происхождения. Оба остановились на расстоянии нескольких футов от Мег. Незнакомая девушка окатила её весьма враждебным взглядом, тогда как мужчина будто обрадовался её неожиданному появлению: такая дружелюбная улыбка заиграла на его устах.
   - Добрый день! - нарушила Мег тишину, расплываясь в широкой улыбке. - Позвольте представиться, меня зовут леди Маргарет Сэвидж. Я полагаю, что имею честь видеть своих новых соседей?
   - Добрый день, леди Маргарет, - вежливо ответил мужчина, склонив голову. Он был довольно красив, но глаза, казавшиеся совсем чёрными на бледном лице, заставили Мег невольно поёжиться. - Граф Уильям Вестмор, а моя спутница - леди Элизабет Маклейн.
   Мег с интересом осмотрела леди Элизабет. Она уже выяснила, что Маклейны - шотландская семья, владеющая большей частью земли в округе. А вот о графе Вестморе она ничего не слышала.
   - Как вы можете быть нашей соседкой? - высокомерно спросила леди Элизабет.
   Мег нашла её очень красивой: лицо с правильными чертами, большие зелёные глаза, светлые и прямые волосы. И держалась леди Элизабет гордо и независимо - прямо по-королевски.
   - Мы с семьёй переехали два дня назад в замок неподалёку - Лайл. Вы должны были о нём слышать.
   - Он пустовал пару лет, - заметил граф Вестмор. - Предыдущий владелец совсем разорился и запустил хозяйство.
   - А потом он умер, и король даровал этот замок его ближайшим родственникам - нашей семье, - жизнерадостно закончила Мег.
   - Не он один умер, - вставила леди Элизабет. - За последние десять лет у Лайла сменилось три хозяина. Насколько я знаю, за всю историю замка ни один человек не владел им более тринадцати лет.
   - Да, я слышала, - улыбнулась ей Мег. - Его ещё называют Прибежищем Дьявола и считают, что он проклят. Вы в это верите, леди Элизабет?
   - Я верю тому, что знаю, а знаю я то, что надолго здесь не задерживаются, - холодно ответила она.
   - Посмотрим. Я так рада тому, что мы все - теперь соседи. По старой доброй традиции мы устраиваем празднество в честь нашего сюда прибытия. Завтра вечером. Мы будем бесконечно признательны, если вы подарите нам своё присутствие.
   Граф Вестмор и леди Элизабет не спешили заверить её, что придут. После некоторого замешательства граф принял приглашение, и леди Элизабет, будто только ждала от него согласия, ответила тем же.
   Мег торжествующе улыбнулась.
  
   "Начало положено", - удовлетворённо подумала она, отъехав на приличное расстояние от графа Вестмора и леди Элизабет.
   Теперь необходимо было пригласить к ним на вечер проживающих в одной миле от Лайла семейство ирландских купцов О'Рейли, и на сегодня все дела завершатся. Но она не забывала: это только начало.
   Она слегка приукрасила, когда сказала графу и леди Элизабет, что Лайл передали им как ближайшим родственникам. На самом деле ближайшим родственником бывшему хозяину приходился его малолетний кузен, мирно проживающий сейчас во Франции, а уже потом на очереди стоял её отец, Ричард Сэвидж. Но их собственные земли разорил ещё дедушка Мег, а в последние годы им и вовсе было туго: пришлось продать не только землю, но и дом в Плимуте. Они жили у сестры отца в Корнуолле, пока им не представилась эта возможность - получить Лайл. Отец не медля отправился в Лондон и просил аудиенцию у королевы. По счастью, Ричард Сэвидж хорошо зарекомендовал себя перед юной тогда принцессой, что только высадилась с корабля в незнакомой ей стране, а та имела хорошую память и спустя столько лет отблагодарила его, уговорив короля отдать этот замок им в обход другого наследника. Король, однако, редко что делал просто так, поэтому в довесок к Лайлу приказал Ричарду Сэвиджу разузнать о заговоре ирландцев, очагом которого был Карлайл. Хоть о заговоре ходили только смутные слухи, было ясно, что король ожидает получить от подданного конкретные имена.
   Отец Мег со смертью любимой жены ослаб здоровьем. Последние года он постоянно уединялся, бывало, часами не выходил из своей комнаты и очень много пил. Он не мог взять на себя такое тяжёлое и опасное дело как поиск заговорщиков. Старший брат Мег, Джонатан, пошёл в деда своей беспечностью и доверить ему выполнение королевского задания было бы ошибкой. Поэтому оставалась только она, Мег. Отец не просто так рассказал ей о наказе короля: он возлагал на неё надежды. И она, разумеется, не хотела его подвести.
   Пока же она решила наладить отношения с соседями. Тем более, так совпало, что те купцы, к которым она сейчас ехала, были ирландцами. Кто знает - вдруг они замешаны в заговоре или же что-то о нём знают? Расспрашивать Мег не собиралась, но слушать внимательно - обязательно: многие люди случайно проговариваются о важных вещах...
  
  ***
   Мег погрузилась в свои мысли настолько, что, выезжая из-за поворота, совершенно не услышала, как навстречу ей с немалой скоростью движется карета. Заметив её в самый последний миг, она вскрикнула и еле увернулась от столкновения, посылая Зевса вправо. Кучер, очевидно, тоже хотел повернуть так, чтобы не задавить путницу, и в итоге Мег с ужасом наблюдала, как карета медленно падает на левый бок. Она обмерла на несколько секунд, но потом слетела с Зевса и подбежала к перевёрнутой карете.
   Кучер уже поднимался с земли. Он не выглядел пострадавшим, но Мег всё равно спросила, останавливаясь прямо перед ним:
   - С вами всё в порядке?
   Ответом ей послужил злой горящий взгляд, а после... Мег схватилась за обожжённую щёку и вытаращила глаза, не вполне ещё понимая, что творится. Но, когда вся дерзость его поступка дошла до неё, ярость полностью захватила её существо. Перед глазами у неё поплыло, и она со всей силы ударила обидчика в пах. Мег сама удивилась тому, как смогла проделать это столь метко в своём платье. Увидев, как скорчился кучер, она удовлетворённо ухмыльнулась и, дождавшись, пока тот поднимет голову, с размаху влепила ему пощёчину. Руки её тряслись от праведного гнева и - совсем чуть-чуть - от страха. Кучер выглядел очень сильным и крепким: мало ли на что он способен в таком состоянии.
   - Ах ты...
   Его, по-видимому, переполняло столько разнообразных чувств, что все ругательства в голове перепутались, и он так и не смог высказать ничего более вразумительного.
   - Смею надеяться, впредь вы не будете столь недостойно вести себя с леди, - процедила она, окатив его возмущённым взглядом.
   Тут до них донёсся приглушённый вскрик, зовущий на помощь, и Мег во второй раз застыла от ужаса. Она совсем позабыла о перевёрнутой карете, а ведь очевидно, что внутри кто-то был!.. Кучер грубо оттолкнул её с дороги и бросился вытаскивать бедного пассажира. Вскоре на свет божий показалась темноволосая голова девушки, а потом и она вся с помощью кучера встала на твёрдую землю. Помятая и испуганная, она одной рукой оперлась на плечо мужчины, а другой потирала голову.
   - Конор, что случилось? - пискнула она. - Я едва не умерла от страха!
   - Ты ушиблась, - ответил кучер, оглядывая её голову, - надо скорее домой ехать.
   Первый раз Мег видела, чтобы между кучером и леди были настолько близкие отношения.
   - Чего уставилась? Любуешься на дело своих рук?
   Кучер выглядел настолько свирепо, что Мег невольно отступила на шаг. Пострадавшая девушка смотрела на неё, как на чудовище.
   - Мне очень жаль! Вам... помощь нужна? - неуверенно спросила она.
   - Помощь? - Кучер обернулся и смерил её таким презрительным взглядом, что Мег пожалела о своих словах. - Уходили бы вы лучше отсюда. И коня оставьте.
   Прозвучало это требование так свободно, словно бы она действительно обязана им отдавать своего Зевса! Нет, всё же этот кучер совсем обнаглел! Только Мег понятия не имела, каким образом поставить его на место. Правда была на его стороне: вина за столкновение лежала прежде всего на ней.
   Забравшись на Зевса, который флегматично наблюдал за развернувшейся перед ним сценой, она всё-таки не удержалась от последнего взгляда в сторону пострадавших, но тут же пожалела: полный ненависти взгляд кучера, очевидно, запомнится ей надолго.
  
   Весь путь до дома купцов Мег ехала как в воду опущенная. Она задавалась вопросом, на сколько кучер и девушка застрянут посреди безлюдной дороги. Карета могла не сильно пострадать и тогда её можно было бы быстро привести в рабочее состояние; в противном случае им придётся идти пешком или ждать, пока кто-нибудь проедет мимо.
   Только оказавшись на месте, она смогла задвинуть эти мысли в дальний угол.
   Конюх взял у неё Зевса, а слуга проводил в гостиную, где Мег, по счастью, не пришлось долго ожидать хозяев.
   - Добрый день! - поздоровался вошедший ухоженный и бодрый мужчина лет пятидесяти.
   Его звали Шон О'Рейли. Одет он был в зелёного цвета пурпуэн и модные красные шоссы до колен - самый настоящий лондонский щеголь! Жена его, Катриона, напротив, облачилась в глухое, тёмно-синее платье и белоснежный чепец, который надёжно прикрывал её волосы.
   - Чем обязаны вашему посещению?
   - Добрый день, - поднялась Мег, расцветая в улыбке. - Меня зовут леди Маргарет Сэвидж. Я - ваша новая соседка. Видите ли, наша семья поселилась в замке Лайл совсем недавно, и завтра мы устраиваем вечер, на который приглашаем всех наших соседей и других знакомых...
   Разговор прошёл почти так же, как до этого с графом Вестмором и леди Элизабет. Купцы тоже знали о проклятии, что лежит на замке, и даже о том, когда это проклятие было наложено.
   - Случилось это, значит, сто лет назад... - таинственно начала Катриона.
   - Подожди, жена, - прервал её купец, - вы что же, леди Маргарет, прибыли одни?
   Мег ожидала, что это удивит купцов. Леди не разъезжали без сопровождения. А чтобы навестить соседей, нужно было иметь рядом родителей, или братьев, или опекуна, если не имелось ни тех, ни других. Однако Мег хотела, чтобы её считали безрассудной дурочкой: тогда они не будут слишком уж скрытничать при ней.
   - Мой отец слегка нездоров и плохо переносит даже недолгие поездки, а брат уехал в Карлайл по важным делам... Вот я и решила...
   - Я понимаю, леди Маргарет, - сказала Катриона, прерывая неловкие оправдания. - Оставайтесь с нами на обед, и я расскажу вам о проклятии Лайла.
   Мег с удовольствием согласилась.
  
  ***
   - И жили здесь два брата: старший был жестоким, как нехристь, младший - совсем того, сумасшедший. Устраивали они отвратительные оргии в своём замке. Многие добрые люди снимались с насиженного места, особенно, те, у кого дочки молодые имелись. Братья охочи до них были, каждую неделю выбирали себе ту или иную девицу и приказывали их родителям привозить своих дочерей в замок, а там один бог знает, что творилось!..
   Шон фыркнул.
   - Ты поесть-то спокойно гостье дай, жена. Она эту историю готова часами рассказывать, - поделился он с Мег. - Не могу уже слушать. Вы извините меня?
   Мег кивнула.
   Когда купец вышел, Катриона продолжила, заметно оживившись:
   - А долго такую жизнь вести никому не по карману, так что вскоре не осталось у братьев денег на развлечения. Тогда решил старший найти себе богатую невесту. Искал он недолго. В Карлайле проживала одна очень состоятельная семья и была у них дочь - юная, красивая, словно ангел, и такая же невинная. Но семья то была не знатная, увы, поэтому ради титула старшего брата согласились они выдать за него свою единственную дочь, хотя о его злодеяниях прекрасно знали. Что за родители! Мы для нашей Агнессы тоже ищем титулованного мужа, но за такого изверга ни за что бы её не отдали!
   Тут Катриона, позабыв об истории братьев, принялась рассказывать Мег о своих детях. Больше всего она говорила о старшем сыне. Он был наследником своего отца, поэтому часто разъезжал по его делам, заключал торговые договоры и много путешествовал по Англии и Шотландии. Сейчас он находился в Карлайле вместе с Агнессой, но со дня на день должен был вернуться. А младший сын выбрал стезю королевского пирата и не часто бывал дома. По всему было видно, Катриона очень неодобрительно относилась к выбору жизненного пути младшего: и неудивительно, подумала Мег, наверняка быть пиратом - очень опасно.
   - ...с какими лихими людьми на море только не встретишься! - покачала головой жена купца. - Ах да, я не закончила рассказ о братьях. Пришлось, значит, бедной Агнессе выйти за старшего замуж.
   - Агнессе?
   - Да, её звали так же, как нашу дочь. Не подумайте, это только совпадение. Бедняжка, должно быть, очень боялась первой брачной ночи - и, скажу я вам, не зря! Что-то случилось в ту ночь, что-то очень плохое, потому что наутро Агнесса была мертва. Упала с башни, так-то. Но всем было ясно, что братья приложили к тому руку. Состояние-то они уже получили, с девочкой развлеклись - зачем она им дальше нужна?
   Мег и до этого история не увлекала, а сейчас вовсе противно стало слушать.
   - Какая жуткая история.
   - Но это не всё, - обрадовала её Катриона, - о проклятии помните? Так вот, пошёл потом слух, будто она перед смертью выкрикнула в ночь проклятие. Ни один владелец Лайла не проживёт под его крышей более тринадцати лет и будет он несчастен в тех стенах, а дух его после смерти попадёт в ад, само собой. И все ж помирали, как мухи, с тех пор! Ни один дольше тринадцати лет не продюжил.
   Катриона замолчала и с грустью взглянула на неё. Мег уже пожалела, что упомянула о слабом здоровье отца. Конечно, сама она не верила в подобную чепуху, но ей и не хотелось, чтобы другие верили.
  
   Попрощавшись с женой купца, Мег с облегчением выдохнула. Одно она нашла важным: старший сын О'Рейли часто бывает в Карлайле. Надо будет к нему приглядеться. Вряд ли он вернётся до завтрашнего вечера, ну да ничего: времени у неё было достаточно.
   В любом случае, ей оставалось только ждать. На завтрашнем вечере будет немало гостей из Карлайла: отец имел там давних знакомых, да и лучший друг Джонатана жил там же. Может, и удастся что выяснить о заговоре.
  
  Глава вторая. Прошлое в настоящем
   На следующий день Лайл был полон жизни. Всего пару дней назад в замке обитало от силы человек пять, которые следили за порядком, да и то спустя рукава. Теперь же множество слуг сновало из зала в зал и готовило Лайл к принятию гостей. Работа кипела.
   Ричард Сэвидж закрылся в библиотеке с кубком вина. В такие минуты его нельзя было беспокоить. Его старшая дочь, Шарлотта, которую близкие называли не иначе как Лотти, руководила парой слуг, делавших перестановку в её комнате, а Мег и Джонатан вышли на крепостную стену, чтобы немного отдохнуть от суеты, царящей внутри. Облокотившись о нагретый солнцем камень, оба смотрели вдаль, на бескрайние поля и холмы Камберленда, усыпанные в это время года цветами самых разных оттенков. Погода впервые со дня их приезда радовала теплом и безветрием.
   Мег подпёрла рукой щёку и скосила глаза на брата.
   - Ну и что ты обо всём этом думаешь?
   - Хорошо здесь.
   - А в Карлайле? Наверное, ты теперь часто будешь там пропадать, - заметила Мег.
   - Вовсе нет, - улыбнулся Джонатан. - Разве ты не заметила, каких аппетитных служаночек я привёз оттуда? Они меня никуда не отпустят.
   Мег рассмеялась. Она уже давно перестала смущаться такой откровенности брата. Он был знатным охотником до девиц и не скрывал этого.
   - А ведь у нашего шотландского соседа есть три племянницы, - сказала она, - и они завтра будут у нас. Одну я уже повстречала: она очень красивая! Может, ты решишься жениться на ком-нибудь из них?
   Джонатан картинно прижал руки к груди с выражением мнимого ужаса на лице.
   Мег часто его так подкалывала. Только, в отличие от сестры, отец Джонатана был более чем решительно настроен женить непутёвого сына, а потому вечно поторапливал его с выбором невесты. Джонатан усердно делал вид, что ищет подходящую девушку, но на самом деле бежал от всех порядочных леди, как от огня, предпочитая иметь дело с "аппетитными служаночками" или другими девицами, не рассчитывающими на серьёзные отношения.
   - Ты лучше расскажи мне, кто такой "безмозглый идиот, да как он посмел?!"? - тоненьким голосом передразнил Джонатан.
   Мег раскрыла рот от удивления. О чём он говорит? Да как он... узнал?!
   Джонатан захохотал, прочитав на её лице изумление и гнев.
   - Ах, я поняла, тебе Лотти всё рассказала? Ну я ей покажу!
   Ночью Мег увидела во сне того самого наглого кучера. Перед тем, как уснуть, она много думала о том, как же он и та девушка добрались до места, куда ехали, и, видимо, по этой причине ей приснился такой странный сон. В нём всё закончилось не так, как в жизни: кучер извинился перед ней, признав, что был не прав. И он улыбался ей так тепло, что Мег была уже готова его простить, но вовремя постучавшая в дверь служанка спасла её от этого опрометчивого шага. Нахал не заслуживал никакого прощения! Даже во сне!
   - Так и кто же этот бедолага? - настаивал Джонатан.
   Он на самом деле полагал, что заслужившего неприязнь сестры можно считать бедолагой. Мег была той ещё язвой.
   - Не знаю, - пробубнила она, - кучер какой-то. И вообще, не хочу об этом говорить. Где Лотти?
   - Что ты собираешься с ней сделать? - испугался Джонатан.
   Мег легонько толкнула его в плечо.
   - Что бы ни сделала, хуже уже не будет.
   Эти слова вырвались непроизвольно, и Мег тут же о них пожалела. Лицо Джонатана помрачнело.
   - Если он встретится на моём пути снова, я его убью. Клянусь.
   Мег тяжело вздохнула. Им обоим до сих пор тяжело было вспоминать о прошлом...
  
  ***
   Все беды начались со смертью матери пять лет назад. Никто не ожидал, что она угаснет так быстро: здоровье её всегда было крепким. Мег помнила, как трудно им всем было поверить в то, что её не стало. Мег просиживала у её кровати часами, убеждала поправиться, будто уговорами можно было помочь, а отец продавал одну ценную вещь за другой, чтобы отдать жену под наблюдение самых лучших докторов. Все они твердили одно и то же: сердечная болезнь, бороться с которой невозможно.
   Когда матери не стало, им оказалось не под силу продолжать жить в Плимуте. Отец продал всё, что у них ещё оставалось, и они уехали из места, где прожили всю жизнь, в Корнуолл - ко вдовой сестре отца. Добродушная тётушка Розалинда обрадовалась приезду родственников. Детей у неё не было, поэтому она окружила их с Лотти и Джонатаном годами копившейся любовью и заботой. И всё потихоньку налаживалось, пока однажды Лотти не призналась, что ей докучает настырный поклонник.
   Альберт Дермонт - так его звали. Он увлёкся Лотти ещё в Плимуте и с тех пор безуспешно добивался её благосклонности. Отъезд Лотти не остановил его. Дермонт отыскал их в Корнуолле и стал подстерегать Лотти в надежде уговорить её ответить ему взаимностью. Тогда Мег даже жалела его: казалось, он любил Лотти так сильно, что не мог прожить и дня вдали от неё. Отец и Джонатан испытывали другие чувства: их приводило в гнев то, что какой-то вшивый горожанин не даёт Лотти проходу.
   Лотти призналась тогда Мег, что хочет встретиться с Дермонтом и вразумить его оставить её в покое. Она не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал, и надеялась разрешить непростую ситуацию миром. Мег, однако, опасалась отпускать её одну, поэтому предупредила Джонатана о задумке сестры.
   В один из вечеров Лотти тайно покинула дом, чтобы встретиться и покончить с Дермонтом раз и навсегда. Джонатан не сразу заметил её отсутствие, а когда бросился за ней следом, то отыскал на опушке леса, но слишком поздно. Дермонт успел над ней надругаться. Джонатан, разумеется, полез в драку, чтобы отомстить за честь сестры, но, в отличие от соперника, он был безоружен. Закончилась быстрая стычка серьёзным ранением Джонатана и трусливым побегом Дермонта с места преступления.
   С тех пор негодяй больше не объявлялся, но причинённого им урона хватило на долгие годы. Отец, испытав двойной удар судьбы, совсем замкнулся в себе. На его лице теперь редко можно было увидеть улыбку, хотя он держался и старался казаться таким же жизнелюбивым, как прежде, - ради своих детей. Рана Джонатана оставила на его теле шрам, а в душе - жгучее желание отомстить. Первое время он разыскивал Дермонта, но тот как в воду канул. Мег от всей души надеялась, что его настигло справедливое возмездие.
   А Лотти... что ж, выглядело так, будто Лотти оправилась. Первые месяцы она была молчаливой и подавленной, но потом вновь превратилась в беззаботную и весёлую девушку. Если бы Мег была на месте сестры, то она бы... да она бы с ума после такого сошла! Во всяком случае, не смогла бы больше улыбаться и шутить. А предстоящий вечер? Лотти так обрадовалась, что познакомится с новыми людьми!.. Правда, пыл её немного остыл, когда Мег сказала ей о том, что никого особенно интересного на вечере не будет. Отец пригласил своих знакомых - мужчин за пятьдесят, Джонатан - явно таких же беспечных молодых людей, как он сам (а Лотти не одобряла эту определяющую черту характера брата).
   - Ещё будут наши соседи. Чета купцов, возможно, с дочерью и сыном. Лорд Шепленд со своими племянницами. Одну из них я встретила на прогулке - не слишком она дружелюбной была. И граф Вестмор - весьма приятный мужчина, кстати. Что-то в нём есть такое...
   Она осеклась. Мег считала, что говорить о достоинствах либо недостатках любого мужчины при Лотти неудобно. Однако сестра, напротив, стала оживлённо интересоваться графом. Мег даже растерялась. Ответить что-либо по поводу него было сложно, и она пожала плечами:
   - Глаза у него неприятные, аж мороз по коже.
   И совсем другие глаза вдруг вспомнились ей: льдисто-голубые, принадлежащие недавнему наглецу...
  
  ***
   - Ладно, сестричка, прослежу-ка я за тем, как работа идёт.
   Мег насмешливо посмотрела на Джонатана, зная прекрасно, что ни за чем он следить не будет. Скорее всего, заприметил где-то очередную юбку. Но она кивнула: гости съедутся в Лайл через каких-то три часа, а до того нужно успеть и себя привести в порядок.
  
   Они ушли с крепостной стены. Джонатан помчался вниз, а Мег поднялась наверх и свернула направо, туда, где были расположены господские комнаты. Когда они все вместе осматривали эти комнаты впервые, те находились в плачевном состоянии. Всюду запустение: паутины, пыль, затхлый воздух, заваленный старым хламом пол. С тех пор их привели в порядок.
   Две комнаты в башне выходили окнами на западную сторону и потому были довольно тёмными. Ни отец, ни Лотти, ни тем более жизнерадостный Джонатан их не выбрали для заселения, а вот Мег облюбовала одну из них.
   Сейчас, прежде чем навестить Лотти, Мег зашла к себе. Обитая железом дверь тяжело отворилась. Петли уже смазали, однако всё равно приходилось применять немалые силы для того, чтобы открыть или закрыть за собой дверь. Зато на ней имелся затвор, и это очень порадовало Мег. Теперь она могла закрыться ото всех, когда пожелает, и быть уверенной, что ей никто не помешает. В Плимуте и у тётушки она не имела такой возможности.
   Тяжёлые портьеры на окнах мешали свету пробиваться внутрь, и потому даже сейчас, в разгар дня, в комнате было темно, словно ночью. Массивная кровать на четырёх столбиках с балдахином из тёмно-красного, потускневшего цвета бархата занимала одну треть всего пространства. Помимо неё Мег оставила здесь высокий сундук-кассоне, где хранила свои личные вещи, и приказала принести из холла мягкое, удобное кресло. Она подумала, что унылые стены стоило бы украсить картинами - она видела несколько в библиотеке. Да и пол неплохо бы застелить ковром, а то так и простыть недолго: уж слишком ледяным он был.
   Мег раздвинула портьеры, пропуская в комнату больше света, затем подошла к сундуку и, открыв крышку, стала перебирать свои наряды. На выход у неё имелось совсем немного платьев, и почти все они были пошиты её матерью: большинство уже стали малыми, но Мег всё равно хранила их как память. Было ещё одно, совсем новое, почти не ношенное: его купил ей отец несколько месяцев назад в Лондоне. Немного поразмыслив, Мег решила новое платье оставить для более важных событий. Мало ли, вдруг торжество какое-нибудь вскоре наметится: та же свадьба Джонатана. Она не удержалась от смешка, подумав, что вероятность этого так же велика, как и её собственного замужества. Никто не пожелает взять в жёны девушку с таким вредным характером, как у неё. Да и внешность у Мег была не та, о которой мечтают мужчины.
   Снова тяжело вздохнув, Мег закрыла сундук, оставив только мамино платье из голубой тафты. Прижав мягкую и холодную ткань к себе, Мег зарылась в неё лицом и вдохнула слабый аромат шафранов. Он до сих пор сохранился. Мег ненавидела прежде резкий запах этих цветов, но после смерти матери он стал ей дорог, потому что напоминал её и те дни, когда она была жива...
  
  ***
   Послышался стук и голос Лотти за дверью.
   - Мег! Мег, открой.
   - Сейчас!
   Аккуратно разложив платье на кровати и разгладив ладонями складки, она подошла к двери и с усилием отворила её. Лотти тут же влетела в комнату. Она была в домашнем платье и с ещё влажными волосами.
   - Ты взяла за привычку закрываться. Что у тебя за тайны такие появились?
   - Никаких тайн, - смутилась Мег, - просто всегда не доставало уединённости дома. Стараюсь наверстать.
   - Ясно. - Лотти подошла к кровати, глядя на разложенное платье. - Собираешься его надеть? Получится замечательно: я тоже решила надеть платье, сшитое мамой, то самое, которое она подарила мне в... последнее Рождество.
   - Да, я помню. Ты будешь красавицей.
   - Буду? А я думала, что всегда красивая, - пошутила Лотти, падая на её кровать. - Как у тебя тут мрачно. Мне здесь не по себе.
   - А мне нравится, - пожала плечами Мег.
   - Ты не собираешься от него избавиться? - задумчиво разглядывая балдахин, спросила Лотти.
   - Нет, он же такой сказочный. Когда ложусь спать, чувствую себя принцессой, - усмехнулась Мег.
   - А я убрала у себя, - поделилась Лотти. - Ты должна посмотреть, во что я превратила свою комнату!
   Мег пообещала, что обязательно посмотрит. Пока же они стали подбирать украшения к платью Мег, а после Лотти приступила к очень непростому занятию - причёсыванию непослушных волос сестры. Мег вспомнилось детство. Она была слишком непоседливым ребёнком, чтобы следить за своими волосами, а вот Лотти - даже больше, чем мать, - радела за красоту "этой отвратительной гривы", как окрестила их Мег.
   - Не знаю... - протянула Лотти. - Может, оставить эти пряди по бокам? Не могу решить, как лучше.
   - Сейчас взгляну. - Мег пошарила рукой сзади себя и нащупала зеркало с ручкой. Поднеся его к лицу, она немного подумала и решила: - Оставь.
   - Хорошо.
   Мег повернула зеркало так, чтобы увидеть в нём отражение Лотти. Лицо её, обрамлённое светлыми, слегка волнистыми волосами, было сосредоточено. Она не бросила взгляд в зеркало, хотя в прежние времена не только посмотрела, но и язык показала бы. Всё изменилось. Мег вдруг стало очень грустно: наверняка Лотти все ещё страдает, только не показывает этого остальным. Мег бы очень хотелось разделить печали сестры, но, сколько бы раз она ни пыталась вывести Лотти на откровенный разговор, та использовала всяческие уловки, лишь бы не касаться болезненной темы.
   Однако Мег всё равно не сдавалась. На сей раз она начала издалека:
   - Помнишь, мы когда-то мечтали жить в настоящем замке?
   - Ещё бы! Только я представляла, что замок будет светлым и воздушным, и называть его будут, к примеру, "Ангельский остров", а не "Прибежище Дьявола".
   - Мы вполне можем называть Лайл Ангельским островом, если хочешь, - предложила Мег.
   Лотти прыснула со смеху:
   - Очень ему подходит.
   - Но мы же не будем здесь долго жить, - осторожно сказала Мег. - Ты когда-нибудь выйдешь замуж.
   - Возможно.
   Мег сразу заметила, как неуловимо изменилось настроение сестры, но решила идти до конца.
   - Не говори глупостей: возможно! Конечно же, выйдешь.
   - Ты что, в будущее заглянула? - усмехнулась Лотти. - Скоро гости приедут, а мне тоже надо нарядиться. Я пойду, Мег, увидимся внизу.
   И она покинула комнату так стремительно, что Мег и глазом моргнуть не успела.
   Отец говорил, что время лечит. Вряд ли он был прав. Мег так и не узрела результатов исцеляющих свойств времени...
  
  Глава третья. Сватанье
   Дом графа Вестмора высился на холме, словно замок. Огороженный высоким частоколом, он имел неприступный вид: вероятно потому, что был отёсан из камней. Колин Маклейн, лорд Шепленд, подумал, что внутри, должно быть, царит мрак и холод. Не совсем то, что порадует его дорогую племянницу, но Элизабет может и смириться с этим. Гораздо важнее было то, как выгоден окажется этот союз: Элизабет получит благородного и влиятельного мужа и проживёт безбедную жизнь, граф Вестмор, в свою очередь, - наследника (а в его возрасте стоило уже позаботиться о такой важной детали, как продолжение своего рода, неодобрительно подумал шотландец), а он - Колин Маклейн, лорд Шепленд - сможет обеспечить другим своим племянницам неплохое приданое и найти для них достойных мужей.
   Радостно улыбнувшись своим далекоидущим планам, лорд Шепленд стал взбираться на невысокий холм, ведя в поводу своего коня. Холм хоть и не отличался крутизной, но лорд Шепленд понял, что несколько переоценил свои силы и сейчас его мучит одышка. Он недовольно достал платок из кармана пурпуэна и отёр пот с лица. Не дело так чувствовать себя в тридцать восемь лет, думал он, совсем не дело! Этому графу Вестмору - сколько ему лет? Тоже, должно быть, за тридцать. И, не в пример ему, граф и сложен прекрасно, и явно не испытывает проблем со здоровьем. Впрочем, Вестмор богат, может жить, ни в чём себе не отказывая, а вот он вынужден считать каждую монету, чтобы сводить концы с концами. Где уж тут приобрести цветущий вид?
   Проходя в раскрытые ворота, лорд Шепленд, однако, приободрился и думать забыл о своём здоровье. Как хорошо обосновался здесь граф! Шотландец мог легко представить, как выглядит его родовой замок, если здесь он возвёл чуть ли не крепость. Обитые железом мощные ворота внушали лорду Шепленду уважение и убеждали в том, что решение он принял верное. Элизабет благодарить его потом будет.
  
  ***
   Привратник открыл перед ним дверь.
   - Я хочу поговорить с графом Вестмором, - важно произнёс Маклейн, выпрямляясь и преисполняясь собственного достоинства. Усталость от поднятия в гору присутствовала, но не показывать же её теперь! Да и граф, разумеется, предложит ему присесть и что-нибудь выпить, так что вскоре он - Колин Маклейн, лорд Шепленд - будет в полном порядке.
   В таком приподнятом состоянии духа он и перешагнул порог дома будущего зятя. Он слегка волновался перед предстоящим разговором, потому что было довольно-таки непросто предугадать, чем ответит на его предложение мрачный и себе на уме граф Вестмор, но не зря же он - Колин Маклейн, лорд Шепленд - уже две недели подряд с особой тщательностью продумывал аргументы в пользу брака графа и его племянницы Элизабет. Самому шотландцу эти аргументы казались неоспоримыми.
   Проводив гостя в гостиную, привратник удалился, сказав, что граф Вестмор спустится через пару минут. Оставшись один, Колин Маклейн удовлетворённо кивнул самому себе, осматривая окружающую обстановку. Здесь вовсе не царил мрак и холод, как предполагал он сначала. Одну стену комнаты украшал гобелен, повествующий о королевском рыцарском турнире, три другие - разнообразное оружие, а слева от кресла, в которое уселся Маклейн, находился камин, у которого в долгие зимние вечера, должно быть, приятно погреться. Маклейн окончательно расслабился. Не стоило и сомневаться: разговор пройдёт по намеченному им плану.
   Однако, когда дверь распахнулась и в гостиную вошёл граф Вестмор, Колин Маклейн слишком поспешно и резко встал, как будто его поймали за воровством. Смутившись своему порыву, он далеко не так уверенно начал разговор, как собирался.
   - Спасибо, граф Вестмор, что почтили меня своим присутствием!
   "Какого чёрта я говорю?! - возмутился он про себя, краснея от поднимающегося в нём раздражения. - Почтил! Будто я не ровня ему! Происхождение моё не менее благородное, чем у него!"
   Граф Вестмор окинул его своим обычным равнодушным взглядом и кивнул на кресло. Правильно расценив этот кивок, Маклейн снова сел.
   - Рад вас видеть, лорд Шепленд, - ответил граф. - Будете виски?
   Шотландец закивал, поудобнее устраиваясь в кресле. Ему и правда нужно было что-нибудь покрепче вина. Этот Вестмор умел одним своим присутствием выбить кого угодно из колеи!
   Когда граф передал ему напиток, Маклейн пригубил немного, с трудом удерживаясь от того, чтобы не опрокинуть в себя всё содержимое, и постучал пальцами по подлокотнику. Чёрные глаза графа Вестмора метнулись к его руке, и Маклейн тут же прекратил своё занятие.
   - Как вы можете догадаться, я пришёл по делу, - начал он. - Предлагаю сразу к нему перейти.
   - Согласен с вами, - кивнул граф, усаживаясь в кресло рядом.
   - Вам, милорд, разумеется, прекрасно известно, что Маклейны - очень уважаемая семья не только в Шотландии, но и здесь, в Англии. Мы всегда лояльны к обеим сторонам так часто воюющих между собой стран и не желаем вмешиваться в конфликты сильных мира сего. Люди мы честные, милорд, вам это также должно быть хорошо известно. Репутация у меня и, что немаловажно, у моих племянниц безупречна.
   Он выдержал паузу, давая графу Вестмору обдумать смысл его слов. Пусть он прочувствует всю выгоду его предложения, которое Маклейн вскоре озвучит. Отхлебнув ещё виски, он бросил острый взгляд на невозмутимого графа и продолжил:
   - Мой брат оставил лишь трёх дочерей после себя и ни одного сына. Ближайших родственников у бедняжек нет, кроме меня. И, как опекун и любящий дядя, я намерен позаботиться о дальнейшем благополучии своих племянниц. - И снова он выдержал паузу, хоть и короче предыдущей. - Земли наши обширны и соседствуют с вашими, а семья не уступает в знатности рода вашей. И потому мне показалась разумной и чрезвычайно выгодной для обеих сторон идея вашего, милорд, брака с моей племянницей. - Шотландец сделал большой глоток виски и выпалил, заканчивая свою речь: - Поэтому я предлагаю вам руку леди Элизабет.
  
   Всё то время, что он говорил, Вестмор не сводил с него глаз. После же того, как шотландец замолчал, он опустил взгляд на янтарного цвета жидкость и сделал небольшой глоток. Медлительность его действий раздражала лорда Шепленда, который ожидал быстрого и внятного ответа. Впрочем, возможно, и хорошо, что Вестмор не ответил сразу - значит, заставил он призадуматься графа о выгодах данного союза.
   Молчание, однако, затягивалось, и крайне нетерпеливому Маклейну чудилось, что Вестмор нарочно нагнетает обстановку, заставляя чувствовать гостя не в своей тарелке. Но, сделав ещё пару глотков виски, лорд Шепленд был готов одержать решительную победу.
   - Мне интересно...
   Голос Вестмора звучал тихо и отстранённо. И в нём, напротив, совсем не слышалось интереса. Маклейну захотелось скрипнуть зубами от досады. Неужто не прельстился он идеей брака на благородной, молодой и красивой леди? И это в его-то возрасте да при его положении! Мысль о том, что со своим высоким положением графу Вестмору не составит труда жениться на более благородной, молодой и красивой леди, нежели его племянница, даже не пришла шотландцу в голову.
   - В чём же, собственно, выгода для меня в этом браке? - договорил Вестмор, переводя на него взгляд.
   Маклейн нагнулся чуть вперёд в своём кресле. По большей части, брак этот был выгоден ему, а не Вестмору, но всё-таки... Он принялся с воодушевлением объяснять:
   - Ну как же, вы хоть и прекрасно сохранились для своих лет, но возраст у вас всё же солидный! В таком возрасте мужчина обязан иметь наследника и продолжателя своего дела. Это ли не причина озаботиться выбором будущей жены? Элизабет же, как я уже сказал, имеет все необходимые качества хорошей жены. Помимо неоспоримой красоты и ума, она обладает покладистым нравом и недюжинным терпением...
   Он слегка замялся, вспоминая посещение графом их замка. Тогда Элизабет во всей красе продемонстрировала своенравность и прямолинейность, и, вероятно, граф Вестмор должен был об этом помнить. Но, устраивая судьбу своей племянницы, можно и немного приукрасить действительность.
   - ...и превосходно научена вести хозяйство. Элизабет станет для вас идеальной женой, можете мне поверить! - воскликнул он. - Кроме того, велика вероятность, что именно вы, а точнее ваш сын, станет наследником всех земель Маклейнов. Ибо мой дорогой брат - земля ему пухом - сделал наследником всего своего имущества первого родившегося внука. А до тех пор, пока его нет, бремя вести все дела лежит на мне. Хоть вы, милорд, и богаты, но никому не помешают лишние земли, прав я?
   И лорд Шепленд кивнул сам себе, признавая, что прав.
   - Не смею возразить, - словно раздумывая, кивнул Вестмор. - Выгода для меня налицо.
   Шотландец нахмурился. Ему показалось, что в глазах графа промелькнуло скрытое веселье.
   - И это значит, что мы можем договориться? - перешёл к главному Маклейн.
   - Почему же именно леди Элизабет? Почему не ваша старшая племянница, леди Джейн?
   Маклейн ухмыльнулся. Он остановил свой выбор на Элизабет сознательно. Джейн была слишком спокойной, уравновешенной, читала да мечтала целыми днями и, казалось, будто её больше ничего не интересует на всём белом свете. На роль жены графа Вестмора, вращающегося в самых высших кругах лондонского общества, она не подходила. Так, вероятно, и будет всю жизнь витать где-то в облаках. Изабель, самая младшая, была юна и легкомысленна (врождённое чувство гордости за свой род не позволяло лорду Шепленду употребить слово "глупа", хотя оно полнее отражало действительность), да и он заметил, что графу Вестмору она не особенно пришлась по душе в их первую встречу. Элизабет же отличалась от своих сестёр такими качествами, как смелость, целеустремлённость, умение добиться желаемого. Это очень нравилось самому шотландцу, а потому он даже не усомнился в том, что именно Элизабет подходит более остальных для графа.
   - Джейн и Изабель пока ещё не готовы к такому серьёзному шагу в своей жизни, - просто ответил он. - Что же, мы можем приступить к обсуждению пунктов брачного договора?
   Ему не казалось, что он чересчур спешит, правда, взгляд Вестмора немного осадил его пыл.
   - А леди Элизабет этого хочет?
   Маклейн еле сдержал желание выругаться. К чему эти глупые вопросы? Хочет-не хочет - не в этом суть. Да и как она может не желать выйти за него замуж: граф Вестмор благороден, богат, красив, опытен?.. Какая девушка в своём уме воспротивится браку с таким человеком? Уж точно не Элизабет! Однако, несмотря на всю свою уверенность в этом, он всё же не предупредил племянницу о грандиозных планах, которые строил на её счёт, и весть о готовящемся браке станет для неё приятной неожиданностью.
   - Разумеется, - убедительно кивнул он.
   Снова Вестмор замолчал на долгое время. То ли алкоголь подействовал на лорда Шепленда, то ли внутреннее чутьё подсказывало ему, что торопить графа не стоит, поэтому он тоже хранил молчание, погрузившись в свои мысли.
   Он вспомнил тот день, когда, получив его приглашение, граф Вестмор посетил их замок. Уже тогда лорд Шепленд задумывался над возможностью выдать за него замуж одну из своих подопечных. Сидя за столом, он объяснял тогда Вестмору, как они живут в замке, как ведут хозяйство, сколько нужно человек на выполнение тех или иных работ, какой прекрасный у него сад и сколько в нём необычных и разнообразных растений, которые очень трудно где-либо достать, поскольку лишь недавно королевский доктор Томас Линакр завёз их в Англию. Рассказывая обо всём этом, он успевал следить и за тем, что происходило за столом. Вестмор вёл себя крайне учтиво со всеми девушками, однако особое внимание обращал на Элизабет. Впрочем, сложно было не заметить её: вела она себя тогда отвратительно, то и дело перебивая свою младшую сестру, которая норовила перевести разговор на французскую моду, вставляя слишком неуместные замечания в речь графа, а то и начиная рассказывать далеко не забавные, а скорее постыдные, истории, услышанные ею где-то.
  
  ***
   - Мне понятно ваше стремление выдать племянницу замуж, - заговорил, наконец, Вестмор, и лорд Шепленд даже вздрогнул от неожиданности. - Однако от вашего предложения мне придётся отказаться. Женитьба не входит в мои планы в настоящий момент.
   Лорд Шепленд резко поднялся и сделал два размашистых шага вперёд. Вестмор непроницаемым взором следил за его действиями.
   - Милорд, я вас не понимаю! Жениться вам придётся рано или поздно. И, очевидно, что лучше раньше, чем позже. Так почему не на Элизабет? Быть может, вы не до конца поняли всех преимуществ, что повлечёт за собой этот союз...
   - Я всё прекрасно понял, лорд Шепленд... - мягко перебил его Вестмор.
   Он тоже поднялся. Лорд Шепленд еле сдержал себя от необдуманного порыва схватить его за грудки, чтобы тот потерял эту раздражающую невозмутимость. За кого он принимает его - Колина Маклейна, лорда Шепленда?! Шотландец кипел от праведного гнева.
   - ...однако же я сам решу, когда и на ком мне жениться, - подвёл итог граф и многозначительно приподнял бровь, молчаливо интересуясь, есть ли к нему ещё вопросы.
   Лорду Шепленду не оставалось ничего, кроме как, раздувая от гнева ноздри, раскланяться и уйти из этого дома, проклиная его хозяина.
  
  Глава четвёртая. Вечер в Лайле
   Главный зал был вычищен до блеска и разительно отличался от того, как выглядел до въезда сюда графа Сэвиджа с его детьми. Слуги потрудились на славу. Лотти одобрительно оглядывала всё вокруг себя, когда спускалась вниз. Больше всего взгляд, правда, привлекал господский стол, стоящий на специальном возвышении в дальнем конце зала. Его покрыли великолепной скатертью с вшитыми в неё золотыми нитями по краю - приданым матери Лотти. Напротив стола, на галерее, располагались приглашённые музыканты.
   Гости уже начали помаленьку собираться. Слуги торопливо сновали между ними, расставляя последние блюда. Лотти почувствовала, как в ней пробуждается аппетит, когда разглядела на столе зажаренных барашков, мясные пироги и множество молочных блюд. Отведя жаждущий взор, Лотти прошла в холл. Там отец и брат встречали гостей. Сейчас они вели любезную беседу с немолодой супружеской парой, а чуть поодаль стояли, вероятно, их сын и дочь. Лотти решила подойти к ним.
   - Лотти, милая! - радостно улыбнулся ей отец. - Позвольте представить вам мою старшую дочь.
   Нарядный мужчина, выглядевший очень довольным своей жизнью, поцеловал протянутую Лотти руку и широко улыбнулся ей.
   - Мистер Шон О'Рейли, - представил ей гостя отец. - Миссис Катриона. - Жена О'Рейли кивнула ей. - И мистер Конор с мисс Агнессой.
   Отпрыски О'Рейли приветливо улыбнулись ей.
   - Очень рада знакомству! Моя сестра отзывалась о вас с большой теплотой.
   Чета купцов просияла после этих слов.
   - А где Маргарет? - между делом спросил отец.
   - Мег в кладовую пошла за бургундским, - ответил Джонатан.
   - Ну что ж, значит, позже познакомитесь и с моей младшей! - объявил отец купцам. - А пока, Лотти, не могла бы ты занять мистера Конора и мисс Агнессу разговором?
   Лотти кивнула и повела отпрысков О'Рейли в зал.
   - Ваше путешествие в Карлайл прошло удачно? - поинтересовалась она.
   - О, вы знаете об этом, - удивилась Агнесса, но потом кивнула самой себе. - Конечно, ведь ваша сестра вчера приезжала к нам. Да, благодарю вас, путешествие прошло на редкость хорошо.
   - Не сказал бы так о нашем возвращении, - мрачно добавил Конор.
   Лотти с интересом посмотрела на него. Этот молодой парень отличался невероятной красотой. Распущенные чёрные волосы до лопаток обрамляли мужественное, с резкими чертами лицо, а льдисто-голубые глаза таили в себе столько притяжения, что, наверное, одни они соблазнили немало девушек. Конор, к тому же, обладал высоким ростом и мускулистым телосложением.
   Лотти отвернулась, подумав, что не чувствует себя так, как раньше, в присутствии молодых и красивых мужчин. В ней не просыпалось безумное желание флиртовать и казаться привлекательной, а когда-то она этим дышала - пять лет назад всё было по-другому. Единственное, что ей удавалось делать с прежней непринуждённостью, так это поддерживать светский разговор. Хотя после смерти матери Лотти даже боялась, что, стоит первому слову вылететь из её уст, все вокруг сразу поймут, какую тайну она в себе скрывает.
   Агнесса укоризненно посмотрела на брата.
   - Мне нравится Карлайл, - заметила она.
   - О да, мне тоже Карлайл показался хорошим городом. Спокойно там.
   - Но порой это спокойствие надоедает и хочется чего-то более волнующего.
   Лотти удивлённо покосилась на девушку. Насколько она поняла со слов Мег, купцы были очень богаты, а значит, могли себе позволить вывозить дочь в свет не только в Карлайл, а даже в Лондон. Конечно, в случае с Агнессой "в свет" значило совсем не то же, что для таких леди, как Лотти. Однако там можно было найти для неё хорошего мужа да и жизнь другую, волнующую, показать.
   Агнесса несколько смутилась от такого пристального осмотра, но пояснила:
   - Мой отец - очень занятой человек, и у него нет возможности пуститься в далёкое путешествие, поэтому мне приходится оставаться здесь. Только в Карлайл мне позволено иногда ездить под присмотром Конора.
   - Понятно, - кивнула Лотти. - Я верю, что скоро ваши родители позволят себе и вам повидать новые места.
   - Благодарю вас, - улыбнулась Агнесса.
  
  ***
   Лотти начала рассказывать им о том, как они с семьёй приживаются здесь и с какими сложностями сталкиваются. Конор же был не в настроении беседовать, потому решил незаметно отделиться от девушек и прогуляться по залу, пока ещё не все гости съехались. Народу, однако, уже набралось порядочно. Многих Конор знал в лицо, но лично - никого. Его сковала неловкость в этом замке. Он казался себе мужланом среди людей, к которым не принадлежал по праву рождения. Что ни говори, но одни они, О'Рейли, были на этом вечере незнатными гостями.
   Незаметно для себя Конор поднялся на галерею к музыкантам. Он смотрел сверху на заполненный зал, лениво наблюдая за присутствующими и думая о своём, пока вдруг не заметил, что рядом рядом с его родителями стояли теперь не только Ричард Сэвидж и его сын. Он подался вперёд, даже глаза прищурил в попытке лучше разглядеть. Ошибки быть не могло: рядом с его родителями о чём-то говорила и мило улыбалась вчерашняя девица, которая, не помилуй их Господь, вполне могла стать причиной гибели его сестры. Конор зубами заскрипел от вновь вспыхнувшей злости.
   Он поспешно спустился с галереи и направился прямиком к ней. Стоило ему попасть в поле зрения матери, как та с гордостью представила его собеседнице:
   - Леди Маргарет, вот он мой сын - Конор. А это леди Маргарет, о которой я вам с Агнессой вчера рассказывала, - пояснила она сыну.
   Маргарет обернулась с улыбкой наготове, но та мгновенно расстаяла, как только их взгляды скрестились. По её потемневшим глазам Конор понял, что её неожиданная встреча поразила ничуть не меньше. Весь вид её выражал крайнее недовольство.
   - Позволь мне украсть у тебя обворожительную леди Маргарет, - тщательно следя за своим голосом, обратился он к матери.
   Маргарет явно не хотела оставаться с ним с глазу на глаз, но выбора у неё не оставалось: отказать гостю в такой малости было бы невежливо. Удалившись на безопасное расстояние от миссис О'Рейли, она прошипела:
   - Не думала, что встречу вас ещё раз! Как вы могли оказаться сыном таких замечательных людей?
   - Не оскорбляйте меня, Мегги, вы ещё не знаете, насколько я замечателен.
   - Уже имела счастье убедиться. И не смейте так меня называть!
   Конор вздохнул. Пусть гнев на неё ещё оставался, но он считал, что стоило извиниться за своё поведение. В самом деле, его несдержанность порой играла с ним злые шутки. Он не имел права поднимать руку, но в первые мгновения от неожиданности и страха за сестру был сам не свой.
   - Я хотел попросить у вас прощения, - сказал он как можно более равнодушно. - Сожалею, что причинил вам боль.
   Мег удивилась. Она смотрела на него расширившимися глазами и как будто ждала какого-то подвоха. В конце концов, она вымолвила:
   - Ваши извинения приняты, - и, милостиво кивнув ему, собралась уйти.
   - Постойте-ка, а вы передо мной не хотите извиниться?
   От одного воспоминания о жестоком ударе в паху запульсировало. Конор поморщился Никто и никогда не ударял его так!
   Мег надменно приподняла бровь и холодно ответила:
   - Разумеется, нет. Ваши манеры были отвратительны, и вы за них поплатились!
   Конор хмыкнул. Маленькая вздорная пигалица! И его соседка отныне.
  
  ***
   - Не окажите ли мне честь проводить вас к столу? - с оскорбительной вежливостью вопросил Конор.
   Мег кивнула. Она не знала, как себя с ним вести: с одной стороны, она получила его извинения, и они ей показались искренними, с другой - чем-то раздражал её этот купец да так, что она не могла удержаться от язвительных слов. Однако вокруг были люди, поэтому она радушно улыбнулась Конору, взяла его под локоть, и вместе они пошли к столу, где уже рассаживались остальные.
   - А! Вот и наша Маргарет, - встретил их голос Ричарда Сэвиджа.
   К этому времени уже все приглашённые, всего около пятидесяти человек, прибыли в Лайл, и можно было начинать застолье.
   Конор отодвинул стул для Мег, и та, отвечая кому-то, машинально села, только через несколько секунд осознав, что Конор устроился по правую руку. Она сама постаралась, чтобы их места оказались рядом, решив использовать все методы, чтобы узнать старшего сына О'Рейли получше и, в частности, выяснить, занимается ли он чем-то ещё в Карлайле помимо заключения торговых договоров.
   Разговор за главным столом завязался быстро. Старшее поколение говорило на свои темы, младшее - на свои. Мег сидела напротив сестры и порой бросала на неё задумчивые взгляды. Лотти не была такой уж весёлой, хотя вечера этого ждала с нетерпением.
   - Леди Шарлотта, расскажите нам о юге. Давно я там не бывал, - попросил сидящий справа от Лотти молодой человек. Это был Томас Ллойд, старый друг Джонатана - знатный охотник за юбками, точь-в-точь, как и сам Джонатан. Он обладал привлекательным лицом с высокими скулами и бархатистыми глазами, имеющими такое томное выражение, что даже Мег они приводили в смущение.
   Она послала ему кислый взгляд, но Томас не поймал его, потому что всё его внимание направил на вмиг напрягшуюся Лотти. Ей, конечно, было неприятно вспоминать о прошлом, в котором случилось так много плохого.
  
  ***
   - О, что рассказывать! - с деланной непринужденностью рассмеялась Лотти. - Восхитительный край, вы и сами знаете.
   - И правда, леди Шарлотта, я бы с удовольствием послушала вас рассказ! - поддержала Томаса Агнесса.
   Пока Лотти раздумывала, как бы выкрутиться из неудобного положения, на помощь ей пришёл граф Вестмор.
   - Позвольте выразить своё мнение, - мягко проговорил он, обращаясь к Агнессе. - Никакие слова не передадут очарование юга.
   - Тем более, слова человека, который весьма неудачно их подбирает, - добавила Лотти со скромной улыбкой.
   Томас Ллойд принялся уверять её, что это не так. Между тем, Лотти бросала заинтересованные взгляды на графа Вестмора. Он не был так стар, чтобы присоединиться к компании отца и его знакомых, но и не так молод, как остальные. Он выделялся из всех и очень выгодно: никто не выглядел так спокойно, уверенно и к месту в этом мрачном замке. Внешность его можно было бы назвать непримечательной, если бы не выразительные, чёрные глаза, которые, к большому удовольствию Лотти, останавливались на ней так же часто, как и её - на нём.
   Вскоре разговор перестал быть общим. Конор О'Рейли уделял всё внимание Мег, насмешливо ей о чём-то говоря, но Мег смотрела в другую сторону и старательно делала вид, будто совсем его не слушает. Лотти такое поведение сестры чрезвычайно заинтриговало. Джонатан делал то, что и всегда: смущал своими речами юную леди. На этот раз жертвой его стала Джейн Маклейн; Лотти даже немного посочувствовала девушке: та нещадно краснела и уже не знала, на чём взгляд остановить, только чтобы не встречаться с пылким взором Джонатана. Агнесса рассматривала зал и гостей, попутно отвечая на восхищённые замечания Изабель Маклейн по поводу фламандских тканей и тосканских кружев. И, наконец, граф Вестмор тихим голосом терпеливо объяснял что-то Элизабет Маклейн, а та слушала его с каменным лицом. Лотти поджала губы: эта хмурая шотландская леди ей не понравилась.
   Сама Лотти недолго сидела молча. Томас Ллойд явно избрал её целью своего обольщения. Он спрашивал о том, как понравилось ей на новом месте и собирается ли она в ближайшее время посетить Карлайл. При этом он заверил, что с радостью покажет ей город. Лотти льстило то, что она понравилась этому молодому человеку, хотя будь она невзрачной, он едва удостоил бы её повторным взглядом.
   - Всё зависит от моего дорогого отца. И Джонатана, - сказала она ему.
   - О, ну Джонатан не будет возражать вашему с сестрой выезду, я уверен, - обрадовался Томас. Его взгляд обволакивал Лотти лаской и нежностью. Он прекрасно осознавал свои неотразимость и обаяние и пользовался ими на полную силу. Лотти только понимающе улыбалась.
   Тут она случайно наткнулась взглядом на графа Вестмора, и сердце её дрогнуло. Он неотрывно наблюдал за ней, но по лицу его сложно было прочесть мысли. Она внутренне сжалась и почувствовала неодолимое желание поправить причёску. Лотти сразу поняла, что с ней происходит. Её вновь обуревало желание нравиться - ещё час назад, разговаривая с Конором, она не чувствовала ничего, а сейчас!.. От этого открытия Лотти замерла, на какое-то время перестав следить за тем, что говорит ей Томас.
   Лотти, послав смущённую улыбку графу, обратила взор на его соседку. Для леди Элизабет не прошло незамеченным то, как они смотрели друг на друга; она наградила Лотти презрительным взглядом. Но Лотти было всё равно. В подругах она не нуждалась; ей хватало сестры, которая всегда была рядом, готовая поддержать и помочь, если то требовалось.
   Она совсем потеряла нить разговора, но, к счастью, подали знак к танцам, и ей не пришлось ничего отвечать. Гости начали подниматься и проходить в центр зала. Она вложила ладонь в руку Томаса, и он повёл её к другим парам. В основном, танцевать изволила молодёжь. Десять пар выстроились в ряд друг напротив друга. Лотти была само нетерпение: ей редко доводилось бывать на подобных вечерах, и сегодня она собиралась натанцеваться вволю, пока ноги держать откажутся. Она поискала взглядом графа Вестмора, однако, его не наблюдалось среди танцующих. Обернувшись, она увидела, что он так и сидит на своём месте, рядом с Элизабет! Но заиграла музыка - и Лотти обо всём забыла.
   Павана была медленным танцем и поэтому не самым любимым у Лотти. Она улыбалась Томасу, но мысли её ускользали за пределы зала. Музыка настраивала на лиричный лад, и она вспоминала о дождливых вечерах в Плимуте, когда они всей семьёй собирались в гостиной и подолгу там засиживались. Родители часто рассказывали о своей насыщенной молодости, а Лотти смотрела на них и мечтала, чтобы её когда-нибудь любили так же беззаветно, как отец маму.
   Наконец, она присела в реверансе, Томас поклонился ей, и со стороны столов раздались хлопки.
  
   Старый вдовец лорд Скефингтон, нагнувшись к Ричарду Сэвиджу, проговорил, одобрительно причмокнув губами:
   - Ваша дочь чудесна и восхитительна!
   Ричард Сэвидж улыбался, весьма довольный столь высокой оценкой своей любимицы. Впрочем, слово "любимица" было не вполне справедливым, ибо он любил одинаково всех трёх своих детей. Вот и Мег - какая грация в танце, какой прямой, сверкающий взгляд!.. Он глядел на обеих дочерей и не мог на них налюбоваться. И Джонатан, его красавец-сын, уверенно ведущий в танце дочь купцов!.. На глаза Ричарда навернулись слёзы. Если бы только его Клотильда могла видеть...
  
   Граф Вестмор следил за точёной фигуркой леди Шарлотты. Светлая, хрупкая, улыбчивая и такая тёплая - она притягивала его взгляд. Повернувшись к леди Элизабет, граф рассеянно спросил, не желает ли она танцевать. Та ответила решительным отказом, но он ничуть не огорчился, потому что на следующий танец собирался пригласить Лотти.
  
   Колин Маклейн же отчитывал старшую свою племянницу Джейн за то, что она отклонила предложение молодого Сэвиджа потанцевать, и теперь сидела, уткнувшись взглядом в свои колени. Джейн хранила молчание, не отвечая дяде, только на несколько секунд подняла порозовевшее личико, чтобы взглянуть туда, где Джонатан улыбался своей партнёрше по танцу.
  
   К Лотти подскочила Мег и пробормотала:
   - Боже, спаси и сохрани меня от купцов!..
   Бог её не услышал, потому что подошёл Конор и, протягивая руку Мег, торжественно произнёс:
   - Не подарите ли мне следующий танец, Мегги?
   - Леди Маргарет, - прошипела Мег и скривила недовольное лицо, но всё же вложила свою маленькую ладошку в сильную и загорелую ладонь сына купца.
   Лотти отвернулась, уже готовая пройти к своему месту, но тут же столкнулась нос к носу с графом Вестмором. Лицо её осветилось счастливой улыбкой, на щеках заиграли ямочки, и она с готовностью встала напротив него.
   Как и ожидала Лотти, следующей заиграли гальярду. Ей легко было представить графа Вестмора, танцующего торжественную павану, а вот бойкая гальярда казалась совсем не для него. Однако граф Вестмор показал себя превосходно - и как могло быть иначе, подумалось ей, ведь он часто бывал на придворных балах. Они держались за руки, совершая синхронные шаги и прыжки, и Лотти не могла не отметить вновь, как замирает сердце и заходится дыхание - вряд ли из-за одного лишь танца. Они ненадолго разошлись; Лотти не отрывала глаза от графа, пользуясь тем, что во время танца в таком пристальном внимании не было ничего предосудительного. Граф Вестмор также не сводил с неё глаз; с его лица исчезло отрешённое выражение, он начал улыбаться, и от этого Лотти совсем растаяла. Под конец танца её волнистые волосы разметались, а щёки раскраснелись. Она с сожалением высвободила свою руку из руки графа, но в душе её царил такой небывалый подъём, что хотелось летать.
  
   После графа Вестмора она танцевала с братом, который и ей отвесил столько потрясающих комплиментов, что Лотти не могла сдержать смеха. Джонатан совершенно неисправим! А после были Конор О'Рейли, лорд Шепленд, пара молодых людей из Карлайла и...
   Появившийся перед ней семидесятилетний, но весьма подвижный лорд Скефингтон также попросил у неё танца, заставляя хохотать всех собравшихся.
   - Не могу на старости лет упустить шанс подержать в руках настоящее солнце! - пафосно изрёк он, неожиданно лукаво подмигивая ошеломлённой Лотти.
   После лорда Скефингтона, который напоследок потрепал её по щеке (он считал, что ему как старому и уже стоящему одной ногой в могиле (что явно было преувеличением) человеку позволительна подобная фамильярность), Лотти почувствовала, что окончательно вымоталась и ей требуется передышка.
   Она присела на своё место и взяла в руки кубок с ягодным морсом. К счастью, рядом не оказалось Томаса, и она смогла действительно отдохнуть, наблюдая за остальными. Когда кубок опустел в её руках, появился и Томас. Он устроился рядом и усталым жестом откинул со лба прядь светло-русых волос, послав ей свой коронный взгляд. Лотти хихикнула. Всё же этот молодой человек был очарователен! И, может быть, поэтому она согласилась подняться с ним на галерею, якобы для того, чтобы поглядеть на музыкантов вблизи. Лотти, разумеется, было известно, что это лишь предлог, а цель его - остаться с ней в относительной уединённости, но она сомневалась, что Томас позволит себе вольности.
   Лотти просунула руку под локоть Томаса и шла к нему так близко, что даже ощущала его тепло. Стоило им скрыться с глаз остальных, как такая близость стала ей неприятна. Она отстранилась: совсем немного, чтобы ненароком не обидеть спутника. Они молчали до тех пор, пока не поднялись наверх. Прислонившись к перилам и посмотрев в зал, Лотти нашла взглядом задумчивую Мег, которая кого-то искала, - вероятно, её; разговаривающего с графом Вестмором Джонатана; приложившегося к кубку отца...
   Тихий голос Томаса раздался неожиданно близко, почти над самым ухом:
   - Как я зол на Джонатана, что он не рассказывал мне прежде, какая красавица его сестра!
   - Что изменилось бы, если бы он рассказал? - улыбнулась Лотти, поворачивая к нему голову. Томас тут же нагнулся ближе к ней, кладя левую руку на перила совсем рядом с её руками. Полумрак частично скрадывал его лицо, но блеск в глазах был хорошо заметен.
   - Я бы уже давно познакомился с вами поближе.
   - Ах, но есть ли в этом какой-либо смысл? - лукаво поинтересовалась она, отодвигая свою руку, когда почувствовала, что пальцы Томаса осторожно накрывают её. Она играла с ним, играла - как много раз прежде, в другое время, с другими людьми, сама будучи другой... но не чувствовала ничего, кроме простого любопытства.
   - Разумеется, - убедительно произнёс Томас. - И если вы позволите мне, я вам докажу, что смысл есть.
   Голос его звучал по-интимному приглушённо. Лотти неотрывно глядела в тёмно-серые, чарующие глаза, но видела совсем другие... Томас, иначе расценив пристальный взгляд, осмелел и погладил её по щеке, едва касаясь шелковистой кожи пальцами. Лотти слегка вздрогнула, но не отступила, не отвернула лицо. Вторая рука Томаса настойчиво и тесно обвила тонкую талию.
   И тут Лотти очнулась. Она вырвалась из объятий Томаса, с трудом возвращая себе способность двигаться и говорить.
   - Никогда, - прошептала она едва слышно, - никогда больше так не делайте!
   На едва сгибающихся ногах она сбежала вниз по лестнице, оставив Томаса Ллойда с изумлением глядеть ей вслед.
  
  Глава пятая. Утренняя прогулка
   Уильям проснулся рано; привычка вставать с первыми петухами укоренилась в нём с самого детства. После вчерашнего вечера он чувствовал небольшую усталость, потому что совсем отвык от долгих празднований за три месяца, что укрывался в этой тихой гавани., но эта усталость не помешала ему заметить, что чего-то у него недостаёт. И совсем скоро Уильям обнаружил, что фамильный перстень - массивный, серебряный, с большим чёрным опалом - исчез с его пальца. Перстень этот был дорог как напоминание о том, к какому древнему и знатному роду он имеет честь принадлежать, однако его громоздкость и несуразность раздражали Уильяма. Он носил его не часто; в основном, на какие-нибудь торжества, а когда носил, имел привычку снимать и рассеянно крутить в руках. Должно быть, незаметно для себя он оставил перстень на столе. Вспомнив, сколько людей было вчера в Лайле, Уильям нахмурился. Потерять фамильную драгоценность он не хотел. Надо было возвращаться в Лайл и надеяться, что перстень лежит там, где он его оставил.
  
   Старый сварливый привратник пропустил его в ворота Лайла, затем Уильям был отдан заботам молоденькой, симпатичной служанки, что провела его в зал, который ещё хранил на себе отпечаток вчерашнего веселья. Слуги вяло убирали со столов, зевая во весь рот.
   - Многие господа из Карлайла остались до утра, - пояснила ему служанка, представившаяся Рози. Она призывно улыбалась и стреляла глазками, явно полагая, что его это очарует. - Сейчас-то они уже уехали...
   Её фразу прервало появление леди Маргарет. Уильям вежливо наклонил голову, отвечая на её широкую улыбку.
   - Как это приятно - видеть вас здесь столь скоро! - сходу затараторила она. - Вчера был насыщенный вечер, и мой отец совершенно выбился из сил. Вы извините его, пожалуйста, он сильно утомился и сейчас отдыхает у себя.
   Уильям ничуть не удивился: Ричард Сэвидж вчера не расставался с кубком вина и под конец вечера едва держался на ногах.
   - А ваш брат?
   - О, он такой деятельный мой дорогой брат! Не может и минуты усидеть на месте! Он уехал в Карлайл около получаса назад.
   - Что ж... Очень жаль, - и, помедлив, спросил: - а ваша сестра? С ней всё хорошо? Вчера она так стремительно исчезла из виду...
   Леди Шарлотта и правда будто испарилась в один миг. В последний раз он видел её с каким-то хлыщём, что не давал ей проходу весь вечер, и это его отчего-то слегка беспокоило.
   Мег извиняюще улыбнулась, будто в поспешном уходе сестры было нечто неприличное.
   - Вы очень внимательны, граф. С Лотти всё хорошо, она, я думаю, просто устала. Она сейчас спит. Я, разумеется, могла бы разбудить её, но решительно не вижу в этом никакого смысла. Едва ли вы не можете рассказать мне о том же, о чём можете поведать моей сестре?
   - Конечно, нет, леди Маргарет.
   - В таком случае, - всплеснула руками Мег, - устраивайтесь поудобнее. Рози, принеси графу вина.
   - В этом нет необходимости...
   Однако Мег решительно пресекла его возражения, сурово взглянув на Рози. Служанка бросилась выполнять поручение. Пока они с Мег обменялись дежурными фразами, Рози успела вернуться. Бросив кокетливый взгляд на Уильяма, она поставила поднос на стол и передала ему кубок с вином, а затем нехотя удалилась.
  
   - Позвольте поинтересоваться, какое дело привело вас к нам в столь ранний час, граф? - спросила, наконец, Мег.
   - Очень деликатное. Видите ли, я вчера был так невнимателен, что потерял свой фамильный перстень. В вашем замке.
   - Бог мой! - воскликнула Мег, округлив глаза. - Как это неприятно, любезный граф. Мы сейчас же его найдём. Не верю, что кто-нибудь из гостей мог его взять. Он или у слуг, или где-то так и лежит со вчерашнего вечера.
   После того, как Уильям дал детальное описание перстня, Мег взялась за дело. Вернее, за дело взялись слуги, которыми Мег руководила весьма умело. Она ходила по залу, давая наставления им, где искать, и проверяя, не увиливают ли они от работы. Когда в зале ничего не обнаружилось, Мег с многочисленными извинениями оставила его одного на попечение Рози, а сама с солидной свитой слуг отправилась на дальнейшие поиски.
   Уильяму стало даже совестно за то, что он причиняет столько неудобств. Он пожелал Мег поскорее отыскать его перстень, потому что ему уже хотелось побыстрее уйти. Навязчивая Рози только портила настроение, пытаясь его разговорить и бросая на него полные скрытого смысла взгляды.
  
   Прошло, верно, около получаса, прежде чем Мег вернулась.
   - Вот он, граф! - радостно воскликнула она, передавая находку в его руки.
   - Безмерно вам благодарен, леди Маргарет, - признательно сказал ей Уильям, надевая перстень на палец и зарекаясь быть таким беспечным впредь. Будь жив его отец - шкуру бы спустил за такое отношение к семейной ценности.
   - Оказывается, его нашёл Джонатан и передал нашему привратнику; вы видели его на воротах. Я и не подумала к нему обратиться, а Гаспар как увидел, что все что-то ищут, сразу перстень мне отдал. Мне жаль, что так получилось.
   - О нет, дорогая леди Маргарет, это я виноват, что доставил вам столько хлопот с утра...
   Минут пять они взаимно заверяли друг друга в собственной вине, пока, наконец, не сошлись на том, что вся эта ситуация - попросту неприятна, и ничьей вины в том нет.
   - Давайте забудем, - предложил Уильям.
   - В самом деле! Если вы желаете остаться на обед, мы будем вам чрезвычайно рады. Скоро приедет Джонатан, да и отец с Лотти вот-вот должны спуститься.
   - Благодарю, но...
   Совсем рядом послышались шаги, и Уильям оборвал себя на полуслове, чтобы взглянуть на вошедшего. Одетая в лёгкое белое платье старшая сестра Мег предстала на пороге, с недоумением воззрившись на гостя.
   - Граф Вестмор! - воскликнула она через несколько секунд. - Я не ожидала вас здесь встретить...
   - Я тоже. - Опомнившись, Уильям с запинкой добавил: - Но это большая удача: увидеть вас так скоро. Как ваше самочувствие, леди Шарлотта?
   - Называйте меня просто Лотти, - улыбнулась она. - И, благодарю вас, я прекрасно себя чувствую. Сегодня замечательная погода для верховой прогулки, вы не считаете?
   - Совершенно восхитительная. С удовольствием составил бы вам компанию... Лотти.
   Уильям, в самом деле, почувствовал, как всё его существо обдаёт волной удовольствия. Ему было приятно смотреть на красавицу Лотти и слышать её мягкий, нежный голос. Уильям невольно вспомнил слова лорда Шепленда: "вы хоть и прекрасно сохранились для своих лет, но возраст у вас всё же солидный! В таком возрасте мужчина обязан иметь наследника и продолжателя своего дела".
   - Я оставляю вас на сестру, в таком случае. Лотти, только не выдумывай ничего! Сама знаешь, - таинственно произнесла Мег. - Я волнуюсь за Зевса.
   - Не волнуйся. А вы, милый граф, обязательно дождитесь меня, - шутливо пригрозила ему Лотти, и он не мог не улыбнуться её задорному тону. - Мне нужно одеться.
   Сёстры вышли вместе. Уильям, не понаслышке зная, как много времени у молодой леди занимает собраться на выезд: не важно в свет ли, или на прогулку у замка, уселся в кресло поудобнее, приготовившись к ожиданию.
  
   Удивительно, но Лотти спустилась через каких-то пятнадцать минут: цветущая, словно майская роза. Она надела другое платье: дымчатое-серое, придававшее её фигуре некую невесомость; оно невероятно шло ей, но было слегка поношенным (за долгую придворную жизнь Уильям научился замечать такие вещи).
   - Я готова, милый граф, - несколько смущённо улыбнулась Лотти, показывая ямочки, которые совершенно очаровали Уильяма. - Мег сказала, чтобы я с собой кого-нибудь взяла, но я больше доверяю вам, чем новым слугам. Полагаю, вы не выдадите никому моё непослушание? - лукаво посмотрела она на него, чуть наклонив голову на бок.
   - Вы доверяете мне? - ухватился за её слова Уильям. Доверие Лотти ему очень льстило, как и интерес, читавшийся в её тёпло-карих глазах. Впрочем, много девиц интересовалось как и им самим, так и его весомым положением и солидным годовым доходом. Но с этой девушкой всё было по-другому. А почему по-другому, он пока не выяснил.
   - Разумеется, доверяю! И пойдёмте скорее, милый граф, - поторопила она его, оглядываясь. - Боюсь, наша прогулка может не состояться, если мы не поторопимся.
   - Для вас - просто Уильям. И это будет невыразимой потерей! - согласился он и подал ей локоть.
   Лотти просунула руку под его локоть, но не повисла на нём, как многие любили делать, заставляя Уильяма тащить на себе двойной вес, а легко ступала рядом. Они быстро вышли во двор, перебрасываясь фразами о вчерашнем вечере. Лотти охотно делилась впечатлениями; излишней восторженности в ней не наблюдалось, как и чрезмерной открытости. Она была свободна в суждениях, но слегка сдержанна, что, впрочем, мало удивляло Уильяма, помнившего, что это всего-лишь их вторая встреча. Однако его уже затягивало в вихрь самых разных и непривычных ему чувств. Он решил пока не думать об этом, а лишь наслаждаться прогулкой, которая обещала быть изумительной.
   Они зашли в конюшню, где Уильям взял своего Дикаря, а Лотти - Зевса. Он поинтересовался, почему.
   - Отец не позволил мне иметь собственного скакуна, - вздохнула она. - Он не знает ещё, как часто Мег позволяет мне брать на прогулки Зевса, - если бы узнал, то... А Зевс меня любит, как свою хозяйку, правда же, негодник?
   Она погладила коня по серой морде, и тот довольно фыркнул. Уильям почувствовал некое родство с животным и стушевался. Взяв поводья Дикаря, он вышел из конюшни вслед за Лотти и Зевсом.
  
   У самых ворот навстречу им выступил привратник, показавшийся ему ранее сварливым и недовольным. Кажется, и вчера старик тоже не искрился добродушием. Зато сейчас улыбался, ей-богу, будто сама Дева Мария почтила его своим присутствием.
   - А, Гаспар, доброе утро! - воскликнула Лотти.
   - Утречко доброе, леди Лотти! - ответил он скрипучим голосом, кивая и улыбаясь. - Ранёхонько вы уезжать сегодня надумали. Не сбегаете ли часом?
   - Ну что ты, Гаспар, - засмеялась она. - Я только погулять. Не теряйте меня!
   Гаспар бросил на Уильяма взгляд исподлобья, ясно говорящий, что, хоть и не ровня он графу, а за свою леди отмутузит так, что мало не покажется.
   - Он поразительно изменился, стоило вам показаться рядом, - заметил Уильям, когда ворота за ними закрылись и они медленно пошли по дороге, ведя в поводу коней.
   - О да, пожалуй, он любит меня, как родной отец. И Мег с Джонатаном тоже. Он очень давно с нами живёт. Ещё с моей мамой из Франции приехал; кажется, он видел и её рождение. Боюсь представить, насколько он стар! Мы не хотели ставить его привратником, но он настаивал.
   - Он отлично смотрится в этой должности, - заметил Уильям, любуясь профилем Лотти, которая восторженно глядела по сторонам. Вокруг них расположились сочно-зелёные холмы, а чуть дальше - небольшой лес, за которым ютился его, Уильяма, дом.
   - Да, он умеет принять грозный вид, но, как и все старики, на самом деле хрупок. И добр, даже не сомневайтесь в этом! А такой необычайно свежий воздух пойдёт ему на пользу! Любому пойдёт! И как же здесь красиво! Вы знаете, я все ещё не привыкла. Здесь всё по-другому. Давайте прокатимся немного? - предложила Лотти, резко останавливаясь и поворачиваясь к нему.
   Уильяма несколько озадачил этот вопрос, будто бы она всерьёз просила у него разрешения и словно бы он мог ей отказать.
   - Как пожелаете, Лотти, - пробормотал он.
   Она опёрлась о его руку, заблаговременно протянутую к ней, и взлетела в седло. Уильям, не ожидая никакого подвоха, по-дружески хлопнул своего вороного по крупу и только собирался последовать её примеру, как услышал тяжёлый топот.
   Он резко обернулся и увидел, как Зевс уносит хрупкий солнечный силуэт к горизонту. Первой мыслью его было обругать своенравного коня, но тут Лотти обернулась и прокричала:
   - Догоняйте же, будьте добры-ы-ы! - и залилась смехом.
   Уильям, заметив, как беспечно держится она в седле и как то и дело кренится её тело, грозясь свалиться в придорожную пыль, в сердцах выругался и, оседлав Дикаря, галопом бросился вслед. Догнать Лотти труда не составило: или Зевс сегодня был не в настроении для бешеных скачек, или Лотти не хотела сильно отрываться от Уильяма.
   - Что вы творите? - негодующе вскричал Уильям, поравнявшись с ней. - Немедленно прекратите!
   Лотти покорно кивнула и принудила Зевса перейти на лёгкую рысь. Уильям в раздражении спешился, раздумывая, был ли только что свидетелем очередной попытки привлечь его внимание (девицы порой шли на какую угодно опасность, лишь бы Уильям показал себя настоящим героем и спасителем), или Лотти действительно настолько безрассудна. И только потом вспомнил загадочную фразу Мег; она, кажется, намекала на какие-то причуды Лотти.
   Лотти спрыгнула с Зевса, не дожидаясь помощи Уильяма.
   - Теперь понимаете, почему отец не стал дарить мне коня? - ничуть не раскаивалась Лотти. - Я так люблю слушать звон ветра в ушах, что становлюсь сама не своя. Родные волнуются за меня, но я же знаю, что...
   Она резко замолчала, поглядев на него. Уильям с трудом, но подавил гнев, чтобы не пугать её. Родные волнуются! Даже он едва Богу душу не отдал: точно она теряет голову, когда слышит звон ветра в ушах.
   - Нехорошо с вашей стороны пользоваться моим незнанием, - сдержанно заметил он, хотя на самом деле уже не злился на светящуюся изнутри девушку. Как можно злиться, когда она так счастлива от своей проделки? Однако мысленно Уильям дал себе зарок следить за Лотти, дабы она не совершила ещё какой-нибудь глупости.
   Лотти наконец-то покаянно опустила голову.
   - Вы правы, милый граф... Уильям. Вы позволили мне называть так себя, - вспомнила она. - Простите, я постараюсь не пугать вас больше.
  
   Они уже давно свернули на еле приметную тропинку, покинув большой тракт. Тропинка становилась всё уже и уже, и вскоре двум людям и двум коням уже непросто было свободно передвигаться. А идти, словно галерникам, друг за другом ни Уильяма, ни Лотти не прельщало.
   - Давайте оставим коней здесь, а сами ещё немного пройдёмся? - предложила Лотти. Уильям охотно согласился, и они медленно побрели по утоптанной тропинке. - Интересно, растёт ли здесь черника? Ох, какие вкусные варенья из неё делает наша кухарка Кэти!..
   - Пожалуй, что сейчас мы её уже не найдём, - ответил Уильям осторожно, понятия не имея, растёт ли черника в этом месте вообще.
   - Наверное. А где прошло ваше детство, Уильям? Вряд ли здесь.
   - Нет, конечно, нет. В Норфолке.
   - В болотах! - воскликнула Лотти и тут же покраснела. - Простите. У нас, в Плимуте, часто судачили о других краях Англии; говорили, что, например, в Норфолке водятся черти, которые затягивают случайных путников в недра болот, а потом те восстают и проделывают то же самое с другими зазевавшимися.
   Лотти не казалась испуганной тем, что говорила. Она медленно шагала рядом и беспечно мяла в руках сорванный с кустарника листик.
   - Я жил в большом замке, вокруг которого болот не было, - снисходительно пояснил Уильям.
   - В таком же большом, как Лайл? - живо поинтересовалась Лотти.
   - Больше; и, пожалуй, намного древнее...
   Лотти смотрела на него с таким умоляющим выражением на лице, что Уильяму не оставалось ничего, кроме как рассказать о замке подробнее, пусть вспоминать о своём детстве не доставляло ему особенного удовольствия.
  
   - Он больше Лайла раза в три, я бы сказал, и окружён рвом с водой. Несколько раз его брали в осаду, но Донтибёр - так его зовут - ни разу не сдавался на милость врагам. Однажды осада затянулась на два года, и много людей за собой унесла, даже тогдашний владелец, мой далёкий предок, погиб; но ворота так и не открылись захватчикам. Наша семья гордится Донтибёром. Гордилась, - поправил он себя, - теперь я единственный остался. Отец говаривал, что Донтибёр был самым первым замком, попавшим во владения графов Вестморов, когда Вильгельм Завоеватель только высадился на берегах Англии, а мой прадед стоял по его правую руку. Но последнее - сущая выдумка, разумеется! Наша семья никогда не была слишком близкой к любому из королей.
   Он взглянул на свой перстень и ухмыльнулся, на некоторое время погрузившись в свои мысли. Опомнившись, Уильям взглянул на Лотти, полагая, что девушка заскучала: однако, напротив, на лице её читался неподдельный интерес.
   - Какая богатая у вас история, Уильям! - с благоговением произнесла она. - Хотела бы я увидеть ваш внушительный замок. Мне и Лайл кажется огромным.
   Не дав ему вежливо ответить, что он всегда будет рад принять её семью в стенах родового гнезда, Лотти обернулась.
   - Стоит вернуться, пожалуй. Если Зевс ускачет - а он такой хитрец, знали бы вы, может ведь запросто! - Мег меня убьёт. Но постойте, Уильям, что же это вы, в детстве только историю своего замка заучивали на зубок? А как же весёлые случаи?
   - Весёлые случаи в жизни графа с богатой историей? - недоверчиво переспросил Уильям. - Ну что вы. Припоминаю только, что лет в пять на меня неожиданно упал с полки деревянный таз - так я тогда перепугался, всех на уши поднял, и долго в себя приходил!
   Лотти рассмеялась.
   - Тогда мне было не до смеха! - шутливо укорил её Уильям.
   - Зато сейчас вас никакой таз не испугает. Если только чугунный, - и расхохоталась.
  
   Так они и беседовали всю обратную дорогу до Лайла. Весь путь они прошли медленным шагом, растягивая время, насколько это было возможным. Так что лишь через два часа они распрощались во дворе замка. Лотти попыталась уговорить графа отобедать с её семьёй, но Уильям отказался, сославшись на дела, требующие его внимания.
   Дела на самом деле имелись. Не сегодня-завтра он собирался ехать в Карлайл, где нужно было встретиться со своим поверенным и обсудить, что да как не только в Донтибёре, но и в других его землях. Но теперь, так хорошо проведя время с Лотти, он решил отложить поездку хотя бы до следующей недели. Ничего, дела подождут, решил он и с лёгким сердцем вскочил на своего Дикаря, покидая пределы Лайла.
  
  Глава шестая. Сэвиджи действуют
   Следующим утром все трое отпрысков Сэвиджей были полны решимости.
   Лотти с самого утра раздумывала над тем, что бы одеть на следующую прогулку с Уильямом (а что таковая состоится, она не сомневалась) и попутно размышляла, как бы уговорить отца отпустить её с Джонатаном в Карлайл и выделить ей немного средств на пополнение гардероба. Ей вовсе не хотелось выглядеть бедной замарашкой перед Уильямом.
   Мег, с которой она поделилась своими планами, горячо её поддержала и призналась, что тоже очень хочет поехать в Карлайл. Для этой поездки у неё были свои причины, о которых Лотти лучше было не знать. Мег ни на минуту не забывала о королевском задании; но пока она находилась здесь, нужно было сблизиться с семьёй купцов; более того - с тем самым купцом! С Конором О'Рейли! Он точно должен что-то знать о заговоре, ведь он ирландец и часто бывает в Карлайле. Поэтому Мег скрепя сердце решила сегодня с ним встретиться.
   Джонатан же, проснувшись в поту от кошмара, где его поженили на старой, богатой карге, решил нанести визит семье Маклейнов, чтобы увидеться с хорошенькой скромницей Джейн. Отец, быть может, немного успокоится, узнав, что его сын обратил внимание на девушку из приличной семьи, да перестанет нудить о необходимости скорейшего зачатия наследника.
  
   Таким образом, пополудни все трое начали действовать. Лотти в самом прекрасном расположении духа пошла к отцу, а Мег и Джонатан столкнулись в конюшне.
   - Ну как ты, мой сладкий? - сюсюкалась Мег с Зевсом, который недовольно отворачивал от неё морду.
   Джонатан только глаза закатил.
   - Куда ты, сестричка?
   - Погулять.
   - Одна? - нахмурился Джонатан. - Возьми с собой кого-нибудь.
   Мег бросила на него недовольный взгляд.
   - Как удачно, что ты здесь, дорогой братец. Тебя я и возьму.
   Конечно, на самом деле Джонатан ей был ни к чему, как и Джонатану не улыбалось тащиться неведомо куда, когда он уже настроился на приятное общение с приятной леди. Потому, проехав бок о бок по тракту, они вскоре повернули в разные стороны. Мег - на дорогу поменьше, которая вела к дому купцов, а Джонатан продолжил путь по прямой.
  
   Мег, проехав ещё немного, спешилась и медленно пошла пешком. Пожалуй, будет лучше, если она будто бы случайно столкнётся с Конором, а не придёт к купцам в дом - это было бы слишком навязчиво. Наверняка Конор не сидит днями напролёт в четырёх стенах! Потому Мег, увидав в поле зрения внушительный и богатый купеческий дом, приближаться к нему не стала, а пошла в обход. Она очень надеялась, что из окон её не видать. Как неудачно, что здесь открытая местность, хоть бы лесок какой попался!..
  
   Пока Мег кружила у дома купцов, Джонатана в Минстенде уже усадили за стол. Лорд Шепленд, вытирая лоб платком, непрестанно говорил о том, какая нынче погода прекрасная. В визите молодого отпрыска Сэвиджей он углядел новую - очень неплохую! - возможность. А ведь Лайл и земли вокруг него отойдут именно Джонатану, когда старого графа Сэвиджа не станет. Было бы неплохо объединить те земли и их собственные, размышлял он, энергично поедая говяжью похлёбку, пока разговор в свои руки взяла болтушка Изабель.
   - А правду ли говорят, что в столице дамы уже не носят гейбл? - спрашивала она у Джонатана.
   - Нет, леди Изабель, гейбл всё ещё в моде, - разуверил её Джонатан.
   - А правда ли, что мужчины теперь ходят в обуви с квадратными носками?
   - Господи помилуй, Изи, где ты нахваталась такой чуши? - раздражённо фыркнула Элизабет.
   Изабель стушевалась, сама не припомнив, где и когда о таком слышала. Наверное, в начале лета, когда они с дядей ездили в Карлайл... А может, и не слышала она ничего вовсе, и ей просто приснилось? Изабель задумалась и надолго замолкла.
   Не участвовавшая прежде в разговоре Джейн, не удержавшись, пошла по стопам младшей сестры.
   - А правда ли, милорд, что "Утопию" сэра Томаса Мора никак нельзя приобрести? Я так мечтаю её прочесть!
   Колин Маклейн покачал головой. Что с Джейн взять: совсем о замужестве не думает, хоть ты что с ней делай! А казалось, Джонатан именно к ней был расположен более, чем к остальным его племянницам. И Элизабет, на которую лорд Шепленд возлагал большие надежды, - хоть бы улыбалась гостю! Она же сидела, словно воды в рот набрав, и хмурилась.
   - Право, не знаю, леди Джейн, - отозвался Джонатан. Он лихорадочно рылся в памяти, пытаясь вспомнить, о какой такой "Утопии" говорит леди Джейн. - Но отчего же нельзя, если она есть? - размыто ответил он.
   - А если нет? Я тоже не знаю, - печально вздохнула она и отпила вина, разбавленного водой.
   Воцарилось недолгое молчание, которое лорд Шепленд поспешно прервал, опасаясь, как бы гостю не наскучило.
   - А вы знаете, какой прекрасный сад мы разбили? Если вам интересно, Джейн могла бы его показать. Она так любит растения.
   Джейн поперхнулась и в недоумении воззрилась на дядю: уж к чему-чему, а к растениям она любви не питала.
   Джонатан же заметно оживился:
   - Разумеется, милорд! Я тоже очень люблю растения. С радостью бы полюбовался вашим садом.
  
   Так что после сытного обеда Джейн повела гостя в сад. Она не ожидала, что дядя позволит ей остаться с Джонатаном наедине, но весьма этому обрадовалась. Ещё позавчера, в Лайле, она была им очарована, а сегодня, за столом, наблюдая за ним украдкой, и вовсе поняла, что влюбилась. Сейчас он, такой статный и красивый, шёл с нею рядом и непрестанно обращался к ней с вопросами, глядя на неё так томно, что она смущалась, краснела, заикалась и лепетала нечто бессвязное.
   Когда же они оказались в саду, где никого больше не было, разговор принял такой откровенный оттенок, что Джейн желала одновременно провалиться сквозь землю и позволить Джонатану делать с нею что угодно.
   - Вы поразили меня в самое сердце, леди Джейн, - страстно говорил Джонатан, взяв Джейн за руку и сжимая её пальцы. - С самой первой нашей встречи я не могу не думать о вас. Вы присутствуете во всех моих снах, во всех моих мыслях, в мечтах!.. Ваши прекрасные синие глаза - словно омут, из которого не выбраться! Ваше лицо - точно лик святой - такое же неземное прекрасное и одухотворённое, а губы ваши... - и тут он нагнулся так близко к её лицу, будто собирался поцеловать! Джейн задрожала. - ...сродни только распустившемуся лепестку красной розы. Словом, вы очаровательны так же, как эти цветы, - заключил Джонатан, не глядя указав на поросль коровяка. Джейн предпочла бы, чтобы её сравнили с лилиями, которые росли рядом, но всё равно в душе её разлилось тепло.
   Джонатан проникновенно поднёс её руку к губам и одарил нежную кожу ладони поцелуем, прожигая взглядом, от которого Джейн едва окончательно не потеряла голову. Осознав, что останься она рядом с ним ещё ненадолго, - и это непременно случится, Джейн, тяжело дыша, вырвала руку и, пробормотав наскоро извинения, убежала, оставив его одного. Нехорошо было так поступать с гостем, но ей нужно было привести свои чувства в порядок. Она только что готова была упасть к его ногам, как гроздь винограда!.. Что бы он о ней подумал в таком случае?..
  
   А Джонатан, печально вздыхая, думал о том, как хотелось бы ему поцеловать эти застенчивые, трепещущие губы, обхватить тонкий стан в крепком объятии, а после долго ласкать её среди ароматных трав. Просто издевательство, что она - леди, сокрушался он, возвращаясь под крышу замка. Надо было прощаться с Маклейнами и уезжать.
  
  ***
   Двухчасовое ожидание Мег наконец-то увенчалось успехом. Как и надеялась, она случайно наткнулась на Конора, который возвращался откуда-то с оголённым торсом и мокрой головой. Мег так и уставилась на него во все глаза: загорелый, мускулистый, с каплями воды на волосатой груди - он произвёл на неё ошеломляющее впечатление, у неё в горле даже пересохло. А стоило ей поднять взгляд выше, на его поразительно красивое лицо, она и вовсе встала, как вкопанная. Отчего-то сегодня он ей показался особенно прекрасным: словно архангел, спустившийся на землю.
   "До чего хорош!.." Её взор подёрнулся мечтательной дымкой.
   Но, когда Конор заметил её и посмотрел на неё далеко не с такой же мечтательностью во взоре, Мег пришла в себя.
   - Добрый день, - кисло поздоровалась она, стоило ему поравняться с ней.
   - И вам добрый, Мегги, - кивнул он.
   Мег скрипнула зубами: ну и нахал! Кем он возомнил себя, что Мегги её называть вздумал? Никто никогда её так не называл, а тут он...
   - А почему это вы полураздетым ходите? Надеюсь, в приличные места вы хотя бы рубаху надеваете, - прохладно добавила она.
   - Вы уже видели меня в приличном месте, - отпарировал Конор. - А вам, как погляжу, нравится гулять вокруг моего дома?
   - Вовсе не вокруг, - быстро открестилась Мег.
   Она замешкалась, подыскивая тему для разговора. У них с Конором не было ничего общего. А тем не менее, надо же было как-то с ним сблизиться, чтобы он говорил с ней более-менее свободно. Мег вздохнула. Возможно, будь она настоящей красавицей, Конор бы искал её общества сам и был бы готов рассказать о чём только она не пожелает. Но кто же остановит восхищённый взгляд на чересчур круглом лице с широким лбом, большим носом, полными губами и толстыми щеками? Нет, Мег не питала ложных надежд. Впрочем, у неё была хорошая фигура, но Конор всё равно об этом не узнает... Мег снова вздохнула.
  
   - Вы не против, если я покину вас, Мегги?
   Мег очнулась. Не особенно раздумывая, она выпалила:
   - А знаете, давайте станем друзьями, - и положила ладонь на его голое плечо, получив немалое удовольствие от этого запретного и смелого для девицы жеста.
   Конор покосился на её ладонь со странным выражением на лице, которое Мег не смогла прочитать, и ответил:
   - С чего бы нам друзьями быть? Очевидно, что мы не одного с вами поля ягоды.
   "А то я не понимаю", - раздражённо подумала Мег. Она бы и не предложила ему ничего подобного, не будь это необходимо для её расследования.
   - Мы плохо начали наше знакомство, но я вижу, что вы... хм, интересный человек. У меня здесь совсем нет друзей, и я была бы рада, если бы у меня появился такой - я уверена - отзывчивый, преданный, сильный... - Мег отчаянно покраснела, прикусив губу и мысленно обругав себя. - ...друг.
   - Более чем уверен, что вы скоро найдёте отзывчивых, преданных и... - улыбнулся он, - сильных друзей. А мы с вами друзьями никогда не станем.
   Он резко остановился и загородил ей дорогу. Мег невольно упёрлась взглядом в его широкую грудь и, от греха подальше, вскинула тут же голову, встречаясь взглядом с его пронзительными глазами. Совершенно невозможные глаза, подумалось ей, никогда прежде она не встречала такого оттенка голубого - только в его глазах.
   - Почему?.. - запоздало полюбопытствовала она.
   Вместо ответа Конор взял её за талию и, приподняв над землёй, впился в её губы поцелуем. От неожиданности Мег ухватилась за его плечи и - верно, тоже от неожиданности, - ответила на поцелуй. Впрочем, она быстро опомнилась и стала вырываться.
   Конор сразу поставил её на землю и в благодарность получил затрещину.
   - Вот потому и не станем друзьями, - пробормотал он, потирая щёку.
   Мег полыхала яростью, подыскивая слова для своей гневной речи, но, так и не найдя ни одного, развернулась и чуть не побежала прочь. Через минуту она поняла, что больше сожалеет, чем злится. Она не успела даже насладиться поцелуем, а ведь он, кажется, обещал быть приятным. Кроме того, её вообще впервые поцеловали!..
   А ещё через пять минут Мег поняла, что забыла о Зевсе, выпустив поводья из пальцев, когда Конор поднял её над землёй. К счастью, верный спутник медленно трусил за ней в отдалении.
  
  ***
   К возвращению домой сестры и брата Лотти уже добилась отцовского согласия: он обещал, что Джонатан свозит их с Мег в Карлайл на следующей неделе.
  
  Глава седьмая. Озёрное свидание
   Поверенный прибыл к графу Вестмору перед выходными, избавляя тем самым Уильяма от необходимости самому ехать в Карлайл.
  
   Мэтью Свиткомб, мужчина под шестьдесят, выглядел важно и солидно. Он достался Уильяму по наследству, перейдя от отца, почившего около пятнадцати лет назад. Мэтью за долгие годы успел выучить Уильяма на зубок и всегда очень хорошо распознавал его настроение, а порой даже угадывал причины этого настроения. Так как друзьями они не были, Уильяма это умение поверенного порядком удручало, и он уже некоторое время раздумывал о том, чтобы найти себе нового человека на эту должность. Пусть Мэтью работает исправно, но ему скоро седьмой десяток пойдёт, а здоровье в таком возрасте надо беречь!
   Но сегодня Уильям не стал ему об этом говорить. Оторвав взгляд от громоздких часов, стоящих на небольшой тумбе у окна, он принялся внимательно слушать. Всё было как обычно: мелкие проблемы в паре поместий, обнаглевшие слуги, которых требовалось тут же уволить, нехватка средств на строительство разрушающейся часовни в Донтибёре. И, конечно, виной всем этим неприятностям было его длительное отсутствие, говорил ему звучным голосом Мэтью, а его выразительный взгляд подтверждал сию истину. Уильям и сам понимал, что пора возвращаться в свет: кипы писем приходили ему еженедельно, с каждым разом принимая всё более объёмные формы. Пришло уже три приглашения на свадебные торжества, одно - на похороны, одно - от дальнего родственника, что просил его ходатайствовать перед королём, дабы пристроить своего отпрыска ко двору, порядка двадцати писем пришло от тех, кто возлагал на него какие бы то ни было надежды: кто-то хотел выдать за него свою дочку, кто-то - подружиться и, тем самым, выбиться в верхи; были, однако, письма от приятелей, которые просто желали узнать, когда он закончит своё затянувшееся затворничество в глуши. Они же любезно рассказывали ему о том, что творится при дворе. Так для Уильяма не было секретом то, что Его Величество выделил иную девушку из толпы - сестру своей нынешней фаворитки, а Её Величество всё так же не способна выносить наследника. Всех, похоже, крайне занимал вопрос, к чему приведёт эта щекотливая ситуация, но Уильям, будучи так далеко от двора, ловил себя на мысли, что не настолько обеспокоен, как следовало бы быть. Многие видели будущее в мрачном свете - при таком-то вспыльчивом и своевольном монархе! - но здесь Уильяму хотелось думать только о чём-нибудь светлом... Таком же светлом, как душистые волосы Лотти или её же тёплые глаза.
   Находиться всё время в Лондоне Уильяма крайне утомляло, а погружаться в водоворот политических интриг у него и подавно не было желания. Всё это ему наскучило ещё много лет назад, а быть может, никогда не привлекало. Но прошло уже три месяца, и Мэтью был совершенно прав: пора возвращаться. Уильям твёрдо решил, что уедет отсюда не позже сентября. А пока он нетерпеливо посматривал на часы: доклад Мэтью затягивался.
  
   - ...и, наконец, сеньор Карини уже месяц как требует закрытия вашего долга.
   Ещё и в долги по уши влез, вздохнул Уильям.
   - Благодарю, Мэтью, - кивнул он. - Скажите ломбардцу, что долг будет закрыт в самом скором времени. Строительство часовни нужно приостановить; у меня пока нет ни времени, ни достаточных средств, да и зима на носу. Недовольных увольте от моего имени и найдите новых, покладистее да расторопнее. А вот эти письма нужно доставить адресатам.
   Мэтью кивал. Лицо его выражало глубокую задумчивость: он уже составлял план своих рабочих будней.
   - И ещё... - добавил Уильям, вновь метнув взгляд на часы. - У меня есть небольшой клочок земли в Девоне. Напомните, где именно?
   - Близ Дармута, милорд, - отозвался Мэтью. - Приготовить его для вашего посещения?
   - Нет-нет, пока ничего не нужно.
  
   Мэтью вскоре ушёл, а Уильям окончательно осознал, что мысли его сейчас в другом месте. Не стоит лишать себя приятных минут, резонно подумал он и вышел из кабинета.
   - Скажи оседлать Дикаря и пусть в седельную сумку положат покрывало - хорошее покрывало, не ветхий хлам! - бросил он проходившему мимо слуге, а сам быстро спустился в кухню, где старая добрая Франческа, удивительно похожая на большой пирожок, готовила ужин. - Франческа, мне нужна самая вкусная еда и побольше.
   - Да поскорее? - понимающе и тепло улыбнулась Франческа, знавшая его ещё в ту пору, когда он был неоперившемся студентом в Париже.
   - Поскорее, - подтвердил Уильям.
   А пока Франческа готовила, он вышел из дома и свернул в небольшой сад, разбитый здесь по его приказу несколько лет назад. Неспешно прогуливаясь среди отцветающих красных и белых роз, Уильям ожидал того мгновения, когда наваждение спадёт. Свежий воздух должен был помочь. Однако не помогал - он только что и вспоминал стройную фигурку, летящую на коне, а после её игривые взгляды и солнечную улыбку; про то, как приятно было держать её пальцы в своей руке, когда они танцевали вместе гальярду, и говорить было нечего... Нет, наваждение не спадало. А занудное жужжание шмеля неподалёку неимоверно его раздражало, потому что отвлекало от мыслей о Лотти.
  
   Сумка с едой уже была прикреплена к луке седла Дикаря, когда Уильям подошёл к своему скакуну. Посмотрев на безоблачное небо, он невольно улыбнулся. Грядёт прекрасный день, Уильям был в этом совершенно уверен.
  
  ***
   С самого утра Шарлотта купалась во всеобщем внимании. Слуги - по приказу отца и Джонатана, разумеется, - пылинки с неё сдували и угождали, как могли. Лотти приняла прекрасную, освежающую ванну, где юная и покладистая служанка натёрла её тело ароматными травами, а для волос сделала маску из яичной скорлупы, и сейчас те были такими мягкими и шелковистыми, как никогда прежде. Энни - так звали эту служанку - была одной из тех, кого Джонатан привёз из Карлайла. Лотти приблизила её к себе только потому, что та оказалась единственной девицей, устоявшей перед натиском её неугомонного брата; Энни была очень серьёзной девушкой. А Лотти не выносила кокеток: наверное, потому что сама когда-то была такой же. Впрочем, она не до конца избавилась от прежних привычек: недавний вечер в Лайле доказал это. Однако же во время прогулки с Уильямом она была от макушки до кончиков пальцев собой!
   Но прошло уже два дня, как Уильям не давал о себе знать, и это слегка печалило Лотти. Быть может, зря она сбросила с себя привычное кокетство, быть может, зря так искренне говорила с ним, - наверное, это не то, что ценят мужчины его возраста. Ну что ж, шанс поговорить с ним ещё раз ей, так или иначе, представится - тогда она и напустит на себя привычный уже образ.
   Пока же она примеряла подаренное сегодня Джонатаном платье и восторженно вздыхала, оглядывая себя. Оно было пошито из прекрасного качества шёлка, её любимого цвета - нежно-голубого, с узором из водяных лилий, квадратным вырезом и пышными рукавами. Лотти решила, что в Карлайле обязательно прикупит арселе к этому платью - Уильяму несомненно понравится!
   Вдоволь налюбовавшись тем, как сидит на ней платье, Лотти надела очень красивое ожерелье из перламутровых ракушек. Его Лотти преподнесла Мег, которая когда-то давно собственноручно собрала эти ракушки с берега Канала, а после очень кропотливо нанизала их на шелковую нить, перемежая большие и маленькие, чтобы рисунок ожерелья выглядел органичным. Видно было, что в работу сестра вложила всю душу, и Лотти, безотчётно улыбаясь, держала пальцы на ожерелье и вспоминала свою родину - далёкий Плимут с криками чаек, торговыми судами из многих европейский стран и самым лучшим другом на свете - святым Ансельмом, который, правда, на деле не был таким уж святым...
  
   От ностальгии по старому другу и родному городу её отвлекло бесцеремонное вторжение Мег.
   - Лотти! - Она остановилась прямо перед ней, едва не подпрыгивая от возбуждения. - Ещё один подарок ожидает тебя внизу!
   Лотти, весьма оживившись, подхватила юбку платья и стремглав бросилась вон из комнаты, едва не обгоняя Мег. Она сразу догадалась, что это за подарок. Не далее как вчера, перед сном, они с Мег делились своими душевными секретами, и Лотти чистосердечно призналась, что очень сильно заинтересовалась графом Вестмором.
   Так что довольный вид Мег мог говорить только об одном: внизу её ожидал никто иной, как Уильям. И это был самый лучший подарок на сегодня!
   Перед дверьми в зал сёстры остановились. Лотти немного запыхалась и вдруг сильно разволновалась, сама не находя тому причины. Мег, заговорщицки улыбаясь, подтолкнула её в спину. Лотти послала сестре немного пугливый взгляд, но взяла себя в руки, и решительно открыла дверь.
   В зале миролюбиво беседовали её отец и Уильям.
   - А, вот и Лотти, - улыбнулся ей отец.
   Уильям встал и, когда она подошла к нему, поцеловал ей руку.
   - Добрый день... леди Шарлотта.
   Лотти понимающе улыбнулась. Уильям не хотел раскрыть перед её отцом, насколько близки уже их отношения, но Лотти могла сказать наверняка: отец обо всём догадался. Его мягкая и одобряющая улыбка выдавала его с головой. Заручившись этой молчаливой поддержкой одного из самых дорогих для неё людей, Лотти слегка пожала руку Уильяма. Ответное еле различимое пожатие наполнило её душу благодатью.
  
   Ричард Сэвидж редко находил в себе силы отказать в чём-либо Лотти, которая так сильно напоминала ему почившую любимую жену. Потому-то Лотти не составило труда уговорить его отпустить её прогуляться по окрестностям с графом наедине. Уильям, в свою очередь, поклялся, что не даст Лотти в обиду.
   Так что вскоре Уильям и Лотти вновь неспешно ехали по главному тракту. На этот раз, однако, дорога их имела конечную цель, но Лотти только предстояло узнать об этом.
   - Ваш отец очень интересно выразился, - сказал Уильям. - Дескать, я преподнёс вам подарок, хотя никто меня не предупреждал. О чём он говорил?
   - О, - смутилась Лотти, - так повелось с самого моего детства. У меня сегодня день рождения, знаете, а я всегда его отмечаю. Отец называет это прихотью, а Джонатан вообще не понимает, зачем считать свои года. Но мне нравится этот день, потому что он - безоговорочно мой. Верно, прав отец: прихоть, не более того.
   Уильям нежно посмотрел на неё, и ободрённая этим Лотти поведала подробности:
   - Каждый день рождения я становлюсь отчасти хозяйкой в нашей семье. Все меня слушаются! Так уж повелось. Я, конечно, не злоупотребляю своей властью, - засмеялась она, - хотя очень удобно, не находите? Кроме того, мне дарят подарки. Их так приятно получать!.. Сегодня отец подарил мне...
   Лотти вдруг замолчала, вспомнив одновременно о двух вещах. На следующей недели она едет в Карлайл, а это значит, что несколько дней кряду она не увидится с Уильямом: в это мгновение подобную разлуку казалось невозможным пережить! И ещё она вспомнила, что не собиралась быть настолько уж открытой с ним.
   - Поездку в Карлайл, - закончил за неё Уильям. - Ваш отец сказал мне об этом. Не представляете, но я тоже собирался туда на следующей неделе.
   На самом деле отец подарил Лотти кое-что другое: свадебное платье матери. Он настаивал, чтобы старшая дочь выходила замуж именно в нём. "Твоя мать очень бы этого хотела, милая", - утверждал он. А когда Лотти удивилась такому подарку, заметив, что замуж не собирается, отец только махнул рукой и ничего не сказал.
   Лотти довольно взглянула на Уильяма. Известие о том, что он тоже будет в Карлайле, необычайно её обрадовало!
   - Какое удачное совпадение!
   - И не одно единственное совпадение, как оказалось, - добавил Уильям. - Я появился на свет днём позже вас.
   - О... - только и смогла вымолвить Лотти. Ей чудилось провиденье божье во всех этих совпадениях. - Значит, завтра хозяином положения будете вы, а не я, - пошутила она, весьма довольная, что смогла ненавязчиво намекнуть о том, как желает завтрашней встречи.
  
   Уильям сжал поводья чуть крепче. С каждой секундой он всё сильнее попадал под очарование Лотти. И её последняя фраза пробудила в нём отнюдь не невинные мысли на её счёт. Бог ведал, как тяжело ему было смотреть на неё и понимать, что не имеет никакого права прикоснуться к ней, как охваченный страстью мужчина касается своей возлюбленной.
   Возлюбленная. Уильям не был циником и верил, что любовь существует; пусть никогда прежде не испытывал и толики этого чувства. А вот сейчас он мог руку дать на отсечение: влюблён! Влюблён по-настоящему и не желает ничего так сильно, как держать Лотти в объятиях остаток своей жизни и знать, что она принадлежит одному ему.
   Он встряхнулся. Сейчас было не время для подобных мыслей. Уж потом он подумает о том, насколько разумны его чувства, учитывая длительность их с Лотти знакомства, а пока...
   - Так... - заметил он, оглядевшись. - Мы почти на месте.
   - На каком месте? Я думала, мы едем бесцельно, - удивилась Лотти, тоже осматриваясь вокруг.
   С левой стороны были сплошные поля, а справа - небольшое полесье: туда Уильям и направлялся. Он заранее предвкушал, как Лотти поразится и обрадуется; он успел заметить, что она весьма не равнодушна к красотам природы.
   И правда: стоило им миновать лесок и выехать к озеру, как глаза Лотти широко распахнулись в неподдельном восхищении, а рот приоткрылся, словно она желала что-нибудь воскликнуть, но не могла подобрать подходящие слова. Глядя на такую красоту, Уильям тоже не находился со словами.
  
   Небольшое озеро, скрытое с дороги от посторонних глаз купами деревьев, мерцало в полуденном солнце. Вода была потрясающе чистой и прозрачной, и Лотти могла увидеть дно, на котором будто кто-то рассыпал золото. Верно, косой луч света так играл с её воображением. Лотти невероятно сильно захотелось нырнуть в эту манящую глубину.
   - Это просто волшебно! - воскликнула она. - По правде сказать, скоро я окончательно влюблюсь в этот край.
   "И не только", - добавила она про себя, поглядев на Уильяма, который не отводил от неё глаз. Мег сказала, что от них мороз по коже: как же Лотти была с ней не согласна! Она чуть не таяла под этими поразительно тёмными глазами.
   - Должно быть, приятно здесь искупаться, - заметила она.
   - Очень приятно, говорю из своего опыта, - усмехнулся ей Уильям, но усмехнулся слегка напряжённо, и Лотти казалось, она понимает почему.
   - Не обижайтесь, милый Уильям, но сейчас я желаю, чтобы вас здесь не было. Тогда бы я смогла проверить, насколько ваш опыт совпадёт с моими впечатлениями.
  
   Уильям не мог ничего с собой поделать: Лотти сводила его с ума! Он только представил, каково это: погрузиться в прозрачную, прохладную водицу этим жарким днём - не одному, вместе с Лотти... с обнажённой Лотти... только представил - и тело незамедлительно отозвалось сладкой истомой.
   А она смотрела на него так, будто знала, о чём он только что думал. Уильям смутился, как девчонка, и едва не покраснел. Дабы вернуть себе рассудок, он раскрыл седельную сумку и достал оттуда покрывало. Лотти с интересом наблюдала за ним.
   - Отметим ваш день, милая леди, - объявил он и подал ей руку. - Присаживайтесь.
   Лотти с готовностью опёрлась на его ладонь и изящно устроилась на покрывале, подогнув под себя ноги. Уильям последовал её примеру, а после начал выкладывать из сумки приготовленную Франческой еду.
   - Ну вы точно будто знали! - поразилась Лотти, оглядывая импровизированный стол.
   - Я знал только то, что мне хочется сегодня провести время здесь, с вами, и так, чтобы у вас остались самые приятные воспоминания.
  
   В душе Лотти была поражена куда больше, чем показывала Уильяму. Она не ожидала, что граф способен на такой романтический поступок. И особенно удивительно было то, что он так легко предугадывал её желания, словно бы заглянул в её душу и увидел всё, чего ей когда-либо хотелось и хочется сейчас.
   - Расскажите мне о себе, Лотти, - попросил Уильям, и она не смогла ему отказать.
   Рассказать было что. Она с удовольствием поведала ему о своём детстве, о том, как хорошо, пусть и тяжело иногда, им жилось. Семья её не была богатой, отнюдь, но они никогда и не бедствовали: если только в последние несколько лет после смерти матери... Они покинули Плимут потому, что тяжело было жить там, когда не стало мамы, - так сказала Уильяму Лотти, но это было лишь отчасти правдой. А после они уехали в Корнуолл, к сестре отца, и жили около двух лет там. Но долго нахлебничать они, конечно, не могли, потому тот край и покинули.
   - А потом мы посетили Лондон, и там-то отец чуть не разорился окончательно: этот город пожирает все средства. И, сказать по чести, мы - я, Мег и Джонатан - не слишком экономны... К счастью, отец оказал некую услугу Его Величеству, и король даровал ему здешние земли. Вот так мы тут и оказались, - закончила она.
   Как и ожидала Лотти, услугой королю Уильям чрезвычайно заинтересовался.
   - Я не знаю, - нахмурилась Лотти, - отец не говорил.
   У неё были догадки, что отец скрывает это только от неё. Мег, казалось, обо всём знала: прямо она ничего не говорила, но Лотти прожила с ней всю свою жизнь и имела представление о том, как любопытна её сестра. Если бы Мег ничего не знала, она попыталась бы выяснить, а раз не пыталась и вообще не затрагивала эту тему, значит, всё ей было известно. И тут напрашивался вывод: что-то скрывают от неё отец и Мег. Возможно, и Джонатан, но раскусить его Лотти было посложнее.
  
   Уильям снова отметил, как странно то, что король так просто отдал эти земли обедневшему дворянину, который и при дворе-то никогда не появлялся, если только в самой своей молодости. Но очевидно было, что Лотти о причинах ни слухом, ни духом.
   Она погрузилась в свои мысли, явно связанные с этой странной тайной. Уильям же, не желая, чтобы сегодняшний день омрачился, поспешно отвлёк её.
   - Не желаете прогуляться, Лотти?
   - О да, - ухватилась за предложение она, - с удовольствием.
  
   Они прогулялись вокруг озера. Лотти, решив поддразнить графа, сняла свои туфельки, приподняла подол платья до колен и вошла в воду. Уильяма она, разумеется, предупредила, чтобы он и смотреть на неё не вздумал, но знала, что он смотрел, если не пожирал её глазами. Довольно зажмурившись, она запрокинула лицо, подставляя его жгучим лучам солнца.
   Как хорошо ей было сегодня!..
   Лотти почувствовала, что Уильям рядом. Обернувшись, она встретилась с ним взглядом и счастливо улыбнулась. Ей так хотелось сейчас, чтобы он крепко-крепко её обнял... но потом она очнулась от грёз. Знал бы Уильям, что она наделала, он никогда бы не взглянул в её сторону, не удостоил бы даже словом. И понимание этого тяжестью сдавило грудь Лотти. Она опустила взгляд и пробормотала:
   - Мои родные, верно, скоро меня хватятся. Нам пора.
  
   Уильям не стал отвечать: он боялся, что у него сел голос от желания прижать к себе такую хрупкую красоту. Лотти, смущённо улыбнувшись, пошла к берегу, а Уильям следовал за ней, не в силах отвести взгляд от мелькающих перед ним голых ножек. Ох, как сильно ему хотелось увидеть их в полной красе!
   Как только Лотти ступила на землю, подол платья тотчас же прикрыл соблазнительное тело. Щёки Лотти слегка порозовели от смущения. Она надела свои туфли и уже через секунду без его помощи уселась на коня.
   - Подождите же немного, милая Лотти, - мягко, но настойчиво, остановил её Уильям. - Надо замести следы нашего свидания.
   - Не заметайте слишком тщательно! - поддела его она, усмехаясь.
   Уильям мысленно с ней согласился. Слишком тщательно он заметать следы не будет - только по первости. И вскоре... вскоре всё изменится. В его жизни, в жизни Лотти.
  
   Путь до Лайла прошёл по большей части в молчании. Лотти не могла стряхнуть с себя уныние, как бы ей того ни хотелось. Видимо, состояние это было расплатой за столько часов счастья рядом с Уильямом.
   Но, вернувшись домой, она всё же сияла улыбкой во всё лицо. Ей не хотелось, чтобы родные думали, будто прогулка была не самой приятной: потому что, напротив, она была самой лучшей в её жизни! Не Уильяма вина в той грязи, что теперь намертво прилипла к ней и от которой ни отряхнуться, ни отмыться...
  
  Глава восьмая. У ведьмы
   - Джонатан, только посмотри! - ахнула Лотти, умоляюще глядя на брата. - Он так подойдёт к тому платью, что ты мне подарил.
   - И то правда, очень подойдёт, миледи, милорд! - с не меньшим пылом поддержал её торговец. - В столице благородные дамы только начинают их носить, и вы будете одной из первых! Пощупайте, какая ткань - а какое прочное железо: форма останется прежней и ничуть не погнётся со временем! Жемчуга привезены из самой Персии - а вы, конечно, знаете, что там добывают самый качественный жемчуг! У вас замечательный вкус, миледи, поистине королевский!..
   Мег устало выдохнула. Ей наскучило слушать уговоры Лотти и уверения торговца, да и ходить по лавкам тоже было уже невесело. Она ничего себе не купила, потому что просто не могла беспечно любоваться нарядами и украшениями; мысли её были очень далеко от всей этой суеты.
   Они приехали сюда всего на три дня, а первый уже заканчивался. И что она сделала за сегодня? Походила по торговым рядам - только и всего! Лотти, конечно, была счастлива: она накупила уйму безделушек, дабы поразить воображение графа Вестмора. И Джонатану не зачем было грустить: бездельничать ему не привыкать, а их с Лотти он очень любил, так что доставить им, а точнее Лотти, радость не отказался. А вот для Мег этот день был безвозвратно потерян!
   Пока Лотти и Джонатан были заняты покупками, в голове у Мег роилось множество мыслей, и далеко не все они были связаны с королевским заданием. Она думала также о том, на что они все будут жить. Лотти когда-нибудь выйдет замуж. Джонатан без труда может найти себе богатую невесту (кто бы только заставил его это сделать?)... А вот ей - ей придётся провести остаток своих дней здесь, в Лайле, старой девой, и жить на иждивении у брата. По-другому не получится: Мег сильно сомневалась, что кто-нибудь возьмёт её в жёны, узнав, насколько она своенравна. И внешность, опять же... все мужчины хотят красивых жён.
   Поэтому она задумалась о будущем. Джонатан нисколько не интересовался землями, которые ему достанутся, а с них можно получать приличный доход, только нужно наладить хозяйство. Прежний владелец тоже не слишком интересовался своими землями, насколько могла судить Мег. Она посетила маслобойню, пекарню, мыловарню - и обнаружила их совершенно заброшенными! Мег решила во что бы то ни стало начать над этим работу: сколько денег можно будет выручить!
   Вот только сперва ей стоило сосредоточиться на королевском задании...
   - Всё, сестричка драгоценная, - строго отрезал Джонатан, - теперь мы пойдём в гостиницу. Три шиллинга, верно?
   Он передал монеты торговцу. Мег счастливо подхватила его под локоть. Пожалуй, до сумерек ещё есть часа два-три: если удастся выскользнуть, она ещё сможет провести этот день с пользой.
  
  ***
   - Граф Вестмор, значит? - словно невзначай проронил Джонатан, когда они возвращались в гостиницу.
   - Что "граф Вестмор"? - с поразительным самообладанием переспросила Лотти.
   Джонатан хмыкнул. Лотти ему не рассказывает, но он не слепой и дважды два складывать умеет. В последнее своё посещение граф Вестмор пожирал Лотти глазами, а после этого сестра каждый божий день уезжала погулять - одна! Она брала с собой Зевса, и Мег (которая ездила всегда лишь на своём любимце) приходилось искать себе развлечения внутри замка. Джонатан только и видел, как она всё ходит да заглядывает в каждую щель - это было слишком даже для его любознательной сестры. Она явно скучала и не знала, чем себя занять. А пойти на такое Мег могла только потому, что Лотти ей рассказала о своих отношениях с графом. А раз такое дело, приходил к логичному выводу Джонатан, Вестмор обязан жениться на Лотти. Так что Джонатан собирался по возвращении в замок поехать к нему и серьёзно говорить.
   И к тому же, как удобно будет, если вскоре состоится свадьба Лотти! Отец хотя бы на некоторое время отвлечётся и перестанет напоминать ему о постылой женитьбе!
   - Мы остановились в "Храбром медведе", потому что так настаивала ты, милая сестричка, - подтрунивал Джонатан. - И оказалось, что в этой же самой гостинице остановился и граф. Какое совпадение!
   - Ничего удивительного, - отмахнулась Лотти, - уж не думаешь ли ты, что мы с ним сговорились?
   Джонатан был в этом уверен.
   - Мне кажется, граф весьма несговорчив, - поддержала сестру Мег. - А ты стал больно подозрителен, Джонни.
   - Ещё одно "Джонни" и я стану обращаться к тебе "Мегги", - пригрозил он.
   Мег как-то сразу сникла, и он довольно улыбнулся: даже на неё можно найти управу. Придумала тоже, называть его Джонни!..
   Экипаж остановился. Джонатан вылез и помог спуститься сёстрам. Слуга, бывший начеку, тут же сгрёб покупки и понёс их в комнату Лотти и Мег.
  
  ***
   - ...нет-нет, туда я не повезу, милорд, уж простите милосердно.
   Трое Сэвиджей обернулись: слишком громко и рьяно ответил кучер молодому человеку, который, видно, очень желал куда-то быстро доехать.
   - Это же самая настоящая ведьма! Ни за какие коврижки, милорд, нет и нет. Тут и пешком недалёко, если желаете идти: пять улиц, сворачивайте всё время направо, а дом её сразу узнаете, мимо не пройдёте, зуб даю!
   Кучер тронул экипаж, а молодой человек расстроенно вздохнул.
   - Вы идёте к ведьме? - поинтересовалась Мег у молодого человека.
   - О да, славная леди, - кивнул он. - Позвольте представиться, лорд Джеймс Хадвиг.
   - Лорд Джонатан Сэвидж и мои сёстры леди Шарлотта и Маргарет.
   - Очень приятно! Леди, - поцеловал лорд Джеймс им руки. - Мне отрекомендовали эту так называемую ведьму. Мне сказали, она ещё и гадалка.
   - Ведьма, гадалка - разница невелика, - заметил Джонатан. - И вы собираетесь к ней идти?
   - Разумеется! У меня очень важное дело, от которого зависит исход всей моей жизни! Я не могу позволить себе ошибиться, поэтому мне необходимо выяснить своё будущее, - горячо поделился с ними лорд Джеймс. - Прошу извинить меня, но я должен спешить.
   Он быстро распрощался с ними и пошёл в указанном кучером направлении. Джонатан пробормотал что-то про дураков, которые верят в гадания. Мег же бросила вопросительный взгляд на Лотти, и та заговорщицки ей улыбнулась.
  
  ***
   Лотти выглянула в окно, заслышав, что кто-то подъезжает. Сердце её сладко замерло, когда она увидела спешивающегося Уильяма. Джонатан догадался верно: они с Уильямом договорились остановиться здесь. За последние дни, что провели вместе, они так привязались друг к другу, что не могли и подумать о разлуке в три дня. Теперь, когда Джонатан их раскусил, нужно было быть чуть осторожнее, поэтому Лотти только приникла к окошку и во все глаза смотрела на Уильяма. Он казался ей таким красивым, сильным и уверенным в себе, и она была невообразимо счастлива, что этот человек её любит! Во всяком случае, она верила в то, что он её любит, пусть таких громких слов он до сих пор не говорил. Не говорил он и об их будущем, но Лотти была уверена, что Уильям с нею честен, а значит, бояться ей нечего. Он не стал бы ею играть. И Лотти даже боялась, что Уильям слишком скоро предложит ей стать его женой. Она была не готова ему ответить... да и как ему ответить? Согласиться она не могла, а отказывать не хотела. Как быть - Лотти не знала, потому и боялась этого решающего момента, который рано или поздно должен был наступить.
   Уильям отрывисто отдал приказ конюху, и Лотти улыбнулась. Он казался таким грозным: если бы она его не знала, ни за что бы не подумала, что он может искренне улыбаться и смеяться, бродить по несколько часов кряду в стороне от дорог, плескаться на неё водой или же срывать охапки диких цветов только потому, что они ей понравились. Картины их последних свиданий так и проносились у неё перед глазами. Однако Уильям не всегда был таким лёгким человеком: он всерьёз занялся её обучением верховой езде и очень злился, когда она отмахивалась от его наставлений и делала по-своему. Лотти не могла сказать наверняка, нравилось ли ей в нём это упорство настоять на своём. В конце концов, он волновался за неё и, конечно, небезосновательно. Она прекрасно осознавала, как глупо и опрометчиво порой поступает: ведь случись что - и с жизнью можно расстаться запросто. Но она привыкла делать всё так, как сама хочет, и давление со стороны её не слишком-то радовало. Впрочем, всё это были такие мелочи. Она теперь жила каждой минутой, проведённой с Уильямом. Или же одними только взглядами...
   Он словно почувствовал, что за ним пристально наблюдают: поднял голову как раз к тому окошку, за которым скрывалась Лотти. Они увидели друг друга и несколько долгих секунд неотрывно смотрели. Лотти заулыбалась и приподняла ладонь, проведя ею по стеклу. Точно так же ей хотелось погладить щёку Уильяма... Он же слегка приподнял уголки губ в ответ и едва заметно ей поклонился. Он не спешил уходить: проверил свои карманы, достал из-под пурпуэна часы, которые носил на шее, подозвал пробегавшего мимо слугу - и время от времени поднимал взор к её окну. Лотти ощущала себя самой настоящей принцессой, запертой в высокой башне и не способной выбраться самостоятельно. Только Уильям - принц - мог её освободить, однако на пути его встречалось много-много препятствий...
   Мимо него проскочила Мег, низко надвинув капюшон плаща, чтобы никто её не узнал, и Лотти тяжко вздохнула. Мег она тоже ждала, но сейчас готова была отказаться от их затеи пойти к гадалке: лучше уж провести это время с Уильямом! Но Уильям, конечно, не мог стоять во дворе весь вечер, а Джонатан запретил им с Мег спускаться в зал одним, и сам куда-то ушёл, не сказав, когда вернётся). К тому же, в комнату влетела Мег, скидывая на ходу капюшон, и Лотти пришлось отвернуться от окна.
   - Где ты была? - полюбопытствовала Лотти.
   - На улице. Ну что, готова?
   Лотти крайне обижало, что сестра перестала ей рассказывать свои тайны. Мег очень изменилась в последнее время. Совсем не рассказывала ей, о чём думает, о чём мечтает, и ловко увиливала от любых расспросов. Но всё же Лотти знала, что Мег не сможет отмалчиваться вечно, а когда ей захочется поделиться, старшая сестра будет первой, к кому она пойдёт.
   - Да. Немного страшно...
   - Ну что ты! - фыркнула Мег. - Не превратит же она нас в уличных крыс, в самом деле!
   - Да нет, боюсь, что Джонатан придёт, когда нас не будет, расскажет отцу - и мы больше никогда не попадём в Карлайл, - взволнованно поделилась опасениями Лотти.
   Мег не ответила, только рукой махнула, как будто совсем не опасалась подобного исхода. Она вновь надела капюшон, скрывая горящие предвкушением глаза, и тихо выскользнула за дверь. Лотти, не менее взбудораженная возможностью узнать, что ждёт её в будущем, накинула поверх платья плащ и вышла вслед за Мег.
  
   Кучер не соврал, и они, следуя его подсказке, быстро добрались до места. Правда, он говорил ещё о том, что дом ведьмы узнать не составит труда, однако Мег и Лотти потратили минут пятнадцать на поиски. Они раза три прошли по улице, разглядывая внимательно каждый дом и пытаясь догадаться, какой из них тот, что им нужен.
   - А может, это не та улица? - предположила Лотти, кутаясь в плащ.
   Уже начинало потихоньку смеркаться, и солнце больше не грело, как днём. Она хотела вернуться в гостиницу ещё до темноты, но теперь стало ясно, что не получится.
   - Не знаю, - раздражённо отозвалась Мег. - Может быть, вот этот? Он, кажется, самый неухоженный...
   - Благодарю вас, юная леди, - насмешливо произнёс женский голос.
  
  ***
   В дверях неухоженного дома показалась женщина лет тридцати. Одета она была во всё чёрное, за исключением алого платка, накинутого на сутулые плечи. Выглядел этот наряд довольно устрашающе: словно женщина была вся в крови. Уродливая бородавка на щеке только усугубляла впечатление.
   Мег и Лотти переглянулись. "Ведьма!" - одновременно решили они.
   - Добрый вечер, - вежливо поздоровалась Мег. - Нам сказали, что вы умеете гадать.
   Женщина приподняла широкие брови и молча сделала знак пройти в свой дом. С небольшой заминкой Мег и Лотти последовали за ней, то и дело обмениваясь обеспокоенными взглядами.
   Они попали в маленькую комнату, погруженную сейчас во тьму. Женщина вскоре зажгла одну свечу и стало немного светлее. Мег огляделась, приметив почерневшие стены, покосившийся столик и ветхого вида два табурета. Женщина указала гостьям на них; Лотти и Мег с большой осторожностью присели.
   - Простите, не могли бы вы назвать нам своё имя? - подала голос Мег.
   - Обычно просят назвать цену. Зовут меня Линнет. И не тряситесь так, есть я вас не собираюсь. Я уже поужинала.
   Лотти поёжилась, задавшись вопросом, а не тем ли молодым человеком, который к ней сегодня шёл, ведьма полакомилась на ужин.
   - Вот наша цена. - Мег робко протянула ведьме пять гроутов.
   Линнет взяла монеты, проверила их на зуб и осталась довольна.
   - Ну что, давайте свою руку, старшенькая, - зловеще улыбнулась она Лотти.
   Мег удивилась, как она догадалась, кто из них старше, а кто младше, но виду не подала. Лотти же смело протянула руку ладонью вверх. Линнет взяла её и потянула к себе, заставив Лотти склониться пониже над столом.
   - Что у нас здесь? - скрупулёзно разглядывала ведьма её ладонь. - Вижу двух мужчин. Один из них может стать вашим будущем. А может и нет. Вижу ложь между вами... Так-так... Ага, всё из прошлого вашего тянется. Много ошибок... да... и что-то очень страшное, что до сих пор вас тяготит.
   Мег, раскрыв рот, переводила взгляд с ведьмы на Лотти, которая сидела, словно палку проглотила.
   - Вы говорите о моём прошлом, - сухо заметила она. - Я пришла узнать о будущем.
   - Прошлое неразрывно связано с будущем, - недовольно заявила Линнет. - Покуда прошлое не отпустите, счастья вам не видать!
   - Хорошо, - отрезала Лотти. - Видите вы ещё что-нибудь?
   - Как же, второй у вас тут мужчина. Опять прошлое, да что же такое! Враг он вам, навредил уже сильно и ещё напакостит. Скоро ваши дорожки пересекутся.
   Мег и Лотти отшатнулись. Обе поняли, о ком идёт речь.
   - И он вновь попытается... навредить? - испуганно воскликнула Мег.
   Линнет полоснула её недовольным взглядом, но ответила, переведя взор на Лотти:
   - Если осторожны будете - глядишь, обойдётся всё. Ну а теперь вы, младшенькая.
   Мег с готовностью протянула свою ладонь и подалась вперёд.
   - О, даже так, - хмыкнула Линнет, бросив на Мег заинтересованный взгляд. - За вами стоит кто-то очень влиятельный. Угроза расправы... изгнание... - бормотала она. - Вам придётся сделать тяжёлый выбор!
   - Выбор? - невольно задрожала Мег.
   - Вечный выбор, - серьёзно кивнула Линнет. - Между долгом и любовью.
   - Любовью?! У меня будет любовь?..
   - Может, будет, может, не будет... Будущее туманно, - выпустив ладонь Мег, она спросила: - Это всё?
   Линнет поднялась. Её алый платок зловеще блеснул в полумраке комнаты, и Мег с Лотти поспешили уйти, невнятно попрощавшись. Они взялись за руки и, не сговариваясь, ускорили шаг настолько, что уже через минуту были на соседней улочке.
   Стало уже совсем темно. Мег и Лотти натянули на голову капюшоны: уже не для того, чтобы их не увидели, а чтобы не промокнуть под мелко накрапывающим дождём. Они не говорили друг с другом. Слишком сильно обе впечатлились предсказанным Линнет.
   Лотти прокручивала в голове слова гадалки. Ясно было, что она говорила об Уильяме и о Дермонте. Ей придётся вновь встретиться с последним! И она будет в опасности... а Уильям может обо всём узнать и тогда он, конечно же, больше не взглянёт в её сторону!.. Лотти была в полнейшем смятении.
   Мег же разрывалась между желанием возрадоваться, что у неё ещё будет возлюбленный, и опечалиться грядущей расправе и изгнанию. Впрочем, может быть, под расправой ведьма имела в виду - вовсе не над ней, а над ирландцами? И кто же её выгонит? И откуда? Да нет, не к ней эти слова относились. Что до любви... Мег некстати вспомнился поцелуй Конора, и его сильные руки на её талии, и глубокий голос, которым он дразнил её Мегги, и ту лёгкую улыбку, когда он просил прощения, и его голый торс, и льдисто-голубые глаза, и длинные чёрные волосы, которые ей так хотелось погладить, ощутить их мягкость и...
  
   - Глянь-ка, какие цыпочки вышли погулять!
   Мег вздрогнула, услышав совсем близко противный охрипший голос. Надо же ей было так задуматься, что не заметила приближения каких-то бродяг. Она порывисто схватила за руку одеревеневшую Лотти и потянула её вперёд, ускоряя шаг.
   - Ой, какие скромные, - пошло рассмеялся другой уже голос.
   Мег обернулась, подсчитывая в уме, за сколько примерно они доберутся до гостиницы. Кажется, им придётся бежать да быстро. Позади них оказалось трое нищих оборванцев. Дождь, ставший сильнее, мешал разглядеть их получше, но основное Мег и так поняла: им с Лотти срочно нужно уходить!
   - Красавица! - восхищённо выдохнул кто-то со стороны Лотти.
   Четвёртого Мег и не заметила. Он подобрался сбоку и бесцеремонно скинул капюшон с головы Лотти. Сестра выглядела настолько потерянной, что у Мег сжалось сердце. Ей было больно думать о том, что сейчас чувствует Лотти, о чём ей напоминает такое нападение.
   - Бежим, - буркнула она Лотти.
   Однако не сделали они и пары шагов, как Лотти схватил тот самый, четвёртый, оборванец и довольно рассмеялся.
   - Мягкая девочка, - чуть ли не промурлыкал он; остальные загоготали.
   У Мег внутри всё оборвалось. Лотти не подала ни звука, но Мег видела, сколько страха было в её глазах. Воспользовавшись тем, что внимание мужчин было направлено на Лотти, Мег подхватила юбки платья повыше и со всей возможной скоростью бросилась к гостинице. Там были Джонатан и граф Вестмор: они помогут! Только бы успеть!..
   Ей казалось, она так долго бежала, что с Лотти случилось уже самое плохое. К счастью, во дворе "Храброго медведя" был какой-то переполох, и, несмотря на довольно сильный дождь, Джонатан и граф Вестмор оба находились посреди шумихи. Они сразу увидели её и без слов поняли, что случилось нечто плохое.
   - Где Лотти?! - больно схватил её за руку Вестмор.
   - Там, - пискнула она, указав направление свободной рукой.
   Граф на лету схватил нужное направление и исчез из поля зрения так быстро, что она и опомниться не успела. Джонатан не отставал, и Мег тоже собрала все силы, не желая оставаться в стороне.
  
  ***
   Лотти была до смерти напугана, но старалась сохранить холодную голову. Она заметила, что сестра убежала, и воспрянула духом. Скоро Мег позовёт на помощь, и всё будет хорошо. Пока же грязные руки ощупывали её золотистые волосы.
   - Настоящее золото!
   - А платье глянь какое! Снимай живо.
   - Всё.
   Все четверо вновь разразились возбуждённым хохотом, и Лотти, горя гневом и смущением, принялась раздеваться. План её был в том, чтобы снимать платье как можно медленнее, а за это время Мег кого-нибудь приведёт. Лотти знала, что стоит только начать сопротивляться - и она пропала.
   Мужланы жадно следили за движениями её рук, но медлительность её им не понравилась. Послышался окрик поторопиться. И Лотти, сцепив зубы, подчинилась, чтобы не разозлить подлецов. Холодные капли дождя беспрепятственно попадали на тело. Лёгкое и почти прозрачное нижнее платье не могло защитить её от непогоды, ровно как и от похотливых взглядов.
   - Моя сестра скоро вернётся с моим братом, - дрожащим голосом пригрозила она, - а он хорошо владеет шпагой.
   Её слова подействовали: разбойники переглянулись и сочли за лучшее скорее скрыться. Тот, что схватил её прежде, поднял с земли её платье, запихал в карманы украшения и развернулся, чтобы уйти. Но, видимо, передумал и решил бежать в другую сторону.
   - Шевелите задницами! - крикнул он напарникам.
   На Лотти накатило такое облегчение, что она упала на колени, спрятав в ладонях горящее лицо. Мег привела Джонатана и Уильяма! Но - боже - до чего отвратительно, что Уильям увидел её в таком виде...
   Она подняла голову. Трое бродяг успели скрыться. Четвёртому повезло меньше: Уильям столкнул его в лужу и, когда тот попытался уползти, безжалостно его заколол. Он обернулся к ней с искажённым яростью лицом, и Лотти тихо вскрикнула. Её всю затрясло.
   Уильям бросился к ней, подхватил её с земли, поднял и прижал к себе так крепко, что у неё кости затрещали. Но ей было хорошо, тепло и безопасно в его объятиях, и она только теснее приникла к нему и спряталась на его груди. Уильям, впрочем, не дал ей долго наслаждаться обретённым покоем и, отстранив от себя, быстро стянул свой плащ и окутал её им, а после снова обнял. Лотти подняла к нему лицо, и он начал покрывать его короткими, ненасытными поцелуями.
   - Уилл... - выдохнула Лотти, сдерживая слёзы.
   Она всхлипывала и хваталась за его плечи, а он гладил её волосы и шептал о том, как дорожит ею.
  
  ***
   Мег покраснела, наблюдая за сестрой и графом. Сколько страсти было в их объятиях!.. А ведь граф даже не целовал Лотти так, как недавно Конор целовал её... Мег очень смутилась и отвернулась. Теперь, когда всё было позади, она начинала приходить в себя. Разум, вкупе с усталостью, вновь возвращался к ней.
   Она взглянула на Джонатана, который неотрывно смотрел на Лотти и графа.
   - Мне кажется, это должно быть только между ними, - тихо намекнула она ему.
   - Не согласен, я свидетельствую, - напряжённо отозвался Джонатан. - Вестмор не может так прижимать к себе мою сестру и не делать ей предложения руки и сердца. Я с ним говорить скоро собираюсь. Пусть только попробует отпираться - я всё вижу.
  
   Долго стоять под дождём они не стали и вскоре вернулись в гостеприимную гостиницу. Лотти одними взглядами да пожатием руки, которую Уильям всё время держал в своей, дала ему понять, насколько благодарна. Джонатан проводил их с Мег до комнаты, после чего предупредил обеих, что наказание за своевольность ещё впереди.
  
   Наказание и в самом деле ожидало их следующим утром. Когда Мег собиралась уйти, чтобы с новыми силами броситься на поиски заговорщиков, то обнаружила дверь запертой. На её возмущённые крики вскоре пришёл Джонатан и объяснил, что до возвращения домой из комнаты они не выйдут. Сначала он был терпелив и спокоен, но Мег его быстро вывела из себя, и они так раскричались, что у Лотти разболелась голова.
   В конце концов, Джонатан с грохотом захлопнул за собой дверь, а Мег осталась ни с чем.
  
  Глава девятая. Невинное купание
   Из Карлайла они выехали рано утром и уже к полудню были в Лайле. Мег не стала терять время даром и, наскоро перекусив, взяла Зевса и уехала из замка.
  
   Тогда, после утомительных походов по торговым лавкам, Мег решила прогуляться и найти кого-нибудь, кто мог бы поделиться с ней нужными сведениями. Она направилась на рыночную площадь и, немного понаблюдав за торговками, решила подойти к той, что продавала овощи. Дородная пожилая женщина улыбалась весьма добродушно каким-то своим мыслям, потому что рядом никого не было. Мег сделала вид, что выбирает товар, а сама затеяла ненавязчивый разговор о том, как тяжела нынче жизнь (самая лучшая тема для разговоров с крестьянами!). Сама Мег выглядела больше как горожанка, чем как дочь графа, и поэтому женщина, которую звали Мартой, охотно делилась с ней своими проблемами, справедливо полагая, что у Мег они тоже имеются.
   В конце концов, Марта заметила вслух, что Мег, должно быть, приехала издалека, и тогда Мег направила разговор в нужное ей русло. Она начала вдохновенно врать о том, как сбежала из дома вместе с любимым человеком, потому что отец её не одобрял их союз, как они решили обосноваться на севере, но только временно, а тут её теперь уже муж - который, кстати говоря, был ирландцем, - стал где-то пропадать, и она начала подозревать, что его отлучки могут плохо для него кончиться...
   Марта охала и ахала, всплёскивала руками и даже подарила ей один огурец, чтобы поддержать посущественнее. А после она сказала, что, верно, муж её с другими ирландцами связался, а они-де народ буйный, вечно что-то замышляют. И, когда Мег смущённо призналась, что хотела бы проследить за вымышленным мужем, Марта одобрительно закивала, добавив, что на улице Стрэнд имеется ирландский паб, куда в последнее время стали часто стекаться ирландцы со всей округи, и что "муж" Мег, вероятно, там и бывает.
   Благодарная Мег купила у Марты немного фасоли и направилась к указанному пабу, который имел весьма кровожадное название "Голова предателя" и не менее кровожадную вывеску собственно с изображённой головой предателя. Около получаса она следила за тем, кто туда входит и выходит, но ничего, а точнее никого, подозрительного не заметила. Она не могла задержаться дольше, потому что они с Лотти должны были ещё идти к ведьме, но в следующие дни Мег намеревалась посвятить слежке за пабом больше времени. Однако из-за Джонатана, с котором она теперь не разговаривала, ей пришлось все следующие дни сидеть взаперти...
   И теперь ей снова не оставалось ничего, кроме как встретиться с Конором и пытаться разузнать у него хоть что-нибудь. Она задавалась вопросом, наведывался ли Конор в "Голову предателя" и, если да, - то был ли в чём-нибудь замешан? Ей этого почти хотелось. Тогда она смогла бы выбросить его из головы...
  
   Как и в прошлый раз, Мег решила невзначай прогуливаться, пока как бы случайно не столкнётся с сыном купцов. Так как в тот раз Конор, судя по его виду, шёл с озера, Мег хотела отыскать сначала то самое озеро, а там уже и подкараулить Конора. Было очень жарко, лето совсем не желало уходить из этих краёв, и Конор наверняка должен придти. Мег очень на это надеялась.
   Озеро она нашла быстро, но ей опять пришлось долго ждать. Мег так измаялась на жаре, что готова была уже плюнуть на все свои планы и просто вернуться в Лайл. К тому же, у неё будет время обдумать грядущий разговор с Конором и решить, как держаться с ним рядом. До этого она всячески избегала воспоминаний об их последней встрече (получалось это не всегда, к несчастью), но теперь пора было отбросить сантименты и не думать о Коноре иначе, чем как о человеке, через которого она может выйти на заговорщиков.
   Шумно выдохнув, Мег подняла глаза к солнцу. Было приблизительно четыре пополудни. Вряд ли Конор придёт в такое время... Да и с чего она взяла, что он тут часто бывает?.. Пришёл один разок, только и всего.
   Мег вылезла из кустов, что служили ей укрытием, и огляделась. В округе было безлюдно, только сокол, раскинув крылья, парил в небе и был свидетелем её намерений. Мег быстро скинула с себя тяжёлое платье и в мгновение ока скрылась под водой в нижней, прозрачной рубашке. Тёплая вода окутала её со всех сторон. Мег блаженно застонала и нырнула с головой. Как приятно же было вновь поплавать! Она ринулась к центру озера, порой осматриваясь по сторонам: вдруг кому вздумается нарушить её покой? Но никто не нарушал, и Мег вволю нарезвилась в воде. Когда мышцы устали, она легла на спину и так лежала, подставляя лицо жгучим лучам. Вспоминалось, как мама журила её за такое беспощадное отношение к собственной коже...
   Всплеск правее от неё заставил Мег подскочить. От неожиданности и испуга она ушла на пару секунд под воду, не успев задержать дыхание. Вынырнув, Мег закашлялась, заозиралась и пронзительно закричала.
  
   - Эге, всю округу сейчас позовёшь!
   Мег пригляделась и поняла, что нечто чёрно-белое, показавшееся из воды, ни больше ни меньше, как голова Конора.
   - Ох, - выдохнула она, хватаясь за сердце. - Как же ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?
   - А ты? - вернул он вопрос, подплывая ближе.
   Мег только сейчас поняла, в насколько неудачном положении находится. Можно сказать, голая, совсем беззащитная, а он не так давно её поцеловал... Мег задрожала, проклиная себя за то, что полезла в воду. И как только Конор так незаметно подобрался?!
   - Купалась, как видишь, - огрызнулась она, бегая глазами по берегу. Никого там не было - уже хорошо. Не хватало ей, чтобы слухи всякие пошли. - Я, пожалуй, уже задержалась, - протараторила она, кидая на него быстрый, взволнованный взгляд. - Меня дома ждут.
   - Правда? - переспросил Конор с мягкой улыбкой.
   Он подплыл ещё ближе. Мег разволновалась.
   - Приятно было тебя увидеть, - наскоро распрощалась она.
   - Приятно? - повторил Конор с такой соблазняющей интонацией, что Мег зажмурилась. И в самом деле приятно. - Не меня ли ты ждала, Мегги?
   Она бросила на него резкий, возмущённый взгляд и поплыла к берегу. Сначала она страшилась, что он попытается её задержать, но Конор просто следовал за нею по пятам, и Мег не знала, куда деваться от смущения. Ей нужно было вылезти, одеться... но он будет на неё смотреть!
   В голову полезли совершенно странные мысли о том, что Конор таки увидит её тело - хоть что-то действительно в ней привлекательное.
   - Ты не мог бы?.. - обернулась она, но, наткнувшись на его насмехающийся наглый взгляд, поняла, сколь бесполезны будут её уговоры.
   Набрав полные лёгкие воздуха, Мег выскочила из воды, едва не запутавшись в мокром подоле, добежала до брошенной неподалёку одежды, натянула ту настолько быстро, насколько это было возможно, и после этого застыла, крепко зажмурившись. Лицо её пылало от стыда.
   Сзади послышался плеск: это, верно, Конор выходил из воды. Мег опомнилась и засобиралась. Зевса она оставила на небольшой полянке прямо за кустами. Но за какими кустами сейчас вспомнить не получалось. Шея её так и норовила повернуть голову в сторону Конора, а глаза - найти его взглядом. Но Мег держалась.
   - Так что, Мегги?
   Голос его был низким и хрипловатым. Мег покрылась гусиной кожей. Пару раз глубоко вздохнув, она повернулась к нему. Конор выглядел просто неприлично! Совсем-совсем голый! Любопытная Мег, разумеется, обнажённых мужчин уже видела (несчастные о том даже не подозревали!), но сравнить ей было безумно интересно. Конор был очень хорошо сложен; слегка худощав, но мускулы, тем не менее, заметно выделялись под загорелой кожей, которая сейчас была покрыта каплями воды и блестела на солнце.
   Ниже взгляд Мег тоже спустился, но тут же подскочил к мужскому лицу. Лучше на него полюбоваться! Какая же у этого купца красивая улыбка, подумала Мег, как приятно смотреть на эти слегка полные губы, что так соблазнительно растягивались, приоткрывая белоснежные, ровные зубы. Правый уголок рта слегка приподнимался, придавая его лицу ехидное выражение. А глаза - эти невозможные глаза скоро будут ей сниться! - искрились весельем и при этом смотрели так горячо, так порочно...
   - Мегги, - тихо усмехнулся Конор, делая несколько шагов навстречу. - Я привык к женскому вниманию, но ты меня даже удивляешь.
   - Что?.. - прохрипела она.
   Горло совсем пересохло. И губы. Она увлажнила их языком и кашлянула, собираясь с мыслями.
   - Мне нужно домой.
   - Да, ты уже упоминала.
   Он засмеялся! Мег смутилась, но предпочла это скрыть за хмуро сведёнными бровями.
   - Оденься! - приказала она резко. - Ты забываешь, что я леди. Ты должен иметь ко мне хоть какое-то уважение.
   - Сомневаюсь, что это то, чего ты хочешь.
   Мег потеряла дар речи от его наглости. А он тем временем подошёл уже так близко, что ей пришлось немного задрать голову. Каким же большим он был в сравнении с ней!.. Нет, ей встречались мужчины и выше, и шире в плечах, но только к этому ей почему-то хотелось прижаться.
   - Я хочу, чтобы ты ушёл, - неуверенно пробормотала она, полностью поглощённая тем, что сейчас испытывала.
   - Сомневаюсь... - уже шёпотом повторил Конор.
   Мег, словно не владея своим телом, дотронулась ладошкой до его груди, подняла трепещущий взгляд на его губы, а потом - чуть выше, к его глазам... и пропала в льдисто-голубых озёрах.
   Они одновременно потянулись друг к другу: жадно, ненасытно. Конор быстро избавил её от ненужного платья и уложил на тёплую траву. Мег гладила его упругие мышцы, самозабвенно отвечала напористым поцелуям, позволяла ласкать своё тело в самых потаённых его уголках, а потом...
   Конор овладел ею. Боль отрезвила Мег. Она охнула и будто со стороны увидела происходящее. Неужели это она так низко пала?.. Отдалась человеку, которого едва знала, прямо на траве, в месте, где любой мог бы увидеть их, проходя мимо?.. Не будучи замужем!!!
   Слава богу, Конор быстро завершил своё грязное дело. Мег было так противно на душе, не хотелось и смотреть на мужчину, который поначалу доставил ей столько удовольствия, - хотелось расплакаться от собственной глупости.
   - Ты не возьмёшь меня замуж? - сухо уточнила она на всякий случай, хотя знала, каков будет ответ.
   - Чёрт тебя подери, - выдохнул Конор, изумлённо глядя на неё. - Я не думал, что ты - девственница!
   Мег готова была расцарапать его лицо за эти слова. Губы её дрогнули, на языке уже вертелись сотни яростных слов, но она заставила себя замолчать, потому что боялась, что выдержка ей изменит.
   Она поднялась и на этот раз оделась без спешки, тщательно. Не хватало только, чтобы кто-нибудь догадался о том, что случилось, по её растрёпанному виду. Конор всё это время молчал, но то было к лучшему. Если бы он хоть слово проронил, она, чего доброго, разревелась бы прямо при нём! А так Мег сумела удалиться с гордо поднятой головой. И только по дороге домой она не удержала слёз... но тому свидетелем был лишь верный Зевс.
  
  Глава десятая. Хлопоты Джонатана
   Джонатан в этот день тоже не стал ждать с моря погоды. Он видел, как в мгновение ока куда-то уехала Мег, но сам немного задержался. Сытно поел для начала. После поговорил с отцом, поведав ему о том, как прошли дни в Карлайле, воздержавшись однако от упоминания о нападении на Лотти. У отца и так здоровье заметно пошатнулось, не хватало ему ещё таких потрясений. А потом Джонатан ненадолго закрылся в одной из пустующих комнат с приветливой служанкой. Вышел оттуда он в отличном расположении духа и готовым к важным разговорам, решениям и, возможно, даже спорам.
   Он собирался беседовать с графом Вестмором, и разговор предстоял нелёгкий. Вестмор был уже в расцвете сил, но до сих пор не женат: это наводило на мысли, что заковывать себя в узы брака он пока не стремился. Едва ли он легко отступится от своего холостяцкого положения: Джонатан не стал бы. И он очень хорошо понимал графа, но, во-первых, дело касалось его сестры, а во-вторых, надо было принести немного счастья своему любимому старику.
   С таким боевым настроем Джонатан выехал из Лайла. В пути он, как ни странно, размышлял больше о Мег, чем о Лотти. У него было стойкое ощущение, что младшая сестра что-то замышляет. Вопрос был в том - что именно? Он всерьёз опасался, как бы Мег не попала в какой-нибудь переплёт со своей неуёмной активностью. Пожалуй, решил он, стоит проследить за ней, посмотреть, чем же таким секретным она занимается на досуге.
  
   Бывать у графа Вестмора ему ещё не доводилось. Мрачное каменное строение, огороженное высоким частоколом, весьма впечатлило Джонатана. Почти как замок, только гораздо меньше. Ему уже порядком надоело путаться в несметном количестве коридоров Лайла, да и спуститься из своей комнаты во двор занимало несколько минут, которые можно было бы потратить с бóльшей пользой. Джонатан скучал по родному Плимуту. Пусть там они жили, словно обычные горожане, но зато дышалось куда проще. Тщеславия в Джонатане не было, как и щепетильности к своим корням. Порой Джонатан даже жалел, что у отца есть титул, и он когда-нибудь его унаследует вместе с этой дарованной им землёй. Подобная обязанность казалась ему непосильной ношей, и он не представлял себя лордом Лайла.
   Очутившись во дворе, Джонатан легко соскочил с коня и, поправив одежду, направился к дому. Его провели в гостиную ждать, пока спустится граф. Джонатан вальяжно устроился в кресле рядом с камином и осмотрелся. Что ж, граф неплохо обустроил комнату. Гобелен, на его взгляд, был слишком вычурным штрихом, а вот висящее на стенах оружие Джонатану пришлось по душе. Он не стал подходить ближе и осматривать его внимательнее, но полюбовался арбалетами, кинжалами, аркебузами и мушкетами с расстояния. "Лотти здесь вряд ли понравится", - подумалось ему.
  
   В гостиную вошёл Вестмор.
   - Какая приятная неожиданность, милорд, - приветствовал он гостя лёгким наклоном головы и холодным взглядом. - Смею надеться, ваша обратная дорога прошла без происшествий?
   - Благодарю, всё прошло очень хорошо. Полагаю, вы тоже избежали неприятностей? - вежливо поинтересовался Джонатан.
   - Бог миловал.
   Вестмор налил себе и Джонатану по кубку вина и устроился напротив. Он равнодушно, но, тем не менее, пристально осматривал посетителя.
   - Я пришёл говорить о своей сестре, леди Шарлотте, - официальным тоном объявил Джонатан, отпивая вино. Бордоское, отметил он, любимое его отца.
   Вестмор хмыкнул:
   - Должен был догадаться. Предлагаете мне руку вашей старшей сестры?
   Джонатан смерил его прищуренным взором. Не нравилась ему насмешливость графа: вопрос был серьёзным, в конце концов.
   - Вернее будет сказать - настаиваю, милорд.
   - Вот как?
   - Вы же не станете отрицать, что всю прошлую неделю Лотти целые дни посвящала вам? И, сколь бы неприятно было вспоминать о том, но в Карлайле вы её целовали.
   - Я чувствовал, что за нами наблюдают, - произнёс Вестмор, и в глазах его промелькнуло что-то похожее на презрение. Джонатан нахмурился. - Однако я могу дать вам своё слово в том, что ни разу не позволил себе вольностей с леди Шарлоттой, кроме той памятной ночи. И тогда - вы должны это понимать - события были таковы, что сохранить холодный рассудок было невозможно.
   Джонатан мысленно скривился. По сути, Вестмор всё верно говорил. Пожалуй, он сам стал бы оправдываться так же, если бы его вздумали загонять в угол.
   - Каковы бы ни были события, вольностей вы себе позволять не вправе, если не желаете отвечать за них, как настоящий мужчина, - отрезал он и добавил более мирно: - Вам нравится моя сестра, не будем лукавить. Ещё важнее то, что ей нравитесь вы. Брак при таком положении дел выглядит как очевидный итог ваших отношений.
   - В ваших словах есть доля истины, - как будто задумался Вестмор, потягивая вино. - Стало быть, вы полагаете, без вашей помощи я не способен осознать - как вы выразились - очевидный итог наших отношений?
   - Я не знаю, что у вас на уме, и действую только из собственных соображений. Мне не хочется, чтобы Лотти страдала, если вы относитесь к ней не столь серьёзно, чтобы предложить свою руку и сердце.
   - Обещаю, Лотти не будет страдать, - излишне резко ответил Вестмор, полоснув его острым взглядом. - Я предлагаю отложить этот разговор до завтра. Я приеду в Лайл, поговорю с Лотти, и тогда - мы с ней решим, - заключил он непререкаемым тоном.
   Джонатан не нашёлся с ответом. Предложение Вестмора было странным и подозрительным: что они могли решить с Лотти? Неужто он будет убеждать её, что брак этот не принесёт ей счастья или что-нибудь в этом роде?
   - Вы - замечательный брат, - то ли искренне, то ли с очень хорошо скрытым сарказмом сказал ему Вестмор, заметив его колебания, - но здесь ваше вмешательство излишне.
   Джонатан вовсе так не считал, но настаивать на своём было глупо после того, как граф уже предложил какое-никакое соглашение.
   - В таком случае - до завтра, - оставалось ему ответить.
  
   Джонатан чувствовал себя странно: будто только что поступил неправильно. Вестмор всё-таки действительно был увлечён Лотти - он окончательно убедился в том во время разговора: при упоминании Карлайла и нападении на Лотти глаза Вестмора прямо-таки посылали молнии. Впрочем, ещё тогда, когда они с Вестмором начали организовывать поиски куда-то запропастившихся Мег и Лотти, неравнодушие графа выпирало со всех сторон. А уж когда Мег появилась одна, заплаканная и испуганная, Вестмор и вовсе стал сам не свой. С другой стороны, граф был весьма скрытным человеком, и нельзя было сказать наверняка, что у него на уме.
   Но до завтра Джонатан уже ничего не мог предпринять, потому выбросил назойливые мысли из головы. После такого разговора со спесивым Вестмором хотелось обратиться к чему-нибудь приятному... как, например, леди Джейн.
   Он придержал коня, раздумывая, а не направиться ли ему сейчас в Минстенд. Если он перестанет о себе напоминать, то Джейн, чего доброго, его забудет. Обычно девушки долго не могли выбросить его из головы и многие ещё бегали за ним уже после того, как ему наскучили, но Джейн не была обычной девушкой. Во-первых, она - самая настоящая леди, а Джонатан с такими редко имел дело. Во-вторых, она - очень серьёзная; не та, что бросится в его объятия после двух встреч или пары витиеватых признаний в любви.
   Да, она не та, напомнил он себе и послал коня вперёд, к Лайлу. К чему приведут его встречи с Джейн? Его отец решит, что Джонатан нашёл себе невесту, - это, в общем-то, к лучшему. И дядя Джейн решит то же самое - это уже было к худшему. Сама Джейн, конечно, влюбится в него - это и к лучшему, и к худшему одновременно. Её любовь доставит ему большое удовольствие, но со временем неминуемо разобьёт ей сердце. А она, как бы то ни было, не заслуживала страданий.
  
  ***
   Он только успел обсудить положение дел с отцом и увильнуть от разговора с Лотти, которая догадалась, где он сегодня был и с кем беседовал, как в его поле зрения показалась Мег. Что-то его насторожило в её внешнем виде. Вроде бы всё было в порядке, а что-то всё равно не так, как обычно. Лицо её было отрешённым; она не смотрела по сторонам, как обычно, а когда подошла к нему ближе (как будто его не заметив!), Джонатан и вовсе углядел едва заметные дорожки слёз на её щеках.
   - Что случилось? - спросил он, когда она поравнялась с ним.
   Мег вздрогнула, подняла на него взгляд и слабо улыбнулась.
   - Ничего. Почему ты спрашиваешь?
   - Не ври.
   - Я не вру, - возмутилась Мег. - Всё у меня замечательно!
   - Я же вижу. Врёшь ты мне, Мег, и хоть бы стыд на лице промелькнул, - укоризненно произнёс Джонатан.
   Несмотря на свой шутливый тон, настроен он был весьма решительно выведать, из-за чего сестра плакала.
   - Не вру, - упрямо сложила на груди руки Мег. - С чего ты так решил?
   - Ты забыла, что три дня со мной не разговаривала.
   Мег поражённо ахнула.
   - А раз ты забыла о своей обиде, должно было что-то случиться, - закончил он свою мысль.
   Мег покачала головой и пошла в свою комнату, прерывая разговор самым недостойным образом.
   - Мег, - догнал её Джонатан и обнял за плечи. - Ну Мег, от меня-то не скрывайся. Я могу помочь. А если кто обидел, то и отомстить, - добавил он, внимательно глядя на её профиль.
   Сначала лицо Мег было спокойно, а потом подбородок её дрогнул, на глазах появились слёзы, которые она тут же попыталась незаметно смахнуть, но Джонатан уже заметил.
   - Мег, - сурово произнёс он.
   - Что Мег?! - сердито вскричала она. - Может, и обидел кто, и мне нужно сочувствие, а не надоедливое жужжание над ухом. Зачем я только опять с тобой говорю!..
   Она смахнула его руку с плеч и быстрым шагом чуть не побежала к себе. Джонатан, разумеется, и не думал оставлять её одну, однако привлекать внимание слуг тоже не собирался. Строгим и предупреждающим взглядом окатив проходившую мимо Рози, он последовал за Мег. Насчёт мести он не лукавил: никто не смеет обижать его сестру!
  
   Мег не закрыла за собой дверь, поэтому в комнату её Джонатан попал беспрепятственно. Она уже успокоилась и только недовольно посмотрела на него, когда он вошёл.
   - Ты мешаешь мне думать.
   - Думать будешь, когда всё мне расскажешь. Ну что?
   Он подошёл ближе и вопросительно уставился на неё. Мег прятала взгляд, возмущённо сопела, даже пробормотала что-то нечленораздельное себе под нос, но, в конце концов, глубоко вздохнула и призналась:
   - Я, честное слово, этого не хотела.
   Продолжать она, казалось, не собиралась, будто всё стало понятно после такого лаконичного объяснения. Джонатан, напротив, начинал злиться и подозревать самое худшее.
   - Чего не хотела? - давил он.
   - Этого, как ты не понимаешь! - раздражённо воскликнула Мег. - Я сама виновата; могла догадаться, что купаться одной почти что в глуши неосмотрительно. А когда он пришёл, я... - Она развела руками и подавленно закончила: - не смогла противиться.
   - Кто он? - потребовал Джонатан.
   - Конор, - сказала, словно выплюнула, его имя Мег. - Он отказался взять меня в жёны. Я, конечно, и не хочу быть его женой - даже думать о таком противно! Но он ведь должен ответить за свои действия, правда? Я хочу сказать, он тоже виноват и гораздо больше, чем я. И, к тому же, он... он... Ты куда?!
   Мег успела остановить его у самых дверей.
   - Подожди, ты уже сейчас хочешь идти к купцам? Может быть, повременить до завтра? - испуганно воскликнула она.
   Повременить! Да он готов был разорвать купца за то, что тот сделал, и именно этим собирался заняться, не откладывая ни на минуту.
   - Нет, Мег, сейчас.
   - Только не нужно устраивать драку, хорошо? - заметно волнуясь, попросила Мег.
   - Что ты, конечно, мы всё решим полюбовно. Не тревожься, сестрёнка, я всё улажу.
  
   Джонатан не успел и десяти шагов сделать, как за дверью громко вскрикнула Мег. Чертыхаясь, он вернулся, недоумевая, что могло случиться за пару секунд. Оказалось, случилось невероятное. Мег со слезами на глазах потирала ушибленный кулак, а мирно стоявший всё это время сундук у стены отодвинулся, приоткрывая узкий проход, погружённый во мрак.
  
  Глава одиннадцатая. Скрепя сердце
   Ночью Лотти почти не спала. Все её мысли были заняты двумя мужчинами: Уильямом и Дермонтом. Не часто Лотти испытывала такой сильный страх, но в последние дни он не покидал её ни на секунду. Если верить ведьме, скоро Дермонт её найдёт! Но пугало, что, когда это случится, Уильям всё выведает каким-нибудь образом и после этого никогда не захочет её видеть... Разумом Лотти понимала, что самое страшное он никогда не узнает, потому что о том знала лишь она и никому эту постыдную тайну открывать не собиралась. Но душа её была неспокойна. А со вчерашнего дня, когда Джонатан куда-то уехал и вернулся лишь через два часа, Лотти и вовсе не находила себе места и успокоения. Брат точно ездил к Уильяму, и они разговаривали о ней. Джонатан, несомненно, настаивал на заключении брака между нею и Уильямом, и Уильям должен был согласиться... Лотти совершенно не знала, как ей быть теперь.
   На рассвете она покинула Лайл, чтобы немного освежиться. Утро выдалось ветреное, и хмурое небо подсказывало, что жары можно сегодня не ждать. Погода была в настроение Лотти. Она хотела уйти в одиночку, но Гаспар настоял на сопровождении: видимо, ему не понравился её нездоровый вид. Сама Лотти не смотрела на себя в зеркало, но подозревала, что лицо её заметно осунулось в последние дни, а под глазами наверняка лежали большие тени. Хорошо, что Уильям её более не видел с той ночи, когда спас.
   Старый добрый Гаспар, уловив её настроение, держался в стороне, и Лотти вскоре совсем забыла о том, что он где-то рядом. Она медленно шла по узкой, живописной тропинке, глядя себе под ноги. Стойко пахло чертополохом, и от этого аромата у Лотти слегка кружилась голова. Она отчаянно пыталась, но никак не могла что-нибудь придумать, чтобы сохранить любовь Уильяма и не позволить ему узнать о своём грехопадении.
  
   Вернулась она, когда уже давным-давно рассвело и весь замок проснулся. Гаспар совсем вымотался, следуя за ней, и Лотти стало совестно. Она немного поболтала со стариком, зная, что её внимание ему очень приятно, и только потом вошла под мрачные своды Лайла.
   - Миледи, в зале вас ждут, - сказала ей новенькая служанка. Лотти до сих пор не запомнила всех имён.
   - Кто ждёт? - спросила она, подавив дрожь в голосе.
   - Его милость, граф Вестмор.
   Лотти несколько секунд решала, подняться ли ей к себе и переодеться или же появиться перед Уильямом вот так. Склонялась она к первому, но неожиданно появившаяся со стороны нерабочей маслобойни Мег остановила её.
   - Твой граф приехал, ты знаешь? Надеюсь, он сделает тебе предложение! Отец с ним уже час беседует!
   Лотти едва удержалась, чтобы не ответить, что надеется на обратное. Она не была готова! Совершенно не была готова! К чему она была готова совершенно определённо, так это убить Джонатана за то, что тот поехал вчера к Уильяму: если бы не он, то решающий момент наступил бы позже, и она успела бы что-нибудь придумать. Но Джонатана, как назло, рядом не было.
   - Мег, - порывисто схватилась она за руку сестры, - пожелай мне удачи.
   - Удачи тебе! - до ушей заулыбалась Мег. - Я буду поблизости, так что жду новостей из первых уст!
   Лотти сомневалась, что ей захочется делиться новостями после разговора с Уильямом, но кивнула. Глубоко вздохнув, она несмело прошла в зал, предварительно постучав.
   Отец и Уильям встали. Лотти застыла на пороге. Она заметила, каким удивлённым взглядом осмотрел её Уильям и как нахмурился отец.
   - Где ты была, милая, в такую рань?
   - Я гуляла. Вместе с Гаспаром.
   - Ну, хорошо, одной хоть не догадалась! Граф хотел с тобой поговорить, милая, а я, пожалуй, оставлю вас.
   Отец вышел, погладив её по плечу, и Лотти слабо улыбнулась ему.
  
   - Гаспар не смог бы тебя защитить, случись что, - заметил Уильям, стоило Ричарду Сэвиджу удалиться.
   - Ничего бы не случилось. Я была недалеко от замка, - ответила Лотти, приближаясь. Она указала Уильяму на кресло, где он сидел до этого, а сама присела в то, что покинул её отец. Несколько секунд она собиралась с силами, потом выпалила: - Мне жаль, что Джонатан вчера тебя побеспокоил. Поверь, я была против того, чтобы он принуждал тебя к... чему-либо...
   Она бросила на него короткий взгляд, и тело её пронзила дрожь. Уильям смотрел на неё до того внимательно, что Лотти ощутила себя открытой книгой.
   - Ты думаешь, так просто принудить меня к чему-то, если я этого не хочу?
   - Я не знаю, - вздохнула Лотти, опуская взгляд на свои крепко сжатые руки, что положила на колени.
   Уильям встал, и Лотти подняла на него настороженный взгляд. Он прошёл к ней, присел на одно колено, и сердце её едва не выпрыгнуло из груди. Множество чувств, совершенно противоположных, обуревали её сейчас. Как и любая девица её возраста и положения, она была необычной рада тем словам, что вот-вот должны были последовать, но ещё и волновалась, потому что не могла ответить так, как хотело её сердце.
   Уильям, тем временем, достал из кармана небольшой футляр и протянул его ей. Лотти ослабевшими пальцами приняла его и открыла: на бархатной подушечке красовалось тонкое, золотое кольцо с янтарным камнем.
   - Выйдешь ли ты за меня, Лотти? - спросил он без тени улыбки. - Моё предложение исходит от чистого сердца. Если бы нам удалось встретиться в Карлайле, ты бы узнала об этом раньше. Но я скажу теперь: мы знаем друг друга недолго, но за это короткое время ты стала мне дороже всех остальных людей в мире и я желаю только одного: всегда быть рядом с тобой, всегда видеть твою светлую улыбку и эти прекрасные глаза. - Он взял её руку и поцеловал холодные пальцы, задержав губы на её коже дольше положенного. - Я хочу каждый день слышать твой голос, хочу знать, что ты рядом и тебе ничего не угрожает, хочу заботиться о тебе.
   Лотти посмотрела в сторону, лишь бы избежать его обжигающего взгляда. Она была в смятении. Ей говорили много красивых слов, но такие искренние, такие настоящие - она слышала впервые. Она желала ответить тем же; слова признания вертелись у неё на языке, но она усилием воли сдержалась.
   - Уильям... - прошептала она. - Я очень ценю твои чувства, безмерно ценю. И я хотела бы ответить тебе согласием, но не могу. Прости.
   - Лотти. - Он тоже понизил голос до шёпота. - Посмотри на меня.
   Поколебавшись несколько мгновений, Лотти всё же взглянула на него. Отчаяния, боли или же непонимания в глазах Уильяма не было, только упорное желание дознаться до истины.
   - Ты прав, мы знаем друг друга совсем недолго. Я... я не думаю, что мы должны спешить.
   - Нет, ты боишься, - раскусил её Уильям. Он всё так же не отпускал её рук и снова поднёс к своим губам, подарив тёплый поцелуй. - Только чего, Лотти? Скажи мне.
   - Боюсь замужества, - высказала она первый пришедший ей в голову ответ. - Я не готова, Уильям, не сейчас.
   Он поднялся, выпуская её руки из своих, и Лотти едва не расплакалась. Как бы ей хотелось согласиться! Но пусть лучше так, чем потом видеть отвращение в его глазах.
   - Не сейчас, стало быть, - подвёл итог Уильям. - Я своих слов назад не забираю, Лотти, и буду ждать, когда ты поделишься своими настоящими опасениями.
   Лотти не удержалась от мысли, что ждать ему придётся очень долго, если не всегда. Открыть ему своё прошлое она не смогла бы и под страхом казни, а рискнуть и выйти за него замуж, чтобы всё выяснилось потом, тоже было неприемлемо.
   - До новой встречи, - попрощался он и направился к дверям.
   Лотти вскочила и окликнула его:
   - Ты не держишь на меня обиду?
   Уильям медленно обернулся и слегка улыбнулся:
   - Конечно же, нет.
  
  ***
   Обиду Уильям не держал, а вот злился сильно. Но не недоверие Лотти или её отказ были тому причиной. Он чувствовал, что-то серьёзное скрывалось за её страхами, что-то сильно на неё повлиявшее, и ему не нравилось, что это нечто мешает им сейчас. Лотти напрасно боялась: Уильям был уверен, что нет ничего на земле, что могло бы отвратить его от этой девушки. Он был совершенно без ума от неё.
   И он не собирался ждать, пока Лотти наберётся смелости, хоть и сказал ей так. Ожидание могло затянуться, а ему хотелось поскорее сделать её своей. Он признался сегодня не только ей, но и самому себе: он хочет всегда видеть, ощущать её рядом, заботиться о ней. И он сможет это делать в полной мере лишь тогда, когда она станет его женой.
   Поэтому, прибыв домой, Уильям заперся у себя в комнате и стал усердно размышлять над тем, как склонить Лотти к замужеству. Можно было рассказать ей о себе, о своём не самом счастливом детстве. Возможно, в ответ ей тоже захочется поделиться своей историей без утайки? Он также мог бы соблазнить её перечислением всех своих богатств и описаниями того, как прекрасно ей будет житься рядом с ним. Впрочем, от второй идеи Уильям, поморщившись, сразу отказался. Было очевидно, что Лотти не гналась за его состоянием. Она искренне переживала, что его принуждали сделать ей предложение - какой трогательной она была в своём смущении! И как больно ему было видеть следы переживаний на её лице: она словно истощилась за эти три дня, что они не виделись, заметно побледнела и совсем перестала улыбаться.
   Уильям решил, что вернёт ей прежнюю жизнерадостность так скоро, как только сумеет. В конце концов, даже с отцом Лотти он всё уладил. Ричард Сэвидж необычайно обрадовался и признал, что уже заметил, как Лотти светится в присутствии Уильяма, а большего ему было не надо - только счастье любимой дочери. Они обсудили и приданое Лотти, и то, где они с Лотти будут жить после свадьбы, и проведение самого торжества, и даже дату едва не назначили, когда их прервала сама виновница намечающегося события. Уильям и не предполагал, что Лотти может отказаться. После всех тех дней, которые они провели вместе, сближаясь и узнавая друг друга с каждым разом всё лучше и лучше, немыслимо было предположить, что она не примет его предложение. Он же видел, как хорошо ей с ним рядом, как не желает она от него уходить...
   И он чувствовал всё то же самое. А уж как он испугался за неё, когда выяснилось, что она куда-то запропастилась на ночь глядя в Карлайле! Никто ещё не вызывал в нём такого сильного страха. Он успел передумать множество вещей, пока они с Джонатаном вызнавали, когда и где девушек видели в последний раз и отправляли слуг во всех направлениях на их поиски. И некоторые страхи его подтвердились: низкие люди чуть было не причинили его Лотти непоправимый вред! Он удивлялся, как не убил тех бродяг: одного взгляда на почти полностью раздетую Лотти под дождём хватило, чтобы ярость застелила ему глаза. Но, слава богу, всё обошлось. Именно в ту ночь Уильям окончательно понял, что хочет видеть её своей женой. На следующий день он купил кольцо для помолвки, которое было не бог весть каким, но всё же самым лучшим, что он смог найти за такой короткий срок. И тогда же он встретился с Мэтью Свиткомбом, наказав, чтобы тот привёз фамильный перстень из его замка, который каждый граф Вестмор надевал на палец своей избраннице.
   Всё шло прекрасно до отказа Лотти...
   Уильям вновь стал раздумывать над тем, как склонить Лотти к браку в самые ближайшие дни. Уверить её в том, что Сэвиджи смогут позволить себе появляться при дворе и что брат и сестра её смогут найти себе очень хорошие партии?.. Но такая идея отдавала шантажом, а Уильяму, разумеется, нужно было добровольное согласие любимой девушки.
   После получаса бесплодных размышлений, Уильям сдался. В голову ему ничего не приходило, но одно он знал точно - каждый день он будет приезжать в Лайл, каждый день будет проводить с Лотти (теперь уже с полного на то разрешения Ричарда Сэвиджа) и каждый день будет делать всё, от него зависящее, дабы она согласилась стать его женой.
  
  ***
   Той же ночью комната Лотти пустовала. Не желая оставаться наедине со своими мыслями, Лотти постучалась к Мег. Та с радостью её впустила, и они, как в прежние времена, лежали вместе, укрывшись с головой под одеялом, и шептались. Услышать их здесь никто не мог, но давала знать о себе старая привычка: в их плимутском доме стены были очень тонкими.
   - Но он же любит тебя! - Мег никак не могла взять в толк, почему Лотти отказала графу. - Он поймёт, если ты ему расскажешь...
   - Возможно, поймёт, но как раньше уже не будет, - вздохнула Лотти. - Он не сумеет продолжать любить меня после того, как всё узнает.
   - Ерунда! Ты же ни в чём не виновата! Твой граф совсем не дурак.
   Лотти сложно было спорить с Мег, потому что сестра не знала всей правды. Она ничего не ответила. Успокоения после разговора с Мег не пришло, и ей всё одно не спалось. Потому, когда Мег внезапно заговорила вновь, Лотти даже обрадовалась возможности отвлечься от своих ходящих по кругу одних и тех же думах.
   - А что ты чувствуешь, когда смотришь на своего графа?
   Лотти ненадолго задумалась и поймала себя на том, что безотчётно улыбается.
   - Я просто счастлива, когда он рядом. Очень счастлива. Мне хочется смотреть на него, не отрываясь, вечно слушать его голос и ощущать рядом его тепло. А ещё - чтобы всё было по-другому... чтобы я могла быть уверенной в том, что он никогда от меня не отвернётся...
   - Но как ты можешь знать, оттолкнёт он тебя или нет, пока не расскажешь? - допытывалась Мег. - Как ты можешь отталкивать его, если любишь?
   - Я не отталкиваю, - сухо возразила Лотти. - Это другое. Ты не понимаешь.
   Разговор с Мег перестал приносить хоть какое-то удовольствие. Мег и правда не понимала, а именно понимание Лотти и нужно было. Она больше не заговаривала, да и Мег молчала - а может, уснула. Лотти же вновь пролежала всю ночь, не сомкнув глаз.
  
  Глава двенадцатая. Уговоры
   Следующие дни совершенно вымотали Лотти. Она не могла и вздохнуть свободно: кто-нибудь всё время напоминал ей о замужестве! Отец весьма живо интересовался, когда она ответит согласием Уильяму.
   - Твоя матушка тоже меня помучила пару дней, - признался он. - Но знай, дочка, тянуть здесь сильно нельзя. Граф Вестмор - не тот мужчина, который будет долго ждать.
   Лотти только улыбалась, иногда кивая. Всегда добродушному и в последнее время слабому здоровьем отцу она не смогла бы резко ответить. Зато с Джонатаном они едва не ссорились.
   - Лотти, не дури, - злился брат. - Вы нравитесь друг другу. Он знатен, богат и успешен. Ну что ещё тебе нужно?
   - То, что мне нужно, он дать не сможет, - гневалась в ответ Лотти.
   - Да что ты? Это он так тебе сказал? - иронично вопрошал Джонатан, и Лотти вынуждена была отступать.
   Она не знала... в том-то и была загвоздка: она не знала, но зато догадываться могла. Уильям - такой честный и благородный - не сможет простить ей того давнего проступка. Она не смогла. До сих пор...
   Мег пыталась порой перевести разговор на графа Вестмора, но Лотти красноречивым взглядом просила её замолчать, и сестра слушалась, но выглядела недовольно.
   - Дождёшься ты... - мрачно буркнула она как-то.
   Повариха Кэти, одна из немногих, кто приехал с ними из Плимута, так и норовила положить ей побольше еды на тарелку.
   - Больно худая вы, леди Лотти, - приговаривала она всякий раз, - уж поверьте мне, мужчинам нравятся женщины попышнее, - и, наклонившись ниже, чтобы больше никто не услышал её откровений, пояснила: - чтобы было за что ухватиться-то.
   Кэти была настоящей толстушкой и при этом никогда не страдала отсутствием внимания от противоположного пола. Лотти недоверчиво фыркала, но в глубине души доверяла Кэти и сама не заметила, как стала больше есть.
   Гаспар делился с ней другой правдой жизни.
   - Ох и вертихвостки же вы, женщины! - ворчал он. - А, такой красавице и умнице, как вы, покапризничать чуток можно, - махал он рукой то ли в одобрительном жесте, то ли наоборот. - Этим графьям сроду никто не отказывает, а вот пусть знает: нашу леди Лотти покорить ещё надо! Но вертихвостки вы - точно от Бога у вас дар.
   Хуже этих нравоучений был случайно услышанный ею разговор между Рози и Энни.
   - Весь замок гудит: Лотти никак замуж собирается? - спрашивала Рози.
   - Леди Лотти, - одёргивала её Энни. - Не знаю, чего все, как пчёлы, разгуделись. Коли надумает выходить - мы уж всяко-разно узнаем.
   - Говорят, она отказывает графу! Вот глупая! И так на шее его милости сидит уже столько лет, давно пора было мужа подыскать. И какой муж получится из графа, - мечтательно вздыхала служанка, - а она ещё нос воротит. Глупая, говорю же!
   Лотти кипела от ярости. Она пообещала себе, что выгонит мерзкую Рози при первой же возможности! Такое неуважение к себе Лотти терпеть не собиралась. Тем более, выслушивать надуманные обвинения! Ей было всего-то девятнадцать: не так много, чтобы обвинять её в нахлебничестве у родного отца!..
   В Лайле было не продохнуть. Повсюду её преследовали разговоры, намёки, шепотки, советы - и всё о замужестве! Но даже в таком окружении находилась отрада...
  
   Уильям приезжал каждый божий день. Лотти, разумеется, была счастлива проводить с ним время, идти с ним под руку или же сидеть рядом, говорить о чём-нибудь или же молчать. Она жила этими мгновениями и, когда Уильям уходил, могла только о том и думать, как они встретятся на следующий день.
   Ночами она долго не могла уснуть, потому что мечтала о нём, мечтала о том, как бы всё было, если бы не её прошлое. Правда, в конце концов, ей было только хуже от осознания, что из-за одной ужасной ошибки их счастье с Уильямом невозможно.
   Но потом наступал новый день, новая встреча - и Лотти отгоняла от себя плохие мысли, словно назойливых мошек.
   Они о многом беседовали с Уильямом. Более всего, к счастью, о нём, нежели о ней. Уильям охотно рассказывал о своём детстве и юношестве. Как он поведал ей ещё на озере, детство он провёл в своём замке Донтибёре. Он был единственным ребёнком; мать его умерла в родах, и отец - тогда он назывался графом Вестмором - прямо обвинял в этом Уильяма. Позже граф женился на молоденькой девице из благородной семьи, но та подарила ему лишь двух дочерей, одна из которых умерла во младенчестве, так что с каждым годом он становился всё более желчным и более нетерпимым к единственному наследнику. Лотти весьма удивлялась этому, но Уильям не замедлил пояснить, что он был совершенно несносным ребёнком и всё делал наперекор отцу. Он не стал рассказывать ей, как именно развивались их отношения, но Лотти и так поняла, насколько Уильяму приходилось тогда тяжело. Поэтому, немного повзрослев, он покинул родовое гнездо и, отмахнувшись от угроз отца лишить его наследства, отправился в Париж - учиться.
  
  ***
   Они гуляли по крепостной стене. День был довольно пасмурный: над землёй нависали тёмные облака, дождь то слегка моросил, то переставал, но ветер не сшибал с ног, как то часто случалось, поэтому прогулка по стене оказалась приятной. Впрочем, Лотти всё вокруг казалось ярким и светлым, когда Уильям шёл с нею бок о бок.
   - Я всерьёз увлекался тогда философией, особенно любил читать Оккама, - усмехаясь, говорил он, - так что я решил, что это моё призвание. Выучиться, как он и многие другие, в университете, после написать философский трактат и стать знаменитым.
   Лотти рассмеялась, и Уильям поддержал её.
   - Я был тщеславен. Однако я считаю, что принял тогда верное решение: граф, который ничего не знает и нигде не был, немногого стоит.
   - А что же ты учил?
   - Каноническое право.
   - О!.. Значит, ты сведущ в законах божьих?
   - Именно так.
   Лотти улыбнулась: как забавно! Она бы не подумала, что её мрачный Уильям мог когда-то изучать подобные вещи.
   - А сложно было? Ну, в университете?
   Уильям окинул её вмиг посерьёзневшим взглядом.
   - Не сложно. Не более чем признаться в своих грехах на исповеди.
   - Странное сравнение.
   - Легче, чем кому-нибудь довериться, - продолжал Уильям, будто не услышав, - но не тогда, когда кто-то готов выслушать и понять. И не скрывает этого.
   Он испытующе смотрел на неё, и Лотти смешалась. Она бы многое отдала, чтобы Уильям никогда не пытался дознаться до истины... впрочем, если бы не пытался, то что бы это говорило о его чувствах к ней?
   - Мне часто кажется, что я на что-то готова или что-то могу. Но только кажется.
   - А я прожил достаточно, чтобы понимать, когда действительно на что-то готов.
   - Если ты не сталкивался с чем-либо прежде, ты не можешь быть уверенным в том, что поймёшь.
   - Я со многим сталкивался.
   - Но не со всем.
   - Нет ничего, что могло бы оттолкнуть меня от девушки, которая прожила в достойной любящей её семье всю жизнь и выросла в такую леди, как ты, Лотти.
   - Не тогда, когда на любовь эта девушка ответила... - выпалила Лотти и едва не откусила себе язык за опрометчивые слова.
   - Лотти, - вспылил Уильям, - скажи...
   - Знаешь, я вспомнила одну историю, - быстро проговорила она. - В Плимуте у меня был друг. Его родители отдали его в монастырь послушником, затем он, конечно же, должен был стать монахом. Семья его была довольно влиятельная, и со временем он мог бы стать аббатом, а может, и того выше взобрался бы. Но Ансельм - так его звали - ненавидел святую клетку, как он называл монастырь, и часто нарушал заведенные там правила, нередко даже сбегал. Мы дружили с ним с самого детства; наши родители были соседями. А впрочем, мне иногда казалось, что Ансельма весь город знал: он был таким общительным, живым смутьяном! В итоге даже высокое положение родителей не могло удержать аббата от справедливого наказания, и Ансельма с порозом выпроводили из монастыря.
   Лотти протараторила всю историю на одном дыхании и сейчас пыталась его восстановить.
   - Его ждал плохой конец? - нехотя поинтересовался Уильям.
   - О нет... или же да. Я не знаю, по правде сказать. Он нанялся матросом на какой-то корабль, и с тех пор я его больше не видела. Ты не представляешь, какой был скандал! Весь Плимут только об этом и говорил ещё несколько месяцев после его побега.
   - Могу представить. И зачем ты мне рассказала эту, я полагаю, познавательную историю?
   Она отвернулась, оглядывая округу за стенами Лайла.
   - Я хотела сказать, что в конце концов каждый сам выбирает свою судьбу, что бы кто ни делал в попытках его остановить. О, дождь начинается... - рассеянно улыбнулась она, подняв голову к небу.
   И правда: холодные, тяжёлые капли начали медленно орошать землю, грозя вскорости перерасти в настоящий ливень. Уильям взял Лотти под руку, и они, пригнув головы, побежали под укрытие башни.
   - Я замёрзла, - весело сказала Лотти, передёрнув плечами, когда они спрятались от дождя.
   - Если бы ты согласилась стать моей женой, я бы быстро тебя согрел, - лукаво заметил Уильям, целуя её руку. - Теперь же я могу только распрощаться с тобой, чтобы ты могла подняться к себе, снять с себя одежду...
   Лотти приоткрыла губы, невольно поддаваясь навстречу, и добавила:
   - Всю. Всю одежду.
   Они стояли так близко, а рядом никого не было. И дождь, что шумел на улице, будто отгораживал их от всего остального мира.
   - Определённо всю, - согласился Уильям. Глаза его полыхали чёрным пламенем, но он не делал попыток привлечь её к себе.
   - А после Энни растёрла бы меня полотенцем... - продолжала рассуждать Лотти, соблазнительно ему улыбаясь.
   - Бог мой, я завидую твоей служанке! Но тебе на самом деле следует пойти и согреться, милая Лотти, иначе простудишься.
   Лотти разочарованно выдохнула. Целовать её Уильям, по-видимому, не собирался, а она этого так сильно хотела! Ей уже не верилось, что когда-то она испытала счастье находиться в его объятиях, принимать его быстрые, лихорадочные поцелуи - сейчас он казался по-настоящему недоступным!
   - Ты будешь обо мне думать? - не удержалась и спросила она.
   - Я всегда о тебе думаю, - понизив голос, признался он.
   У неё почти вырвалось: "и я о тебе тоже", но Лотти вовремя опомнилась. К чему давать Уильяму надежду, если им не быть мужем и женой? И всё же что-то удерживало её на месте, не давало отвести взгляда от его лица, как будто она чего-то ждала или на что-то решалась...
   - Я нашёл другую мораль в рассказанной тобой истории, - прервал Уильям затянувшееся молчание. - Нужно отринуть прошлое и стремиться к будущему, которое одно способно принести счастье.
   - Или несчастье - кто знает?
   - Ты знаешь. Лотти...
   Уильям обхватил ладонями её лицо, заглядывая в самую душу. Сердце её сладко забилось. Она накрыла ладонями его руки и умоляюще взглянула на него, сама не вполне понимая, о чём его молча просит.
   - Мы оба знаем, что принесёт нам счастье.
   Губы Лотти дрогнули, чтобы ответить, но слова не шли. Уильям был прав и не прав одновременно: только последнее она доказать не смогла бы, просто знала, чувствовала... Но вдруг она ошибается, и Уильям её простит? Вдруг его любовь сильнее... сильнее всего? Вдруг он сможет оправдать её, доказать, что греха не было?..
   Всё перевернулось с ног на голову. Она ничего не знала, ни в чём не была уверена...
   - Ты прав, - выдохнула Лотти, - я могу простудиться.
   И она быстро зашагала прочь.
  
  ***
   Уильям, как порядочный мужчина, отчитался перед отцом возлюбленной, который разволновался, почему это его дочь так поспешно укрылась в своей комнате. Уильям объяснил, что всё дело в дожде, под которым Лотти успела промокнуть - больше ни в чём. Затем он отклонил уговоры Ричарда Сэвиджа переждать непогоду в Лайле: ему нужно было всё хорошенько обдумать. Он был уверен, что ещё чуть-чуть - и признаний Лотти ему не понадобится. Он уже начал догадываться...
   Однако уйти так просто из Лайла ему не удалось. Почти на выходе он столкнулся с Мег, которая весьма обрадовалась встрече - Уильяму показалось, скорее подстроенной, чем случайной.
   - Добрый день, леди Маргарет.
   - Пожалуйста, просто Мег. И вам добрый день. Я, видите ли, по такому вопросу к вам... просить помощи. Я знаю, вы владеете многими замками и, наверное, следите за тем, как в них идут дела.
   Уильям подозрительно покосился на неё.
   - Разумеется.
   - Вы, конечно, сами знаете, что Лайл был и, по сути, остаётся заброшенным замком. Но ведь так не должно быть! Я подумала, что было бы весьма кстати для нашей семьи выправить финансовое положение - простите за подробности - с помощью производства, к примеру, масла. Вы знаете, в Лайле есть прекрасная маслобойня. Да вот только она пустует, и я понятия не имею, с чего мне начать... И поэтому я решила, что мне нужно спросить совета у знающего человека. Надеюсь, вас не затруднит?.. Простите, что надоедаю, но, право, я в замешательстве... - увлечённо объясняла Мег, размахивая руками.
   Уильям ясно видел, что делает она это нарочно, и удивлялся - зачем? Хотя более удивительным было даже не это, а то, что Мег вообще интересовалась подобным. Для поднятия замкового хозяйства у неё были отец и брат.
   - Главное здесь нанять людей знающих и честных, чтобы не грабили вас под носом. Для этого я бы посоветовал найти управляющего. Если желаете, мой поверенный, когда вернётся, посоветует вам подходящего человека в Карлайле.
   - Это было бы превосходно! - искренне обрадовалась Мег. - Благодарю вас, граф! Теперь я представляю всё более-менее отчётливо.
   Уильям усомнился в этом: он не сказал ничего особенного. Его не покидало ощущение, будто Мег неспроста затеяла этот разговор. И вскоре он убедился в этом.
   - Я ещё хотела сказать вам кое-что. Это касается Лотти.
   Она осмотрелась по сторонам. Уильям сделал то же самое. Рядом никого не было.
   - Мне хочется, чтобы она была счастлива, и я знаю, что вы - тот, кто может подарить ей это счастье... - тихо поделилась с ним Мег очевидной истиной. - Она боится, вы не простите ей того, что случилось вовсе не по её вине!
   - И что же случилось?
   - Этого я не могу сказать, - стушевалась Мег. - Я хотела только сказать, чтобы вы... дали ей время.
   Уильям невольно улыбнулся.
   - Вам не о чём беспокоиться, Мег. Лотти будет счастлива.
   - Я надеялась, что вы так скажете, - с облегчением выдохнула Мег. - Теперь я пойду. Спасибо вам ещё раз за помощь.
   Она быстро исчезла из его поля зрения. А на улице как раз кончился дождь. Уильям вышел во двор, вдохнул свежего воздуха и вновь улыбнулся.
   Он понял, что тяготило его Лотти.
  
  Глава тринадцатая. Женихи и невесты
   Весть о том, что дочка лорда Сэвиджа скоро выходит замуж, послужила неумолчным пересудам в кухне Лайла. Когда сонная Лотти спустилась в столовую, слуги уже вовсю судачили об этом невероятном событии - да так увлеклись, что даже не сразу заметили хозяйскую дочь. Лотти этим воспользовалась и застыла на пороге.
  
   - Замуж? Да что ты! - недоверчиво воскликнул Гаспар, который грел у камина спину. В непогоду она у него всегда ныла, а ливень со вчерашнего дня почти не прекращался.
   - Радость-то какая, - утёрла слезу сердобольная Кэти, нарезая сельдерей. - Я и не ожидала!
   - Никто не ожидал, - фыркнула Рози, сидя на краю стола и болтая ногами. Кэти гневно согнала её полотенцем с насиженного места. - А по-моему, зря она поторопилась, могла бы получше кого найти.
   Лотти потёрла глаза, надеясь прояснить таким образом разум. Ещё недавно мерзавка охала да ахала, что она отвергает графа, а теперь поменяла своё мнение? Это было очень странно.
   - Ну знаешь, - заспорила Кэти, бросая нарезанный сельдерей в кастрюлю с кипящим бульоном, - как мы жили в последнее время, так тут на деньги сперва посмотришь, нос-то уже не поворотишь.
   - А я бы...
   - Ты бы, ты бы, - передразнила сидевшая здесь же новенькая курносая служанка, - ты всего-то служанка, не зазнавайся.
   - Ой, чья бы корова мычала... с господином нашим спишь и думаешь, всё тебе можно!..
   Лотти не стала больше выжидать: её подстёгивало любопытство выяснить, о чём они, ради всего святого, тут говорили, а также гнев на глупых девиц, которые вмешивали её брата в свои склоки.
   - Доброе утро.
   Все тут же засуетились, начали здороваться в ответ и настороженно переглядываться, молча спрашивая друг у друга, как много слышала молодая леди.
   - Что вы тут с самого утра так бурно обсуждаете? - словно бы невзначай поинтересовалась она, останавливаясь у стола и бездумно наблюдая за слаженными действиями Кэти, готовящей обед.
   - Я вам сейчас завтрак сделаю.
   - А я принесу его вам в комнату, - подала голос Энни, что помогала Кэти с готовкой.
   - Вы прекрасно знаете, я не ем по утрам, - отрезала Лотти, обводя всех по очереди строгим взглядом.
   Взгляд этот никакого особенного впечатления ни на кого не произвёл: все с невинным видом принялись за разные дела. Только Гаспар, видимо, пожалел её и посоветовал:
   - А вы, леди Лотти, в главный зал сходите. Там сейчас все собрались.
   Лотти ещё раз подозрительно оглядела странно ведущих себя слуг и медленно кивнула Гаспару. В самом деле, проще было узнать у отца, или Мег, или Джонатана. Неужто её замуж вздумали выдавать без её согласия? И неужто Уильям уже здесь - в такую рань? Недоумённо нахмурившись, Лотти вышла.
  
   В зале и правда собрались все домочадцы. Уильяма не было.
   Отец сидел в своём кресле с неизменным кубком вина в руке и о чём-то усиленно думал. Лотти показалось, что отцу очень не нравилось то, о чём он думал. Джонатан мерил шагами комнату и раздражённо поглядывал на Мег, которая, в противовес скромно сложенным на коленях рукам, решительно и бесстрашно наблюдала за отцом, а на брата бросала не менее раздражённые взгляды, чем он на неё.
   - Что случилось? - тревожно спросила Лотти у отца. - Я была на кухне, там говорят о моём замужестве. Что это такое? Я не давала Уил... то есть графу своего согласия!
   - Лотти, говорили не о твоём замужестве, - тяжело вздохнул отец и прикрыл рукой глаза.
   - Да, это я выхожу замуж, - недовольно объявила Мег. - Так что соглашайся быстрее на предложение графа: помнишь, мы когда-то решили, что ты выйдешь замуж первой?
   Лотти во все глаза уставилась на сестру.
   - Ты? Ты выходишь замуж?! Но как?.. И за кого?
   - За чёртового купца! - взорвался Джонатан. - Не доверял я ему с первого взгляда: больно хитрая у него морда - ирландец, одним словом!
   - Не важно, потому что всё это понарошку! - вспылила в ответ Мег. - Конечно же, я не выйду за него замуж: это просто мера предосторожности. На случай, если будут... сама понимаешь - последствия.
   - Мег, дорогая, так нельзя, - устало вмешался отец. - Дело сделано. Отказаться от брака не так просто. И к чему это? Купец - не бог весть какой зять, но что поделаешь, если так вышло. Надо отдать ему должное - он богат. И наследник.
   - Наследник чего?! - воскликнул Джонатан. - Всё их богатство так же легко потерять, как и приобрести.
   - Ах! То есть ты против того, чтобы я выходила за него? - подловила его Мег с торжествующим видом.
   - Ещё чего. После того, как я этому ирландцу мозги прочистил и заставил предложение тебе сделать - о каком "против" ты говоришь? - возмутился он.
   - Не преувеличивай! Ты говорил, Конор сделал мне предложение ещё перед тем, как ты успел с мыслями собраться.
   О Лотти уже все позабыли, а она только и могла растерянно переводить взгляд с сестры на брата и пытаться понять, о чём они толкуют. Картинка в голове у неё никак не складывалась. Она заметила ещё на праздничном вечере, что Конор заинтересовался Мег, но ведь после этого они не должны были встречаться?.. И, если встречались, то, верно, по желанию Мег, но тогда отчего же она не хочет за него замуж?
   А самое главное - как так вышло, что она обо всём узнала последней?!
   - А как так получилось? - поинтересовалась Лотти, прерывая закипающую ссору. - Я тоже хочу знать.
   Мег и Джонатан резко замолчали и посмотрели на отца. Тот вновь вздохнул и, тщательно подбирая слова, пояснил:
   - Видишь ли, милая, Мег и О'Рейли были в определённом смысле близки. Теперь они должны пожениться, но нашей Мег купец вдруг перестал чем-то угождать...
   - Вдруг!.. Он никогда мне не угождал, - тихо буркнула Мег.
   - ...и она - представь только - придумала поводить его за нос, а потом отказать ему в своей руке...
   - Потому что он её не достоин, - ввернула Мег.
   - ...конечно, я не позволю этому случиться.
   - Но отец! - вскричала Мег. - Я не хочу за него! Ты же сам должен понимать...
   - Торопиться со свадьбой не будем. Подождём... - Он сделал многозначительную паузу и посмотрел на Мег так, будто хотел сказать кое-что, предназначенное только для её ушей. - Если ничего непредвиденного не случится, ты станешь женой Конора О'Рейли.
   - Ну так я позабочусь, чтобы что-нибудь случилось, - пообещала Мег с лучезарной улыбкой.
   - Мег!..
   Тут в зал влетела Рози и объявила, что прибыло семейство купцов. Отец приказал провести их к ним.
   - Зачем они приехали? - испугалась Мег.
   - Полагаю, чтобы на тебя посмотреть, - съязвил Джонатан.
   Лотти рухнула в кресло. Она не знала, то ли радоваться ей, что всё внимание теперь приковано к Мег, то ли насторожиться: ей виделось нечто странное во всём этом переполохе. Особенно странным было то, что Мег ей ни о чём не рассказала. В конце концов, не сегодняшней же ночью она согрешила с Конором! У неё было время обо всём рассказать, но Мег даже такую важную новость утаила от неё... Лотти ужасно угнетало то, что доверие между ними таяло на глазах.
   Через минуту в зале появились купцы. Рассыпавшись друг перед другом в приветствиях и любезностях отец и чета О'Рейли повели непростой разговор о браке между их детьми: они договаривались, словно на ярмарке, о приданном Мег, о состоянии Конора, даже о том, что достанется наследникам. Лотти изумлённо спрашивала себя, так ли говорили несколько дней назад отец и Уильям? Со стороны подобный разговор звучал как-то неприятно.
   Джонатан подошёл к ней и удовлетворённо отметил:
   - Ну всё, я своё дело сделал. Пойду отдохну, наконец.
   - Только не с той курносой. Мне она не нравится.
   Джонатан потрясённо посмотрел на неё и даже не нашёлся с ответом. Лотти не удержалась от улыбки, но вскоре та исчезла с её губ, потому что взглядом она нашла Мег и Конора, которые сидели в другом конце зала и пытались беседовать. Она решила подобраться поближе и послушать, о чём они говорят. Как ещё ей быть, если вокруг творится что-то непонятное, оправдывала свой неблаговидный поступок Лотти.
   - ...не удивился, когда услышал обвинения. Кого ещё винить? Конечно, не тебя, Мегги, ты же случайно оказалась на озере и случайно отдалась мне.
   - Конечно, не меня! Ты там был - ты должен был меня остановить! - укоризненно произнесла она.
   - Я всегда думал, должно быть наоборот, - усмехнулся Конор.
   - У тебя, видимо, плохо получается думать.
   - А у тебя хорошо? Удивительно, что ты не подумала прежде, чем ложиться под...
   - Замолчи! - прошипела Мег, отчаянно покраснев.
   Лотти вдруг охватила такая печаль, что она не могла больше стоять и просто слушать. Она вспомнила, как разговаривали они с Уильямом, и ей показалось ужасно несправедливым то, что у Мег всё совсем не так. Она не винила в этом Конора - ей на самом деле нравился этот молодой человек, что-то подспудно располагало в нём. И поэтому Лотти нашла необходимым примирить их обоих.
   Стоило Мег увидеть её, как она тут же с облегчением окликнула:
   - Лотти, я смотрю, ты скучаешь? Посиди с нами.
   - Если не помешаю, - скромно согласилась Лотти, усаживаясь рядом. - Как у вас дела, Конор?
   Конор начал рассказывать ей о своих делах, и Лотти заметила, как сразу расслабилась Мег, весьма довольная тем, что ей теперь не было нужды вести разговор с купцом. Наконец, дождавшись подходящего момента, Лотти мягко заметила Конору:
   - Я очень рада за вас. Поверьте, вам достанется прекрасная жена. Просто замечательно, что вы разглядели неоспоримые достоинства Мег. Это нелегко, - не удержалась от подколки она, - но вы молодец, что справились.
   - Вы правы, достоинства я разглядел очень хорошо, - согласился Конор, отвечая ей натянутой улыбкой, - но, поверьте, это было не так уж и сложно.
   Мег вспыхнула, да и щёки Лотти слегка покраснели.
   - А я особых достоинств у вас не нашла, - возмущённо выпалила Мег.
   - У вас было мало на это времени, - самоуверенно возразил Конор.
   - Столько же, сколько у вас.
   После пары таких реплик, Лотти вдруг осознала, что по-другому эти двое не умеют. Она благоразумно оставила их одних, теша себя надеждой, что они когда-нибудь будут счастливы. Если, конечно, брак состоится. Мег его не хотела, а если Мег чего-то не хотела, она делала всё для того, чтобы нежеланное не случилось.
   Ждать долго окончания разговора между отцом и О'Рейли ей не пришлось. Минут через десять было твёрдо решено, что венчание Мег и Конора состоится не раньше дня Святого Патрика с оговоркой на непредвиденные обстоятельства.
  
  ***
   К вечеру прибыл Уильям. Против обыкновения, он не улыбнулся ей при встрече и выглядел очень задумчивым. Лотти успела испугаться, что ему стало что-то известно, но пыталась убедить себя, что такое поведение вызвано чем-то другим, никак с нею не связанным.
   Отец сегодня рано ушёл к себе, Джонатан и вовсе запропал куда-то на весь день, поэтому никто не мешал им разговаривать. Кроме, пожалуй, слуг, которые чаще обычного ходили туда-сюда по комнате под разными предлогами, но Лотти знала, что они внимательно слушают их разговор. Знал и Уильям.
   - Я должен скоро уехать, - сказал он, глядя на неё выжидательно.
   - Как скоро? - быстро уточнила Лотти, пряча смятение за лёгкой улыбкой.
   - Может быть, через неделю, может быть, через две. Я постараюсь отложить свой отъезд на сколько смогу.
   - Если тебе действительно нужно ехать, то я бы не советовала откладывать, - чистосердечно сказала Лотти и закусила губу.
   Мысль, что Уильям уедет и не известно когда вернётся - если вернётся, - приносила ей боль, однако же, если он уедет, то ей не придётся жить в вечном страхе. Он навсегда сохранит в себе светлое воспоминание о ней, никогда не узнает правды...
   - Ты этого хочешь? - спросил он ожесточенно.
   В это мгновение к ним подошла Рози с кокетливой улыбкой на губах. Она несла два кубка вина на подносе, хотя никто её об этом не просил.
   - Нет, я этого не хочу, - испепеляя служанку взглядом, ответила Лотти. - Я беспокоюсь о тебе. Мне не хотелось бы, чтобы ты забывал о других, более важных, вещах.
   - Так ты знаешь, что для меня более важно?
   - Могу догадаться.
   Рози медленно ставила кубки на стол, с лица её не сходила хитрая улыбка. Уильям не обращал внимания; он смотрел только на Лотти, и во взгляде его сквозило нечто большее, чем просто недовольство её словами. Лотти и сама не радовалась тому, куда зашёл их разговор.
   - Ты плохо меня знаешь.
   - Чему тут удивляться? - не задумываясь, парировала Лотти. - И месяца не прошло с нашего знакомства.
   - Между тем, тебя я узнал неплохо.
   - Неужели? - насмешливо улыбнулась Лотти.
   Её невероятно раздражало, что у их разговора столько свидетелей, но предлагать Уильяму уйти в более уединённое место она не стала. Он опять начал бы уговаривать её выйти за него, а она вовсе не была уверена, что ей достанет сил снова отказать.
   - Выйдете все, - внезапно громко приказал Уильям.
   Лотти даже вздрогнула. Как по волшебству, все стремительно исчезли. Лотти и сама захотела выйти: такая сталь прозвучала в голосе Уильяма. Её даже не возмутило, что он приказывает не в своём доме.
   - Посмотри, милая Лотти, - вкрадчиво заговорил он, вперив в неё выворачивающий душу взгляд, - как хорошо я тебя знаю. Ты давно бы позволила мне называть тебя женой, если бы не боялась, что я перестану тебя любить. А боишься ты, потому что тебе есть что скрывать. И скрываешь ты что-то такое, что простить невозможно.
   - Поразительно мыслишь, - с холодной улыбкой отозвалась Лотти.
   Она говорила себе, что его выводы совершенно очевидны, любой бы до такого додумался, но сама вся похолодела и начала мелко дрожать. Воздуха резко перестало хватать, и она задышала чаще.
   - Я всё размышлял, - продолжал Уильям, постукивая пальцами по подлокотнику и неотрывно наблюдая за ней, - что бы это могло быть. Верно, то, что считается смертным грехом, ведь только его простить невозможно. Не стану говорить обо всём, что приходило мне в голову: некоторые догадки тебя могут обидеть. Но вчера я всё понял. Наш последний разговор не выходил у меня из головы. Ты тогда сказала очень странную фразу...
   Щёки Лотти горели, как в лихорадке, а глаза не могли скрыть неподдельного ужаса от того, насколько верны были его слова. И она знала, что утаить ей уже ничего не удастся. Уильям всё понял! Губы её задрожали.
   - Твои отец, брат и сестра души в тебе не чают, потому что ничего не знают и уверены...
   - Перестань! - не выдержав, вскричала Лотти и вскочила на ноги. Слышать из его уст пересказ своего греха было выше её сил. - Перестань! Зачем, зачем ты это говоришь? Я сама знаю! Просто уходи.
   Лотти отвернулась, удерживая рыдания. Она знала, что так будет, рано или поздно, - невозможно скрывать ложь вечно. И, если родные уверены, что гнетёт её другое, то Уильяма обмануть оказалось сложнее.
   Он подошёл к ней сзади и обнял. Лотти попыталась вырваться, но Уильям только развернул её к себе и крепче прижал к груди. Как ни держалась, а слёзы пролились наружу и вскоре оросили его одежду. Она кусала губы, старалась выровнять дыхание, но было только хуже - рыдания усиливались, а поглаживания Уильяма по спине рвали ей сердце. Он должен был презирать её, но почему-то утешал.
   Стояли они так долго, пока Лотти более-менее не пришла в себя, смогла утереть слёзы и даже посмотреть в глаза Уильяма. Его взгляд был полон сочувствия, но никак не осуждения.
   - Теперь я знаю твою тайну, Лотти, но я всё ещё здесь. Ты знаешь, почему.
   Он нежно взял её лицо в ладони и поцеловал в лоб.
   - Ты не можешь... разве ты не разочарован во мне? Разве я тебе не противна? - недоверчиво смотрела она на него.
   - Даже не думай о таком. Я люблю тебя. Для меня это важнее.
   Она снова спрятала лицо на его груди, совершенно вымотанная этой встряской и неожиданным - после такого открытия! - признанием Уильяма.
   - Ты выйдешь за меня, Лотти? - настойчиво спросил он в её макушку.
   Она была настолько поражена и растеряна, что, почти не задумываясь, ответила согласием.
  
  Глава четырнадцатая. Двойной грех
  Две недели спустя
   Две недели прошли для Лотти, как во сне. Уильяму и в самом деле нужно было вернуться в Лондон как можно скорее: пусть не в ближайшие недели, как он ей сказал сначала, но до зимы - наверняка. Поэтому с венчанием откладывать не стали.
   Лотти даже несколько обижало, что родные с таким энтузиазмом взялись за подготовку к свадьбе и упорно делали вид, будто не замечают её подавленности. Только Мег один раз поинтересовалась, сказала ли она Уильяму о том давнем случае, и Лотти честно ответила, что нет. Мег тогда сильно её отругала. Лотти и сама себе ругала каждую минуту.
   Она не могла не думать о том, как посмотрит на неё Уильям, когда всё поймёт? Он знал об одном её грехе, но о другом!.. О другом он ещё не ведал и, конечно, он разозлится, что она ничего ему не сказала - и будет совершенно прав! Сколько раз она открывала рот, чтобы рассказать ему обо всём, что с нею случилось! Рассказать подробно, честно, без утайки. Но каждый раз смелость покидала её в последнее мгновение, и она позволяла оставаться между ними этой постыдной стене из построенной ею лжи.
   Она должна была всё рассказать раньше... Уильям может решить, что она нарочно молчала. Не дай Бог, подумает ещё, что она только притворялась, когда отказывала ему в своей руке! Лотти так сильно боялась его разочаровать; и тем сильнее боялась, что знала: подобное открытие Уильяма просто не может не разочаровать. Она станет для него обузой, противной и нежеланной женой. И вина в этом будет лежать лишь на ней.
   Лотти смахнула слёзы с ресниц и натужно улыбнулась своему отражению. Вот и пришёл день её свадьбы, подкрался так внезапно и незаметно, совсем не дав ей подготовиться. Жених - её любимый Уильям - уже ждал в замковой часовне вместе со священником и множеством гостей. Отец настаивал на многолюдном торжестве и поэтому пригласил кучу народа из Карлайла. Уильям полностью разделял его желание, а Лотти и вовсе грех было жаловаться.
   Только сейчас её била такая сильная дрожь, что она боялась, как бы не упасть, когда отец будет вести её к алтарю. Трясущимися руками она провела по голубому атласному платью - весьма устаревшему, но очень красивому. Венчальное платье её матери... Оно словно бы придавало ей сил. Мама вышла в нём замуж и была счастлива в семейной жизни. У неё всё будет так же! На секунду Лотти показалось, будто позади неё стоит мать и с мягкой улыбкой наблюдает за её волнением. Лотти моргнула - и наваждение исчезло.
   - Прости меня, - прошептала она.
   Лотти приложила руки к горевшим нездоровым румянцем щекам. Она так боялась!.. Страх перебивал даже желание любоваться собою. А любоваться было чем: мамино платье смотрелось очень изящно на её фигуре, даже устаревший фасон не портил внешний вид; светлые волнистые волосы были убраны под золотистую сеточку, несколько прядей игриво спускаться вдоль лица; на груди покоилось прекрасное жемчужное ожерелье, подаренное Уильямом. Лицо Лотти было тщательно отбелено, потому что успело уже немного загореть во время прогулок с Уильямом. Щёки и губы алели на нём, пожалуй, слегка ярче, чем того требовали каноны красоты.
   Должно быть, о ней ещё долго будут говорить как о самой красивой невесте в округе - эта мысль очень польстила Лотти.
   Подняв правую руку, она посмотрела на громоздкий перстень с чёрным опалом, который единственный совершенно не подходил к её наряду. Это был фамильный перстень графов Вестмором. Уильям сказал, что он надевался на палец каждой избраннице каждого графа. Лотти решила никогда его не снимать, хотя он ощутимо тянул её руку к земле. Уильям оказал ей такую честь, пожелав сделать её своей женой!.. Как же больно, что она не сумеет оправдать его ожиданий!
   - Лотти, доченька! - постучал в дверь отец. - Ты задерживаешься.
   Лотти вздрогнула. Что ж, успокаивала себя она, по крайней мере, она сможет вернуться домой, если всё пойдёт совсем плохо. Она попросила у Уильяма пожить здесь хотя бы пару недель, чтобы привыкнуть к своему новому положению в знакомой уже обстановке и рядом с семьёй.
   Когда отец вновь постучал, уже более нетерпеливо, Лотти глубоко выдохнула и решительно вышла из комнаты.
   Отец тревожно поглядел на неё:
   - Лотти, не переживай, граф Вестмор - хороший человек, и он тебя любит.
   - Ты ни разу не спросил меня, люблю ли я его, - холодно заметила Лотти, беря отца под руку.
   Они быстрым шагом направились к часовне.
   - Разве мне нужно о таком спрашивать? Я же знаю тебя, как облупленную, милая, - улыбнулся отец. - Вы будете очень счастливы, помяни моё слово.
   У Лотти слёзы снова набежали на глаза. Она вовсе не была уверена, что будет счастлива. Она не заслуживала счастья после всего, что сделала.
   - Улыбнись, Лотти, это не конец твоей жизни, а только начало!
   Она улыбнулась, а в мыслях её билась одна только мысль: "я не должна выходить за Уильяма!". Она безумно хотела быть его женой, но не выносила саму мысль когда-нибудь поймать на себе разочарованный взгляд мужа.
   - Ну всё, приготовься, милая.
   Вопреки своим словам, отец не дал ей времени подготовиться, а сразу открыл створчатые двери, и они оказались в часовне, переполненной народом. Людей было столько, что у Лотти разбежались глаза. Она даже не узнала никого - кроме, разумеется, Уильяма, который стоял у алтаря и смотрел на их с отцом приближение. В какой-то миг Лотти стало так плохо, что она всерьёз испугалась упасть в обморок. Если бы Уильям улыбнулся ей, она бы, возможно, немного успокоилась, но нет - будущий супруг хранил на лице серьёзное выражение.
   Ричард довёл её до Уильяма и оставил. Лотти уставилась на священника, что должен был их обвенчать, - высокого и тощего старца с очень кустистыми бровями. Он, должно быть, прочитал на её лице сильное волнение и ободряюще улыбнулся ей.
   - Приступим, - объявил он, кашлянув.
   Все негромкие разговоры утихли, и в часовне воцарилась тишина.
   - Сегодня мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать перед Богом союз этой прекрасной пары...
   Отец Бенедикт - так его звали - любил говорить пространно и цветисто. Долгих минут десять он вещал о Боге и о том, как священнен и нерушим союз, заключённый под сенью его руки. Лотти уже отказывали ноги. Она страшилась повернуть голову к Уильяму. Перстень с опалом особенно сильно стал тянуть её к полу, будто напоминая о том, какую ошибку она совершает.
   Пока ещё было не поздно уйти...
   - Возьмёшь ли ты, Уильям Вестмор, в законные жёны Шарлотту Сэвидж и обещаешь ли ты быть ей верным мужем в горе и радости и до последнего вздоха? - наконец дошёл до сути отец Бенедикт.
   - Да, - незамедлительно, громко и чётко прозвучал ответ.
   - А ты, Шарлотта Сэвидж, возьмёшь ли ты Уильяма Вестмора в законные мужья и обещаешь ли ты быть ему верной женой в горе и радости и до последнего вздоха?
   Метнув затравленный взгляд сначала на отца Бенедикта, а после на Уильяма, Лотти отступила на шаг. Она почти решилась!.. Но Уильям посмотрел на неё так строго, что она разом перестала думать о позорном побеге. Он не заслужил такого к себе отношения, внезапно поняла Лотти. Ей нужно было отказаться от брака раньше, поговорив с ним наедине, ещё тогда, когда о торжестве никто не знал! А теперь дороги назад не было.
   - Да, - пожалуй, даже громче Уильяма, ответила она.
   - В таком случае, я объявляю вас мужем и женой, отныне и навечно.
   Странным образом Лотти стало очень легко после этих слов. Теперь от неё ничего уже не зависело. Всё уже случилось.
   Обязательная молитва и даже традиционный поцелуй прошли для неё незамеченными. Что до первой: Лотти была слишком взбудоражена, чтобы слушать латынь; второй же был слишком мимолётным - Уильям лишь на секунду слегка прикоснулся губами к её губам.
   Они вышли из часовни, сопровождаемые весёлыми голосами приглашённых, их поздравлениями, а также вручаемыми ими дарами. Лотти улыбалась, сперва нерешительно, потом - открыто и от души. Она держала Уильяма под локоть, чувствовала его тепло и силу, а вокруг все желали им долгих лет любви, и её переполняло такое невыразимое счастье, что даже дыхание сбивалось. Искрящимися глазами она посмотрела на Уильяма, и он вернул ей взгляд, слабо улыбнувшись.
  
  ***
   Сентябрьские дожди превратили двор в сплошное месиво грязи. Чтобы Лотти не испачкала подол платья и туфельки, Уильям поднял её на руки и понёс к донжону. Гости встретили этот жест одобрительным гулом (и, верно, немало позавидовали невесте).
   Лотти же обняла мужа за плечи и блаженно прикрыла глаза. Впрочем, она тут же распахнула их вновь и стала следить за лицом Уильяма: каким прекрасным он показался ей в этот миг! От него веяло некой холодностью и надменностью, но Лотти прекрасно знала, каков он внутри, как может улыбаться и шутить, каким горячим взглядом могут полыхать его глаза, какие сильные у него руки. Он, верно, был зол на неё: за то, что она его избегала последние недели, за то, что помучила перед алтарём, не сразу ответив "да". Лотти так не хотела, чтобы он злился на неё сейчас; эти последние мгновения, когда он не ведает о её грехопадении, принадлежали беспрекословно ей одной и она не собиралась их так просто терять. Повинуясь собственному желанию, она приподнялась в его руках и быстро поцеловала его в слегка колючую щёку. Уильям, наконец, бросил на неё взгляд - удивлённый, но потеплевший.
   - Я так счастлива, - тихо призналась она, чарующе ему улыбаясь.
   Они уже вошли в башню, а за ними тянулись гости. Их было куда больше, чем в памятный вечер, устроенный в честь их прибытия сюда, - вечер, когда они с Уильямом впервые встретились.
   Уильям опустил её на пол, но Лотти задержалась в его объятиях. Медленно она опустила руки по его плечам, груди, задержала правую ладонь на его сердце, которое билось не так уж и ровно. Подняв лукавый взгляд на мужа, Лотти приподнялась на цыпочках, приблизила своё лицо к его, давая понять, как жаждет его поцелуя. Отныне он сможет целовать её и обнимать, когда и сколько захочет! Лотти бросило в жар; даже мысль о брачном ложе уже не особо омрачала её настроение. Когда она будет!.. Ещё несколько часов впереди!
   Уильям взял её лицо в ладони и поцеловал так долго и крепко, что Лотти после ещё некоторое время восстанавливала дыхание.
   - Похоть - первейший грех, которого следует опасаться молодым людям. Показывать свою похоть перед другими - всё равно что гордиться ею. А гордыня - тоже грех. Следовательно, вы совершаете двойной грех!.. - раздалось, как гром, над ухом Лотти.
   - Ах, отец Бенедикт, - со смехом возразила какая-то женщина, - полноте вам, быть счастливым - вовсе не двойной грех!
   Лотти покраснела. Она совсем забылась. И правда, стоило подумать о приличиях. Они только поженились, а она уже льнёт к мужу, будто мартовская кошка. Уильям заметил её смущение. Жарко поцеловав её ладонь, он прошептал так, чтобы услышала только она:
   - Воздержимся пока от двойного греха, моё сердце.
   Лотти не без сожаления кивнула. Они рука в руку прошли в щедро украшенный цветами зал; остальные гости тянулись за ними. В зале оказалось тесно, но мало кого это смущало. Лотти заметила краем глаза, как некоторые юноши и девицы, пользуясь случаем, шли к столу, чересчур близко прижавшись друг к другу.
   - Должно быть, отец Бенедикт ещё не раз прочитает сегодня проповедь! - поделилась она с мужем, попутно высматривая в толпе отца, Мег и Джонатана.
   Сестру и брата она пока не увидела, а вот отец уже подошёл к ним.
   - Не верю, моя милая, не верю, что ты такая уже взрослая, что теперь уже мужу принадлежишь, а не мне, - говорил он со слезами на глазах. - Я счастлив за тебя, доченька! А вы, Уильям, храните её как зеницу ока, она бывает той ещё сумасбродкой - не смотри так на меня, милая. Однако вам, дорогой зять, несказанно повезло с Лотти.
   - Мне с Уильямом тоже повезло, - улыбнулась Лотти, погладив мужа по руке. Она ничего не могла с собой поделать, её так и тянуло прикасаться к нему. Она редко видела его в эти две недели перед венчанием и очень сильно по нему соскучилась.
   - Не волнуйтесь, я буду ценить Лотти, как самое дорогое сокровище на свете.
   Слова эти были произнесены самым обыденным тоном, но Лотти знала, как много за ними стоит. Вовсе не приличие заставило его сказать так. Он действительно имел это в виду!
  
   Лотти услышала столько поздравлений да по нескольку раз почти от каждого, что у неё закружилась голова. Но ещё больше голова кружилась от счастья. Уильям сидел с нею рядом и часто говорил ей что-то незначительное, делился какой-то мыслью и смотрел на неё как никогда раньше.
   За столом говорили много и о разном. В конце концов, обсуждать одно лишь счастье молодожёнов было бы слишком скучно! Вблизи Лотти расположились её семья, Маклейны и пара особо именитых людей из Карлайла, среди которых присутствовал и вдовец лорд Скефингтон, который, стоило им встретиться взглядами, лихо подмигивал ей. После трёх-четырёх таких подмигиваний Уильям нагнулся и спросил у неё совета: будет ли уместным вызвать на дуэль старика на собственной свадьбе. Лотти смеялась до упаду, когда представила лорда Скефингтона, искусно управляющегося со шпагой.
   Здесь же был и Джеймс Хадвиг - приятный молодой человек, который невольно натолкнул их с Мег на мысль пойти к ведьме. Он весьма неплохо сошёлся с Мег; они разговаривали так оживлённо, что сестра даже не услышала, как к ней обратился отец с просьбой передать немного хлеба. А напротив Лотти сидела супружеская пара лет тридцати - маркиз и маркиза Виндж, - которые веселили всех своими остроумными замечаниями. Отец Бенедикт, к счастью, расположился в некотором отдалении, но порой обрывки его речей долетали до них ("...кляузничество - низко и подло, но порой необходимо, дабы спасти души невинных!..", "...грех чревоугодия велик в душе человека - передайте марципаны, будьте любезны, - разумеется, есть нужно ровно столько, чтобы насытить данное нам Господом тело до известных пределов..." и т. д. и т. п.). Лотти с Уильямом тихо сошлись на мнении, что бóльшего зануду они в жизни не встречали.
   Прошло порядочно времени, прежде чем заиграли музыку. Лотти и Уильям, по традиции, вышли самыми первыми, после потянулись остальные. Открыли вечер вольтой - танцем, который многие находили до невозможного неприличным, но вместе с тем невероятно волнующим. Лотти была уверена, что отец Бенедикт кипел от праведного гнева, наблюдая за тем, как мужчины поднимали своих партнёрш за талию и близко прижимали к себе. Лотти чувствовала себя по-настоящему хрупкой в сильных руках Уильяма, а под его потемневшим взглядом - будто раздетой. В зале было жарко, а ей и того пуще. Щёки горели, хотелось пить, а ещё хотелось, чтобы вокруг было меньше, гораздо меньше людей! А лучше и вовсе, чтобы никого не было.
   Они теперь могли позволить себе сколько угодно танцев вместе, но Уильям после третьего наотрез отказался, сказав, что никогда ими не увлекался. Лотти же продолжила развлекаться, благо отбоя в желающих танцевать с невестой не было. Она познакомилась с кучей милых молодых людей, услышала кучу любезностей, но нет-нет, а оборачивалась туда, где сидел Уильям. Иногда он с кем-нибудь разговаривал, но чаще наблюдал за ней и улыбался, когда они встречались взглядами.
   Пригласил её на танец и Томас Ллойд.
   - Верно, вы сейчас ещё более злы на моего брата? - рассмеялась она, подавая ему руку.
   Томас улыбался с той же очаровательной самоуверенностью, что и прежде.
   - Я больше счастлив за вас, чем зол на Джонатана, - ответил он. - Графу Вестмору несказанно повезло.
   Томас ничуть не изменил к ней отношения: он осыпал её комплиментами, непозволительно близко нагибался к её уху, чтобы шепнуть что-нибудь. Лотти на этот раз вела себя сдержаннее: она остранялась и напоминала Томасу, что отныне у неё есть супруг.
   - Вы так добродетельны, леди Шарлотта, - непринужденно заметил Томас. - Я же предпочитаю рассуждать по-иному: брак - не оковы, и наличие супруга никак не может помешать желаниям его супруги.
   - Что вы такое говорите! - Лотти с преувеличенно испуганным видом огляделась. - Ваше счастье, что отца Бенедикта нет рядом. Он бы рассказал вам, что такое брак на самом деле.
   - Я уже слышал сегодня в часовне, - усмехнулся он. - И всё равно остался при своём мнении.
   - Вот как. Отчего-то мне, однако, кажется, вы были бы не рады, если бы ваша супруга подчинялась только своим желаниям.
   - Думаете? Интересно проверить. Пожалуй, я должен подыскать себе невесту.
   - Можете начинать прямо сейчас! - подбодрила Лотти. - Посмотрите, сколько вокруг чудесных леди.
   - Вы поможете мне советом? - сосредоточенно нахмурив брови, Томас стал глядеть на танцующих девушек вокруг них. - Я, право, теряюсь среди изобилия таких прекрасных роз.
   Лотти к тому времени немного утомилась танцевать, поэтому охотно поддержала шутливое настроение Томаса. Они отошли к столу и начали украдкой наблюдать за девушками.
   - Сразу говорю: на сестру мою даже не смотрите, - предупредила Лотти.
   Томас поднял руки, показывая, что таких намерений не имел.
   - А что вы думаете о леди Кэтрин? Она - настоящая красавица!
   - Ох, мне кажется, или она действительно выше меня? До чего неловко!
   - А как вам леди Элинор? По-моему, она очень мила.
   - Увы, не люблю рыжеволосых!..
   Они с Томасом забавлялись так порядком пятнадцати минут. Томас находил тысячи причин, по которым его не устраивала та или иная девушка, и часто добавлял "...мне больше по душе улыбка наподобие вашей..." или "...никакие глаза не сравнятся с вашими...". В конце концов, к Лотти подошёл Джонатан и пригласил её на танец.
   - Томас не слишком тебе докучает? - обеспокоенно спросил он. - Уж я его знаю.
   - Нет. Он просто такой же невозможный, как ты!.. Как мне хочется посмотреть на тебя влюблённого, милый брат.
   - Да я сотни раз был влюблён, Лотти, - с улыбкой отмахнулся Джонатан. - Скажу тебе: не нашёл в этом чувстве ничего интересного. Сплошные глупости.
   После нескольких минут танца Джонатан вдруг громко хмыкнул.
   - Что?
   Лотти проследила за взглядом брата: с десяток людей торопились выйти из зала. Остальные, как и она, недоумённо оборачивались и спрашивали соседей, что происходит.
   - М-да, Лотти, твой муж - настоящий ревнивец. Остерегайся разговоров с другими мужчинами: подумай о них - об этих несчастных - им не понравится валяться в грязи.
   - О чём ты?..
   Лотти резко посмотрела за стол, где должен был сидеть Уильям. Его там не было. Томас тоже куда-то запропастился.
   - О нет!.. - воскликнула она. - Как это неприятно! Я должна их остановить!
   Джонатан перехватил её, прежде чем она сделала шаг.
   - Брось, Лотти, это всего лишь драка. Какой без драк праздник? Нечего мешаться под ногами.
   Но Лотти его не послушалась и поспешила на улицу. Моросил дождь. Она не стала выбегать из-под крыши: ей совсем не хотелось испортить наряд и причёску.
   Уильям и Томас сцепились как два бешеных пса. Удары сыпались налево и направо, кто побеждал - Лотти разобрать не могла. Томас стоял к ней почти спиной, а вот искажённое решимостью лицо Уильяма было видно ей прекрасно. Лотти испугалась за беспечного друга Джонатана: в таком состоянии Уильям, должно быть, - опасный враг!
   - Уильям! - в отчаянии крикнула она, надеясь, что он посмотрит на неё, поймёт, как ей неприятна эта драка, и прекратит избиение несчастного, глупого Томаса.
   Уильям в самом деле взглянул на неё, но Лотти тут же пожалела о том, что отвлекла его. Томас, воспользовавшись случаем, ощутимо ударил её мужа в живот. Лотти прижала ладонь ко рту, чтобы сдержать испуганный возглас. Первое её впечатление оказалось в корне неверным: Томас был искусным соперником. Он бил не так часто, как Уильям, зато всегда наверняка и, верно, очень болезненно. Лотти кусала губы, хваталась за сердце и с ужасом представляла, чем такой жестокий поединок может окончиться.
   Окружающие её люди, однако, были весьма взбудоражены и, в отличие от неё, не желали прекращения представления. В основном сюда высыпали молодые люди, которые посмеивались и, не отрывая глаз от Уильяма и Томаса, то ли обсуждали манеру драться, то ли спорили, кто победит.
   Было и несколько молодых девушек, среди которых затесалась леди Элизабет. Она с особым удовольствием следила, как мужчины наносят друг другу безжалостные удары. На лице её играла восторженная улыбка. Она перевела взгляд на стоявшую тут же Лотти и с плохо скрытым злорадством поделилась впечатлениями:
   - Лорд Томас так прекрасно сложен, так молод и крепок: неудивительно, что граф Вестмор ему уступает.
   Лотти стало не по себе. Когда-то Лотти полагала, что леди Элизабет была неравнодушна к Уильяму, сейчас же ей показалось, что она его ненавидит.
   - В вас говорит обида.
   Леди Элизабет поджала губы и ничего больше не сказала.
   Лотти не находила себе места. Уже подошло ещё несколько человек. Дворовые высыпали в полном числе и толкались, показывая пальцами на благородных мужчин, что уже валялись в грязи. Лотти ахнула: в таких лужах можно запросто утонуть! Как же ей их остановить?! Но останавливать не пришлось, драка внезапно закончилась без её содействия - и самым неожиданным для Лотти образом.
  
  Глава пятнадцатая. Сорванная ночь
   Раздражение копилось в Уильяме на протяжении двух недель.
   Он видел, что Лотти не радуется их скорому браку. На лице её непрестанно была написана печаль, а порою мелькало отчаяние. Они не часто виделись; спешная подготовка к торжеству оставляла мало времени для прогулок и бесед. Уильям скучал по тем чудесным мгновениям, когда они оставались одни и Лотти была искренна и неизменно весела, когда она смотрела на него лукаво и с интересом. Но стоило ему вырвать её согласие стать его женой, как она изменилась. Теперь уже его присутствие угнетало Лотти, она использовала всяческие предлоги, чтобы поскорее распрощаться с ним, и смотрела на него всё чаще затравленно.
   Уильям уже понял, что догадался не верно. Он долго думал над тем, что тревожит Лотти. И потом, после того разговора с Мег, когда она предупредила его об опасениях сестры, Уильям пришёл к выводу: всё завязано на семье. Мег была уверена, что вина, которую Лотти себе приписывает, - безосновательна. Верно, барон Сэвидж и его сын думали точно так же. И тогда Уильям решил, что дело в матери Лотти. Так и оказалось: Лотти столь сильно испугалась, когда он подвёл к этому их разговор! Но что случилось на самом деле - об этом Уильям мог лишь догадываться. Выспрашивать он не стал, потому что тогда Лотти поняла бы, что он ничего не знает, и могла бы отказаться от данного слова.
   Но Лотти думала, что он знает об её постыдной тайне, и всё равно держалась от него отстранённо! Даже после того, как он доказал, что ничто не отвернёт его от неё. Что же могло так сильно её напугать? И почему этот страх Лотти стал так отчётливо проявляться только с тех пор, как он заговорил о браке? В голове у Уильяма бурлило сотни предположений, но большинство из них просто не вязались в его голове с образом Лотти: доброй, чистой, порядочной девушки.
   И однако как же злило его это подавленное настроение возлюбленной! Лотти дошла до того, что просила остаться здесь на некоторое время после брака, рядом с родными, чтобы не чувствовать себя одинокой. Одинокой!.. Уильям порой сомневался, правильно ли понял Лотти. Быть может, ему просто показалось, что её чувства к нему сильны так же, как и его.
   Но не было ничего в половину хуже, как видеть её сомнения перед алтарём. Внутри него всё перевернулось раза три, пока она молчала после вопроса отца Бенедикта, а когда она сделала шаг назад и посмотрела на него - боязливо, стыдливо, - Уильям было решил, что всё кончилось. Видимо, Лотти прочитала что-то такое на его лице, что помешало ей выполнить своё намерение. Она ответила "да". Она стала его женой. А он непрестанно думал, была ли это подачка с её стороны. Уильям пытался разгадать её, понять, что ею движет: любовь, расчёт, простое любопытство?
   У него ничего не выходило. В один миг Лотти казалась едва ли не равнодушной, в другой - светилась счастьем. После венчания она с таким жаром прижималась ему, манила своими взглядами, ласкала словами, что Уильям окончательно потерялся в мыслях. Лотти была для него клубком противоречий, неразрешимой загадкой, но он не собирался позволять ей таковой оставаться. Теперь он был её мужем, и он имел право знать, что с нею происходит и почему.
   Он не мог дождаться той минуты, когда они останутся наедине. Тогда Лотти не сможет убежать от его вопросов, ровно как и от него самого. Право, Лотти сводила его с ума. Он давно мечтал обладать ею, а теперь, когда она принадлежит ему, не было сил сидеть и ждать, пока праздник завершится. Он, конечно, мог в любой момент уехать вместе с молодой женой, но Лотти заслуживала достойное торжество. Она и так недолго пробыла в его невестах. Он голодным взглядом следил за её стройной фигурой в танце, за плавными движениями, любовался мягкой улыбкой на устах и очаровательными прядями волос, спускающимися до плеч. Перстень на пальце чёрным всполохом попадался ему на глаза, и Уильям удивлялся, почему Лотти его не сняла. Оно было таким уродливым в сравнении с ней.
   Лотти танцевала со множеством молодых людей, и Уильям не был особенно доволен тем, что кто-то касается его жены, но ревновать впустую не собирался. Однако когда к Лотти подошёл тот смазливый, блондинистый хлыщ, что не отступал от неё в день их знакомства, в этом же самом замке, Уильям сразу напрягся. Не зря! Хлыщ так и увивался рядом с Лотти, нагибался к ней и шептал что-то на ухо, а улыбался-то как!.. Будто Лотти уже упала к его ногам. Лотти от хлыща отстранялась со сдержанной улыбкой, но потом отошла с ним к другому краю стола и оттуда они уже наблюдали за танцующими, что-то оживлённо обсуждая и время от времени взрываясь смехом. Уильям тоже взрывался, но от едва сдерживаемой ярости.
   Раздражение, накопленное за две недели, нашло, куда выплеснуться. Как только Лотти ушла танцевать с братом, Уильям начал действовать.
   - Ваше навязчивое внимание к моей жене оскорбляет её и меня. Я требую сатисфакции, - объявил он, убедившись перед этим, что никто их не слышит.
   Внимание привлекать он не желал. Главным было пересчитать кости наглому юнцу, чтобы он и думать не смел о Лотти.
   - Пойдёмте, - спокойно кивнул ему Томас.
   На губах его змеилась лёгкая улыбка, будто предстоявшая дуэль его порадовала.
   - Но нам нужны секунданты, вы не считаете? - заметил он, когда они пробирались к выходу.
   Пока никто не замечал ничего странного. Все продолжали веселиться. Уильям нахмурился: вмешивать кого-то ещё не было в его планах. Его уже снедало желание выпустить клокотавшую в нём злость, а если позвать секундантов, так весть об их дуэли разлетится по всему залу в считанные секунды, и начало дуэли отложится, а то и вовсе никакая дуэль не состоится: Лотти потребует уезжать.
   Томас как будто понял его мысли.
   - Предлагаю выяснить отношения по-простолюдински, - предложил он, когда они уже вышли во двор.
   - Это грязно, - скривился Уильям.
   Впрочем, идея Томаса ему пришлась по душе: его нынешнее состояние как раз требовало драки, где её исход решила бы сила кулаков, а не умение обращаться со шпагой.
   - Ваша жена - очаровательная леди, - мечтательно вздохнул Томас. - Вы, должно быть, понимаете, как сложно находиться с нею рядом и удерживать себя от соблазна касаться её нежной ру...
   Уильям, не дослушав до конца, врезал наглецу в челюсть. Томас, согнувшись и прижав к пострадавшей челюсти руку, насмешливо посмотрел на него снизу вверх.
   - У вас тяжёлый кулак, - пробормотал он. - Если характер столь же тяжёл, впору посочувствовать вашей прекрасной жене.
   На этот раз Томас увернулся от удара и ответил резким, отточенным движением под дых. Уильям охнул, отступив на шаг.
   - Ну что вы, ваша жена стоит бóльших усилий, - потешался Томас.
   Уильям терял разум; всем его существом завладело желание уткнуть хлыща лицом в грязь, к своим ногам, стереть насмешку с его лица раз и навсегда. Он только мимолётом отметил, что Томас в такого рода драках был подкован куда лучше, чем он сам, но остановить его понимание этого уже не могло. Он набросился на Томаса, едва не сшибив его с ног, осыпая тяжёлыми ударами, не давая передышки и возможности ответить. Не всегда он попадал в цель, но всё-таки Томасу приходилось несладко. Он оступал, уклонялся и даже не пытался нанести ему удар.
   Однако то была обманная тактика, как скоро понял Уильям. Дождавшись, пока соперник изрядно выдохнется, Томас сшиб его точным ударом в лицо. Перед глазами у Уильяма всё завертелось. Тут ещё начался дождь, и он на долгое мгновение потерялся в серости сгущающихся сумерек. Как ещё устоял на ногах - было загадкой.
   - Как вы, дорогой граф, не устали? - участливо поинтересовался Томас.
   Его физиономия светлым пятном замаячила перед Уильямом. Прорычав что-то нечленораздельное, Уильям вложил всю свою силу в занесённый кулак и нацелил немного правее Томаса. Он угадал: Томас как раз нагнулся вправо, чтобы избежать удара, но на него и напоролся.
   Хлыщ упал в грязь, раздражённо чертыхнулся и уже не так резво поднялся на ноги.
   - Куда это годится? - возмутился он. - Я вам позволяю выпускать на себе пар, а вы меня в грязи решили вывалять? Теперь держитесь! Я тоже умею злиться.
   Томас перестал хитрить и отступать. Он бросился вперёд с неменьшим ожесточением, чем прежде Уильям, и весьма обрадовал этим последнего. Уильям на секунду отвлёкся, когда услышал испуганный возглас Лотти, но, получив за промедление безжалостный удар, забыл обо всём, кроме драки. Они осыпали друг друга беспорядочными ударами, пока не упали в грязь. Но и это их уже не остановило: оба покатились по земле, пытаясь одержать верх над противником - в самом прямом смысле этого слова. С переменным успехом у обоих получалось это сделать, но ни один из них, казалось, не собирался сдаваться.
   - В самом деле, - успел выговорить Томас в короткую передышку. Из разбитой губы у него вытекала струйка крови. На лбу уже зрел синяк. - Я боюсь, эту ночь вы проведёте не в одной постели со своей женой.
   Отчего-то эти слова уже не вызвали в Уильяме злости. Он тяжело выдохнул: и правда, все мышцы будут чертовски болеть уже через каких-то минут десять! Как же он не подумал об этом раньше?
   Уильям поднялся на ноги, отталкиваясь от земли руками и восстанавливая дыхание. За Томасом он внимательно следил, чтобы тот не застал его врасплох. Хлыщ последовал его примеру, так же не отводя своего взгляда.
   - Закончим на этом, и вы отдадитесь в заботливые руки своей милой супруги, или продолжим ставить синяки друг другу под этой неприятной моросью? - спросил Томас. Он, скривив губы, посмотрел в сумеречное небо и добавил: - Я бы предпочёл второй вариант. Что скажете?
   Уильям качнул головой. Странно, но ярость будто смыл этот дождь, или же она растворилась в надвигающихся тенях. Вместо неё в душе проснулось что-то похожее на уважение и симпатию к хлыщу.
   Томас, наблюдавший за ним сузившимися глазами, должно быть, заметил в нём перемену. Он сделал пару шагов вперёд и протянул руку:
   - Мы отлично провели время, а, граф?
   Уильям против воли ухмыльнулся. Он ответил пожатием.
   - Если ещё раз будете флиртовать с моей супругой, так легко не отделаетесь, - заметил он почти добродушно.
   - Я понял, - улыбнулся Томас и медленно пошёл под укрытие замковых стен.
   Уильям взглянул туда, где столпилось человек двадцать, но единственная, кого он различил среди всех этих людей, была Лотти. Она, сжав руки в замок перед грудью, переминалась с ноги на ногу. Уильям не мог видеть, но был почти уверен, что на лице её читалось беспокойство и она готова была вот-вот сорваться к нему с места.
   Он пошёл к ней, стараясь вызвать на лице улыбку, чтобы успокоить Лотти. Однако больше досадовал за свою глупую ревность, которую не смог сдержать. Хотя ему правда стало легче. То, что мучило его все последние недели, теперь не казалось такой уж проблемой. В конце концов, теперь Лотти была его женой, и рано или поздно у него получится выведать её тайны. А сегодня... о, ничто не помешает насладиться ему сегодняшней ночью, о которой он, казалось, мечтал уже очень давно! Даже тупая боль под дыхом, в который хлыщ слишком часто метил и почти всегда попадал. Зато он у него оставил фингал на лбу и разбил губу, самодовольно подумал Уильям, и ему удалось, наконец, улыбнуться.
   Как только он оказался в досягаемости Лотти, та схватила его за руки и испытующе посмотрела в лицо.
   - Ты не ранен? Что у тебя болит? Что мне принести? Давай я проведу тебя в свою комнату. Мы не...
   - Мы уезжаем, - заявил Уильям, но, когда Лотти отшатнулась, добавил: - Если ты не против. Не думаю, что ты сможешь теперь беззаботно веселиться, так стоит ли задерживаться? И со мной всё хорошо, - немного приврал он, поморщившись.
   Чёртов молодчик! По довольно хрупкому телосложению Томаса он никогда бы не догадался, что тот способен так его отделать. А впрочем, последний раз Уильям позволял себе так опрометчиво и по-глупому себя вести - сколько? - лет восемь назад, наверное, а то и больше. Ещё в Париже. Неудивительно, что он так сплоховал теперь.
   - Я так перепугалась, - призналась Лотти. - У тебя правда-правда ничего не болит? Мне казалось, вы убьёте друг друга! И никто даже не хотел вас останавливать! Им всем нравилось то, что они видели! - с отвращением выдавила она, глянув в сторону уже расходившихся зевак. - Но что случилось потом? Вы пожали друг другу руки?!
   - Лотти, сердце моё, поедем домой, и я всё тебе расскажу по пути.
   - Да... я... мне нужно... попрощаться с отцом, Мег и Джонатаном. С другими гостями, - сбивчиво заговорила она, опуская взгляд.
   - Хорошо. Я пока переоденусь.
   Он осмотрел совершенно испорченный наряд и вздохнул. Как всё же неподобающе для графа.
  
  ***
   В экипаже они с Лотти чинно сидели друг напротив друга и беседовали так, будто не они несколько часов назад дали клятву перед Богом.
   - И что ты сделал со своей курткой?
   - Она никуда теперь не сгодится. Приказал выбросить.
   - Ясно.
   После минутного молчания Уильям спросил:
   - Ты попрощалась с семьёй?
   - О да. Отец благословил меня.
   Снова воцарилось молчание. Замявшись, Лотти произнесла:
   - Я надеюсь, ты понимаешь, что нас с ним ничего не связывает. Он в шутку предложил помочь подыскать ему невесту, только и всего.
   - Понимаю.
   И снова продолжительная пауза опустилась на них.
   - Ты точно хорошо себя чувствуешь? Ты выглядишь слегка устало.
   - Слава богу, я чувствую себя достаточно хорошо.
   Уильям многозначительно улыбнулся ей, и Лотти едва не подпрыгнула на месте. Она побледнела, отвернула голову в сторону и стала пытливо смотреть в окно, будто могла увидеть в темноте что-то очень занимательное.
   Он нахмурился, но не стал особенно размышлять над её поведением. По крайней мере на остаток сегодняшнего дня ему хотелось перестать думать. Только быть с нею рядом... Но пока он сдерживался и только молча любовался её профилем, слабо освещённым луной. До чего же его Лотти красива!.. Мягкий овал лица, на котором ярко выделялись полные, идеальной формы губы, задорно красовался носик с приподнятым кверху кончиком, и сверкали большие глаза - во мраке их цвета было не видно, но Уильям наизусть знал их тёплый оттенок тёмного золота, - обрамлённые длинными, густыми ресницами. Он безумно желал прикоснуться к мягкой коже её щёк, вернуть им румянец, который он так любил, и поцеловать в высокий чистый лоб. Для начала... о том, что сделал бы после, Уильям разумно решил пока не думать.
   Хорошо, что от Лайла до их нового дома было совсем недалеко, так что мучения его не продлились долго. Вскоре они уже ступали по размытой дороге к дому. Лотти доверчиво опёрлась о его локоть, но взгляд её затравленно бегал по округе, будто выискивая какой-то подвох или, напротив, ожидая помощи.
   Он без лишних слов передал Лотти служанке, которая должна была проводить её в их комнату и приготовить к брачной ночи, а сам, не забыв пообещать, что скоро вернётся к ней, направился в свой кабинет.
   В Лайле он успел переодеться - будто чувствовал и зачем-то взял с собой другой наряд - и заметить урон, который принёс ему Томас Ллойд. Тело слегка саднило в некоторых местах, но никаких следов ударов видно пока не было. Налив себе кубок вина, Уильям залпом выпил его. Руки его слегка дрожали. Сейчас Лотти уже, должно быть, была переодета в ночную рубашку, которая, конечно же, совсем не скрывала её форм и которую он, несомненно, снимет уже минут через десять... Он налил себе ещё вина, а потом снова - и только когда тепло стало приятной волной разливаться по его телу, он отложил кубок и вышел из кабинета.
   Он слегка опьянел, но разум его был чист. Он достиг их новой комнаты как раз тогда, когда её покидала служанка. Она поклонилась и быстро исчезла во тьме коридора. Уильям толкнул дверь и ступил внутрь.
   Лотти лежала на королевских размеров кровати, по уши укутанная в шерстяное одеяло. На виду оставались только её глаза, которые сверкали в неподдельным страхом. Волнистые волосы, в которые ему не терпелось запустить пальцы, разметались в живописном беспорядке по подушке.
   Он закрыл за собой дверь и пошёл к ней, не в силах отвести взгляда от тела, что весьма смутно, но всё же угадывалось под одеялом.
   - Уильям! - вскричала Лотти, оттодвигаясь на дальний конец кровати. - Пожалуйста.
   - Пожалуйста что?
   Она замялась. Не глядя ему в глаза, она пробормотала так тихо, что ему пришлось напрячь слух, чтобы разобрать её слова:
   - Пожалуйста, дай мне время. Пожалуйста, не сегодня... Я понимаю, что не смею отказывать своему супругу... тебе... и я... но я не могу... не сегодня... пожалуйста...
   Она, наконец, подняла на него умоляющий взгляд и ещё плотнее закуталась в одеяло.
   Облоктившись сжатыми кулаками о кровать, он буравил взглядом шёлковую простыню, на которой вполне мог уже сейчас ласкать тело своей жены, и пытался совладать со своими чувствами, даже не задумываясь уже, что именно испытывает. Разочарование? Гнев? Обиду? Одно он понимал наверняка, что не уйти не может. Если он останется и настоит сейчас, то рискует навсегда потерять Лотти.
   - Не сегодня, - процедил он. - Но не думай, что я позволю тебе и дальше избегать своего долга.
   И он стремительно покинул комнату под гробовое молчание Лотти.
  
  Глава шестнадцатая. Навстречу друг другу
   Лотти проснулась поздно, почти в полдень. Едва раскрыв глаза, она тут же устремила взгляд на вторую половину кровати, которая пустовала уже пятый день - с первого дня её замужества, - и помрачнела.
   Все предыдущие ночи она глаз не смыкала, сначала прислушиваясь к шагам в коридоре и собирая в кулак всю свою волю, чтобы достойно встретить разоблачение, затем, когда Уильям не приходил, пытаясь понять, окончательно ли разрушил её отказ в ту злополучную ночь любовь Уильяма. Она могла бы найти тысячи причин, почему он не предъявляет свои права на её тело, но никак не могла объяснить себе, почему он стал её избегать. Они жили отныне под одной крышей, а она его видела изредка, мимолётом, когда случайно заходила в столовую или спускалась во двор. В эти короткие встречи Уильям вежливо осведомлялся о её настроении и самочувствии, после чего покидал её под предлогом неотложных дел. Со своими делами он неизменно замыкался в кабинете, куда никому не разрешалось входить без спроса хозяина.
   О последнем Лотти узнала от поварихи Франчески, с которой почти сдружилась, потому что та напоминала ей Кэти вкусной едой, выходящей из её рук, всегдашним добродушием и пышными формами. Та же Франческа недвусмысленно намекнула ей, что Уильям в последние дни более замкнут, чем обычно, и что вина в этом лежит именно на ней, на Лотти.
   Лотти и сама понимала, что виновата; более того - собиралась всё исправить, пока ещё был шанс вернуть расположение Уильяма. Этой ночью она решила прежде всего вытянуть Уильяма на прогулку, подальше от дома, чтобы они остались вдвоём и никакие люди или дела им не помешали, а потом, когда Уильям смягчится, рассказать ему всю правду о себе - и будь что будет! Однако, проснувшись и увидев, какой солнечный сегодня день, Лотти почувствовала, как неуклонно истончается в ней желание открывать свою душу нараспашку. Отчего-то она была уверена, что при свете дня история её будет звучать отвратительнее некуда и Уильям воспримет её совсем плохо. Возможно, убеждала она себя, лучше будет отложить до вечера: тогда стемнеет и, кроме того, на ночь глядя её никуда не выгонят. Лотти тут же прикусила язык, сама будучи зла на себя за такие кощунственные мысли. В глубине души она всегда знала, что Уильям не выгнал бы её ни при каком случае: слишком благороден он был для подобных жестов.
   И, хотя глупо было даже надеяться, что он не изменит к ней отношения после того, как узнает все её тайны, Лотти сохраняла в себе частичку этой надежды, которая согревала её ночами и питала мечты о безоблачном будущем...
  
   Нарушить негласное правило не беспокоить Уильяма, когда он работает, было для Лотти не сложно. Она постучала в дверь, а когда не получила ответа, просто открыла её и вошла.
   Уильям сидел в кресле у окна и что-то сосредоточенно читал. Он поднял на неё взгляд и тут же опустил его вновь, коротко вздохнув. Лотти униженно покраснела и сникла. Решительность её как ветром сдуло, как и уверенность, что сможет уговорить его выйти из этого кабинета - тем более, вместе с ней.
   - Ты опять работаешь, - поборов свою скованность, преувеличенно весело сказала она, подходя к нему. - Неужели тебе не надоедает?
   Уильям откинулся в кресле и с иронической улыбкой посмотрел на неё.
   - Нет, я не люблю праздно проводить время. Да, дорогая, ты напомнила мне, что нам нужно уезжать. Я полагаю, ты успела пообвыкнуться со своим новым положением?
   - Каким положением? - прищурилась Лотти, весьма раздосадованная его тоном, в котором ей чудилась насмешка.
   - Положением моей жены, разумеется.
   - Каким образом я могла привыкнуть к нему? Кроме того, я даже не уверена, что являюсь твоей женой. Ты не торопишься меня ею сделать. Или не хочешь, - заявила она, как ей самой казалось, довольно равнодушно, но на деле вышло обиженно.
   Уильям резко поднялся, отложив бумаги, и Лотти спрятала улыбку, довольная тем, что ей удалось, наконец, хоть как-то его расшевелить.
   - Значит, ты захотела, наконец, ею стать? - спросил он, нависнув над ней и заставив её сильно задрать голову. - И я могу не ожидать отпора и мольб остановиться? Ты не обвинишь меня насильником?
   Лотти едва не задохнулась от возмущения и обиды.
   - Я никогда бы не сказала ничего подобного!.. Между прочим, я была очень взволнована в тот день и, приди ты на следующий, я бы и слова не вымолвила...
   Она осеклась, не вполне уверенная, однако, в своих словах.
   - Совсем ни одного?
   - Совсем, - важно кивнула Лотти. - И даже ни звука.
   Черты его лица смягчились, он слегка улыбнулся и снова уточнил:
   - Совсем ни одного?
   Лотти зарделась, но твёрдо ответила:
   - Могу только догадываться, принимая во внимание твоё нежелание...
   Она только вскрикнуть успела, а Уильям уже подхватил её и, слегка приподняв над полом, впился в губы жёстким, голодным поцелуем. Лотти обхватила его плечи, сначала растерявшись от такого пыла, но потом расслабилась и с удовольствием ответила его напору. Страстные поцелуи поглотили её без остатка, и она сумела прийти в себя только когда почувствовала, что Уильям спускает платье с её плеч. Глаза её испуганно округлились, она затрепыхалась в его руках и протестующе воскликнула:
   - Только не здесь! Люди так не делают!
   Уильям отстранился и растерянно взглянул на неё потемневшими глазами. Он тоже часто дышал, а сердце под её руками билось так же быстро и сильно, как её собственное. Лотти пронзило стрелой счастье. За последние дни она придумала себе, что Уильям вполне может обойтись и без неё, что она ему совсем не нужна, но теперь она могла наглядно убедиться в том, что ошибалась. И как же сладостно было признавать такую ошибку!
   - Могу тебя уверить, люди ещё не так делают, - отмахнулся он, прижимаясь губами к её шее.
   - Нет-нет-нет, Уильям, пожалуйста, давай не здесь! - настаивала она, отступая.
   Уильям отпустил её, тяжело вздохнув:
   - Ты входишь во вкус отказывать мне.
   - Нет, правда... Любой может войти... - оправдывалась Лотти, пряча взгляд.
   - Ты первая, кто вошёл сюда без стука.
   - Но мы должны всё сделать, как положено, - возражала она. - Я хочу, чтобы всё было, как положено. Понимаешь... ночью. И в нашей комнате. Именно так!
   Она поймала пылкий взгляд Уильяма и поспешно стала поправлять платье. Сердце её колотилось, как сумасшедшее, а дыхание никак не могло восстановиться.
   - Лотти, ты невозможна, - отчаянно простонал Уильям. - До ночи ещё далеко. Целый день!
   Уильям выглядел настолько несчастным, что Лотти чуть не уступила своему желанию подойти и утешить его. Вместе с тем ей чрезвычайно льстило, что она имела такую власть над ним, и вся та нерешительность, которую она чувствовала, когда Уильям был с нею холоден, тут же исчезла.
   - Ну, ты же ждал как-то целых пять дней... - подразнила его она, невинно улыбаясь. - И потом, я хотела предложить провести этот день вместе. Помнишь, как раньше? Давай уедем отсюда, чтобы никто нам не мешал?
   - Я бы с огромным удовольствием согласился, но, право, милая, терпеть целый день рядом с тобой, когда никто нам не будет мешать?.. Ты просишь от меня действительно невозможного!.. - покачал он головой.
   - Какой ты испорченный, честное слово!
   Уильям подошёл к ней, приобнял за талию и погладил щёку.
   - И за что ты мне такая?
   - Какая? - игриво спросила Лотти.
   - Непослушная мучительница, - проворчал он, наклонившись, чтобы поцеловать её, но Лотти отстранилась и состроила расстроенное выражение лица:
   - И только?..
   - Непослушная и любимая, - сдался Уильям, дотянувшись до её губ.
   - Ради любви идут на смерть, а ты не хочешь даже на прогулку! - шутливо возмутилась Лотти, когда сумела заговорить. Погладив его по плечам, она заискивающе посмотрела ему в глаза: - Ну пойдём же!.. Тем более, мы скоро уедем отсюда и не известно, как скоро увидим эти края снова. Тем более, раз уж ты здесь весь в делах, то в Лондоне, наверное, даже времени поговорить со мной не найдёшь.
   - Для тебя - найду всегда.
   Уильям приник к её губам в жарком поцелуе, и Лотти позволила себе забыться снова на долгие-долгие мгновения. Когда они оторвались друг от друга, она с трудом поймала убегавшую мысль и настойчиво спросила ещё раз:
   - Пойдём? Ну пойдём! - и рассмеялась, когда Уильям тяжело вздохнул, признавая своё поражение.
  
  ***
   Вечером в своей комнате Лотти ходила из угла в угол, присаживалась ненадолго на сундук в изножье и вскакивала вновь, заламывала пальцы и кусала губы, вздыхала и задерживала дыхание, устремив в пустоту испуганный взгляд гонимой лани.
   Уильям должен был вот-вот прийти.
   Пока всё шло так, как она и задумывала. Они провели прекрасный день на природе, обошли все окрестности пешком да так, что у Лотти с непривычки теперь болели ступни, нашли затерянный далеко в стороне от дороги крошечный, сказочный водопад, а помимо него ещё пару спрятанных в тени озёр, наелись дикой черники и даже наткнулись на несколько пугливых белок, за которыми она тщетно гонялась около часу, пытаясь угостить их хлебом.
   Конечно, они упоительно целовались, когда им того хотелось (а хотелось часто), и Уильям вновь едва не заставил потерять её голову на одном из привалов. Она даже почти убедила себя, что отдаться ему на покрывале посреди такого потрясающего пейзажа - невероятно романтично, но разум всё же возобладал.
   И вот они вернулись домой. Лотти знала, что долго Уильям не заставит её ждать, поэтому усиленно придумывала начало своей тяжелой речи. Как же ему объяснить всё, что лежало и лежит на её сердце, - так, чтобы он сумел понять?.. И, может быть, простить...
   В которой раз за последние десять минут Лотти уселась на кровать и в волнении сцепила руки в замок. В голову ничего не приходило, совсем, совсем ничего! Она спрятала лицо в ладони.
   Скрипнула дверь, и она обернулась. На пороге стоял Уильям и смотрел на неё как-то странно.
   - Кто это был?
   - Кто?.. Что? - слабо переспросила она, леденея от страха.
   Уильям подошёл к ней и опустился рядом. Сжав её руку, он тихо сказал:
   - Я никогда не причиню тебе зла.
   Она не смогла ответить, горло её сжалось, и она только уткнулась ему в плечо, моля Бога, чтобы её мучение поскорее закончилось. Как ей заставить себя рассказать о том позоре? Не кому-нибудь, а ему - мужчине, которого она безмерно уважала и ещё больше любила?
   - Я хотела бы признаться тебе, - с запинкой произнесла она. - Это очень важно. Ты обязательно должен меня выслушать.
   Уильям ободряюще ей улыбнулся.
   - Я давно готов.
   - Это долгая история, - серьёзно посмотрела на него Лотти, - очень долгая. И ты должен выслушать её до конца.
   - Хорошо. С удовольствием выслушаю всё, о чём бы ты мне не рассказала.
   - О нет, - поёжилась она, - не с удовольствием. И потом, возможно, после этого рассказа ты больше не захочешь ко мне даже прикасаться...
   - Прекрати, - изменившимся голосом остановил её Уильям.
   - Когда ты всё узнаешь, наверное, решишь, что слишком поспешил, когда отмахнулся от того, что я сделала своей матери... - бормотала Лотти.
   - Не глупи. От чего бы она ни умерла, ты не приложила к этому руку.
   - Конечно, нет...
   Она отстранилась и внимательно посмотрела на него:
   - Вот ты как думал? Что я виню себя в смерти мамы?
   Уильям слегка смущённо кивнул.
   - Боже мой... Ты даже об этом не знаешь... Я столько времени была уверена, что ты догадался... Боже мой... - отчаянно шептала она, прикрыв ладонью рот.
   - Лотти, перестань, - раздражённо приказал Уильям. - Как мне заслужить твоё доверие? Как мне доказать тебе, что я готов простить тебе очень, очень многое? Может быть, даже всё. Только расскажи мне всё!
   Лотти глубоко вздохнула, на миг прикрыв глаза, и перенеслась в прошлое:
   - Всё началось пять лет назад...
  
  Глава семнадцатая. Исповедь на брачном ложе
   - Пять лет назад я была гораздо хуже, чем сейчас. Мне нравилось играть чужими сердцами, принимать дерзкие ухаживания и порой снисходить до какого-нибудь удачливого юноши, который привлёк моё непостоянное внимание. Но по-настоящему я ни в кого не была влюблена, пока пять лет назад не встретила одного человека...
   В один из дней я шла по рынку, разглядывая диковинные товары, только что привезённые с каких-то далёких островов в Средиземном море. Рядом со мной были другие девушки, которые считались моими подругами. Мы вместе восхищались разными украшениями, тканями, невиденными нами ранее приспособлениями, предназначения которым не знали, а потом, когда уже поворачивали, чтобы вернуться домой, ко мне подошёл мужчина. Он был ненамного моложе тебя сейчас, одет довольно просто, но зато красив собою и, к тому же, держался уверенно - не с показной уверенностью, как многие, кого я знала, а с той уверенностью, которая просто есть и которую видно издалека. Я была заинтригована. Подруги мои убежали, оставив меня с ним наедине, и я уже предвкушала, как буду рассказывать им, смакуя подробности, об этом взрослом и, наверное, состоявшемся мужчине, чьё внимание я привлекла.
   Он представился Альбертом Дермонтом, сыном мэра Экзетера, а днями позже сказал, что прибыл в Плимут по делам отца. Не знаю, было ли этой правдой. В ту нашу первую встречу он купил мне коралловое ожерелье по очень дорогой цене и просил встречи с ним ещё раз. Подарок привёл меня в восторг, как и сам этот мужчина: серьёзный, обходительный и уделяющий мне так много внимания. Я согласилась. На следующий день мы встретились с ним на том же месте, а после ещё много раз. Через какие-то недели две-три я была по уши в него влюблена, и он говорил мне, что тоже от меня без ума. Он обещал, что, как только я чуть-чуть подрасту, он обязательно возьмёт меня в жёны и заберёт из Плимута.
   Сейчас я вспоминаю, что он всегда был склонен к тирании. Он говорил, что спрячет меня от всего света, никому не позволит даже остановить на мне взгляд, что увезёт меня туда, где мы будем только вдвоём; приказывал мне, чтобы я прекратила общение с другими молодыми людьми, а также с моими подругами, которые, по его словам, развращали меня; он обещал, что будет любить меня до гроба, и настаивал, что я обязательно должна отвечать ему не менее пылкой любовью; ещё он грозился, что убьёт меня, если я когда-нибудь ему изменю. Сейчас меня бросило бы в дрожь от таких слов, но тогда я была восхищена. Он казался мне таким мужественным, таким любящим, таким достойным, что я с радостью выполняла всё, о чём бы он меня ни попросил.
   Наши встречи не могли оставаться незамеченными слишком долго. Вскоре мама прознала, что я всерьёз увлеклась неким приезжим мужчиной. Она очень долго увещевала меня прекратить эти встречи, объясняла, чем всё может кончиться: такой мужчина запросто мог поиграться со мной и навсегда уехать, оставив с поруганной честью. Когда же я вызывающе отказалась следовать её советам и объявила, что мы обязательно с ним поженимся, мама пригрозила, что всё расскажет отцу. Помню, я рассмеялась, потому что было нелепо грозить мне моим мягким отцом, который всех нас просто обожал и готов был выполнить любую нашу прихоть.
   Мы продолжали встречаться с Дермонтом и строить планы на будущее. Он мало рассказывал о себе, но говорил, что будет вынужден уезжать ненадолго время от времени, и требовал от меня долгих уверений в том, что я непременно останусь ему верна. Когда он уехал в первый раз - на неделю - я очень скучала, зато мама была весьма довольна тем, что я сидела дома, а не ходила где-то с "заезжим авантюристом", как она его называла. Больше никто не знал об этой моей влюблённости: отец редко замечает что-то, пока ему не скажут об этом прямо, а мама почему-то не выполнила свою угрозу; с Мег я многим делилась, но здесь молчала, потому что это был только наш с Дермонтом секрет; а Джонатану тогда и вовсе не было дела до того, с кем я провожу время.
   Но потом Дермонт вернулся, и мы ещё больше отдалились с мамой. Она стоически пыталась убедить меня перестать с ним видеться, обещала, что найдёт мне прекрасного мужа, во много-много раз лучше заезжего авантюриста. Я не прислушалась. Через какое-то время мама заболела; она довольно часто болела в последние годы, но всегда оправлялась. В этот же раз она очень мучилась; и отец, сам не свой от страха, едва не заложил дом, чтобы оплатить самых лучший докторов, каких только можно было найти поблизости. Но все они умывали руки и говорили, что бороться с сердечной болезнью очень сложно; они, разумеется, предписывали кучу снадобий, но со скорбным видом сообщали, что нужно надеяться на Господа Бога, ибо он один в силах помочь.
   ...Бог не помог. Мама умирала. За несколько часов до своей смерти она попросила всех оставить нас с ней наедине и потом объявила мне свою последнюю волю: я должна была отказаться от Дермонта, забыть о нём навсегда. Подобный приказ возмутил меня до глубины души, я и представить не могла, как смогу прекратить эти встречи, ведь мы с ним всё уже продумали, всю нашу жизнь, и, к тому же, я любила его - мне казалось, что я его любила. Поэтому я убежала.
   ...Иисус учил нас почитать своих родителей - а я ослушалась его учения. Я не позаботилась об исполнении последней воли моей умиравшей матери. А когда вернулась, - можешь мне не верить, но я была вся в слезах и готова на коленях просить у мамы прощения за свой проступок и обещать ей что угодно, - когда я вернулась, её уже не было.
   Я никогда себе этого не прощу, Уильям. Я предала родную мать, любящую меня мать, ради недостойного человека, ради воображаемого чувства, из гордости и непокорности. Как бы я хотела вернуть всё назад!.. Но я даже не смогу просить у неё прощения: после смерти я наверняка попаду в ад, так что даже на том свете мы с ней не встретимся... Не говори ничего, пожалуйста. Это было только начало...
   Я проводила все дни в молитвах, корила себя и клялась уже духу матери, надеясь, что она меня слышит, бросить Дермонта. Когда он вернулся в Плимут, я объявила ему, что не могу с ним более видеться, что нашей любви никогда не обрести благословения моей матери, а без него я не смогу жить спокойно. Он страшно разъярился, кричал, что я нарушила все данные ему обещания, что я предательница, но потом, когда я расплакалась, стал уговаривать изменить своё решение. Он убеждал, что моя мать его просто не знала, а если бы узнала, то, конечно, не была бы против нашей любви, уверял, что отказываться от него теперь, после смерти матери, было невообразимой глупостью, просил бежать с ним тотчас же. Я объясняла ему одно и то же по нескольку раз, но он не понимал и только сильнее злился. В конце концов, он сказал, что никуда меня не отпустит и скоро я обязательно буду только его.
   Эта встреча прояснила мой разум. Я поняла, насколько он жесток, насколько одержим любовью - или чем бы ни было его чувство - ко мне, и тогда я впервые осознала, как права была мама. Не в том, что Дермонт был авантюристом, но в том, что он совершенно мне не подходил, он подавлял меня и не понимал моих переживаний. Ему было всё равно на мои чувства; единственное, чего он хотел от меня - любви и преданности, направленных на него одного.
   С тех пор он не давал мне проходу, поджидал меня на каждом углу, навязывал своё общество, вёл себя всё грубее и грубее с каждым разом. Я начала его бояться, но рассказывать отцу боялась ещё больше. Дермонт у меня был неразрывно связан с отказом выполнить последнюю волю матери, и мне казалось, что, если я расскажу отцу о Дермонте, то он без слов поймёт и то, что случилось на смертном одре мамы. Отец плохо переживал утрату; он стал бледной тенью себя, и мы боялись, что он последует за мамой, поэтому по недолгом размышлении было решено продать наш дом и уехать к тётушке в Корнуолл. Меня это более чем устраивало; я была уверена, что там Дермонт меня уж точно не найдёт, и особенно рьяно настаивала на том, чтобы никто никому не рассказывал, куда мы уезжаем. Не знаю, может быть, Мег или Джонатан не послушались меня...
   Вскоре мы поселились у нашей тётушки Розалинды. Она давно уже была вдовой, притом бездетной, и, когда мы приехали, весьма нам обрадовалась. О, жить у неё было так прекрасно! Она обитала в ещё большей глуши, чем здесь, и это так кстати отвечало моему желанию отстраниться от всего окружающего и более всего - от той себя, какой я была прежде. Полгода прошли спокойно; я не забывала о своём грехе - и едва ли когда-нибудь забуду, - но не ожидала, совсем не ожидала, что ещё когда-либо встречусь с Дермонтом. Когда же он появился вновь, подловив меня во время одной из одиночных прогулок на лесной опушке, я не на шутку испугалась. Он был в ярости, когда я отказывала ему в Плимуте, но там он мог легко меня контролировать, теперь же, когда я посмела убежать у него из-под носа, он едва не обезумел от злости. Он попытался силой увезти меня, и мне лишь чудом удалось от него убежать. Больше скрывать подобное я не могла, поэтому призналась во всём на семейном ужине. Гневные речи отца и брата, их обсуждения расправы с зарвавшимся поклонником почти успокоили меня. Я верила, что они мне помогут. Но потом стала бояться за них: отец совсем ослаб к тому времени - куда ему было против молодого сильного мужчины? А Джонатану даже двадцати тогда не было и, к тому же, он не отличался хорошим сложением.
   Долго думать я не стала и решила покончить с Дермонтом раз и навсегда. Я подозревала, что он следил за мной, поэтому была уверена, что он тут же появится, когда я покажусь одна. Мне было очень страшно, и я, конечно, рассказала всё Мег, рассчитывая, что та передаст о моём замысле отцу и Джонатану, и они последуют за мной. Замысел был рискованный: прихватив с собой столовый нож, я пошла на ту самую лесную опушку. Ночью: в это время легче всего было ускользнуть из дома незамеченной; в остальное время за мной неусыпно присматривали. В глубине души я всё же надеялась, Дермонт уже понял, что я не отвечу ему взаимностью, и уехал. Но нет: подозрения мои были верны, он оказался на той опушке. При виде меня он весьма оживился, ибо подумал, что я опомнилась, и стал гораздо добрее в своих выражениях. Он сказал, что нам нужно скорее уезжать, потому что он не может более надолго задерживаться в этих краях... Я же, не помню в каких словах, просила его оставить меня, но он совсем не желал меня слушать, лишь разозлился вновь и заявил, что уж на этот раз мне убежать не удастся. Я была готова к такому: достала нож, когда он начал приближаться, и сказала, что прежде убью себя, чем он посмеет до меня дотронуться. Ещё давным-давно я услышала историю с подобным исходом от Мег - меня она очень впечатлила! В той истории, правда, девушке на самом деле пришлось себя убить, но я была почти наверняка уверена, что Дермонт отступит. Он сначала в самом деле растерялся, но потом рассмеялся и ответил, что слишком хорошо меня знает, что я никогда не сделаю ничего подобного. А я начала изворачиваться и говорить, что вполне смогу, если он только попробует до меня дотронуться; а если же не смогу убить себя - то убью его. Разумеется, я не смогла бы; даже если бы действительно захотела совершить такой грех - не сумела бы: нож в моих руках казался чем-то инородным, и я чувствовала, что у меня не получится с ним управиться. Дермонт тоже это понимал.
   ...
   - Прости, не могу говорить о том, что было после... Если бы Джонатан пришёл чуть раньше... Не знаю, что его тогда задержало. Но я очень злилась - злюсь иногда до сих пор - на него, как будто это он один виноват в том, что случилось. Я не помню, как они с Дермонтом дрались, пришла в себя только тогда, когда всё закончилось. Джонатан был ранен, а Дермонт обратился в бегство, потому что прибыла подмога. Позже Джонатан пытался его найти и отомстить, но не сумел. След его простыл.
   А мне, по правде, было всё равно. Очень долго мне было всё равно, но потом я устала ловить на себе взгляды и слышать шепотки за спиной, потому что вскоре об этой истории знала, должно быть, вся округа. Так что я разделила себя на две Лотти: одна - осталась в прошлом; она умерла, когда её растоптали на той опушке, а другая - та, что ты видишь перед собой, - родилась после этого и предпочитала не помнить о себе прежней.
   Но появился ты, и я снова почувствовала себя той, первой Лотти. Я боялась, что ты узнаешь обо всём этом, но понимала, что, если выйду за тебя замуж, молчать не получится. Поэтому я отказывала тебе, поэтому не могла быть просто счастлива от того, что я рядом с тобой. Тень того, что случилось, всегда стоит в шаге за моей спиной и постоянно напоминает о себе, постоянно мучит меня... А теперь я рассказала тебе...
  
  ***
   Лотти подавленно замолчала, не смея поднять взгляд. Она была пристыжена собственной историей; как грязно всё это звучало! И отчётливо, как никогда прежде, она поняла, сколь виновата во всём сама. Если бы она была другой, если бы поступала по-другому, - вся её жизнь была бы иной! И от этого понимания делалось невыносимо больно.
   - Всё это в прошлом, - резко сказал Уильям.
   Она подняла на него быстрый взгляд, увидела холодность в лице и едва не разрыдалась.
   - Что ты хочешь сказать?.. - прошептала она.
   - Все делают ошибки, и ты уже расплатилась за свою сполна.
   - Но... ты не можешь...
   Она растерянно замолчала, а потом поняла. Для него отказаться от неё теперь было неблагородно, поэтому не оставалось ничего, кроме как простить - на словах. Только на словах, потому что выражение его лица говорило слишком явно: он не простил.
   - Я не чудовище, Лотти. Ты изменилась с тех пор, ты раскаиваешься - это главное. Всё это в прошлом.
   Она смотрела на него недоверчиво, пыталась угадать за спокойным тоном настоящие мысли. Ей отчаянно хотелось разубедиться в том, о чём она подозревала. Разве могло ему быть всё равно?! После всех его слов любви? Но Уильям выглядел так, будто только что слушал какую-то скучную байку, а не её исповедь. Между тем, он был первым и единственным, кто узнал всю её подноготную, и Лотти ожидала от него либо полного отречения, либо утешения... но получила странное равнодушие, которое её попросту пугало.
   - Может быть, нет, - тихо сказала она. - Мы с Мег были у гадалки в Карлайле. Она сказала, что он снова меня найдёт. И скоро.
   - Не верь в такую чепуху.
   - Она всё верно сказала о моём прошлом - как после такого не верить?..
   - Так даже лучше. Ещё раз ему уйти не удастся.
   Уильям встал, бросил на неё взгляд будто бы нехотя, словно она была прокаженной, а не его возлюбленной, и пошёл к дверям. Лотти опустила голову. Она понимала, какой выглядит в его глазах сейчас, но почему-то ощущала себя так, будто её предали - неожиданно, исподтишка. Самый дорогой человек! Но всё было так, как и должно. Она не заслуживала ничего другого...
   Погружённая в самоуничижение, Лотти выпалила ему вдогонку, надеясь остановить, удержать его хотя бы на секунду:
   - Мне так жаль! Тебе должна была достаться лучшая девушка, чем я. Если бы ты только не настаивал...
   Она видела, что её слова разозлили его. Спина его напряглась, кулаки сжались, он застыл на месте почти у самой двери, потом медленно повернулся и окинул её взглядом, который она не смогла прочитать. Ничего тёплого в этом взгляде, однако, не было.
   - Поздно жалеть, Лотти.
   С этими словами он вышел. Она никогда ещё не чувствовала себя настолько грешной, как сейчас. Уж лучше бы Уильям вслух сказал обо всём, что думает. Жалеть было поздно, но он жалел, Лотти знала. И чувствовал себя обманутым: добивался её согласился, только чтобы после обнаружить, что она была обесчещена другим - по своей же исключительно вине! А она чувствовала, что лучше бы ей умереть тогда в лесу: убить себя, как грозила Дермонту, тогда бы ничего не было: ни её позора, ни этого замужества, которое не принесёт им счастья, ни этой разрывающей боли в груди...
   Но раз она жива и раз она жена достойного во всех отношениях мужчины, то обязана сделать хоть что-нибудь! Схватившись за эту мысль, Лотти, вся в слезах, вскочила и выбежала из комнаты вслед за мужем. Пусть он накричит на неё, пусть хоть убьёт - но она не могла быть больше одна. Вслепую она бросилась в его кабинет, но Уильяма там не оказалось. Тогда она метнулась в комнату, где он проводил последние ночи, влетела внутрь, распахнув настежь дверь, и едва не упала на него.
   Крепко прижавшись к его телу, она заплакала:
   - Не будь таким! Сделай со мной что угодно, но только не будь таким спокойным! Если хочешь, я... я готова на что угодно ради тебя! Только скажи! Я всё сделаю. Я буду до конца жизни замаливать свой грех. Только скажи мне как. Скажи мне!
   Её колотило от переизбытка чувств. Она не знала, как смягчить его и возможно ли это теперь.
   Уильям отстранил её от себя и, подняв за подбородок, заставил посмотреть ему в глаза, хотя Лотти всё равно едва могла видеть из-за пелены слёз:
   - Я не спокоен, - раздельно проговорил он. И Лотти поняла по его голосу, что это действительно так: он сдерживался изо всех сил. - Я мечтал с нашей первой встречи, что ты будешь только моей, а теперь я знаю, что с тобой сделало это ничтожество. И меня не было рядом. Я не мог спасти тебя и защитить - нарушил обещание, что дал себе и тебе. Беречь тебя. Но не уберёг, потому что меня там даже не было!
   Под конец его речи он сорвался и едва не кричал, но не на неё, а на себя! Лотти смотрела на него с распахнутыми от изумления глазами, не в силах поверить:
   - Но это не твоя вина...
   - Теперь моя, - отрезал Уильям и отвернулся, словно стыдясь своей вспышки.
   - А что со мной? Ты даже смотреть на меня не хочешь... мне вернуться в Лайл?.. - тихо спросила она, утирая слёзы.
   - Нет, возвращайся к себе и не высовывай носа. Вспомни слова шарлатанки. Мне сначала надо найти этого выродка, - сухо сказал он.
   - Джонатан не смог...
   - Не в обиду твоему брату: но где я, а где он? Я найду его, устраню и тогда ты... - Он обернулся и веско посмотрел на неё: - ты забудешь обо всём, что было до меня.
   Лотти открыла было рот, чтобы сказать, что пыталась забыть уже тысячу раз, но Уильям не дал ей возразить:
   - И перестань говорить глупости. Я всегда хочу смотреть на тебя.
   - Тогда ты позволишь остаться мне здесь?.. Я не хочу быть одна после всего, что пережила вновь. И я обещала тебе... ты помнишь... сегодня утром... Может быть, тебе станет легче после этого... и мне... Я слышала, что вроде бы это делает людей счастливыми - хотя бы ненадолго...
   Уильям смотрел на неё так хмуро, что Лотти, вся пунцовая от своих слов, добавила, отступая:
   - Я просто... просто хочу быть с тобой рядом. Если ты правда ещё можешь смотреть на меня... возможно, ты будешь хоть сколько-нибудь утешен, что получил хотя бы это... ты знаешь...
   Уильям взял её за руки, которыми она в смущении теребила рукав своего платья.
   - Ты правда этого хочешь? Ты боялась меня, и я теперь понимаю, почему. Я не могу настаивать.
   - Я боюсь и сейчас. Но не тебя. Я знаю, ты не будешь ко мне жесток, значит, мне не будет плохо... К тому же, это моя обязанность, - добавила она увереннее.
   - К чёрту обязанность! Ты этого хочешь? Сейчас? - настаивал он, сжимая её плечи.
   Его требовательный взгляд пугал её, и она только смогла прошептать:
   - Я хочу доставить тебе удовольствие.
   Уильям вздохнул и притянул её к себе:
   - Бедная моя глупышка...
   Лотти с благодарностью прильнула к нему и ей стало так спокойно в его объятиях, что она снова расплакалась, но уже от облегчения. Ничто ей не было страшно, когда Уильям обнимал её так трепетно и вместе с тем крепко.
   Но, вдоволь насладившись его близостью и покоем, она отстранилась и, храбро встретив его чёрный взгляд, начала снимать с себя платье. Это было её обязанностью. Но не жены к мужу. То, что она ощущала в себе, было глубже: потребностью соединиться с ним, покориться его силе, отдать себя во владение и любить.
   Пальцы не слушались, и она досадливо морщилась, пытаясь справиться с непокорной одеждой. Уильям снова перехватил её руки и поцеловал их, а потом и её: впервые так медленно, долго, с надрывом, без жадности.
   - Я правда хочу быть твоей, - призналась Лотти, когда он оторвался от её губ. - Но... - улыбнулась она стыдливо, - кажется, я ничего не умею. Даже снять это платье.
   Уильям усмехнулся, прижавшись лбом к её лбу.
   - Люблю тебя.
   Пока она млела от этих слов, он снимал с неё платье, и у него это получалось куда лучше. Вскоре Лотти стояла обнажённая и вся дрожала от волнения. Горячие руки Уильяма гладили её спину, успокаивая, грея. Он прижался губами к её шее, и Лотти откинула голову назад, часто дыша. Он творил с ней волшебство, потому что она вдруг поднялась в такую высь, что, казалось, ещё чуть-чуть - и сможет взлететь. С трудом верилось, что каких-то полчаса назад она была на дне самой глубокой пропасти.
   Потом она почувствовала возбуждение Уильяма, и крылья её опустились. Наслаждаться ласками больше не получалось, потому что думала она только о том, что с ней будет, когда он окажется в ней. Некоторым девушкам всё это нравилось, но Лотти их не понимала: само действие казалось ей ужасно грязным. И болезненным, ко всему прочему.
   - Не смей! - прорычал Уильям ей в ухо. - Не смей сравнивать.
   Лотти покорно кивнула, опасаясь, как бы он не отступил в своём благородстве. Потому что второй раз она могла и не найти в себе столько смелости...
   Она позволила уложить себя в кровать, чувствуя себя как никогда деревянной, а потом оцепенело наблюдала за тем, как Уильям раздевается. Тело его было красивым, гладким и поджарым, а ещё очень сильным - и она задрожала пуще прежнего.
   Надо было думать о чём-нибудь другом. О чём-нибудь очень приятном, например, об их свиданиях, о том, как приятно держаться с ним за руки... Уильям опустился с ней рядом, рука его плавно опустилась к её груди, и все видения за прикрытыми глазами растворились от сладостной дрожи, что прошла сквозь её тело. Она охнула, затуманенными глазами следя за тем, как Уильям поцелуями прокладывал дорожку к её отяжелевшей, жаждущей плоти.
   Всё, что происходит до, - совсем не грязно и очень даже приятно, решила Лотти, разрываясь от желания дать волю чувствам и застонать. Тётушка учила, что мужчинам нужна скромная и тихая в постели жена. Но как трудно было оставаться скромной и тихой, когда Уильям творил такое!..
   Он дошёл, наконец, до груди и взял губами затвердевший сосок, нежно сжав его. Лотти дёрнулась. Щёки её полыхнули, руки заметались по простыне и по волосам Уильяма по мере того, как он ласкал её всё более страстно. Она никогда и не думала... и вскоре забыла, что надо думать.
   Ноги её сами собой раздвинулись и обхватили его ягодицы. Она, однако, тут же опомнилась и попыталась вернуть их в прежнее положение, но Уильям не позволил. Он взял её под коленками и перешёл с поцелуями на живот. Широко распахнув глаза, Лотти осознавала, что он спускается всё ниже и ниже и вот-вот начнёт целовать её там!..
   Она слабо вскрикнула, когда губы его коснулись запретной плоти. Он раздвинул её ноги шире и пустил в ход язык, а Лотти прикусила руку, потому что была уверена, что непременно закричит. Ласка была до того тягостно сладкой, что она не знала куда себя девать: ей хотелось всё больше, и больше, и больше... Наконец она застонала, забыв о наставлениях тётушки. Тело её выгнулось дугой, пальцы до боли в суставах вцепились простынь, ноги конвульсивно сжались вокруг бёдер Уильяма, а он тем временем наблюдал за её лицом. Когда Лотти открыла глаза и встретила его чёрный взгляд, ей стало до невозможного стыдно.
   - Это то, что обычно делают люди? - воскликнула она, закрывая лицо руками.
   Внезапно ей стали понятны все восторженные разговоры, подслушанные ею когда-то от старших подруг и нерадивых слуг. А она-то думала, что всё совсем не так! Впрочем, в живот ей упиралось то, что вскоре окажется внутри неё, - и что она почувствует тогда? Явно не такое же невероятное удовольствие!
   Уильям отнял её руки от лица и погладил её раскрасневшиеся щёки.
   - Я не подглядывал за другими, - улыбнулся он. - Но есть множество способов доставить друг другу удовольствие. Когда-нибудь я научу тебя, но не сегодня...
   Лотти хотела было заговорить Уильяма ещё, когда почувствовала, что он собирается продолжить начатое, но не успела вымолвить ни слова: он сделал это так быстро и умело, что она ничего - ничего неприятного - совсем не почувствовала. Напротив, было восхитительно ощущать его, такого большого и горячего, внутри себя.
   - Удивлена? - заметил Уильям, начиная двигаться в ней.
   Лотти потрясённо кивнула. Она стремительно забрала все свои слова - а вернее, мысли - обратно о грязности происходящего. На неё снова нахлынули волны наслаждения, сметая стыд и страх. Из-под прикрытых век она взглянула на напряжённое лицо Уильяма, и её затопила нежность и любовь к нему. Все её мучения стоили одного этого мига: она делала его счастливым! Наконец-то она сделала что-то для него!.. Лотти гладила его по плечам и спине, а когда движения его стали быстрее и отрывистее, не удержалась и вонзила ногти в его кожу, громко застонав. Она потеряла себя. В голове крутилась только одна мысль: только бы это никогда не заканчивалось!.. Но тело было другого мнения, оно затрепетало от восторга, приняло в себя последние мощные толчки, после чего обессиленно распласталось на кровати. Уильям рухнул рядом.
   Никогда ещё Лотти не была на такой вершине совершеннейшего счастья. Уильям не отказался от неё, не разлюбил и доставил ей столько удовольствия, что она чувствовала себя будто на небесах. Голова слегка кружилась от всего пережитого.
   Лотти придвинулась к Уильяму, положила голову ему на грудь и выдохнула:
   - Спасибо тебе.
   - Спасибо тебе, - эхом отозвался он.
  
  ***
   Леди Элизабет Маклейн выехала на свою обычную утреннюю прогулку всего несколько минут назад. Погода была отвратительная: ночью шёл сильный ливень, дорога превратилась в реку грязи, да и сейчас продолжал моросить время от времени дождь. Элизабет не любила дождь, но от ежеутренних прогулок её могло остановить только пошатнувшееся здоровье, а оно, слава богу, было прекрасным.
   Однако во время своих прогулок она никогда никого не встречала, кроме графа Вестмора, - и то, до того, как он увлёкся прибывшей из какой-то дали вертихвосткой, поэтому теперь весьма удивилась, заметив едущего к ней рысью мужчину.
   Она взволнованно сжала поводья и развернула коня к Минстенду.
   - Подождите, благородная леди! - крикнул ей мужчина. - Я не причиню вам вреда! Мне нужна ваша помощь.
   Элизабет не знала, стоит ли доверять его словам, но почему-то послушалась. Настороженно наблюдая за его приближением, она гадала, что он здесь мог делать в такую рань и какая помощь ему требовалась: он не выглядел так, будто находится в беде.
   Одет он был очень бедно, но вместе с тем опрятно, носил густую тёмную бороду, доходящую до груди, имел черты лица грубые, но по-своему привлекательные. Только глаза портили впечатление, потому что Элизабет показалось, что в глазах этих таится какое-то злое выражение.
   - Благодарю вас, - склонил он голову, когда подъехал ближе. - Вы из этого замка, не так ли, из Минстенда?
   Элизабет промолчала.
   - Вы - племянница лорда Шепленда, я полагаю? - переиначил он свой вопрос.
   - Что вам до этого? Вы знакомы с моим дядей?
   - Нет, но мне непременно нужно с вами поговорить - именно с вами, леди?..
   - Элизабет.
   - Да, леди Элизабет, именно с вами, - заключил он, не потрудившись смягчить свою бесцеремонность извинениями или хотя бы вежливой улыбкой.
   Элизабет поджала губы. Она совершенно не представляла, зачем ему с ней говорить, но всё же ей стало любопытно, и она деланно небрежно поинтересовалась:
   - Кто вы такой будете?
   - Меня зовут Альберт Дермонт...
  
  Глава восемнадцатая. Украденные лавры
   Никто ничего не заподозрил, когда Мег покинула ранним утром Лайл. Она часто так делала - правда, не в последнее время. Сегодня она отлучилась из замка впервые после того злополучного дня, когда Конор соблазнил её на озере. И всё же никто не усомнился в том, что она едет лишь погулять. На самом деле Мег собралась в Карлайл, и ей было слегка не по себе от той вольности, которую она себя позволяла. Мало того, что отец и Джонатан разозлятся, так ещё и в переделку можно попасть, и уж ей-то на помощь никто не придёт...
   Тем не менее, не поехать Мег не могла. Путём тщательных и осторожных расспросов своей будущей, как многие полагали, свекрови, она выяснила, что сегодня Конор будет в Карлайле, а значит наверняка встретится с остальными заговорщиками, а это, в свою очередь, значит, что она может проследить за ним и узнать остальных - если не по именам, то хотя бы в лицо. Но даже если увидеть ей никого не удастся, то она хотя бы поймёт, где они творят свои изменнические дела, а это уже что-то.
   Мег выехала очень рано, когда только-только начинало светать. Конор вряд ли тронется в путь столь же рано, так что у неё было в запасе немного свободного времени. Кроме того, она выудила у Катрионы О'Рейли название гостиницы, в которой Конор обычно останавливается, так что ей не было нужды следить за ним прямо от порога его дома - да и это было бы слишком трудно осуществить.
   Без приключений Мег добралась до Карлайла, оставила Зевса в конюшне одной из таверн и стала искать нужную ей гостиницу. Она непрестанно думала о том, как ей выпутаться из сложившегося положения. Конор непременно должен оказаться в рядах заговорщиков, иначе она не знала, что и придумать, дабы избежать брака! Он его, конечно, не хотел - Мег имела возможность убедиться в этом воочию, - а она не так уж ненавидела его, чтобы заставлять терпеть себя всю жизнь. Кроме того, она сама этого брака не желала! И уже жалела, что так опрометчиво решила рассказать обо всём Джонатану: ей казалось, что, считаясь невестой Конора, она снискает к себе расположение его семьи, и тогда ей удастся выяснить что-нибудь дельное. Расположение она вроде бы и снискала, да только ничего особенного выведать всё равно не получилось. Единственной, кто любил говорить с ней без умолку, была Катриона, но она больше делилась сведениями о том, например, что её старший сын предпочитает на завтрак, нежели действительно важными.
   Неожиданно Мег вспомнились слова гадалки. Она говорила, что её ждёт любовь... Как же нелепо будет, если она встретит эту любовь, будучи замужем за Конором! А впрочем, гадалка сказала ещё кое-что: будущее туманно и, возможно, сидеть ей в девицах всю жизнь. Не то, чтобы мысль об этом расстраивала её, но невыносимо было думать о пересудах за её спиной. Ей уже слышались слова: "А младшая дочка Сэвиджей - та, что дурнее своей сестры, графини Вестмор, - она ведь до сих пор не замужем! Вообразите только: уже третий десяток идёт, а она всё одна. Бедняжка!".
   Погружённая в эти неприятные мысли, она довольно быстро отыскала "Сказочную принцессу" и невольно улыбнулась. Что могло заставить Конора остановиться в гостинице с таким девичьем названием? Быть может, там особенно хорошо и обильно кормили, ведь, по рассказам Катрионы, аппетит у Конора был просто волчий, а требования к еде - весьма придирчивые.
   "Сказочная принцесса" располагалась на северной окраине Карлайла, в бедном районе, где ютились маленькие, шаткие домики с прохудившимися крышами. "Принцессе", по мнению Мег, скорее подошло бы звание потрёпанной, настолько ветхим выглядело двухэтажное, покосившееся здание. Пока Мег осматривалась, раздумывая, где бы ей притаиться, дверь гостиницы отворилась, отчего по улице разнёсся громкий, продолжительный скрип, и выпустила наружу неряшливого мужчину лет сорока с толстым пузом, который находу нахлобучивал на голову берет и осматривался. Заметив её, он как-то живо подпрыгнул и засеменил в её сторону. Мег устало вздохнула и стремительно юркнула в небольшую щель между домами, попав в чей-то голый двор.
   Переждав минут десять, она выглянула на улицу и убедилась, что там уже никого не было. С этого места можно было хорошо видеть, кто входит и выходит из гостиницы, поэтому она решила сделать здесь наблюдательный пост. К ожиданию Мег уже была приучена. Несносный Конор всегда заставлял её ждать! Ещё раз вздохнув, она устремила тяжёлый взгляд к "Принцессе".
  
   Не прошло и часу, как появился Конор. Он пересёк улочку столь поспешно, что Мег, подавляя очередной зевок, едва его не пропустила. Подобравшись, она слезившимися от усердия глазами сверлила дверь гостиницы, ожидая его выхода. Как она и предполагала, задерживаться в "Принцессе" Конор не стал: минут через десять он покинул её и куда-то направился - как прежде, быстрыми, размашистыми шагами.
   Мег побежала за ним следом. Конор шёл с такой скоростью, что она боялась потерять его из виду и поэтому совсем позабыла об осторожности, не спуская глаз с его широких плеч и не замечая редких прохожих, что встречались ей на пути. Конор то и дело сворачивал в какие-то едва заметные переулки, и у Мег сложилось впечатление, что он таким образом пытается запутать следы возможных преследователей, хотя он, слава богу, не оглядывался, иначе бы тотчас же её заметил. По мере того, как Конор - и она вместе с ним - продвигался к своей цели, подозрения Мег крепчали. Неспроста он так странно себя вёл: должно быть, действительно спешил на встречу с ирландцами.
   - Дурная голова, - досадливо пробормотала Мег себе под нос.
   Так часто называли ирландцев, и это прозвище отлично подходило Конору. Ну кто в здравом уме пойдёт против короля, когда дела прекрасно налажены и есть семья, о которой надо заботиться?
   Наконец он повернул в последний раз и остановился перед одним из фахверковых домов, который ничем не отличался от своих собратьев на этой же улице. На несколько секунд Конор замялся, потом оглянулся - и Мег едва-едва успела скрыться за углом. Не заметив её, Конор скрылся в доме, а Мег снова стала ждать. На этот раз укромных щелей между домами обнаружить ей не удалось, поэтому пришлось просто забиться в самый тёмный угол под ясенем и надеяться, что никто её там не заметит.
   Расчёт её не оправдался. Улица вскоре оживилась людьми; за полчаса, что она простояла почти неподвижно под кроной дерева, мимо неё прошли человек около двадцати - и все они участливо спрашивали, не приключилось ли с ней какой беды, настаивали на том, чтобы проводить до гостиницы, в которой она якобы остановилась, а когда она вежливо отвечала, что ей ничего не нужно, что ей просто захотелось постоять в этом живописном уголке и насладиться тишиной, на неё смотрели с большим подозрением, но всё же оставляли в покое. Вскоре Мег поняла причину этого настойчивого внимания: все мужчины, что досаждали ей вниманием, рано или поздно исчезали в том же доме, что и Конор! Некоторые - тотчас же, но большинство проходили по улице несколько раз туда-сюда, а другие и вовсе исчезали где-то, но потом появлялись вновь. Взгляды - Мег уже точно знала - заговорщиков непрестанно обращались на её одинокую фигуру, и Мег мысленно ругала их и себя, не зная, что ей делать. Если она не уйдёт в ближайшее время, они, чего доброго, насилу её уведут отсюда, но если уйдёт, то наверняка пропустит что-нибудь важное!
   После напряжённых раздумий, Мег сдалась и вышла из тени. Неспешно она прогулялась вниз по улице, стараясь не выдать свой интерес ни малейшим движением. Она даже на приютивший заговорщиков дом не взглянула. Впрочем, когда дошла до конца улицы и заметила, что никого рядом не оказалось, Мег стала быстро осматриваться, надеясь найти какое-никакое убежище. Кругом были лишь дома, впритык стоящие друг к другу, и несколько развесистых ясеней.
   Мег тяжело вздохнула и отвернулась, собираясь уходить. Что ж, по крайней мере, она узнала хоть что-то. Конор плетёт интриги против короля, и ирландцы собираются в этом самом доме. Опомнившись, Мег снова стала озираться в поисках таблички с названием улицы, но её отвлёк слабый оклик, идущий откуда-то сверху. Она недоумённо подняла голову и не сразу заметила чуть ли не на самой верхушке, среди желтеющей листвы, своего брата, одетого точно в цвета дерева, в кроне которого он затаился.
   Брови Мег поползли вверх. Не было сомнений в том, что Джонатан занимался здесь тем же, чем и она!
   - Что?.. - Она осеклась и громким шёпотом потребовала: - Помоги мне забраться!
   Джонатан, к её удивлению, не стал перечить и, ловко спустившись на нижние ветви, протянул ей руку. Мег ухватилась и подтянулась. Навыки детского лазания по деревьям ещё не забылись, и вскоре они уже вместе стояли на верхних ветвях.
   - Ты всё портишь в этом своём платье, - обвинил её Джонатан.
   Мег осмотрела его тёмно-зелёный наряд и одобрительно хмыкнула.
   - Успокойся, серое никогда не выделяется, - отмахнулась она. - Что ты здесь делаешь?
   Джонатан шикнул. На улице показались две кумушки с корзинками, полными купленной на рынке снеди. Они, разумеется, прошли мимо, не посмотрев наверх, равно как не обратив внимание на дом, в котором собрались изменщики.
   - Что я здесь делаю - об этом позже. Что ты здесь делаешь?! - требовательно посмотрел на неё Джонатан. - Я видел тебя с самого начала. Ты бежала за О'Рейли.
   - Я жду Конора, - быстро соврала Мег.
   - Он об этом не знает, я смотрю. Давай начистоту, сестрёнка. Ты следила за ним?
   Мег вздохнула и призналась:
   - Ты прав. А ты за кем следишь? Неужели кто-то покорил твоё сердце настолько, что ты готов полдня сидеть на дереве? - тихо рассмеялась она.
   - Ответ не для твоих ушей.
   Мег сузила глаза, раздумывая, как развязать брату язык. Потом её озарило.
   - Заметь, отец может запросто узнать, куда ты зачастил наведываться...
   - Не понимаю, о чём ты, - выпалил Джонатан слишком поспешно.
   - Или! Дверь может оказаться закрытой.
   Мег довольно улыбнулась. И поделом ему было бы: тайный проход обнаружила она и вовсе не для того, чтобы Джонатан следил с его помощью за понравившейся ему леди.
   - Шантажистка, - вздохнул он.
   - Безобразник, - вернула любезность Мег.
   - Ладно. Похоже, все уже собрались, - кивнул он в сторону дома. - Король потребовал небольшой услуги, когда отец обратился к нему с просьбой отдать Лайл нашей семье. Выяснить всё о заговоре ирландцев и доложить ему как можно скорее. Этим я и занимаюсь.
   Мег раскрыла рот. Всё это время Джонатан тоже искал заговорщиков! И она даже не подозревала об этом! Но почему же отец ничего ей не сказал?
   Джонатан, испытующе глядя на неё, медленно спросил:
   - И ты здесь по той же причине?
   - Да, - выдохнула она, всё ещё не придя в себя. - Но это я должна была делать! Отец доверил это дело мне.
   - Да ну? - не поверил Джонатан. - Мы с отцом каждый день беседуем, и он ни слова о тебе не говорил.
   Мег откинулась спиной на ствол и изумлённо смотрела на брата. Она не могла так ошибиться! Отец говорил с ней столь доверительно: всего раз, но тем не менее! Он в подробностях описал ей королевское задание и выразил сомнения, что ему достанет сил справиться с ним одному. Мег посчитала сказанное очевидным: отец хотел, чтобы она занялась ирландцами. Как ещё можно было растолковать тот их разговор?
   - Отец попросил тебя разоблачить заговорщиков?
   - А кого ещё? - удивился Джонатан. - Не тебя же.
   - Не меня! - взорвалась Мег. - Я весь месяц только и думала что об этом заговоре, а вы с отцом каждый день говорили и обо мне даже не упоминали!
   Её захлестнула обида от такой несправедливости. Пусть она не многого достигла, но искренне полагала, что от неё зависит благополучие всей семьи, а теперь оказывалось, что она только зря ломала голову: Джонатан и без неё справлялся сносно. Он, в отличие от неё, не следил наугад за Конором, а уже выяснил каким-то образом место встречи заговорщиков.
   - Ты что, Мег? - округлил глаза Джонатан. - С какой стати ты должна таким заниматься? Это не женское дело. И на что я, в конце концов?
   Мег не стала объяснять, как плохо о нём думала. Она совсем не ожидала, что он сможет отыскать время на такое серьёзное дело, как это.
   Удивление и обида проходили; теперь её захлестнул живейший интерес.
   - Расскажи мне обо всём!
   - Сначала уйдём отсюда. Всё, что надо было, я увидел.
   Они спустились с дерева. Мег позволила себя увести в знакомого "Храброго медведя", и там, закрыв дверь своей комнаты на ключ, Джонатан скупо рассказал обо всём, что знал.
  
   Мег чрезвычайно расстроилась тому, что не была мужчиной. Рассиживать в питейных заведений она не смогла бы, а тем более заводить разговоры с изрядно опьяневшими... ирландцами. Так что она утешила себя тем, что у Джонатана изначально было преимущество. Ирландец-выпивоха, с которым Джонатан подружился таким образом, был, к тому же, глуп, как пробка. Звали его Патриком Гэтиссом. Для Джонатана не составило труда внушить ему мысль, что необходимо бороться с притеснениями ирландцев, и через три недели больно нерешительный Патрик под уверения своего английского друга встал в ряды заговорщиков. Первая же встреча вселила в него такой энтузиазм и восторг, что он даже поначалу не хотел выкладывать подробности своему другу, проникнувшись духом секретности. Но после осторожных увещеваний выложил всё как на духу.
   - Они решили напасть на барона Клиффорда и взять его в плен. Им стало известно, что король им очень дорожит и осыпает почестями, так что он должен согласиться на все их условия ради своего подданного - и они, похоже, в голову не берут, что так же легко король откажется от своих обещаний и пошлёт их всех на виселицу. Барон остановится в Гринсдэйле, что в трёх милях западнее Карлайла. В середине октября. А сегодня ирландцы собрались, чтобы всё обсудить ещё раз и решить окончательно. Вечером я встречаюсь с Гэтиссом и всё от него узнаю. Если они и правда разработают план действий, то мне надо будет ехать в Лондон немедленно.
   - И мне! - добавила Мег. - Я не могу оставаться в стороне.
   - У отца спросишь.
   Мег кивнула. Она была уверена, что отец согласится. Как же славно, что заговор почти раскрыт!.. Только вот...
   - Спроси у него, у Патрика Гэтисса, спроси, точно ли Конор участвует во всей этой нелепости.
   - Мы же видели, как он туда вошёл. Одним из первых, притом.
   - И всё равно спроси, - настаивала Мег.
   Настроение её резко переменилось: раньше она эгоистично желала, чтобы Конор оказался изменником, но, если он и правда таков, то ему грозит виселица! При мысли о его казни сердце Мег едва не остановилось. Как бы плохо он с ней ни поступил, она не могла желать ему подобной смерти. И бедная его мать: она же с ума сойдёт от горя!
   ...Ну зачем ему надо было в это ввязываться?..
  
  ***
   Вечером Мег места себе не находила, пока ждала возвращения Джонатана со встречи. Она всё решила. И пусть затея её была чистым безумством и могла ударить по ней самой, она должна была попытаться. Никто не заставил бы её передумать.
   Джонатан вернулся к шести часам. Ничего не объясняя, он повёл Мег вниз, на ходу спрашивая, где она оставила Зевса. Мег объяснила. Они забрали Зевса из тёплой конюшни в холодные сумерки и, оседлав своих скакунов, поехали в Лайл.
   - Что случилось? - тревожно спросила Мег притихшего, задумчивого брата.
   - Надо торопиться. Засаду назначили на четырнадцатое октября, именно тогда барон прибудет в Гринсдэйл. С ним будет охрана, но попробуй остановить этих буйных ирландцев! Патрик тоже в этом участвует, дурак. Я его предупредил, чтобы он подумал хорошенько, но учитывая, что думать ему нечем, сомневаюсь, что мой совет поможет, - вздохнул Джонатан. Немного помолчав, он добавил: - О'Рейли был среди собравшихся. Сидел молча, но слушал наверняка внимательно. Дом тот принадлежит его близкому другу, Донегалу Хэнли, так что, сама понимаешь, он тоже замешан в готовящейся засаде.
   - Ненавижу его! - сверкнула глазами Мег.
   - Теперь ты не сможешь за него выйти.
   Мег едва не ударила его. Замужество!.. Если бы только оно...
   - Я многих узнал в лицо, - продолжал Джонатан, глядя вперёд, - когда наблюдал сегодня за домом, а имена тех, кого видел впервые, мне назвал Патрик. Я их все записал. Тридцать два ирландца, - и он хмыкнул, качнув головой.
   - Тридцать один, - поправила Мег и пустила Зевса в галоп.
  
  Глава девятнадцатая. Милые бранятся
   - Нет, ты сделал это нарочно! - возмущённо вскричала Лотти, будто не замечая, что творится вокруг неё.
   Уильям поднял голову. За каких-то минут десять погода изменилась до неузнаваемости. Собиралась гроза. Небо сплошь затянулось тучами, готовыми вот-вот разорваться дождём, холодный северный ветер сшибал с ног, а вдали слышались глухие раскаты грома: с каждым разом всё сильнее и сильнее.
   - Да нет же, моё сердце, - разубеждал Уильям, мягко, но настойчиво, увлекая её к фризской кобыле, - ты очень старалась и поэтому у тебя получилось.
   Лотти не поверила. Цепким взглядом она осматривала мужа, пытаясь отыскать затаившееся лукавство в его чертах, но тщетно. Поёжившись под пронзительным ветром, она сдалась, не желая из-за своего упрямства попасть под дождь:
   - Ну хорошо, если ты так говоришь, я поверю. Но на самом деле я просто не привыкла к ней, вот с Зевсом ты бы за мной ни за что не угнался!
   - Охотно верю, - улыбнулся Уильям. - Как ты её назовёшь?
   Лотти засветилась, и у него потеплело на сердце. Он похвалил себя за то, что догадался доставить ей таким подарком маленькую радость.
   - Жемчужиной!
   - Хорошее имя, - одобрил Уильям. - А теперь идём, а то застудишь себя.
   - У меня очень крепкое здоровье, - заметила Лотти, позволяя усадить себя в седло.
   - И очень крепкое здоровье может изменить, если его не беречь, - наставительно произнёс Уильям. Он вскочил на Дикаря и, строго посмотрев на Лотти, предупредил: - Больше никаких гонок.
   Лотти погладила свою кобылку по холке и невинно поинтересовалась:
   - А если не послушаюсь?..
   - Запру в комнате до отъезда.
   - О... и это наказание? - рассмеялась Лотти.
   - Одну.
   - Сущая пытка, - вздохнув, кивнула она.
   - И для меня... - поддержал Уильям.
   Прекратив разговор, они поспешили к дому.
   После того, как все недомолвки между ними исчезли, Лотти сбросила с себя уныние и живо бралась за всё, что только приходило ей в голову, вовлекая в свои задумки и его. Сегодня ей захотелось, чтобы он учил её верховой езде. Долго Лотти не выдержала: навострившись правильной посадке, она удовлетворилась этим своим успехом и стала упрашивать его покататься с ней наперегонки. Уильям согласился только после того, как вырвал обещание быть осторожной - и, к чести Лотти, она его сдержала. Однако он всё время оказывался первее Лотти, и это её очень расстраивало, но вместе с тем подстёгивало бороться до победы. Смекнув, что она ни за что не отступится, пока не получит желаемое, Уильям, в конце концов, позволил себя обогнать. Лотти подвох почуяла, и только непогода да наступающие сумерки заставили её сдаться.
   Уильям украдкой поглядывал на свою жену. Лотти помрачнела, как будто думала о чём-то неприятном, и ему стало совестно. Он жалел, что нельзя было стереть из её памяти те давние события; оставалось только холить и лелеять её сейчас, когда он имел на это право и все возможности. Тем он и занимался последние два дня, не смея ни в чём ей отказать - не желая. Он почти ни на минуту не оставлял её одну, всегда был рядом, не только потому что сам не мог оставаться вдали слишком долго - ему необходимо было видеть её, чувствовать рядом с собой, - но и потому что она нуждалась в нём. Из головы его никак не выходили её отчаянные рыдания, когда она бросилась ему на грудь и умоляла не быть равнодушным. Равнодушным! Чего в нём тогда не было и в помине, так это равнодушия. История её потрясла Уильяма, перевернула всё его представление о прошлом возлюбленной. Никогда бы он не подумал, что подобная мерзость могла с ней случиться: она всегда была весела и легкомысленна, а семья её казалась дружной и любящей - откуда взялась бы мысль о губительных событиях прошлого?.. Он не мог говорить после того, что узнал, не осознавал даже, как был нужен в тот миг своей Лотти, - сбежал, словно от ответственности, и вынудил её униженно броситься за ним следом. Как она могла винить себя в том, что случилось? Он ни на секунду не обвинил. Только себя: за то, что не было его тогда рядом. И судьбу: за то, что так поздно свела их вместе и не позволила ему вовремя защитить свою любимую...
   Теперь всё выяснилось, и им обоим стало легче. Лотти наконец-то перестала в нём сомневаться, а он... он перестал злиться. Ей-богу, после их свадьбы он просто не мог видеть Лотти: боялся, что не сдержится и возьмёт своё, не слушая возражений. И потому он терпеливо ждал, пока она свыкнется с тем, что является его женой, и перестанет чуждаться его. А дождался немного другого.
   Вспомнив самые отвратительные подробности, которые, впрочем, сказаны вслух не были, Уильям гневно сжал челюсти. Он найдёт, обязательно найдёт ублюдка, свернёт ему шею, и Лотти - его хрупкая, нежная Лотти - никогда больше не будет страдать. Его задело за живое, что некогда она любила этого подонка и думала о совместном с ним будущем. Нет, только за одно это он готов был разорвать проклятого Дермонта на куски. И обязательно это сделает, когда узнает, где тот скрывает свою трусливую и мелкую душонку. Жаль только, что он был сейчас не в Лондоне: там бы поиски пошли быстрее. А отсюда он мог разве что писать своим людям указания.
   Они добрались до дома с первыми каплями дождя. Лотти сошла с лица, когда она спешилась. Уильям взял её руку и прижал к своим губам. Смотреть на неё печальную и обеспокоенную причиняло ощутимую боль.
   - Тебя что-то тревожит, моё сердце?
   - Не знаю, - пробормотала она, сжимая его руки. - Мне вдруг стало как-то беспокойно. Наверное, из-за грозы. И этот закат... посмотри, будто расплескавшаяся кровь в темноте.
   Уильям приподнял её поникшее лицо за подбородок и сказал:
   - Тебе не о чём беспокоиться. Только гроза и только закат. Тебе они вреда не нанесут. Я прослежу.
   Лотти слабо улыбнулась и поёжилась, когда ослепительно блеснула молния, а следом оглушительно прогрохотал гром. Она повернула голову к дороге и охнула:
   - Кто-то бежит к нам!.. Девушка!
   Уильям настороженно обернулся. В такую погоду с обычными визитами не приходили. К ним и впрямь бежала девушка, закрыв голову руками в попытке защититься от ветра, который безжалостно трепал и её одежду, и заплетённые в косу волосы. Когда она приблизилась достаточно, чтобы можно было разглядеть перепуганное лицо, Лотти удивлённо воскликнула:
   - Это Энни! Моя служанка.
  
   - Быстро в дом, поговорите там, - подтолкнул её Уильям, потому что дождь усиливался, а окончательно разошедшийся ветер поднимал столбы пыли и бросал их им в лицо.
   Лотти кивнула, хотя всё её существо порывалось броситься Энни навстречу. То, что девица спешила, возможно, говорило о какой-нибудь беде. С другой стороны, Энни могла так бежать только чтобы не попасть под дождь.
   Лотти прошла в гостиную и стала обеспокоенно ожидать свою служанку, мысленно перебирая все причины, по которым бы она могла прийти в такой час. Немного промокшая Энни вошла через минуту.
   - Не волнуйтесь, леди Лотти, - сходу выдохнула она, дрожа, как осиновый лист. - Я сама вызвалась за вами сбегать, скучно мне в Лайле сидеть. Хотела попросить вас взять меня к себе. Вы теперь можете найти себе кого получше, но вдруг по старой доброй памяти...
   - Дома всё хорошо? - прервала её Лотти с замиранием сердца.
   - Хорошо, как всегда, хорошо, - закивала Энни. - Ну, честно скажу, что-то случилось как пить дать. Леди Мег сегодня утром куда-то запропастилась, мы уж обыскались её везде, а потом она вернулась вместе с вашим братом - и они закрылись в комнате его милости. А потом ваш отец сказал, что лорд Джонатан и леди Мег на рассвете выезжают, и леди Мег огорчилась, что с вами не успеет попрощаться, а я и подумала: почему бы не сбегать к вам, не рассказать всё, завтра-то вы бы могли приехать, повидаться с семьёй. Ну и заодно про себя спросить подумала: вы же знаете, леди Лотти, я не лентяйка...
   - Да-да, конечно, оставайся, мне нужна служанка, - снова оборвала её Лотти, недоумённо нахмурившись. - Куда они уезжают?
   - Не знаю, леди Лотти, но дело важное - это уж наверно.
   - Спасибо, Энни... Сходи на кухню, попроси Франческу, она придумает, где тебя разместить. - Опомнившись, она обернулась к Уильяму, что стоял на пороге и сосредоточенно слушал их разговор. - Ты не против, дорогой? - Он качнул головой, и довольная Энни покинула гостиную. - Это очень странно. Очень странно... Нужно срочно ехать. Мне порядком надоело, что от меня скрывают нечто важное. Я должна, наконец, обо всём узнать! Мы - одной крови, и я имею право знать! Уильям?
   Лотти заметила, что он хранит молчание, и вопросительно посмотрела на него.
   - Имеешь право, конечно, но поедем в Лайл на рассвете.
   - Нет, ты не понимаешь, нужно сейчас! Завтра у нас будет время только на то, чтобы попрощаться. К тому же, вдруг случилось что-то плохое, вдруг я могу быть чем-нибудь полезна, вдруг моя помощь нужна им немедленно? Или твоя! - быстро говорила она на одном дыхании. - В любом случае, я не смогу терпеть до рассвета и мучиться в неизвестности. Поедем в экипаже. Это, конечно, медленнее, но по-другому ты же не согласишься. А переночевать можем в Лайле.
   - Я никак не соглашусь, - отрезал Уильям. - Мы поедем завтра.
   Лотти отшатнулась, глядя на него с непониманием. Она ожидала от него поддержки, но никак не отказа в такой непререкаемой манере.
   - Но почему?!
   Уильям смягчился и сделал попытку подойти к ней, но Лотти отступила и окатила его ледяным взглядом. Он остановился с промелькнувшими в глазах страданием от её красноречевого жеста напополам с решимостью настоять на своём.
   - Потому что в такой час и в такую грозу я никуда тебя не пущу, даже на крыльцо этого дома. Пойми, Лотти, это ради твоего блага. Что касается твоей помощи: если бы случилось что-то плохое, твоя служанка рассказала бы тебе. Со стороны беду всегда видно.
   - Но нужно убедиться!
   - Убедишься завтра, я обещаю.
   - Но...
   - Не спорь, - осадил её Уильям мягким тоном, но не оставляя сомнений в том, что на этот раз ей не уговорить его.
   Лотти замолкла на полуслове. В глазах её читалось недоверие. Уильям не согласился ехать! Неужели он не понимает, насколько для неё важно быть сейчас рядом с родными? Он не понимал - она увидела это в его тёмных, непроницаемых глазах.
   - Как ты можешь?! - разозлилась Лотти. - Почему нельзя сделать такую малость - просто поехать вместе со мной в Лайл? Это же недалеко!
   - Давай не будем ругаться из-за ерунды.
   Уильям опять сделал попытку приблизиться к ней, и Лотти снова отступила. Ерунда! Как он мог называть тайны её семьи и возможные их проблемы ерундой?!
   - Не смей притрагиваться ко мне! - дрожащим от сдерживаемого гнева голосом произнесла она, обошла его и бросилась наверх, в их комнату.
   Закрывшись изнутри, Лотти облоктилась о дверь и от бессилия топнула ногой. В доводах Уильяма она не видела ровно никакого смысла. Подумаешь, гроза - она её, правда, боялась, но Уильяму-то стыдно должно быть разделять её страхи. И до Лайла рукой подать. А уж отец принял бы её в любое время суток и очень обрадовался бы! Кроме того, не хотела она наспех прощаться с братом и сестрой. Не говоря уже о том, что она действительно беспокоилась, потому что в таком внезапном и скором отъезде было что-то неладное.
   Услыхав шаги в коридоре, Лоттти задержала дыхание. Обида на его твердолобость ещё не прошла, и открывать Уильяму она не собиралась, но всё же ей стало как-то не по себе из-за того, что оставляет его за дверью. Уильям дёрнул за ручку, но, когда та не поддалась, ушёл, не сказав ни слова, и Лотти с облегчением выдохнула.
   Решение пришло к ней быстро: если он не хочет ехать с нею, то она поедет без него. Правда, для того, чтобы исчезнуть незаметно, надо будет дождаться, пока все уснут, а это ещё час или даже два, но, по крайней мере, не придётся сидеть здесь всю ночь, перебирая в голове догадки. А Уильям пусть задумается над своим поведением, когда обнаружит её исчезновение!
   Успокоившись на этом, Лотти присела на кровать и стала считать минуты.
  
   Выбраться из погружённого в сон дома было совсем не трудно, а вот незаметно взять лошадь - уже не так-то просто. В конюшне весьма чутко спал юный конюх: Лотти только открыла дверь, а тот уже шелохнулся, услышав тихий скрип, повернул голову в её сторону, и Лотти едва успела встать так, чтобы он её не увидел.
   С большими трудностями и лишь через пятнадцать минут ей удалось проникнуть в стойло Дикаря. Взять коня Уильяма ей пришло в голову только сейчас. Во-первых, он наверняка был быстрее её Жемчужины, во-вторых, ей захотелось уколоть Уильяма таким способом. Осторожно выведя скакуна, который, к счастью, послушно и молча последовал за ней, Лотти вскочила в очень неудобное мужское седло и пустила Дикаря галопом в сторону Лайла.
   Гроза была в самом разгаре. Несмотря на то, что укуталась по самые уши в длинный плащ, Лотти промокла уже через минуту. Но хуже этого было другое: ничто не освещало ей путь, кроме редких вспышек молний; Луна спряталась за тучами, а в доме, из которого она уезжала, нигде не горел свет. Впереди же слабо угадывалась дорога, полностью размытая дождём и тьмой. Лотти стала опасаться, как бы не сбиться с пути. Она заставила Дикаря перейти на рысь, потому что в галопе запросто можно было свернуть себе шею. Теперь, когда обрела счастье, пусть и омрачившееся недавно отказом Уильяма сопровождать её, Лотти была склонна осторожничать.
   Ей было страшно одной, в кромешной тьме, и она пыталась отвлечься размышлениями об Уильяме. Почему так получилось?.. Два дня назад он простил её самые страшные грехи, а сегодня не уступил в такой малости для него и такой важной вещи для неё! Неужели он не понимал, как сильно она будет волноваться? Хотя откуда ему понимать, ведь семьи у него никогда и не было: отца, который винил его в смерти матери, можно было не считать... И всё же он мог просто уступить...
   Лотти вконец расстроилась. Уильям сейчас должен был спать, и она могла бы лежать рядом с ним, наслаждаясь его близостью, охраняя его сон, - а вместо этого она совсем одна на пустынной ночной дороге под проливным дождём... И гром, время от времени её оглушающий, будто приказывал ей вернуться, пока не поздно. Лотти повсюду мерещились тени и шорохи, чьи-то голоса шептали о её глупости и самонадеянности. Она не выдержала и снова пустилась в галоп, боясь оглянуться назад, опасаясь увидеть самого дьявола, летящего за ней по пятам и ждущего удобного случая вонзиться в её продрогшее тело своими когтями.
   Когда показался Лайл, Лотти радостно устремилась к его воротам. Теперь она была в безопасности. Гаспар в этот час, конечно же, спит, но она постарается его добудиться... Однако Лотти ошиблась: Гаспар не спал и быстро открыл ей ворота, вслух удивляясь её позднему и одинокому приезду.
   - Да вы вся промокли, леди Лотти! Что, граф этот злодеем оказался? - негодовал он. - Ну пусть только сунется за вами - я его быстро уму-разуму научу.
   - Нет-нет, всё хорошо, Гаспар, - успокоила его Лотти, стуча зубами. - Так просто вышло. Я не могла ждать до утра.
   Она отдала Дикаря конюху, быстро пересекла двор и вошла в башню. Везде царило оживление: замок не спал и, казалось, даже не собирался. Слуги ходили туда-сюда, убирались, что-то перетаскивали, и особенное сосредоточение их было у дверей в гостиную, где наверняка собралась её семья.
   Толстые стены частично заглушали звуки извне, и Лотти быстро отошла от пережитого страха. Это была всего лишь гроза - и она была позади. Не медля Лотти направилась в гостиную. Там сидел отец в своём кресле, укрыв ноги пледом и потягивая вино, а Мег увлечённо ему рассказывала:
   - ...и тут я увидела Джонатана; представляешь, он сидел на дереве и совершенно спокойно наблюдал за домом!.. - Она повернула голову к двери, словно почувствовав присутствие кого-то ещё, и осеклась: - Лотти!.. Что ты здесь делаешь?
   - Бог мой, да на тебе сухой нитки не осталось! - воскликнул отец, тяжело вставая. - Что такое? Что-то случилось?
   - Пришла повидать вас, - улыбнулась Лотти, наслаждаясь теплом в гостиной. - Но ты продолжай, - кивнула она Мег, - мне тоже интересно послушать, что делал на дереве Джонатан и, главное, куда и зачем вы завтра уезжаете.
   Мег и отец переглянулись. Затем Ричард Сэвидж сделал большой глоток вина и вздохнул:
   - Что ж, верно, настало время и тебе узнать. Мы не хотели беспокоить тебя, милая, но раз ты настаиваешь... Только прежде переоденься! Не то простудишься. А потом я всё тебе расскажу.
  
  ***
   Уильям долго не мог уснуть. На душе скребли кошки. Он не хотел, чтобы Лотти обижалась на него, но и угождать и потакать ей во всём тоже не мог. Сорваться в ночь на поездку в ближний замок к своей семье было не такой уж сумасшедшей затеей, но не по подобной погоде: Лотти запросто могла смертельно - не приведи господь - простудиться, в дороге могло случиться что угодно: экипаж мог застрять в грязи или перевернуться, молния могла ударить в дерево, которое могло бы упасть прямо на экипаж, в котором сидела бы Лотти, - словом, что угодно могло случиться, и рисковать ею он не собирался.
   Впрочем, Уильям уже отчасти жалел, что не согласился. Только у них всё наладилось - и вот снова между ними препятствие. Он думал, что с утра Лотти смягчится, тем более после встречи с семьёй, но потом понял, что до утра не выдержит, поэтому встал и пошёл стучать в комнату, чтобы просить Лотти быть благоразумной и хотя бы поговорить с ним с глазу на глаз. Она не отвечала. Уильям сомневался, что Лотти спала, поэтому не сдавался и увещевал её через дверь, отчётливо сознавая, что грозит прослыть посмешищем в собственном доме: подумать только, молодая жена выгнала его из комнаты, как какую-то дворняжку, а он умоляет открыть ему дверь и удостоить словом.
   Хотя он был уверен, что дверь закрыта изнутри, всё же попробовал её отворить, когда понял, что уговоры не действуют: к его удивлению, она поддалась. Уильям насторожился. В голове его вдруг пролетели слова Ричарда Сэвиджа, когда он называл свою дочь сумасбродкой. Он ворвался внутрь и в ту же секунду убедился, что в комнате никого не было.
   Яростное пламя поднялось в нём. Сумасбродка было слишком ласковым словом! Мало того, что она пренебрегла его словами - словами мужа! - но ещё и унеслась прочь в безлунную ночь, в грозу - доехала ли она вообще до Лайла? Страх за неё сменил собой праведный гнев. Уильям бросился вон из комнаты, хлопнув раскрытой дверью о стену. Дом сонно зашевелился, но опомниться не успел к тому времени, как хозяин его покинул. А Уильям, даже не одевшись, добежал до конюшни и завалил конюха вопросами о Лотти, но, не дожидаясь ответов, вошёл в стойло Дикаря и выругался.
   Дикаря не было.
   - Да никого не было, - сонно оправдывался юноша, - кто б в такую погоду уехать надумал?
   Он замкнёт её в комнате, как и обещал. Только бы она добралась до Лайла в целости и сохранности... Взяв Жемчужину, он снял с неё дамское седло, быстро наладил мужское под суетные движения припухшего конюха, который пытался ему помочь, и, как только всё было сделано, умчался в ночь.
   Холода он не замечал, как и дождя. Все его мысли были в Лайле, рядом с Лотти. Или где бы то ни было, но рядом с ней. Не будет он более терпеть такое поведение: Лотти должна научиться послушанию! Почему жизнь её этому не научила до сих пор?! Послушайся она тогда свою мать - никогда бы не случилось над ней насилия. Но она снова идёт по тому же пути, испытывая судьбу. Только бы не доигралась!..
   Расстояние до Лайла ему показалось невероятно длинным, и, когда он достиг ворот замка, уже не мог сдержать нетерпения. На стук его долго не выходили: только минут через десять, когда он уже сыпал проклятиями, ворота открыли. Старик-привратник смотрел на него враждебно.
   - Совесть замучила никак? Отпустить девочку одну в такую ночь - где это видано?..
   - С дороги, - прорычал Уильям, едва владея собой, и метнулся в башню.
   Внутри царила тишина, что было вполне понятно, учитывая время суток, но Уильям нашёл эту тишина гнетущей. Он быстро взбежал по ступеням наверх и на секунду замер, когда оказался перед рядом дверей. Две из них были настежь распахнуты, и не нужно было долго думать, чтобы понять: ничего хорошего это не предвещало. Он заглянул в первую комнату. Внутри было темно, хоть глаз выколи, и Уильям вышел в коридор снова, чтобы снять со стены канделябр. Когда же вернулся, то глазам его предстало странное зрелище. На полу у кровати валялась Мег, запутанная в одеяле. Не похоже было, что она просто упала во сне. Уильям подошёл ближе. Ему бросилась в глаза мёртвенная бледность её лица, а нагнувшись, он заметил, что волосы на её затылке слиплись - без сомнения, от крови.
   Чертыхнувшись, он поставил канделябр на пол, приподнял Мег и увидел, что у неё разбита голова. Кто-то безжалостно ударил её сзади чем-то тяжёлым. Уильям пощупал пульс: он был очень слабым, но всё же был.
   Бросившись к тумбочке, на которой стоял колокольчик для вызова слуг, он яростно зазвонил. Если кто-то в Лайле сделал такое с Мег, то что могло случиться с Лотти? Его обуял самый настоящий страх. Он кинулся во вторую комнату с раскрытой дверью и обнаружил там пустую смятую кровать, а подойдя ближе - следы крови и на ней тоже. Из горла его вырвался неясный утробный звук. Снова он вернулся к Мег, вокруг которой, причитая и охая, уже суетились две девушки. Одна из них убежала тут же будить Ричарда Сэвиджа и сеять панику в замке. Другая неловко перевязывала Мег голову. Уильям упал рядом с Мег на колени и попытался привести её в чувство, ощутимо ударяя по щекам. Он знал, что это не подействует, но всё равно продолжал, потому что ему нужно было как-то узнать, кто её ударил и похитил Лотти. Нет, не кто: об этом он уже догадался. Но куда - вот что необходимо было выяснить.
   - Прекратите! - взвизгнула служанка. - Вы её совсем убьёте!
   Уильям откинулся спиной о кровать и бешеными глазами осмотрелся. Мег боролась. Подушка валялась у сундука, сама она запуталась в одеяле, видимо, со сна, когда на неё напали, а ударили её по голове, судя по всему, резной шкатулкой, потому что та лежала рядом с Мег и тоже была запачкана в крови.
   Нападающему нужна была Лотти, а Мег просто оказалась под рукой. И раз так, то он сперва появился в этой комнате и только потом попал в комнату Лотти. Уильям подскочил, осенённый этой идеей, и стал скрупулёзно прощупывать стены в поисках скрытого механизма. Отыскал он его быстро: над массивным сундуком был камень-ключ, надавливание на который открыло потайной проход.
   Девица, до того с испугом наблюдавшая за его перемещениями по комнате, громко ахнула. Уильям, не обратив на неё внимания, взял канделябр, зашёл в тёмный проход и закрыл его за собой, от души надеясь, что по его следам никто не пойдёт. Стараясь не шуметь и прикрыв ладонью огоньки свеч, он двинулся вперёд, снедаемый страхом за Лотти, потому что сомнений уже не было, в чьи руки она угодила...
  
  Глава двадцатая. Прибежище Дьявола
   Мег предлагала ей провести ночь в её комнате, чтобы пошептаться о том о сём, как в старые времена, но Лотти отказалась. Ей было тоскливо и отчего-то неуютно в этом холодном, мрачном замке. Она так и не успела полюбить Лайл, но никогда раньше он не внушал ей такого отвращения, как теперь. Лотти смутно догадывалась, почему: она просто была не на своём месте, не рядом с мужем, как должна бы, и чем больше времени проходило, тем сильнее она сознавала, что ей следовало остаться дома.
   Попрощаться с Мег и Джонатаном, в самом деле, можно было на рассвете, а отец потом рассказал бы ей всё то, о чём поведал этим вечером. Она ничего бы не потеряла. А сейчас Лотти не могла сомкнуть глаз, совесть не давала ей успокоиться, и даже отвлечься в мыслях о заговоре ей не удавалось. Разумеется, рассказ отца поразил её, как и деятельность брата с сестрой, но гораздо больше она переживала за то, что сделала недавно сама. Пару раз Лотти порывалась вернуться домой, не дожидаясь утра: тогда Уильям даже не заметил бы её отсутствия, и наутро они снова безмятежно смеялись бы друг с другом. Однако ей боязно было снова ехать обратно по той же дороге, в той же тьме, слушая те же пугающие звуки. И она оставалась, продолжая мучиться.
   В середине ночи в комнату к ней вошли. Лотти с облегчением выдохнула, подумав, что это Мег. Лучше уж отвлечься в разговоре с сестрой, чем молча переживать о ссоре с Уильямом. Но глаза её, привыкшие ко тьме, различили фигуру куда мощнее и темнее, чем Мег. Это также не мог быть ни Джонатан, ни отец... А больше никто не посмел бы зайти к ней ночью!
   Лотти обдало холодом. Она приподнялась в кровати и открыла было рот, чтобы спросить, кто это, когда до слуха её донёсся вкрадчивый шёпот:
   - Не спишь, распутница?
   Она окаменела, узнав и голос, и - теперь уже - его обладателя. Поражённо выдохнув, она попыталась встать, но была недостаточно быстра: Дермонт в два шага пересёк комнату и навалился на неё сверху тёмной громадой, сжимая одной рукой горло, а другой - закрывая ей рот.
   От ужаса Лотти обмерла и в первые мгновения даже не сопротивлялась. На губах у неё оказался вкус крови - и ей оставалось только гадать, почему его руки запятнаны ею. А потом, поняв, что душить он её не собирается, Лотти стала вырываться, пинаясь и отталкивая его руками. Дермонт сильнее сжал горло, надавил коленом ей на живот и прошипел:
   - Пойдёшь со мной. Тихо и смирно.
   Ей каким-то образом удалось прохрипеть "никогда". Теперь она не была той Лотти, которую он легко сумел одолеть. Сила, несомненно, оставалась на его стороне, но зато она была не одна. До подсвечника дотянуться у неё не получилось бы, а вот укусить его руку и закричать на весь замок - запросто.
   Однако она не воплотила задуманное, потому что Дермонт прошептал ей на ухо:
   - Сестра твоя была очень непослушной. Не советую тебе идти по её стопам.
   Лотти замычала, потом опомнилась и закивала головой. Дермонт добавил:
   - Молчи - или я убью тебя. Как твою сестру, - и отнял ладонь от её рта.
   - Что ты сделал с Мег?! - шёпотом вскричала она, пытаясь отодвинуться, но не получалось: Дермонт всё ещё прижимал её коленом к кровати. - Ты лжёшь!
   - Увидишь.
   Заметив, что хватка его немного ослабла, Лотти изо всех сил вывернулась из-под него, перекатилась по кровати, но Дермонт схватил её за волосы прежде, чем она встала на ноги, и рванул назад. Кожу головы обожгло огнём. Она вскрикнула и повалилась на спину, прижатая сверху телом Дермонта, безуспешно пытаясь высвободиться снова.
   - Хватит извиваться подо мной, шлюха, - выплюнул он ей в лицо. - Не хочешь по-хорошему, я тебя потащу за собой. Тебе это понравится меньше.
   Он был прав: Лотти совсем не понравилось. Достав какую-то тряпку, он заткнул ей рот, затем намотал её волосы на кулак и повёл из комнаты. Шаг у него был быстрый, и Лотти даже при всём своём желании просто не смогла бы поспеть за ним: она запнулась, повисла на нём, чудом нащупала ногой столбик кровати и зацепилась ею за него. Дермонт, и не подумав задержаться, резко дёрнул её и поволок за собой дальше. Всегда плохо переносившая боль Лотти чуть не потеряла сознание. Ногу будто засунули в камин, а потом она онемела. Живот глухо ныл, а голова и вовсе, казалось, отделилась уже от тела. В глазах потемнело. Она ничего не видела и не слышала и молила только, чтобы он, наконец, остановился и прекратил эту пытку.
   - А вот твоя разлюбимая сестра, - словно издалека, услышала она Дермонта, но Мег не увидела, как и не поняла, куда он её вёл.
   Она всё же упала в обморок, потому что не помнила, что было дальше. Только то, что они долго где-то шли и вокруг было очень темно и пахло странно, будто в каком-то подземелье - сыростью и затхлостью. А потом её втолкнули куда-то, и Лотти окончательно пришла в себя, когда Дермонт отпустил её и она с размаху ударилась коленями о каменный пол.
   Она распласталась по нему, хрипло дыша. Куда он её завёл? Найдёт ли её здесь кто-нибудь? Они точно не могли быть в Лайле. И вывести её из Лайла незамеченной он не сумел бы... И, конечно, Мег в этот момент спокойно спала... И Уильям: он обещал, что она будет в безопасности... А она сама от него ушла...
   Дермонт не дал ей разлёживаться, пнул в бок сапогом и приказал:
   - Вставай.
   Лотти охнула, поражённая до глубины души таким жестоким обращением. Как прав был Уильям!.. Ну почему она его не послушала? Почему не осталась под его надёжной защитой? А здесь этот изверг убьёт её, не моргнув глазом...
   - Неповоротливая сука, - накричал на неё Дермонт, грубо поднимая за плечи. - Думала, я отдыхать тебя сюда привёл?!
   Не думала, совсем не думала...
   - Зачем... привёл?.. - выговорила она с трудом. Голова кружилась, и она никак не могла понять, где находится. Вокруг было темно, но откуда-то лился слабый отсвет свечи, правда, он не позволял толком ничего разглядеть.
   Не отвечая, он начал к чему-то её привязывать. Верёвка ощутимо впивалась в кожу запястий, и Лотти морщилась, уговаривая себя быть сильной. Убивать он её не собирался, но и щадить - тоже. Зачем же тогда она ему нужна?.. И тут её осенило: она была приманкой! Для Уильяма!..
   - Он придёт и убьёт тебя, - сказала она дрогнувшим голосом.
   - Ошибаешься. Твоя очередная тряпка и пальцем не пошевелит, если я буду держать нож у твоего горла.
   И Лотти почувствовала что-то холодное и острое, красноречиво прошедшее под подбородком. От страха её обездвижило. Даже мысли в голове и то перестали ворочаться на несколько мгновений.
   - Что ты собираешься делать? - выдохнула она так низко, что сама себя едва услышала.
   - Память у тебя никудышная. Забыла не только о своих обещаниях, но и о моих словах.
   - Я не понимаю...
   - Зажжём свет. Ему захочется посмотреть на тебя, не так ли? А пока можешь рассказать мне о нём. Об этом муже. Чем он лучше меня?
   Дермонт скрылся в темноте и через пару секунд загорелась ещё одна свеча, а потом и все остальные. Лотти огляделась: комната была совсем маленькой и почти пустой. Только низкая железная скамья стояла у противоположной стены, а в двух углах на полу громоздились старинные канделябры, покрытые паутиной. Оставшегося свободным места было бы достаточно для двух, самое большее, трёх человек. Стены - влажные, покрытые кое-где мхом, давили на Лотти. Справа от неё зловеще капало с потолка.
   - Так чем? - спросил Дермонт ещё раз, покончив со свечами и оборачиваясь к ней.
   Лотти впервые со дня последней встречи увидела его лицо. Он изменился и не в лучшую сторону: стал гораздо старше на вид, чем был на самом деле, появилась всклоченная неухоженная борода, щёки ввалились, а в глазах, и раньше не светившихся добротой, читалось ожесточение.
   - Всем, - усмехнулась она через силу.
   Он мигом вспыхнул, подскочил и влепил ей пощёчину. Лотти сжалась, зажмурившись. Унизительные слёзы сами собой побежали по лицу. Она не знала, выдержит ли...
   - Теперь я не так хорош, как раньше, да? - злобно прошипел он. - Всё это из-за тебя, потаскуха. Я не был богачом, чтобы содержать тебя как королеву, но пытался! Из-за тебя я попал в долговую яму. Еле удалось оттуда выбраться. И вот: посмотри на меня сейчас. - Он сжал её подбородок, заставив поднять на него взгляд. - Смотри и любуйся, что из меня сделала. Ты никогда не была достойна моей любви.
   - Если так, зачем ты здесь? Отомстить?
   Она закрывала глаза снова, не желая смотреть в его перекошенное лицо. Сколько было времени?.. Её, конечно, хватятся... и , если с Мег что-то случилось, поймут, что её похитили... но найдут ли? Нет, с Мег всё должно быть хорошо! Он её просто обманул.
   - Отомстить, - повторил Дермонт без выражения. - Слов на ветер я не бросаю. Сказал, что никому ты, кроме меня, не достанешься. Так и будет.
   - Уже досталась. А тебе никогда не принадлежала, - презрительно бросила она, впервые задавшись мыслью, собирается ли он повторить тот кошмар с нею снова. Этого она точно не перенесла бы ещё раз. Лучше умереть.
   Он не ответил ей и, отвернувшись, прошёл к противоположной стене, где сел на скамью.
   - Провёл здесь два дня, дожидаясь тебя. Не так много, но уже надоело. Хочу скорее выбраться. Надеюсь, твой муженёк не задержится.
   Лотти не отвечала. Но надежду разделяла.
   - Ты же понимаешь, он скоро погибнет. От моей руки. А потом ты. Тогда только я успокоюсь.
   Уильям ничем не уступал Дермонту, может, даже превосходил. Лотти не сомневалась, что постоять за себя он сумеет. Беспокоило другое: если Дермонт будет угрожать её жизнью, то Уильям ничего не сделает...
   - Жаль, я не привёл с собой кого-нибудь ещё. Показал бы твоему муженьку, какая ему в жёны досталась шлюха. Самому мараться о тебя не хочется.
   Лотти воспрянула от такого признания. Верёвки крепко держали её, но она всё равно попыталась их ослабить. Может быть, получится освободиться до прихода Уильяма... А может быть... нет, Уильям непременно её отыщет!
   - Где мы? - натянуто спросила она, не желая слышать ни его, ни свой голос.
   - Где-то между Лайлом и Минстендом. Под землёй.
   Минстенд... Значит, в Лайл он проник через замок шотландцев. Кто-то впустил его туда, кто-то указал ему путь. Не зачем это было лорду Шепленду, и леди Джейн - слишком доброй и честной, чтобы связываться с незнакомым мужчиной и помогать ему мстить. Глупая Изабель могла бы - но вряд ли. Конечно, леди Элизабет. Завистливая дрянь!
   Дермонт молчал. Ничто не нарушало тишины, кроме звука падающих капель. Через каждые пять секунд. Иногда - шесть. Опустив голову вниз, Лотти закрыла глаза и считала. Сколько раз капля упадёт с потолка перед тем, как появится Уильям? Больше сотни, наверное. А может быть, больше тысячи. Или Дермонт устанет ждать...
   Лотти не помнила, когда сбилась. Разбитое, уставшее тело и безмолвие комнаты погрузили её в дремоту. Ей виделось, что она стоит на палубе корабля и держится за перила, спасаясь так от качки. Тёмное, живое море гневилось перед её глазами, а позади наступало что-то страшное, от чего надо было непременно спрятаться. Но куда, куда?..
   - Не зачем тебе это!
   Она подскочила и тихо вскрикнула от боли в онемевших руках. Дермонт стоял перед нею, улыбаясь или, скорее, скалясь.
   - Красота для прекрасных душой. Не для тебя.
   Она ничего не понимала. Зачем он говорил с ней? Уильяма всё ещё не было...
   - Я сказал, - раздельно и громко произнёс он, склонясь ближе, - не зачем тебе это смазливое личико. Понимаешь?
   Почему-то на этот раз Лотти не испугалась: возможно, почувствовала фальшь в его нарочитых словах. И поняла: Уильяма был рядом. Иначе бы Дермонт не выглядел таким возбуждённым и не говорил ей такие вещи. Но где?.. Лотти взволнованно оглядывала помещение за спиной Дермонта - и никого не видела.
   - Подождём с лицом, так и быть, - продолжал он, растягивая слова. - Но одежда тебе не нужна, так ведь? Избавимся от неё, а? Или, - он издевательски расхохотался, - не хочешь? Ты, шлюха?
   Лотти слушала краем уха. Где же Уильям? Слышит ли он сейчас Дермонта? Должен был... но где же он, почему не поспешит? Она представила, как тепло и уютно будет в его объятиях, как одно его прикосновение уймёт все страдания...
   Треск ткани привёл её в чувства.
   - Нет! - закричала она отчаянно. - Уилл!.. - и разрыдалась от жалости к самой себе, поняв, что вот-вот предстанет обнажённой на потеху давнему насильнику.
   Мучение прекратилось через секунду: Дермонт отступил, и Лотти открыла глаза, боясь поверить в то, что Уильям наконец-то пришёл. Первым, что бросилось ей в глаза, была его насквозь промокшая одежда. Значит, дождь всё ещё шёл... Мысли её уплывали куда-то в сторону. Взгляд упал на канделябр, который он держал в руке, и сердце её сжалось от страха. У Дермонта был нож и бог знает, что ещё... А потом она поймала на себе его бережный взгляд и поняла - он спасёт её. Любой ценой.
   - Эй ты! - Лотти решила было, Дермонт обращается к Уильяму, но нет: он ощутимо ткнул её кулаком в бок. - Открывай глаза и любуйся им в последний раз.
   Она заметила мелькнувшую ухмылку на губах своего мужа. Он не сомневался, что одолеет Дермонта. И Лотти перестала сомневаться, вспомнила о том, что привязана, и снова сделала попытку высвободиться.
   Раздался грохот упавшего предмета: это Уильям отбросил канделябр и направился к Дермонту: слишком спокойно, даже хищно, почти небрежно... Лотти переводила взгляд с одного мужчину на другого, желая одновременно отвернуться и смотреть до конца. Невыносимо было чувствовать собственную бесполезность. Но развязаться у неё никак не выходило.
   - Не так-то она хороша... - начал Дермонт, но удар в лицо пресёк его грязные признания.
   Он отшатнулся и вытащил из голенища сапога нож. Лотти крикнула Уильяму, и он лёгким движением вышиб его из руки Дермонта: тот отлетел прямо к её ногам. Она оживилась, хотя не представляла, как его достать и чем бросить. Во всяком случае, теперь всё было по-честному. И Уильям через считанные минуты уже душил Дермонта, вдавливая его в пол: душил, затем ослабил хватку, позволяя ему закашляться и будто наслаждаясь его испугом, затем ударил с размаху в лицо и снова сжал его шею. Лотти хотела, чтобы Дермонт был мёртв, очень сильно хотела, но не смогла смотреть на то, как изощрённо убивал его Уильям, - и отвела взгляд. Она слышала хрипы, кашель, какие-то неразличимые слова и безотчётно стала молиться, чтобы всё скорее закончилось.
   Раздался глухой вскрик Дермонта - и снова удар. Затем повисло молчание, и Лотти только тогда осознала, что молилась вслух. Она осеклась и осмелилась взглянуть вперёд. Тела Дермонта она не увидела, потому что упёрлась взглядом в грудь Уильяма, который явно не хотел, чтобы она смотрела куда-то ещё. Он осторожно развязывал ей руки.
   - Уилл... - произнесла она одними губами.
   Освободив её, Уильям подхватил падающее от слабости тело и прижал к себе - крепко, до боли, но на последнюю ей было теперь уже всё равно. Главное, он рядом с ней! Плача, она хваталась руками за его плечи, целовала лицо и шептала его имя.
   - Я здесь, я рядом, - говорил он, гладя её волосы, а потом подхватил её на руки, и то ли от этого движения, то ли от окутавшего её покоя, Лотти снова провалилась в беспамятство.
   ...а пришла в себя от оглушительного выстрела. Уильям резко остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, и ошеломлённая Лотти соскользнула с его рук.
  
  Глава двадцать первая. Большое путешествие
   Она встала на ватные ноги, и взгляд её тут же упал на распростёртое на полу тело Дермонта с кровавым месивом вместо лица. Уильям заставил её отвернуться, но поздно: Лотти уже увидела это отвратительное, страшное зрелище, и оно отпечаталось перед её мысленным взором. Дермонт убит. Она понимала, что душу её должно затопить облегчение. Вот только почему-то ничего, кроме опустошения, в ней не было. Лотти хотела скорее уйти оттуда, спрятаться где-нибудь в тихом уголке и забыться.
   - Идём, - сказал ей Уильям, вновь подхватил на руки и понёс в Лайл.
   Прежде чем закрыть глаза, чтобы не видеть этих мрачных стен, не вспоминать, что в них пережила, Лотти заметила в дыму своего брата, с мрачным удовлетворением на лице опускающего аркебузу. Затем он поймал её взгляд и тревожно спросил:
   - Как ты, Лотти?
   Она кивнула, будто говоря этим, что всё с ней хорошо. Но хорошо она себя не чувствовала.
   - Мог бы не делать этого при ней, - сухо выговорил ему Уильям. - Какой прок убивать уже мертвеца?
   - Я бы убил его сотню раз ещё. Кроме того, он был жив. Пытался подняться, когда я вошёл.
   Лотти сказала себе, что поблагодарит его позже за своевременное вмешательство, но сейчас у неё язык во рту не ворочался. И она прикрыла глаза, тут же проваливаясь в беспокойный сон.
  
   Снов было много, и по пробуждении Лотти не смогла вспомнить ни один из них. Возможно, они содержали в себе мало приятного, поскольку, когда она открыла глаза, у неё раскалывалась голова. А потом она увидела потолок своей комнаты, и на неё разом нахлынули воспоминания этой ночи. Неужели всё закончилось? И Дермонт в самом деле мёртв и никогда не сумеет добраться до неё вновь?
   Руку её нежно пожали, и она опустила взгляд: Уильям сидел рядом с ней. Вид его был изнурённым, на лице явно проступали следы бессонной ночи и сильных переживаний, одежда оставалась прежней. Видимо, он не отходил от неё ни на секунду, и на душе у Лотти потеплело. Но что-то не давало ей покоя, а вот что - мысль ускользала, не позволяя себя поймать.
   - Который час? - хрипло спросила Лотти и поморщилась от собственного голоса.
   - Около шести. Спи, моё сердце, никто тебя не потревожит.
   - Я знаю. Я теперь знаю это наверно. Когда ты рядом, я могу ничего не бояться. А когда одна... - Голос её упал до еле различимого шёпота, но потом она стиснула его руку и внятно закончила: - Я не хочу быть одна! Не позволяй мне уходить. Никогда.
   В глазах Уильяма появилось жёсткое выражение, которое раньше Лотти пугало и заставляло думать, что он на неё злится. Сейчас она понимала: это решимость оберегать её покой. Даже если он злится на неё - а он должен, конечно, должен... Даже если так: он любит её.
   И Лотти хотела сказать... но в комнату её ступил Джонатан, тихо и осторожно, опасаясь нарушить её сон. Заметив, однако, что она бодрствует, он быстро подошёл к ней, не обратив внимание на раздражённый взгляд Уильяма, и опустился рядом на кровать.
   - Моя сестричка, - ласково протянул он, потрепав её по щеке, - ну как ты?
   Лотти улыбнулась. Любимый муж, заботливый брат и ещё замечательный отец - как же ей повезло в жизни. Она не ценила их, как должно, но ещё не поздно было начать.
   - Прекрасно. Ну, только голова побаливает. Но это ничего. Я хотя бы не постра... - она осеклась, поймав, наконец, увёртливую мысль: - Мег! Что с ней?
   Джонатан помрачнел и выдавил:
   - Она должна поправиться. У неё тяжёлая рана на голове, и она до сих пор не пришла в себя. За доктором послали сразу, но никто не захотел ехать на ночь и в грозу так далеко. Кроме одного. Мистер Уотертон: он сейчас с ней. Если бы...
   Теперь резко замолк он, и Лотти побледнела, прекрасно поняв, какой был бы исход, если бы не этот добрый доктор.
   - Дермонта я увёз в лес и закопал, - продолжил Джонатан. - Лучше бы бросил воронам на съедение.
   - Нет, - мягко сказала ему Лотти, - ты лучше, чем он. Ты не жесток.
   Джонатан спорить не стал; помолчав ещё немного, он добавил:
   - Надеюсь, ты извинишь меня: я немедленно должен ехать в Лондон.
   Лотти кивнула. Заговор казался сейчас чем-то далёким и несущественным, но она понимала, что медлить было нельзя. А потом вспомнила о Мег, которая собиралась ехать вместе с Джонатаном.
   - А Мег... - нерешительно произнесла она, вопросительно посмотрев на брата. Он сразу понял, о чём речь; лицо его изменилось.
   - Не знаю, Лотти. Не знаю. Этот ирландский подонок не стоит того, чтобы всем ради него рисковать. Чем он лучше других, которые понесут справедливое наказание?
   - Для Мег это важно.
   - Поэтому я говорю: не знаю, - вздохнул он. - Но ты ни о чём не волнуйся. Поправляйся. Доктор скоро зайдёт к тебе.
   - Нет, Мег он нужнее, - возразила Лотти, хотя понимала, что и сама в нём нуждается: в теле была такая слабость, что даже пошевелить рукой казалось непосильной задачей. И голову будто сдавило чем-то тяжёлым.
   - Не спорь, - вмешался Уильям.
   Лотти любовно посмотрела на него и ответила:
   - С тобой - никогда. Сделаю всё, как ты скажешь...
   Ухода Джонатана они не заметили. Лотти не могла отвести взгляда от своего возлюбленного. Тот день, когда она его встретила, был самым счастливым в её жизни. Тогда она об этом даже не подозревала. А теперь: внутри что-то переполняло её, желало вырваться и явить себя миру. Она задыхалась от этого чувства, не зная, как его высказать, как показать. Беспомощно протянув к Уильяму руки, как непослушный ребёнок, коим она, по сути, была всё это время, - Лотти дождалась, пока он заключит её в объятия, и потом тихо сказала:
   - Прости меня.
  
  ***
   Уильям поднялся на крепостную стену, куда должна была подойти и Лотти через десять минут - как они условились. Он в нетерпении шагал туда-сюда в закатном свете, держа руки за спиной. Пришлось немало помучиться, чтобы Лайл остался в полном - или почти полном - их с Лотти распоряжении. Большинству слуг он устроил выходной, отпустив в Карлайл, других незаменимых подкупил, чтобы они не ворвались в северную башенку - именно подкупил, потому что запреты на таких, как Гаспар или Рози, не действовали. Они считали себя едва не членами семьи и имеющими право знать обо всём, что внутри неё происходит. Да и приказы от чужого человека слушать не стали бы. Что до Ричарда Сэвиджа: в такое время он уже спал, а Мег пришла в себя на третий день после ранения, но всё ещё была слишком слаба, чтобы вставать с кровати.
   Его же Лотти помаленьку отходила от пережитого и уже улыбалась вполне искренне, а не чтобы только его успокоить. Доктор Уотертон осмотрел её и никаких повреждений не обнаружил, кроме синяков и ссадин. Уехать из Лайла они всё же пока не могли: Лотти настаивала дождаться полного выздоровления Мег. Причём в замке, а не в их доме.
   - Мне здесь не нравится, но я нужна сейчас Мег и отцу. Я должна быть всегда рядом.
   Он понимал. Но ему отнюдь не нравилось жить среди такого количества людей и знать, что каждую минуту за ними пристально следит, по крайней мере, одна пара глаз, а то и больше. Поэтому сегодня, по прошествии недели, он решил устроить так, чтобы они остались совсем одни, хотя бы на одну эту ночь. Лотти могла заупрямиться, потому что никогда надолго не покидала Мег: из своей комнаты добраться до сестры ей было гораздо легче, чем из северной башни, - но Уильям знал, как её уговорить.
   Наконец, Лотти показалась на крепостной стене. Она словно светилась изнутри, шаг её был лёгким и плавным, а волосы в закатном свете отливали золотом. "Ангел", - подумал Уильям, и дыхание его перехватило.
   - Почему здесь? - спросила она, когда подошла.
   - Внутри темно. Тут - красиво. А ты волшебно прекрасна.
   Лотти засмеялась.
   - А ты - невозможный льстец, мой милый!
   - Ничуть. Всё - истинная правда. Но подожди: у меня есть для тебя кое-что.
   Уильям вдруг смутился. А понравится ли Лотти такая идея?.. Возможно, она мечтала о другом...
   Она вопросительно смотрела на него, и улыбка медленно стиралась с её лица.
   - Вчера ко мне приезжал мой поверенный, ты помнишь?
   - Разумеется. Плохие новости из Лондона?
   - Нет, - успокоил он, - дело в другом. У меня есть земля в Девоне, недалеко от Плимута. Я помню, как ты любишь свой город. Поэтому некоторое время назад я приказал начать там строительство нового замка, и Мэтью вчера сообщил, что работа уже налажена. Он будет небольшим, далеко не таким величественным, как хотя бы Лайл: иначе мы не въедем в него до самой смерти. А я хочу, чтобы мы жили там. И наши дети. И их дети. Это будет наш новый дом, а ты, моя милая, - знай, ты - его вдохновительница.
   Лотти, вначале удивлённая его словами, затем широко улыбнулась, и глаза её засияли.
   - Как прекрасно! - воскликнула она, обнимая его в порыве чувств. - В нашем новом гнездышке не будет места печалям и страданиям! Только счастью и любви. - Лотти отступила, крайне смущённая. - Я хочу подарить тебе много-много детей, но говорят, женщины становятся грузными и некрасивыми после нескольких родов. Вдруг ты меня разлюбишь?
   Уильям притянул её к себе снова, громко расхохотавшись.
   - Ничто тебя не испортит! Если только моё попустительство.
   И замер, представив, какой дивно пленительной будет беременная Лотти - носящая его ребёнка Лотти! Видение было таким ярким, таким захватывающим, что Уильям не мог более ждать: если Лотти до сих пор не беременна, то надо срочно это исправлять.
   - Северная башня сегодня вся наша, - охрипшим голосом намекнул он, медленно спустившись ладонями по её спине и сжав ягодицы.
   Лотти игриво улыбнулась:
   - Я не могу. Мне спокойнее рядом с Мег и отцом.
   Уильям оскорбился до глубины души.
   - Вот как? С мужем тебе, выходит, уже не так спокойно?
   - Совсем не спокойно, - прошептала она, поднимаясь на носочки и коротко целуя в губы. И отстранилась, легонько ударив его по рукам: - Не время сейчас.
   Уильям опешил, когда она развернулась и, как ни в чём ни бывало, пошла прочь. Опомнившись, он догнал её и остановил. Глаза Лотти озорно смеялись.
   - Какой ты испорченный!
   Когда-то она ему уже говорила это. Уильям ухмыльнулся и затем сделал то, о чём мечтал в минуты недовольства поведением своей ненаглядной, - ощутимо шлёпнул её пониже спины.
   - Непослушная девчонка.
   Лотти ахнула, упёрлась кулачками ему в грудь и возмущённо проворчала что-то. Уильям не услышал: он закрыл ей рот жадным поцелуем. А потом ни у неё, ни у него не нашлось связных слов. Расстояние до северной башни показалось непреодолимым, но в конце концов, они туда попали, и всю ночь Уильям не давал Лотти послаблений, наказывая её за все безрассудные поступки - и доказывая, что никогда не отпустит...
  
  ***
   А ещё через неделю Лотти и Уильям уезжали. Мег медленно, но верно шла на поправку и сама настаивала, чтобы они не задерживались из-за неё. Ричард Сэвидж присоединился, уверив, что о дочери позаботиться и один сможет. Тем более, вскоре должен был вернуться Джонатан.
   Лотти не стала долго сопротивляться. Ей и самой хотелось, наконец, остаться с Уильямом наедине. Впереди её ждало путешествие в новую жизнь - в жизнь, где она навсегда будет соединена узами с любимым человеком и где они станут жить в уютном замке родных мест, окружённые чудесными детишками. Она была уверена, что и Уильям мечтал о том же.
  
   Слова прощания были сказаны, слёзы разлуки - пролиты, и настала пора выдвигаться в дорогу. Лотти, под руку с мужем, пошла к их экипажу, но потом остановилась, заставив Уильяма повернуться к ней.
   - Я кое-что забыла, - шепнула она.
   - О, Лотти!.. - закатил он глаза. - Я же просил собираться за пару дней.
   - И всё равно я забыла. Только другое: кое-что сказать.
   Она лукаво улыбнулась ему, наконец-то догадавшись, что ей не давало покоя в последние дни.
   - Никогда не говорила, как сильно тебя люблю. Так что говорю теперь: я люблю тебя! Ты это и так знаешь, конечно, но приятно признаться вслух. Правильно, я бы сказала.
   Уильям недоверчиво смотрел на неё, а потом, выдохнув короткое и слабое "Лотти", подхватил её и закружил. Она заливисто рассмеялась, умоляя его прекратить, и он послушался - остановился и заглушил её смех трепетным поцелуем.
  
   ...Слова любви были сказаны, слёзы счастья - пролиты, и настала пора оставить позади все сомнения и обиды, потому что впереди ждало самое большое, самое главное и долгожданное путешествие - путешествие по жизни двух соединившихся сердец.
   Конец
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"